Судьба благоволила к Тарантулу. Он уже попадался в сети советской контрразведки, но в самый последний момент благополучно уходил.
Вот и сейчас. Счастливый случай привел на набережную, и здесь он выяснил, что сети снова расставлены…
Осенью сорок первого года Тарантул лихорадочно засылал в Ленинград группу за группой, а сам собирался войти в город вместе с германской армией.
Осенью сорок второго года, когда готовился решительный штурм, пришлось приехать самому. Штурм не состоялся, но людей он потерял много, а сам едва успел скрыться.
Осень сорок третьего года. Он снова в Ленинграде, и снова дела складываются не в его пользу.
Было уже совсем темно, когда Мальцев вышел из трамвая и, не оглядываясь, медленно зашагал к дому. Теперь он знал, что за ним наблюдают, но тем более не следует показывать, что это ему известно. Завтра утром он исчезнет, и советская контрразведка останется с пустыми руками.
«А что, если сегодня ночью?..» Эта мысль заставила остановиться. Тарантул никогда не ждал. Так он учил и других. Малейшее подозрение - и немедленно принимаются меры. Без паники, с трезвым, холодным расчетом, и немедленно… Но на квартире Завьялова остались вещи и нечто такое, что он не может бросить… Как же быть?
Сегодня он был на кладбище. Там все спокойно. Казанков, который его предал - а в этом он теперь не сомневался, - ничего не знал о Лынкисе, и, значит, вторая явка в безопасности. Неизвестно, что говорил Казанков о Шарковском и не вызван ли арест аптекаря его разоблачением. Но даже если и так, Шарковский никогда не сознается. В этом Тарантул был уверен…
Под воротами дома горела синяя лампочка. Мальцев увидел, как оттуда вышел человек и торопливо направился в его сторону.
«Мужчина или женщина? Если женщина, надо рискнуть», - задумал он.
Человек быстро приближался, и, когда поравнялся, Мальцев разглядел солдатскую шинель.
- Опоздал, дружок? - спросил он.
- Да, засиделся, - ответил тот на ходу. Солдат ушел, но вопрос остался нерешенным. Рискнуть или не рискнуть?..
Снова и снова он взвешивал свои шансы на успех, восстанавливал в памяти последние дни, проведенные в Ленинграде, стараясь разгадать план советской контрразведки. Никаких признаков, что сегодня ночью намечен его арест, не было. Значит, надо рискнуть!
Перелезая через кучи мусора, Мальцев еще испытывал тревогу, но когда поднялся по лестнице и остановился перед дверью квартиры, окончательно успокоился. Почему, собственно, он решил, что сегодня ночью?
Лена, открывшая дверь, встретила его необычайно приветливо, почти радостно, но и в этом он не увидел ничего подозрительного.
- Долго вы сегодня, Григорий Петрович.
- А Коля еще не пришел? - спросил Мальцев, взглянув на вешалку.
- Нет. Он звонил, что придет очень поздно. У них там какие-то срочные работы. Судно ставят на зимовку… Чаю вам согреть?
- Пожалуйста…
Мальцев разделся, прошел в свою комнату и зажег свет. Вещей не было. Не веря своим глазам, он откинул одеяло и заглянул под кровать. Пусто. С перекошенным от отчаяния и злобы лицом он выскочил в прихожую. Там стоял высокий, коренастый мужчина с седыми висками, в штатском костюме. Правую руку он держал в кармане пиджака.
- Простите, пожалуйста. Алечка вас не предупредила…
- Да, да, - сказала девочка, выходя в прихожую. - У нас гость, Григорий Петрович. Он тоже к папе приехал. Знакомьтесь.
Мальцев быстро справился со своим состоянием, и на лице его появилось любопытство, с каким обычно встречают нового человека.
- Очень приятно, - сказал он. - Вы тоже ученый?
- Да. Я химик.
- Коллега, значит. Моя фамилия Мальцев, - сказал Григорий Петрович, протягивая руку.
- Нет, нет… Фамилия ваша не Мальцев, и здороваться с вами я не могу, - любезно сказал гость, предостерегающе поднимая левую руку. - Оставайтесь на месте. Разговор у нас предстоит большой и интересный, но я должен быть уверен, что вы взвесили все…
- Я взвесил, - насмешливо сказал Мальцев. - Вы очень хорошо спрятали людей.
- Тем лучше. Приятно иметь дело с умным человеком. Алечка, посмотри, что у дяди в карманах… Попрошу вас поднять руки на минутку.
- Пожалуйста, ничего не имею против. Мальцев поднял обе руки, но Лена стояла у двери в гостиную, не решаясь выполнить просьбу Ивана Васильевича.
- Не стесняйся, Аля. Посмотри, нет ли у него в карманах оружия.
- Не бойся, Аля. Смотри, - ободряюще сказал Мальцев. - Мы же с тобой друзья…
Любезный тон разговора сбил Лену с толку, и она широко раскрытыми глазами смотрела на мужчин. Она уже догадалась, что пистолет в правом кармане Ивана Васильевича направлен на Мальцева и потому он так послушно поднял руки.
- Ну, в чем же дело, Аля? - строго спросил Иван Васильевич и этим привел ее в движение.
По очереди она осмотрела все карманы, но никакого оружия в них не оказалось.
- Руки можно опустить? - спросил Мальцев, когда Лена закончила осмотр.
- Сейчас. Аля, в боковом кармане у дяди вечная ручка. Дай ее сюда.
Лена вынула массивную, необычно тяжелую ручку и передала Ивану Васильевичу.
- А вы знакомы с этой техникой? - спросил Мальцев.
- Да. Приходилось видеть. Однозарядный пистолет, - ответил подполковник, пряча ручку в карман. - Теперь можно опустить руки. Пройдемте сюда…
Они прошли в гостиную, и здесь Мальцев развалился в кресле, как дома. Лена осталась в дверях.
- Значит, чаю не надо? - спросила она.
- Действительно, время у нас есть, давайте выпьем чайку и поболтаем, - предложил Иван Васильевич.
- Не возражаю.
Лена ушла, и на какое-то время воцарилось молчание. Оба с интересом разглядывали друг друга. Со стороны можно было подумать, что в гостиной сидят два ученых, собирающихся обменяться мнениями о научных проблемах.
- Простите за любопытство, - сказал Мальцев. - Зовут вас Иван Васильевич?
- Совершенно верно.
- Н-да… А ведь я знаю вас давно, майор госбезопасности.
- Теперь уже подполковник.
- Вот как!.. Поздравляю. Карьеру у вас делают быстро. Головокружительно быстро.
- По способностям, - заметил Иван Васильевич, но Мальцев пропустил это мимо ушей.
- Да-а… Знаю вас давно, а вижу впервые.
- А разве вы не собирались со мной встретиться, когда отправлялись в Ленинград?
- Признаться, нет… Казанков у вас?
- У нас.
- Сколько раз я давал себе слово не связываться с Такими болванами. Трус и дурак, - что может быть хуже?
- Это верно, - согласился Иван Васильевич. - Я предпочитаю иметь дело с людьми идейными.
- Вроде этих… девчонки и мальчишки. Как тебя зовут? - спросил Мальцев вошедшую в этот момент Лену.
Лена поставила на стол хлебную корзиночку с галетами и вопросительно взглянула на Ивана Васильевича.
- Он сомневается в том, что вас зовут Аля и что вы дочь Сергея Дмитриевича, - пояснил тот.
- Я не сомневаюсь, - возразил Мальцев, - Я точно знаю, что настоящие дети Завьялова живут при заводе.
- И давно вы это узнали? - спросил Иван Васильевич.
- Часа два тому назад.
- Зачем же вы сюда пришли?
- За вещами. Решил рискнуть. Но как же все-таки тебя зовут, девочка?
- Скажите ему правду, - разрешил Иван Васильевич.
- Меня зовут Елена.
Мирный тон беседы мужчин подействовал на Лену так, что она совсем перестала волноваться.
- И ты, Лена, знала, на что идешь? - спросил Мальцев. - Ты знала, кто я такой?
- Я знала, что вы наш враг.
- Почему во множественном числе? Почему наш?
- Вы враг моей Родины.
- Ах, вот что… А твой брат?
- Он мне не брат, но он тоже патриот.
- Леночка, чай, наверно, готов, - напомнил Иван Васильевич и, когда она ушла, обратился к Мальцеву: - Убедились?
- Да… Вы с детства вбиваете в головы высокие идеи, а они, как попугаи, их повторяют.
- Странный вывод. На собственной своей особе вы испытали, что они не только повторяют эти идеи, но и борются за них. Обычная ваша ошибка. Вы начали с нами войну потому, что недооцениваете силу наших идей.
- Время покажет.
- Согласен.
- Чего вы ждете? - спросил Мальцев после минутного молчания.
- Машину.
- Зачем? Вы, очевидно, думаете, что захватили Мальцева врасплох. Арестовали…
- Тарантула, - подсказал Иван Васильевич.
- Пускай так. Но вы заблуждаетесь, подполковник, - меня нельзя арестовать. Нет такой силы в мире. В любой момент я могу исчезнуть, как невидимка. Испариться. Да, да! Именно поэтому я так спокоен и трачу время на пустую болтовню,
- Я бы не сказал, что вы очень спокойны.
- Ваше дело думать как хотите…. Вы что-то сказали относительно недооценки. Это верная мысль… И как раз она имеет прямое отношение к вашему поведению. Вы недооцениваете меня… Я знаю, что в соседней комнате спрятаны ваши люди. Они есть и во дворе, и на лестнице, и гам, где черный ход. Кругом все оцеплено… И, однако, все это чепуха! Когда будет нужно, я спокойно уйду от вас.
- Это уж какая-то мистика, - с улыбкой сказал Иван Васильевич.
- Я не принимаю ваших идей именно потому, что они узки. Материализм убивает всякую фантазию, воображение… Скучное учение.
- А вам нравится обманывать себя даже сознательно?
Лена принесла на подносе два чайника, достала из буфета стаканы, поставила их на стол и начала разливать чай. Все это делалось на глазах у Мальцева.
- Вам покрепче, Григорий Петрович? - спросила она.
- Как всегда.
Иван Васильевич внимательно следил за настроением врага. Он понимал глубокий смысл, который таился за внешними, бьющими на эффект фразами, и поэтому был очень осторожен. Наблюдал он и за девочкой, боясь, что она чем-нибудь себя выдаст. Нет. Все шло прекрасно, и Лена вполне естественно передвинула стаканы с чаем.
- А может быть, вы хотите сначала поесть? - простодушно предложила она. - У меня осталась от обеда овощная тушенка.
- Спасибо. Я сыт, - сухо ответил Мальцев.
- Вот галеты… Я очень их люблю. Они какие-то рассыпчатые!
Мальцев взглянул на девочку и нахмурил брови. Лена говорила таким тоном, словно ничего не понимала. Не понимала, какой опасности случайно избежала. Не понимала, что сейчас происходит в этой комнате, на ее глазах. Что это? Наивность, глупость или громадное, почти невероятное, самообладание? Иван Васильевич взглянул на часы.
- Ну что? - настороженно спросил Мальцев.
- Ничего… Время у нас еще есть. В вашем деле я многого еще не уяснил, - начал Иван Васильевич, беря стакан в руки. - Вот, например, такой вопрос… Вы немец… фон Штаркман. Но ведь вы обрусевший немец. Вы родились и выросли в России, на русских хлебах, среди русской природы. Россия стала для вас родиной…
- Вам непонятно, почему я националист? - со смехом спросил Мальцев. - Вы верите в ассимиляцию? Посмотрите на людей других национальностей. Сколько веков они живут среди вас…
С этими словами Мальцев начал катать горячий стакан между ладонями рук и отхлебывать чай крупными глотками.
- Я говорю не о национализме, а о нацизме. Между этими понятиями есть существенная разница…
Лена не интересовалась темой разговора. Чтобы не выдать своего волнения, она отошла к буфету и стала передвигать посуду с места на место, делая вид, что очень занята. Сейчас должно что-то случиться, но что именно, - она плохо представляла.
И это случилось.
Речь Мальцева стала неровной, путаной; он поставил недопитый стакан на стол, провел рукой по лбу.
- Мне что-то нехорошо… голова… - с трудом проговорил он и откинулся на спинку стула.
Иван Васильевич встал. Мальцев пробормотал еще несколько непонятных слов и затих.
- Хорошо, Молодец, Леночка. Я в вас не ошибся, - похвалил Иван Васильевич сильно испуганную девочку и подошел к Тарантулу. - Идите сюда. Сейчас я ему открою рот, а вы осторожно ищите там ампулу. Маленькую такую пилюлю стеклянную. Но только не раздавите ее… Она где-нибудь за щекой…
Сказав это, Иван Васильевич одной рукой взялся за подбородок Тарантула, а другой, упираясь в лоб, попробовал открыть ему рот. Это удалось не сразу. Тарантул судорожно стиснул зубы и в таком виде потерял сознание. Сделав несколько попыток, Иван Васильевич переменил руку. Большим и указательным пальцами он нажал на мышцы под скулами и потянул челюсть вниз.
Рот открылся. Оттуда с хрипением стало вырываться дыхание.
- Ну, давайте, Леночка, не бойтесь. Он не укусит. Я держу крепко.
Лена без колебаний залезла пальцем в рот Мальцева.
- Осторожно, не раздавите, - предупредил Иван Васильевич.
- А там ничего нет…
- Смотрите за другой щекой. Поглубже.
- Есть, есть, - прошептала Лена, нащупав пальцем ампулу и перекатывая ее вдоль десен. - Вот она…
Иван Васильевич отпустил челюсть, взял ампулу и усмехнулся.
- Вот с помощью этой штуки он и хотел от нас исчезнуть, испариться. А теперь давайте сигнал и откройте дверь.
Лена сунула кисточку в штепсель и пошла открывать дверь.
Через несколько минут в комнату вошли Бураков и три других помощника. У одного из них был большой узел с одеждой.
- Ну как, товарищ подполковник?
- Все в порядке. Предупредил меня, что у него есть шапка-невидимка… Леночка, идите в свою комнату, - мы его переоденем.
- А зачем? - вырвался некстати вопрос у Лены, но Иван Васильевич нашел нужным ответить.
- Зачем? У него в одежде может быть что-нибудь спрятано, зашито или написано невидимыми чернилами. Надо все проверить. Понятно?
- Да.
- Вот мы и захватили с собой обновку для него. Минут через двадцать Мальцев пришел в себя. Мутным взглядом он посмотрел на стоящих вокруг него мужчин, затем, почувствовав какое-то стеснение в одежде, поднял руку и взглянул на рукав пиджака. Встретив насмешливый взгляд Ивана Васильевича, он выпрямился в кресле и глубоко вздохнул.
- Что со мной?..
- Ничего страшного, - ответил подполковник. - Небольшой обморок.
- Это ваша работа?
- Да. Когда имеешь дело с ученым-химиком, приходится и самому заниматься химией.
Только сейчас Тарантул почувствовал, что во рту нет ампулы. Видно было, как он ищет ее языком.
- Как вы… - проговорил он. - Как вы догадались… откуда?
- Не ломайте напрасно голову, - перебил его Иван Васильевич, - меня предупредил об этом Шарковский. Собирайтесь, пора ехать. Надеюсь, теперь вы не испаритесь.
В ответ на эти слова Мальцев безнадежно опустил голову на грудь. Многолетняя борьба закончилась полным поражением, и он даже не мог умереть по собственному желанию.