Выходной, который нашему отряду дали сразу после рейда, я потратила на визиты. Было совестно, что уже давно не навещала старых друзей, а в преддверии скорого отъезда в столицу откладывать дольше было попросту некуда.

Начала я со скромной, ютящейся на Смурной улице библиотеки, от одного только вида которой на душе становилось тепло. Маленький медный колокольчик звякнул, и я вошла в пропахшее книгами помещение. У здешних книг был особенный запах — пожелтевшей бумаги, старого клея и воспоминаний о тех, кто читал их, сменяя друг друга, долгие годы.

Господин Слоуэн занимал свое неизменное потертое креслице. Он что-то записывал в раскрытой тетради и, когда я подошла, не поднимая глаз бросил:

— Вы табличку на двери читали? Сегодня библиотека не работает.

Табличку я заметила, но разве мог остановить меня такой пустяк?

— Здравствуйте, господин Слоуэн, — улыбнулась я, чувствуя к нему прилив особой нежности.

Угольный карандаш дернулся, оставив на бумаге кривую полосу, и, вскинув голову, старый эльфогном посмотрел на меня поверх очков. Замер, словно не понимая, кого видит перед собой, а признав меня, радостно воскликнул:

— Фрида! Девочка моя, как я рад, что ты зашла!

Мы сидели за небольшим, предназначенным для чтения столиком, и пили ягодный отвар. Ягоды были наши — северные, горные, обладающие насыщенным, с легкой горчинкой вкусом. Господин Слоуэн сам ходил в горы, собирал их, чтобы затем высушить и долгими зимними вечерами наслаждаться фирменным отваром.

«Для иммунитета!» — угощая, приговаривал он, когда я прибегала к нему, будучи еще совсем девчушкой.

— Для иммунитета! — сказал он и сейчас, наполняя глиняную чашечку.

Отчасти я пришла в библиотеку из желания узнать о Пипе — пойманном пирате из команды Флинта, которого задержали именно здесь. Но вместо того, чтобы задавать о нем вопросы, просто пила чай, грелась у разведенного камина и вела разговоры о другом.

Мы говорили о книгах, вспоминали былые времена и приключавшиеся прежде истории — только хорошие, избегая упоминать о плохих. Несмотря ни на что, и в школьные годы бывали минуты радости, когда мир виделся мне не злым и враждебным, а спокойным и уютным. Таким он становился именно в этом месте — в этой маленькой городской библиотеке, где многие книги были зачитаны буквально до дыр.

Казалось бы, мы с господином Слоуэном не виделись всего ничего, но за это время он сильно сдал. Хоть и был эльфогномом, годы брали свое, ведь его возраст давно перевалил за девятый десяток.

— Эх, не повезло мне, — словно прочитал он мои мысли и подул на горячий отвар. — Ничего хорошего от предков не взял, даже долгожительства не досталось. Вот так живешь-живешь, а потом бац — и в Глубину отправляться надо. Я уж и костюмчик себе справил. Красненький такой…

— Господин Слоуэн! — возмущенно перебила я. — И как вам не стыдно? В какую такую Глубину вы собрались? Вам, дорогой мой, путь заказан только в Поднебесье. К тому же на кого библиотеку вздумали оставить? А на моей свадьбе кто обещал погулять, а?

Эльфогном тихо хихикнул и, сделав глоток, кивнул:

— И то правда. На свадьбе твоей, Фридка, спляшу, как в молодости. Ох, спляшу! — Его обращенные ко мне глаза блеснули. — Что-то подсказывает мне, таки дождусь. Глядишь, и костюмчик новенький как раз на гулянку надену…

Я засмеялась вместе с ним, хотя внутри что-то задребезжало, как наполненный до краев сосуд, готовый вот-вот расплескаться. Никогда я не задумывалась о свадьбе, да и о любви как таковой всерьез — не до того было. А теперь вдруг эти сказанные в шутку слова задели за живое, вызвали в мыслях знакомый образ, и я почти физически ощутила легкое покалывание на губах. Почти вживую окунулась в растаявший лед, которым обратились холодные глаза…

— А чей-то ты, Фридка, покраснела, что ли? — пытливо всмотревшись мне в лицо, заметил господин Слоуэн. — Не влюбилась, часом, а?

— Не влюбилась! — слишком поспешно возразила я, сбросив наваждение.

Чтобы эльфогном не стал развивать эту тему, поспешно ее сменила, уведя разговор в наиболее интересующее меня русло. Пришло время расспросить о Пипе, и на все мои вопросы господин Слоуэн ответил. Мы все также мирно пили ягодный отвар, угощались песочным печеньем, купленным в соседней лавке, и я внимательно его слушала.

— Он как только вошел, я сразу заподозрил неладное, — проворчал библиотекарь. — С виду весь такой страшный, подозрительный… типичный пират, прости Поднебесье! Все ошивался тут, книжки лапал, да еще и с платных стеллажей. Я за ним зорко следил, ты не подумай! Но он ушлым оказался, ловким. Заболтал меня, попросил томик с верхней полки достать, и, пока я лестницу передвигал, убежал. Ты представь, только был, а тут раз — и нет! И двенадцати редчайших книг тоже нет! Ух и прибавилось у меня тогда седых волос… Я сразу за ним на улицу помчался, а тут патруль как раз проходил. Короче говоря, повязали они его. Долго в догонялки играли, прохиндей этот почти удрал, да только мешок с краденым слишком тяжелым оказался. Даже ума не приложу, зачем пирату столько книг! Я-то думал, их братия вообще читать не умеет…

Да уж. Что ни говори, а Пип и впрямь странный. У Флинта вообще вся команда странная и непростая. И он сам — тоже непростой.

— А книжки мне вернули, — продолжил господин Слоуэн, бросив на дальний стеллаж любовный взгляд. — Все до единой вернули. Только к следователю пришлось сходить, показания дать. А я, ты ж знаешь, терпеть не могу так далеко таскаться. Старость все же, да и вообще…

В библиотеке я провела еще около часа. Посиделки с библиотекарем вышли душевными, добрыми, наполненными светлой ностальгией. Напоследок он попросил не забывать его, заглядывать почаще и обязательно себя беречь.

— Постараюсь, — пообещала я. — До свидания, господин Слоуэн.

— Пусть алый рассвет всегда освещает твой путь, — растрогался тот и махнул рукой, украдкой стерев скатившуюся по щеке слезу.

Следом я наведалась к Далии, где стараниями ее мамы чуть не превратилась в самого настоящего толстопузого тролля. У моей дорогой подруги сегодня был выходной, но она пошла в лавку игрушек, чтобы купить младшим братьям подарки ко дню рождения.

Пока ее не было, меня буквально заставили съесть фасолевый суп и жареные бараньи ребрышки, после чего любезно-настоятельно велели попробовать фирменный семейный пирог. Меня не хватило не то что на пирог, но даже на чай — вообще удивительно, как я после супчика с ребрышками не лопнула.

— Это же надо, Фридочка, — улыбнулась госпожа Виана. — Еще немного, и ты станешь самым настоящим ловцом! Тяжело учиться, наверное?

— Тяжело в учении, легко в бою. — Я улыбнулась в ответ и пошутила: — В сравнении с господином Митто наше начальство — просто милые морские котики!

Сказала и тут же поперхнулась, внезапно осознав, что только что ляпнула.

«Я же не прошу вас называть меня морским котиком», — моментально всплыло в памяти.

Вот и назвала…

Мое замешательство госпожа Виана расценила по-своему.

— Да, трудно тебе было, — вздохнула она. — И Митто этот — далеко не подарок, и сама по себе работа сложная. Я же вижу, какая усталая Далия домой возвращается, а ты еще и без конца перерабатывала… Но ты очень изменилась, Фридочка. — На этот раз ее улыбка была особенно теплой. — Похорошела и как будто повзрослела. Мне всегда казалось, что в тебе есть что-то такое… особенное.

Я ничего не ответила и опустила взгляд. Если бы только госпожа Виана знала, насколько особенное и как сильно мне временами хочется от этого особенного избавиться…

Вернувшись, Далия застала меня не только в обществе своей мамы, но и неугомонных близнецов, присоединившихся к ужину. Два пятилетних вихрастых мальчонки тут же вскочили со своих мест, окружили ее и принялись допытываться, куда она дела их подарки.

— Отстаньте, дети глубинные! — грозно прикрикнула на них Далия. — У вас день рождения через неделю, и вообще никаких подарков можете не ждать!

Потеснив их в сторону под синхронные разочарованные вопли, она с распростертыми объятиями бросилась ко мне. Настроение подруги тут же переменилось, и я словами не могла передать, насколько взаимной была радость от нашей встречи.

Прихватив поднос с едой для голодной Далии, мы переместились в ее комнату, где на меня обрушилась лавина вопросов. И если сперва они касались преимущественно службы, то после переключились на личную жизнь.

Изначально я не планировала рассказывать об этой самой жизни ввиду ее отсутствия, но внезапно на меня что-то нашло. Просто вдруг до того захотелось выговориться, поделиться тем, в чем сама не могла разобраться, что я рассказала обо всем. Ну… почти обо всем, лаконично заменив слово «адмирал» «старшим по званию».

Даже легче как-то стало.

— Ты ему точно нравишься! — с маниакальным блеском глаз заявила Далия. — А все твои домыслы о чарах ундин и икринки выеденной не стоят!

Здесь я с ней была несогласна, но иногда спорить с Далией — себе дороже. Поэтому вместо отрицаний просто задала встречный вопрос и ближайший час слушала о том, какой распрекрасный страж Нэрвис. Отношения у них складывались самые что ни на есть серьезные, и Далия была влюблена по уши.

Когда все темы были обсуждены и мне пришло время уходить, в комнату заглянула госпожа Виана. Виновато посмотрев на дочку, она сообщила, что ей срочно требуется отлучиться, а Далии этот вечер придется присмотреть за близнецами.

— Но, мама! — возмутилась га. — Ты же знаешь, что я хотела устроить Нэрвису сюрприз! Утром испекла его любимые кексы, и кто теперь их отнесет?

— Я отнесу, — предложила я. — Если ты, конечно, не возражаешь.

Разумеется, Далия не возражала. Планы на сегодня у меня отсутствовали, а заглянуть к стражам правопорядка было совсем не трудно.

Когда у меня в руках оказалась ярко-красная коробочка с бантом и приклеенными на нее сердечками, стало понятно, что Далия действительно влюблена. И влюблена по-настоящему. Она никогда не отличалась усидчивостью, готовить вообще терпеть не могла, а здесь расстаралась на славу!

Пока я шла исполнять свою миссию, настроение было поистине прекрасным. Где-то в глубине души я боялась, что между нами с подругой возникнет некоторое напряжение, какое обычно бывает после долгих разлук, но все было как раньше. Все те же доверительность и понимание друг друга с полуслова. Сегодняшний день показал, что измениться могут обстоятельства, но отношения — если они настоящие — всегда остаются прежними.

Мое прекрасное настроение испарилось ровно в тот момент, когда я вывернула из-за угла и увидела, что творится у следственного отдела. А творилось там нечто странное. У входа столпилось несколько подразделений, воздух гудел от шума и криков, капитан стражи о чем-то рьяно спорил с господином Шейном. Предчувствуя неладное, я незаметно подошла ближе и, привстав на цыпочки, попыталась хоть что-нибудь рассмотреть, но видела перед собой одни лишь спины. Однако зрение другое — внутреннее, основанное на интуиции, позволило распознать флер опасной темной магии.

Я нахмурилась, пытаясь понять, на какую именно магию это похоже, когда на меня налетел спешащий куда-то страж.

— А ты еще кто? — притормозив, бросил он. — Уходи, здесь небезопасно!

От оправданий меня спас его товарищ, крикнувший, чтобы тот поторопился. Не дожидаясь, пока еще кто-нибудь решит прогнать путающуюся под ногами девицу, я прошмыгнула вдоль выстроившихся шеренг и замерла в тени соседнего здания. Переминаясь с ноги на ногу, высматривала среди стражей Нэрвиса, но его нигде не было.

Уйти, не отдав подарок Далии, я не могла. Да и смутная охватившая меня тревога подталкивала к тому, чтобы здесь задержаться и узнать, что происходит.

Через пару минут в нескольких шагах от меня остановилась пара молодых, облаченных в форму ребят. У них я и попыталась прояснить ситуацию, на что во второй раз получила исчерпывающее:

— Здесь небезопасно, иди домой.

Аж ногой от досады притопнуть захотелось! А еще я пожалела, что по случаю выходного предпочла простое пальто форменному кителю — с ловцом они наверняка разговаривали бы по-другому.

— А вы не подскажете, где найти Нэрвиса? — Я решила не отступать. — Он из третьего подразделения, темноволосый такой…

Описание вышло «исчерпывающим», но, как ни странно, стражи быстро поняли, о ком речь. Переглянувшись, они понимающе ухмыльнулись, и один из них выдал:

— Похоже, у Нэра новая поклонница. Малышка, может, ты нам свой подарочек отдашь, а мы ему передадим?

Все зачатки симпатии к этим двоим отсохли, как ростки на морозе.

— Просто скажите, где я могу его найти. Он мне не…

Белесый силуэт появился за стражами настолько внезапно, что я резко замолкла, испуганно вскрикнула и отступила назад. Потребовалось несколько секунд на то, чтобы понять: силуэт — открывшая проход потерянная душа, а передо мной стоит адмирал Рей.

Не сказать, чтобы это меня успокоило. Скорее, напротив, вызвало сильнейшее желание вскрикнуть еще раз.

— Адмирал Рей! — развернувшись, синхронно проронили стражи и отдали честь.

Адмирал их проигнорировал и, кажется, даже не заметил, потому как смотрел на меня. В упор. А затем его взгляд опустился на коробочку с сердечками, находящуюся в моих подрагивающих руках. К «в упор» добавилось «не мигая».

— Кадет Талмор. — Обманчиво-спокойный голос был подобен острому льду. — Позвольте узнать… какого ши вы здесь делаете?!

Адмирал очень редко повышал голос, и, не ожидавшая этого сейчас, я снова попятилась. Правда, пятиться было уже некуда, из-за чего спина коснулась холодной каменной стены.

Моя антипатия к двум стражам практически переросла в абсолютную нелюбовь, когда кто-то из них ляпнул:

— Так она… это… Нэрвиса нашего искала. Старшего из третьего подразделения.

К «в упор» и «не мигая» добавилось «прищурившись». В исполнении адмирала такая комбинация производила убойное впечатление. Причем убойное в самом прямом смысле — так и казалось, что этот взгляд меня сейчас по стенке размажет.

Видимо, решив, что, если я молчу, значит, нужно говорить за меня, страж добавил:

— Если Нэр и вам нужен, то он сейчас внутри. Это ведь на его смене случилось…

— Сгиньте, — не дав им договорить, резко велел адмирал.

Стражи беспрекословно повиновались. Умчались, сверкая пятками и подгоняемые разыгравшимся ветром. А я осталась один на один, фактически нос к носу с морским демоном и маячившей за его спиной потерянной душой.

— Повторяю вопрос. Что вы здесь делаете? — адресовалось мне, в то время как ледяной взгляд буравил красную коробочку.

Понять, о чем подумал адмирал, не составило труда. Именно из-за этого понимания во мне наряду с волнением и страхом появилось неожиданное негодование. У меня, между прочим, выходной, который имею право проводить где, как и с кем хочу. Опасности я себя не подвергаю, устав не нарушаю, а во всяких там домыслах не виновата!

— Пришла к другу, — ответила я, не желая оправдываться.

Удивительно, как после этих слов подарок не покрылся инеем.

— К другу, значит. — Некоторое время адмирал молчал, после чего совершенно другим тоном сообщил: — На ближайшую неделю вам даны увольнительные. В столицу отбываем завтра вечером, в половине девятого подойдите к центральному входу. А теперь, будьте любезны, возвращайтесь в корпус. Здесь небезопасно.

Опять! В третий раз мне говорят, что у следственного отдела небезопасно, но пояснить, почему, никто не удосуживается.

— Что случилось? — учитывая обстоятельства, на ответ я особо не рассчитывала, но он не заставил себя ждать:

— Заключенный пират сбежал. Судя по всему, не без помощи своего капитана.

Я так и обомлела. Вот что это была за магия — теневого охотника!

— Но как? — Я была поражена. — Как можно сбежать из-под такой надежной охраны?

Насколько мне было известно, охраняли Пипа как зеницу ока — одна говорящая камера чего стоила!

На сей раз ответа я не получила. Если Флинт сумел избежать виселицы, немыслимым образом сбежав из столичной тюрьмы, что уж говорить о здешней? Похоже, преград для него и впрямь не существовало.

Пока я пыталась переварить поразительную новость, к адмиралу подошел господин Шейн. Мне еще раз напомнили, что следует вернуться в корпус, и даже открыли проход, но я возразила. Уйти, не передав подарок Далии, не позволяла совесть, да и, в конце концов, не зря ведь я тащилась на другой конец города. На короткий миг лицо адмирала отразило удивление, но оно тут же исчезло, скрывшись под непроницаемой холодной маской.

Возиться со мной времени явно не было, следователь настойчиво звал адмирала внутрь, и, наверное, меня бы отправили в корпус принудительно, если бы я внезапно не заметила у входа знакомого стража.

Набравшись наглости, я быстро извинилась и так же быстро проскользнула мимо стоящих рядом мужчин. Могла бы поклясться, на сей раз удивление адмирала длилось дольше одного мига.

— Кадет Талмор! — полетело мне в спину, но я лишь ускорилась.

Провоцировать его не хотела, но выбора не оставалось. Вот отдам эти глубинные кексы и с чистой совестью вернусь в родные пенаты, исполнив приказ. И вообще, нечего сейчас мной командовать — выходной есть выходной!

Нэрвис был до того задумчив и погружен в себя, что не сразу меня заметил. А когда заметил, далеко не сразу узнал. Он смотрел сквозь меня, словно пребывая где-то далеко, и докричаться до него я смогла лишь с третьей попытки.

— Фрида? — В его глазах наконец появилось узнавание. — Что ты здесь делаешь?

— Если ты сейчас скажешь, что здесь небезопасно, останешься без сладкого, — пригрозила я, мысленно гадая, сколько еще раз услышу этот вопрос. — На вот, тебе Далия передала. Она сегодня с близнецами сидит, госпожу Виану на работу вызвали.

Приняв многострадальную коробочку, Нэр долго на нее смотрел, после чего тряхнул головой и вымученно улыбнулся:

— Спасибо. Смена сегодня паршивая, я сам не свой.

— Как это произошло? — Я не могла не воспользоваться возможностью узнать подробности. — Как он сбежал?

Нэрвис рассеянно взъерошил волосы и выдохнул:

— А ши его знает. Мы с напарником дежурили, когда камера не своим голосом заголосила. Открыли дверь, а там вместо нашего заключенного Флинт собственной персоной стоит. Я даже глазам своим не поверил, подумал, что мерещится… А он вдруг улыбнулся мне, подмигнул и буквально через секунду скрылся во всполохах пламени. Это уже потом я от начальства узнал, что с ним теневой охотник приходил. Вот же Глубина! Не мог на часик позже заявиться, когда бы я смену сдал! Теперь точно премии лишат…

Следователь Шейн и адмирал Рей возникли рядом, словно выпрыгнувшие из табакерки ши. Первый велел Нэрвису немедленно проследовать за ним, а второй… Поднять глаза на второго у меня не хватило духу. Вся смелость внезапно испарилась, вынудив привычно гипнотизировать начищенные до блеска сапоги. Гипнотизировать до тех пор, пока не повеяло особым, ни с чем не сравнимым холодом и на мою спину не легла рука, настойчиво подтолкнувшая вперед.

— Идите уже, Фрида! — так, чтобы услышала только я, процедил адмирал. — И чтобы из корпуса до завтрашнего вечера ни шагу, это понятно?

Я кивнула, не будучи уверенной, что этот кивок заметили, и шагнула в окутанный белой дымкой проем. Всего шаг — и обстановка меняется, превращаясь в родную казенную комнатку.

Сняв верхнюю одежду, я прихватила халат и неспешно направилась в душ. Там, стоя под упругими горячими струями, не могла избавиться от непонятного, но крайне приятного ощущения. Волнующе-приятного, я бы сказала. Почему-то «в упор, не мигая и прищурившись», вместо того чтобы пугать, меня сейчас радовали.

Стояла глубокая ночь, когда меня разбудил негромкий, но непрерывно раздающийся звук. Казалось, кто-то настойчиво скребется в дверь, словно намеренно мешая мне спать. Раздосадованная пробуждением, я поморщилась и, присев на кровати, сунула ноги в тапки. А ведь так хорошо спалось! Такие сны хорошие снились, что в последнее время вообще большая редкость.

Звук повторился еще один раз, но, как только я поднялась с постели, все тут же смолкло. От наступившей тишины мне вдруг стало не по себе — как несколько дней назад, когда казалось, что в корпусе за мной кто-то наблюдает.

— Эй, — позвала я привязанных к комнате сирен. — Что там за дверью?

Они почему-то не ответили. Не то из природной вредности, не то просто не услышали.

Звуки больше не повторялись, и я решила, что вполне могу обойтись и без вылазки в коридор. Снова улегшись в постель, натянула одеяло до самого носа, закрыла глаза и…

Царап-царап, царап-царап…

Вот ши! Вновь подскочив с кровати, я подбежала к двери, одним рывком ее распахнула и не увидела ничего, кроме пары морских светлячков, маячивших в кромешной темноте.

Просто «не по себе» стремительно переросло в «страшно». Страх был иррациональным, ведь, в сущности, чего здесь бояться? Не темноты же…

Постояв с минуту и вглядываясь в плотную черноту, я уже собралась возвращаться в комнату, как вдруг светлячки всполошились. Точно потревоженные чем-то невидимым, они хаотично замельтешили, замерцали, и к ним присоединилось множество других, таких же суетливых и перепуганных собратьев.

Сердце моментально подпрыгнуло и застучало как бешеное. Дважды ши! Нежити не испугалась, а тут всего лишь какие-то светлячки! Я не додумала, внезапно заметив нечто ужасное. В полушаге от меня, подвешенная за хвост, болталась дохлая крыса, голова которой держалась на честном слове.

Не в силах даже закричать, я пошатнулась и вцепилась в дверной косяк. В этот же момент заметила, что дверь моей комнаты изгваздана красными пятнами. Видимо, от сквозняка крыса раскачивалась и ударялась об нее выставленными вперед, скрюченными лапами — вот тебе и «царап-царап»…

Мне подурнело. Никогда не боялась ни крови, ни крыс, ни даже дохлых крыс. Но сейчас, видя прямо перед собой этот кошмар, едва сдерживала истеричные вопли. Стараясь размеренно дышать и не паниковать, я пыталась понять, что со всем этим делать. Не оставлять же крысу здесь до утра? Но в голову ничего путного не шло. Все мысли занимал холодный, леденящий душу страх. Дохлая, истекающая кровью крыса, да еще и обнаруженная среди ночи, — зрелище и впрямь не для слабонервных.

— Поднебесные… — на грани слышимости простонала я. — Да что же это такое?

Ноги подкашивались, сердце не переставало болезненно сжиматься, держать себя в руках не получалось абсолютно, но ровно в тот момент, когда я уже почти скрылась в своей комнате, рядом с крысой появился темный силуэт.

Я все-таки заорала. Так громко, что удивительно, как на этот крик не сбежался весь корпус!

— Фрида?! — не то изумленно, не то испуганно позвал силуэт.

Хотя нет, все вместе: и изумленно, и испуганно, и в крайней степени взволнованно.

Силуэт шагнул по направлению ко мне и вслед за этим силуэтом быть перестал, превратившись в адмирала Рея. Не контролируя себя, я всхлипнула от облегчения и сделала то, чего в нормальном состоянии не сделала бы и под страхом смерти. — бросилась к нему и крепко-крепко обняла. Я ведь действительно испугалась — до одури, до слабости в коленках и тошноты.

Где-то на грани восприятия заметила, что кулон на моей шее приглушенно мерцает, адмирал рассеянно поглаживает меня по волосам и что-то спрашивает, а затем — вероятно, после того как заметил крысу, подхватывает меня на руки и открывает проход.

Свою мертвую хватку я разжала лишь в тот миг, когда по глазам резанул яркий свет. Отстранившись, тут же прищурилась, привыкая к освещению, и взглянула на адмирала. Обычно идеально лежащие волосы растрепаны, щека примята после сна, а из одежды на морском демоне… только домашние штаны.

Ой.

Я зажмурилась в тщетной попытке стереть из памяти рельефный торс, идеальную светлую кожу и образ домашнего морского демона в целом. Так и с сердечным приступом слечь можно — нельзя ведь сразу столько потрясений на одну бедную-несчастную меня…

Адмирал действовал быстро. Сгреб меня в охапку, усадил в кресло, накрыл теплым одеялом, сунул в руки невесть откуда взявшийся чай и, скомандовав ждать здесь, скрылся в образовавшемся проходе.

Клацнув зубами по фарфору, я сделала пару глотков и поежилась. Что, если я до сих пор сплю? Не может ведь все это происходить на самом деле…

Жар, исходящий от отплясывающего в камине огня, и крепость черного чая категорично возражали — может.

Чуть не выронив кружку из слегка подрагивающих рук, я опустила ее на столик и закуталась в одеяло точно в кокон. Несмотря на то что в покоях адмирала было тепло, изнутри меня до сих пор сковывал холод. Воспоминания о крысе я усердно гнала прочь, но все равно то и дело к ним возвращалась.

Интересно, что предпримет адмирал Рей? Устранит источник моего страха и устроит разбирательство прямо сейчас или подождет до утра? То, что разбирательство будет, не подвергалось никаким сомнениям.

Чем больше я приходила в себя, тем сильнее испытывала неловкость и тем адекватней могла анализировать произошедшее. Судя по всему, быстрое появление адмирала было вызвано как раз-таки подаренным им кулоном. А я вместо того чтобы с облегчением выдохнуть и поблагодарить за своевременный приход, бросилась ему на шею… Поднебесные, как же стыдно!

Вернулся адмирал скоро, и его очередное внезапное появление заставило меня нервно вздрогнуть. Теперь морской демон, при всей своей одомашненности, выглядел жутко.

Морской демон был зол, морской демон был хмур, и морской демон покрылся темной чешуей. Только рука, конечно, но все же.

На меня посмотрели прозрачными, как слеза русалки глазами, и я судорожно сглотнула.

— Как, по-вашему, что сейчас произошло? — вопреки зловещему виду, его голос звучал спокойно.

— Мышку убили, — трагическим шепотом ответила я и, подумав, добавила: — Наверное, хотели напугать.

Направленный на меня взгляд стал уж совсем выразительным.

Сложив руки на груди, адмирал поинтересовался:

— И часто вас подобным образом пугали прежде?

Вот как он догадался?

— Два раза, — еще тише отчиталась я, ни на секунду не обманувшись этим делано-ровным тоном.

Повисшее молчание походило на затишье перед бурей. И в своих ощущениях я не ошиблась.

— Почему не сообщили об этом сразу, кадет Талмор?! — внезапно обрушились на меня с силой всего Сумеречного моря. — Да будет вам известно, что на «убитую мышку» повесили сильнейшее проклятие глубинной ведьмы!

И от того, что было сказано, и от того, как это было сказано, я испытала самый настоящий ужас во второй раз за эту Нагхарову ночь. Закрыла рот ладонью и от греха подальше вжалась в спинку кресла. У меня уже прямо привычка выработалась — или смотреть на лакированные сапоги, или вжиматься. За неимением сапог пришлось прибегнуть ко второму.

Адмирал шумно выдохнул и прикрыл глаза. Неподвижно постоял несколько долгих секунд, и постепенно чешуя с его руки исчезла. А я только теперь поняла, что ему, должно быть, пришлось собственноручно нейтрализовать проклятие. А еще — что глубинные ведьмы с их проклятиями вообще-то на дорогах не валяются и встречаются не чаще теневых охотников. Ну надо же, сколько чести-то мне одной…

Подойдя, адмирал присел на подлокотник и уже не обманчиво, а действительно спокойно спросил:

— Сильно испугалась?

Помимо прочего, в его голосе отразились забота и сочувствие, согревшие лучше полыхающего в камине огня.

— Сильно, — не стала я отрицать очевидное и, решившись поднять глаза, неуверенно проронила: — Но… но я не понимаю, разве кому-то есть смысл меня убивать?

— Почему сразу убивать? — Адмирал передернул плечом. — Проклятия глубинных ведьм имеют несколько разновидностей. Если говорить кратко и обобщенно, только два из них являются смертельными. То, что подбросили тебе, к таковым не относится.

Если от такой информации мне должно было полегчать, то нет — не полегчало.

— Судя по тому, что кулон молчал, к прошлым «сувенирам» проклятия не прилагались, — констатировал адмирал. — Какими они были?

— В первый раз — записка с исчезающими чернилами, ее мне подбросили прямо на лекции. А во второй — протухшая синеводка, ее уже в рейде и тоже — в комплекте с письменными угрозами.

От адмирала ощутимо повеяло холодом:

— И что за угрозы?

— Точнее, не совсем угрозы, а выражение личной неприязни, — исправилась я. — Писали, что мне в корпусе не место. А не рассказывала я, потому что думала, будто это несерьезно. Ведь по всему выходит, что это дело рук кого-то из нашего отряда. А среди нас…

— А среди нас, — резко оборвал адмирал, — далеко не все жители Поднебесья, как бы ни хотелось верить в обратное. В общем, так, — без перехода резюмировал он. — Разбираться с этим будем утром. Ночевать будешь здесь, кровать в твоем распоряжении.

Меня будто в ледяную воду со скалы сбросили! Из легких разом вышибло весь воздух, все прочие переживания вмиг померкли, и я не своим голосом, с запинкой переспросила:

— К-как здесь? У меня ведь кулон и вообще…

— Очнитесь, кадет Талмор! — вновь разозлился адмирал. — Вас едва не прокляли и напугали до полусмерти! Уверены, что хотите сейчас вернуться в место, где это произошло?

Я не хотела. Очень не хотела! Но оставаться ночевать в личных покоях адмирала не хотела еще больше. Подобное было невозможно, неправильно, и пусть даже об этом никто не узнает, сам факт заставлял в очередной раз впадать в панику.

Точно, Нагхарова ночь!