Если бы кто-то спросил, как я добралась до комнаты, ответа на этот вопрос у меня бы не нашлось. Опомнилась, лишь когда закрыла за собой дверь и, прислонившись к ней спиной, медленно сползла на пол. То обстоятельство, что преследующим меня турьером оказался мэр, было настолько же неожиданным, насколько ужасающим. Последующий разговор только подлил масла в огонь, и теперь меня била мелкая дрожь.

С минуту просидев на полу, я резко поднялась и стремительно приблизилась к тумбочке. Поочерёдно открывая ящички, доставала из них свои немногочисленные вещи и наспех бросала в сумку. Пока есть хотя бы малейшая вероятность того, что мэр что-то заподозрил, оставаться здесь нельзя. Он ведь понял, что маску я надела не просто так. В концерте не участвовала, волка не изображала, и это не могло его не насторожить. Вряд ли проницательный и опытный турьер поверил в глупость о внешности. Уйду прямо сейчас, а перед этим попрошу деда Ивара встретиться завтра утром. Если к тому времени всё будет спокойно, и турьер Весборт не станет спрашивать, куда я пропала, вернусь обратно. А если всё-таки станет…лучше подумаю об этом после.

Когда сумка была собрана и перекинута через плечо, внезапно раздался стук в дверь. Я нервно вздрогнула и тут же себя отдёрнула — такими темпами скоро буду шарахаться от каждого шороха.

Идя открывать, ожидала увидеть на пороге побежавшего за мной Эрика, Тима, или в крайнем случае Тильду, решившую возобновить разговор. Но мои ожидания не оправдались, и стоило двери отвориться, как я не сдержала прерывистого вздоха и инстинктивно попятилась назад.

— Всё-таки не ошибся, — усмехнулся мэр, переступая порог комнаты. — Юта, значит?

Я не могла оторваться от его глаз и отвести взгляд. Просто не могла. Продолжая пятиться, смотрела на него, как смотрит несчастная загипнотизированная обезьянка на голодного питона.

Турьер терпеливо ждал, пока я не упёрлась в подоконник. Вот и всё. На этот раз в окно не выпрыгнешь.

Словно не замечая моего состояния, мэр, как ни в чём не бывало, присел на кровать и сцепил в замок руки. Повисла тишина, наполненная физически ощутимым напряжением, исходящим от меня. Нежеланный гость был абсолютно спокоен.

Я перевела взгляд на освободившийся проход и только собралась сорваться с места, как турьер всё так же спокойно произнёс:

— Очень не советую.

Впечатлённая скрытой угрозой, осталась стоять на месте. Пауза затягивалась, нервы грозились сдать окончательно, и, в конце концов, я не выдержала.

— Тогда на рынке я не воровала хлеб! Всего лишь хотела посмотреть, а торговец поднял шум и привлёк внимание турьеров! У вас нет никакого основания меня преследовать и задерживать!

Мэр иронично приподнял бровь.

— Разве я говорил о задержании?

В отличие от него, мне было совершенно не смешно. И такой вопрос окончательно поставил меня в тупик.

— Предположим, я даже готов забыть о совершённом на меня нападении, — продолжил турьер.

Я не смогла сдержаться:

— То есть, горсть перца вы считаете оружием?

Если б не взгляд, улыбку мэра можно было бы принять за дружелюбную.

— Полагаю, раз вы оказались в ситуации, где были вынуждены «всего лишь смотреть на хлеб», этому способствовали какие-то причины. Тот факт, что в приюте вы официально не трудоустроены, так же подталкивает к определённым выводам.

— Как вы…

— Как я узнал, что вы здесь не работаете? — мэр в очередной раз усмехнулся. — Не стоит меня недооценивать. Как покровитель этого заведения, в каждый свой приезд я лично просматриваю досье работников. Сегодня вас в их списке не было.

Неожиданно для меня, он поднялся с места и, приблизившись вплотную, потребовал:

— Позвольте взглянуть на ваши документы.

Хотя предложение было построено как просьба, тон сказанного выражал именно требование. Приказ, которому волей неволей пришлось подчиниться. Мне не оставалось ничего другого, кроме как достать из сумки изрядно помятую карточку, протянуть её турьеру и ожидать своего приговора. Мысленно я уже лежала на холодном полу, считала кирпичики на стенах и заводила знакомства среди крыс.

После изучения документов мэр посмотрел на меня как-то по-новому.

— Всё интереснее и интереснее, — задумчиво проговорил он, всматриваясь мне в лицо. — Вы обладаете такой же выдающейся памятью, как и брат?

Я в очередной раз удивилась:

— Как вы…

— Как я узнал, что Эрик носит ту же фамилию, что и вы? Госпожа Риорт, я ведь говорил — не стоит меня недооценивать.

Мгновенно переменившись, он стал жёстким и серьёзным. Полагаю, с таким видом турьеры и разоблачают преступников. Да…в который раз я невольно причисляю себя к последним? Ещё немного, и действительно поверю, что таковой и являюсь.

— Итак, ближе к делу. Я просто жажду услышать подробности вашей истории. Для вас же лучше, если я узнаю их из первых уст. И, что не менее важно, — поверю и проникнусь.

Я едва сдержала готовое было сорваться замечание о том, что слова «турьер» и «проникнусь» в одном предложении несовместимы.

— Присаживайтесь, — он кивнул на табурет с видом полноправного хозяина этой комнаты. Хотя, в общем-то, учитывая его связь с этим приютом, в некотором смысле так оно и было. — Я вас внимательно слушаю.

Во мне словно что-то переключилось. Будто кто-то нажал на невидимую кнопку, разом убрав все чувства и оставив лишь возможность рационального мышления. Хуже стать уже не могло, поэтому я рассказала всё, как есть. Без лишних эмоций и по факту. Начала пропажей родителей семь лет назад и закончила историей с хлебом. Осветила моменты с отработкой в доме торговца и вынужденное бегство. Умолчала только об услышанном в детстве разговоре с Хильдом, приютивших меня ичши и присланном Эрику подарке. Впрочем, скрывать последнее не имело никакого смысла. Раз уж мэр нами заинтересовался, наверняка вскоре об этом узнает.

Я нисколько не надеялась, что турьер Весборт преисполнится ко мне сочувствием, и продолжала морально готовиться к встрече с крысами. Поэтому его следующие слова меня удивили.

— Несчастная сирота и жертва обстоятельств, — хмыкнул он, устремив взгляд в пространство. — Как человек я тебе верю. Но как турьер должен принять соответствующие меры по отношению к той, что преступила закон.

Я инстинктивно распрямила плечи и высоко подняла голову. Раз случилось то, что случилось, нужно принять это как данность и держаться с достоинством. Если мэр ожидает, что я буду слёзно просить и умолять меня пожалеть, то сильно ошибается. Унижаться и показывать слабость не стану.

Очередной неожиданностью стало то, что турьер взял меня за подбородок, вынудив снова посмотреть в глаза.

— Что-то в тебе есть…, - слегка прищурившись, проговорил он, в то время как я пребывала в недоумении от такого жеста.

Собравшись с мыслями, отвела его руку и холодно проронила:

— Попрошу соблюдать дистанцию. Не тяните время, и применяйте эти ваши соответствующие меры.

И так небольшая комната стала казаться совсем крошечной. Стены давили, воздух натужно вибрировал, и находиться здесь с каждой минутой становилось всё невыносимее. Правильно говорят — ожидание кары ещё страшнее, чем сама кара.

Мэр продолжал молчать и сверлить меня взглядом, в котором теперь, помимо прочего, скользила лёгкая заинтересованность. Такой взгляд бывает у охотника, который точно знает, что жертва никуда не денется, и, играя, наблюдает за её мучениями.

— Идём, — поднявшись с места, он дождался, пока я сделаю то же самое, и направился к двери. — Сумку можешь оставить здесь.

На языке так и вертелся вопрос «почему?», но я промолчала. Оставив её на кровати, послушно двинулась следом за туерьером. Шла, по-прежнему расправив плечи и высоко подняв голову, хотя всё внутри сжималось от ледяного ужаса. Встреча с крысами становилась всё ближе. Даже вещи взять не дали! Хотя, учитывая перечень моего имущества, невелика потеря.

Мы спустились на первый этаж и вышли во двор, где мэра дожидалась пара прибывших турьеров.

«Конвой», — подумалось мне, когда эти двое встали за моей спиной.

Вопреки ожиданиям, Весборт направился в сторону, противоположную воротам — к столовой. Решил покормить напоследок? Или собирается, как ни в чём не бывало, продолжить визит и спокойно поужинать? Скорее всего. И это ничуть не удивительно — стал бы он менять из-за меня свои планы.

В столовой было многолюдно. Здесь собрался весь педагогический состав и воспитанники, принимавшие участие в концерте. Наше появление не осталось без внимания, и я тут же ощутила на себе любопытные взгляды. Словно не замечания удивления собравшихся, мэр подвёл меня к одному из свободных мест и отодвинул стул.

Еле заставив колени согнуться, присела и машинально подняла на турьера взгляд. Он тем временем обошёл стол и занял почётное место рядом с госпожой Ниаль. Директриса если и была, как все, удивлена моим присутствием, то виду не подала. А вот мне не терять лицо давалось титаническим трудом. Можно с уверенностью сказать, что никто в этом зале не пребывал в таком недоумении, как я сама.

— Прежде чем приступить к ужину, я бы хотел вручить вам обещанные сюрпризы, — обратился мэр к детям, одновременно сделав знак своим сопровождающим.

Турьеры вытащили в центр столовой четыре увесистых мешка и, раскрыв их, поманили к себе учеников. Тех дважды просить не требовалось и, повскакивав из-за стола, они всей гурьбой бросились получать подарки. Постепенно, один за другим, дети получали коробки с шоколадными конфетами, разноцветными леденцами и ароматным марципановым печеньем. Доставалась каждому и игрушка — кукла, плюшевый зверёк, или набор солдатиков. Принимая свои подарки, Эрик сиял как начищенный медный таз и, судя по ошалелому выражению лица, не верил своему вторичному счастью.

Как же мне знакомы эти чувства…

Для нас — воспитанников гораздо более скромного приюта, простая шоколадная конфета была верхом счастья. Подобные сладости являлись гостями редкими и потому невероятно ценными и желанными. До сих пор помню тот непередаваемый восторг, когда на праздник нам вручали заветные коробочки. Ты стоишь в длинной очереди, внимательно наблюдаешь за тем, как они выныривают из мешка, и предвкушаешь. Правильно говорят и в этом случае — ожидание праздника бывает приятнее самого праздника.

— Те ученики, кого сейчас здесь нет, также получат свои подарки, — объявила директриса. — Они уже дожидаются их в комнатах. А теперь давайте поблагодарим нашего дорогого покровителя, господина мэра и турьера Весборта за его щедрость!

Дети нестройным, но очень радостным хором озвучили благодарности, после чего вернулись за стол. За ужином царила воодушевлённая и жизнерадостная атмосфера. Все переговаривались, делились впечатлениями и что-то обсуждали. Я одна чувствовала себя чужой на этом празднике жизни и лишь вымученно кивала, когда ко мне обращались с тем или иным вопросом. Это, к слову, случилось всего пару раз. Сначала старшая воспитательница попросила передать соль, а после заведующая — сырное канапе.

Закусочное ассорти превзошло все ожидания. Кроме тех, что расставляла лично я, здесь присутствовало ещё семь вариаций блюд. Всевозможные нарезки, паштеты и салаты были мало того, что очень вкусными, так ещё и профессионально украшенными. Рэй сполна оправдывал своё звание одного из лучших столичных поваров. Если бы не обстоятельства, в которых оказалась, я бы непременно всё попробовала. Сейчас же кусок в горло не лез, и от одного только вида еды начинало мутить.

Я чувствовала себя не в своей тарелке, сидя за столом, в то время как Лия со Стиной суетились, то и дело меняя посуду и подавая новые блюда. Было заметно, что они намеренно двигаются очень медленно, стараясь задержаться в столовой как можно дольше. Госпожа Глорисс бросала в их сторону крайне недовольные взгляды, что было связано с чересчур броским макияжем, пестрящим на лицах «официанток». Времени даром они не теряли и, вопреки предупреждению заведующей, снова воспользовались яркой губной помадой и нанесли несколько слоёв туши.

Но все их ухищрения оказались бессмысленными. Единственным, чьё внимание, помимо заведующей, они привлекли, был один из сопровождающих мэра турьеров. Впрочем, судя по тому, какие взгляды бросала на него Стина, её вполне устраивал и такой вариант.

До ворот мэра провожали всей толпой. Рядом с ним степенно двигалась госпожа Ниаль, чудь позади госпожа Глорисс и турьеры, а следом — все остальные. Когда выходили из столовой, ко мне закралась мысль, что можно воспользоваться суетой и незаметно сбежать. Я сделала несколько шагов в сторону запасного выхода, но тут же наткнулась на немигающие взгляды турьеров. Пришлось идти следом и надеяться, что удачная возможность сбежать всё-таки представится.

Когда дед Ивар распахивал перед гостями кованую калитку, я оказалась стоящей поблизости. Сейчас Весборт даже не смотрел в мою сторону, и мне было совершенно неясно, как себя вести. Самой идти к повозке, или стоять на месте, пока турьеры самолично не потащат меня туда. Второй вариант казался мало того, что наименее привлекательным, так ещё и унизительным, но заставить себя сделать шаг за ворота я не могла.

В какой-то момент мэр остановился и, избавившись от общества директрисы, подошёл ко мне.

— О побеге даже не думай, — незаметно для остальных шепнул он. — За ограждением будут дежурить турьеры, которые, в случае чего, без промедления отправят тебя прямиком в тюрьму.

Не дав мне ответить, он развернулся и уже через плечо бросил:

— Больше не надевайте маску волчицы, госпожа Риорт. Она вам совершенно не идёт.

Словно во сне я наблюдала за тем, как мэр садится в повозку, кучер берётся за вожжи, и лошади бегут вперёд по окутанной сумерками дороге. Дул прохладный ночной ветер, гоняющий по небу густые тучи, в воздухе пахло первой грозой. Я стояла неподвижно, застыв каменным изваянием и не понимая, что происходит. Почему он уехал и позволил мне остаться здесь? Что за игру затеял?

— С чего это мэр уделял тебе столько внимания? — негромко спросила подошедшая Стина. — И в столовую пришли вместе, и сейчас о чём-то говорили!

Я неопределённо повела плечами и оставила вопрос без ответа. Зябко поёжившись, поправила неизменную шаль и медленно побрела в сторону жилого корпуса. В мыслях творилась полнейшая сумятица, и весь сегодняшний день виделся чем-то нереальным. Чем-то, произошедшим не со мной. Я как никогда была близка к нервному срыву. С того момента, как во время концерта заговорила с турьером Весбортом, находилась в ужасном напряжении. А ужин вообще стал настоящей проверкой для психики.

Всё это время морально готовилась к тому, что сегодня окажусь если не за решёткой, то на допросе. Теперь же выходит, что знакомство с крысами отменяется. Или откладывается — тут уж как повезёт.

Больше всего меня выбило из колеи поведение мэра. В широту его души я не верила и была уверена, что просто так от него не отделаюсь.

Неопределённость убивала.

Войдя в комнату, я достала из собранной сумки полотенце и вновь спустилась на первый этаж. Не замечая ничего вокруг, отправилась в душевую, где провела целых полчаса. А может и больше. О времени забыла и словно выпала в другую реальность. Стояла под струями душа, надеясь, что прохладная вода сумеет вернуть ясность мыслей.

Отчасти сумела.

Поочерёдно прокрутив в голове все события сегодняшнего дня, я расставила для себя приоритеты. И первое, что было необходимо сделать — это рассказать Эрику о нашем родстве. Пусть лучше узнает об этом от меня, чем от кого-то другого. Решила, что воплощу задуманное завтра. На сегодня потрясений и так достаточно.

Смыть с себя эмоции насыщенного дня хотела не одна я, так что вскоре в душевую нагрянули Стина с Лией. Их своевременное появление натолкнуло на мысль, что они хотят возобновить расспросы относительно турьера Весборта. В чём-то я их понимала, но на подобные разговоры не осталось ни сил, ни желания. В этот момент я бы всё отдала за то, чтобы поменяться с ними местами. Иметь хоть какую-то стабильность, не опасаться за свою свободу и не привлекать нездорового внимания. Я видела, что Лия, так отчаянно желающая понравиться мэру, испытывает ко мне некоторую степень зависти. Знала бы она, почему турьер Весборт на самом деле снизошёл до общения со мной…

— Выглядишь неважно, — заметила Стина, когда я, закутавшись в полотенце, собралась выходить. — Что с тобой сегодня происходит? Ведёшь себя очень странно…нервная, дёрганная.

Всё-таки актриса из меня плохая. А собеседник в настоящий момент — ещё хуже.

Сославшись на плохое самочувствие, я спешно покинула душевую. На выходе столкнулась с парой воспитательниц, бурно обсуждающих сегодняшний день. Да…приезд мэра никого не оставил равнодушным.

— Видела? Госпожа Ниаль следом за ним уехала, — поделилась воспитательница младшей группы последней сплетней. — Наверняка остаток вечера у неё будет куда более приятным, чем у нас. Сидим здесь взаперти, света белого не видим!

— Говори за себя, — возразила другая. — У меня что ни день, то праздник. Муж подарками балует…чёрт бы побрал это ночное дежурство! Спать хочется просто до жути.

По мере того, как я удалялась от душевой, их голоса делались всё тише и тише. Последнее, что успела расслышать — это фразу о том, что сегодня повара делали ставки на то, сколько ещё директриса продержится в статусе пассии мэра. Кажется, варианта дольше недели не предложил никто.

Слушать подобные рассуждения мне было неприятно. Никогда не могла придумать ничего хуже, чем обсуждать кого-то спиной и лезть в чужую личную жизнь. Поднимаясь по лестнице, я крепко держалась за перилла, боясь, что могу упасть. С самого утра так ничего и не съела и теперь сполна за это расплачивалась. Хотя моральное истощение ощущалось ещё явственнее. Хотелось перенестись в ясный солнечный день, упасть в высокую траву и, раскинув руки, впитывать живую энергию природы. Ощущать её кончиками пальцев, наслаждаться спокойствием и обрести гармонию.

Словно насмехаясь над моими желаниями, за окном прогремел гром. Надо же, грозы в этом году пришли рано. Как правило, их можно было ожидать не раньше середины апреля, а сейчас на календаре не оторваны странички с последними числами марта…

— Юта? — раздался позади удивлённый оклик. — Тебе нехорошо?

И что сегодня за день? Все так и норовят обратить на меня внимание.

Нехорошо — это очень мягко сказано. Мне ужасно.

— Давай помогу, — поднявшись на несколько ступенек, Рэй забрал мои вещи и предложил взять его под руку.

Поднимаясь наверх, я буквально задыхаясь от усталости. Сердце заходилось в бешеном ритме, а дыхание было прерывистым. Самое странное заключалось в том, что подобное происходило со мной каждый вечер. Если днём выполняла какую-либо работу, даже не самую сложную, то после замечала, что она отнимает очень много сил. Слишком много. Сегодня ухудшению самочувствия способствовал стресс, но в целом подобные муки я испытывала всю последнюю неделю. Да…кажется, неделю. Когда это началось? Если не изменяет память, в тот самый день, когда у Тима случился приступ. Именно тогда я впервые ощутила эту невероятную слабость и головокружение, которые преследовали и по сей день.

Когда мы подошли к дверям комнаты, Рэй укоризненно покачал головой:

— Тебе необходимо лучше питаться. Даже пятилетние дети за день съедают больше, чем ты!

— Что, тоже считаешь меня ужасно тощей? — я криво улыбнулась. — Спасибо, и так знаю, что выгляжу отвратительно.

— Ты всегда выглядишь прекрасно, и об этом я говорил уже неоднократно, — внезапно голос повара переменился. — Юта…что в тебе есть такого, чего нет у других?

Даже заметить не успела, как оказалась прислонённой спиной к стене. Рэй склонился к моему лицу и всматривался в глаза так, будто хотел найти в них ответ на свой вопрос. Его собственные блестели в полумраке коридора, губы были чуть приоткрыты, и я слышала срывающееся с них дыхание. В этот момент мой взгляд был затуманен, и я видела всё словно сквозь пелену дождя. Стало совсем плохо, но Рэй этого не заметил.

— Я встречал множество красивых женщин, — проговорил он севшим голосом. — Но от тебя исходит какой-то особый магнетизм. Он скользит во взгляде, в походке и голосе…во всём. Никогда не испытывал по отношению к кому-то такого притяжения…

Я едва ли слышала его слова. В ватных, тягучих мыслях взметнулось воспоминание о том, что нечто подобное говорил и мэр. Кажется, практически дословно задавал этот вопрос, в то время как мы разговаривали наедине.

До чего же плохо… Последние мысли исчезли, перед глазами всё расплылось окончательно, и Рэй, наконец, заметил, что происходит что-то не то.

Последнее, что я успела почувствовать, прежде чем потерять сознание, это что меня подхватили на руки. А последнее, что увидела сквозь смежающиеся веки — открывающуюся дверь комнаты…

В светлую палату попадали лучи утреннего солнца. Разразившаяся ночью гроза ушла на запад, оставив после себя едва уловимый запах озона и мокрых дорог. Он проникал сквозь приоткрытое окно и смешивался с ароматом анемонов, стоящих на прикроватной тумбочке. Солнечный свет преломлялся в маленькой хрустальной вазочке, и та играла разноцветными бликами. Синие головки цветов казались нереально яркими мазками, положенными на белый холст, каким виделось всё помещение.

Я приподнялась на кровати и прислушалась к своим ощущениям. Слабость прошла, головокружение отступило, и теперешнее состояние вполне можно было назвать сносным.

Вот только вопрос: как я оказалась в лазарете?

В памяти вереницей пронеслись последние картинки из вчерашнего вечера, и я снова рухнула на подушку. Пережитый безумный день закончился вполне закономерно. Что там говорил Рэй? Сколько ни напрягалась, пытаясь восстановить тот эпизод, всё без толку. Я не могла отличить, что из воспоминаний было правдой, а что просто померещилось.

— Уже проснулась? — с улыбкой спросила вошедшая в палату медсестра.

Она катила перед собой передвижной столик, на котором стоял королевский завтрак. Честно говоря, о том, что едят по утрам короли, представление имею весьма смутное, но думаю, от таких угощений они бы не отказались. Судя по щедрым порциям, фраза Рэя о том, что мне нужно хорошо питаться, всё-таки не привиделась.

— Как я здесь оказалась? — спросила хриплым после сна голосом.

— Ничего не помнишь? — в мимолётном взгляде медсестры проскользнуло участие. — В то время как возвращалась из душевой, тебе стало плохо. Наш дорогой шеф-повар отнёс тебя в твою же комнату и позвал лекаря. Но тот решил, что некоторое время тебе лучше побыть в лазарете.

Значит, ощущение, что меня несут на руках, тоже не было плодом воображения. А если так…неужели он и правда говорил что-то о притяжении и источаемом мной магнетизме? Боже…какой бред.

Проснувшийся от дразнящих запахов аппетит был красноречивым подтверждением тому, что мне действительно стало лучше. На завтрак предлагался рисовый пудинг, зажаренные до золотистой корочки сырные тосты, овощной салат и яйцо всмятку, возвышающееся на миниатюрном бокальчике. А ещё кусочек торта, оставшийся со вчерашнего ужина.

Если съем всё это — точно умру от перенасыщения.

Как итог — съела почти всё. Не умерла, что удивительно. Зато насытилась настолько, что сила притяжения стала просто неимоверной. Тут же захотелось подняться с кровати и растратить появившуюся энергию.

— Лекарь велел лежать в постели, — предупредила медсестра, пресекая мой порыв.

— Но я хорошо себя чувствую…

— Ему виднее! — не дали мне договорить. — Вот зайдёт тебя проведать, у него разрешения и спрашивай. А то встанешь, упадёшь, а виновата буду я.

Я предпочла не спорить и воспользоваться случаем, чтобы в кои-то веки отдохнуть. Уже и не вспомнить, когда в последний раз проводила время, бездельничая и валяясь в постели.

На тумбочке обнаружилось несколько книг, за чтением которых я и провела большую половину дня. Один из романов меня по-настоящему заинтересовал. Судя по написанному, его автор жил «по ту сторону».

Просто удивительно…никогда не думала, что подобная вещь попадёт ко мне в руки. Любые предметы с той стороны очень дорого стоят. Когда-то я сама мечтала воспользоваться проводником, который некоторые именуют трамваем, и оказаться на той стороне туннеля. Окунуться в неизведанное, посмотреть на находящийся там мир и проверить, действительно ли правдивы ходящие о нём слухи.

Но это было невозможно. Для подобных путешествий требовался весомый повод и специальное разрешение, заверенное не одним турьером. А к нам с той стороны и вовсе приезжали редко. По крайней мере, я не слышала ни об одном таком человеке.

Увлекшись книгой о трагичной любви, даже не заметила, как пролетело время. Меня полностью увлекла история неких Анны и Алексея, вместе с их переживаниями и чувствами. Никогда не любила сентиментальную литературу, но этот роман определённо был чем-то большим.

Лекарь заглянул в палату вслед за медсестрой, принесшей обед. К слову, блюда снова баловали разнообразием, а порции были такими же обильными. Видимо, Рэй всерьёз решил меня «откормить».

После того, как справился о моём самочувствии, лекарь придвинул к кровати стул и, присев на него, произнёс:

— Юта, я бы хотел с вами кое-что обсудить.

В глубине души я знала, о чём пойдёт речь, но надеялась, что всё же ошибаюсь.

— Это касается Тима, — подтвердил мои опасения лекарь. — Дело в том, что детальное обследование подтвердило невозможное. Мальчик абсолютно здоров.

Он на миг замолчал и, наградив меня долгим испытывающим взглядом, продолжил:

— Видите ли, в силу профессии, я человек прагматичный и склонный верить фактам. Просто так подобная болезнь исчезнуть не может, но мне неизвестно ни единого средства, способного её победить.

Снова наступила пауза, которую на этот раз прервала я.

— И вы думаете, что мне удастся пролить свет на это чудесное исцеление?

— Очень на это надеюсь, — серьёзно ответил лекарь, не сводя с меня внимательного взгляда. — Конечно, было бы глупо предполагать, что вы каким-то образом этому способствовали, но, возможно, пока вы были с Тимом наедине, произошло что-нибудь необычное? Пожалуйста, хорошенько вспомните все детали. Возможно, вы упустили что-нибудь, когда рассказывали об этом в прошлый раз.

Ничего нового сообщить я так и не смогла. Не рассказывать же о собственном странном состоянии и посетивших меня видениях? Или ещё хуже — об усталости, преследующей после того случая. Если не примут за ненормальную, так замучают допросами и ещё неизвестно, чем всё это закончится.

Уходил лекарь явно разочарованным. Похоже, он всерьёз рассчитывал на мою помощь. Я была бы и рада способствовать нахождению средства, побеждающего тяжёлые заболевания, но для этого необходимо, прежде всего, разобраться во всём самой. Ведь даже сильная магия не способна полностью исцелять. Она может лишь некоторое время поддерживать и снимать боль — да и то в редких случаях.

Всё это снова натолкнуло меня на мысли о родителях. Если рассуждать объективно, то вполне может оказаться так, что они были…не совсем обычными людьми. В сущности, что я знаю о собственной семье? Всего ничего. Но вот то, что с ней связано множество странностей — неоспоримый факт. Нужно непременно найти способ узнать об этом больше. И начать можно с расшифровки символа, который представляет собой брошь. Ещё старая ичши непрозрачно намекала на то, что этот момент может являться ключевым.

Да…всё это, конечно, важно, вот только сперва необходимо решить проблему с мэром. А каким образом это сделать — отдельный, очень сложный и, безусловно, насущный вопрос.