— С десяти лет я жил в этом доме, а госпожа Герра была моей соседкой. До моего переезда мы иногда пересекались, но вряд ли это можно было назвать знакомством.

— А где ты жил до десяти лет?

— Это уже второй вопрос. — Флинт лукаво улыбнулся. — Не жульничай, синеглазка, теперь моя очередь.

Подумав, что нужно четче формулировать вопросы, я приготовилась внимать пирату, морально настраиваясь на что-то неприятное. Буквально нутром чувствовала, что придется виртуозно и изощренно врать.

— Если бы тебя попросили загадать одно-единственное желание, которое непременно исполнится, каким бы оно было?

Озвученный вопрос выбил меня из колеи. Я ожидала, что Флинт спросит о чем-то, так или иначе связанном с осколками, кристаллом душ, адмиралом или, на худой конец, Морским корпусом… Но о моем заветном желании?

Если он таким образом хотел вывести меня из состояния равновесия, ему это прекрасно удалось. А еще удалось заставить меня всерьез задуматься. Заветные желания на то и заветные, чтобы не рассказывать о них никогда и никому. Можно было бы, как и собиралась, соврать, но вместо этого я почему-то ответила честно.

— Проснуться… — уставившись на пол, негромко произнесла я. — Однажды проснуться самой счастливой во всем мире.

Наверное, я все-таки ужасная эгоистка. Многие на моем месте высказали бы пожелание, чтобы в нашем королевстве, да и вообще в мире никогда не было войн, чтобы кристалл душ оказался уничтожен раз и навсегда или нечто другое, но такое же масштабное и затрагивающее всех. Но я всегда знала, что хочу счастья именно для себя. Потому что в моем счастье были также счастливы все мои близкие и друзья. Не было тех же войн и завладевших могущественным артефактом тиранов.

Такое вот эгоистичное, но в некотором смысле касающееся других людей желание…

— Ловко, — похоже, Флинт понял его правильно. — Что ж, теперь снова твоя очередь.

Наверное, следовало спросить о чем-то более важном, но мне захотелось прояснить заинтересовавший меня момент:

— Где и с кем ты жил до десяти лет?

Флинт усмехнулся:

— А ты от своего не отступаешь… Жил в лачуге у моря с матерью, — и без перехода продолжил: — Предложи тебе сейчас вернуться в прежнюю жизнь — до того, как оказалась втянута в охоту на осколки, согласилась бы? Никакой некромантии, никаких ундин, никаких ловцов. Только ты, приемный отец в добром здравии и рыбная лавка.

И все же он снова и снова заставал меня врасплох. Я искренне не понимала, для чего он задает такие вопросы.

Зачем?

На этот раз пришлось думать дольше. Прислушиваясь к себе, к своим чувствам и тщательно все взвешивая, я колебалась. Не будь во мне особой крови ундин, не поступи я в Морской корпус, моя жизнь сложилась бы иначе. Сейчас я бы не находилась на Сумеречной Жемчужине, а пребывала в своем маленьком мирке. Меня бы не пытались использовать в своих целях, мне не желали бы смерти все кому не лень и, уж конечно, моя скромная персона не интересовала бы особ королевской крови. Я не мучилась бы от пробудившейся во мне темной магии… не узнала бы адмирала Рея, не обрела бы друзей, не пережила бы самые настоящие приключения.

— Нет… — выдохнула я, отрицательно покачав головой, а после уже громче повторила: — Нет, не согласилась бы! Все, что я пережила и продолжаю переживать, — неотъемлемая часть меня самой. Лишиться ее значит потерять себя. Пусть мне сейчас трудно, но только преодолевая трудности, можно стать сильнее. Я всю жизнь молила высшие силы о шансе изменить жизнь. Я его получила и теперь ни за что от него не откажусь!

Сама не ожидала, что отвечу так эмоционально и в таком запале. Просто я вдруг, вот прямо в этот самый момент осознала: несмотря ни на что, я действительно рада тому, как складывается моя судьба. И пусть порой хочется впасть в отчаяние, положительных моментов за последнюю пару месяцев было больше, чем за всю прошедшую жизнь.

Я так погрузилась в себя, что не сразу заметила заигравшую на губах Флинта улыбку. Увидев ее, на несколько секунд оторопела, а после, вернувшись в реальность, с возмущением и изумлением воскликнула:

— Ты это специально! Специально все затеял, чтобы заставить меня анализировать и признать, что все не так плохо?

— Это твой следующий вопрос? — чуть прищурившись, вкрадчиво поинтересовались у меня.

Вот же… пират!

Впрочем, стоило признать, что возмущаюсь я зря. Он мог спрашивать о чем угодно, но почему-то предпочел задать те вопросы, ответы на которые могли меня взбодрить и укрепить веру в себя.

Торопиться нам было некуда. Флинт, судя по расслабленному виду, был не прочь продолжить эту своеобразную игру, и я не заставила себя ждать.

— Кем были твои родители?

Ши знает, почему я тоже спрашивала совсем не о том, о чем собиралась изначально. Должно быть, сама окружающая атмосфера — легкий полумрак, недопитый чай и тепло дома влияли на внутреннее состояние и подталкивали говорить о чем-то личном.

В самом деле, кто еще может похвастаться, что знает факты биографии самого загадочного капитана пиратов?

— Кем были мои родители? — криво усмехнувшись, переспросил Флинт, и я почувствовала, что его настроение несколько изменилась. — То есть ты их уже заочно похоронила?

— Это твой следующий вопрос? — вернула шпильку я.

Мне даже с деланым восхищением поаплодировали, а потом все же снизошли до ответа:

— Мать с родственниками не ладила. Дед мой был самых строгих правил — взял и выгнал ее из дома, после того как так называемый возлюбленный воспользовался ею и бросил. Только в лачуге у моря поселиться позволил, которую когда-то приобрел в довесок к небольшому судну. Какое-то время она пыталась работать на местную банду контрабандистов, но в итоге стала торговать телом. Отца, как ты понимаешь, при таком ее образе жизни я не знал. Когда она умерла от прокатившейся по острову эпидемии, меня забрала к себе двоюродная тетка. Собственно, в ее доме мы сейчас и находимся. Тетка, к слову, тоже долго не протянула, как и дед. В одиннадцать я остался вверен самому себе. Госпожа Герра, правда, пожалела «бедного сиротку» и помогала, чем могла.

Сказать, что я была потрясена, — это не сказать ничего. Никогда даже вообразить не могла, насколько трудным у Кайера Флинта было детство. Мне тоже довелось испытать много лишений в раннем возрасте, но все же по сравнению с тем, через что прошел он, они несколько меркли. Хотя… нет. Скорее, в этом наши судьбы были очень схожи. Я стояла на паперти, но у меня был какой-никакой, пускай и вечно пьющий отец. У него не осталось родни, зато была госпожа Герра.

И все же…

Еще некоторое время назад я не могла представить Флинта ребенком. А теперь предельно четко видела перед собой лежащего на кровати одинокого мальчишку, царапающего на стене «пиратскую» карту…

— Синеглазка, умоляю, только не нужно сейчас смотреть на меня, как обычно смотришь на брошенных морских котят. — Флинт поморщился. — Все это — в далеком прошлом. Если бы меня до сих пор грызла обида на давно померших родственничков, я бы тебе о них не рассказывал.

Да, он говорил о давно минувших днях легко и равнодушно, даже с налетом извечной саркастичности, но… как бы то ни было, такие вещи не проходят бесследно. Раны-то время затягивает, а вот шрамы остаются. Кому, как не мне, об этом знать.

— Каково это — просить милостыню? — неожиданно спросил пират.

И вот на сей раз помимо того, что вопрос застал врасплох, он еще и оказался подобен удару под дых.

— Не только тебе копаться в невеселом прошлом, — заметив, как я вздрогнула, произнес Флинт, неотрывно глядя мне в глаза.

— Это… — начала я и замолкла.

Мне пришлось собираться с силами, чтобы ответить. Никогда и ни с кем я не обсуждала эту тему. Это был как раз тот шрам, который дает о себе знать даже спустя долгие годы. Ноет, напоминая о тех моментах, которые хочется вычеркнуть из памяти навсегда. И все же промолчать сейчас значило согласиться на исполнение желания, чего я допускать уж точно не могла.

Вопрос затрагивал лишь меня, поэтому, собравшись, я все-таки ответила:

— Это… ужасно. Доволен?

— Я — нет. — Флинт пожал плечами. — Конечно, я не житель Поднебесья, но, если думаешь, что спросил об этом, чтобы сделать тебе больно, ты ошибаешься. Знаешь, в чем суть темной магии?

— Сейчас моя очередь задавать вопрос.

— Ши с ним, — отрезал Флинт, продолжая смотреть мне в глаза. — Темная магия черпает подпитку из наших негативных чувств и воспоминаний. Ты до сих пор не можешь отпустить прошлое. Пусть ты забываешь о нем на время, оно все равно преследует тебя. И пока ты не подавишь эти воспоминания, пока не перестанешь испытывать что-то, возвращаясь к ним, полностью подчинить свою темную магию тебе не удастся. Скажи, Фрида, — услышав вместо привычного «синеглазка» свое имя, я снова непроизвольно вздрогнула, — что ты подразумеваешь под словом «ужасно»? Каково это, когда на тебя смотрят в лучшем случае с брезгливой жалостью? Когда презирают, но, чтобы показаться лучше, чем есть на самом деле, бросают в протянутый жестяный стаканчик пару монет? Когда они — такие разодетые, богатые, берущие от жизни все, проезжают мимо в дорогих каретах, грязь из-под колес которых обдает тебя с ног до головы?

Я не думала, что сегодня еще раз к глазам подкатят слезы. Но не разочарования — злости. Возмущения, обиды, негодования! Флинт словно заглянул в самые потаенные уголки моей души — те, в которые я запрещала заглядывать даже самой себе, и вытащил наружу все, что там находилось.

Непроизвольно поднявшись, я дала волю вспыхнувшим во мне чувствам:

— Что ты хочешь услышать? Да, ши возьми, просить милостыню — это больше чем просто ужасно! Это унизительно и больно. Единственное, что сдерживает порыв сбежать, — понимание, что если у тебя не будет этих с презрением отданных монет, то не будет и ужина! Это отвратительно, когда все в школе знают: вместо того чтобы идти домой, ты идешь на «Ледянку», где стоишь рядом с другими нищими! И гордость приходится усмирять, и слезы сдерживать, потому что жалость в глазах прохожих ранит самолюбие не хуже того же презрения! И да, мне до сих пор больно об этом вспоминать! Я только пару лет назад перестала прятать сухари на черный день! Это… это так просто не отпускает…

Смахнув ненавистные, все-таки выступившие слезы, я прикрыла глаза, стараясь успокоиться. Сама не знала, что со мной сегодня творилось, — видимо, просто навалилось все и сразу. А говорить о своем прошлом равнодушно, как Флинт, я так и не научилась…

— Тебе больше никогда не придется стоять на «Ледянке», — прозвучал его серьезный голос, и хотя мои глаза были закрыты, я знала, что он все еще в упор на меня смотрит. — Ты это знаешь, но по-настоящему поверить не можешь. А должна. Ты не была виновата в той ситуации. Тебе нечего стыдиться. Просто прими это. Станет легче, поверь.

Разговаривать с закрытыми глазами почему-то было проще, и, не открывая их, я глухо спросила:

— Зачем тебе это? Зачем ты мне об этом говоришь? А, ну да, — сменила тон, решив избавиться от невыносимой серьезности, к которой повернул разговор. — Ты же хочешь собрать кристалл душ. А для этого я нужна тебе целой и невредимой. Чтобы темная магия меня не уничтожила, ее нужно обуздать. А чтобы обуздать, следует победить свои давние страхи. Я права?

Повисла пауза.

В камине потрескивали дрова, ветер швырял в окно пригоршни колючего снега и завывал в трубе, а я продолжала стоять, смежив веки и оттого ощущая себя одновременно и в безопасности, и беспомощной.

— Видишь, как мы прекрасно друг друга понимаем, — произнес Флинт, и по тону я поняла, что на его губах снова играет привычная ухмылка. — Так что, синеглазка, если решишь податься в профессиональные некроманты и покинуть Морской корпус, милости прошу в свою команду. Из тебя выйдет отличный пират! И на «Ледянке» снова стоять не придется.

Наконец разомкнув ресницы, я поймала взгляд его насмешливо поблескивающих глаз и, немного помолчав, уже ровно напомнила:

— Вообще-то игра еще не окончена. Готов ответить на мой следующий вопрос?

Флинт расслабленно кивнул, выражая согласие.

И я, глядя ему в глаза точно с такой же уверенностью, с какой он смотрел в мои, спросила;

— Кто наложил на тебя магию подчинения, темный след которой красуется на твоей шее?

Что, Флинт, не только ты умеешь заставать врасплох?

Услышать такой вопрос он никак не ожидал, и, пожалуй, впервые за все время я видела его искреннее удивление. Оно длилось не дольше пары секунд, после чего пират заметно помрачнел, и на его лицо набежала тень. Но и это выражение не продлилось долго, уступив место невозмутимости и легкой ироничности, маска которой давно стала для Флинта родной.

— Тот, кто живет в королевском дворце, — легко сообщил он.

— А конкретней?

— Ты исчерпала свой лимит вопросов, синеглазка, — самым наглым образом заявил пират. — Но у меня еще остался последний.

И вот тут я снова всем своим существом почувствовала, что придется или врать, или избегать прямого ответа. И на этот раз — точно, потому что последний вопрос мне не понравится. Хотя, если подумать, мне не было известно ничего такого, о чем бы не знал он сам. Может, интуиция все же обманывает?

Как оказалось спустя несколько мгновений, интуиция все же не подвела.

— Как зовут потерянную душу, которую Рей привязал к своему дому в качестве дворецкого?

Если мне казалось, что взгляд Флинта был испытывающим и чрезмерно пристальным раньше, то теперь его воздействие стало ощущаться сто крат сильнее.

Выходит, об Оваре он не знал… точнее, не знал наверняка, но предполагал. Я не до конца понимала, зачем ему нужна эта информация, но раз Флинт спрашивал, да еще и оставив этот вопрос напоследок, значит, она имела для него какую-то ценность. И я не была уверена, какие последствия повлечет за собой мой честный ответ.

— Алан, — озвучила я первое пришедшее на ум имя, стараясь говорить ровно и уверенно.

Теперь Флинт не просто смотрел, а буквально подавлял меня поблескивающими карими глазами, на дне которых я словно видела саму Глубину. Это было так странно… мне уже приходилось видеть его всяким, но таким — еще нет. Разве что на пару коротких моментов, когда он, рассказывая о давних, происходящих в гроте событиях, погрузился глубоко в себя. Казалось, на меня смотрит само море — бескрайнее, обманчиво спокойное, готовое в любой момент разразиться цунами.

Что бы Флинт ни говорил, у него было слабое место. Было воспоминание, от которого он, как и я, до сих пор не мог избавиться. Но, в отличие от моего, оно не касалось тяжелого детства, а было связано с ловцом, погибшим по его вине.

— Ты врешь, — спустя неимоверно долгую паузу, наконец произнес Флинт.

Отступать я не собиралась:

— У тебя есть доказательства моей лжи? Думаю, предъявить их ты не можешь. Иначе вообще не задавал бы такой вопрос.

Выражение лица Флинта за последние минуты уже успело измениться множество раз и сейчас внезапно переменилось снова.

— Дворецкого Рея зовут Овар, — без тени сомнения сказал он, после чего добавил уже совсем другим, с нотками довольства тоном: — Я знаю об этом еще с того момента, когда Рей только заарканил душу нашего общего сослуживца. Ты соврала, синеглазка. И теперь должна мне одно желание.

Я снова была зла, глубинно зла на саму себя! Так глупо попасться! Конечно, я ведь и впрямь не обладала никакими ценными для Флинта сведениями, и вся эта игра с самого начала была направлена на то, чтобы заставить меня задолжать ему желание!

— Это всего лишь глупая игра. — С шумом отодвинув стул, я резко поднялась и, скрестив руки на груди, отошла к окну. — Не буду я исполнять никакое желание… если оно пойдет вразрез с моими интересами.

— Это мой принцип, синеглазка, не воруй мое фирменное кредо, — пошутил Флинт и с точно такой же шутливой интонацией озвучил предельно серьезную вещь: — Никогда не играй с пиратами, мы любим умалчивать о некоторых нюансах с выгодой для себя.

Он опустил ладонь на стол, и в следующую секунду я заметила золотую монетку, совсем не похожую на те, что ходили в нашем королевстве. Еще не знала, что именно с ней не так, но уже чувствовала, что легкий, исходящий от нее магический флер не сулит ничего хорошего.

— Всего лишь примитивная магия договора, — едва заметно улыбнувшись, пояснил Флинт. — Пираты никогда не доверяют друг другу, поэтому нередко используют такие мелкие артефакты для скрепления условий сделки. Мы договорились, что ложь повлечет исполнение желания. И сия замечательная монетка это подтвердила.

Я ошарашенно молчала, не веря, что в самом деле попалась на такую уловку, а затем, не сдерживаясь, очень выразительно выругалась.

Флинт засмеялся.

— Не бойся, моя дорогая некроманточка, — успокоил он, подбросив и поймав блеснувшую монетку. — Ничего невыполнимого и сверхсложного я у тебя не попрошу.

К счастью, а может, к сожалению, незамедлительного исполнения желания от меня никто не требовал. Впрочем, почти сразу я пришла к выводу, что, скорее, к сожалению, поскольку неведение пугало и наталкивало на мысль, что желание Флинта, несмотря на его заверения, безобидным не будет.

От неотпускающей злости на саму себя хотелось взвыть! У меня была прекрасная возможность проявить изобретательность и смекалку, выведать у Флинта полезную информацию, а что сделала я? Узнала о его нелегком детстве и услышала абстрактный ответ на вопрос, чья печать подчинения на нем лежит?

Хотя, положа руку на сердце, это не так уж мало. И если бы только я не попалась в конце на его уловку… Чтоб их, этих пиратов! Хитрые ши!

Я снова сидела в своей комнате, дверь которой зачем-то заперла. Смысла в таком действии особого не было, просто захотелось вновь остаться наедине с собой. Машинально поглаживая записку Эртана, мысленно я возвращалась к тому, что узнала от Флинта. Сегодняшний день оказался до того щедрым на информацию, что сознание буквально разрывалось от неспособности вместить ее целиком. И все же в настоящий момент, как и утром, больше всего меня интересовала темная метка. Флинт сказал, что ее наложил некто, живущий в королевском дворце. Притом сказал это легко. Слишком легко, что наталкивало на вывод: он врал. Хотя, зная Флинта, я не исключала, что так легко он мог выдать и правду. Именно поэтому решила выстроить в уме последовательность событий, вернувшись к тому, с чего все началось.

Вообразив себя Ариерой, я отмотала время назад, возвратившись к тому моменту, когда в моей жизни впервые появился Флинт. Тогда все королевство будоражили слухи, что ему каким-то непостижимым образом удалось сбежать из самой охраняемой столичной тюрьмы, избежав виселицы. Никто даже предположить не мог, как он сумел это сделать. Сперва мне не было до того никакого дела, а когда Флинт, подобно урагану, вторгся в мой на тот момент маленький мир, я списала его побег на его же невероятную везучесть и магическую одаренность. В общем-то так считала вплоть до сегодняшнего дня… пока не состоялась наша занимательная «игра» и не появилось одно существенное «но».

А что, если принять слова Флинта о метке за правду и предположить, что она была наложена на него как раз незадолго до побега из тюрьмы? Что, если его побегу способствовала какая-то влиятельная особа, которая и выпустила-то его для того, чтобы ловкий пират собрал для нее осколки кристалла душ? А предусмотрев, что Флинт может попросту обмануть и сбежать, наложила на него магию подчинения? Ши возьми, а ведь все действительно сходится!

Взволнованная доводами, я поднялась с кровати, где сидела последнюю четверть часа, и принялась мерить шагами комнату.

Конечно, полной уверенности в сделанных выводах я не испытывала, но и вероятность их правильности исключать не могла. Отсюда возникал главный вопрос: если все в самом деле так, то кто именно поставил Флинту темную метку? Как там говорилось в брошюрке? Это должен быть невероятно сильный маг, чья магия является темной, подпитываемой самой Глубиной. Кто у нас обладает подобной? Некроманты, дроу, некоторые маги разных ступеней, включая морских демонов… черные саламандры. На черных саламандрах я заострила внимание особенно.

Пока все ниточки охотников за кристаллом так или иначе вели к особам королевских кровей. Из них под подозрение в первую очередь попадали принцесса Калиста и принц Дэрен. Принцесса Оксара поводов подозревать ее в желании заполучить осколки пока не давала, а Линария и вовсе являлась сильфом, чья магия происходила из Поднебесья, а значит, темной быть не могла по определению.

Пожалуй, и Калиста, и Дэрен завладеть кристаллом душ хотели в равной степени, но если с исполнителями первой все было понятно, то чьими руками действует второй, пока оставалось неясно. На принцессу Калисту работают глубинная ведьма и саламандр-полукровка — это если не считать фанатиков Лайара и дроу. Сомнительно, что ей удалось переманить на свою сторону еще и легендарного капитана пиратов, хотя… кто знает? Младшая, горячо любимая народом принцесса оказалась далеко не так безобидна, как все привыкли считать.

В итоге я остановилась на том, что магию подчинения на Флинта наложил все же принц Дэрен. Опять же наверняка уверена не была, и все это оставалось лишь моими домыслами, но все-таки подобная версия право на существование определенно имела. И небеспочвенно.

Остановившись посреди комнаты, я усмехнулась: интересно, если бы Флинт предполагал, что я тщательно проанализирую его слова и сумею прийти к такому выводу, стал бы мне что-то отвечать?

Теперь, когда адмирал Рей утратил возможность меня навещать, когда я осталась на этом островке фактически одна, мне оставалось полагаться только на саму себя. Полностью доверять больше никому не намеревалась. Но, как ни странно, чувствовала я себя гораздо увереннее, чем некоторое время назад. Даже испытывала какой-то азарт, смешанный с основанным на страхе возбуждением.