Функция

(1) Способ функционирования нервной системы связан с ее анатомической организацией. В функционировании нервной системы можно отметить два аспекта: один аспект касается области взаимодействий, которая определена нервной системой (отношения вообще), другой — конкретной части области, используемой данным видом (конкретные классы отношений): различные виды взаимодействуют с различными множествами отношений (имеют разные ниши).

(2) Нервная система взаимодействует только с отношениями. Но поскольку функционирование нервной системы связано с ее анатомией, эти взаимодействия необходимо опосредованы физическими взаимодействиями. Для того чтобы животное могло визуально различать объекты, рецепторы в его глазах должны поглощать кванты света и активизироваться ими. Однако то, какие объекты видит животное, детерминировано не количеством поглощенного света, а отношениями между состояниями активности в сетчатке, которые индуцированы рецепторами, что предопределено соединениями между различными типами образующих сетчатку клеток. Поэтому, основываясь на относительных весах регулярных последовательностей взаимодействий различных компонентов нервной системы — как врожденных, так и приобретенных на опыте, — нервная система определяет, какие именно отношения внесут в нее модификации при том или ином конкретном взаимодействии (Мaturanа, 1965). И вообще, организация и структура живой системы (включая и ее нервную систему) определяют в ней некую «точку зрения», уклон или установку, в перспективе которой она взаимодействует, определяя в любое мгновение возможные отношения, доступные ее нервной системе. Более того, поскольку область взаимодействий организма определена его структурой и поскольку эта структура предполагает некоторое предсказание ниши, постольку отношения, с которыми нервная система взаимодействует, определены этим предсказанием и возникают в области взаимодействий организма.

(3) Благодаря свойствам нейронов и архитектуре нервной системы взаимодействия внутри нервной системы порождают активность в группах клеток. По этим же причинам любая данная клетка может испытывать одно и то же состояние активности при самых различных обстоятельствах, связанных с взаимодействиями организма. Поэтому ни при каких обстоятельствах нельзя установить связь между активностью любой конкретной клетки и любым конкретным взаимодействием живой системы. Когда происходит какое-либо конкретное взаимодействие на уровне чувствительных элементов, то отношения, доступные нервной системе, задаются на этом уровне определенным состоянием относительной активности чувствительных элементов, а не состоянием активности какого-либо одного конкретного элемента (Маturana, UribeandFrenk, 1968). При этом, хотя те или иные операции удается связать с отдельными участками нервной системы (Gеschwind, 1965), эти участки следует рассматривать как области, в которых происходит конвергенция определенных модальностей взаимодействий, а не как области местонахождения способностей или функций. В результате указанного мною способа организации нервной системы местные повреждения приводят к дискретным функциональным нарушениям (недостаточностям), поскольку эти повреждения препятствуют конвергенции состояний активности, необходимых для синтеза конкретного поведения (состояния активности). Анатомическая и функциональная организация нервной системы обеспечивает синтез поведения, а не репрезентацию мира. Поэтому вмешиваться можно только в синтез поведения. Нервная система локализована в терминах поверхностей взаимодействия организма, а не в терминах репрезентаций взаимодействий, которые организм может порождать.

 

Репрезентация

(1) Фундаментальная анатомическая и функциональная организация нервной системы существенно однородны; в различных частях нервной системы осуществляются одни и те же функции и операции (возбуждение, торможение, латеральное взаимодействие, рекурсивное торможение и т. д.), хотя контексты тех и других различаются между собой, а интеграция их достигается различными способами. При частичном разрушении нервной системы эта фундаментальная однородность сохраняется, так что хотя неповрежденные части не могут выполнить того, 470 могло выполнить целое, тем не менее способ, посредством которого они осуществляют это, по-видимому, тождествен способу работы неповрежденного целого. После перехода через границу сенсорных датчиков нервная система как некоторый способ организации для наблюдателя начинается, по-видимому, в любой произвольной точке, которую он может выбрать для рассмотрения. Ответ же на вопрос: «Что является входом в нервную систему?» полностью зависит от избранной точки наблюдения. Наиболее четко эту фундаментальную однородность организации можно выразить, утверждая, что в любой точке нервной системы ей доступны лишь состояния относительной активности, имеющие место между нервными клетками, а любое данное состояние относительной активности может порождать лишь дальнейшие состояния относительной активности в других нервных клетках, образуя те состояния относительной активности, на которые эти нервные клетки реагируют. Нейроны эффекторов в данном случае не являются исключением, так как, стимулируя активность эффекторов и порождая некоторое взаимодействие, они вызывают изменение в состоянии относительной активности рецепторных элементов, расположенных на рецепторных поверхностях.

Из сказанного вытекает одно фундаментальное следствие: если состояния нервной активности сами не указывают на свой источник (посредством сопутствующих событий, их местоположений или через последствия новых взаимодействий, которые ими порождены), тогда различие между состояниями нервной активности, порождаемыми изнутри и извне, определить невозможно.

(2) Отношения, с которыми взаимодействует нервная система, — это отношения, порождаемые физическими взаимодействиями организма, и, следовательно, они зависят от его анатомической организации. С точки зрения наблюдателя организм взаимодействует с некоторой данной сущностью, которая может описываться наблюдателем в его когнитивной области. В действительности же изменения нервной системы наблюдаемого организма вызываются изменениями активности нервных клеток, связанных с чувствительными элементами, то есть с изменениями, которые конституируют воплощение отношений, возникающих как итог взаимодействия. Это не те отношения, которые могут описываться наблюдателем как отношения, имеющие место в его когнитивной области между составляющими свойствами сущности; это отношения, порождаемые в самом взаимодействии. Они зависят как от структурной организации организма, так одновременно и от свойств вселенной, подходящих для области взаимодействий, которая определяется этой организацией. Когда бы такое отношение не возникало, на сенсорной поверхности, в нейронах, соприкасающихся с чувствительными элементами, возникает все время одно и то же состояние относительной активности. Два взаимодействия, вызывающие одно и то же состояние относительной активности, для нервной системы не отличимы друг от друга, сколь различными ни были бы они в когнитивной области наблюдателя.

(3) Каждое отношение воплощено в некотором состоянии относительной активности нервных клеток, и одновременно каждое состояние относительной активности своим действием вносит изменения в относительную активность других нервных клеток. Таким образом, будучи воплощены в состояниях относительной активности, отношения сами становятся единствами внутренних взаимодействий и порождают дополнительные отношения, которые в свою очередь также воплощены в состояниях относительной активности, а эти последние в свою очередь также могут становиться единствами внутренних взаимодействий, и т. д. рекурсивно.

(4) Во внешнем взаимодействии модификация состояния активности нервной системы происходит под влиянием изменения относительной активности нейронов, которые, будучи тесно связаны с чувствительными элементами, воплощают в себе отношения, данные в этом взаимодействии. Поэтому можно сказать, что различные, порожденные таким образом состояния активности являются репрезентациями отношений (которые даны организму на его сенсорных поверхностях в результате его взаимодействия), а не репрезентациями независимой среды и, тем более, не описанием окружающей среды, которое по необходимости дается в терминах сущностей, лежащих исключительно в когнитивной области наблюдателя.

Во внутреннем взаимодействии модификация состояния активности нервной системы происходит под влиянием одного из ее собственных под-состояний относительной активности которое воплощает в себе некоторое множество отношений. При этом новое состояние относительной активности является репрезентацией отношений (которые даны во внутреннем взаимодействии), а не независимым множеством отношений или их описанием в терминах сущностей того или иного рода, вроде мыслей, принадлежащих только когнитивной области наблюдателя.

(5) Классы отношений, которые могут быть воплощены в организме, задаются а) эволюцией общей структурной организации организма, в частности, его чувствительных элементов, определившей классы отношений, доступных нервной системе, и б) эволюцией конкретной организации нервной системы, определяющей для каждого класса животных (вида) конкретный способ того, как эти отношения порождают поведение, релевантное для их сохранения.

(6) Для любого класса отношений конкретные отношения, данные как результат настоящего взаимодействия, воплощены во множестве конкретных состояний активности, имеющих место в настоящем. Это не зависит от предшествующего существования системы. Тем не менее релевантность поведения, порожденного этими состояниями активности для поддержания живой системы, функционально предопределена этим предшествующим состоянием и может зависеть как от эволюционной истории вида, так и от прошлого опыта отдельного организма. В первом случае я буду говорить об инстинктивном поведении, во втором — о поведении, приобретенном в результате научения. Описание научения в терминах прошлого и настоящего поведения принадлежит когнитивной области наблюдателя, поскольку поведение организма всегда имеет место в настоящем. Однако и наблюдатель, взаимодействуя с описаниями, которые он сам порождает, может оперировать с взаимодействиями, которые не повторяются вновь и вновь, так, как если бы они имели место в настоящем. Этот очевидный парадокс разрешается путем порождения понятия времени — прошлого, настоящего и будущего — как нового расширения области взаимодействий. Во всех случаях, когда имеет место взаимодействие, являющееся элементом класса, с которым организм сталкивается впервые, достаточно лишь, чтобы порождаемое им состояние активности сопровождалось подавлением особого сопутствующего внутреннего состояния активности (проявляющегося, говоря языком наблюдателя, в эмоциях тревожности или неуверенности), чтобы повторение взаимодействия того же класса, происходящее без сопровождения подобного состояния, переживалось бы организмом как не новое (в том смысле, что оно может порождать установившееся поведение, не вызывая при этом сопутствующего ему чувства тревоги), а значит как познанное. Любое переживание, не сопровождаемое чувством тревоги, может описываться как познанное и служить основой для функционального понятия времени.

(7) Воплощения отношений, порождаемых внешними или внутренними взаимодействиями, по своей природе не отличимы друг от друга: и те, и другие — это множества состояний нейронной активности, о которых можно сказать, что они репрезентируют взаимодействия. В нервной системе, способной взаимодействовать с некоторыми из своих собственных внутренних состояний, как если бы они были независимыми сущностями, это ведет к двум следствиям:

(а) Различие между взаимодействиями, порождаемыми извне или изнутри, может возникнуть лишь благодаря одновременному с взаимодействиями протеканию событий, указывающему на источник (будь то сенсорная поверхность или что-нибудь иное) состояния активности, вызываемого этими событиями, или же благодаря результату новых, инициированных ими взаимодействий. Нервная система, способная оперировать своими состояниями активности, порожденными изнутри, как состояниями, которые отличаются от состояний, порожденных извне (то есть может различать их источники происхождения), способна к абстрактному мышлению.

(б) Нервная система может взаимодействовать с репрезентациями своих взаимодействий (следовательно, взаимодействий организма) бесконечно рекурсивным образом. (8) Четыре комментария:

(а) Такие понятия, как воплощение репрезентации, выражают соответствие, которое наблюдатель видит между отношениями или множествами отношений и различными состояниями активности нервной системы, и как таковые принадлежат его когнитивной области. Ими описывается функциональная организация нервной системы, как она представлена в когнитивной области наблюдателя, и указывается способность нервной системы оперировать некоторыми из своих собственных состояний как независимыми сущностями, с которыми она может взаимодействовать. В них отсутствует характеристика природы функциональной субординации нервной системы своим собственным состояниям. Эта субординация имеет характер функционально замкнутой, определяемой состоянием сверхустойчивой системы, которая модулируется взаимодействиями (Ashby, 1960).

(б) Замкнутость функциональной организации нервной системы является следствием того, что область взаимодействий живой системы самореферентна. Каждое изменение состояния организма с необходимостью влечет за собой следующее изменение состояния и т. д. (рекурсивным образом) при постоянном сохранении фундаментальной круговой организации. Анатомическая и функциональная организации нервной системы направлены на сохранение неизменными определенных отношений между рецепторными и эффекторными поверхностями организма, который, двигаясь в собственной области взаимодействий, только таким способом и может сохранить свою идентичность. Таким образом, всякое поведение, поскольку оно контролируется нервной системой, должно (причем с неизбежностью ввиду организации ее структуры) через изменения в эффекторных поверхностях вести к специфическим изменениям в рецепторных поверхностях, которые, в свою очередь, должны вызывать изменения в эффекторных поверхностях, которые снова… и так далее, рекурсивным образом. Таким образом, поведение представляет собой функциональный континуум, наделяющий жизнь организма единством путем трансформаций организма, происходящих в самореферентной области его взаимодействий. Очевидной необходимостью представляется нам то обстоятельство, что архитектура центральной нервной системы субординирована в эволюционном плане топологии сенсорных и эффекторных поверхностей.

(в) Так как нервная система может взаимодействовать со своими внутренними состояниями, как если бы они были независимыми сущностями, эти внутренние состояния включаются в континуум поведения в качестве модулирующих факторов. Для этого требуется такое анатомическое и функциональное внутреннее отражение, при котором внутренняя организация нервной системы может проецировать себя на самое себя, сохраняя при этом свои морфологические и функциональные топологические отношения, как это происходит с рецепторными и эффекторными поверхностями, проецирующими себя на самих себя. С развитием у млекопитающих новой коры эволюция в этом направлении стала приобретать автономность; новая кора возникает как центр внутренней анатомической проекции, а ее эволюция в этом направлении сопровождается увеличением зависимости организма от собственных состояний нервной активности.

(г) Замкнутая природа функциональной организации нервной системы (открытая лишь для модуляций путем взаимодействий), особенно очевидна при систематических наблюдениях, когда четко обнаруживается, что поведение субординировано соотношениям активности рецепторных и эффекторных поверхностей (Неldand Неin, 1963). Например, эксперименты Хельда и Хайна показали, что кошка, воспитанная в темноте, которую на свету в пассивном состоянии всегда перемещала другая кошка, так и не научалась визуально контролировать свою среду. Из этих наблюдений ясно, что «визуальное оперирование» окружающей средой — это отнюдь не оперирование средой, а образование такого комплекса корреляций между эффекторными (мышечными) и рецепторными (проприоцепторными и визуальными) поверхностями, что то или иное конкретное состояние рецепторных поверхностей может явиться причиной конкретного состояния эффекторных поверхностей, вызывающего новое состояние в рецепторных поверхностях… и так далее.

Поведение живой системы подобно движению самолета вслепую (по показаниям приборов), когда состояние эффекторов (двигателей, подкрылков и т. д.) изменяется так, чтобы сохранять постоянными или изменять показания чувствительных приборов согласно заданной траектории изменений, которая либо фиксирована (задана эволюцией), либо может изменяться во время полета как результат самого состояния полета (научение). То же очевидно из экспериментов, касающихся врожденного восприятия глубины (Gibson, 1950), свидетельствующих о существовании врожденной системы корреляций между определенными состояниями рецепторных и эффекторных поверхностей. Указание на предустановленное восприятие глубины — это описание, принадлежащее когнитивной области наблюдателя, и оно лишь слегка намекает на опосредованные наблюдателем отношения между элементами, принадлежащими его когнитивной области. Если же это врожденное поведение рассматривать как процесс, то оно соответствует поведению, направленному на оптимизацию сенсорных состояний.

 

Описание

(1) Благодаря своей круговой организации живая система является индуктивной системой, которая всегда функционирует прогностически: что произошло однажды, произойдет вновь. Ее организация (генетическая и прочая) консервативна и повторяет только то, что работает. Поэтому живые системы — это также исторические системы; релевантность данного способа поведения всегда детерминирована в прошлом. Целевое состояние (говоря языком наблюдателя), контролирующее развитие организма, детерминировано (исключая случаи мутации) геномом родительского организма. Это верно и по отношению к поведению вообще: настоящее состояние определяется исходя из предыдущего состояния, ограничивающего поле возможных модуляций независимыми сопутствующими событиями. Если данное поведение порождается некоторым данным состоянием относительной активности в нервных клетках, тогда повторение «прежнего состояния» относительной активности должно порождать «прежнее поведение» независимо от того, что является источником повторения. Релевантность такого поведения детерминирована его значимостью для поддержания живой организации, а любые последующие акты живой системы оказываются одинаковыми именно по отношению к этой релеватности. По мере того, как расширялась когнитивная область, в ходе эволюции изменялись как типы поведения, так и способы воплощения их релевантности. В различных областях взаимодействий, а значит и в различных полях каузальных отношений для сохранения фундаментальной кругообразности живой организации релевантны различные виды поведения.

(2) Поскольку ниша организма — это множество всех классов взаимодействий, в которые он может вступать, а наблюдатель созерцает организм в окружающей среде, которую он сам же и определяет, постольку для него любое, отдельно взятое поведение организма выглядит как актуализация ниши, то есть как описание окружающей среды первого порядка (в дальнейшем изложении будет обозначаться заглавной буквой О: Описание). Однако это описание является описанием в терминах поведения (взаимодействий) наблюдаемого организма, а не в терминах репрезентаций состояний окружающей среды. Поэтому отношение между поведением и нишей принадлежит исключительно когнитивной области наблюдателя.

(3) Один организм может вносить модификации в поведение другого организма двумя основными способами:

(а) взаимодействуя с другим организмом так, что оба организма оказываются связанными друг с другом таким образом, что последующее поведение одного из них строго зависит от предыдущего поведения другого; это имеет место, например, при ухаживании или в поединке. Таким образом, два организма могут порождать цепочку взаимосвязанного поведения;

(б) ориентируя поведение другого организма на какую-либо часть его области взаимодействий, отличную от части, в которую входит данное взаимодействие, причем ориентация последней может сравниваться с ориентацией ориентирующего организма. Это может иметь место, если только области взаимодействий обоих организмов в значительной мере совпадают между собой. В этом случае никакой взаимосвязанной цепочки поведения не возникает, потому что последующее поведение обоих организмов зависит от исхода независимых, хотя и параллельно протекающих, взаимодействий.

В первом случае можно сказать, что организмы взаимодействуют, во втором — что они общаются (вступили в коммуникацию). Второй случай представляет собой основу для любого языкового поведения. Первый организм порождает (как это видится наблюдателю) Описание своей ниши, которое, будучи значимо само по себе в качестве поведения (в когнитивной области первого организма и независимо от него), ориентирует второй организм в его когнитивной области на взаимодействие, из которого следует поведение, параллельное поведению первого организма, но не связанное с ним. Поведение, которое вызвано ориентирующим поведением, представляет собой денотативное поведение: оно указывает на такую черту окружающей среды, с которой второй организм сталкивается в своей нише и Описывает соответствующим поведением и которую он может трактовать как независимую сущность. Для наблюдателя ориентирующее поведение является Описанием второго порядка (в последующем изложении выделяется курсивом: описание), которое является репрезентацией того, денотатом чего оно выступает с точки зрения наблюдателя. В противоположность этому для второго организма ориентирующее поведение первого организма является коннотативным. Для второго организма оно предполагает взаимодействие в собственной когнитивной области, которое в случае его осуществления порождает поведение, Описывающее один из конкретных аспектов ниши. То, коннотатом чего является ориентирующее поведение, представляет собой функцию когнитивной области ориентируемого организма, а не того, кто ориентирует.

(4) В ориентирующем взаимодействии первого организма поведение как коммуникативное описание вызывает в нервной системе второго организма специфическое состояние активности. Это состояние активности воплощает в себе отношения, порождаемые взаимодействием, и является репрезентацией поведения второго организма (Описанием его ниши), возникшего как коннотат ориентирующего поведения первого организма. Представляя собой состояние нейронной активности, эта репрезентация может в принципе трактоваться нервной системой как единство взаимодействий, так что второй организм при наличии соответствующей способности может взаимодействовать с репрезентациями собственных Описаний своей ниши, как если бы они были независимыми сущностями. Все это ведет к порождению еще одной области взаимодействий (а значит, и дополнительного измерения когнитивной области), области взаимодействий с репрезентациями поведения (взаимодействий), включая и ориентирующие взаимодействия, как если бы эти репрезентации были независимыми сущностями внутри ниши, — к порождению языковой области.

(5) Если организм может порождать коммуникативное описание, а затем взаимодействовать со своим собственным состоянием активности, являющимся репрезентацией этого описания, порождая при этом еще одно такое описание, которое ориентирует относительно этой репрезентации…, тогда процесс этот может в принципе осуществляться рекурсивным образом до бесконечности, а организм становится наблюдателем; он порождает дискурс как область взаимодействий с репрезентациями коммуникативных описаний (ориентирующих актов поведения).

Более того, если подобный наблюдатель посредством ориентирующего поведения может ориентировать себя относительно себя самого, а затем порождать коммуникативные описания, которые ориентируют его относительно описания этой самоориентации, тогда, осуществляя все это рекурсивно, он может описывать себя описывающим себя… до бесконечности. Таким образом, дискурс путем коммуникативного описания порождает парадокс самоописания, то есть самосознание, выступающее в качестве новой области взаимодействий.

(6) Нервная система, способная рекурсивно взаимодействовать со своими собственными состояниями, как если бы они были независимыми сущностями, может делать это независимо от способов порождения этих состояний и в принципе может бесконечно повторять эти рекурсивные взаимодействия. Единственно, что ограничивает ее — это необходимость того, чтобы прогрессирующее преобразование ее актуального и потенциального поведения (которое в такой системе необходимо сопутствует самому поведению) прямо или косвенно было подчинено сохранению фундаментальной кругообразности живой организации. Языковая область, наблюдатель и самосознание — все они возможны постольку, поскольку все они возникают как различные области взаимодействий нервной системы со своими собственными состояниями, репрезентирующими различные модальности взаимодействий организма.

 

Мышление

(1)Я полагаю, что в нервной системе, детерминированной состоянием, нейрофизиологический процесс, состоящий в том, что нервная система взаимодействует с некоторыми из своих собственных внутренних состояний, как если бы они были независимыми сущностями, соответствует тому, что мы называем мышлением. Такие внутренние состояния нервной активности, в остальном подобные другим состояниям нервной активности, участвующим в спецификации поведения, как это имеет место, например, в рефлекторных механизмах, порождают поведение, вызывая в нервной системе специфические изменения состояния. Как понятое таким образом мышление, так и рефлекторные механизмы представляют собой нейрофизиологические процессы, предопределяющие поведение; однако они и различаются между собой, так как в случае рефлекторного действия мы в своем описании можем проследить цепочку нервных взаимодействий, которая начинается со специфического состояния активности на сенсорных поверхностях, а в случае мышления цепочка нервных взаимодействий, приводящая к данному поведению (изменению в эффекторных поверхностях), имеет своим началом некоторое, поддающееся различению состояние активности самой нервной системы, независимо от того, как оно могло возникнуть. Соответственно мышление представляет собой такой модус работы нервной системы, при котором ее внутренняя анатомическая проекция (возможно, многократная) функционально отражается на самое себя.

(2) Процесс мышления, как он охарактеризован выше, по необходимости не зависит от языка. То, что это так даже в случае того, что мы называем «абстрактным мышлением», очевидно из наблюдений за человеческими субъектами с расщепленным мозгом. (Gazzaniga, Bogen and Sperry, 1965). Эти наблюдения показывают, что несмотря на то, что у неречевого полушария отсутствует способность к речи, в нем… могут совершаться операции, которые наблюдатель назвал бы абстрактным мышлением, и что «безъязычие» этого полушария означает лишь то, что оно не может порождать дискурс. Рассуждая о понятиях или идеях, мы описываем собственные взаимодействия с репрезентациями своих описаний, а благодаря операциям в языковой области мы мыслим. Трудность возникает вот почему: вместо того, чтобы присмотреться к тому функциональному процессу, благодаря которому описания оказываются возможными, мы рассматриваем мышление через наше описаниев терминах понятий, как если бы мышление было чем-то специфически человеческим и при этом было бы изоморфно представлениям, воплощенным в описаниях.

 

Естественный язык

(1) Языковое поведение является ориентирующим поведением; оно ориентирует ориентируемого в когнитивной области последнего на взаимодействия, которые не зависят от природы самих ориентирующих взаимодействий. Насколько та часть когнитивной области организма, на которую ориентируемый ориентирован подобным образом, не детерминирована генетически, а определяется через взаимодействия, настолько один организм может в принципе ориентировать другой организм на любую часть своей когнитивной области посредством произвольных способов поведения, которые также определяются взаимодействиями. Однако такие консенсуальные ориентирующие взаимодействия возможны только, если области взаимодействий двух организмов в определенной мере можно сравнивать между собой, ибо только в этом случае два организма способны выработать конвенциональную и при этом конкретную систему коммуникативных описаний для ориентации друг друга на ко-оперативные классы взаимодействий, релевантных для. обоих этих организмов.

(2) Чтобы понять, как естественные языки возникли в процессе эволюции, надо выявить такую их фундаментальную биологическую функцию, которая в ходе естественного отбора могла бы их породить. До сих пор такое понимание было невозможно, потому что язык считали денотативной символической системой, предназначенной для передачи информации. Однако если бы биологическая функция языка состояла в передаче информации, то для того, чтобы он мог возникнуть в процессе эволюции, необходимо было бы предварительное существование функции денотации, из которой и могла бы развиться символическая система передачи информации. Но именно функцию денотации и требуется объяснить в первую очередь с точки зрения ее происхождения в процессе эволюции. Напротив, если признать, что язык коннотативен, а не денотативен, и что функция его состоит в том, чтобы ориентировать ориентируемого в его собственной когнитивной области, а не в том, чтобы указывать ему на независимые от него сущности, то очевидно, что усвоенные ориентирующие взаимодействия воплощают в себе функцию неязыкового происхождения, которая в условиях естественного отбора взаимодействий, способных применяться рекурсивно, может порождать в процессе эволюции систему ко-оперативных консенсуальных взаимодействий между организмами, то есть естественнный язык. Конкретные ориентирующие взаимодействия, как и любое другое усвоенное поведение, возникают в результате замены одного типа взаимодействия другим, так что это последнее и оказывается причиной данного поведения; происхождение же ориентирующих взаимодействий совершенно не зависит от степени сложности системы ко-оперативных взаимодействий, возникшей в результате их рекурсивного применения, поскольку оно (происхождение о.в.) обеспечено способностью нервной системы к научению. Ориентирующие взаимодействия, широко распространенные также и у других животных, особенно очевидны у приматов, наблюдая за которыми легко видеть, как слышимое и видимое поведение одного индивида ориентирует других в их когнитивных областях (£ау, 1968), и у дельфинов, которые, по-видимому, выработали богатую и эффективную систему ко-оперативных аудиальных взаимодействий (Lilly, 1967). В соответствии с вышесказанным, я считаю, что усвоенные путем научения ориентирующие взаимодействия вкупе со способом поведения, допускающим независимое рекурсивное расширение такой области взаимодействий организма, как социальная жизнь и/или изготовление и употребление орудий, явились, повидимому, той основой, исходя из которой в процессе эволюции совершался отбор ориентирующего поведения, приведшего у гоминидов к появлению современных языков.

(3) Поведение (функция) зависит от анатомической организации (структуры) живой системы, поэтому анатомию невозможно правомерным образом отделить от поведения: эволюция поведения — это эволюция анатомии, и наоборот: анатомия дает основание для поведения, а значит и для разнообразия последнего; поведение же обеспечивает основу для действия естественного отбора, а значит для преобразования в ходе истории анатомической организации организма. Однако и структура, и функция соотносятся с перспективой, задаваемой взаимодействиями системе и их нельзя рассматривать независимо от условий, определяющих эту систему как единство взаимодействий, ибо то, что в одной перспективе является единством взаимодействий, в другой оказывается лишь компонентом более крупного единства взаимодействий или же представляет собой несколько независимых единств. Процесс эволюции живых систем оказывается детерминистическим процессом неизбежно возрастающей сложности именно благодаря динамике процесса индивидуации как процесса, происходящего во времени, когда при наличии подходящих обстоятельств каждое состояние изменяющейся системы может стать единством взаимодействий. Так, в эволюции языка естественный отбор, действуя на ориентирующее поведение как на функциональное поведение, которое, будучи развито, способствует значительному возрастанию ко-операции между общественными животными, привел к анатомическим изменениям, дающим основу для усложнения ориентирующего поведения и диверсификации взаимодействий, на которые человек может быть ориентирован в своей когнитивной области. Ориентирующее поведение усложнилось в результате усложнения и диверсификации моторного поведения, в первую очередь в результате развития артикуляционных органов (vocalization) и изготовления орудий труда. Взаимодействия, на которые человека можно ориентировать, стали разнообразнее благодаря сопутствующему расширению внутренней проекции мозга на самого себя через посредство новых взаимосвязей между различными участками головного мозга (сравнительно с другими приматами), между участками коры и подкорковыми ядрами (Gеschwind, 1964), а кроме того, возможно, и между различными слоями коры и клеточными системами внутри самой коры головного мозга.

(4) До тех пор, пока язык считается денотативным, на него приходится смотреть как на некое средство для передачи информации, как если бы что-то от одного организма передавалось другому таким образом, что спецификации «отправителя» уменьшали область неопределенности «получателя». Но стоит признать, что язык коннотативен, а не денотативен и что его функция состоит в том, чтобы ориентировать ориентируемого в его когнитивной области, не обращая внимания на когнитивную область ориентирующего, как становится очевидным, что никакой передачи информации через язык не происходит. Выбор того, куда ориентировать свою когнитивную область, совершается самим ориентируемым в результате независимой внутренней операции над собственным состоянием. «Сообщение» является причиной выбора, однако произведенная им ориентация не зависит от того, какие репрезентации заключает в себе это «сообщение» для самого ориентирующего. Строго говоря, никакой передачи мысли между говорящим и его слушателем не происходит. Слушатель сам создает информацию, уменьшая неопределенность путем взаимодействий в собственной когнитивной области. Консенсус возникает лишь благодаря ко-оперативным взаимодействиям, в которых результирующее поведение каждого из организмов служит поддержанию их обоих. Наблюдатель, созерцающий коммуникативное взаимодействие между двумя организмами, уже выработавшими некую консенсуальную лингвистическую область, может описывать это взаимодействие как денотативное. Ему кажется, что сообщение (знак) является денотатом объекта, который Описывается (специфицируется) поведением ориентируемого, и что поведение ориентируемого детерминировано этим сообщением. Но поскольку исход взаимодействия детерминирован в когнитивной области ориентируемого независимо от того, какой смысл имеет это сообщение в когнитивной области ориентирующего, постольку денотативная функция сообщения принадлежит лишь когнитивной области наблюдателя и никак не определяет действительной эффективности коммуникативного взаимодействия. Ко-оперативное поведение, которое может развиваться из этих коммуникативных взаимодействий, является вторичным процессом, не зависящим от действительной эффективности последних. И если в обыденных рассуждениях разговоры о передаче информации, по-видимому, вполне обычны, то лишь потому, что говорящий молчаливо полагает, будто его слушатель тождествен ему, а значит и когнитивная область последнего тождественна его собственной когнитивной области (чего никогда не случается), и искренне удивляется, когда возникает то или иное «недоразумение». Такой подход оправдан для систем коммуникации, созданных человеком, в которых разработчик явно или неявно исходит из представления о тождественности отправителя и получателя, так что сообщение, если только оно не искажено в процессе передачи, на приеме неизбежно отбирает то же множество состояний, которое репрезентировано им в исходном пункте. В отношении естественных языков такой подход не оправдан.

(5) Выбор того, на что ориентироваться в собственной когнитивной области в результате языкового взаимодействия, принадлежит слушателю. Поскольку механизм выбора, как это свойственно каждому нейронному процессу, зависит от состояния, постольку состояние активности, из которого должен возникнуть выбор (новое состояние нейронной активности), ограничивает возможные выборы, представляя собой в ориентируемом субъекте некую систему отсчета. Сказанное действительно и для говорящего: состояние активности, из которого возникает его коммуникативное описание (языковые высказывания), представляет собой систему отсчета, задающую его выбор. Все те взаимодействия, которые независимо друг от друга определяют системы отсчета каждого из участников разговора, образуют собой контекст, где имеет место данное языковое взаимодействие. Таким образом, каждое языковое взаимодействие по необходимости зависит от контекста, причем, несмотря на различие систем отсчета данных двух процессов, эта зависимость носит строго детерминистический характер как для ориентирующего, так и для ориентируемого. Как бы то ни было, неоднозначность языкового взаимодействия, отмечаемая наблюдателем, справедлива только для него самого, поскольку он не имеет доступа к контексту, в котором происходит это взаимодействие. Предложение «Преследования полицейских довольно опасны» однозначно для обоих собеседников независимо от последующего поведения, которое оно порождает в каждом из них; для наблюдателя же, стремящегося прогнозировать ход последующих взаимодействий, это предложение неоднозначно.

(6) Если языковые взаимодействия воспринимать как ориентирующие взаимодействия, то можно заметить, что в функциональном плане нельзя отделить друг от друга семантику и синтаксис, несмотря на кажущуюся легкость, с какой они различаются в описаниях наблюдателя. Истинность сказанного подтверждается двумя соображениями:

(а) Некоторая последовательность коммуникативных описаний (в нашем случае — слов) скорее всего явится причиной возникновения в ориентируемом субъекте последовательности ориентаций, сменяющих друг друга в его когнитивной области, причем каждая из ориентаций возникает из состояния, оставшегося после предыдущей ориентации. Это хорошо видно на примере предложения «Преследования полицейских довольно опасны», в котором каждое из слов, последовательно сменяющих друг друга, ориентирует слушателя на некоторое конкретное взаимодействие в своей собственной когнитивной области, релевантное некоторым конкретным образом (проявляющимся в порождаемом им поведении), зависящим от предыдущей ориентации. Мы не должны упускать из виду этого факта, несмотря на то, что наблюдателю, видимо, легче описать слово «опасны» (или любое другое слово), указывая на его грамматические или лексические функции, нежели определить конкретную природу ориентации, вызываемой этим словом. Наблюдатель рассуждает, пользуясь языком, так, что любое объяснение слова «опасны», которое он может дать, лежит в области описания, тогда как ориентация, вызываемая самим словом, ориентация как изменение состояния самого слушателя — это некоторое внутреннее взаимодействие в его собственной когнитивной области.

(б) Целая серия коммуникативных описаний сама по себе может являться коммуникативным описанием. Будучи завершена, она в целом может ориентировать слушателя на видение с точки зрения, обусловленной тем состоянием, к которому она сама же его и привела. Ограничение на подобные усложнения налагается исключительно способностью нервной системы проводить различия между своими собственными различимыми внутренними состояниями и взаимодействовать с ними, как если бы они были независимыми сущностями.

(7) Языковое поведение представляет собой процесс непрерывной ориентации. Поэтому то новое состояние, в котором система оказывается после языкового взаимодействия, возникает в итоге языкового поведения. Правила синтаксиса и порождающей грамматики (Chomsky, 1968) указывают на повторяющиеся черты, которые наблюдатель отмечает в языковом поведении (и сумел бы заметить в любом поведении), которые, будучи порождением функциональной организации системы, задают спецификацию взаимодействий, возможных в любой данный момент времени. Правилами такие правила являются только в когнитивной области наблюдателя, то есть в сфере описаний, поскольку в любой системе переходы от одного состояния к другому, являясь внутренними процессами, не связаны с природой вызываемых ими взаимодействий. Любая корреляция между различными областями взаимодействий принадлежит исключительно когнитивной области наблюдателя и предстает в виде отношений, возникающих как результат его одновременных взаимодействий с обеими областями.

(8) Координированные состояния нейронной активности, специфицирующие тот или иной вид поведения как серию состояний эффекторов и рецепторов, обретающих в консенсуальной области свой смысл, с точки зрения нейрофизиологии их порождения не отличаются от других координированных состояний нейронной активности, специфицирующих другие виды поведения, обладающие врожденным или приобретенным смыслом (ходьбу, полет, игру на музыкальном инструменте). Поэтому несмотря на всю сложность моторных и сенсорных координаций, связанных с порождением речи, своеобразие языкового поведения состоит не в сложности или природе серии эффекторных и рецепторных состояний, конституирующих это поведение, а в той релевантности, которую такое поведение приобретает для поддержания фундаментальной круговой организации взаимодействующих организмов благодаря развитию консенсуальной области ориентирующих взаимодействий. Говорение, ходьба и игра на музыкальном инструменте различаются между собой не природой координированных нейронных процессов, которыми они специфицируются, а под-областями взаимодействий, в которых они приобретают свою значимость.

(9) Ориентирующее поведение в организме с нервной системой, способной рекурсивно взаимодействовать со своими собственными состояниями, расширяет когнитивную область этого организма, давая ему возможность рекурсивно взаимодействовать с описаниями своих собственных взаимодействий. В результате:

(а) Естественный язык возникает как новая область взаимодействий, в которой модификации организма вызываются его же описаниями своих взаимодействий, воплощенными в состояниях активности нервной системы. С этого момента эволюция организма испытывает на себе влияние собственных взаимодействий в областях наблюдения и самосознания.

(б) Естественный язык — по необходимости порождающий, ибо он является результатом рекурсивного применения одной и той же операции (выступающей в качестве нейрофизиологического процесса) к результатам этого применения. (в) Новые последовательности ориентирующих взаимодействий (новые предложения) внутри консенсуальной области по необходимости понятны слушателю (ориентируют его), потому что каждый из компонентов, входящих в эти последовательности, обладает определенными ориентирующими функциями в качестве одного из членов консенсуальной области, в определение которой он вносит свой собственный вклад.

 

Память и научение

(1) Научение как процесс заключается в преобразовании через опыт поведения организма таким образом, чтобы оно прямо или косвенно служило поддержанию его фундаментальной кругообразности. Так как организация живой системы в общем и нервной системы в частности детерминирована состоянием, то это преобразование является историческим процессом, когда каждый способ поведения представляет собой основу, на которой развивается новое поведение. Происходит это либо благодаря изменениям возможных состояний, которые могут возникать в нервной системе в результате того или иного взаимодействия, либо благодаря изменениям правил перехода от состояния к состоянию. Таким образом, организм находится в постоянном процессе становления, характеристики которого задаются бесконечной последовательностью взаимодействий с независимыми сущностями, производящими отбор его изменений состояния, но не специфицирующими их.

(2) Научение происходит таким образом, что поведение, усвоенное организмом, наблюдателю кажется поведением, которое оправдано с точки зрения прошлого благодаря тому, что организм вбирает в себя репрезентацию окружающей среды, которая, служа напоминанием о прошлых событиях, вносит модификации в его нынешнее поведение. Тем не менее сама система функционирует в настоящем, и для нее научение является вневременным процессом преобразования. Находясь в потоке переживаний, организм не может определять заранее, когда ему изменяться, а когда нет. Не может он заранее определить и то оптимальное функциональное состояние, которого он должен достичь. Преимущество того или иного конкретного поступка, равно как и самого способа поведения, можно определить лишь апостериори, в результате актуального поведения организма, подчиненного поддержанию его фундаментальной кругообразности.

(3) Нервная система, способная к научению, является системой, в которой каждое последующее состояние детерминировано предыдущим состоянием; ей свойственна релятивистическая саморегулирующаяся организация. Эта организация определяет область взаимодействий нервной системы через состояния нейронной активности, постоянство которых поддерживается ею как внутри самой себя, так и на своих сенсорных поверхностях; она специфицирует эти состояния в любой момент как путем функционирования системы, так и путем самого научения (преобразования в ходе истории). Следовательно, эта система должна быть способна испытывать непрерывные преобразования, которые распространяются как на состояния, сохраняемые ею постоянными, так и на способы перехода к ним. При этом каждое взаимодействие, сопровождаемое новыми классами событий, должно эффективно модифицировать в том или ином направлении (что находит отражение в кривых научения). Так как система должна преобразовываться в непрерывном процессе становления, в котором отсутствует предварительная спецификация конечного состояния, то окончательная спецификация и оптимизация нового поведения могут возникать лишь как результат кумулятивного эффекта множества равнонаправленных взаимодействий. Каждое из этих взаимодействий отбирает в области структурных изменений, допускаемых структурным динамизмом нервной системы, такие изменения, которые не препятствуют ее дальнейшему функционированию, обеспечивающему сохранение фундаментальной круговой организации организма. В ином случае организм распадается.

(4) Проведенный ранее анализ нервной системы показал, что в состояниях нейронной активности, возникающих в нервной системе благодаря взаимодействиям, воплощены отношения, которые даны в этом взаимодействии, а не репрезентации ниши или окружающей среды, как их описал бы наблюдатель. Этот анализ показал также, что в функциональном отношении такие воплощения представляют собой изменения в способе реагирования нервной системы как системы замкнутой на самое себя, на модулирующие влияния последующих взаимодействий. Из этого следует, что то, что наблюдатель называет словами «припоминание» и «память», никак не может быть процессом, в ходе которого организм, прежде чем принять какое-либо решение, сопоставляет каждое новое переживание с хранящейся у него репрезентацией ниши. С помощью этих слов называют, напротив, систему, испытывающую модификации, которая способна синтезировать новое поведение, релевантное для ее состояния активности в настоящий момент.

(5) Известно, что в результате действия различных факторов, сопровождающих активность, имеющую место в нейропилах коллекторной и эффекторной зон нейронов, функции переноса этих нейронов изменяются. Хотя неизвестно, что именно представляют собой эти изменения (появление новых синапсов или же изменение их размеров, изменения мембран или же изменения в последовательностях приходов спайков в пункты ветвления аксонов), тем не менее, исходя из релятивистической организации нервной системы можно предположить, что результатом их будут локальные морфологические и функциональные изменения, которые являются не репрезентацией какого-либо конкретного взаимодействия, а устойчивым изменением реактивности нервной системы. Анатомическое и функциональное преобразование нервной системы должно осуществляться непрерывно в виде изменений в клетках, которые могут стабилизироваться вплоть до следующей модификации, способной пойти в любом направлении относительно предыдущей модификации. В ином случае они угасают сами собой после определенного числа взаимодействий, причем эти изменения вызываются локальными стимулами и отбираются актуальными факторами, сопровождающими активность, которая имеет место в самой нейропиле.

(6) Никакие изменения, происходящие в нервной системе во время научения, не должны нарушать непрерывности ее функционирования в качестве саморегулирующейся системы. Единство, которое наблюдатель видит в живой системе на всем протяжении ее непрерывного преобразования, является единством строго функциональным. Поэтому в тех случаях, когда наблюдателю представляется, будто имеет место одно и то же поведение, постоянным оказывается лишь некоторое множество отношений; они-то, по определению наблюдателя, и характеризуют это поведение, а не какое бы то ни было изменение в нейрофизиологическом процессе, благодаря которому возникает само поведение или же какой-нибудь еще не принятый наблюдателем во внимание аспект самого поведения. Научение как некоторое отношение между последовательно сменяющими друг друга способами поведения организма (то есть, такое отношение, когда поведение в настоящем кажется ему результатом преобразования прошлого поведения, происходящего благодаря припоминанию некоторого конкретного события, имевшего место в прошлом) принадлежит когнитивной области наблюдателя, являясь упорядоченным описанием его переживаний. Равным образом и рассуждения о памяти, в которых ссылаются на некую репрезентацию прошлых переживаний, присутствующую в обучающемся организме, — это описание наблюдателем своих упорядоченных взаимодействий с наблюдаемым организмом; с точки зрения нейрофизиологии память как хранилище репрезентаций окружающей среды, которые могут извлекаться оттуда по мере надобности, является фикцией.

(7) Для того чтобы два взаимодействия, во всех отношениях эквивалентные друг другу, воспринимались системой как различные элементы одного и того же класса, достаточно, чтобы состояние системы после взаимодействия изменилось таким образом, что во всех случаях, когда имеет место сходное с первым взаимодействие, этому последнему не сопутствовало бы некое внутренне детерминированное состояние, притом, что внешнее поведение системы остается прежним. Это своеобразное состояние можно было бы описать как состояние, являющееся репрезентацией эмоциональной коннотации неуверенности, которая, присутствуя во всех случаях, когда какой-либо класс взаимодействий испытывается впервые, после этого испытания подавляется. Отсутствие такого сопутствующего состояния будет являться достаточным основанием для того, чтобы ко всем повторяющимся взаимодействиям одного и того же класса отнестись иным образом (то есть как к известным). Я полагаю, что подобные модификации реактивности нервной системы конституируют основу для однонаправленного упорядочения переживаний в живой системе путем «узнавания» при отсутствии каких-либо репрезентаций ниши. Взаимодействия, происходящие впервые, которые из-за ошибки системы не сопровождаются вышеупомянутым сопутствующим внутренним состоянием (эмоциональной коннотацией неуверенности), будут трактоваться системой как известные ей, что описано как явление dejavu . И наоборот, если сопутствующее состояние активности, соответствующее этой эмоциональной коннотации, не подавляется, тогда любое повторяющееся взаимодействие будет восприниматься системой как новое (потеря кратковременной памяти).

(8) Если такая система обладает способностью к дискурсу, то тогда путем приписывания своим переживаниям однонаправленного порядка, который основывается на различиях их эмоциональных коннотации, система порождает темпоральную область и, продолжая в настоящем функционировать как вневременная система, взаимодействия свои осуществляет через описания в темпоральной области. Прошлое, настоящее и будущее, как и время вообще, принадлежат исключительно когнитивной области наблюдателя.

 

Наблюдатель

Эпистемологические и онтологические следствия

(1) Когнитивная область — это вся область взаимодействий организма. Расширить когнитивную область можно, если порождаются новые способы взаимодействия. Нашу когнитивную область расширяют приборы.

(2) Возможности расширения когнитивной области неограниченны; это исторический процесс. В ходе эволюции наш мозг, мозг наблюдателя, стал специализированным прибором для различения отношений — отношений, порождаемых как извне, так и изнутри, — важно только, чтобы эти отношения были даны нам в результате взаимодействий или опосредованы ими, а также были бы воплощены в состояниях относительной активности нейронов. Происходит это в обстоятельствах, когда различения между состояниями относительной активности (которые наблюдателем воспринимаются как репрезентация взаимодействий организма) для нервной системы, функционирующей как замкнутая система, являются лишь изменениями отношений активности, возникающих между ее компонентами в то время, когда она порождает внутренние и сенсорно-моторные корреляции, отбираемые состояниями организма. Здесь можно отметить два аспекта: один касается функциональной организации нервных клеток, которые, реагируя различным образом, обеспечивают различение между разными состояниями относительной активности, воздействующими на них; другой аспект касается способности нервной системы как нейронной организации проводить различение между своими собственными состояниями по мере того, как они различаются и специфицируются последующими состояниями активности, которые ими же и порождены.

Поведение как континуум самореферентного функционального преобразования возникает благодаря способности нервной системы по-разному взаимодействовать со своими собственными состояниями в непрерывном процессе самопреобразования, независимо от способа порождения этих состояний. Мы не можем определить в абсолютном смысле, что именно является входом в нашу нервную систему (нервную систему наблюдателя), потому что входом может быть каждое отдельное ее состояние, которое и будет модифицировать ее как взаимодействующую единицу. Мы можем сказать, что нас изменяет каждое внутреннее взаимодействие, потому что оно вносит модификации в наше внутреннее состояние, изменяя нашу установку или перспективу (как некоторое функциональное состояние), отправляясь от которой мы вступаем в новое взаимодействие. В результате этого каждое взаимодействие создает новые отношения, которые воплощаются в новых состояниях активности, и мы взаимодействуем с ними в процессе, который повторяется как историческая трансформация, не имеющая границ.

(3) Наблюдатель порождает высказываемое им описание своей когнитивной области (включающей его взаимодействия с приборами и через посредство последних). Но какое бы описание он ни давал, это описание соответствует множеству допустимых в его нервной системе состояний относительной активности, воплощающих в себе отношения, данные ему его взаимодействиями. Эти допустимые состояния относительной активности, равно как и те, что ими рекурсивно порождаются, возможны благодаря анатомической и функциональной организации нервной системы и способности последней взаимодействовать со своими собственными состояниями. В свою очередь нервная система развилась как система, которая структурно и функционально подчинена задаче поддержания фундаментальной кругообразности живой организации, а значит воплощает в себе определенную неизбежную логику — логику, обеспечивающую соответствие между организацией живой системы и взаимодействиями, в которые она может вступать без утраты собственной идентичности.

(4) Наблюдатель может описывать систему, которая порождает систему, способную описывать наблюдателя. Высказываемое объяснение представляет собой парафразу, некое описание синтеза того, что подлежит объяснению; наблюдатель объясняет наблюдателя. Однако высказываемое объяснение относится к области дискурса. Полным же объяснением является только полное воспроизведение.

(5) Область дискурса представляет собой замкнутую область, и выйти из нее посредством того же дискурса невозможно. Поскольку область дискурса — это замкнутая область, то можно сделать следующее онтологическое утверждение: логика описания есть логика описывающей (живой) системы (и ее когнитивной области).

(6) Чтобы дискурс имел место, этой логике необходим некий субстрат. Но мы не можем рассуждать об этом субстрате в абсолютных терминах, поскольку нам пришлось бы его описывать, описание же есть некоторое множество взаимодействий, в которые могут вступать описывающий и слушатель, но тогда их рассуждения об этих взаимодействиях будут представлять собой еще одно множество описательных взаимодействий, которые так и остаются в области описаний. Таким образом, хотя по эпистемологическим соображениям этот субстрат нужен, сказать мы о нем, кроме того, что уже подразумевалось в вышеприведенном онтологическом утверждении, ничего не можем.

(7) Как наблюдатели мы живем в области дискурса, взаимодействуя рекурсивным образом с описаниями наших описаний и порождая таким образом новые элементы взаимодействия. Как живые системы мы, напротив, являемся замкнутыми системами, которые модулируются взаимодействиями; посредством этих взаимодействий мы определяем независимые сущности, единственная реальность которых заключается в специфицирующих эти сущности взаимодействиях (их Описаниях).

(8) По эпистемологическим соображениям мы можем сказать: существуют свойства, многообразные и неизменные в различных взаимодействиях. Инвариантность свойств во взаимодействиях обеспечивает сущностям, или единствам взаимодействий, функциональный источник возникновения. Так как порождение сущностей происходит через взаимодействия, которые их (свойства) определяют, сущности с различными классами свойств порождают независимые области взаимодействий; тем самым исключается возможность редукционизма [4] .