Миша сделал несколько шагов и остановился. Где-то перед собой он услышал заглушённые рыдания.
Глаза ещё не привыкли к темноте, и мальчик сразу не мог разобраться, откуда исходит этот плач. Присмотревшись, он наконец заметил у водосточной трубы маленькую фигурку какого-то подростка. Закрыв лицо руками, прислонившись к стене, подросток горько всхлипывал.
Миша растерялся. Сам он почти никогда не плакал и по-разному относился к слезам. Когда приходилось встречаться с плачем капризной девочки, у него являлось желание хорошенько поколотить её. Когда кто-нибудь плакал от физической боли - от ушиба, от пореза, - Миша сочувствовал. Были слезы, которые вызывали жалость и желание утешить, помочь. Два раза в своей жизни мальчик видел слезы, которые, как клещи, сжимали сердце. Так плакала дважды мать… И теперь Миша не знал, как поступить.
Рыданья подростка то затихали, то вновь нарастали.
- О чем ты плачешь? - спросил Миша, подходя ближе.
Рыдания прекратились.
- Что у тебя случилось? - снова спросил Миша, трогая фигурку за плечо.
Та резко повернулась к нему и гневно отстранила его руку. Это была худенькая девочка.
- Не тронь! - крикнула она и снова отвернулась.
Не зная, что делать, Миша растерянно оглянулся. На улице темно и пусто. Не слышно ни одного прохожего «Вот дурацкое положение, - подумал он, - уйти, что ли? Какое мне дело до неё?»
Он сделал шаг в сторону, но остановился. После общения с мерзкой и преступной воровской шайкой настоящее человеческое чувство особенно тронуло душу мальчика. Пускай этим чувством было горе.
Тем более он не мог оставить девочку, не узнав, в чем дело. Мише остро захотелось помочь этой строгой худенькой девочке.
- Вы скажите… Я помогу вам, - сказал он, переходя на «вы». Девочка уже не плакала, и только порывистое короткое дыхание выдавало её состояние.
Миша ждал.
- Помочь мне нельзя, - у меня карточки украли. От этих слов у мальчика дух захватило и невольно сжались кулаки.
- Ух, паразиты! - процедил он сквозь зубы.
У девочки снова дрогнули плечи.
- А чего плакать? Слезами не помочь. Как это вы неосторожно? - сказал он ей.
- Сама не знаю. Я недавно спохватилась. Наверно, когда ходила за хлебом.
- Ничего. Как-нибудь проживёте. Теперь не зима.
- Да, конечно… Поголодаю… не умру…
- Сейчас овощи есть. Не так уж страшно, - продолжал утешать Миша.
Девочка достала платок, вытерла лицо и медленно зашагала прочь. Миша пошёл рядом.
- Это когда один, трудно. А если с родными, так ничего. Поделятся.
Она посмотрела ему в лицо, но в темноте разглядела только его строгие глаза.
- Да, когда с родными, - тогда хорошо, - сказала она и отвернулась, чтобы скрыть снова выступившие слезы.
Некоторое время шли молча, чувствуя какую-то неловкость.
- Вы учитесь? - спросила наконец девочка.
- И да и нет. Я работаю, а на работе учусь.
- В ремесленном?
- Нет. Я на судне работаю.
- Вы моряк?
- По названию я моряк, - улыбнувшись, сказал Миша. - А только в море ни разу не ходил.
- Почему?
- Мы на Неве стоим. Вот когда война кончится, тогда поплывём. А вы учитесь?
- Нет. Я работаю.
- Где?
- В мастерской. Мы ватники для фронта шьём.
- Это важное дело, - серьёзно сказал Миша. - Все равно как и снаряды.
- Да, конечно. После войны тоже учиться поступлю в ветеринарный институт.
- Почему в ветеринарный?
- Потому что я очень люблю животных. Буду их лечить.
Постепенно неловкость исчезла, и они начали чувствовать себя свободнее. В этой девочке была какая-то привлекательная простота, и Мише приятно было говорить с ней. Коснувшись любимой темы, она забыла о своём горе и рассказала, как до войны у неё дружно жили кошка, две белые мыши и две птички.
- А где они сейчас? - спросил Миша.
- Когда нечего стало есть, я птичек выпустила, а кошка и мышки умерли от голода.
- Кошка не съела мышей?
- Нет. Она их любила, как своих детей. Дуся погибла первая. Мышки ещё долго жили, но они так скучали без Дуси. Наверно, от тоски умерли.
- А я люблю собак, - сказал Миша.
- Да. Собаки самые умные и преданные…
Разговаривая, дошли до перекрёстка, и девочка остановилась.
- До свиданья. Я сюда.
- Я вас провожу.
Они свернули и тем же медленным шагом пошли вдоль улицы.
- А как вас зовут?
- Елена. А вас?
- Михаил.
- У меня был чижик, звали Мишкой. Пел замечательно. Но ужасный был забияка…
Миша не отозвался, смущённый, что чижик-забияка оказался его тёзкой.
- Лена, а вам дома не попадёт за карточки? - спросил он через минуту.
- У меня никого нет.
- Как никого?
- Папа на фронте, а мама и бабушка умерли зимой.
У Миши сжалось сердце. Вот почему она так горько плакала… Остаться без карточек в таком положении…
- Ну, а родные?
- Никого здесь нет, - вздохнула девочка. - Тётка живёт в Курске, а больше никого.
- Как же вы будете без карточек?
- Не знаю. Что-нибудь придумаю. Да мне немного и надо.
- Огород у вас есть?
- Нет.
- Как же вы проживёте? Знаете что… я вам помогу. Обязательно! - горячо сказал Миша.
- Ну, что вы! С какой стати? Я вам чужой человек. Вы меня первый раз видите.
- Совсем не чужой, - вырвалось у мальчика. - Мы же ленинградцы. Можете мне не верить, а только даю вам слово…
- Спасибо, Миша. Вы… хороший.
- Где вас можно увидеть?
Лена молчала. Ей было приятно это искреннее сочувствие, но она была уверена, что завтра мальчик забудет про неё…
В это же время по набережной шагал Пашка Леонов.
- Пропал, Пашка! Ни за что пропал!.. Последний ты теперь подлец. Ох, батя, худо мне! Погубили твоего Пашку. На веки вечные… - бормотал он, размахивая руками.
Во рту держался противный привкус от выпитой водки, в горле першило от табаку. Жалко было проигранных денег, жалко самого себя, злоба сменилась отчаянием. Что теперь делать? Деньги все проиграны, и снова он должен Брюнету тысячу рублей.
Свежий воздух постепенно прояснял его мысли.
Как же это случилось, что он в такой короткий срок проиграл все свои сбережения и стал вором? Неделю-две тому назад он ходил радостный и счастливый. Что бы он ни задумал, все выходило как нельзя лучше. Немного усилий, труда, сообразительности, и Пашка всегда оказывался на первом месте.
Вспомнилась деревня, родной дом. Давно ли он бегал в школу, строил весной в канавах мельницы, а потом, когда организовали МТС, пропадал целыми днями с трактористами! Смышлёный мальчишка быстро научился управлять машиной, и в обеденный перерыв ему доверяли даже пахать. Все говорили, что он «толковый», и отец отправил его в ремесленное училище. Город понравился Пашке. Он быстро освоился, быстро догнал и перегнал в учёбе свой класс, и все хорошо относились к этому способному деревенскому пареньку…
Сунув руку в карман, Пашка нащупал что-то холодное. Самодельный ключ его работы. Теперь он больше не нужен. Мальчик размахнулся и бросил его далеко в Фонтанку. Слышно было, как булькнул ключ, унося на дно тайну Пашкиного преступления.
Ключ напомнил Пашке о кладовщике училища Степане Степановиче. Ребята звали его Стакан Стаканович. К Пашке старик относился особенно хорошо и не раз ему говорил, что он способный парень и из него выйдет толк.
Теперь Пашка проклинал Брюнета, Кренделя… Это они втянули его в игру. Они погубили Пашку… «Вот и Мишку они хотели сегодня обыграть… Но с Мишкой они ничего не сделают. У него другой характер. Как он обрезал! Сказал
- конец! - и ушёл. Брюнет ему денег давал в долг, а он не взял. Вот это парень!» - подумал Пашка и пожалел, что он не вышел вместе с ним и не познакомился как следует.
Впереди вспыхнул и погас огонёк. Там были люди. Пашка ускорил шаги и достал папиросу. Какая-то сила толкала его вперёд. Хотелось скорее отряхнуться от грязи. Хотелось быть среди хороших людей с чистой совестью…
- Эй, паренёк! Одолжи закурить, - окрикнул мужской голос.
Пашка остановился. Синяя лампочка под воротами соседнего дома слабо освещала военный грузовик. Около него копошился водитель, что-то исправляя, а на машине сидел бородатый солдат.
- А у тебя огонь есть? - спросил Пашка, подходя к машине и протягивая солдату папиросу.
- Найдём. Вот спасибо, малый… Весь день не курил.
- А ты куда едешь, дядя?
- Приехали вот в город Ленинград с фронта.
- С финского?
- Точно.
Солдат зажёг спичку, прикурил и дал прикурить Пашке.
- У нас в батальоне два таких же пострела, вроде тебя…
- А что они делают?
- Дела на фронте хватает… Разведчики. Один с отцом вместе воюет, а второй приблудный.
Помолчали. Пашке не хотелось отходить от солдата. В голосе его услышал он родные деревенские нотки.
- Дядя, а что такое совесть? - неожиданно спросил мальчик.
Солдат ответил не сразу.
- Совесть? Вот, скажем, у тебя есть мать?
- Ну, так что?
- Вот, скажем, велит тебе фашист родную мать застрелить, чтобы себе жизнь спасти. Если совести у тебя нет, ты застрелишь…
- А если не мать, а другого человека?
- А это - какой человек… Тут тебе твоя совесть в аккурат и подскажет. Врага стреляй, а друга грудью заслони. Или вот, скажем, предатель, кто против своих пошёл. У того тоже совести нет…
Солдат не успел досказать. Шофёр зашёл в кабину. и машина начала фырчать. Пашка вернулся на тротуар. Его не удовлетворило объяснение солдата. В представлении мальчика совесть была чем-то более мелким, обыденным. Вот, например, он начал воровать, - есть у него совесть или нет? А если нет, если он её потерял, то навсегда или снова может её найти? Пашке казалось, что стоит ему бросить игру в карты, раззнакомиться с ворами, и все станет на своё место и, наверное, совесть вернётся к нему обратно. И это никогда не поздно.
Грузовик зафырчал, несколько раз громко хлопнул, выбрасывая из трубы огонь, и уехал. Снова тишина.
Пашка стоял неподвижно, забыв, что приближается одиннадцать часов и надо торопиться. Ровно в одиннадцать движение по городу прекращалось, и всех опоздавших не имеющих ночных пропусков, патрули забирали в отделение милиции, где они и сидели до пяти часов утра.
Какое-то отупение охватило Пашку. Очнулся он, услышав быстро приближающиеся шаги…
- Мишка, ты?
Миша остановился. В первую секунду он удивился, узнав Пашку.
- Ты домой?
- Ага.
- Идём скорей, а не то заберут.
- Мне наплевать. Пускай хоть повесят, - мрачно сказал Пашка. - Хочешь папиросу?
- Я не курю. Идём, идём.
Они пошли по безлюдной набережной.
- Проиграл? - спросил Миша.
- Все продул. Ободрали, как липку. Мишка, давай вместе воровать. Я бы с тобой не боялся.
Миша молчал. Он только что простился с Леной, узнал адрес мастерской и думал о том, как приятно будет помочь этой славной девочке. От этих мыслей на душе у Миши было тепло. И вдруг такая встреча. Но делать нечего, приходится разговаривать. Ведь он разведчик…
- А ты давно воруешь? - небрежно спросил он.
- Нет.
- Какой же ты мне помощник? Сразу и попадёшься. Посадят тебя в тюрьму, и меня выдашь.
- Нет… я буду молчать.
- Ты лучше скажи, где деньги достал?
- Украл.
- У кого украл?
- Ключ сделал от кладовой и мясо украл у Стакан Стаканыча.
- А кто это такой?
Пашка рассказал о кладовщике, сознавшись, что тот хорошо к нему относился. И он, воспользовавшись доверием старика, смастерил второй ключ, Миша слушал без злобы. Почему-то ему было жаль этого простодушного на вид паренька, чем-то сильно похожего на Сысоева.
- Я могу всякий ключ сделать, - похвастался Пашка. - Не отличишь.
- Подумаешь, ключ! А ты подумал о том, что теперь тебя в тюрьму посадят?
- Никто и не узнает.
- Сразу узнают. Пришлют собаку, она обнюхает следы - и готово.
- Ну да! - испуганно сказал Пашка, останавливаясь.
- А ты как думал?.. Мы таких дураков только и ловим. Обыгрываем в карты, пока не посадят. Это же все нарочно подстроено…
- А если я вас обыграю…
- Не обыграешь.
- А вот обыграю. Достану ещё денег и всех обыграю.
Миша понял, что задел самолюбие упрямого парня и, кажется, все испортил.
- Ничего у тебя не выйдет.
- Почему?
- Потому что ты дурак.
- Ну, ладно… посмотрим, какой я дурак, - со злостью; сказал Пашка и замолчал.
Миша напряжённо думал, как исправить ошибку, и наконец блестящая мысль осенила его.
- А ты про Ваську Панфилова слышал?
- Нет.
- Которого в Фонтанке утопили? - Кто утопил?
- Вот тебе и кто!
- Скажи, Миша.
- Разболтаешь.
- Я разболтаю? Да я как могила! Да провалиться мне сквозь землю, если кому скажу!
- Ну, а если скажешь, сам будешь в Фонтанке, - сказал Миша и, выдержав паузу, продолжал: - Был такой, вроде тебя, Стёпка Панфилов.
- А ты говорил Васька…
- Васькой его воры звали. Прозвище у него было Васька Кот. А на самом деле его Степаном звали, - нашёлся Миша. - Вот любил в карты играть? А нашим только того и надо. Обыграли его раз, другой, а он все не унимается. Ворует деньги, часы, все, что под руку попадёт, и проигрывает. Один раз много денег принёс и давай играть. Всех обыграл. Брюнета, и Кренделя, и всех.
- А тебя?
- Меня тогда не было. Да я не люблю с нашими играть.
- Ну, а дальше?
- А дальше - финку ему в бок и в Фонтанку.
- А деньги? - спросил со страхом Пашка.
- Деньги взяли и поделили. Понял? Я тебе сказал про Панфилова потому, что теперь твоя очередь.
Миша чувствовал, что его выдумка попала в цель. Пашка усиленно засопел носом.
- Только ты не забудь, - предупредил Миша. - Если кому-нибудь скажешь, сразу в Фонтанку угодишь.
- Я не скажу, честное слово, не скажу… - Честное слово? Дёшево стоит. Если бы ты честный был. Я и так верю.
В это время радио заиграло «Интернационал».
- Уже одиннадцать - испугался Пашка. - Ещё в милицию попаду…
Они шагали вдоль решётки Летнего сада. Вот и силуэт судна.
- А тебе далеко? - спросил Миша.
- Нет. Мост перейти.
- Ну, будь здоров. Подумай о том, что я сказал.
Миша хлопнул по спине нового знакомого, перебежал дорогу и быстро поднялся по трапу своего корабля.