Наутро после завтрака и недолгих сборов Женя с Ольгой простились с остальными и двинулись в путь. Ночью прошел небольшой дождь, и мокрый подлесок быстро вымочил обоих до пояса, но это не портило настроения. Лес был прекрасен. Солнце поднялось уже довольно высоко и ярко освещало редкие прогалины среди ровных, как на подбор, вековых сосен. Эти изумрудные пятна живописно выделялись среди темно-зеленого хвойного сумрака. Порой солнечные лучи пробивались сквозь плотную крону деревьев и прорезали пейзаж золотистыми столбами света.

Шли налегке. У Жени за спиной небольшой рюкзачок с припасом и ружье на плече, в кармане анорака компас и шар-глобус, взятый без особой цели скорее как амулет, на удачу. У Ольги — только хаудах в кобуре на поясе. Временами Женя оглядывался на Ольгу, любуясь ее ладной фигурой и плавными, текучими движениями.

После двухчасового перехода остановились передохнуть на маленькой полянке. Ольга стянула анорак и осталась в тонкой облегающей тело футболке. Она повернулась к Жене боком, разминаясь, сделала несколько наклонов, а потом подняла вверх руки и потянулась, прогнув спину и запрокинув голову. Зрелище потрясло Женю. Он никогда не видел наяву ничего подобного. Четкий контур совершенного женского тела был окаймлен солнечным сиянием. Контровый свет затенял фигуру Ольги, затушевывал детали, делая силуэт еще более отчетливым. На миг Жене показалось, что это нагая языческая жрица протягивает руки к солнцу. Он замер в восхищении, боясь спугнуть открывшееся ему чудо.

Во времена бурной молодости у Жени были все возможности для устройства личной жизни. Некоторые девушки даже делали довольно прозрачные намеки, но он сперва по причине полной моральной невинности, а позже — застарелого инфантилизма их не замечал. Потом, несколько лет спустя, вспоминая эти эпизоды, мучился от осознания тогдашнего своего кретинизма, но было уже поздно. Девственность Женя потерял случайно, на пьянке, и утром долго пытался понять: было что-то или алкоголем навеяло. Если ему нравилась какая-то девушка, его охватывала мучительная робость. Он боялся подойти, первым завязать разговор, боялся показаться смешным и нелепым. И другие подходили, очаровывали и уводили, а Женя оставался. Были редкие случайные женщины, но всегда только на один раз. Женя дошел до того, что попробовал продажной любви. Но от этой попытки осталось лишь чувство брезгливости. Со временем Женя обленился и мысль о том, что нужно будет исполнять непременный ритуал с конфетами и цветами, а после с ЗАГСом и банкетом, вызывала у него стойкое отвращение. Вот так и вышло, что к сорока годам он окончательно махнул рукой на семейные перспективы, периодически сбрасывая напряжение с помощью сайтов вполне определенного содержания.

И вот сейчас у Жени, в свое время счастливо или нет, но избежавшего даже ранних юношеских влюбленностей, вдруг сладко заныло в груди и мужское начало недвусмысленно проявило себя во всей своей нерастраченной мощи.

Примерно через час пути лес стал редеть. Идти приходилось все время в гору, да еще прибавилось подлеска и приходилось поминутно продираться сквозь кусты, зачастую колючие, или идти в обход. Женя взмок и запыхался, Ольга же шла легко, без каких-либо признаков усталости. Деревья становились ниже, сосны уступили место березам и осинам. Еще немного — и лес отступил назад, открывая широкое пространство, заросшее, сколько хватало глаз, высоким — по грудь Жене — кипреем. Прямо перед ним, примерно в километре, находился невысокий холм с плоской верхушкой, близ которой росло то самое приметное дерево с раздвоенной вершиной.

— Дошли, значит!

Женя откровенно радовался. Для него это была очередная, пусть маленькая, но победа.

— Пойдем, посмотрим, что там у нас зарыто.

Близость цели прибавила сил. Женя бы побежал, если бы не требовалось пробивать дорогу сквозь заросли иван-чая. Идущая следом за ним Ольга видела впереди только Женину спину — растения были выше ее головы. И когда Женя резко остановился, с разгону чуть не налетела на него. Впереди, на широкой прогалине лежал крупный бурый медведь. Женя попытался тихо сдать назад, но мишка почуял чужака, поднял голову и недовольно заревел. Затем поднялся и неторопливо сделал несколько шагов по направлению к незваным гостям.

— Что там? — шепотом спросила Ольга.

— Медведь. Здоровущий.

Женя принялся сдергивать с плеча ружье.

— С ума сошел? Не стреляй! С первого выстрела не положишь, второго сделать не успеешь.

— А что делать? — Женя подрастерялся.

— Меня поднять сможешь?

— Попробую.

— Тогда присядь.

Женя опустился на корточки, и Ольга ловко уселась ему на плечи.

— Вставай!

Коленки хрустнули, мышцы мелко задрожжали. В какой-то момент Жене показалось, что у него не хватит сил, но, миновав критическую точку, он все-таки смог разогнуть ноги. Ольга, сидя у него на плечах, принялась размахивать руками. Медведь озадаченно остановился, пытаясь понять, что за противник стоит перед ним.

— Сейчас пальни в воздух. Только постарайся не попасть, иначе обоих схарчит.

Грохот выстрела пришелся медведю не по вкусу. Он недовольно рыкнул, затем развернулся и не торопясь потрусил в сторону.

— Откуда ты знаешь, как вести себя с медведем? — спросил Женя, спустив Ольгу на землю.

— Я же библиотекарь, если помнишь.

— И что, ты в свободное время читаешь про медведей?

— Нет, конечно, — Ольга улыбнулась, — просто у библиотекарей зарплата мизерная, так что подрабатывала рефератами, благо все материалы под рукой. Вот один из последних как раз был про хищников, ну и медведей в том числе.

— А там не говорилось насчет того, куда бить медведя, чтобы сразу наповал?

— Вообще медведь очень крепок на рану. Чтобы наверняка, нужно повредить либо мозг, либо позвоночник. Но вот до позвоночника фиг доберешься. А если в голову — то стрелять нужно под основание уха. Лучше всего охотиться вдвоем. Медведь не может поворачивать голову. Поэтому пока он повернулся к одному охотнику, другой спокойно может лупить в башку.

— Ясно. Буду знать на будущее.

— А вообще спасибо тебе. Можно сказать, спасла.

— Я ж обоих спасала. А вообще — теперь мы квиты! — Ольга хитро подмигнула. — Ну что, двинулись дальше?

Но не успели они сделать и двух шагов, как от восточной границы леса взлетела ракета и три маленькие человеческие фигурки побежали к ним, размахивая над головой руками.

Три сотрудника охранного агентства были на смене. Суточное дежурство, охрана коммерческого склада. Один на воротах, другой обходит территорию, третий отдыхает в караулке.

Вячеслав Иванович Григорьев, пятидесятилетний старший сержант милиции в отставке, всю жизнь проработал дежурным на городском пульте милиции. Почти два метра ростом, атлетическая, без единой жиринки, фигура и широкие как лопата ладони, которыми он подковы не рвал только по причине отсутствия подков. Андрей Петрович Касаткин, сорок восемь лет, пехотный капитан, опять же в отставке. Невысокий, плотный, начинающий лысеть и полнеть. Борис Федорович Полетаев, сорок пять лет, отставной майор авиации, уволенный в запас за нарушение субординации — дал по морде полковнику за откровенное хамство. Белобрысый живчик, неисправимый авантюрист и бабник. Все трое холостяки, кто по убеждению, кто по обстоятельствам, сошлись на почве страстной любви к преферансу. Вечером, когда движение через ворота прекращалось, а начальство исчезало и не контролировало регулярность обходов, они садились в караулке и за рюмкой чая расписывали двадцаточку. А если под настроение, то и не одну. В ту ночь они тоже сели за пульку по маленькой. Игра затянулась. А когда вышли на улицу обойти вверенный объект, то увидели только свою караулку и охраняемые ими ворота. Причем, ворота стояли посреди дороги, у которой один конец уходил далеко в лес, а другой конец метров через двадцать обрывался в зарослях кипрея. Еды было немного — до конца смены оставалось часов восемь, основные запасы были уже подъедены. Оружие было — резиновые дубинки, ракетница с тремя ракетами и две гладкоствольные «сайги-12» в исполнении 030. И даже патроны были — по два магазина-десятки на ствол. Но вот облом: все травматические. Григорьев, страстный охотник, видел в окрестном лесу множество дичи, но много ли добудешь резиновой пулей! Вот и сидели уже почти сутки, думали что делать. Решили — еще ночку переждут, и пойдут смотреть, куда идет дорога.

Короткий рассказ Жени ошарашил всех троих. У них была, в общем, налаженная жизнь. Неплохая пенсия и приличный оклад на службе позволяли отдаваться любимым занятиям, не испытывая большого стеснения в средствах. Но, опять же, им изрядно наскучила спокойная размеренная жизнь с говорящими мордами дома в телевизоре, и зажравшимися хамовитыми начальниками на работе. Так что поладили быстро. Сержант взял под козырек кепки армейского образца, капитан щелкнул каблуками берцев, а майор принялся описывать круги вокруг Ольги.

— Мужики, а на холм вы поднимались? — спросил Женя.

— Так первым делом, — ответил за всех Григорьев. — Хотели сверху окрестности обозреть. Думали, может, жилье какое увидим. Только там непонятное что-то. Черная плита во весь холм. Вон, Федорыч по ней прогуляться хотел, так заорало что-то дурным голосом, красным засветилось. Ну, мы от греха подальше и смылись.

— Пойдем посмотрим. Только давайте аккуратнее, тут медведи водятся. Мы вот с Ольгой только что нарвались на одного. И еще: патронов с собой у меня не лишку, дам вам пачку пулевых, да пачку картечных.

— Петрович, — обрадовался Григорьев, — бери себе пули. А я уж картечь. Дроби бы еще мелкой. Тут зайцы непуганые, здоровенные. Усищи — в ладонь!

Он продемонстрировал свою здоровенную ручищу.

— Сидит такой, на меня таращится, усы топорщит. Будто знает, гад, что мне взять его нечем. А так, может, косулю добуду. Тут видел парочку, тож огромные. Роту солдат такой накормить можно!

— Вы особо не шумите, тут негры пошаливают. Бывали случаи, на поселки нападали. Всех подчистую в рабство, а кто сопротивляется — тому пулю.

— А негры-то здесь откуда?

— А вот хрен его знает. Вчера ночью в рейд ходили в эфиопский поселок, пятерых оттуда вызволили. Двух мужиков, да трех женщин.

— Женщин? — оживился Полетаев.

— А негров-то положили? — спросил капитан.

— Нет, все тишком делали. У них карабины и один АК, против этого с помпой много не навоюешь.

— Эх, меня там не было! — Касаткин аж зубами скрипнул. — Я бы и с гладким стволом да с ножом много чего натворил бы. Я ж в разведроте служил, много чего еще помню.

Все пятеро двинулись наверх. Метров за сто до вершины Женя остановился и принялся оглядываться по сторонам.

— Какая-то тварь разлеталась, жужжит и жужжит, а где — не видно. Еще цапнет, зараза!

Полетаев прислушался.

— Михалыч, так это от тебя проистекает.

Женя прислушался, охлопал себя по карманам и извлек из набрюшного кармана анорака вибрирующий и слабо жужжащий шар-глобус. Ему даже показалось, что шар подсвечивается изнутри бледно-зеленым светом.

— Что это за штука такая? — спросил Полетаев.

— Да так, у мертвого негра нашел. Таскал с собой на удачу. Но вот ничего такого не ожидал. Думал, это камень какой, или кость… Ну что, идем дальше?

Чем ближе к цели приближалась группа, тем сильнее вибрировал шар в Жениной руке. Когда же поднялись на самый верх, даже начал немного нагреваться.

Действительно, вся вершина холма была закрыта массивной круглой плитой непроницаемо-черного цвета с полсотни метров в диаметре. Поверхность плиты была абсолютно гладкой, идеально ровной и, по-видимому, строго горизонтальной. На плите не было ни пылинки, ни веточки, словно бы она была закрыта невидимым колпаком.

Женя отдал ружье Полетаеву и, сжимая шар в руке, осторожно ступил на плиту. Никаких перемен. Ничего не закричало, ничего не засверкало. Только шар, кажется, стал вибрировать чуточку сильнее. Медленно он начал двигаться к центру диска, остальные последовали за ним. Вибрация шара постепенно усиливалась, свечение становилось ярче. У центра плиты шар вибрировал настолько сильно, что его было уже трудно держать в руке. Внезапно раздался звук. Казалось, он исходит из самой плиты. «Пилик» — и в самом центре ярко-голубым проступили контуры прямоугольника со скругленными углами, размером с десятидюймовый планшет. Побежали буквы: «Терминал укрепленного поселения. Для активации поместите индикатор в гнездо.» В прямоугольнике нарисованного планшета Женя увидел полусферическое углубление и осторожно вложил туда шар.

«Планшет», еще раз пиликнул. Снова побежали буквы: «Активация произведена. Для начала поставки удалитесь на 200 метров от терминала».

— Пойдем!

Женя поднялся и, поминутно оглядываясь, пошел обратно. Остальные последовали за ним. В какой-то момент пространство вокруг озарила яркая вспышка. Женя обернулся. На том месте, где только что была черная плита, стоял миниатюрный замок. Вернее, не замок — форт.

Обратно вернулись бегом. Произошедшее было сродни чуду. Даже ощущая под руками холодный камень (габбро-диабаз, как потом скажет Григорий), Жене стоило огромных трудов заставить себя поверить в реальность произошедшего. Форт был квадратным, с четырьмя квадратными же угловыми башенками шесть на шесть метров, с боевыми площадками наверху. Поверху могучих метровой толщины стен шли соединяющие башни крытые переходы. Длина стены — Женя прикинул шагами — была около сорока метров, высота — более шести. В середине одной из стен невысокая надвратная башня с массивными деревянными окованными железом воротами.

Двор был практически пуст, только в одном из углов виднелся колодезный сруб. По бокам ворот со стороны двора были небольшие помещения, вроде караулок. Вдоль задней стены, напротив ворот, был двухэтажный пристрой. Внизу — сараи или склады с широкими воротами, наверху — пустые комнаты, по две с каждой стороны от четырехэтажной центральной башни. Башня эта, такая же квадратная, со стороной примерно в десять метров, выдавалась из пристроя во двор. Вход в нее был прямо напротив ворот. Помещения второго этажа соединялись общим, проходящим через башню, коридором.

Пока Женины спутники осматривали помещения замка, Женя поднялся по узенькой винтовой лестнице на верхние этажи башни. На третьем не было ничего особенного — просто большая пустая комната. А вот четвертый этаж был разделен на три неравные части. Лесенка приводила в пустую комнату, примерно в половину площади башни. Во внутренней перегородке было две крепких двери. Одна из них вела в пустую комнату поменьше. Другая же запиралась на ключ. Сам ключ торчал здесь же из замочной скважины. За дверью было нечто: черная массивная плита размером примерно три на полтора метра из того же материала, который недавно еще венчал собою холм. Рядом, почти вплотную, стояло что-то вроде небольшого бюро все из того же черного камня. В крышку этого «бюро», чуть выступая над поверхностью, был вмонтирован планшет. Как только Женя вошел, планшет пиликнул и на нем появилась надпись: «Локальный канал снабжения. Для активации положите лист бумаги с данными и всеми отпечатками пальцев оператора на рабочую поверхность». В верхнем правом углу планшета мигало текущее время. На самой плите терминала лежало несколько листов бумаги. Вот, млин, дела! Ганс же рассказывал про канал снабжения! Это, значит, можно заказать и получить что угодно! Женя почувствовал, как его охватывает азарт. Это же совсем другое дело, другой уровень! В такой крепости можно запросто от негров отбиться, а с колодцем и таким снабжением и осаду выдержать. Значит, надо сюда и людей и все барахло перевозить. А, по хорошему, и дом бы разобрать да притащить. Только на чем? Пятнадцать километров по лесу не натаскаешься. Ну да ладно. Пойдем, почитаем бумаги.

Женя вышел из комнаты, запер ее, убрал ключ в карман и застегнул его, после чего присоединился к остальным. В большом зале на втором этаже башни стоял длинный массивный стол, вокруг — лавки под стать столу, такие же тяжелые, основательные. За ним и изучали содержимое листов все вместе, сгрудившись вокруг, заглядывая друг другу через плечо.

На одном листе был изображен подробный, до мельчайших деталей, план форта. Ну, это уже не так и нужно. Сами все облазили, сами везде посмотрели.

На втором — текст. Чтобы понять написанное хотя бы наполовину, пришлось прочесть трижды.

Платформа: 5.

Тип поверхности и рельефа: 4А.

Агрессивность среды: общий режим сезонно.

Плотность биоценоза: средняя.

Техногенная плотность: низкая.

Тип поселения: поликластер.

Форма поселения: укреплённое тип 1.

Стержневой этноформат: не определен.

Характер инфокоммутации: дискретный.

Характер донор-акций: дискретный, либо отсутствует.

Наблюдение: особый режим.

Генеральная задача: общий режим.

Дополнительные задачи: отсутствуют.

Степень самостоятельности: полная.

Ожидаемая адаптация: средняя.

Ожидаемый откат: не определён.

Ожидаемая организация: средняя.

Ожидаемая дезорганизация: выше средней.

Условия входа в общий режим:

Для внешнего включения режима необходимо лист с названием-идентификатором кластера (анклава), данными оператора и отпечатками всех пальцев положить на донор-панель, выйти из операционного зала и ждать появления сообщения на дисплее инфоканала.

При выполнении всех условий откроется дискретный донор-канал. Материальная поставка будет производиться по оперативному ассортиментному заказу, ежедневно в одно и то же время. Формат канала:

1. Группа предметов и товаров материального жизнеобеспечения и потребления — ассортимент неограниченный по качественному и количественному составу.

2. Группа вооружений — ассортимент вариативно ограничен по количественному и качественному составу.

3. Характер ежедневной поставки (глубина и ширина канала) — двенадцать единиц позиции выбора за сеанс весом не более 150 килограмм. Общий вес ежедневной поставки (ширина канала) может изменяться в зависимости от ряда факторов.

4. Время ожидания от момента окончания ввода перечня до момента начала работы канала — не более 2 минут.

5. Время сеанса ежедневной донор-акции от начала ввода до завершения поставки — не более 40 минут.

Не допускается одновременное функционирование оператора на двух терминалах, вне зависимости от причин совершения попыток.

Определяющее: в случае невыполнения любого из указанных условий оба канала сворачиваются, терминал переходит в автономный режим, генеральная задача снимается, наблюдение переходит в общий режим.

Народ тихо охреневал.

— Это что, значит, нас сюда притащили, задачу какую-то определили непонятную, да еще и наблюдение установили!

Полетаев не на шутку разбушевался.

— Это, значит, мы тут будем подопытными крысюками прыгать, а нас какой-то хрен изучать станет? Энтомологи, млин! Да за такие дела полагается …

Тяжелая ладонь сержанта легла на плечо Полетаева, придавив бывшего летчика к скамье.

— Не булькай впустую, Федорыч. Ты ж сам кричал, что все надоело, что кругом тоска смертная и что хочешь все бросить и махнуть куда-нибудь в глушь. Вот тебе самая что ни на есть глушь. Ни президентов, ни чиновников никаких, ни даже телевизора. Живи и радуйся. Дом себе поставь, женщину найди — вон, может, негритяночка симпатичная попадется.

— Да ладно, Иваныч, — запал майора быстро иссяк. — ты прав, конечно. Но все равно, нечего над живыми людьми измываться.

— А кто ж над тобой измывается? Мож, эти твои… энтомолухи тебе как раз наоборот, благо сотворили. Будешь теперь не киснуть на пенсии, а в полную силу жить. Тебе годов-то всего ничего. Тут на свежем-то воздухе еще столь же проживешь и не хрюкнешь. Ну что, Евгений Михайлович, Вот тут третий лист чистый, пиши себя да иди активируй этот канал.

— Может, из вас кто-нибудь лучше возьмется?

Женя, неожиданно поименованный по отчеству, смутился.

— Ничего, Михалыч, не тушуйся. Я сам-то никогда в набольшие не лез, хотя не раз предлагали. Летчик наш — ему кроме баб да самолетов ничего не интересно. Вот Петрович, может, захочет в верха вылезти.

— Да ну тебя, Иваныч. Я как вояка вполне еще годен, а рулить, да еще поликластерами какими-то — увольте, это не мое.

— Ты все время себя принижаешь.

На Женины плечи легли две теплые ладошки.

— Кем ты был когда-то давно в прошлой жизни, это здесь не имеет абсолютно никакого значения. Вот нынче вечером перед сном подумай, посчитай, что ты уже сделал здесь, в этом мире. Пусть что-то случайно вышло, что-то не совсем хорошо и правильно. Но в сумме этого уже достаточно много, чтобы люди тебе доверились. Так что иди и сделай, что должен. И не тяни, уже времени много, а нам нужно до темноты вернуться, людей к переезду готовить.

— Хорошо. Надо только чернил каких или сажи — пальцы намазать.

— А у нас в караулке печать есть, в ней подушка штемпельная. Айда, мужики, сгоняем, заодно барахло свое заберем. Все равно тут ночевать будем.

— Чего брать будем?

Женя сидел у консоли терминала и пытался сосредоточиться. Как только очередной пилик терминала сообщил о том, что данные оператора приняты и канал активирован, на экране планшета появилась надпись:

Условия выполнены.

Для начала работы донор-канала осуществите полный ввод перечня.

Доступное время ввода — 40 минут.

ВНИМАНИЕ! Включается обратный отсчёт.

В правом верхнем углу пошел мотать счетчик таймера.

Доступный вес вашей поставки определён в 150 кг.

Начинайте ввод.

Внизу планшета появилась вполне обычная сенсорная клавиатура, а вместо надписей — нормальное многоуровневое меню с поисковой строкой. И тут Женя завис. Растерялся. Часики тикали, цифры бежали, а он начал впадать в панику. Женя попытался вспомнить хоть что-нибудь из того, что нужно:

Во-первых, мужики голодные. У них осталось всей еды пачка печенья и горсть карамелек. Так, значит по-быстрому им тушенки банок 10, чтобы наверняка хватило. Крупы, того же рису. 5 кил за глаза хватит (Женя, наученный холостяцкой жизнью, элементарные вещи понимал). Чаю, черного, килограммовую упаковку. Сахар. Еще кило.

Начав действовать, Женя успокоился и смог соображать уже вполне здраво. Так… килограммы мотают, а про деньги никто ничего не заикается. Давай-ка так: посмотрим, какой чай доступен. Ого! Любые эсклюзивные сорта на выбор! Ну, гулять так гулять. Пусть будет «Дарджилинг».

Теперь вот что: мужики здесь останутся на ночь караулить. Два ружья на троих и по десятку патронов на ствол. Надо бы им патронов. Сколько патроны-то весят? Давай попробуем. Сотню пулевых, к примеру. Ух ты, пять кил! Так, еще дроби Иванычу. Еще пять кил.

Так, а ночью черных негров как они увидят? Давай возьмем…

— Петрович! Что лучше, ПНВ или тепловизор?

— Тепловизор бери. Ну, хоть, скажем, Пульсар Квантум. Вон тот, XD38S, он почти на километр берет. Ни одна зараза близко не подберется.

Хорошо, пусть будет каждому. Три штуки возьмем.

Надо бы еще один ствол. А то два на троих — маловато. Так, оружие. А у негров-то карабины… Вводим «Оружие нарезное».

Пилик! На планшете всплыло окошко:

Включён режим ограничения.

Срок производства — до окончания Второй мировой войны. Количественные ограничения по видам и типам.

Ну и ладно. Винтовки тех времен вполне неплохие. И русские, и немецкие. Да, собственно, не до жиру — любое сгодится. Вводим: «Винтовки и карабины». Оба-на!

Доступно 3 шт.

7,62-мм винтовка системы Мосина обр. 1891 г. (1891/30 гг.)

7,92-мм винтовка системы Маузера обр. 1935 г. (Mauser 98k)

303 винтовка Lee-Enfield Rifle No.4

30-06 винтовка Springfield M1903

— Немца бери, он полегче будет, — проконсультировал Григорьев.

В глазах капитана проявился интерес,

— А пулемет нам не дадут?

— Сейчас попробуем

«Оружие нарезное», «Пулеметы»

Позиция недоступна. Перейдите к другой позиции.

— Облом! — огорчился Касаткин.

— Погодь, не кисни. Это ж компьютер, штука тупая. Ей чтобы сработала нужно полное соответствие ключа.

«Оружие нарезное», «Пулемет ручной»

Позиция недоступна, так как выбран другой вид нарезного оружия.

— Мужики, решайте быстро — пулемет или карабины.

— Тут и думать нечего — пулемет! Капитан оживился. На пятьсот метров ни одна зараза не подойдет, а с трехсот я тебе вензеля на стенке нарисую!

Женя удалил винтовки из заказа.

«Оружие нарезное», «Пулемет ручной»

Доступно 1 шт.

Пулемет ДПМ

Пулемет MG-42

Пулемет BAR М1918

Пулемет Bren Mk1

— Бери наше, не прогадаешь!

Женя послушно выбрал.

— Слушай, капитан, а немец часом не лучше? — спросил Полетаев. — Вроде слышал, что он и бьет подальше, и стреляет точнее?

— Ну, в чем-то лучше, в чем-то хуже. У него скорострельность вдвое выше, он ленту-полтинник за секунды выплевывает. Немцы в войну специально при набивке каждое шестое гнездо в ленте пустым оставляли. Иначе махом без патронов останешься. Ну и греется соответственно. Две-три ленты отстрелял — меняй ствол. Восемь тыщ выстрелов — ствол в утиль. У немцев к пулеметчику еще два человека было приставлено — боезапас таскать. Вот если бы на станок его, да с оптикой — тогда да, цены ему не будет. На два километра попадание гарантировано. А если потренироваться, то и до трех можно. Опять же второй номер ему желателен, ленту поправлять, чтобы без перекосов шла. Вот тридцать четвертый бы я не глядя взял. Скорострельность поменее, точность стрельбы выше. Правда, грязи боится сильнее, ну да нам, надеюсь, по болотам не ползать. Кстати, к «дегтярю» разрабатывали приблуду, приемник для ленточного питания. В войну в серию не пошла, но если добыть, можно и с ленты стрелять. И ствол хромированный до двадцати-тридцати тысяч выстрелов служит. И в однова биться можно, и с рук стрелять, если нужда придет. Вон, Иваныч по комплекции вполне за Рембу сойдет.

— Так нам как раз с рук-то не стрелять, — заметил Женя. Нам на башню поставить — и пусть стоит.

— Ну, вообще-то так.

— А станок и оптику тоже заказать можно.

— Ну тогда давай эту пилу Гитлера.

Теперь патронов к пулемету… Штука прожорливая. Возьмем ящик 1500 штук. Ого! Сорок пять килограммов.

Так, что еще: чтобы мужики в потьмах не сидели — керосиновая лампа семилинейная, 6 штук, канистра керосина 20 л. А на чем они варить будут? Керосин есть, возьмем примус и котел. Сколько еще веса осталось? Почти шестьдесят кил! Так, еще канистру керосина, ящик патронов к пулемету и остальное пулевыми для гладкоствола.

Все, ввод окончен.

Заказ на поставку принят.

Немедленно выйдите из помещения, закройте дверь, дожидайтесь звукового сигнала. Нахождение людей во время сеанса запрещено!

Следующие сеансы ежедневно в 12–00.

Женя вышел из операторской комнаты, закрыл за собой дверь, вытер пот со лба. Вот же, млин, какая штука — нервы. Пока он переводил дух, за дверью опять пиликнуло, затем что-то тяжело упало.

— Забирайте, мужики. Мы с Ольгой пойдем переезд организовывать. Я к полудню завтра вернусь. Только нынче преферансом не увлекайтесь. Не дай бог такую базу про… любить.

— Не боись, Михалыч, — ответил за всех Григорьев. Все будет в ажуре. Иди спокойно.

Телевизор, интернет, компьютерные игры загружают мозг современного человека, не оставляя ему места и времени для раздумий о чем-то еще кроме повседневных дел. Мало кто задумывается о высоком. О смысле жизни, о своем месте в обществе, о судьбе и о вечности, о собственных перспективах, в конце концов. Дом-работа-дом-работа… Вечный цикл. Заработать деньги, потратить их на текущие потребности, снова заработать, снова потратить. Люди думают о том, как заработать больше, потом — куда потратить лучше. А в скудные часы отдыха тело лежит на диване или сидит перед компьютером, а мозг загружен соответственно телевизионной или компьютерной жвачкой. Некогда задуматься даже о себе, не то, что о других. Человек живет в автоматическом режиме, глядит строго перед собой, и в своем бесконечном беге по замкнутому кругу желает лишь не оступиться, не потерять ритм, не сбить дыхание, но однажды замирает, встречаясь взглядом с Вечным и бегущие рядом коротко машут вслед ушедшему под марш Шопена. Коротко — чтобы не потерять ритм и не сбить дыхание.

Нынче Женя изрядно устал, но не настолько, чтобы срубиться едва опустив голову на подушку. И в голову, ничем не занятую, стали заплывать мысли. Сперва крутились эпизоды сегодняшнего вечера. Их с Ольгой рассказ весьма воодушевил людей. Появилась цель, движение, точка приложения сил, шансы на выживание, в конце концов. Наличие укрепленного замка и канала снабжения, пусть и намного более скромного, чем у главных анклавов, открывало новые возможности. Но и бросать имеющееся добро было жаль. В руках, очевидно, многого не унести. Ценностей же в доме-складе оставалось преизрядно. Решено было попробовать найти дорогу, проезд к новому жилищу. Все равно Григорий с Шуриком ожидались лишь на следующий день, и до тех пор переезд был невозможен. Значит, с утра ему с Ольгой опять предстояла разведка.

Вообще прошло всего несколько дней с того момента, как Женя оказался в новом мире. А чувствовал себя уже намного лучше. От обильной физической и нервной нагрузки он изрядно постройнел, стали уходить болячки, вызванные прошлым образом жизни и работы. А какой был образ жизни? Утром шел на работу, вечером шел с работы. Ужинал, смотрел новости, падал в соцсети или в очередную стрелялку. По субботам стирал, готовил на неделю, закупался, иногда устраивал уборку. Практически перестал ходить в гости, в кино, в театр. Круг реального общения свелся к коллегам на работе и таким же, как и он, любителям авторской песни. Интересов — минимум, действий — минимум. Что в перспективе? Доработать до пенсии рядовым программистом, окончательно растолстеть, потом в одиночестве состариться и тихо помереть у телевизора. Нет, ну это же никуда не годится! А ведь были возможности, были желания и стремления! И куда все это делось? Для чего он, Женя прожил полжизни? Что полезного сделал? Сколько человек искренне огорчится, если, скажем, завтра его не станет? Да никто! Никому он нафиг не нужен! Исчезнет, и не останется после него даже воспоминания!

А могло быть иначе? Конечно могло. Друг звал его на работу в Питер, в серьезную фирму, с большими перспективами и солидными деньгами. Почему не поехал? Побоялся неизвестности. Тут все налажено, устроено, а там неизвестно еще выгорит-нет. Мог открыть свою фирму? Мог. И потенциальные клиенты были, и заказы. Почему не открыл? Нужно было подниматься с дивана и бегать, хлопотать, оформлять. Единственная девчонка, с которой у Жени что-то складывалось, пыталась таскать его с собой по выставкам, концертам, зимой на лыжах, летом на велосипедах. Но так и не смогла вытянуть с любимого дивана, ушла. Он сам, своими руками уничтожил свое будущее, сам угробил свою жизнь, сам сделал ее пустой и никчемной!

Жене стало жарко от накатившей внезапно волны стыда. Он яростно заворочался под одеялом, пытаясь успокоить проснувшуюся совесть. Потом вскочил и как был, не одеваясь, выбежал из дома. В нем бурлили и жгучий стыд, и злость на себя, свою непутевую жизнь, и жалость к себе, и еще что-то чему он не знал названия. Хотелось то бежать куда глаза глядят, то кричать во все горло, то еще что-то непонятное. Хотелось, чтобы эти стыд, и гнев, и злость, и все остальное исчезли и не донимали его, чтобы он мог жить и дальше так же легко и беззаботно. Но где-то на краю сознания присутствовало понимание того, что так нельзя, что стремление к легкости и беззаботности и привело его в тот тупик, в котором он оказался. Женя упал на колени и что было сил ударил кулаком по земле перед собой. Потом еще и еще раз. Прорвались непрошенные слезы. И Женя, сглатывая соленые капли, бил и бил, выплескивая свою ярость, злость, словно пытался навсегда избавиться от себя прошлого и оплакать этого нелепого и никчемного человека, которым был еще недавно. И — странно — вместе со слезами уходили из души боль и гнев, оставляя после себя надежду и решимость. Придя в этот мир, он получил второй шанс, он сможет все исправить, сможет начать жить заново. Он не будет бездельником и слюнтяем, он станет мужчиной, и его дети будут гордиться им! У него должны быть дети. Женя рывком поднялся на ноги и выпрямился. Нет, у него обязательно будут дети!

— Нехорошо нарушать свои собственные приказы, — раздался у него за спиной знакомый голос.

— Оля?

Она приложила палец к его губам.

— Держи, — она протянула Жене одежду и оружие. — Смотри, какая лунная ночь, давай немного прогуляемся.

Чуть позже, когда они возвращались от ручья к дому, Женя сбивчиво пытался рассказать Ольге про свои метания, но она остановила его.

— Не все слова должны быть сказаны вслух.

И Женя, поразмыслив, согласился.

Ночь была светлой. Чуть ущербная луна ярко освещала открытые места, накидывая на деревья и кусты непроницаемо-черные тени. Женя с Ольгой уже подходили к самому дому, как вдруг сквозь слабо колышущиеся ветви увидели, как за угол скользнула темная фигура. Женя знаком велел Ольге оставаться на месте, а сам, прячась за кустами, обогнул дом.

У дверей стоял человек с оружием в руках, чуть позже из-за другого угла показался еще один. В свете луны Женя не мог как следует разглядеть фигуру, но отчетливо видел черное лицо. Человек начал тихонько, стараясь не скрипнуть, открывать дверь. Медлить было больше нельзя. Он нажал кнопку предохранителя, быстро прицелился и выстрелил. Человек у дверей упал. Женя передернул затвор и выстрелил еще раз, во второго, но промахнулся. Тот с быстротой молнии скрылся за углом дома. Выстрелы разбудили людей. Из дома выскочил Грубер с помпой, затем Циммер с хаудахом. Ольга метнулась в дом и тут же выскочила оттуда с ружьем в руках.

— Один убежал за дом, туда! — крикнул Женя.

Циммер побежал в ту сторону, куда скрылся негр, Грубер — в обход, с другой стороны. Женя же, вспомнив, свои былые компьютерные бои, отступил в кусты и начал обходить дом по широкой дуге. «Тепловизор бы сейчас, да кто ж знал-то!» подумал он. И тут же сам себе возразил: «Ты начальник, ты и должен был подумать, предугадать и подготовиться.»

Механик добежал до угла дома, остановился и осторожно выглянул. Тут же раздался выстрел, пуля отколола здоровенную щепу рядом с его головой. Женя выстрелил по вспышке, практически наугад.

— Вальдо, оставайся здесь, охраняй вход!

Где-то впереди грохнуло, и рядом с Женей в ствол дерева, смачно чавкнув, влетела пуля. С той стороны, куда убежал Циммер, прогремело подряд три выстрела, в ответ раздался крик. На дороге затрещал мотор квадроцикла. Стараясь прятаться за кустами, Женя кинулся на звук. На границе леса и дороги он остановился. Квадр, явно из числа недавно затрофеенных, быстро разгоняясь, уходил прочь. Далеко, да еще и темно! Один патрон в стволе, еще один в магазине, с собой больше нет. Женя вскинул ружье, выстрелил. Мимо. Внезапно беглец притормозил, из леса выскочил еще один негр и запрыгнул на сиденье позади водителя. Квадроцикл тронулся и стал набирать скорость. В голове у Жени всплыло все, чему его когда-то учили. Он лег на землю, плотно упер приклад в плечо. Выдохнул, задержал дыхание, тщательно прицелился чуть ниже середины груди удаляющегося силуэта и нажал на спуск. Фигура впереди дернулась. Квадр на секунду остановился, сидевший за рулем скинул тело с заднего сиденья и скрылся в темноте.

— Ганс, заводи «лендровер»!

— Уже, Ойген.

Из леса вырулил джип с Грубером за рулем, остановился рядом с Женей. Подбежала Ольга.

— Поднимай людей, берите фонари, осматривайте лес. Ищите Клауса. Возможно еще один раненый негр здесь болтается. Патроны с собой есть?

Ольга протянула пачку.

— Держи. Картечь.

— Все, мы рванули.

— Удачи.

И Женя почувствовал на щеке мимолетное касание губ.

Ночная езда на древнем прыгающем по кочкам джипе — то еще удовольствие. Пытаясь зарядить свой дробовик, Женя дважды чуть не выпал из машины. В конце концов, ему удалось запихать в магазин несколько патронов, и он ухватился за поручень, пытаясь удержаться на своем месте. Квадр маячил довольно далеко впереди не удаляясь и не приближаясь, явно за пределами досягаемости помпового ружья. Ганс честно топил педаль в пол, но старая машина просто не могла ехать быстрее. На одном особо ухабистом участке водитель квадра немного притормозил, чтобы не вылететь из седла, и Гансу удалось приблизиться на расстояние выстрела. Женя попытался высунуться сбоку, как видел в фильмах, но тут же едва не кувыркнулся в кювет. Одной рукой удержать ружье он бы точно не смог, не говоря уже о том, чтобы попасть.

— Разбей! — прокричал ему Ганс.

Его голос был едва различим за ревом мотора.

— Что? — переспросил Женя.

— Разбей стекло!

Два удара приклада, и в лицо Жене ударил плотный поток встречного воздуха. Выпустить поручень из рук означало немедленно вылететь из машины. Женя пристроил ствол на рамку лобового стекла и, держа ружье одной рукой, попытался прицелиться и выстрелить. Конечно, промазал. Водитель квадра оглянулся, затем снял с плеча оружие — по силуэту Женя безошибочно опознал АКМ — и держа его в левой руке дал короткую очередь. Тоже промазал.

— Эфиоп, твою мать!

Женя передернул затвор, жахнул еще. Промах. Дорога стала чуть ровнее, и Женя рискнул отпуститься от поручня и прицелиться поточнее. Бах! Заряд картечи попал в квадр, разнес задний фонарь. Водитель квадра обернулся, дал еще одну очередь, но в этот момент его машину подбросило на очередной кочке и он, нелепо взмахнув руками, вылетел на дорогу. Квадр, лишившись управления, уполз на обочину и, уткнувшись в ствол дерева, заглох.

Ганс ударил по тормозам и Женя, выскочив из машины, подбежал к лежащему на земле человеку. Пинком отшвырнул подальше автомат и направил ствол ружья на негра — теперь это было ясно видно. Подошел Грубер, посмотрел.

— Знаешь его? — спросил Женя.

— Еще бы! Это вождь племени, где нас держали. Тот еще ублюдок. Садист, каких мало.

— Что с ним делать будем? Судить?

— Сразу видно, Ойген, что ты недавно сюда попал. Если бы хоть недельку побыл в гостях у этой твари — сейчас бы не раздумывал. Дай-ка мне ружье, я сам его прикончу.

Обратная дорога заняла с полчаса. В пылу погони Женя не заметил, как далеко они успели уехать. Чтобы вернуться, ему пришлось осваивать квадроцикл — он никогда не садился за руль даже мопеда. Но времени на это ушло немного. Пока Ганс обыскивал тело вождя и утаскивал его в лес, Женя уже разобрался с управлением и вскоре не спеша катил по дороге позади «Лендровера».

Клауса Лори нашли, он был жив. Его оглушили, метнув сзади в голову камень, а потом связали. Видимо, собирались увезти обратно в свой поселок. Все четверо остававшихся негров были мертвы. Двоих убил Женя, еще одному Ганс, стреляя по вспышке, раздробил плечо и тот истек кровью. Известие о смерти вождя было встречено радостными восклицаниями и высказываниями в стиле «туда ему и дорога» и «Пусть отправляется в свой негритянский ад, schwarzes schwein». Этого племени можно было больше не опасаться. Но могли быть и другие! Нужно было как можно быстрее перевозить людей и имущество в замок. Женя с ужасом думал о том, что могло бы случиться, если бы ему не приспичило порефлексировать на свежем воздухе. Но зато положение с оружием существенно улучшилось. Самым ценным приобретением был, конечно же, АКМ. Еще с трупов собрали два хаудаха, две помпы, британский десятизарядный карабин Lee-Enfield, около сотни патронов разного калибра, несколько дешевых раций, ножи, фонари и прочую мелочевку. О патронах Женя теперь не беспокоился — в форте через канал он натащит любых калибров.

Еще был один момент, приятный и неудобный одновременно. У одного из негров нашли пистолет. Немецкий «люгер» модели P08, с кобурой и запасной обоймой. И торжественно, при всех, вручили его Жене. Он смущался и краснел, но в глубине души ему было ужасно приятно видеть такую оценку своих дел и осознавать, что она, может и не в полной мере, но заслуженная.