- А ведь я мог не выбраться, и никто бы меня не нашел, - сказал Паштет Варе, а когда она сухо заметила: «Но ведь выбрался же»,- вздохнул и показал ей рисунок Лерыча.

- Посмотри, как могила устроена. Здесь она показана в разрезе. Сначала рылась большая спусковая яма, от нее в сторону Мекки под прямым углом отходила погребальная камера, куда клали покойника в саване. Потом ход из спусковой ямы в камеру замуровывали гуваляками - кусками глины, а саму яму засыпали. Наверху строили мавзолей. Под нынешним холмом его остатки. А вот дырка, в которую я провалился. До поверхности здесь метра четыре, Лерыч говорит. Сегодня он посмотрит и скажет точнее.

- Мне тебя нисколечко не жалко.

- Могла бы и пожалеть. Спиноза болит и все тело. И руки. Смотри, как пальцы распухли.

- Когда я узнала про тебя вчера, мне дурно стало без всякого разреза могилы и твоих спусковых ям. Но теперь ты хочешь, чтобы я всю оставшуюся жизнь рыдала над тобой?

- Ладно. Всю жизнь - не надо, - милостиво согласился Паштет и протянул ей красный прозрачный шарик, который нащупал в кармане. - Дарю. Сувенир из могилы.

- Что это?

- Рубин, конечно.

- Иди ты… Какой-то потертый. Стеклянная бусина? А где дырочка?

- При Караханидах в бусинах не делали дырок.

- Врешь, что из могилы!

- Крест на пузе, как говорит мой отец, - обиделся Паштет.

Утром, еще до завтрака, Лерыч сам отнес к Турдали-ака кувшин и сопроводительное письмо в институт археологии, а потом при большом стечении наблюдающих Паштету была сделана перевязка. По пути на городище осмотрели холм над могилой и лаз, куда накануне ухнул Паштет. Дыру закрыли щитом и обнесли колышками с натянутой веревкой, чтобы никто туда не провалился. Все жалели, что раскопки могильника откладываются. И, оказалось, отложились они на значительно больший срок, чем можно было предположить, потому что на следующий день случилось нечто совсем невероятное и ужасное.

Возвращаясь с городища, ребята обратили внимание, что Улугбека нет на привычном месте. Позже дежурные понесли ему обед и снова не застали.

- Не заболел ли? - задумчиво проговорил Лерыч. - Я сам отнесу еду в хижину.

Желающих его сопровождать было предостаточно, но Лерыч взял с собой только Леву и велел начинать обед. Все уже поели, дежурные принялись мыть посуду, и кое-кто заспорил, не надо ли сходить к мазару на поиски Лерыча с Левой. Но искать их не пришлось, Лерыч объявился сам. Шел он медленно, выглядел необычно понуро. Левы с ним не было. Лерыча облепили, тормошили, пока он наконец не сел за стол и не сказал:

- У нас чрезвычайное происшествие. Чрезвычайнее быть не может. Улугбек убит. - Лерыч поднял руку, пресекая вопросы, и продолжил: - Лева побежал в кишлак звонить в милицию и в Самарканд. А теперь приказ по лагерю: строжайше запрещается отходить дальше клуба. Держаться вместе. Я хочу, чтобы все были у меня на глазах.

- Как он убит? Где убит? Что вы там видели? А нас будут допрашивать? - посыпались вопросы.

- Первое, что увидели, - нетронутый завтрак. Дверь в хижину закрыта. Улугбек лежал поперек постели, одежда в беспорядке, рубашка на груди в крови. В хижине все перевернуто, но, возможно, разгром остался со времени кражи.

- А он точно мертв? Вы думаете, убийца где-нибудь здесь?

- Может, рядом, а может, и след простыл. Мы в хижине ничего не трогали. Пусть милиция разбирается. Очень некстати Турдали-ака укатил. И Олег обещал приехать, нет бы ему сейчас появиться!

- Кто деньги спер, тот и Улугбека убил, - уверенно сказал Лешка.

- Геры нет, - обеспокоенно сообщила Варя. - На обеде была, а потом исчезла.

- Только этого еще не хватало, - встревожился Лерыч. - Кто видел Геру после обеда? Вспоминайте!

Никто ничего не вспомнил. Походили вокруг, покричали - не откликнулась.

- Что ж, придется искать. Сейчас сформируем группу поиска, а лагерь останется на Марью Ивановну и Марата.

- Не надо группы поиска, - неожиданно сказал Паштет. - Я ее приведу.

Все загомонили: «Где она?»

- На дереве, - со своей самодовольной ухмылочкой заметил Лешка.

- Заткнись, - сквозь зубы проговорил Паштет и показал Лешке кулак.

- Где-где?! На каком дереве? - спросил Рафик.

- Ни на каком, - твердо сказал Паштет. - Любопытному в дверях отдавили нос на днях. Имеет человек право хоть на полчаса личной жизни?

- Какой личной жизни? - еще больше заинтересовались кругом.

- У нее дендрофилия, - объяснил Лешка. - Это точно, я в газете прочел. Некоторые испытывают всякие болезненные влечения. Влечение к деревьям называется дендрофилия. А есть тафефилия - возбуждение от процесса погребения заживо. И много других. Это отклонения на сексуальной почве. Есть влечение к статуям…

Он не договорил, потому что Паштет заехал ему в физиономию. Лешка тут же бросился на Паштета. Их с трудом разняли.

- Паша, - обратился к Паштету Лерыч, будто ничего не случилось, - сходи с Варей и Маратом за Герой. Туда - и обратно. Ясно?