Назавтра я проснулся лишь в одиннадцатом часу. Вот что значит лечь спать без будильника. За окном вовсю щебетали птицы, слышался далёкий гул машин и скрип качелей во дворе. Реальная жизнь шла своим чередом, виртуальная же поджидала меня в компьютере. Я взглянул на экран — работала заставка: красавица-бригантина под всеми парусами рассекает солёные морские волны. А может, океанские. Надо будет узнать, есть ли в Нереалии море. Что-то мне подсказывало, что в этой игре есть всё, что угодно. Так, надо хорошенько позавтракать. Кто его знает, когда доведётся обедать. Сегодня я впервые прибуду на заставу, нужно многое узнать, во многом разобраться. Так что лучше рассчитывать на долгое пребывание в виртуале.

Пока в сковороде весело скворчали четыре аккуратно разбитых яйца с мелко нарезанной колбаской и разбросанными для вкуса крупными хлебными крошками, я открыл главную страницу игры и зашёл в раздел «Часто задаваемые вопросы». Витя, конечно, мне вчера рассказал, но хотелось бы узнать поподробнее. Итак, «обнуление». «Обнуление означает достижение персонажем определённого уровня условных физических повреждений с последующим принудительным перемещением для регенерации в исходную точку в игре. Таковой является точка входа в королевство, находящаяся, в большинстве случаев, в ратуше». О как! В большинстве! Значит, бывают и исключения? «Перенос точки входа персонажа находится в компетенции наместника данного королевства». Отлично! Значит, он может захотеть, чтобы я в его кабинете появлялся? Или на необитаемом острове? Мне становились понятны те чувства, что игроки испытывают к наместникам. Читаем дальше. «Снаряжение, находящееся на персонаже в момент обнуления, остаётся в точке перемещения и может перейти в собственность любого другого персонажа». Понятно, значит, если я сниму кольчугу и оставлю её в казарме, то при моём обнулении её при мне не будет и она останется на месте спокойно меня дожидаться. Это хорошо. С другой стороны, куда же я без кольчуги? Наверное, это больше относится к каким-нибудь ценным вещам, артефактам или вроде того, которые приобретаются в процессе игры. Можно их где-нибудь хранить, чтобы не потерять по глупости. Так, а что насчёт денег? Ага, вот: «любые деньги, встреченные вами в игре, являются производными от нереалов, а те, в свою очередь, привязаны к текущему курсу доллара США». Так, ну это я уже от рыцарей слышал. Пропустим немного… Вот, тут интересно: «ценные бумаги Нереалии (облигации и т. д.) могут быть использованы в качестве платёжного средства, а также в качестве инвестиции с целью получения процентов по вкладам. Ценные бумаги приобретаются по курсу в соответствующем разделе сайта, или же обмениваются на игровые нереалы. Главное преимущество ценных бумаг заключается в том, что они всегда остаются при вас и не достанутся противнику даже после обнуления. Любые другие денежные средства — будь то нереалы или местная валюта того или иного государства — остаются в точке обнуления и являются законной добычей победившего игрока. Администрация рекомендует своевременно покупать ценные бумаги, чтобы хранить в них свои игровые сбережения, обналичивая лишь небольшую сумму на текущие расходы. Так вы уменьшите риск потерять все свои деньги». Что ж, про разбойников в игре я уже наслышан. Такова жизнь, кто-то обязательно будет зарабатывать себе на хлеб именно охотой и грабежом. Хотя на то и городская стража, чтобы такое пресекать. А вот ценных бумаг в других играх встречать не приходилось, это, похоже, изобретение Нереалии. И ведь не подкопаешься: всё для игрока, хочешь деньги сохранить — покупай облигации. Надо бы ещё курс покупки узнать. Наверняка тут свои хитрости имеются. Ладно, пока не к спеху.

С аппетитом уничтожив яичницу и чашку крепкого кофе, я сел в кресло перед компьютером, открыл страницу входа в игру и приладил к шее «кибер-остео». Нереалия ждала меня.

Сквозь веки пробивался яркий свет. Я невольно заслонил глаза рукой, одновременно пытаясь сообразить, где нахожусь. Мерное покачивание, ленивый скрип колёс и запах сена однозначно указывали на повозку или телегу. Я приподнялся на локтях и осмотрелся. Просёлочная дорога извивалась между полями с одной стороны и сосновым лесом — с другой. На поле колосилась пшеница или рожь, я не сильно разбираюсь. Но цвета она была золотого и красоты удивительной. Над всем этим красовалось ясное голубое небо с редкими пушистыми облачками — ну просто идиллия. Солнце, правда, припекало нещадно, и в реальной жизни можно было бы очень скоро на нём обгореть. Вместе со мной на телеге «путешествовали» ещё несколько дружинников в виде этаких аккуратных спящих брёвен. Их хозяева, должно быть, ещё завтракали, а может, были на работе, или на лекциях. Метрах в пятидесяти перед повозкой, громко переговариваясь, красовались на конях несколько рыцарей. Сзади за телегой топали с десяток дружинников в кольчугах. В ближайшем из них я узнал Витю.

— Проснулся, Алекс? — весело подмигнул мне он. — Мы уж думали, не вернёшься ты.

— Это почему не вернусь? — удивился я.

— Ну, пригрузили мы тебя вчера в таверне маленько. Могли отбить желание.

— Наоборот, я после этого сомневаться перестал! — сказал я и сел на край телеги, свесив вниз ноги. — У вас тут почище, чем в детективе сюжет закручен.

— Да уж, не жалуемся! — подтвердил Витя. — Знакомься, это Петя, а это Бруно! — представил он своих соседей.

— Здорово, мужики! — поприветствовал их я. — А чего вы пешком? На телеге же место есть.

— Так ноги-то не устают, не своими же топаешь, — а на телеге скучно, — объяснил Бруно, хиповатого вида парень с тёмно-русыми волосами до плеч.

— А половина вообще на автомате идёт, а сами кофе пьют или новости читают, — добавил Петя, щуплый невысокий брюнет с высокими залысинами.

— Можно вопрос? — не удержался я.

— Валяй, — разрешил Бруно.

— Как вы себе внешность обрабатывали? Я при регистрации только на стандартные вопросы ответил, ну, рост, вес, цвет волос и глаз, — там такого разнообразия вроде не было.

— Будешь в реале — зайди в свой профиль, там графический редактор есть. Можно что хочешь нарисовать, а движок смоделирует лицо, подправит, если сочтёт нужным, — объяснил Бруно.

— В принципе, можно какую хочешь внешность загрузить — можешь актёра какого-нибудь, или политика, — добавил Витя. — Ты, кстати, не удивляйся, если встретишь здесь.

— Только это считается пошлостью, — вставил Петя. — Малолетки всякие таким балуются, с ними серьёзные люди даже заговаривать не станут. А вот свою внешность взять — это смелость нужна.

— Хочешь сказать, это твоя настоящая внешность? — не поверил я.

— Ну, в некотором роде… В общем, я таким был лет десять назад.

— А теперь он совсем лысый! — хохотнул Бруно.

— Не смешно, между прочим, — насупился Петя.

— Да ладно, — примирительно сказал Бруно. — Ты думаешь, я почему себе волосы до плеч нарисовал…

— Чтобы душу отвести, а на самом деле ты тоже, того? — с надеждой в голосе спросил Петя.

— Потому что тоже свою настоящую внешность хотел сделать! Только я в реале их в хвост завязываю! — закончил Бруно и радостно засмеялся.

— Да ну вас, — совсем разобиделся Петя.

— Ладно, мужики, ну что вы в самом деле, — примирительно сказал Витя. — Что о нас Алекс подумает.

Я улыбался. Мне было хорошо, и даже эта короткая перебранка меня не смутила, наоборот, показала, что живые люди передо мной, с которыми мне, кстати, предстоит теперь бок о бок служить.

— А что это за рыцари с нами, — перевёл тему я. — Мне тоже хотелось бы на коне.

— Послужишь с ихнее — получишь коня! — пообещал Бруно.

— Так это ж Мамай со товарищами! — удивился Витя. — Ты что, не узнал?

Я обернулся и присмотрелся повнимательнее. Точно! И как я сразу не догадался! Ну ладно, Добрыню издали не узнать, или даже Мамая, но богатырскую спину Персиваля точно нельзя было ни с чем спутать.

— Персиваль! — крикнул я. — Не тяжеловат ты для лошади?

Рыцари обернулись, а затем придержали коней, дав возможность телеге с возницей, понукавшем грустную бурую лошадку, постепенно нагнать их.

— Смотри-ка, кто проснулся! — ехидно прокомментировал Добрыня. — Как спалось, господин дружинник?

Вблизи рыцари выглядели очень торжественно и внушительно: начищенные до блеска доспехи сияли на солнце, мечи в ножнах свисали почти до пяток. Шлемы и щиты приторочены к сёдлам. Кони тоже заслуживали отдельного внимания: как на подбор рослые, сильные, стройные, с шелковистыми гривами и умными глазами, они ехидно смотрели на меня, как бы спрашивая: «ну что, пешеход, завидуешь нам, ветроногим?» Вообще, рыцари неплохо бы смотрелись на картине Васнецова «три богатыря», тем более, что кони у них были разных мастей: у Мамая — белой в яблоках, у Добрыни — гнедой, а у Персиваля — вороной.

— Спалось хорошо, не жалуюсь! — улыбнулся я. — А как вам, не жарко под таким солнцем в доспехах?

— Ещё как жарко, — признался Персиваль. — Сняли бы, да нельзя: порядок такой.

— А что, ожидаются боевые действия? — улыбнулся я.

— Между прочим, вполне себе ожидаются, — серьёзно сказал Мамай. — Видишь, ребята за телегой топают?

— Ну?

— Ты думаешь, это кто?

— Как кто? — не понял я. — Пополнение. Разве нет?

— Это ты у нас пополнение, — сказал Добрыня. — А ребят этих обнулили, за последние несколько дней. И заметь, не в пьяных драках в таверне, а в реальном бою. Вот теперь возвращаются на заставу.

— Вот это да! — удивился я. — Всё так серьёзно?

— А ты думал, на курорт едешь? — хохотнул Персиваль. — Так тогда милости просим! Процедуры три раза в день обеспечены! Правда, Витя?

— А то! — подтвердил он.

— А вас тоже обнулили? — спросил я.

— Кого — нас? — не понял Персиваль.

— Тебя, Добрыню, Мамая.

— Мы на княжьем совете были, — пояснил Добрыня. — А Витю вот — да, обнулили. Потому что пацан ещё. Правильно воевода на него набросился — ну не должны звеньевые позволять себя обнулять. Согласен, Витя?

— Согласен, — нехотя подтвердил Витя.

— А откуда тогда у ребят мечи и кольчуги, если их обнулили? — спросил я, по-новому взглянув на шагающих за телегой дружинников.

— Ты с телеги-то слезешь? — спросил Витя. — Неудобно так разговаривать, да и тебе спиной вперёд ехать не с руки.

— Мне-то как раз нормально, — возразил я, но спрыгнул вниз и зашагал рядом с Витей.

— Короче, тебе надо узнать, как у нас служба тыла работает, — начал он.

— Пусть лучше Добрыня расскажет, — перебил его Персиваль. — Он про снабжение всё от и до знает.

— Расскажи, Добрыня, просвети молодёжь, — умиротворённо поддержал его Мамай, порядком разомлевший на жарком солнце. — Заодно расскажи, как всё самое лучшее получать. А то тут некоторых зависть берёт. Правда, Витя?

— Зависть — недостойное чувство для друга, — поучительно сказал Добрыня. — Ладно, слушай, Алекс, для тебя рассказываю.

Он подтянул меч, принял мечтательную позу и продолжил:

— Значится, обнулили тебя, голубчика, и материализовался ты снова в одних портках у деда Тимофея в приёмнике. Друзья твои, заметь, в это время отбивают вихри яростных атак. И подмога им — ох, как нужна. Причём подмога вооружённая. А ты в портках. Как быть?

— Понятия не имею, — честно признался я. — Вообще-то могли бы оружие и выдавать, почему дружинники свои деньги на это тратить должны?

— Вот! — обрадовался Добрыня. — Это решение лежит на поверхности. Снабжение обмундированием. Но ты представляешь, какие расходы для дружины и для князя, если какому-то там молокососу по три раза в неделю новое снаряжение выдавать? Это же денег стоит.

— Боюсь даже представить, — согласился я.

— Правильно, — подтвердил Добрыня. — Поэтому и существуют правила. Дорогие доспехи выдаются воинам, достигшим высокого уровня и доказавшим свою эффективность и надёжность. Персиваль, ты когда в последний раз доспехи новые получал?

— Я и забыл уже, — гордо ответил Персиваль.

— А ты, Мамай?

— Когда княжество основали, — признался Мамай.

— Ну вот, — подытожил Добрыня, — значит, можно доспехи и не терять.

— А ты почему не скажешь, когда в последний раз менял? — ехидно спросил Персиваль.

— Это к делу не относится, — уклонился от ответа Добрыня.

— Ещё как относится! — не согласился Персиваль. — Это же надо додуматься серенады у своей Дульсинеи под окном в доспехах петь! Стоя на коне. Тоже мне, гуттаперчевый мальчик нашёлся.

— Персиваль, умел бы ты тайны хранить, цены бы тебе не было, — с досадой сказал Добрыня.

— Так это никакая не тайна, — вступился за Персиваля Витя. — Вся дружина знает. Конь на дыбы, а ты головой вниз. Так и обнулился.

— В общем, Алекс, ты понял, — грустно закончил Добрыня.

— Спасибо, теперь стало яснее, — скрывая улыбку, подтвердил я. — А что там было насчёт того, как самое лучшее получать? Что за секрет?

Дружинники заухмылялись, Мамай подмигнул Персивалю.

— Да не секрет. Снаряжение тебе дед Тимофей выдаёт, — вздохнув, пояснил Добрыня. — Ну и если ты ему ручку позолотишь, он тебе по первому сорту всё обеспечит. У него всегда заначка есть из самого дефицитного. Скряга он, что поделаешь.

— А я думал, он тебе по-родственному помогает, — притворно удивился Персиваль. — Дульсинея же его дочь, в реале, это все знают. Может, ты уже и жениться обещал?

Добрыня лишь сокрушённо покачал головой.

— Много ты знаешь, Персиваль! Со свечкой, что ли, стоял? Я убеждённый холостяк, — с обидой возразил он, вызвав новый взрыв хохота у ребят.

Тем временем поля закончились, и лес потянулся с обеих сторон, постепенно густея.

— Так, мужики, отставить веселье, — приказал Мамай. — Витя, бери двух сотоварищей и дуй вперёд. Обнюхивайте каждый куст, ваша задача отряд от засады уберечь. Места начинаются глухие. Колонне не растягиваться, соблюдать тишину.

Дружинники посерьёзнели, приблизились к телеге. Витя с Бруно и Петей унеслись вперёд. Рыцари пристроились в хвост колонны, причём Персиваль выудил из седельной сумки ручной арбалет и держал его наизготовку.

Некоторое время мы шагали почти в полной тишине. Я с любопытством разглядывал кусты и деревья, размышляя над тем, растут ли тут ягоды — черничка, земляничка. Было бы приятно и вкусно. Надо будет проверить. Из леса доносилось пение птиц, что очень радовало, так как в очередной раз подтверждало основательность разработки Нереалии. Вот, кажется, жаворонок, именно они на Смоленщине и водятся, да и на моей Могилёвщине тоже. А может, соловей. Боюсь ошибиться. А вот дятел. Тут уж наверняка. Старается, бродяга. А это ухнула сова. Ишь ты, ей днём спать полагается, а туда же. Словно отвечая ей, донеслось ответное уханье по другую сторону от нас. А затем вдруг что-то свистнуло возле уха, и идущий рядом со мной дружинник рухнул, как подкошенный. И сразу же воздух снова наполнился свистом, но теперь ещё и в сочетании с боевым кличем. Из незаметных глазу укрытий в кустах, с деревьев, отовсюду — на нас выскакивали разномастно одетые бандиты, с остервенением и улюлюканием кидаясь в бой. Краем глаза я успел заметить, как облепленные разбойниками рыцари кружатся на конях, раздавая щедрые удары мечами направо и налево. Возница спрыгнул с телеги и булавой отбивался сразу от двух нападавших. Ну а оставшиеся пешие дружинники сгрудились вокруг телеги, пытаясь защитить «складированных» на ней товарищей. Прямо на меня напирал здоровенный громила, в кольчуге и рогатом шлеме. В руках у него был кистень: гирька с шипами на цепочке, закреплённой на длинной палице. Такая гирька способна всё раскрошить на своём пути. Поэтому я не стал геройствовать — сначала подпрыгнул, когда он попробовал достать ноги, затем пригнулся, когда он нацелился в голову, а потом просто упал на землю и перекатился разбойнику за спину. Пока он с яростным криком разворачивался, я глубоко вонзил кинжал в неприкрытое металлом пространство между шлемом и кольчугой. Крик оборвался, и верзила рухнул мне под ноги, на глазах теряя плотность, как бы выцветая. Ещё через несколько мгновений он стал полностью прозрачным, а затем и вовсе исчез. Шлем и кольчуга сложились кучкой, освободившись от хозяина.

— Молодец, Алекс! — крикнул Добрыня, пробиваясь — уже без коня — поближе к телеге нам на выручку.

Бой протекал стремительно. Разбросанная тут и там амуниция наглядно свидетельствовала о том, что день сегодня выдался урожайным на обнуления. Нападающие на рыцарей разбойники заметно поредели. Не понравилось им, похоже, иметь дело с Мамаем и его друзьями. Персиваль, как и Добрыня, тоже остался без коня и сражался теперь на земле. Лишь Мамай гордо возвышался на своём скакуне над кучкой самых храбрых или самых глупых разбойников, методично сокращая их количество выверенными ударами меча. У телеги тем временем осталось всего четыре дружинника, включая меня, и не считая тех, что были на телеге. Они бы сейчас нам ох как помочь могли! Но, к сожалению, были вне игры. Уж не знаю, послал ли кто-то им предупреждение и как это вообще делается, а только лежали они смирно и помочь не пытались. Зато Витя с Петей и Бруно бегом возвращались к нам, яростно размахивая клинками над головой.

— Под Чапаевцев косите? — крикнул я им, невольно поддаваясь запалу и куражу боя и одновременно фехтуя со щуплым бандитом, вооружённым, как и я, кинжалом.

— Щас ты как Чапаев через реку у меня будешь, — пообещал мой соперник, натужно делая выпад за выпадом.

— Да неужели! — возразил я и поддел клинком его кинжал и руку вверх, одновременно кулаком въезжая ему в живот, благо вместо кольчуги он носил меховую жилетку.

Разбойник согнулся пополам, а я, тем временем, развернул его и придал пинком ускорение в направлении ближайшей сосны. Интересно, пленных здесь берут? И что с ними потом делают? Разбойник врезался в дерево головой, сполз на землю и затих.

Бой, в общих чертах, уже завершался. Кое-где ещё продолжалась драка, но всё чаще нападающие разворачивались и драпали в лесную чащу, справедливо полагая, что ловить им здесь больше нечего.

Поле сражения оказалось буквально завалено амуницией. Добрыня поднял с земли пару кольчуг и положил на телегу.

— Видишь, Алекс, ещё и такой способ пополнения арсенала имеется.

— Да уж, способ железный, — подтвердил я, подбирая с земли толстую меховую жилетку. — Это тоже брать?

— Забираем всё, что найдём, — сказал спешившийся, наконец, Мамай, ведя своего коня под уздцы. — Сдадим на склад — там разберутся. Что-то Тимофею отправим, что-то оставим себе. Кошельки, конечно — ваша персональная добыча.

— Восьмерых ребят потеряли, — негромко сказал Добрыня, будто лично был в этом виноват. Правое предплечье у него было перемотано какой-то тряпкой, успевшей пропитаться кровью.

— Плохо, очень плохо, — сказал Мамай. — С кем придём на заставу? Рексоман вставит по первое число.

— Не знал, что тут и ранения бывают, — сочувствующе сказал я Добрыне.

— А как же! — подмигнул мне он. — Всё, как в жизни! Ничего, придём на заставу — лекарь заштопает.

— Я не понял, — пробасил подошедший Персиваль, с грудой щитов и шлемов в руках. — Где Витя-то был? Куда дозор твой смотрел?

— Не заметили! — виновато развёл руками Витя. — Хорошая маскировка.

— Это я тебя сейчас обработаю под куст, и будет хорошая маскировка, — недовольно сказал Персиваль.

— Ладно, Персиваль, не кипятись, — мягко сказал Мамай. — Не виноват никто. Но ребят потеряли — это обидно.

— И коней жалко, — добавил Добрыня. — На заставе кони на вес золота.

— Кстати, у меня такое впечатление сложилось, — встрял в разговор я, — что без вас, рыцарей, мы бы не отбились.

— Так они нас и не ожидали, — согласился Добрыня. — Рыцари вообще-то обозы редко сопровождают. Это повезло просто. А им — нет.

— А что за разбойники? — спросил я. — Дикие? Или из какой-то банды?

— Шкипера это люди, сто пудов, — сказал Персиваль. — Попадались знакомые рожи.

— Да, я тоже заметил старых знакомых, — поддержал его Добрыня.

— Я там, кстати, одного настырного об дерево охолодил, — сказал я. — Мы пленных берём вообще?

— Не обнулился он? — спросил Персиваль. — Тогда берём. Пусть расскажет, что знает. Ты ему руки-ноги свяжи — и в телегу.

— Молодец, Алекс, — похвалил Мамай. — С боевым крещением тебя!

— Да ладно, — отмахнулся я. — Просто повезло.

— Везёт тому, кто сам себя везёт, — глубокомысленно изрёк Персиваль.

— Короче, хорош языками трепать, — подытожил Мамай. — Собрали трофей — и ходу. Нас на заставе ждут.

В этот момент один из «спавших» до сих пор на телеге дружинников приподнялся на локте, поморгал, и спросил:

— Привет, мужики! Я ничего не пропустил?

— Отдыхай, дорогой, отдыхай, — обманчиво мягким голосом сказал Персиваль. — Мы уже всю работу сделали. А в следующий раз пропустишь бой — своими руками обнулю!

К заставе подошли лишь к вечеру. Лесная дорога стала расширяться, стены из сосен расступились и нашему взору предстала небольшая деревянная крепость, с довольно высокими стенами из обтёсанных брёвен. Четыре башни охраняли периметр, ещё одна содержала в себе въездные ворота и подъёмный мостик, перекинутый через неглубокий ров, выкопанный вокруг крепости. У мостика стояла стража, на башнях маячили лучники. Над стенами виднелась небольшая часовенка, увенчанная луковичным куполом и крестом. Рядом возвышался терем, на шпиле которого красовался флюгер в виде золотого петушка.

Я замер, восхищённо разглядывая это чудо русского зодчества.

— А вы тут романтики! — выдохнул я.

— А как же! — самодовольно подтвердил Персиваль. — На том и стоим.