Тринадцатого июня — в день, когда умерла Кэтлин и погиб Нил Баррингтон, едва время близилось к обеду, всех девушек вывели из комнат. Невзирая на то что стоял день, небо было как никогда темным. Казалось, оно вот-вот обрушится на эту напитанную кровью землю.

Все снова выглядели безучастными, я же все еще сохраняла некое подобие рассудка. Чай пила всего три раза, но даже этого оказалось достаточно для появления вялости, рассеянности и бессвязных, обрывочных мыслей. Идущие передо мной девушки двигались машинально, едва перебирая ногами, и я с ужасом понимала, что ничем не отличаюсь от них.

Рано утром ко мне, как и, вероятно, ко всем прочим, пришла Оливия, помогла принять ванну и переодеться в свободную белую рубашку. Сейчас под тонкую ткань пробирался холод, от которого по коже пробегала мелкая дрожь, распущенные волосы подхватывал непрекращающийся сквозняк.

В недрах особняка слышалось шипение и ничего не выражающие тихие голоса. Предчувствующие грядущий ритуал темные призраки снова напоминали о себе, рвались к беспомощным жертвам, но магия Виктора не позволяла им к нам приблизиться.

Сам дом скрипел, стонал и, казалось, жил. Это место уже видело подобное прежде и предполагало сегодняшний исход. Выпуская нас на улицу, оно сопровождало проводы ноктюрном забвения, что подобно последней колыбельной доносился из музыкального зала.

Когда мы спускались в подземелье, мое внимание привлекла стоящая за оградой женщина. Поймав мой взгляд, она странно улыбнулась и приложила к губам указательный палец, призывая молчать.

Старая безумная ведьма…

В подземном зале с прошлого моего визита ничего не изменилось. Все тот же круг, зеркало и темные, выложенные каменными плитами стены. Только на сей раз реальность была такова, что мне показалось, будто прежде я не понимала самого значения слова «ужас» — когда холод обращается в невыносимый мороз, сковывающий и тело, и душу, и сердце, когда перед твоими глазами воссоздается образ из повторяющегося из года в год страшного сна и тебе предстоит стать реальной частью собственного кошмара.

Дженкинс проводил нас в комнату, где в прошлый раз держали Бекки. Помещение было совсем небольшим и с трудом умещало двенадцать человек. Здесь было так же холодно, как в зале, и отстраненно подумалось, что так можно и заболеть. Какая глупость — беспокоиться о здоровье, когда жить осталось всего несколько часов.

Из-за стены периодически доносились голоса миссис Эртон и Дженкинса, а вскоре к ним присоединился и голос Виктора.

Я сидела на холодном каменном выступе, размышляя над тем, знает ли Виктор о вмешательстве Кирана в магию зеркала. Он говорил, что видит каждый наш шаг, но что, если об этом ему все же неизвестно? Такие мысли давали крошечную искру надежды на спасение, волновали и согревали сердце.

Рядом со мной сидела Габи, которая единственная отличалась от остальных девушек. Судя по ее осмысленному взгляду, чай она пила не больше моего. Тем не менее была чрезмерно бледна, и ее рыжие волосы казались нереально ярким пятном на фоне белоснежной кожи и таких же белоснежных одежд.

Посмотрев на меня, Габи попыталась улыбнуться, и в ее зеленых глазах я увидела отражение собственных чувств. В тот же миг заметила, как позади нее сгустился воздух, посылая едва уловимые, невидимые простому взгляду вибрации. Мое сердце, до этого стучащее очень медленно, словно ожило и забилось сильнее.

В нашем закутке, в этой давящей подземной темнице появилась Ева. Она зависла над полом и смотрела мне прямо в глаза, словно желая что-то сказать, но не имея возможности этого сделать. Странно, но неожиданное появление призрака, вместо того чтобы еще больше испугать, разожгло из искорки костер надежды. Во всем облике Евы было нечто такое, что заставляло думать, будто у нас еще есть шанс. Она не выглядела несчастной и сострадательной, а напротив — уверенной и полной решимости. Никогда бы не подумала, что призраки могут источать такие эмоции.

Должно быть, именно явление Евы стало решающим толчком к тому, чтобы проснуться. Продолжая смотреть ей в глаза, я внезапно поняла, что она хотела мне сказать. То же, что не так давно говорил Киран, и то, что я пообещала исполнить. «Никогда не сдаваться, — прозвучало в мыслях настолько отчетливо, словно я слышала его голос наяву. — Пока человек не сломлен, пока верит, у него есть шанс».

Собравшись с силами, я прислушалась к себе. Выпитое зелье сковывало тело, частично одурманивая разум, но душу затронуть не могло. Закрыв глаза и сконцентрировавшись, я увидела его — красный, горький, лишающий воли напиток тек по венам, отравляя кровь.

Сломить действие зелья оказалось невероятно сложно. Казалось, я находилась на самом дне под огромной толщей воды и пыталась выплыть на поверхность. Мне всегда думалось, что человек способен на многое. Что сила воли, вера и стремление к цели являются самой лучшей силой, способной перевесить даже магию.

Голова раскалывалась, в висках стучало, и я почувствовала, как, невзирая на холод, делается влажным лоб. Волосы налипли на разгоряченное лицо, меня трясло, как в лихорадке, но медленно, капля за каплей действие чая ослабевало. Подпитанную магией отраву вытесняла магия другая — и я не сразу поняла, что она принадлежит не мне. Отдаленно, на грани восприятия ощутила, как кто-то коснулся моей руки. Хрупкая ладонь была холодной, но вместе с тем она дарила глубокое тепло, что проникало в меня и очищало.

Когда последняя частица отравы исчезла, я шумно выдохнула, чувствуя себя так, словно только что сбросила с плеч непосильную ношу. Открыв глаза, с изумлением увидела около себя Делору. Она смотрела вглубь пространства и выглядела так же, как прежде, но ее ладонь по-прежнему покоилась на моей руке.

Находясь в таком состоянии и в таких условиях, она сумела использовать целительную магию друидов. И воспользовалась ею не для себя.

— Делора… — прошептала я, в то время как сердце болезненно сжалось.

Слова не могли выразить всего, что я чувствовала, да этого и не требовалось. Она верила в меня, будто бы знала, что мне уготовано нечто изменить, и подвести ее я не могла. Лишь теперь до конца понимала, что все мы оказались здесь не случайно. Сама судьба свела нас вместе, и каждый играл в этой жуткой пьесе свою роль. Киран, который воздействовал на зеркало, дающая подсказки Банни, исцелившая меня Делора, помогающие Габи с Фионой… и я сама.

Все это не могло быть бессмысленным, и теперь я действительно видела шанс на спасение. Еще не знала, каков он и что требуется сделать, но всем своим существом в него поверила.

В следующие несколько часов мне пришлось лишний раз убедиться в том, что худшим испытанием является ожидание. Тем не менее страха я больше не чувствовала. Эмоции угасли, ушли вместе с наполняющим тело ядом, и я отстранилась от ситуации. Еще утром не поверила бы, что окажусь на такое способна, но у меня действительно получилось.

Неизвестно, сколько прошло времени перед тем, как дверь комнаты открылась и в нее вошел Дженкинс. Одну за другой он выводил девушек в ритуальный зал, и, когда наступила моя очередь, я постаралась выглядеть так же, как этим утром — опустошенной и беспомощной.

Помещение наполнял горько-сладкий аромат роз, которые принесли сюда и расставили по вазам. С них — багровых и алых, свежих и увядающих, срывал лепестки неестественный холодный ветер и укрывал собранными трофеями каменный пол. По периметру зала горели свечи, чьи огни дрожали от все того же потустороннего ветра.

Придерживая за предплечье, Дженкинс отвел меня к одному из секторов, и, ступив на него, я буквально задохнулось. Меня словно придавило неподъемной плитой, и ощущение пропитавшего это место негатива усилилась стократ.

Подняв глаза на стоящего в центре круга Виктора, я внутренне содрогнулась и ощутила, как к горлу подкатывает тошнота. Все оказалось еще труднее, чем я могла вообразить.

Только теперь я заметила стоящие в другом конце зала массивные часы. Стрелки на большом круглом циферблате показывали половину двенадцатого. Приближалась полночь.

В руках Виктор держал знакомый мне дневник, из которого через несколько мгновений принялся читать строки на мертвом языке. Экономка стояла подле него и взирала на зеркало с сумасшедшим блеском в глазах. В волнении она сжимала и разжимала кулаки, кусала губу и совсем на себя не походила. Дженкинс же выглядел как обычно и наблюдал за происходящим со свойственной ему отрешенностью.

Чем больше слов было прочитано, тем гуще становился воздух. Из углов выползали пробуждающиеся тени — кривые, бесплотные и жаждущие жертв. Они были воплощением самой тьмы, неизменной спутницы страшного, древнего как мир ритуала.

Я смотрела на все происходящее и ждала удобного момента, чтобы выбежать из сектора. Не знала, окажется ли этого достаточно, но понимала, что сделать это следует в самые последние мгновения, когда до полуночи останется всего несколько секунд и никто не успеет вернуть меня обратно.

Словам Виктора вторил доносящийся сверху гром и шум начавшегося дождя, что только усиливало творящийся кошмар. Косо поглядывая на девушек, я все больше чувствовала себя оказавшейся среди собственного сна. Все было в точности так, как виделось мне на протяжении долгих лет, и оттого казалось особенно жутким.

Когда Виктор прочитал одну длинную отрывистую фразу, смертоносный холод внутри усилился. Стоящие напротив девушки стали совсем бледными, сравнявшись лицами со свежевыпавшим снегом.

«Мы не умрем здесь… — мысленно твердила я себе. — Не умрем!»

Рассыпанные по полу лепестки зашуршали и в одно мгновение подтянулись к центру круга, где зеркало обращалось в черную воронку. Пространство разрывалось, открывая проход в иной мир, откуда веяло тем самым потусторонним холодом, отголоски которого уже долгое время существовали в Сторм-Делле.

С каждой секундой воронка становилась все больше, и вместе с этим усиливалось витающее в зале немыслимое напряжение. Виктор углубился в чтение, теперь уже не проговаривая, а выкрикивая длинные, труднопроизносимые предложения, звучным эхом отскакивающие от каменных стен.

Сознание заволакивал неясный туман, в то время как по телу продолжал стремительно разливаться ледяной ужас. Его было невозможно контролировать, невозможно усмирить — он существовал независимо от желания и силы воли, погружал в заполняющую подземелье тьму, желая скорее вырвать душу.

Когда до полночи осталось всего семь минут, случилось то, чего не ожидали ни я, ни миссис Эртон, ни поглощенный чтением заклинания Виктор. Всегда спокойный и медлительный Дженкинс внезапно сорвался с места и, налетев на Виктора, всадил ему в бок нож. Это было до того неожиданно, что Баррингтон не успел среагировать и едва ли понял, что произошло.

Экономка пронзительно закричала, явно пребывая в таком же шоке, как и он, а Дженкинс тем временем занял место Виктора и продолжил читать. Сперва показалось, что он произносит прежнее заклинание, но уже через несколько секунд я осознала, что оно отличается от предыдущего. Построение фраз, скорость произношения — все было другим.

«Цели у ритуала могут быть разными, начиная от возвращения себе молодости и заканчивая воскрешением мертвого», — всплыли в памяти строки из дневника лорда.

«Вы слишком мало прожили. Превратившись в древнюю старуху, будете готовы пойти на все, чтобы вернуть былую силу и красоту», — вспомнились затем слова дворецкого. И бесчисленное множество миниатюрных портретов с изображением красивого светловолосого юноши, висевших в скрытой магией комнате…

Все части головоломки сложились в единое целое за считаные секунды, и ко мне пришло понимание, что подходящий момент наступил. Пока Виктор, прижимая к кровоточащей ране руку, приходил в себя, а экономка продолжала кричать, я сделала шаг, намереваясь выйти из круга. Но тут же натолкнулась на преграду, подобную плотной невидимой стене. Стиснув зубы, положила на нее ладони, надавила и подалась вперед, мысленно молясь, чтобы у меня хватило сил.

Уже через мгновение я бросила взгляд на горящие по периметру зала свечи и сконцентрировалась на том, чтобы призвать к себе пламя. Все было так же, как в тот вечер, когда ко мне пришел Виктор. Огонь подчинился, стремительно слетел со свечей и, слившись в круглый шар, обрушился на удерживающую меня магию. Раздался оглушительный взрыв, и меня буквально вынесло из сектора и бросило на пол.

К этому времени разъяренный Виктор успел сориентироваться и нанес Дженкинсу ответный удар. Тот оказался не готов к нападению и согнулся пополам, издав глухой стон. Церемониться с дворецким Виктор не собирался и в следующую секунду обрушился на него своей магией. Пока они отвлеклись друг на друга, экономка подняла с пола дневник и, лихорадочно перелистав несколько страниц, принялась дочитывать начатое заклинание.

Все это я наблюдала, продолжая лежать на холодном, вибрирующем от разрыва пространства полу, оглушенная и потерянная. Преодоление магии отняло все силы и обездвижило. Перед глазами плыло, в голове стоял туман, и раздающийся в зале шум звучал тихо и невнятно.

Разделавшись с Дженкинсом, Виктор обвел подземелье горящими глазами, которые остановились на мне. Я погрузилась в абсолютное безмолвие, которое нарушал лишь стук его приближающихся шагов. Не могла подняться, но способности двигаться не утратила и принялась отползать назад. В тот момент не понимала, почему продолжаю смотреть в горящие, полыхающие тьмой глаза. Почему не могу оторваться от них — от этой неумолимо настигающей бездны. Сама черная магия смотрела на меня через призму карих глаз, кровожадно скалилась и обещала скорую погибель.

Когда между мной и Виктором расстояние сократилось всего до одного шага, у входа в зал раздался голос, услышав который, я подумала, что брежу. Этот тембр, интонация… такого не могло быть!

— Сожалею, — ровно произнес Киран. — Но ты не знаешь о каждом моем шаге.

На сей раз Баррингтон успел среагировать и, когда в него полетел точно прицеленный кинжал, вскинул руки, вынудив его остановиться. Теперь все внимание Виктора сосредоточилось на новом участнике разворачивающегося действа, но даже он не был потрясен так, как я.

Сквозь застилающий глаза туман глядя на входящего в зал охотника, я думала, что умираю и вижу того, кто уже отправился на тот свет. Какая-то дикая смесь боли, неверия, надежды и робкой радости затопила меня, вытеснив все мысли. Не обращая ни на что внимания, экономка продолжала читать заклинание, Дженкинс хрипел, скрючившись на полу, шуршали сухие лепестки роз, но для меня ничего не существовало. Весь мой мир в эти мгновения сосредоточился на Киране. На том, чья смерть стала ударом и принесла неведомое ранее чувство невосполнимой утраты.

Он находился здесь — уверенный, непоколебимый, решительный, действующий как истинный охотник.

Постепенно мир снова наполнялся звуками. Я слышала собственный учащенный пульс и короткие, срывающиеся с губ вздохи. Шорох алых лепестков и шум ветра. Движение холода, вырывающегося из воронки, которая стала до того огромной, что теперь достигала до потолка и жадно втягивала в себя воздух.

Вернувшись к реальности, я попыталась подняться, и мне это наконец удалось. Пошатываясь, встала на дрожащие ноги и теперь уже осмысленно осмотрелась. До полночи осталось всего три минуты. Киран и Виктор, оказавшись вне круга, жестоко боролись друг с другом, экономка все еще читала заклинание, а Дженкинс… Дженкинса нигде не было.

Окинув девушек быстрым взглядом, я подошла к стоящей рядом Виоле и протянула руку, чтобы ее коснуться, но тут же поняла, что это ошибка. Внутрь круг меня пропустит, а вот обратно с ней — нет. Жертвы не должны выходить из секторов, и то, что я смогла вырваться, нельзя назвать иначе как чудом.

Сделав короткий шаг назад, я замерла, размышляя, что могу сделать. А уже в следующий миг ощутила, как кто-то приближается ко мне со спины, но отскочить не успела. Меня обхватили за талию, притянули к себе, и к шее прижалось холодное лезвие.

— Все выйдите, или я ее убью, — прозвучало довольно тихо, но слова дворецкого услышали все.

Услышали и как по команде замерли.

— Ты… — выдохнула экономка, впервые за долгие минуты оторвавшись от дневника.

— Без нее ритуала не будет, — надавив мне на горло, произнес Дженкинс, и я ощутила, как по коже побежала теплая струйка крови.

Странно, но в этот момент я не испытывала ни страха, ни отчаяния. Наверное, просто устала бояться и накрепко срослась с собственными кошмарами. В снах мне казалось, что все происходит на самом деле, а сейчас, в реальности, наоборот — будто я сплю.

И время замедлилось, приравняв секунду к минуте, а минуту — к часу. Казалось, уже давно должна была наступить полночь, но стрелки на циферблате словно застыли. Как и все, кто здесь находился.

— Я подчиню время, — все так же отстранение произнес дворецкий и обратил взгляд на Виктора. — Вы с братом не добрались до сути. Это я долгие годы изучал записи виконта, где он описывал бессмертие. Подчинение времени — вот главная цель «Круга двенадцати душ». Все вы подобны розам — цветете и отцветаете. Но я буду жить вечно.

Я не понимала, на что он рассчитывал. Что все послушаются и уйдут? Да, экономке была нужна моя жизнь, но Виктору — нет. Киран же не мог не понимать, что своим уходом подпишет как мне, так и остальным жертвам смертный приговор.

Наступившая пауза была недолгой, но по ощущениям — бесконечной.

А за ней последовал вой.

Жуткий, нереальный, разносящийся по подземным коридорам и приближающийся к нам. Минутная стрелка сдвинулась на одно деление, и в зал ворвались двенадцать темных призраков. Истошно вопя, они с бешеной скоростью черным туманом пронеслись по кругу и ринулись прямо к зияющему в центре разрыву.

Неожиданности их появления оказалось достаточно для того, чтобы ситуация переменилась. Одним неуловимым движением оказавшись рядом с Виктором, Киран с силой его толкнул, забросив в круг. Как только тот ступил на плиты, начался настоящий хаос. Призраки тут же накинулись на него, и отбиваться Виктор оказался не в состоянии. В тот же момент экономка бросилась прочь, но они нагнали и ее.

По каким-то неведомым причинам они не трогали лишь одиннадцать девушек, которые сейчас были как никогда беззащитны. Темных призраков притягивал разрыв грани, и они устремились к нему, таща за собой двух отчаянно сопротивляющихся людей.

Я хотела отвернуться, чтобы этого не видеть, но Дженкинс и без того увлек меня к выходу. Поняв, что его замыслам не суждено осуществиться, он решил уйти и, опасаясь Кирана, продолжал держать у моего горла нож.

Но Киран был хорошим охотником, в чем пришлось убедиться и мне и дворецкому. Из-за творящейся вокруг суеты и черного тумана Дженкинс потерял его из виду, и, когда мы приблизились к выходу, Киран оказался позади.

Я не испытала ни капли сострадания, когда дворецкий оказался внутри круга. Экономка помешалась на своей любви, была одержима ею и хотела вернуть дорогого человека. Виктором также изначально руководило желание вернуть Кэтлин и только после — азарт. Дженкинс же пошел на такой чудовищный поступок лишь для себя, желая обрести вечную молодость. Разные цели в итоге и привели к кончине, страшнее которой не вообразить.

Темные призраки улетели в воронку, утащив с собой троих. Снова стало тихо, и я стояла, не веря, что все закончилось. Что не прочитанное до конца заклятие и мое отсутствие в круге стали нашим спасением.

— Амина, — позвал Киран, бросившись ко мне, а я… я в этот момент ощутила, что мои щеки становятся мокрыми.

Не веря себе, коснулась их и обнаружила, что плачу.

Я плачу…

Не плакала в самые трудные и отчаянные моменты жизни, а сейчас, когда следует радоваться и испытывать облегчение, из глаз бегут неконтролируемые слезы…

— Амина! — Оклик Кирана прозвучал как-то по-другому. Испуганно, надрывно, предупреждающе.

Я подняла глаза и утонула в черном мареве. Последний из призраков пролетел сквозь меня, чтобы после скрыться в беспросветных недрах разрыва.

Боли я практически не ощущала. Она была, но казалась чем-то не важным. Медленно осев на пол, я увидела над собой кружащийся потолок, с которым сливалось расплывающееся лицо Кирана, а после сознание заволокла темнота.

Страшно. Холодно. И некуда идти.

Вокруг лишь черное ничто, и выхода не видно. Быть может, он есть, но мне его не отыскать.

Господи, до чего же холодно… И темно настолько, что я не вижу собственных рук.

Присев, притянула к себе колени и уткнулась в них лбом, до сих пор чувствуя на щеках мокрые дорожки от непрекращающихся слез. Наверное, так и выглядит смерть.

Жутко и безнадежно.

Время отсутствовало, и я не знала, сколько находилась в этом странном месте. А вдруг это и есть та самая граница, что воронкой разверзлась в подземелье? Если отыщу верный путь — вернусь обратно, а если нет…

Появившийся рядом свет я заметила не сразу, вначале приняв его за игру воображения. Когда же осознала, что он реален, медленно подняла голову и увидела прямо перед собой белую лань. Глаза ее были умными и внимательными, а сама она мерцала сотнями тысяч мельчайших крупинок. Точно сотканная из капель росы, лань смотрела на меня несколько мгновений, а после развернулась и неспешно пошла прямо в темноту.

Не задумываясь, я последовала за ней. Только бы уйти отсюда, и не важно, куда в итоге приведет этот путь! Несколько раз лань оборачивалась, проверяя, иду ли за ней, и в ее глазах мне виделась лучистая, светлая улыбка.

Светлая… Как давно я не видела света. И сейчас, среди темноты, он горел ярко, вселял надежду и спокойствие. Тихое, радостное спокойствие вместе с верой в то, что всякой тьме рано или поздно наступает конец…

— Амина! — снова прозвучал зов, не откликнуться на который я просто не могла.

Распахнув глаза, резко села и судорожно вдохнула. Часы били полночь, а значит, я находилась без сознания всего пару минут.

— Амина… — выдохнул Киран, порывисто меня обняв. Тут же отстранившись, провел пальцами по моей щеке и скомандовал: — Нужно уходить.

Он хотел взять меня на руки и вынести на улицу, но я заверила, что могу идти сама. Сперва было необходимо вывести остальных девушек, а уже после заботиться о себе. На то, чтобы ослабить удерживающую их магию, много времени не потребовалось. Киран справился с этим на удивление быстро, я же подходила к каждой и направляла к выходу. Безучастность и покорность девушек впервые радовали — предайся они панике, покинуть подземелье было бы куда сложнее.

Когда все уже оказались наверху под ивами и мокли под струями косого дождя, Киран собрался спуститься обратно.

— Разрыв нужно закрыть, — на ходу бросил он, но я схватила его за руку, вынудив остановиться.

Единожды пережив его смерть, поняла, что больше такого не выдержу. И не смогу стоять здесь, зная, что там внизу он снова рискует жизнью.

— Я с тобой, — произнесла на удивление твердо.

Киран явно хотел возразить, но, видимо, на моем лице отразилась такая непоколебимая решимость, что он передумал. Задержавшись на мгновение, припал к моим губам, и этот поцелуй был таким же отчаянным, как и все, что произошло в эту ночь. Как и все, что происходило в последние месяцы.

В зале стояла тишина. Пламя на свечах погасло, ветер стих, и лепестки роз устилали пол багровым ковром. Воронка все еще зияла в центре, но больше не втягивала в себя воздух, не выбрасывала всепоглощающий холод. Лишь тихо покачивалась — высокая и черная.

— Стой здесь, — велел Киран и двинулся вперед.

На сей раз я намеревалась его послушаться, но внезапно заметила у воронки светлый силуэт. Сначала один, а затем, совсем рядом, второй. Ева и Рэд смотрели на меня, поднимая руки в прощальном жесте. Две последние задержавшиеся на этом свете души уходили в иной мир. Призракам не место среди живых, и теперь, когда виновные в их гибели были наказаны, они обрели свободу. Сторм-Делл утратил над ними власть и, неохотно разжав смертельные тиски, отпускал.

— Подожди, — севшим голосом обратилась я к Кирану.

Тот остановился и, проследив за моим взглядом, все понял. Он не мог видеть этих призраков, но чувствовал их присутствие.

«Спасибо», — прочитала я по губам Евы и Рэда.

Подул легкий ветерок, подхватил их, и две легкие прозрачные фигуры перелетели за грань. На несколько мгновений чернота сменилась ослепительно-ярким светом, а затем, прямо на наших с Кираном глазах, разрыв стал стремительно затягиваться.

Оказавшись рядом, охотник обнял меня, и мы вместе наблюдали за тем, как воронка делается все меньше и меньше, а вскоре от нее остается лишь воспоминание. Проход в иной мир был открыт черной магией, но, пропустив заблудшие души, закрылся сам.

— Неужели все закончилось… — не то утвердительно, не то вопросительно проронила я, ощущая, как дрожит голос.

Вместо ответа Киран все-таки взял меня на руки, поцеловал в висок и понес прочь из этого жуткого места, где часовые стрелки навечно замерли на двенадцати…

Когда мы снова вышли на поверхность, оказалось, что дождь усилился и над Сторм-Деллом разразилась неистовая гроза. В свете молний я увидела стоящих среди девушек Фиону и Банни, а еще… Бекки.

Едва мои ноги коснулись земли, я бросилась к ней, обняла и разрыдалась в голос, выплескивая все то, с чем жила долгие годы. Через слезы я избавлялась от печалей, по-настоящему прощалась с родителями и радовалась тому, что моим кошмарам наступил конец. Тому, что горничная — мой добрый, давний друг — выжила и теперь находилась рядом.

— Нам очень помогла Гретхен, — рассказал Киран. — В тот вечер мы сумели уйти от Дженкинса, но из-за раны я сильно ослаб. Она привела нас в свою хижину и вылечила.

Только он это произнес, как раздался оглушительный громовой раскат, которому предшествовала яркая вспышка. Мы обернулись в сторону особняка и увидели, как в него ударяет молния. Один раз, два, три… двенадцать последовательных ударов, пришедшихся на разные его части. Словно сами небеса прогневались и решили завершить то, что было начато много лет назад.

Вскоре из дома с криками выбежала Оливия, за которой семенила Джина, на ходу поправляющая накинутую поверх ночной рубашки шаль.

Сидя в одном из подъехавших к поместью экипажей, я смотрела на охвативший дом пожар и понимала, что теперь здесь останется только пепел. Должно быть, пройдет немало времени, прежде чем эта проклятая земля очистится. Слишком много ужасных смертей, слишком много искалеченных судеб. Но все когда-нибудь проходит.

Теперь я точно это знала.