Прилегающий к небольшому коттеджу сад был не слишком ухожен, но по-своему красив. Здесь цвели голубые и алые артенры, в Солзорье выращиваемые лишь в теплицах, розы и лилии. Среди зеленых кустов, явно нуждающихся в опытной руке садовника, возвышалась резная беседка, куда Олдер привел меня подышать свежим воздухом.

Мне стало лучше, но полностью организм еще не восстановился, и возвращаться на прием было рано. Новость о том, что мы находимся в Кайрийской империи, почти не удивила — в свете последних событий это была незначительная мелочь.

Хотя о хозяине дома Олдер предпочитал не говорить, из увиденного я сделала свои выводы. Кир явно был одаренным лекарем, специализирующимся на всевозможных ядах и магических воздействиях. Об этом говорили многие вещи в кабинете, где я очнулась — и стоящие на полках книги, и предметы на столе. Одна часть помещения отводилась под лабораторию, где на еще двух столах громоздились пробирки, баночки и всевозможные артефакты.

Надо сказать, Кир серьезно меня заинтересовал. Точнее, интересовал Олдер, а его друг мог послужить ключом к множеству волнующих меня вопросов. Исходя из услышанного разговора, я сделала вывод, что они знакомы давно и, возможно, их связывает не только дружба.

Я не была уверена на сто процентов, но догадывалась, что Олдер может состоять на секретной службе у императора. Быть связанным с госбезопасностью, или чем-то вроде того. Тот факт, что коттедж Кира стоял на отшибе, практически за пределом городской черты, только подтверждал предположение о том, что лекарь так же занимается чем-то, что не должно являться достоянием общественности.

— Наш уход незамеченным не остался, да? — скорее не спросила, а констатировала я, прижавшись виском к деревянной колонне. — Магокамеры все запечатлели.

— Разумеется, — как ни в чем не бывало, подтвердил Олдер.

— В таком случае… — я на мгновение замолкла. — Твоя магия переноса больше не секрет?

Для человека, чья тайна стала известной, Олдер выглядел слишком спокойным.

— Может, оно и к лучшему, — философски заметил он. — В любом случае, другого выбора не оставалось.

Закусив губу, я отвела взгляд в сторону. Только теперь пришло понимание, как много на самом деле Олдер для меня сделал. Он и до этого помогал мне справляться с многочисленными трудностями, но сегодня в прямом смысле спас жизнь.

Гордость, будь она неладна, бунтовала, не желая этого признавать, но факт оставался фактом.

— Спасибо, — коротко произнесла я. — Прости, не умею красиво благодарить. Но, правда, спасибо.

— И спасибо, и прости, — усмехнулся Олдер, вернув свою обычную ироничность. — Леди Саагар, вы невероятно щедры. Должно быть, утренняя победа многому научила.

Здесь он попал прямо в цель — после сражения с отшельником, по совместительству являющимся основателем магической гильдии, я многое в себе переборола.

Поздний летний вечер был теплым, контрастирующим со снежным и морозным, существующим близ северных гор. Свежий, напоенный ароматами цветов воздух хотелось вдыхать бесконечно. Он возвращал ясность мыслей, дарил приятное спокойствие, отвлекал от суеты и дарил надежду на то, что все обязательно образуется.

Отойдя от беседки, я медленно прошла по заросшей садовой дорожке, прошла сквозь открытую калитку и присела на старые деревянные качели. Дом Кира стоял на возвышенности, и здесь вся западная часть Ориана — столицы Кайрийской империи, лежала как на ладони. Вдалеке виднелись башни имперского дворца, устремляющиеся острыми шпилями куполообразных крыш в темно-синее небо.

Остановившись рядом, Олдер сложил руки на груди и замер, точно молчаливая тень. Говорить не хотелось ни мне, ни ему — эти минуты принадлежали спокойной тишине.

Я не могла заглянуть в будущее и узнать, к чему приведет моя авантюра, и чем закончатся игры. Желание отстоять независимость и показать всему миру, на что я способна, по-прежнему присутствовало. Но неожиданно, в этот откровенный момент с самой собой я вдруг поняла, что потенциальное замужество не страшит меня так, как раньше… если применять его в контексте с именем стоящего рядом мага.

Свои шансы обыграть Олдера я оценивала в двадцать процентов из ста — и это, еще льстя себе. Конечно, я всегда была упорной, прущей напролом оптимисткой, но сейчас не брать в расчет реальные возможности Олдера было бы попросту глупо.

Когда по ощущениям пришло время возвращаться в Солзорье, я не торопясь оправила платье и пригладила волосы. При этом помянула добрым словом Чуку, вылившего на мою прическу столько фиксирующего средства, что она почти не испортилась.

Странно, но уходить отсюда я не хотела и, как могла, оттягивала этот момент. Расправляла на платье несуществующие складки, раз за разом поправляла и без того правильно лежащие локоны. А что еще более странно — именно здесь, при таких чудовищных обстоятельствах и в чужой империи, я вдруг почувствовала себя свободной. Уже и забыла, какого это — не быть погруженной в проблемы и заботы, а просто жить, наслаждаясь простыми моментами. Жить настоящим, а не волноваться за будущее.

Словно угадав мое нежелание вновь оказаться на приеме, Олдер дал мне еще несколько минут, неожиданно напомнив:

— Ты должна мне танец, не забыла?

Сначала я подумала, что подразумевается как раз возвращение на прием, но его приглашающий жест говорил об обратном.

— Здесь же нет музыки, — негромко заметила я, почему-то не в силах поднять на него глаза.

— А она нам нужна?

Вместо ответа я послушно вложила ладонь в протянутую ко мне руку.

Чуть покачивались освободившиеся качели, в такт им покачивались мы, прижатые друг к другу сильнее, чем позволяли нормы общества, из которого я так жаждала сбежать. Простирающийся внизу город горел тысячами огней, как и все окружающее, принадлежащий этому укравшему реальность моменту.

Хотя я вернула контроль над телом, ноги все еще оставались немного ватными, но это не мешало, даже наоборот. Мы практически стояли на месте, лишь слегка переступая на короткой примятой траве, и такой несвойственный торжественным приемам танец мне нравился. Отсутствие сложных, заученных па говорило и значило больше, чем все они вместе взятые. Я впервые танцевала не под прицелом десятков пар глаз. Без посторонних. Один на один. Танец впервые не доставлял неудобств, не напрягал, а расслаблял, и я растворялась в нем, чувствуя тепло другого человека. Впитывая исходящий от него ненавязчивый аромат парфюма с нотками сандала.

Сандал — еще одна вещь, которой славится Кайрийская империя. Еще одна подсказка, на которую я не обращала внимания прежде.

Меня не сковывало ни чрезмерно пышное платье, ни туфли…которые я успела сбросить. Трава приятно щекотала ступни, и казалось, ее прикосновение еще больше открывало передо мной магию этого места. Словно я…нет, не я — мы с Олдером прикасались к чему-то большому, умиротворенному и очень значимому.

Никогда я не ощущала подобного. Никогда не чувствовала кого-то, как саму себя. Я даже не заметила, как убрала руки с плеч и обвила ими его шею. Как запустила пальцы в темные волосы, слегка их взъерошила и утонула в карих глазах.

-Заметь, в этот раз я даже не пользуюсь правом спасителя, требуя поцелуй, — глухим голосом пошутил Олдер.

— Какое непозволительное благородство, — в тон ему усмехнулась я.

И, не задумываясь о своих действиях, поддаваясь естественному порыву, поднялась на цыпочки, чтобы прильнуть к его губам. Кажется, в первое мгновение он не поверил, что я это сделала — напрягся и будто окаменел. Но уже в следующее подался навстречу, разомкнул губы, углубляя поцелуй, и обнял еще крепче. По венам разлился огонь — но не внезапный, а ожидаемый, желанный, подобный тягучей лаве. По собственному желанию, нисколько не противясь и отбросив лишнее притворство, в этом поцелуе я открывалась перед мужчиной, пробудившем во мне что-то неизведанное, но волнующе-прекрасное.

В какой-то момент не сдержала глухого стона и, почувствовав его, Олдер дал себе волю, превратив медлительную чувственность в несдерживаемую, обжигающую страсть. А я таяла, растворялась, наслаждалась ей и тем, что он чувствует то же, что и я. Что так же ошалело бросается в омут пленительного момента, забывая о целом мире.

Через некоторое время мы стояли, соприкасаясь лбами и тяжело дыша. Дыхание смешивалось, одни глаза не отрывались от других, а где-то внизу жил своей жизнью огромный, простирающийся под звездным небом город…

Уходить из нашей личной реальности было мучительно трудно. Но недолгое, проведенное здесь время, дало мне удивительно много. И многое позволило понять.

Олдер еще ненадолго зашел в дом, чтобы сообщить Киру о нашем уходе, после чего мы покинули Кайрийскую империю. В последний раз качнулись качели, зашелестел цветами ветер, и картинка перед глазами поплыла, уже через несколько секунд обратившись другой.

Поежившись от вонзившего в тело холода, я осмотрелась и обнаружила, что мы перенеслись на открытую террасу резиденции герцога. Олдер приобнял меня за открытые плечи и, внимательно посмотрев, спросил:

— Готова?

С тоской посмотрев наверх — в большие арочные окна, где горел свет, и мелькали силуэты, я кивнула.

— Что сказать, если спросят, куда мы пропали?

— Журналистам можешь не отвечать, — Олдер улыбнулся. — У тебя отлично получается их отшивать. А остальным, если будут интересоваться, скажи, что устала и пошла проветриться.

— На целых два часа? — усомнилась я.

— Ну, если так хочешь, можешь поделиться правдой. В таком случае за сердечное здоровье твоей глубокоуважаемой тетушки я бы не поручился.

Поспорить с этим было трудно, и я решила последовать его совету. Ни к чему все усложнять и путаться в собственном вранье — может, если повезет, записи с наших магокамер вообще никто не посмотрит, и об этом происшествии не узнают. Конечно, маловероятно, но, как показала практика, в жизни бывает всякое.

— А что с Кристором? — спросила я по пути в главный зал. — Нужно ведь что-то делать.

— Когда вернемся в столицу, он за все ответит, — произнес Олдер с такой уверенностью, что в том не осталось сомнений. — Я об этом позабочусь.

Какое же все-таки счастье вернуться домой! Увидеть родные стены, родные лица вываливших навстречу согильдийцев, впереди которых идет сам глава. Я отсутствовала всего несколько дней, но уже успела по ним соскучиться. Даже по безобразнику Ёдику, не упустившему возможность моментально оказаться рядом и вцепиться в мои волосы.

Наплевав на прицелы магокамер и готовых конспектировать чертяк, я первая подошла к папе и чмокнула его в щеку. А пусть все ломают голову, с чего это бунтующая дочь вдруг вздумала проявлять к родителю теплые чувства!

— Здравствуй, Лия, — от улыбки в уголках его глаз образовались мелкие морщинки. — Поздравляю с достойно пройденными испытаниями.

Как всегда, его похвала родила во мне приятную гордость. Все-таки нет на свете человека, чье одобрение значило бы для меня больше. Ситуация, конечно, складывалась странная. Отец желал, чтобы я вышла замуж, а значит — потерпела поражение в играх, но, тем не менее, хвалил за достижения. Я должна была на него злиться, но вместо этого хотела обнять.

Не могла не отметить, что выглядит папа неважно. Человек, знающий его только как Драгора Непобедимого, вряд ли бы заметил перемены, но для меня они были очевидны. За привычной, практически военной выправкой и гордо поднятой головой скрывалось желание остаться в одиночестве, на лице читались следы усталости и долгих бессонных ночей.

Прибывших участников проводили в обеденный зал, где по случаю нашего возвращения был накрыт праздничный стол. Что меня по-настоящему обрадовало, так это отсутствие журналистов, которых отец буквально выгнал на улицу, и наблюдателей, которые к обеду так же приглашены не были.

Это застолье принадлежало только нам — магам гильдии, нашей большой и дружной семье. Горькой пилюлей стал лишь Кристор, поставивший под сомнение все, во что я долгое время верила. Но, памятуя о словах Олдера, я расслабилась и не обращала на него внимания, дабы не омрачать радости встречи.

— Ну что, ребзя, зажжем, как следует? — на сцену выскочил Брюс, в руках которого моментально оказалась стойка с микрофоном.

Все одобрительно загалдели, поднимая переполненные кружки и проливая пивную пену. За время моего отсутствия ничего не изменилось — петь Брюс так и не научился, всем на это было глубоко плевать, и все маги по-прежнему обожали хорошо выпить. Обожали даже без повода, а уж когда он был…

Юнона придумала новое развлечение и, пока никто не видел, подсыпала всем в тарелки соль. Маленькая хулиганка изучила заклинание левитации, относящееся к простейшим бытовым, и с его помощью управляла сразу десятью солонками. Я хоть и позавидовала, но ее не сдала.

Ёдик горланил мимо нот, вторя Брюсу, сидящий во главе стола отец что-то активно обсуждал с Райном, Тамия бесцеремонно висла на Трэе, периодически бросающем на меня косые взгляды, а я была занята тем, что пыталась уследить за ходом мыслей Эгри.

Мой красноволосый друг не замолкал ни на минуту! Прочитал целую лекцию о том, как здесь было скучно в мое отсутствие, отчитал за то, что я не раз подвергала себя опасности, и не преминул подробнее расспросить об испытаниях в горах.

— Тот отшельник, это же основатель нашей гильдии? — с маниакальным блеском в глазах спросил он. — Я прав? Филька, скажи, что я прав!

— Ты прав, — подтвердила я, почти не удивившись его осведомленности. — Даже спрашивать боюсь, откуда тебе это известно.

Меня легонько щелкнули по носу:

— Л — логика!

— А я в шаре увидела, — меланхолично вставила прислушивающаяся к нашему разговору Звелуна.

Эгри бросил на нее скептический взгляд, красноречиво выражающий все, что он думает о ее провидческих способностях. Взаимоотношения этих двоих тоже остались неизменными — неприязнь и извечное соперничество.

— Слушай, глава к тебе еще обращался? — склонившись к Звелуне, спросила я так, чтобы услышала только она.

— Ага, — кивнула астролог, поддевая вилкой дольку картофеля. — Новый эликсир для него сварила.

Я посмотрела на отца, подпирающего подбородок кулаком, и внимательно слушающего его Райна. Сердце тут же болезненно сжалось, и в душе забурлила тревога. Дольше тянуть было нельзя — сегодня-завтра необходимо снова связаться с императрицей и, наконец, показать отца главному придворному лекарю.

Мои намеренья сбылись еще до того, как я предприняла какие-либо действия к их осуществлению. Этим же вечером отец вызвал меня в свой кабинет, где показал конверт, переданный прибывшим утром посланником. Императрица приглашала нас двоих на аудиенцию, и если я прекрасно понимала причину, то отец был удивлен.

— Знаешь, для чего? — прямо спросил он, испытующе на меня смотря.

— Понятия не имею, — не отводя взгляда, нагло и убедительно соврала я.

Узнай папочка, для чего нам предстоит тащиться во дворец, найдет тысяча и один способ, как избежать осмотра. А так есть шанс, что неожиданное столкновение с лекарем застанет его врасплох, и глубокоуважаемому главе магической гильдии не останется ничего другого, кроме как сдаться на милость родной медицины.

— Она просит о конфиденциальности, — интонация отца утратила подозрительность и приобрела легкую задумчивость. — Значит, визит будет неофициальным. И, вероятно, речь пойдет о твоем участии в играх как участника и…как приза.

На последнем слове отец невольно поморщился, а я передернула плечами.

Спасибо, папочка, что напомнил и снова приравнял к вещи. Если бы не его болезненный вид, точно бы разозлилась!

Прежде чем отправиться во дворец, мне выпала возможность немного отдохнуть. Последние дни были изматывающими, я все никак не могла по-человечески выспаться, а наносить визит императрице, будучи похожей на мертвяка, совершенно не хотелось.

Внизу продолжали буянить согильдийцы, в окно то и дело стучался Ёдик, сегодня особо рьяно меня преследующий, но мне все же удалось немного вздремнуть. Чука своим присутствием не удостоил, так что пришлось собираться самой, опираясь на полученные от него знания.

В итоге в нанятую карету я садилась в удобном, но вполне приличном персиковом платье и вчерашних туфлях на удобных каблуках. Еще несколько пар такой обуви — и мое отношение к ней разительно изменится.

По пути во дворец я немного нервничала и то и дело бросала на папу быстрые взгляды. Он держался спокойно и, казалось, был погружен глубоко в себя. Но когда до дворца осталось ехать всего ничего, внезапно издал глухой стон и рывком приложил руку к груди — туда, где находилось сердце.

— Пап! — крикнула я, тут же подавшись к нему. — Что такое? Тебе плохо?!

Он медленно выдохнул и молча достал из кармана маленький пузырек. Превозмогая боль, зубами откупорил крышку и залпом опустошил содержимое. Сидел в напряжении несколько бесконечно долгих мгновений, после чего расслабился и непоколебимо ответил:

— Все в порядке.

Я с силой сжала зубы, сдерживая рвущееся язвительное замечание. Успокаивало лишь то, что до долгожданного осмотра осталось всего ничего.

Как и в мой предыдущий визит, карета поехала в объезд и остановилась не у центрального входа. Нас встретила пара уже знакомых мне стражей и проводила тем же путем, каким я шла в прошлый раз.

Высокие двери перед нами распахнулись, пропустив в залитые солнцем покои — все такие же знакомые. Увидев императрицу восседающей в объятиях пышных, напоминающих сливочных крем юбок, я даже испытала дежавю. А, увидев пристроившегося у нее на руках белого кота, вспомнила, что он умеет считывать мысли и постаралась оградить от него свое сознание.

— Ваше императорское Величество, — поклонившись, приветствовал отец. — Вы желали нас видеть.

— Присаживайтесь, — изящно взмахнув рукой, указала та на свободные кресла.

Как только мы заняли любезно предложенные места, воцарилось молчание. Императрица неспешно поглаживала своего любимца, не сводящего с нас пристального, но вместе с тем презрительного взгляда. Столько важности, столько самолюбия и превосходства было в прищуренных желтых глазах, что прям руки зачесались пустить этого кошака на котлеты.

Спустя некоторое время за дверью послышались размеренные приближающиеся шаги, а еще через пару мгновений в покои вошел молодой мужчина. Не знай я, что должен прийти лекарь, ни за что бы его не признала! Воображение рисовало мне немолодого седовласого человека, возможно сутулого и облаченного в характерный белый халат. Вошедший же походил на мой мысленный образ разве что цветом волос — и то, они были не седыми, а скорее серебристыми. Длинными и собранными в низкий хвост. Небольшие квадратные очки не портили точеных черт его лица, гладкая кожа буквально сияла здоровьем. А одежда лекаря хоть и была белой, но нисколько не походила на бесформенный халат и подчеркивала подтянутую фигуру.

Уж насколько я была равнодушна к внешности, была бы не против, если бы после боев моим восстановлением занимался такой вот…лекарь.

Папа, судя по виду, тоже знал, кто к нам присоединился, и обратил на императрицу вопросительный взгляд. Пока лекарь к нам приближался, императрица продолжала хранить молчание, и папа, словно о чем-то догадавшись, посмотрел на меня. Нехорошо так посмотрел. Как Драгор Непобедимый. Даже вместе с креслом подальше отодвинуться захотелось. Но, подавляя трусливые позывы, я продолжала делать вид, что не только не имею отношения к происходящему, но и вообще не понимаю, что происходит.

— Лорд Саагар, — наконец, заговорила императрица. — До меня дошли слухи, что в последнее время вы плохо себя чувствуете. Понимаю ваше нежелание об этом распространяться, поэтому сегодняшний осмотр останется втайне.

— Какой осмотр, позвольте спросить? — хотя тон отца был подчеркнуто-учтивым, в нем все равно угадывались нотки раздражения.

— Ваш, — ровно ответила коронованная особа, кот которой грозился прожечь на папе дыру.

— Благодарю за заботу, Ваше императорское Величие, но…

— Познакомьтесь с моим личным лекарем, — не дала она ему договорить. — Уверяю, Арелий специалист не худший, чем главный придворный лекарь, верно служащий императору.

— При всем уважении…

— Арелий, смежная комната в вашем распоряжении, — не желая слышать возражений, обратилась к лекарю императрица. — Сколько времени это займет?

— Не более двадцати минут, — учтиво склонил голову тот.

Пока шел этот краткий разговор, я неотрывно следила за отцом, вид которого не предвещал ничего хорошего. Этот взгляд, выражение лица, позу, а самое главное — легкий, но стремительно разгорающийся огненный флер, я знала прекрасно. И что они означают в совокупности, так же знала. Отца бесцеремонно перебили уже дважды, и пусть это сделала императрица — разницы никакой. Взрывной, темпераментный маг плевать хотел на все условности и рамки. Да что там — я лично слышала, как однажды он спорил с самим императором! И как спорил! Активно отстаивал свою точку зрения, не стеснялся в выражениях и не скупился на эмоции. А император молчал, не делал предупреждений и в итоге с ним согласился.

Но женщины зачастую опаснее и коварнее мужчин. Прояви сейчас отец характер, выйди за рамки дозволенного — императрица бы ему не простила. Это я читала и в глазах ее, и в глазах недоделанной котлеты.

Поэтому незаметно тронула папину руку, тем самым пытаясь его остудить и напомнить, где мы находимся.

Его кожа, вопреки ожиданиям, оказалась холодной. Холодной и липкой. Я даже чуть не одернула пальцы, но вовремя опомнилась и только крепче ее сжала. Вновь исподлобья покосившись на папу, отметила, что он очень бледен, а на лбу выступили мелкие бисеринки пота. Похоже, действия обезболивающего эликсира хватило ненадолго.

Как ни странно, именно его плохое самочувствие сослужило нам хорошую службу. Огненный флер угас, и вместе с ним ушла способность к сопротивлению. Ничего не говоря, отец поднялся и, широко расправив плечи, двинулся вслед за лекарем. Я же только лишний раз им восхитилась — ни единым жестом, ни единым движением он не выдал того, что ему плохо. Вот что значит железная сила воли.

Когда за ними закрылась дверь соседней комнаты, проницательный взор императрицы остановился на мне:

-Ну вот, дорогая, мы остались одни и можем поговорить о вас. Должна признать, я очень впечатлена результатами минувшего этапа. Мне известно о вашей нелюбви к прессе, поэтому вероятно, вы еще не знаете. Прочтите вот это.

Я не без удивления приняла из рук императрицы два новых выпуска журналов. Один, с говорящим названием «Тайны имперского двора» в своем жанре составлял достойную конкуренцию «Вестнику». Ходили слухи, что его курирует сама императрица, и сейчас, едва пробежавшись взглядом по обложке и первым страницам, я была склонна в это поверить.

«Тайны» выходили раз в полмесяца, и появиться на обложке мечтали многие. Зачастую на них красовались светские львицы, дворянки, иногда — известные певицы и актрисы, в зависимости от того, кому был посвящен сам выпуск. В том номере, что вышел вчера, на обложке красовалась я.

Причем фото было сделано не на приеме, как можно было ожидать, а в момент сражения с отшельником в горах. Я стояла среди снега и огня — с горящими глазами, растрепанная и крепко сжимающая рукоять клинка.

По коже пробежал мороз. Я и узнавала, и не узнавала себя. Но фото мне, определенно, нравилось. Гораздо лучше, чем если бы меня запечатлели с искусственной улыбкой и в несвойственном мне образе пришедшей на бал леди.

Сама статья тоже удивила. В ней шла речь о свободе, борьбе за независимость и праве женщин заниматься любимым делом. Меня описывали как «целеустремленную, обладающую силой духа девушку, не обделенную яркими талантами». Автор статьи делал акцент на моей боевой магии, подробно расписывал используемые мной приемы и имеющееся в арсенале оружие.

Это же надо было все подметить, да еще и в мелких деталях!

Статья была далеко не маленькой и занимала две с половиной страницы мелким шрифтом. В тексте иногда встречались мои фото: в поединке на арене, на показательном выступлении, возле Риа-Гары и в пещере с пауледами.

По-моему, это была первая статья, где речь шла о мне, как о маге, а не обсасывалась тема личных отношений и предпочтений в одежде.

Но самый главный сюрприз поджидал в конце, где приводилось краткое интервью с одним из членов жюри. Очень уважаемый в Солзорье маг высказался о том, что вполне видит меня не только в числе полуфиналистов, но и в финале, а так же не удивится, если мне удастся стать победителем четырехсотых магических игр.

«Такой вариант не следует исключать», — отвечал он на вопрос интервьюера. — «Лично я вижу троих главных претендентов на победу. И Фелиция Саагар входит в их число».

Очень сложно описать свои эмоции после прочтения. На некоторое время я буквально впала в прострацию, и как вернула журнал императрице, помнила смутно. Затем пришла радость оттого, что не просто какой-то маг, а сам член высокого жюри признал меня не только как боевого мага, но и как конкурентоспособного участника, а так же претендента на победу.

Дождалась!

— Это, определенно, успех, — поддержала меня императрица. — В ближайшую неделю еще три издания отведут вам первые новостные колонки. А так же, о вас напишут в главном еженедельнике Кайрийской империи. На минувшем приеме у герцога Людрига присутствовали представители их прессы, которые остались в полнейшем восхищении от вас и вашей напористости.

Я едва подавила нервный смешок — что-то мне подсказывало, журналист затесался в ряды тех, с кем беседовал Олдер, когда я решила «украсть его для приватного разговора».

Ну, хоть какая-то польза от бурецветника и моего неадекватного состояния…