Вернувшись в Шахрухию, Лерыч не стал тянуть со вскрытием захоронения. Он не мог взять на его раскопки только часть ребят, начался бы настоящий бунт. В результате на древнее кладбище отправился весь отряд, чтобы работать попеременно: одни копают, другие - отдыхают и ждут своей очереди.

До обеда снимали холм. Дыру, куда провалился Паштет, Лерыч долго исследовал и сказал: «Без сомнения, естественный провал». Но он и раньше это говорил. После обеда стали настаивать на том, чтобы продолжить работу.

- Неужели вам самому не интересно, что внутри? А может, там вторая рукопись или клад? Бывают же такие обстоятельства, при которых режим дня можно и нарушить? - уговаривали Лерыча.

- Я, Валерий Иванович, обращаюсь к вам от всего коллектива, от Полевого совета и от себя лично с просьбой выйти на работу, - заявил наконец Лева.

В этот день добрались до фундамента мавзолея, на следующий стали расчищать спусковую яму. Лерыч обратил внимание, что на небольшом участке у стенки засыпка отличается от,остальной.

- Похоже, в яме когда-то рыли вертикаль-ный узкий лаз, - сказал он, а позже, осмотрев зачищенную стенку ямы, подтвердил: - Здесь был подкоп.

- Вы же так и говорили. Будто знали.

- Вот это меня и смущает. Не идем ли мы на поводу у моих придумок? Прошу вас быть очень внимательными. Посмотрите еще раз и скажите, что еще свидетельствует о подкопе?

Лерыч вылез из ямы и стал делать записи в полевом дневнике, а мальчишки обследовали стенку и спорили. Потом Лерыч засунул полевой дневник в планшетку и закурил, лицо у него было сосредоточенным и немного недоуменным. Наконец Лева сообщил общее заключение:

- Нарушена закладка впускного отверстия.

- Верно, - подтвердил Лерыч. - Сбоку выбит гуваляк. А не мог он сам вывалиться?

- Мог, наверное. Во всяком случае, мы найдем его в погребальной камере.

- В этом я не сомневаюсь. Но вы не все заметили.

- Вы имеете в виду то, что стенка и гуваляки исцарапаны чем-то острым?

- Именно это я и имею в виду. А что же вы говорите, что гуваляк мог сам вывалиться?

- Вы спросили вообще, а не в частности. Возможно ли такое? Да. Но в данном случае - нет.

- То-то же. - Лерыч спустился вниз и показал: - Это что?

- Зарубки от кетменя или лопаты.

- Правильно. Они остались с тех пор, когда копали яму для могилы. Но вот совсем другой след, и здесь - перед самым впускным отверстием. Они идут , под углом - следы острого колющего предмета. Вероятно, кинжала.

Он снова выбрался наверх, Лег на край и опустил вниз руку с ножом. Нож оказался как раз над дыркой от выпавшего гуваляка.

- Сначала был сделан узкий подкоп, потом били кинжалом по закладке, пока гуваляк не провалился в могилу.

- Зачем подкоп, если в могиле брать нечего? Значит, что-то положили? И мы знаем - ЧТО! Есть доказательства. Но как вы догадались об этом, откуда взялась ваша версия?

- Я не догадался, - сказал Лерыч, усаживаясь на краю ямы. - Я придумал. Журналисты спросили, я и сочинил историю про нукера. Может быть, она сама собой напрашивалась?

На третий день открывали погребальную камеру, которая башмаком шла от спусковой ямы.

- Особенно не воспаряйте, - предупредил Лерыч. - За волшебной дверцей может ничего не оказаться.

Погребальная камера была изрядно засыпана кусками земли и камнями, среди которых опознали гуваляк со следами от острого орудия, тот, что вывалился из закладного отверстия. Землю из могилы поднимали на поверхность, а там перебирали руками и просеивали, комки разбивали. Раскиданные по могиле и раздробленные,, кости аккуратно складывали в кучку. Рядом, на краю раскопа, стоял беззубый череп. Казалось, он улыбался, а пустыми глазницами пялился в даль. Ничего более не попадалось. И вдруг громкий вопль огласил Шахрухию.

- Что?! Что случилось? - закричал из могилы Лерыч. - Варя, ты меня до инфаркта доведешь!

Варя легла на живот и протянула Лерычу ка-кую-то горошину. Это был зеленый прозрачный полированный камень.

- Изумруд? - с нетерпением спрашивала Варя, и столпившиеся над ямой ребята волновались.

- Наверное. Хотя про изумруды я знаю не больше, чем про рубины. - Лерыч передал наверх камень и попросил: - Возьми, Варя, и не потеряй. И в следующий раз не кричи так громко. И землю лучше сейте, раз яхонты пошли.

- Дай сюда, - попросил Паштет и сунул камень в рот. Варя ахнула, решив, будто он хочет его проглотить. Но Паштет всего лишь проверял камень на зуб и всем объяснял: - Если звенит - изумруд. Бухтит - стекляшка. Этому нас ювелир научил.

Стекляшки, чтобы сравнить звук, не было, но все хотели поклацать по камню зубами и спрашивали друг у друга: «Бухтит?», «Звенит?», «В каком ухе бухтит?». Лерыч отправил наверх еще несколько порций земли и затих. Он сидел на дне могилы согнувшись, не двигаясь, так что скоро ребята забеспокоились.

- Лерыч?! Что случилось? Что вы там делаете?

- Думаю, - не сразу ответил он.

- Давайте я вас сменю, - предложил Лева, - а вы идите думать наверх.

- Лерыч, как вы себя чувствуете? Вам плохо? - испуганно спросила Гера.

Валерию Ивановичу помогли выбраться из раскопа. Он прижимал обе руки к солнечному сплетению. На сером от пыли лице выделялись только голубые сияющие глаза. Притихшие ребята окружили его.

- Вот оно! - сказал Лерыч таинственным тоном. - Счастье археолога!

- Ой, не тяните, - раздался нетерпеливый голос. - Покажите быстрее!

- Что мы нашли? - строго, по-деловому спросил Паштет.

Лерыч отнял руки от груди, и все увидели, что он держит продолговатый предмет, обернутый в носовой платок не первой свежести. Медленно и бережно он его развернул.

- Я знаю, что это такое, - тихо сказала Варя.

- И я знаю, - эхом откликнулась Гера.

- Это ножны от кинжала! - вскричал Марат. - Господа офицеры! Какой восторг!

- Дайте посмотреть, - раздавалось со всех сторон.

- Боюсь, эти ножны рассорят нас с Улугбековичем, но они же, надеюсь, помогут секции выжить. Обращаться с особой осторожностью, - предупредил Лерыч.

Все хотели прикоснуться к диковинке. Лежащие на платке ножны переходили из рук в руки. Кто-то онемел от радости, кто-то теребил Лерыча: «Какой век?» Кто-то кричал: «Ура!» Ножны из слоновой кости почти до половины были покрыты почерневшим до синеватого отлива серебром с искусно выгравированными тремя рядами перьев. На конце каждого - зернышко бирюзы. Под перьями был вставлен рубин, а пониже - еще один. Всего - четыре рубина, из которых сохранились три. И несколько бирюзинок были потеряны. Без сомнения, это были ножны от кривого кинжала Улугбековича.

- Мы их почистим немного?

- Пройдемся щеточкой и все. Чистить будут реставраторы.

- Это настоящие рубины? Жаль, одного нет!

- Рубины настоящие, чистейшей воды, то есть абсолютной прозрачности, - гордо сообщил Паштет.

- Почему-то у вас, Лерыч, не слишком радостный вид.

- Вид у меня задумчивый. А находку придется пока сохранить в тайне. Тихо, тихо. На все вопросы отвечу в лагере, а сейчас закончим работу, осталось немного.

- Там же должен быть кинжал! - закричал Лешка. - Давайте работать. - И он первым бросился к раскопу.

В ожидании кинжала и драгоценных камней работали с особым энтузиазмом, но, кроме двух бирюзинок, нескольких черепков, осколков костей и камней, в могиле ничего не обнаружили. В лагере от Лерыча потребовали объяснений, и он рассказал про рубины и кинжал.

- Поначалу в могиле были не только ножны, но и кинжал, а также драгоценности - на эту мысль наводит изумруд. Так что давайте вернемся к октябрьскому дню 1449 года и попробуем объяснить, как они туда попали.

У стен Шахрухии Улугбек понял, что спасения нет. Он надеялся на милосердие сына, но не исключал и худшего. И прежде чем повернуть к Самарканду, передал самому надежному из своих нукеров рукопись, обернутую в шелковый платок.

- Сын мой, - сказал он, - спрячь бумаги так, чтоб никто их не нашел. Мне они дороги. Поклянись, что исполнишь.

Нукер поклялся Аллахом и собрался оставить господина, чтобы выполнить повеление, но Улугбек протянул ему кожаный мешочек с самоцветами и снял с пояса драгоценный кинжал, рукоятку которого украшала голова сокола, любимой птицы Улугбека, охотничьей птицы.

- Это тоже спрячь, на всякий случай. Если потребуются деньги, продай что-нибудь из камней. А кинжал сбереги.

Этот кинжал Улугбеку подарила Сарай-Мульк-ханым, бабушка. У нее Улугбек был любимцем. Его родная мать, жившая слишком далеко, в Герате, холодная и властная Гаухар-шад, никогда не прижимала его к сердцу, не утирала детские слезы и не утешала в детских обидах. Подарок бабки был ему дорог.

- Это та бабушка, которую приказала убить самаркандская Джульетта?

- Та самая. Старшая жена. Она и в молодости не отличалась большой красотой, но Тимур ее особенно выделял. Сарай-Мульк обладала твердым характером и здравомыслием, а главное, была дочерью последнего в Средней Азии хана из чингиситов, от нее Тимур и титул получил: Гураган - «ханский зять». Этот титул давал преимущество перед другими эмирами, что в начале его царствования было очень важно. Потом у Тимура появлялись и юные красавицы, и ханские дочери, но к этой жене он питал особую привязанность и уважение.

- А откуда вы знаете, что именно она подарила Улугбеку кинжал?

- Просто я дополнил свою старую сказку.

У нас вообще нет доказательств, что кинжал - Улугбеков.

- А ведь ученик и помощник, самый близкий Улугбеку человек, звался Али-Кушчи, то есть Али-Сокольничий. Его и прозвали так, потому что он охотился вместе в Улугбеком. Сокольничий… Голова сокола на кинжале… Нет ли здесь связи? - спросил Марат.

- Сомнений нет только в одном. Такой кинжал мог принадлежать только очень богатому и знатному человеку, - ответил Лерыч.

- Чует мое сердце, принадлежал он султану Улугбеку, а потом и кинжал, и сокровища забрал из могилы наш Улугбек, поддельный мулла, - сказала Варя.

- Наш не смог бы туда ни спуститься, ни подняться. Он еле ползал. У него сил не хватило бы! - возразили ей, но Лерыч был согласен с Варей.

- Он сделал это давно. Может, двадцать лет тому назад, может, тридцать, а может, и еще раньше.

- А почему не кто-то другой?

- Потому что один из рубинов найден у хижины. И потому, что из этой промоины, которую мы хорошо обследовали, выбраться мог только подросток или такой маленький и худенький человек, как наш Улугбек.

- Откуда же он узнал, что именно в этой могиле клад, и почему не забрал кувшин?

- Кувшин не забрал по той же причине, что и ножны. Не заметил. А как узнал, не представляю. Самое правдоподобное - свалился в могилу, как Паша, и выбрался таким же образом. Наверняка Улугбек заделал лаз, но с годами он снова вскрылся.

- И что же получается, Улугбекович убил отца? Знал про сокровища, хотел их получить, но старик не отдавал?

- Сам-то он не стал бы убивать, нанял киллера. И вообще, он в Турции был - у него алиби, - возразил кто-то.

- В юриспруденции есть такая штука - презумпция невиновности называется. Слышали про такое? - спросил Лерыч. - Пока нет прямых доказательств, нельзя человека обвинять. Тем более человека, которого мы хорошо знаем.

- Вы хотите сказать, что хорошо его знаете?

- Я говорю о том, что в нашей жизни он сыграл важную роль. Мы и здесь только потому, что он оплачивает экспедицию.

- Но мы же не станем из-за этого покрывать преступление?

- Не станем. Но начнем с того, что Улугбекович может не иметь к нему никакого отношения. Похоже, кинжал он получил после убийства отца. Он сказал, что купил его. Это вероятно: убийцы продали ему кинжал, потому что он интересуется старым оружием и способен отвалить за него такую сумму, как никто другой. Но могли продать ему кинжал и специально, чтобы навести на него подозрение.

- Как же нам быть в этой ситуации?

- Об этом я мучительно размышляю. Нашими находками, то есть ножнами и рубинами, займутся не только археологи, но и милиция. И, видимо, милиция в первую очередь. Если о ножнах станет известно, поднимется шум, будут трубить о них по радио и телевизору…

- А кинжал тем временем исчезнет. То есть исчезнет главная улика! - воскликнул Паштет, а Рафик добавил:

- В любом случае, убийц спугнем.

- Будем надеяться, что кинжал никуда не денется, но я вам предлагаю пока сохранить информацию о ножнах в строгой тайне. Сейчас я не могу вас оставить и поехать в Самарканд. И переправить ножны не с кем.

- Может, кто-то из района поедет? - спросил Лева.

- Не всякому доверишь вещественное доказательство, которое к тому же представляет историческую и художественную ценность. У меня в Самарканде есть один добрый знакомый,^капитан милиции. Я позвоню ему завтра утром.

- А если представить, что убийца - Улугбекович… - начал Марат. - Я просто так говорю, как вариант. То, что он перевел следствие по делу об убийстве в Самарканд, подозрительно. Там ему легче купить милицию и закрыть дело. А если это купленная милиция, то и наше вещественное доказательство ничего не стоит. Они не только его не используют, но сделают так, что ножны никогда не попадут в институт археологии, а будут висеть вместе с кинжалом на ковре у Улугбековича.

- Я тебе предложу другой вариант. Представим, что Улугбекович невиновен. Про его кинжал многие знают. Появление ножен от кинжала из Шахрухии тут же поставит его под подозрение.

- У меня тоже вариант. Улугбекович не виноват, а следовательно, не покупал милицию. Ее купили убийцы, - заявил Паштет. - А наше вещественное доказательство не окажется в коллекции Улугбековича. Оно просто исчезнет.

- Мой капитан милиции - особенный. Вот его я хорошо знаю. Это Бахтияр Муминов, он три года ходил в нашу секцию и бывал на Шахрухие. Что значат ножны для археологов - он хорошо представляет. Но, кроме Бахтияра, я позвоню профессору Бутакову. Рубины мы оставили у него, и он в курсе дела.

- Хорошо всюду иметь своих людей, - заметил Абдулла. - И вы правильно поступаете, что растите не одних археологов.

Когда все уже спали, Варя выглянула. Как это часто бывало, в марлевом шатре Лерыча горела свеча, а сам он сидел по-турецки перед раскрытой книгой. Варя неслышно подошла и позвала:

- Лерыч! - А когда он выглянул, опустилась на землю возле палатки и зашептала: - Что-то у вас не сходится. Ножны с выпавшим рубином - в могиле. Рубин - там же. Кинжал с выпавшим рубином был у Улугбека. Рубин - у его хижины. Значит, совсем не обязательно, что сам кинжал был в могиле.

- Ив самом деле… - подумав, сказал Лерыч. - Наверно, я засочинялся. Но Бахтияр нам все равно нужен.