Иван Васильевич вернулся в свой кабинет с головной болью. За двое суток он четыре раза вызывал на допрос фон Штаркмана, устроил ему очную ставку с его подчиненными, неоднократно допрашивал Лынкиса, задержанных на кладбище и на Васильевском острове, но добиться ничего не сумел. Все они словно сговорились, утверждая, что служат в военной разведке и собирали сведения чисто военного характера.
- Перед нами была поставлена одна задача: разведать как можно скорей, сколько и какие части стоят в Ленинграде, не готовится ли на этом участке наступление, - сказал Лынкис на первом же допросе.
- Ну, а если готовится? - спросил Иван Васильевич.
- Регулярно сообщать командованию.
- А дальше?
- Все.
- Значит, вы были только пассивным наблюдателем?
- Если хотите - да.
Примерно то же заявляли и остальные. На допросах фон Штаркман охотно говорил о чем угодно: о литературе, о науке, о политике, о религии, но, как только Иван Васильевич задавал вопросы о цели его приезда в Ленинград, он, как и остальные, начинал твердить, что прибыл с намерением выяснить готовность Советской Армии к наступлению и, если будет возможность, выяснить день, час и направление главного удара.
На вопрос о том, почему Шарковский был так поражен, узнав, что Тарантул и Мальцев одно лицо, фон Штаркман с кривой улыбкой ответил:
- Это наши личные дела… так сказать, семейные. Не будьте, подполковник, нескромным.
На повторные вопросы об этом он вообще отказался отвечать.
Положив папку с протоколами на стол, Иван Васильевич неторопливо налил в стакан воды, достал из шкафа и проглотил таблетку пириминаля, запил ее водой, сел за стол и протянул ноги.
- Н-да… поторопились, - сказал он вслух. Операция была закончена. Вся банда выловлена и обезврежена, но этого Ивану Васильевичу было недостаточно. Он ни на одну секунду не сомневался в том, что фон Штаркман явился в Ленинград с каким-то конкретным заданием. Но с каким именно? Угадать это было невозможно и даже зацепиться, чтобы строить какие-то предположения, не за что.
- Войдите! - сказал Иван Васильевич, услышав стук в дверь.
Бураков быстро подошел к столу, лихо козырнул и, с плохо сдерживаемой улыбкой, громко сказал:
- Разрешите доложить, товарищ подполковник?
- Докладывайте.
- Выяснил. Савельев врет. Работает он на городской водопроводной станции. Пробрался туда совсем недавно.
- Савельев? В финской шапке, с противогазом? Который отстреливался на кладбище?
- Он самый. Это такой тип, товарищ подполковник… Жуткий тип! Хищник!
- Так. Ну и какие же ты делаешь выводы?
- Очень простые. Он был связан с аптекарем. Почему-то скрывал место работы. Почему? Я думаю, не хотели ли они взорвать станцию и оставить город без воды.
- Есть аварийная водокачка, - возразил Иван Васильевич, но сейчас же прибавил: - Это хорошо, что ты выяснил место его работы. Зацепочка. Ну, а что с ребятами?
- Завтра утром перебираются на свои места. Условились, что я заеду на машине и развезу.
- Ключи надо передать Завьяловым.
- Есть передать Завьяловым.
Отпустив Буракова, Иван Васильевич задумался. Предположение помощника было маловероятным. Городская водопроводная станция - большое сооружение, хорошо охраняется, и для того, чтобы ее взорвать… Нет, одному человеку этого не сделать. Одной взрывчатки нужно пронести слишком много.
* * *
Лена Гаврилова ходила по квартире с тряпкой и щеткой. Она переставляла мебель, заглядывала на полки, за картины, и если находила неизвестно откуда появившуюся паутинку, осевшую пыль или оставшуюся после ремонта краску, то с каким-то радостным удовлетворением принималась за работу. Ей хотелось оставить квартиру в образцовом порядке.
Часы пробили десять раз. Скоро ложиться спать, а Коля еще не пришел.
- Фу! Опять Коля, - со смехом сказала Лена вслух. - Привыкла и теперь никак не отвыкнуть.
Раньше Миша сердился, когда она оговаривалась и называла его Мишей, а сейчас, наверно, будет обижаться, если по привычке она назовет его Колей.
Вспомнив о том, как Миша однажды пробрал ее за это, Лена невольно взглянула на люстру. В тот раз она собиралась ее вытирать, но помешал приход Каратыгина.
Так и есть. Люстра до сих пор перемазана краской.
Не долго думая, Лена передвинула стол, поставила на него стул и, захватив тряпку, проворно забралась наверх. Колпак люстры большой, и для того, чтобы вытереть внутри, нужно его снять. Сумеет ли она это сделать? А если забраться еще выше? Лена отвела колпак в сторону, поднялась на цыпочки и заглянула внутрь… Что такое? Немного выше центральной лампочки висела привязанная ниткой к патрону маленькая коробочка. Откуда она взялась? Правда, в тот раз она не заглядывала в люстру, и, может быть, коробочка была здесь раньше и привязал ее хозяин квартиры для груза или для чего-нибудь другого?
«Да, но почему она чистая? - задумалась Лена. - Если краской забрызган колпак лампочки, то почему на коробочке нет следов ремонта и даже пыли? Коробочку повесил Мальцев», - решила Лена и немедленно соскочила на пол.
Набрать номер хорошо известного ей телефона было делом нескольких секунд.
- Алло! Это кто говорит? Дядя Ваня?.. Извините, Иван Васильевич. Теперь вы уже не дядя Ваня… Да, это бывшая Аля… Согласна. Дядя Ваня, я сейчас хотела вытереть люстру, - знаете, которая в гостиной висит, с большим таким колпаком?.. Ну как зачем? Если она грязная, надо же ее кому-то вытирать. И вот когда я заглянула туда… Ну, залезла сначала на стол, а потом на стул… Нет, Коля… то есть Миша, еще не пришел. Я сама. В этой люстре, то есть не в самой люстре, а сверху, оказалась коробочка. Да, да… Четырехугольная коробочка. Кажется, из железа… Нет, я ее не трогала. Она привязана черной ниткой к лампочке, к этому самому… к патрону. Наверно, спрятана, чтобы не нашли. А коробочку спрятал Григорий Петрович… Почему я так думаю? Потому, что она чистая. Ни одной капельки краски нет…
Через полчаса Иван Васильевич с Бураковым, отряхиваясь, звонили в квартиру Завьялова. На улице густо сыпал снег, и, пока они шли по двору, плечи их покрылись толстым слоем чистых, пушистых снежинок.
Лена распахнула дверь, взглянула на пришедших, и на лице ее появилось озабоченное выражение. Не напрасно ли она потревожила занятых людей? Может быть, коробочка никакой ценности не имеет и подвешена как груз,
- Здравствуйте, Леночка. Как вы себя чувствуете? - спросил Иван Васильевич, дружески протягивая руку.
- Хорошо.
- Ну, что ж… Мы тоже чувствуем себя неплохо. Слышали сводку?
- Да.
- Я думаю, что скоро в Ленинграде будет салют… Ну, что у вас за находка?
- Коробочка… Идемте, пожалуйста. Стол в гостиной по-прежнему стоял под люстрой, а на нем стул.
- Я сам, - сказал Иван Васильевич, увидев, что Бураков порывается залезть на стол.
- А вы, Леночка, не видели, как Мальцев прятал эту коробочку? - спросил подполковник, переставляя стул.
- Нет.
- И никаких подозрительных звуков не доносилось из гостиной, когда он находился здесь, а вы в кухне или у себя в комнате?
- Нет.
- Значит, это только ваше предположение… Иван Васильевич залез на стол, отодвинул колпак и увидел коробочку. Не трогая, ее внимательно осмотрел.
- Оцинкованное железо, - заметил Бураков.
- Да, - подтвердил подполковник и отвязал коробочку. - Запаяна.
Лена с тревогой следила за всеми движениями Ивана Васильевича. Вот он взвесил коробочку на руке, несколько раз повернул и при этом наклонил голову набок, прислушиваясь, не пересыпается ли что-нибудь внутри.
- Н-да! А вы действительно очень наблюдательная, Леночка. Я согласен, - коробочку эту оставил Мальцев. Спрятал на всякий случай.
- А что там? В коробочке? - с горящими от любопытства глазами спросила Лена.
- Вот этого я пока сказать вам не могу, - ответил Иван Васильевич, слезая со стола. - Да, не могу. Потому, что и сам не знаю. Но это интересно. Я вам позвоню… Хотя буде г слишком поздно. Сделаем так. Товарищ Бураков завтра заедет и скажет, что там лежит. Но помните, Леночка, что это тайна. Государственный секрет. Пока не закончится следствие… вернее, пока идет война, никому ничего говорить нельзя.
- И даже Коле… то есть Мише, не говорить?
- И даже Мише не нужно говорить. Впрочем, Мише можно сказать. Он умеет хранить тайны.
* * *
Коробочку вскрыли со всеми предосторожностями. Внутри лежали хорошо упакованные небольшие пробирки с мутной жидкостью.
- Опять что-то новое, - проворчал подполковник, разглядывая пробирки на свет, - Какая-то химия. Придется дать в лабораторию.
Через полчаса Ивану Васильевичу сообщили по внутреннему телефону, что в пробирках оказались бактерии.
От неожиданности подполковник даже встал. Встали и Бураков, Трифонов и Маслюков, сидевшие в этот момент в кабинете начальника.
И пока Иван Васильевич хмуро слушал сообщение лаборатории, в комнате стояла напряженная тишина.
- Так вот что они хотели сотворить!.. Это уж от отчаяния! - сказал он, повесив трубку. - Знаете, что мы предотвратили, товарищи? Эпидемию! В пробирках была культура какой-то болезни… бациллы. Совершенно ясно, что они хотели вызвать эпидемию в городе и тем самым сорвать наше наступление. Теперь понятно, зачем Савельев поступил на водопроводную станцию, понятно, почему фон Штаркман вошел в квартиру, несмотря на то что был уже предупрежден о ловушке. Ему нужна была коробочка. Н-да! Теперь стало все ясно!
Некоторое время он барабанил пальцем по столу.
- А что сказать Гавриловой? - неожиданно спросил Бураков,
- Что? - не понял вопроса Иван Васильевич.
- Вы обещали через меня сообщить Лене Гавриловой о содержимом коробочки.
- Да, да… Скажите ей, что в коробочке были… Что бы там могло быть?
- Лекарство, - подсказал Трифонов. - Пенициллин.
- Нет. Это малоинтересно… - возразил Иван Васильевич. - Скажите ей, что там были капсюли для гранат. Каких-нибудь особенных гранат. Самовзрывающихся, что ли…