Даже не знаю, чему я удивилась больше: его внешнему виду, или самому факту появления. Одет старик был совсем не по погоде: в длинный светлый балахон, под который без труда пробирался ветер. Его утопающие в снегу ноги были босыми, кожа на мозолистых руках потрескалась, узкое лицо пестрило множеством морщин. В седых волосах и бороде застряли снежинки, ресницы покрыл колючий иней, коснувшийся и густых бровей.

В первую секунду показалось, что старик подобен снежному призраку, но его глаза — охристые, с мерцающими желтыми огоньками были по-настоящему живыми. Мудрыми, проницательными. Такими, что от одного только цепкого взгляда хотелось немедленно бросить меч и убежать прочь. Или, напротив, задержаться…

Я стояла, не зная, что предпринять, но после недолгих колебаний меч все же отпустила. Не привыкла угрожать немощным. Хотя, в том, что этот старец немощен, я весьма и весьма сомневалась.

— Здравствуй, Фелиция, — прозвучал негромкий и на удивление приятный голос.

По коже пробежала мелкая дрожь, прокатившаяся с головы до пят. Чувство тревоги не отпускало, я по-прежнему не знала, чего ожидать, да и осведомленность старика о моем имени доверия не внушала. Наверное, не окажись я вчера в такой сомнительной ситуации, сейчас воспринимала бы эту встречу по-другому. Но теперь казалось подозрительным все.

Кто знает, откуда этот старик взялся? Может, он и вовсе не имеет отношения к испытанию.

Бескровные губы растянулись в намеке на улыбку:

— Я всего лишь отшельник, живущий в этих горах уже не один десяток лет — так давно, что точно и не упомнить. Попросили меня посодействовать нынешним магическим состязаниям, вот просьбу и исполняю.

Он не врал. Абсолютно точно не врал — об этом лучше всяких слов говорили его глаза. Это немного успокоило.

— И что мне нужно сделать? — спросила я, все еще не теряя настороженности.

Не отводя взгляда, отшельник просто ответил:

— Победить.

Затем он протянул вперед ладонь, и на ней зажегся невесомый белый огонек. Подул легкий ветер, взметнулся снег, и огонек принял форму красивого ледяного цветка, объятого языками белого пламени.

— Сумеешь вернуться с ним к своим — испытание пройдено.

На первый взгляд условие было простым. Слишком простым.

Я протянула к цветку руку, но старик тут же отдалился. Он будто не отступил, а отлетел, едва касаясь ступнями снега.

Сделав новую попытку, я снова потерпела неудачу, и несколько последующих закончились тем же. Сперва я старалась полагаться лишь на свою быстроту и ловкость, но когда стало понятно, что это бесполезно, решилась воспользоваться магией.

Видя перед собой старика, атаковать во всю силу не решилась, и вместо применения оружия пустила в него небольшой огненный шар. Каково же было мое изумление, когда огонь растворился прямо в воздухе, не подлетев к отшельнику и на расстояние шага.

На несколько мгновений остановившись, я внимательно посмотрела на противника.

О да, противник! Древний дед, позабывший, что такое цивилизация…

Воспринимать его как равного себе по силе казалось просто немыслимым. Но мое мнение поменялось достаточно быстро — сразу после того, как довольно мощный сгусток пламени повторил участь своего предшественника.

Отшельник не делал ровным счетом ничего. Не пытался отражать удары, не отклонялся — просто оставался на месте, но коснуться его моя магия почему-то не могла.

Несмотря на это, использовать оружие я все еще не спешила. Колебалась, не представляя, как можно замахнуться мечом или запустить метательным ножом в пожилого человека.

Внезапно я заметила, что цветок над его ладонью уже горит не так ярко. А как только обратила на это внимание, старец вновь заговорил:

— Ему недолго жить. Как только белое пламя погаснет, он исчезнет.

Нет. Нет-нет-нет! Судя по тому, как стремительно огонь угасал, исчезнет цветок уже очень скоро. А мне нельзя, никак нельзя провалить это испытание! Оно — самое главное из происходящих в горах, а заработанные баллы будут играть огромную роль после возвращения в столицу!

На меня разом нахлынуло все: и прежняя обида из-за несправедливости, и нежелание подчиняться чужой воле, и намерение идти до конца, и сделанная императрицей ставка. Все это подавило всяческие сомнения, и больше я себя не сдерживала. В конце концов, беззащитного деда никто бы сюда не отправил!

Правда, перед тем как броситься в атаку, я решила попытать удачу другим способом. Что если не применять силу, а по-хорошему попросить отдать цветок?

Моей просьбой не прониклись. Совсем. И даже «пожалуйста» вкупе с вежливым тоном не сработали.

Ну, нет, так нет.

Вооружившись парой клинков, я двинулась вперед со всей скоростью, на которую была способна. Совершала выпад за выпадом, удар за ударом, но все они приходились на воздух — отшельник двигался с такой нечеловеческой быстротой, в которую было невозможно поверить.

А охватившее цветок пламя все угасало…

Перевооружившись, я сменила тактику и направила к цветку лассо. Петля взметнулась, закружилась и, показалось, должна была вот-вот обхватить ледяной цветок, но в последнюю долю секунды старик снова отклонился.

Я едва не взвыла. Нужно победить, во что бы то ни стало, нужно! Самой, без посторонней помощи пройти это испытание!

Упорства мне было не занимать, и, перевооружившись снова, я использовала «братиков», отличающихся легкостью и крайне высокой скоростью. Запустила их вперед, заставила окружить отшельника, но тот каким-то непостижимым образом тут же оказался за пределами образовавшегося круга.

Тогда в дополнение к «братикам» я призвала большой огненный меч и несколько мелких ножиков, используя практически весь резерв. А когда и это не помогло, пошла до самого конца, призвав почти половину своего арсенала — максимум, на что у меня хватало сил. Да использовать столько оружия одновременно — вообще подвиг!

Я отказывалась понимать, как он это делает. Как отшельник, практически не шевелясь, уходит от стольких направленны на него атак. Мое оружие никогда не промахивалось — на специальные усилители в свое время угрохала кучу льер! Осечки могли произойти лишь тогда, когда сражение шло либо с очень сильным боевым магом, либо с любым магом, чья магическая сила превосходила мою.

Что я там думала о «немощном пожилом человеке»?

Буквально зарычав сквозь стиснутые зубы, я напитала оружие всей имеющейся в запасе энергией, активировала все усилители и… внезапно ощутила, что на меня направляется откат. Все оружие просто зависло в воздухе, будто застряло в нем, как в густой вязкой массе. Отшельник неотрывно на меня смотрел, а я в эти короткие мгновения понимала, что стала абсолютно беззащитной.

Не перед чужой силой — перед своей собственной.

Это и есть скрытый смысл испытания?

Столкновение было неизбежно и, используя последние крохи сил, я накинула все имеющиеся магические доспехи. Все происходило очень быстро, но для меня время растянулось, подернулось застлавшим глаза туманом, сквозь который я различала лишь светлый силуэт и охристые глаза. Глаза, в которых горел золотой огонь, отражающий такую силу, в само существование которой было сложно поверить.

Обрушившийся на меня откат поочередно разломил все доспехи, заставил закричать от боли и упасть на колени, прямо в холодный снег. Я почувствовала себя Тедди, по которому одновременно ударили все состоящие в гильдии маги. Боль ослепила, оглушила, лишила возможности дышать.

Я зажмурилась, не прерывая страдальческого крика, ощущая, как ломит кости. Как они почти плавятся под натиском чужого жара, что в миллионы раз мощнее моего.

До этого растянувшееся время, просто исчезло. Я перестала его ощущать. Не ощущала вообще ничего, кроме все той же раздирающей боли, не желающей отпускать из своих когтей.

Спустя наполненную жаром вечность она, наконец, ослабела. Совсем немного, но этого хватило для того, чтобы рассеялось окутавшее сознание агоническое марево. С трудом разлепив горящие веки, я увидела на снегу, рядом со мной босые ноги и край белоснежных одежд.

Проиграла. Неужели я проиграла…

Мысли о проигрыше бились где-то в глубинах разума, в то время как вся остальная его часть разрывалась от настигающих вспышек боли. С губ срывалось хриплое дыхание, которое было очень странно считать своим.

Неожиданно моей горячей головы коснулась прохлада — легкая, невесомая, больше чем приятная. Она охватила меня, распространилась по всему телу, наполнила каждую клеточку и словно впитала в себя боль.

«Это его ладонь», — внезапно поняла я. — «Его ладонь касается меня…»

Подняв глаза, я наткнулась на все тот же внимательный взгляд. Только теперь охристые глаза мерцали не так ярко, приглушенно.

Наверное, именно в этот момент меня и накрыло по-настоящему. Я вдруг поняла, насколько несовершенна моя магия. Насколько многому мне нужно научиться и насколько смешными были все мои убеждения о том, что я способна на очень многое.

Да, способна. Но многое — это далеко не все. На каждую силу найдется сила ее превосходящая.

Теперь, глядя на исцеляющего меня отшельника, я испытывала трепет. Не досаду, не злость — если и злиться, то только на саму себя. Именно трепет перед тем, кто способен сотворять такие вещи. Это определенно был самый могущественный маг из всех, кого я не только знала, но и о ком слышала. Даже Олдер рядом не стоял.

Боль бесследно исчезла. Пламя на цветке погасло.

Поднявшись на ноги, я расправила плечи, взглянула в испещренное морщинами лицо и, превозмогая гордость, произнесла:

— Не знаю, кто вы, но прошу прощения, что не смогла быть достойным вам соперником.

Слова дались большим трудом, но зато после них стало легко. Как будто тяжелую ношу сбросила. Никогда и никому я не говорила ничего подобного, а сейчас внезапно захотелось.

— Ты признаешь свое поражение, Фелиция Саагар? — испытующе на меня смотря, спросил отшельник. — Признаешь, что в честном бою не сумела одержать победу?

Пусть и используя неизвестную мне магию, но он играл честно. И вся игра тоже была честной.

Поэтому гордость отправилась в самые дальние странствия, и я заставила себя подтвердить:

— Да. Признаю.

Лицо отшельника преобразилось — буквально засветилось, взгляд потеплел, а губы сложились в настоящую искреннюю улыбку.

Не успела я понять, что это значит, как цветок на его ладони снова засветился — охватившее его пламя стало таким же ярким, каким было в самом начале.

А затем этот цветок вдруг протянули мне.

— Бери, — в ответ на мое изумление велел старец. — Поздравляю, Фелиция. Твое испытание пройдено.

— Но я не понимаю…

— Испытание заключалось в борьбе с самим собой. Умение признавать свою слабость делает человека лучше и дает возможность совершенствоваться. Ты достойно сражалась, достойно же приняла поражение. Обуздала гордость. Это ли не победа над собой?

Слова у меня закончились. Совсем. Благо, тело не утратило возможности двигаться, и я машинально приняла цветок. Несмотря на то, что казался ледяным, на ощупь он был лишь чуть прохладным.

— Ты очень похожа на мать. Больше, чем думаешь.

После такого заявления слова нашлись. Много слов. Настолько много, что они затеяли в голове настоящее сражение, и я снова не произнесла ничего. Только округлила глаза и даже непроизвольно приоткрыла рот.

— Скоро тебе откроется многое, — продолжил отшельник, которому не требовались мои слова, чтобы читать мои же чувства. — Я не вижу всего, но рядом с тобой находится человек, на чьих руках чужая кровь. Будь осторожна и тщательнее выбирай тех, кому доверяешь.

Что-то мне подсказывало — после этой поездки я перестану доверять вообще всему. Даже собственным глазам.

— Откуда вы знаете маму? — мои разговорные способности все еще стояли под вопросом, но на короткую фразу я все же оказалась способна.

Отшельник вновь улыбнулся — как мне показалось, весело и с легкой хитрецой:

— Так ты ведь, Фелиция, с основателем магической гильдии состязалась. Я за всеми своими последователями теперь издалека присматриваю.

Дар речи гордо показал мне неприличный жест и драпанул в туман.

Основателем? Магической гильдии, которая была создана более тысячи лет назад?

Гартах меня сожри!!!

Этот маг был вторым после Олдера, кому удалось окончательно и бесповоротно лишить меня дара речи. Боюсь, если бы я все же оказалась способна облачить эмоции в словесную форму, у древнего всемогущего основателя уши скрутились бы в трубочки.

Прости, папа, но никаких приличных выражений просто не подобрать!

— Вижу, ты впечатлена, — мне адресовалась очередная улыбка.

Вот это он сейчас издевается, да?

Впечатлена? Я шокирована, на грани истерики, можно сказать, нахожусь! Да это самое потрясное потрясение, переплюнувшее даже существование иных миров!

Вот это поездочка в горы, вот это испытания… По прежней картине мира можно смело заводить поминальную песнь!

— Счастливо, Фелиция, — пожелал отшельник прежде, чем туман начал таять, и он вместе с ним. — Если бы я делал ставки в играх, мой выбор пал бы на тебя. Только один из участников значительно превосходит тебя по силе, но сила для победы — не самое важное. А в этом испытании он проиграл.

Звуки голоса делались все тише, фигура превращалась в блеклый силуэт, и не сумела я опомниться, как маг исчез. Я обнаружила себя в знакомых снежных окрестностях, всего в нескольких минутах ходьбы от базы. Но вместо того чтобы на радостях к ней побежать, еще некоторое время стояла, аки высеченная изо льда скульптура.

Вот даже и определить не могла, что из всего только что сказанного повлияло на меня больше. Упоминание мамы, некого близкого мне человека, являющегося убийцей, новость о том, что основатель гильдии до сих пор жив и здоров, или что он поставил бы на мою победу?

— Это… просто…

Горы сотрясло громогласное витиеватое ругательство, идущее прямо от души.

Да-да, не леди я. Не леди! Но при таких обстоятельствах и неженка Тамия свалилась бы с метровых каблуков и выдала что-нибудь похожее!

Глубоко вдохнув и очень медленно выдохнув, я постаралась успокоиться, повторила данную процедуру еще пару раз и потопала к базе. Очень неспешно потопала, давая себе возможность успокоиться и прийти в норму.

Сейчас бы ох, как пригодились знаменитые капельки тетушки Ливии…

Помимо меня, к базе стекались и другие участники, некоторые из которых были мрачнее тучи, а некоторые очень напоминали меня саму. Но, изъясняясь выражением основателя: впечатлены были все.

Встречали нас наблюдатели. Лорд Дэйрон стоял прямо по курсу от меня, и я уж было хотела сменить направление и зайти с другой стороны, но тут же передумала. Расправила плечи, подавила ненужные эмоции и уверенно прошествовала к нему.

Судя по недовольству, пробившемуся сквозь маску вежливого дружелюбия, мой сегодняшний успех Дэйрона отнюдь не радовал.

— Вы отлично справились, леди Саагар, — от этого напускного дружелюбия захотелось хорошенько ему съездить. — Ваши сегодняшние баллы наивысшие — двадцать из двадцати возможных. Общий счет — девяноста восемь. Пожалуйста, пройдите на главную площадку.

— Благодарю, лорд Дэйрон, — а теперь от напускной вежливости захотелось съездить самой себе.

Я елейно улыбнулась и под прицелом нескольких магокамер дошла до назначенного места. Здесь собрались почти все, из чего я сделала вывод, что у всех участников испытание длилось примерно одинаковое время. А еще задалась вопросом: как так получилось, что отшельник явился всем одновременно?

Впрочем, о чем это я? Ему же больше тысячи лет. За такой срок можно уровня Всевышнего достичь!

Итоги финального испытания подводили эффектно и с размахом. Прямо над сценой появился большой экран, на котором замелькали лица и номера участников, а так же отрывки битв.

Если иметь в виду именно магические битвы, отшельнику проиграли все. Без исключения. Хотя, надо отдать участником должное, большинство справлялись довольно неплохо, учитывая, кто являлся их оппонентом.

Глядя на боевого мага, наделенного длинной светлой косой, я узнавала и одновременно не узнавала в нем себя. Раньше подобные записи не пересматривала принципиально, а сейчас, увидев себя со стороны, испытывала двойственные чувства. Во время сражений я всегда ощущала себя настоящим бойцом — сильным и ловким, а на экране мелькала смазливая блондинка, которая даже в боевом обмундировании выглядела слишком женственно.

И вот это вот я?!

— Отлично смотришься, моя прелесть, — тихо прозвучало прямо под ухом.

Судя по настроению, проигрыш в сегодняшнем испытании Олдера расстроил не слишком.

— Зато тебя уделали как младенца, — не упустила я шанс над ним поиздеваться. — А я победила!

Олдер подавил смешок:

— Ты хотела сказать — победила саму себя? Браво, леди Саагар, ваше раздвоение личности прогрессирует.

Руки зачесались съездить в третий раз — теперь уже по нему. От сломанного носа Олдера спас Райн, огласивший мое имя с призывом выйти на сцену.

На сцену поднялись те, кто сегодня имел успех, и всего нас оказалось шестеро. Из тех, с кем я хотя бы мало-мальски общалась, здесь не было никого. Ни Кристора, ни Ная, на даже Трэя, проигрыш которого особенно порадовал.

Выискав его среди толпы, я не сдержала мимолетной торжествующей улыбки — смотреть на него сверху вниз, особенно после вчерашнего вечера, оказалось чертовски приятно. Да и стоять на сцене в целом — тоже. Этакая минута славы.

Следом началось объявление итоговых баллов за все испытания в горах. Уже в тот момент, когда стоящие со мной участники снова заняли места среди остальных, а Райн попросил меня задержаться, я заподозрила неладное. Точнее, ладное.

Но расклад все равно удивил: сегодняшнее и вчерашнее испытания решили многое, и я перебралась в лидеры. Даже не просто в лидеры — вскарабкалась на самую вершину, удобно обосновавшись на первом месте! Да еще и разделила его с Олдером! Трэй оказался на втором, а третье, к всеобщему удивлению, занял Кристор, до сего момента особо ничем не выделяющийся.

После того, как результаты были объявлены, все минуты славы розданы, а участники отпущены до вечера, началось самое интересное.

Хотя, я бы охарактеризовала это по-другому: кошмар начался!

И лично моим кошмаром стал Чука, на коего я наткнулась, едва войдя в дом. Устав изумляться сюрпризам, на его присутствие я отреагировала спокойно, а вот внешним видом прониклась. Стилист успел вновь изменить прическу, перекрасившись в зеленый «вырви глаз», тем же цветом окрасить брови и сделать золотистое тату на щеке — кажется, временное.

— Детка! — в его голосе прозвучали укор, досада и предупреждение, от которого захотелось куда-нибудь спрятаться. — Ты во что вырядилась, радость моя? Что у тебя на голове, на лице… о, все боги моды, а на ногах?! Ты во что превратила мои прекрасные творения, как смогла выйти в таком чудовищном облике на люди?! Заставила меня плакать кровью, глядя прямые эфиры игр!

Чука встряхнул своего притихшего песика, обзаведшегося новой курточкой:

— Даже Плакс рыдал горючими слезами! — резко сбавив тон, он потрепал его за белобрысым ухом: — Закрой глазки, мой маленький, не смотри на эту детку, она испортит твой безупречный вкус.

Мне совершенно не хотелось быть невежливой, но выслушивать эти стенания не хотелось еще больше. Поэтому, пока Чука отвлекся, я проскользнула к лестнице и, уже поставив ногу на первую ступень, услышала возмущенное:

— Нет, ну это уже ни в какие корсеты не лезет! Детка, ты — неподражаемый образец наглости! Я ей оказываю первоклассные услуги, организовываю встречу с императрицей, превращаю из не пойми кого в настоящую женщину…

У входной двери раздалось прерывистое:

— А-ах…

А следом:

— В к-кого вы превращаете мою племянницу?

В этот момент меня посетили сразу две мысли: «Всевышний, за что?» и «Последние слова Чуки прозвучали двусмысленно».

Впрочем, учитывая, что речь шла о Чуке, понять его фразу о настоящей женщине двусмысленно могла только тетушка Ливия.

«Какого черта она здесь делает?!» — захотелось закричать мне.

— Тетушка, как вы здесь оказались? — любезно спросила я, попрощавшись с надеждами на спокойный остаток дня.

— По воздуху прилетела, разумеется, — окинув Чуку подозрительным взглядом, она стремительно приблизилась ко мне и, тут же о нем забыв, зачастила: — О, Фелиция, девочка моя, как же я за тебя переживала! Извелась вся! Разве же можно девушке в таких сражениях участвовать? Когда на тебя тот страшный гигантский паук напал, я чуть не поседела… А тролли, а пауледы? А сегодняшний старикашка?

Судя по всему, о том, кто такой «старикашка» тетушка не знала.

— А этот дом?! — воскликнула она особенно громко. — Подумать только, тебя поселили вместе с мужчиной! Фелиция, это просто… просто…

— Ни в какие корсеты не лезет, — закончила я фразой Чуки, который в это время прожигал нас возмущенным взглядом.

Его явно не устраивала передача главной роли неуемной, сыплющей причитаниями особе. И Чука взорвался. Глядя на меня в упор, рыкнул так, что затряслись стены:

— Живо в комнату! У нас на носу вечернее мероприятие, а работы непочатый край!

И, видя, что я оторопело продолжаю стоять на месте, рыкнул еще громче:

— Живо, я сказал!

Я даже испугалась. Нервно ойкнув, засеменила вверх по лестнице, слыша позади:

— Дамочка, нечего на меня так смотреть! Да, я тоже иду с вашей племянницей наверх, чтобы сотворить из нее нормальную женщину! И, к слову, вам бы мое внимание тоже не помешало!

Что было дальше я не знала, но, учитывая раздающиеся звуки, внизу шла ожесточенная словесная борьба. Ливия с Чукой в некоторых моментах были удивительно похожи: обычно люди уравновешенные, но если разойдутся…

Одним словом — флегматики.

— Сама-то хороша, — фыркнула я, упав в кресло и лениво сбрасывая сапоги. — Типичный холерик.

Левый сапог так и остался наполовину надетым. А я так и замерла, когда до меня внезапно дошло: Чука что-то такое кричал…что-то о каком-то мероприятии… уже этим вечером.

Да чтоб этими играми гартах подавился! Опять прием?!

Не успела я как следует проникнуться этим фактом и начать паниковать, как в комнату ворвался Чука. Судя по глазам Плакса, напоминающим огромные, наполненные водой блюдца, он был шокирован происходящим не меньше моего.

— По воздуху она прилетела! — воскликнул Чука, обернувшись к двери и явно обращаясь к Ливии. — Интересно, где припарковала метлу?

Следом его горящий праведным гневом взор метнулся ко мне:

— А мы почему сидим?! В ванную немедленно!

Меня как ветром сдуло — даже желания не возникло спорить. Как оказалось, знаменитые стилисты в гневе бывают страшны ничуть не меньше, чем знаменитые главы магической гильдии.

Приведя себя в состояние чистого листа, я закуталась в белый халат и явилась его величеству повелителю корсетов. Чука без промедления усадил меня перед зеркалом, дал ценные указания, заключающиеся в «не двигаться, не моргать, по возможности не дышать», и приступил к делу.

Тетушка Ливия, разумеется, находилась поблизости и зорко бдила, чтобы унизанные десятью перстнями пальцы не позволяли себе ничего лишнего. Бдила тетушка неустанно и добросовестно, что, кажется, неимоверно бесило Чуку. Плакс продолжал глядеть на мир недоуменным слезливым взором — по-другому он, видимо, вообще не умел.

Пока великий стилист сотворял из моей взлохмаченной мокрой шевелюры очередной шедевр, я осторожненько так поинтересовалась:

— А что за мероприятие?

— Мать моя мода, — не отрываясь от дела, покачал головой Чука. — Детка, чем ты здесь все время занималась, если не удосужилась узнать расписание торжеств?

Да уж, действительно. И чем это я так занята была?

— В восемь вечера всех участников ожидают в резиденции герцога Людрига. Надеюсь, кто это такой, рассказывать не нужно?

Столкнувшись в зеркальном отражении с моим невинным взглядом, Чука на мгновение замер и, шумно выдохнув, принялся прикреплять к моим волосам прозрачные драгоценные камешки.

Нет, говоря по правде, имя мне было знакомо. О чем я и сообщила после пары секунд задумчивости:

— Герцог Людриг знаменит своими виноградными плантациями, которыми Людриги владеют уже более двухсот лет. Им же принадлежит самая известная в империи марка вина — Брудос, кажется…

— Брудо, — поправил Чука, в этот момент закончивший с прической. — Все верно. Помимо прочего, у него есть резиденция в Эсполе — городке, раскинувшемся неподалеку от северных гор. На таргханах доберемся меньше чем за полчаса. А так же герцог Людриг в последние несколько лет исполняет обязанности посла в Кайрийской империи. Поэтому на сегодняшнем приеме, помимо прочих, будут присутствовать кайрийцы. Повернись!

Я повиновалась, и в награждение за покорность получила пальцами по лицу — Чука намазал меня каким-то кремом и стал тщательно его растушевывать.

Покончив с этим, внимательно всмотрелся мне в лицо и в недовольстве поджал губы:

— Так испортить хорошую кожу… покрасневшая, обветрившаяся. Детка, ты вообще в курсе, для чего нужны бальзамы для губ?

Я сделала невинный взгляд номер два.

Плакс презрительно фыркнул — мол, куда уж какой-то там детке до его способностей умилять одним взглядом.

Пока над моим лицом бесцеремонно продолжали орудовать пальцами, кисточками и даже спонжами, я думала. Думала о том, что теперь подобраться к записям Олдера до возвращения в гильдию вряд ли удастся, и все-таки придется просить помощи Эгри. А еще думала об отце — и вот эти мысли занимали куда больше.

Я очень хотела спросить Чуку, не организовала ли императрица в мое отсутствие его осмотр придворным лекарем (мало ли?), но Ливия мешала.

Зато я просто расспросила тетушку о папе — как себя чувствует, не слишком ли много работает и все прочее, о чем полагается интересоваться любящей дочери.

— Да что такому сильному магу сделается? — хмыкнула та. — Не бережет себя, конечно. Я ему свои капельки предлагаю пить, здоровье поддерживать, а он ни в какую…

— Позвольте осведомиться, капельки вы в чугунном котле варите? — встрял Чука, нанося мне на скулы переливающийся порошок.

Тетушка вскинулась и без запинки парировала:

— Разумеется. В том же, где вы свои косметические средства!

Я не сдержала смешка и невольно дернулась, отчего тут же едва не получила кисточкой в глаз.

Переодевание так же происходило под периодически вспыхивающую пикировку и под пристальным взором Ливии, наблюдающей за нами с Чукой с зоркостью ястреба. Не расхохотаться мне стоило немалых сил — благодаря моей драгоценной тетушке ситуация выходила уж очень комичной.

Я никогда не заостряла внимания на одежде и, вероятно, не обратила бы внимания на свое платье и сейчас, если бы оно не вышло из-под волшебных рук Чуки.

Если абстрагироваться и представить, что его наденет кто-то другой — платье просто шикарно. Нежно-голубое, как небо над северными горами, с пышной объемной юбкой, похожей на множество наложенных друг на друга облаков, и белой меховой накидкой в дополнение — как чистый, свежевыпавший снег. Поистине роскошно и, что немаловажно, отражает суть этих земель.

Пока меня облачали во все это великолепие, я думала, что двигаться в нем вообще не смогу. Но как же удивилась, когда в платье почувствовала себя так же комфортно, как и без него. Чудо какое-то…даже корсет не сдавливал! Да ладно, корсет — туфли на внушительных каблуках по ощущениям походили на обычную удобную обувь!

Я уже говорила, что Чука — гений?