Женю разбудил физиологический будильник. Он попытался вновь задремать, надеясь отдалить неизбежное, ибо во сне было тепло и хорошо, а наяву поджидала жестокая кара за вчерашние излишества: похмельный синдром во всей своей красе. С больной головой, сушняком и всеми прочими прелестями, свидетельствующими о том, что вчерашний вечер таки удался. Какое-то время у Жени получалось игнорировать настойчивые сигналы из области нижней анатомии, но, в конце концов, организм настолько неумолимо заявил о своих потребностях, что медлить далее было чревато. «Клапан-то не казенный», — бормотал Женя себе под нос, нашаривая кроссовки и выползая из палатки. Слегка пошатываясь, отчасти спросонья, отчасти от недовыветрившегося еще хмеля, он побрел в сторону от стоянки. Глаза никак не хотели открываться. Веки приподнялись едва-едва и обзора сквозь образовавшиеся узкие щелочки хватало лишь на то, чтобы не натыкаться на деревья и не запинаться за корни. Наконец Женя решил, что удалился достаточно. «Кайф!» — бородатый анекдот пришелся как раз к месту.
Как ни старался Женя сохранить остатки сна, как ни экономно старался двигаться, но эти движения вместе с прохладой раннего утра начали разгонять застоявшуюся за ночь кровь, пробуждая организм навстречу новому дню и последствиям вчерашних возлияний. Вообще говоря, Женя не был таким уж большим любителем зеленого змия, скорее, даже, наоборот. Но коли покатит в масть, то пировал от души. Во хмелю не буйствовал, был, как говорится, мирным атомом, но под хорошую закусь и в хорошей компании не блюл меры. Вот и накануне вечер удался на славу, и теперь многострадальная Женина головушка расплачивалась за мимолетные удовольствия. Впрочем, у костра наверняка остались хотя бы одна недопитая бутылка и котелок с холодным чаем. Комплексная терапия сулила скорое избавление от страданий, и Женя направился обратно к лагерю. Настроение помалу улучшалось, и самочувствие обещало вскоре подтянуться следом. Женя запрокинул голову и со вкусом потянулся, окончательно разлепляя веки. Красота то какая! Еще бы башка не болела.
Летнее утро было чудесным. Пронзительно голубое небо, ни облачка. Раннее, нежаркое еще, солнце дарило призябшему телу приятное тепло. Слух ласкало разноголосое пение птиц, обоняние — неповторимый аромат утреннего леса, а разум — осознание того, что выходные только начались и самое интересное, как и самое вкусное, еще впереди. Но что-то, какая-то ускользающая деталь мешала, царапала, портила идиллическую картину. Женя проморгался, более-менее сфокусировал зрение и замер неподвижно, как некогда Сивка-Бурка пред Иваном-царевичем. Поляна была пуста.
Ну, то есть, почти пуста. Стояла только его палатка — почти новая тройка «RedFox». Он купил ее недавно исключительно ради лесного комфорта и возможности при оказии с удобством разместиться вдвоем со случайной подругой. На вес не смотрел — все равно давно уже выезжал в лес только на машине.
Женя добросовестно потряс головой, протер глаза, ущипнул себя за руку и проделал прочие традиционные ритуалы, помогающие вернуться в данную в ощущениях реальность. Картинка не изменилась. Но ведь еще вчера тут было больше двух десятков машин, множество палаток, несколько костров и куча народу! Между прочим, там был еще и его «тазик» — доставшаяся в наследство от отца старенькая вазовская «семерка». Сейчас не было ни машин, ни людей, ни костров — только один его желто-зеленый купол. Да и поляна была другая, небольшой островок посреди вековых сосен.
— Охренеть!
И без того недоочнувшееся сознание впало в ступор. Практически на автопилоте Женя дошел до палатки, тупо потоптался вокруг. Не было не только людей, но и следов их пребывания. Ни костровищ, ни автомобильных следов, ни даже банального мусора — обрывков упаковки, консервных банок и пустых бутылок. Ни хрена себе шуточки! Более того, он не нашел и дороги, по которой приехал накануне. Никаких тропинок, уходящих с поляны, тоже не было. Но и сам виноват. Это же как нужно было накидаться, чтобы не чувствовать, как тебя вместе с палаткой тащат с места на место!
— Эй, мужики! Хорош ржать в кустах, выходите!
Другого варианта Женя представить себе не мог. Ну а что еще прикажете думать, если заснул в одном месте, а проснулся в другом?
— Все, прикол удался! Вылезайте! С меня коньяк.
Коньяк у Жени был действительно заначен. Правда, на вечер, для узкого круга приятелей. Но тут, видать, придется переиграть раскладку.
— Ну что, где вы там!
Ответом был только шум ветра в вершинах сосен. «Писец», - промелькнуло в голове, а следом еще насколько традиционных непечатных идиом.
Женя покричал еще, затем обошел поляну по краю леса. Ни людей, ни их следов. Внезапно накатила волна злости. Вот, млин, гады! Сами, поди, дрыхнут. А, может, по пьяни уволокли да забыли? Ну так надо им напомнить. Тогда с них коньяк надо будет стрясти. За вымершие нервные клетки.
Женя был вполне современным своей эпохе человеком. А современный человек привык, что информационный поток — радио, телевидение, интернет и, конечно, телефонная связь есть неотъемлемая часть окружающего мира. Конечно, сотовый телефон порой раздражает, но он же дает нерушимую уверенность принадлежности к человеческому обществу. Да, тебе порой могут позвонить в совершенно неподходящий момент. Но и ты можешь в любой момент нажать несколько кнопок и привязать к своей жизни несколько минут жизни другого человека. Мобильные телефоны невидимой паутиной соединяют отдельных людей в глобальное сообщество причастных, этаких «свидетелей соты». И люди, особенно жители городов, настолько привыкли к повсеместности и круглосуточности связи, что в большинстве своем уже не представляют иного способа существования. Связь вездесуща и легкодоступна, люди не задумываются об обширности положенных в ее основу знаний и сложности технологий. Люди разражаются гневными тирадами в адрес неких абстрактных связистов если не могут с первого раза сделать нужный звонок и лишь изредка вспоминают о былых временах, когда чтобы поболтать с приятелем, нужно было зайти к нему домой, а чтобы вызвать «скорую помощь», приходилось бежать к телефону-автомату через два квартала. Поэтому Женя, ничтоже сумняшеся, достал из палатки смартфон — предмет своей тайной гордости — и набрал номер вероятного виновника. «Мобильная сеть недоступна», - прозвучало в ответ. Что за хрень! Еще попытка, еще — та же фигня. Набрал другой номер, третий — без изменений.
Если что-то не работает, сперва нужно проверить простейшие вещи. Это правило Женя выполнял неукоснительно. Он не раз оживлял компьютеры клиентов («Знаете, он совсем не включается!») просто вставив вилку в розетку. Но нынче шаманские пляски с бубном — перезагрузить телефон, переставить другую симку, протереть контакты — не помогли. Встроенный GPS-модуль не нашел ни одного спутника. Но накануне ведь все было на месте!
Все механические действия были проделаны и ни к чему не привели. Ситуация явно выходила за рамки рядового события. Требовалось приложить мозги и попытаться проанализировать произошедшее, но больная голова работать отказывалась, требовалось срочное лечение. Следуя методике врачевания подобного подобным, Женя набулькал коньяка в металлическую стопку. Янтарная жидкость привычно ожгла гортань и прокатилась в желудок, а Женя прикрыл глаза и принялся ожидать начала действия микстуры. Спустя несколько минут голова стала постепенно приходить в норму. Еще писярик и несколько больших глотков минералки завершили процесс исцеления. Ну, по крайней мере, в первом приближении. Теперь можно было попытаться подумать и для начала восстановить в памяти последние события.
Накануне была пятница. Женя, Евгений Михайлович Каплин, программист, сорок один год от роду, рост 180 см, вес 102 кг, отпросился с работы после обеда. Вещи были собраны еще накануне, оставалось только побросать их в машину. Еще три часа по шоссе и полчаса по грунтовке, и он уже обнимался со старыми знакомыми, ставил палатку и опрокидывал по первой. Одним из немногих действительно серьезных Жениных увлечений была авторская песня. Несколько раз за лето он выезжал в лес на традиционные сборища себе подобных, громко именуемых фестивалями. В этот раз был даже не столько фестиваль, сколько встреча давно знакомых людей, которых объединяло общее увлечение. На подобные мероприятия Женю влекла возможность расслабиться, отключиться и отдохнуть от вечной городской суеты, толика романтики, ну и, собственно, сами песни. Он еще в школьном возрасте научился сносно бренчать на гитаре, хороший слух имел от рождения, а неполные четыре класса музыкальной школы по классу фортепиано давали возможность легко подбирать аккорды и даже делать легкие аранжировки. Все это в совокупе позволяло Жене числиться в своем кругу неплохим исполнителем, что, в свою очередь, приятно ласкало самолюбие.
В этот раз все начиналось как всегда: приехал, обнялся с мужиками (картинно, с громкими воплями и хлопаньем по спинам и плечам), почмокал в щечку девчонок (ничего, что половина «девчонок» возрастом далеко за сорок и шириною в два обхвата), поставил палатку, перекидал в нее барахло из машины и, прихватив гитару, раскладной стул и пакет с выпивкой и закуской, двинулся к костру, рядом с которым был уже накрыт столик. Ну и понеслось. Тосты, песни, анекдоты, снова тосты, кружка чаю, поспевший шашлык, снова песни, снова тосты… Уже начало светать, когда Женя, изо всех сил стараясь идти прямо, добрался до своей палатки. У него еще хватило сил упаковать гитару в чехол и самому упаковаться в спальник. Потом — провал. И пробуждение на пустой поляне.
Что-то хреново получается, воспоминания не помогают. Вроде и пробелов в памяти нет (кроме сна, конечно), и картинка не срастается. Попробуем рассуждать логически. Что могло случиться? Спутал палатку? Нет, эта однозначно его. И все вещи в ней его. Прикололись и утащили? Лег часа в три ночи, проснулся около семи утра. За четыре часа далеко утащить не могли, да и не стали бы ради прикола четыре часа таскать палатку с не таким уж легким мужиком внутри. Следов машины тоже нет. Связь, конечно может пропасть, есть места, где ничего не берет. Но GPS — то должен работать, хотя бы один-два спутника должны быть видны! Тупик.
Давай рассуждать дальше. Лес выглядит немного иначе, но, опять же, все растения знакомые. Ничего такого особенного, что бы указывало на какой-то другой регион. Если бы все вдруг сорвались и уехали, что тоже маловероятно, остались бы следы лагеря, колея от машин. Значит, его перенесли. Кто — будем разбираться потом. Теперь, куда. Вряд ли далеко. Тут кругом дороги, куда ни пойдешь, за день, максимум за два, можно выйти к жилью. Ну или хотя бы к проезжей дороге. Если это был пьяный прикол, то народ должен скоро прийти поржать и извиниться. А пока можно спокойно позавтракать. Надо только воды набрать. Та, что он привез с собой, осталась в машине, а кушать начинает хотеться. А вот после завтрака, если никто не появится, будем собираться и выходить. Все, решение принято, надо выполнять.
Многие городские жители не знают лес, не понимают его и не любят. Для них выход на природу — это поездка на пикничок на загородную турбазу, чтобы зажарить на мангале куриный окорочок или пару сосисок, и выпить на свежем воздухе вина (как правило, хлебного N21). Особо смелые могут даже рискнуть и осторожно пройтись босиком по траве и переночевать в деревянном домике. Но окультуренная человеком территория сродни городскому парку. Она огорожена, как правило, глухим забором и служит только для беззаботного отдыха беспечных горожан. Да и лес вокруг городов стал другим. Он весь изрезан тропинками, просеками и дорогами, в нем не осталось зверя крупнее мыши. Грибы и ягоды выбираются почти что дочиста, сухостой весь давно вырублен на дрова. Для мало-мальски знающего и внимательного человека он не таит в себе опасностей. Поэтому Женя был обозлен и ошарашен загадочным происшествием, но никак не напуган.
Женя не был лесным корифеем и знатоком, но не был и чайником. Он любил бывать в лесу. Ему нравился зеленоватый сумрак, приглушенные цвета, лесные звуки и запахи. Все это вместе создавало неповторимую ауру, погружаясь в которую Женя отдыхал душой, наслаждаясь покоем и тишиной. В институтские годы Женя числил себя крутым туристом, сходил в несколько походов, даже выполнил нормативы на какую-то категорию, но потом забросил это занятие. Впрочем, многие навыки остались. Кроме того, он любил грибы. И в готовом виде, и сам процесс собирания, так что, начиная со второй половины лета, при возможности выезжал в лес на «тихую охоту». И сейчас, не предвидя больших проблем, Женя взял пустые пластиковые бутылки, подхватил котелок и двинулся на поиски.
Побродить пришлось с полчаса, прежде чем Женя наткнулся на ручеек. Скорее услышал, чем увидел. Узенький, в две ладони шириной, он пробегал по небольшому заросшему овражку, теряясь в непролазных зарослях ивняка. Женя напился, набрал воды и уже собирался в обратный путь, как взгляд зацепился за цветное пятно в кустах, явно не природного происхождения. Он поставил котелок, подошел поближе. В ветках застрял небольшой рюкзачок, на глаз литров тридцать, и явно не пустой. Свеженькая яркая ткань, не измазанная в грязи, не промоченная дождями. Может, и не новая, но и никак не мусор. Собственно, тут и решать было нечего — находка была тут же выпутана из тонких гибких веток. Такой явный признак наличия поблизости цивилизации требовал скорейшего изучения.
Найденный рюкзачок был небольшой, литров тридцать, добротный, из тонкой и легкой синтетики. Явно фабричного производства, простейшей конструкции. Пояса нет, лямки из капроновой ленты — ну так в нем большой вес и не носить. По бокам стяжки, в откидном клапане карман. Одним словом, все нужное и ничего лишнего. Женя отщелкнул застежку клапана, распустил завязки мешка и одно за другим стал извлекать из рюкзака содержимое: несколько полосок вяленого мяса, завернутых в чистую тряпку; фляжка в чехле, наполненная — Женя понюхал — чем-то алкогольным с жутким сивушным запахом (содержимое — долой, прополоскать, налить воды); фонарь; жестяная коробка с рыболовными снастями; футляр с компасом. Эта находка была особенно кстати. В лесу, когда деревья закрывают обзор, бывает трудно выдерживать направление. А в самом низу — две картонные пачки. На этикетках надпись: «10 shotshells. Buckshot». Открыл одну — зеленые пластиковые цилиндрики с латунным донцем. Патроны! Странно — патроны есть, а ружья нет! Может, оно где-то рядом с рюкзаком валяется? Надо проверить. В кармане клапана были два листка бумаги с какими-то картами или схемами, и небольшой светло-коричневый шарик размером чуть больше биллиардного. На шарике были тонко процарапаны какие-то линии. Похоже на глобус неизвестной планеты. Женя сложил находки обратно в рюкзак, туда же сунул бутылки с водой и, оставив вещи на траве, полез в кусты.
С первого шага он понял, что задача эта не из простых. Ива росла настолько густо, что Женя, далеко не самый худой, вынужден был буквально проламываться сквозь заросли. Ступать приходилось прямо по гнущимся под ногами веткам, из-за чего было трудно сохранять равновесие. Но эти же ветки не были достаточной опорой и хвататься за них руками было почти бесполезно. К тому же появился странный запах, гнилостный, сладковатый, тошнотворный. Вернее, не столько появился, сколько стал отчетливо различим. Чем дальше Женя пробирался, тем сильнее становился запах. Вокруг жужжали мухи. Женя уже начал подумывать о том, чтобы повернуть обратно, как вдруг впереди металлически блеснуло. Нашел! Еще шаг, еще… Навалившись грудью на ветки, сгибая их своей тяжестью, он дотянулся до находки, ухватил, потянул, но не удержался на ногах и неловко повалился на бок, повиснув на гибких ветвях. Качнувшиеся кусты подняли в воздух целую тучу крупных зеленых мух. И Жене открылась жуткая картина: рядом с ним лежал труп. И не просто так, а труп явного представителя негроидной расы. И это в уральском, как считал Женя, лесу, где и живого-то негра не встретишь! Уже изрядно разложившийся и, видимо, объеденный хищниками. Из разорванной плоти виднелись белые кости, в ранах извивались жирные черви, и над всем этим висело плотное гудящее облако мух. Не сказать, что Женя боялся покойников, но зрелище было настолько отвратительное, что его внутренности мгновенно скрутил жесточайший спазм. Он едва успел повернуться лицом вниз, как все содержимое желудка одномоментно выплеснулось на землю.
Едва прошли первые рвотные позывы, как Женя принялся судорожно выбираться назад, почти не видя дороги, не обращая внимания на хлещущие по лицу ветки. Вне себя от омерзения, он буквально выпал из кустов на четвереньках и замер, тщетно пытаясь успокоить вышедший из-под контроля организм. Сердце бешено колотилось, в груди не хватало воздуха, кровь оглушительно стучала в висках. Перед глазами стояла жуткая картина. Никогда еще Жене не приходилось испытывать ничего подобного!
Слегка отдышавшись и вновь обретя способность соображать, Женя обнаружил, что сжимает в руке добычу — странного вида гладкоствольное ружье, нечто вроде короткого двуствольного обреза с рукоятью как у старинных кремневых пистолетов. Наскоро умывшись и прополоскав рот, он накинул на плечо рюкзак, подхватил котелок и со всей возможной быстротой поспешил к палатке.
Когда Женя добрался до своей поляны, он уже почти пришел в себя и был в состоянии здраво рассуждать. Во-первых, бежать сломя голову глупо. Зрелище, конечно, было малоаппетитное, но это не повод для поспешных решений, нужно хотя бы прикинуть направление. Во-вторых, хотя желудок еще бунтует, поесть все-таки надо. Иначе придется вскоре останавливаться на перекус. Ну и, в третьих, нужно осмотреть обрез и разобраться с заряжанием. Ведь раз есть покойник, есть и тот, кто отправил его на тот свет. А выйдя к жилью, ствол можно будет протереть от отпечатков и выбросить.
Через четверть часа костер уже вовсю горел, а на треноге над ним висел котелок. Пока вода закипала, Женя разглядывал найденные бумаги. На одном была нарисованная карандашом от руки карта. Женя разглядывал названия: Volga River, Spree River, Berlin… В глаза бросилось в левом нижнем углу Russia Castle. Ничего не поняв, Женя принялся за другой лист. На нем был грубо изображен план местности. Никаких надписей на ней не было. Зато, приглядевшись к значкам, Женя опознал и ручей, где набирал воду и поляну, на которой сейчас сидел. На некотором расстоянии к северо-востоку был значок домика. К северо-западу от домика было нарисовано дерево с раздвоенной вершиной. Рядом с деревом стоял крестик. Дом на плане Женю весьма обрадовал. А что бы ему не попробовать найти этот домик? Где дом, там должны быть и люди.
Разборки с найденным ружьем не отняли много времени. Собственно, особенно разбираться было нечего. Два ствола, два спусковых крючка. Сверху рычаг и кнопка. Женя повернул рычаг, блок стволов откинулся вниз, открывая казенник. Женя вынул патроны, посмотрел в стволы. Продул, протер платком насколько достал. Вроде, чисто. Вложил патроны обратно, закрыл затвор. Раз рычаг — перезарядка, значит кнопка — предохранитель. Женя прицелился в ближнюю сосну и нажал на спуск. Выстрела не было. Он передвинул кнопку, попробовал еще. От выстрела зазвенело в ушах, отдачей чувствительно рвануло руку, а в коре сосны появилось десятка полтора дырочек. Ну, с этим ясно. Женя перезарядил обрез, поставил на предохранитель и начал паковать рюкзак.
В рюкзаках Женя толк понимал. Свой рюкзак он сшил себе сам и откровенно этим гордился, причем вполне заслуженно. Во дни, так сказать, бурной молодости, когда зов романтики поманил Женю в леса, в магазинах продавались только чудовищные брезентовые «шарики» различных размеров. Шарики — потому, что как тщательно ни укладывай вещи, рюкзак все равно превращается в зеленый (или синий, или коричневый) шар.
Женя раздобыл по знакомству технического капрона, затарился в швейном отделе разной длины «молниями» и разной ширины корсажными лентами, закупил лавсановых ниток и багажных ремней и выклянчил у бабушки старую швейную машинку с ручным приводом. После чего засел в библиотеке, перерывая подшивки журналов «моделист-конструктор», «техника молодежи» и всего прочего, где можно было подсмотреть удачную конструкцию. Интернета в те годы не было и в помине. В результате изысканий родился набросок, превратившийся постепенно в полноценный чертеж будущего рюкзака. Еще с месяц все свободные вечера Женя, никогда ранее ничего не шивший, проводил за швейной машинкой, учась на своих ошибках, порой переделывая один шов по нескольку раз. Ткань при раскрое сыпалась — он стал кроить паяльником, крепление плечевых ремней не выдерживало нагрузки — он придумал оригинальное усиление. Конструкцию поясной пряжки-самосброса он тоже придумал сам и собственноручно изготовил пряжку из найденной алюминиевой крышки от стиральной машины. В итоге к началу сезона, к майскому сплаву, у него был лучший рюкзак среди всех ребят из туристического кружка. С широкими мягкими плечевыми ремнями, точно подогнанными по росту, разгрузочным поясом, стяжками, шнуровками, кармашками, модным скользящим клапаном. Вершиной же триумфа стал случай, когда какой-то мужик спросил у Жени, где он купил такой рюкзак.
С отвычки, укладка заняла почти час. Женя дважды вытряхивал все из рюкзака и начинал заново. Зато когда закончил, рюкзак был плотно утянут, ничего не болталось и не брякало, консервные банки не упирались в спину. Все вещи были на своих местах, в своих кармашках. Даже топорик был аккуратно пристегнут к поясу. Вот только вышло все это тяжеловато. Разъезжая на машине, Женя отвык считать вес вещей. Теперь он на своем собственном горбу ощутил цену излишеств. Он честно пытался максимально облегчить ношу всякими «маленькими хитростями» — навроде переливания коньяка из стеклянной бутылки в трофейную фляжку. Но даже с учетом этого, упакованный рюкзак тянул за двадцать кило. Вроде, не так и много. В свое время он и поболе нашивал. Вот только с тех пор мышцы изрядно подсдулись, а пузо, напротив, наросло. И еще огорчало Женю то, что рядом с упакованным рюкзаком лежала кучка вещей, которые приходилось оставить: раскладной стул, резиновые сапоги, надувная подушка, складной мангал с шампурами и, что было самым огорчительным, чехол с гитарой. Со всем этим рюкзак зашкалил бы далеко за тридцать кило, и под таким весом вряд ли Женя ушел бы хоть сколько-нибудь далеко.
Спортсменом Женя всегда был весьма посредственным. Он и в школе не блистал мускулатурой. В институте был классическим ботаном. А в последние несколько лет после вступления в наследство и получения машины двигательная активность и вовсе свелась к минимуму. В итоге намечавшийся животик превратился в солидное брюшко, обещавшее со временем стать объемистым, а, может, и необъятным, пузом. Время от времени он спохватывался, начинал пытаться делать по утрам небольшую зарядку, ходить по магазинам исключительно пешком и задумываться о покупке велотренажера или беговой дорожки. Но благих намерений хватало ненадолго. Через месяц, максимум через два все возвращалось на круги своя и наметившееся было уменьшение объема талии превращалось в ее увеличение, о чем неумолимо свидетельствовал брючный ремень, не желая застегиваться на привычную дырочку. Следом за весом подскакивало давление, начали похрустывать колени. В общем, как ходок Женя был не очень, а навьючился основательно, прямо как в золотые дни юности, когда был он молодой и кудрявый.
Но куда деваться — нужно идти. Приблизительно сориентировавшись по компасу, Женя тронулся в путь. Первые полчаса все было почти прекрасно. Но чем дальше, тем сильнее рюкзак давил на плечи, ветки кустов все сильнее цеплялись за одежду и норовили хлестнуть по лицу, а поваленные деревья, казалось, как назло стараются создать на Женином пути как можно больше препятствий. Да и поднявшееся высоко солнце пусть и не пекло макушку, но чувствительно нагрело воздух, и Женя натурально обливался потом, поминутно вытирая со лба соленые ручьи. Так что двигался он довольно медленно, а через два часа, к моменту первого намеченного привала, чувствовал себя полной развалиной, несмотря на хорошо уложенный и действительно удобный рюкзак.
Пятнадцати минут, изначально намеченных на отдых, хватило только-только чтобы отдышаться. Еще столько же понадобилось, чтобы подняться на ноги. Небольшой перекус подкрепил силы, так что не прошло и часа, как Женя, кряхтя и стеная, двинулся дальше.
Со всеми утренними приключениями Женя двинулся в дорогу поздновато. И ко времени окончания второго двухчасового перехода солнце уже заметно клонилось к вечеру. Рухнув на землю рядом с рюкзаком, он решил, что на сегодня с него хватит. Спина и плечи болели, ноги гудели и мелко дрожали, а желудок недвусмысленно заявлял о насущных потребностях.
Женя с трудом поставил палатку. Сил готовить еду уже не оставалось. Банка сайры в масле, четвертушка хлеба, вскипяченный на газовой горелке чай. А потом — в отруб.