Проснулся Степка на мягком диване, рано утром, и долго не мог сообразить, как он попал в эту незнакомую, хорошо обставленную комнату. На стуле около дивана он увидел аккуратно сложенную одежду и сначала не признал ее. Выстиранная, выглаженная, она совсем не походила на ту, что он снял вчера. Сам он спал в пушистом халате. Последнее, что осталось у него в памяти — это горячая ванна, в которой он заснул.

В квартире стояла тишина. Сквозь шторы пробивалась полоса дневного света. Степка решил, что времени еще немного и он успеет засветло вернуться домой и застать мать. Скрипнула дверь, и на пороге показался улыбающийся, чисто выбритый, в форменном кителе и домашних туфлях Николай Васильевич.

— Ну что, проснулся, Степан Григорьевич?

— Проснулся, — потянувшись, сказал Степка и спустил босые ноги с дивана.

Его новый друг, шлепая туфлями по полу, подошел к окну и распахнул шторы.

— Ты бы еще поспал, для ровного счета, денек.

— Надо домой. Наверно уж поздно.

— Ты хочешь сказать — рано.

Степка внимательно посмотрел на механика, стараясь угадать, шутит он или говорит серьезно, но это было невозможно.

— Который теперь час? — спросил Степка.

— Скоро восемь.

— Как это, восемь? — недоверчиво сказал Степка, покосившись на окно. — В восемь часов темно как ночью.

Вместо ответа, механик вынул часы и показал их мальчику. Стрелка показывала без десяти минут восемь.

— Ты, кажется, утро с вечером спутал. Знаешь ли, милый мой, сколько ты спал? Сутки. Да, ровно сутки — от утра до утра. Я тоже не отставал… Одевайся, и пойдем чай пить. Это моя старушка твою одежду привела в порядок.

Степка принялся за туалет, а Николай Васильевич уселся с папиросой в кресле напротив.

— Сколько же ты во сне немецких шпионов-ракетчиков поймал? — неожиданно спросил он.

— Я не знаю, про что вы говорите, — сказал Степка, сильно покраснев. — Какие шпионы-ракетчики?

— Не отпирайся! Я теперь все знаю… Сам во сне кричал: Ловите их! Ловите шпионов!

— Ну, вот, — отнекивался Степка. — Это наверно вам приснились какие-то шпионы. Я никогда во сне не кричу.

— Одного только не могу понять… Как это ты вместо того, чтобы ракетчиков ловить, в подвал попал. А ведь за это время твой приятель Мишка, действительно, поймал настоящего шпиона.

Степка не верил своим ушам. Откуда мог знать такие вещи Николай Васильевич?

— А вы не знаете, зачем я в подвал пошел. Думаете, испугался?

— Да ты, кажется, обиделся?

В это время в коридоре раздались шаги. Степка оглянулся: в комнату вошел плотный человек с седыми висками. Но вместо знакомой формы, на нем был надет халат.

— Ну, здравствуй, Степа. Не ожидал меня здесь встретить? Бывает, бывает. Николай Васильевич — мой брат.

— Брат! Вот здорово! — обрадовался Степка. — Товарищ майор, Вы мне так нужны! Я вам звонить собирался.

— Ну, звони. Я слушаю.

— Да вот… как это… — покосившись на механика, пробормотал мальчик.

— Ничего, говори. При нем можно.

— Так я ракетчицу нашел. Она вчера вечером… нет, позавчера… два раза желтые ракеты пустила. — Степка торопливо рассказал все свои приключения.

— Ты узнаешь, если увидишь ее?

— Узнаю. Я на нее долго смотрел, чтобы потом не спутать.

— Признаешь, признаешь, Степан Григорьевич, — вмешался в разговор моряк, — а сейчас умойся, и пойдем пить чай. Жаль, что ты не хочешь моряком стать. А приятеля своего ты приведи непременно.

— Мишку?

— Да. Я из него первоклассного моряка сделаю.

Умытый, с приглаженными вихрами. Степка вошел в столовую и чинно поздоровался с женщинами. В чужом доме, среди взрослых, он чувствовал себя неуютно. От смущения он обжег себе губы, пролил на скатерть чай, уронил бутерброд, и готов был заплакать от досады. Но постепенно освоился и стал уплетать все подряд, что заботливо и незаметно подкладывала ему старушка.

После завтрака, майор и Степка отправились в больницу Эрисмана.

В приемной больницы Степка долго ждал, пока майор узнавал в какой палате лежат привезенные с Геслеровского. Возвратившись, майор приказал Степке надеть белый халат. Завязывая тесемки на своем халате, майор стал вполголоса объяснять задачу.

— Мы пойдем мимо коек, и как только ты узнаешь ее, остановись около кровати и нагнись, будто у тебя шнурок развязался на ботинке. Понял?

— Да.

— Говорить ничего не надо. Мне нужно узнать только номер кровати. Если ты его увидишь — запомни.

Ракетчицу Степка увидал сразу, как только они вошли в палату. Она сидела на кровати. Больничная одежда сильно изменила ее. Приблизившись к койке, Степка нагнулся, чтобы перевязать шнурок.

А через несколько минут майор уже выяснил фамилию, имя, отчество и адрес ракетчицы.

На улице майор попрощался с мальчиком.

— Сейчас иди домой. Приятели, наверное, ищут тебя, и мать беспокоится. Вечером я позвоню.

— Сегодня опять пойду дежурить! — сказал Степка.

— Ну, конечно. Борьба предстоит еще долгая. Это только начало.

Степка шел по широкому проспекту, вместе с потоком людей, независимо поглядывая по сторонам. Он думал о последних словах майора: „Борьба предстоит еще долгая“.

На душе было радостно. Он нашел свое место в этой борьбе и, как взрослый, помогал общему делу.