Утро следующего дня настало удивительно быстро (точнее был уже полдень, но Лив легла только в половину третьего утра, они с Джессикой болтали, а Джонни им мешал) и с громкого телефонного звонка. Лив оторвалась от подушки и, с трудом продрав один глаз, сфокусировала свой мобильник на шикарной тумбочке возле шикарной кровати, в которой она спала на животе в розовой полупрозрачной комбинации с белым, кружевным верхом и низом, отделанным мягким пушком, очень короткой, открывающей ее стройные, аккуратные ножки.

Откинув спутавшиеся, кудрявые пряди с лица и понимая, что сейчас начнет сильно злиться, Лив взяла трубку, снова упав лицом в подушку:

— Алло? — глухо пробурчала она.

— Оливия! — раздался звонкий и жесткий голос отца. — Ты что, еще в постели?

— Отец! Какого черта ты названиваешь? Я думала сохранить мобильник, чтобы еще через 16 лет ты мог снова вспомнить обо мне и набрать мой номер.

— Лив. Прекрати. Я звоню напомнить о сегодняшнем ужине. Я жду тебя и Джессику.

— О-о-о… — раздраженно протянула Лив. — Отец, ты что, думаешь, я тупая? Я помню о том, куда НЕ собираюсь сегодня идти. А теперь дай поспать, передавай привет своему попугаю, пока.

Она собиралась положить трубку, но, кажется, отец начал потихоньку выходить из себя.

— Лив!!! Честное слово, ты меня с ума сведешь! Я еще раз говорю — это не просьба! Ты приедешь и точка! Потому что я так сказал! Я — твой отец, ты не смеешь мне…

— Папуля, мне пора, меня ждет сладкий сон, в котором тебя не будет! Ариведерчи! — и она положила трубку, швырнув телефон в стенку.

— Лив! — услышала она в дверях голос Джессики и поморщилась. — Зачем ты так с ним? Он хочет наладить с тобой отношения, чтобы мы снова стали семьей! — Джессика вошла и села на кровать к Лив. Та неохотно развернулась и, сдув белокурую прядку с лица, посмотрела на нее. Джессика уже была одета в белый костюм, состоящий из модного, укороченного пиджачка, под которым виднелась черная майка, белых, обтягивающих ее длинные стройные ножки, брючек и черных, лакированных туфель на шпильке. Она была причесана, ее прямые, темно-каштановые волосы блестели на солнце, а на лице красовался нежный деловой макияж. Джессика улыбнулась. — Я понимаю, что прошло много времени, и ты ненавидишь его, но он действительно хотел сохранить тебе жизнь.

— Джессика! — жестко воскликнула Лив. — Вчера я узнала, что мой отец переспал с другой, чтобы сделать мальчика! А родилась я! Моя мама, которую я помню, которую я люблю, оказывается, мне не родная, и ее убили из-за этой идиотской сделки отца с женой Рико Карелли. На меня охотились, и сейчас охотятся, по его словам, да мне плевать на это, но он не захотел защитить меня сам! Он отправил меня в этот пансионат, а мог бы просто охранять меня, держа поближе к себе, но он не сделал этого! Он во всем виноват, и мне нужно время, чтобы хотя бы перестать чувствовать искры в своей груди, когда я его вижу.

Джессика вздохнула и тепло похлопала Лив по одеялу, под которым явственно вырисовывался контур ее ноги.

— Я понимаю это, милая. Но ты же знаешь… Он крестный отец. Мы обязаны прийти. Это мафия.

Лив разозлилась и стукнула кулаком по кровати, психуя от бессилия.

— Я знаю. Ладно. Пойдем на эту сходку.

— И ты будешь выбирать выражения в присутствии его гостей?

— Еще чего!

Джессика закатила глаза.

— Ладно, мне пора в банк. Нужно проверить счета по отмыванию доходов. Вернусь к пяти, будь дома, подберем тебе подходящий наряд.

— Угу. Только через мой…

— Я тебя не слышу! — весело крикнула Джессика, выходя из комнаты. Лив злобно упала в подушки.

Весь оставшийся день ей пришлось без толку слоняться по своему шикарному номеру в одиночку, потому что ни Джессики, ни Джонни, который написал ей смс: «Розовая комбинашка? М-м-м!!!», — и опять смутил ее, не было. Лив заказала себе три пиццы и с наслаждением их уплетала: в спальне, в гостиной, в смежном номере сестры и друга детства, в который она могла легко входить без ключа, также, как и они к ней. Она посмотрела телевизор, изучила вещи сестры, нашла несколько фотографий на полках у нее в спальне и с интересом их разглядывала, проявила какое-то странное любопытство к вещам Джонни, небрежно разбросанным по всему номеру, и вдохнула аромат его одеколона, который слегка ощущался от его одежды, и снова почувствовала себя странно…

И, наконец, около пяти, дверь отворилась, и вплыла Джессика, устало скинув пиджак и улыбнувшись.

— Боб и Ларри говорят, ты весь день шастала по нашим номерам и заказала кучу пиццы! Я горжусь твоим смирным поведением, сестричка! Кстати, где пицца?

Лив виновато заглянула в одну из коробок, где лежали два последних кусочка.

— Вот она… У меня не было настроения гулять.

Джессика увидела две пустые гигантские коробки и рассмеялась.

— Как в тебя вмещается столько еды? Ты же такая маленькая!

— Я трачу много энергии на ненависть к врагам. — невозмутимо заявила Лив, засовывая в рот клубничный леденец.

Джессика покачала головой.

— Ладно. Об этом потом. Сейчас решим, что ты наденешь.

Ли возвела глаза в потолок. Вскоре Джессика, просмотре каталог какого-то модного магазина и, выбрав платье, выглянула за дверь и дала срочное указание громилам-охранникам немедленно привезти ей платье и туфли как на картинке в ноутбуке. Ровно через полчаса (а времени было уже шесть), Ларри влетел в номер с двумя коробками и, положив их на кровать перед Лив, тут же испарился.

— Одевай! — радостно воскликнула Джессика. — Это из последней коллекции Версаче.

Лив вытаращила на нее глаза и сморщила носик.

— Ты серьезно потратила кучу денег на тряпочку для тела? А чем плохи мои цветастые штаны? — ворчала Лив, открывая коробку и доставая наряд.

Через пять минут она уже крутилась перед зеркалом в потрясающем, облегающем ее подтянутую, стройную и аккуратную маленькую фигурку, персикового цвета платье без лямок, подчеркивающем ее небольшую, но пухлую грудь, и достаточно открывающем восхитительные ножки, на которых красовались замшевые туфельки такого же нежного персикового оттенка на невероятно высоченной и супер-тонюсенькой шпильке, которая выглядела гораздо более хрупкой, чем оказалась на самом деле. Волосы Лив были распущены и струились волнами по спине, их светло-русый оттенок сиял на фоне нежного цвета платья. Откинув непослушные пряди с лица, Лив заметила прекрасно наложенный макияж, подчеркивающий морского цвета глаза, темные брови и алые губки.

Джессика, на которой было белоснежное, тоже довольно короткое платье, завязывающееся на шее и струящееся от талии до колен, а также белые, лакированные туфельки на каблуке, захлопала в ладоши.

— Круто, круто! Ты красотка!

Лив хмыкнула и посмотрела на сестру.

— Это платье не дает сделать нормальный шаг, но ни в какое сравнение не идет с пьедесталами у меня на ногах. Может я все-таки останусь дома?

— Еще чего! — Джессика подскочила. — Нам уже пора! Едем!

Они вышли из отеля, сопровождаемые восторженным и невероятно пошлым взглядом охранников и других служащих, а Бобби не мог исподтишка не взглянуть лишний раз на Лив, которая, как он думал, просто не замечала этого. Но его глаза на ее ножках или шее так досаждали девушке, что, когда они приехали в «Иль чьело стелато», выйдя из машины, она гневно улыбнулась и прошипела, глядя на него снизу вверх:

— Бобби, если ты не прекратишь на меня пялиться, то клянусь, я подожгу тебя твоей же зажигалкой, пока ты будешь спать ночью! Усек, дубина?

Бобби испуганно вытаращился, глядя на девочку втрое меньше себя, но с таким грозным лицом (и не менее грозным папочкой), что он залепетал:

— Простите, мисс Оливия, я случайно, обещаю больше не смотреть на вас никогда… в смысле не смотреть так … я…

Лив махнула ему рукой, устав от его надоедливых извинений, и двинулась за сестрой. Из-за пробок на дорогах, они подъехали как раз к семи часам.

Войдя в убежище Эйдена, Лив и Джессика прошли в сопровождении людей отца из его кабинета в соседнюю комнату, которая оказалась просторным залом для совещаний, наполненным людьми.

Посреди стоял длинный-предлинный стол из красного дерева, за которым сидели и переговаривались около десяти человек. Все они выглядели достаточно представительно в дорогих костюмах, подчеркивающих их достаток. Позади всех этих людей толпились бугаи с оружием наготове, похожие на Бобби и Ларри, и Лив сразу догадалась, что это охрана.

Во главе стола (на столе, между прочим, теснилось бесконечное множество бутылок дорогого алкоголя и невероятное разнообразие закусок) сидел Эйден, в идеальном черном костюме, синей рубашке и темно-синем галстуке. Он курил дорогую сигару и разговаривал с каким-то полуседым, сморщенным мужичком в синем костюме. Увидев дочерей, он поднялся, довольно улыбнувшись. Все присутствующие услужливо повскакивали со своих мест, и воцарилась тишина. Лив ощутила десятки глаз, с любопытством изучающих ее с ног до головы, и начала злиться.

Отец подошел к дочерям, раскинув руки в приветственном жесте:

— Джессика, Оливия! Хорошо, что вы пришли, будем начинать. Присаживайтесь.

Он подвел их к двум черным кожаным креслам по обе стороны от его места, и девушки сели. Джессика вежливо поздоровалась в ответ на приветствия гостей, а Лив с сарказмом проговорила:

— Отец, а ты не предупреждал, что это будет вечеринка в костюмах! Ну ничего, все равно никому из этих старикашек не переплюнуть тебя по стоимости прикида!

Гости ошарашено уставились на нее, Джессика умоляюще шепнула: «Лив!», а Брайан (тоже, кстати, в костюме, только коричневом) зашикал на нее из-за спины босса. Отец ледяным тоном проговорил:

— Оливия, не оскорбляй моих гостей. Что за манеры.

Лив проигнорировала его слова, заметив Брайана и саркастично ухмыльнувшись:

— О, вермишель, и ты здесь! А я и не знала, что подхалимов тоже приглашают! — она глянула на закуски перед собой. — М-м, креветочки, обожаю!

И, не обращая внимания на осуждающие и, мягко говоря, шокированные взгляды гостей, Лив аккуратно подцепила креветку с тарелки и сунула себе в рот. Джессика расширенными глазами буравила ее из-за отцовской спины, а сам Эйден ничуть не взбесился, напротив, был холоден и жесток. Он сложил руки на груди и, невозмутимо выдохнув дым, громовым голосом заявил на весь зал:

— Это моя дочь Оливия. Она шестнадцать лет жила в закрытом пансионате, и это определенно испортило ей характер. Не обращайте внимания на ее поведение. Обсудим более важные вещи.

Дальше Оливия с веселым скепсисом поедала закуски со стола, запивая их белым вином и, вполуха, без интереса слушала речи отца про бизнес, разглядывая людей за столом. Слева от нее сидели двое совершенно одинаковых мужчин лет сорока, в модных одинаковых костюмах, но разного цвета рубашках и галстуках. Они оказались торговцами оружием из Северного Ирана, которое они каким-то запутанным способом провозили в Америку.

Рядом с ними жевал трубку носатый старик в темно-красном клетчатом костюме и гангстерской шляпе, который был управляющим сети самых элитных казино города, имевших подпольную торговлю наркотиками (за которую отвечал мужчина в синей, как у отца Лив, рубашке, сидящий справа от нее).

Дальше Лив не очень поняла, трое мужчин, сидящих рядом с наркоторговцем, кажется, были политиками из разных партий, они все время спорили о чем-то сложном, во что девушке вслушиваться было лень, а вот последние два гостя, сидящие на почетных местах напротив отца и его дочерей, оказались очень интересными.

Это были мужчина и юноша, при чем Лив сразу определила, что они приходились друг другу отцом и сыном. Мужчина выделялся густой седой шевелюрой, худым, вытянутым лицом и такой же белой щетиной, так что при первом взгляде он напоминал обыкновенного старика, потягивающего белое вино. Но Лив как будто физически чувствовала его отличие от безобидных стариканов-пенсионеров, главным образом, потому, что его ясные голубые глаза смотрели на окружающих с надменностью и холодным презрением, оценивая окружающих ниже уровня подошв собственных дорогих лакированных туфель. А может потому, что на его руке был массивный золотой перстень с фамильным вензелем. Ну и может из-за модного темно-серого костюма и черной рубашки, не обремененной галстуком.

Хотя нет. Из-за того, что он не отрывал пронзительного и невероятно ледяного взгляда от самой Лив, как будто на ее коже была напечатана интересная книга. Оливии не было страшно, но она недоумевала, почему этот немолодой тип так уставился на нее. Другое дело его сынуля. Явно высокий, худоватый в отца, блондин с немного резковатыми, выпирающими скулами, вытянутым горбатым носом и светло-карими глазами, в модной черной куртке, серой рубашке и джинсах с туфлями, он мерзко и пошло ухмылялся, тоже не отрывая взгляда от Лив. Оливия видела в его глазах уверенность в себе и в том, что лучше и круче его нет никого на этой земле, а все вокруг — это просто мелкие, презренные, недостойные внимания его Высочества людишки. В общем, он нагло ухмылялся, оглядывая Лив оценивающим взглядом из-под прищуренных век.

Наконец, отец свернул тему бизнеса и вдруг резко заговорил, поглядывая на дочерей:

— Есть еще одна тема, которую нам нужно сегодня обсудить. Все вы прекрасно понимаете, что рано или поздно мне придется оставить бизнес. К сожалению, у меня нет наследника, который мог бы взять власть в свои жесткие руки, но зато есть две дочери. И именно они будут вести мои дела после того, как я умру.

За столом воцарилась тишина. Присутствующие с огромным любопытством слушали, затаив дыхание. Только Лив триумфально улыбнулась и спокойно проговорила:

— Это ты так думаешь, папочка.

— Не встревай, Лив. — жестко, но тоже спокойно осадил ее Эйден. — Я уже передал почти половину своих дел Джессике и она неплохо справляется. Через месяц будет заключен ее брак с сыном Оливера О-Коннела и он тоже получит половину бизнеса отца. Так мы объединим семьи под одну крышу, а заодно и земли Нью-Йорка, вдвое увеличив наш общий доход. Но все вы знаете, что уже десять лет я сотрудничаю с еще одним боссом мафиозной семьи — Генри Уолшем. — отец посмотрел на пышущего важностью седого дедка, который, наконец, оторвал глаза от Лив и удостоил Эйдена своим вниманием. — Генри контролирует район Бронкс и мы оба пришли к мнению, что наши семьи тоже необходимо соединить.

Лив прыснула.

— Папа, только прежде, чем ты сделаешь предложение мистеру Уолшу, убедись, что он не женат.

Эйден раздраженно посмотрел на дочь, а Джессика попыталась махнуть сестре, чтобы та остановилась, но Лив только с интересом наблюдала за отцом. Эйден глубоко вздохнул и произнес жестким тоном:

— Оливия, думаю, ты и сама догадываешься о том, что я собираюсь сказать. Я передам тебе пятьдесят процентов своего бизнеса, а Генри сделает то же самое в отношении своего сына Блейка, после чего вы поженитесь.

И снова тишина. Блондин Блейк криво ухмыльнулся, а Лив на минуту потеряла дар речи. В ее голове вдруг застучал шум собственного сердца, и она, вытаращив и без того большие бирюзовые глаза на отца, не могла вымолвить ни слова от шока и неожиданности. Блейк вдруг мило улыбнулся, хотя его глаза при этом оставались холодными и явно не такими искренними, как улыбка. Он спокойно проговорил:

— Я буду очень рад, мистер Мартинес. У вас прекрасная дочка.

В этот момент «прекрасная дочка», наконец, очнулась от шока и гневно воскликнула:

— Отец!!! Ты с какой сосны свалился??? Тебе что, вместо человеческого, мозг обезьяны вживили??? Что значит «поженитесь»??? Нет, ты точно не в своем уме!!! Да никогда в жизни!!!

Оливия вскочила и, схватившись за волосы, взлохматив свою пышную гриву еще больше, стала носиться из стороны в сторону, восклицая:

— Я не могу поверить! Он решил окончательно превратить мою жизнь в дерьмо!

— Оливия! — громыхнул отец. — Не говори ерунды! Блейк — прекрасный молодой человек, деловой, уверенный, и мне известно, что он очень ловко ведет некоторые предприятия отца, увеличивая прибыль семье. Это отличная партия для тебя.

Оливия остановилась напротив отца, кипя злостью и негодованием. Грозно сложив руки на груди, она вскричала:

— Ты серьезно, папаша?!? Мы же не в Средневековье, чтобы идти под венец с теми, кто «якобы» представляет отличную партию!!! Да ты из ума выжил, старик!

— Лив! Прекрати немедленно! — грозно прикрикнул Эйден. — Таковы традиции мафиозных семей, ты прекрасно об этом знаешь! Вот и Джессика тоже…

— Джессика выходит за Джонни! — закричала Лив. — Это не одно и то же! Он наш друг детства!

Джессика во время всей этой перепалки все пыталась схватить Лив за руку и как-то успокоить, но когда всплыла тема ее свадьбы с Джонни, она села на свое место и поникшим голосом проговорила:

— Она права, папа…

— Эйден. — вдруг тихо, но очень значимо и властно прошелестел Генри Уолш, закуривая сигару. — Ты уверен, что сможешь гарантировать выполнение своей части сделки?? Твоя дочь…

— Моя дочь сделает то, что я ей говорю. — жестко прервал его Эйден, бросив на Лив испепеляющий взгляд. — Я никогда не нарушаю обещаний.

— Что ж. — все тем же тихим, но влиятельным тоном проговорил Генри. — В таком случае условимся, что через полтора месяца мой сын возьмет в жены твою дочь и мы сможем объединить семьи и наш бизнес. Ты получишь влияние над всем Нью-Йорком, а я — дополнительную мощь.

— Так и будет, Генри. — кивнул отец.

Лив скептически ухмыльнулась и, увидев, что Генри снова пронзил ее взглядом, злобно проговорила:

— Обломись, старый хрыч.

Генри сощурился, и его взгляд обледенел. Лив увидела, как в нем поднимается волна оскорбленного самолюбия, и улыбнулась себе.

— Оливия, немедленно извинись! — грубо крикнул отец, взяв непослушную дочь под локоть и развернув лицом к Генри, но тот спокойно встал и проговорил:

— Не волнуйся, Эйден. Твоя дочка просто еще не преодолела кризис подросткового возраста, и в любом случае мучиться с ней буду не я, а Блейк. Если мы закончили, то можем расходиться?

Эйден вздохнул.

— Да, мы все решили. Давайте прощаться.

И началась долгая и муторная церемония прощания, которая включала в себя звонкие чмоканья в обе щечки и очередь за тем, чтобы расцеловать Эйдена Мартинеса и сказать ему теплое «до свидания, спасибо за ужин».

Лив стояла в сторонке, дергая коленом и сложив руки на груди, злясь от бессилия и отчаяния и одновременно разрываясь от желания вскочить на этот длинный обеденный стол и со звоном и дребезгом раскидать ногами посуду и остатки еды, пританцовывая с бутылочкой виски в руке.

В этот момент она явственно ощутила на себе пристальный взгляд, скользящий по ее фигуре сверху вниз, и обернулась. Блейк действительно разглядывал ее с ног до головы, и в его глазах блестела животная похоть. Он приблизился к ней и тихо прошептал так, чтобы никто не слышал, кроме Лив:

— А ты горячая штучка, Лив… В скором времени мы познакомимся поближе, обещаю… — он снова пошло оглядел ее с ног до головы и мерзко осклабился.

Лив затрясло от злости и омерзения, этот парень внушал ей ужасное отвращение и ей совсем-совсем не нравилось, что он так на нее смотрел.

— Соблюдай дистанцию, ушлепок. Или наше «близкое знакомство» окончится тем, что я свяжу в морской узел некоторые твои конечности. Надеюсь, ты хорошо понимаешь английский? — гневно улыбаясь, прошипела она.

Блейк только шире улыбнулся, облизнув губы, пожирающе глядя на Лив.

— М-м-м, да ты чертовски сексуальна! Мне пора, детка, но знай, я очень скоро найду тебя и сделаю с тобой все, о чем ты мечтала в своих сладких эротических фантазиях! — и он послал ей воздушный поцелуй двумя пальцами и удалился, а Лив, испытывая злобное напряжение, прошипела ему в спину:

— Только попробуй, извращенец! Увидишь, что будет…

Наконец, в помещении остались только Лив, Джессика и Эйден. Ах да, и, конечно, Брайан. Джессика села за стол и налила себе вина со словами:

— Сейчас начнется. Брайан, выпьешь со мной?

Брайан вздохнул и, сев рядом с Джессикой, плеснул себе виски. Оливия все так же злилась, прожигая отца обиженным взглядом. Внутри нее постепенно тлели угли. Эйден стремительно подошел к ней:

— Оливия! Как ты могла так унизить меня перед моими гостями? Ты вела себя совершенно бестактно и отвратительно, как маленькая глупая девчонка!

Лив вскипела.

— Как?!? Ну, даже не знаю, может потому, что ты резко объявился в моей мерзкой жизни и тут же решил с моей помощью прибрать к рукам Бронкс, а заодно и весь Нью-Йорк? И ты, не спросив моего согласия, и тем более не снизойдя до того, чтобы просто попросить меня о помощи в этом деле, решил связать мою судьбу с гнусным, пошлым мерзавцем, умеющим преподнести себя, как дорогой одеколон??? Ну и, конечно, ты не утруждал себя в том, чтобы предупредить меня заранее о своей гениальной идее!!! Может из-за этого всего я и выставила тебя полным идиотом, кем ты, кстати, и являешься???

Эйден всплеснул руками и закинул ладони за голову. Глубоко вздохнув, он вернул своим бешеным эмоциям равновесие и более спокойно проговорил:

— Прости, что испортил тебе жизнь, дочь. Я еще долго буду расплачиваться за то, что сделал с тобой. Но сейчас необходимо принять важное решение касательно нашего семейного бизнеса. Нам нужны деловые и влиятельные мужчины, члены других мафиозных семей, которые смогут управляться с делами и держать город под контролем. Ты и Джессика — всего лишь женщины. Вам не справиться с этим в одиночку, нужна твердая мужская рука. Вот почему твоя сестра выйдет замуж за Джонни О-Коннела, а ты — за Блейка Уолша. Да, он не красавец, и ты наверняка мечтала немного о другом…

Лив захохотала.

— О другом??? Запомни, отец, я не собираюсь замуж вообще никогда, ни через неделю, ни через полтора месяца, ни вообще в этой и любой другой параллельной реальности, ни даже после смерти, уверяю тебя! Так что твой Блейк в пролете, так ему и передай, потому что если этот извращенец еще раз ко мне подойдет, я переломаю ему каждую косточку его отвратительного тела!

Отец нахмурился, смерив дочь остекленевшим взглядом.

— Оливия, Блейк обидел тебя? Если да, то я…

— Брось, папуля! — махнула рукой Лив. — Я прекрасно могу позаботиться о себе сама, так что защищай лучше этого ушлепка.

— Папа, а обязательно выдавать Лив за Блейка? У него действительно не очень чистая репутация… — начала рассудительно Джессика, но Эйден махнул рукой:

— Глупости, Джесс. Ты веришь выдумкам врагов. Блейк — прекрасный деловой и серьезный молодой человек, ему 28 лет, он взрослый и уверенный в себе. Оливия, у тебя нет выхода. Ты будешь делать то, что я тебе говорю. — жестко и очень властно проговорил он, сделав особое ударение на последней фразе.

— Иначе что? — хмыкнула Лив.

Эйден нахмурился.

— Иначе мне придется устроить тебе публичную порку. А я этого очень не хочу. Не вынуждай наказывать тебя, Лив!!

— Да пошел ты!!! — процедила в сердцах Лив и, сгорая от гнева, вылетела из помещения.

Внутри нее все кипело негодованием и обидой. Эмоции зашкаливали, Лив ощущала гнев и злость каждой клеточкой своего тела, и ее била истеричная дрожь.

Она вылетела на улицу и быстро огляделась. Полно машин, где-то стоял «Кадиллак» отца, но ей вдруг стало так мерзко использовать что-то, что принадлежит ему, что Лив просто выскочила на проезжую часть и поймала первое попавшееся такси:

— В бар «Аквамарин». — распорядилась она, мечтая о каком-нибудь убойном коктейле с виски, желательно состоящем на две-трети из виски.

Через двадцать минут она уверенно распахнула двери бара и, привлекая к себе (точнее к своей фигуре в пикантном наряде) чрезмерное мужское внимание, пронеслась к барной стойке и плюхнулась на стул.

Джонни был здесь, по обыкновению одетый в бирюзовую футболку, драные джинсы и синие кеды, обвязав вокруг талии черный фартук. Он готовил какой-то синий коктейль с участием рома и огненного фитиля и, не отвлекаясь на свое увлекательное занятие, обаятельно и очень горячо смотрел в глаза двум милым девушкам у бара, улыбающихся ему самыми игривыми улыбками, на которые они только были способны.

Джонни явно говорил что-то интересное и одновременно горячее, его сияющая улыбка и игривый блеск зеленых глаз, как магнитом, притягивали к себе, и Лив снова почувствовала эту ауру обаяния, тепла и страсти, которая исходила от него и обволакивала ее со всех сторон… В прочем, не только ее. Почти все девушки бара поглядывали в его сторону, в надежде хоть на какой-то знак внимания.

Чтобы привлечь Джонни, Лив нетерпеливо и громко хлопнула ладонью по стойке и властно воскликнула:

— Джонни!

Джонни резко повернулся и, увидев Лив, просиял веселой и обаятельной улыбкой, через секунду подскочив к ней. Его зеленые глаза восторженно разглядывали тело Лив с тем озорным и игривым блеском, с каким он всегда заигрывал с девушками, но Лив сейчас не могла думать о том, как он откровенно страстно пялится на нее.

— Оливка! Я рад, что ты пришла! Ты выглядишь просто невероятно! Как прекрасная принцесса из сказки. Конечно, пока не начала называть людей своими веселыми прозвищами… — мило добавил он, обаятельно подмигнув и положив локти на барную стойку, и спросил:

— Как прошел ужин?

— Non hai idea di che questo vecchio asino ha deciso di fare per me! — громко воскликнула Лив, от злости перейдя на родной итальянский язык. («Ты не представляешь, что этот старый осел решил со мной сделать!» — с итал.)

Джонни горячо улыбнулся.

— Рiù! Аdoro quando parli in italiano! — игриво прошептал он, обжигая своим огненным зеленым взглядом («Продолжай! Обожаю, когда ты говоришь по-итальянски!» — с итал.), но в этот момент он вдруг опомнился и, оглядевшись, нахмурился, вмиг посерьезнев. — Стоп! Оливка! А где Джесси? И твоя охрана? Почему ты одна?

Лив нетерпеливо махнула рукой.

— Я приехала на такси. Мне не нужны няньки.

Джонни сурово посмотрел на нее, понизив голос и жестко проговорив:

— Малышка Лив! Это же не шутка! Пойми, что для тебя передвигаться без охраны может быть…

— Ой, да перестань, зануда Джонни! — рассерженно воскликнула она. — За двадцать минут в салоне такси я как-то не заметила никого, кто хотел бы меня убить!

В этот момент у нее в сумочке зазвонил телефон. Лив недовольно взглянула на экран.

— Джессика. — угрюмо проговорила она и сняла трубку. — Да, Джесс.

— Ты… Лив, о чем ты думала??? Где ты??? Почему не дождалась меня??? Почему не села в «Кадиллак»??? — кричал в трубку разъяренный голос сестры, Лив, нахмурившись, слушала, а Джонни триумфально, с видом «я же тебе говорил», улыбался, делая какой-то незамысловатый коктейльчик.

— Джесс, не ори ты так, я в «Аквамарине», жива и здорова, мне нужно было срочно уйти, чтобы не плюнуть этому старому сморчку в рожу…

— Рiccolo sciocco! Non andare via, io ora farò! — гневно крикнула Джесси и отключилась. («Маленькая дурочка! Никуда не уходи, я сейчас буду!» — с итал.)

Лив хмыкнула, пожав плечами, и вновь гневно посмотрела на Джонни. Тот поставил перед ней коктейль и сияюще улыбнулся:

— О, ваша первая ссора! Жду с нетерпением! Ну так что там придумал старый осел?

Лив глотнула коктейль и поморщилась: почти одно виски, как она и хотела. Ну откуда он мог знать?..

— Он требует, чтобы я вышла замуж за этого дегенеративного извращенца Блейка Уолша! Хочет объединить наши семьи, крокодил прожорливый, все ему мало! — гневно и отчаянно возмущалась Лив.

Джонни вытаращил глаза и ухмыльнулся.

— За сыночка Генри Уолша??? Да, он редкостная мразь. Даже увидев издалека, как он обращается с женщинами, можно было бы отрубить ему руки.

Лив задумчиво посмотрела на Джонни.

— А это идея. Давай так и сделаем.

Джонни улыбнулся.

— И что ты ответила?

Лив злорадно ухмыльнулась.

— Кому? Папаше Уолшу я сказала, чтобы он обломился, а младшему ушлепку — что завяжу в крепкий узелок его ручки и ножки, если он попробует приблизиться ко мне.

Джонни весело расхохотался.

— Молодец, малышка Лив! Теперь я понимаю, почему ты уехала оттуда одна. — тут он посерьезнел и наклонился близко-близко к Лив. Она засмотрелась в его обжигающие, игривые зеленые глаза, забыв обо всем, но Джонни тихо проговорил:

— А если серьезно, Оливка, что ты собираешься делать?

Лив сжала зубы и опустила глаза в бокал с коктейлем.

— Ты же знаешь, что я не могу пойти против семьи. Против отца. Теперь я вынуждена делать то, что он хочет, раз вернулась в Нью-Йорк. Но этот мерзавец Блейк… Меня тошнит от одного только его вида! — прошипела Лив, снова вскипев. — Мне придется выйти за него… Но я его убью. Это факт.

Джонни грустно улыбнулся.

— Только не забудь подстроить это как несчастный случай, иначе наступит война между семьями. Мне на самом деле очень жаль, малышка Лив. Ты заслуживаешь большего… Хотя бы того, кто будет невероятно шикарен в постели! — хитро подмигнув, игриво улыбнулся он, и Лив внутренне стыдливо вздрогнула. Была затронута самая неудобная для нее тема, и она ощутила, как смущение захватывает ее и щеки начинают краснеть. Лив постаралась беспечно ухмыльнуться, как будто понимала, о чем идет речь, и тут же снова посмотрела в бокал, избегая такого откровенного и притягательного взгляда Джонни.

В этот момент дверь бара распахнулась, и влетела разъяренная Джесси, спасая Лив из неловкого положения. За ней по пятам с виноватыми лицами семенили Бобби и Ларри, но держались поодаль, чтобы не попасть под горячую руку Джесс.

— Оливия! — громыхнула Джесс, совсем как отец, плюхнувшись рядом с сестрой за стойку. — О чем ты только думала??? Ну зачем ты уехала одна?!? Ты разве не понимаешь… — Джессика набрала в грудь побольше воздуха и с новой силой затараторила:

— Ты разве не понимаешь, что членам семьи Мартинес опасно передвигаться в одиночку! Тебя могли похитить ради выкупа, могли изнасиловать и бросить где-нибудь в подворотне, могли убить сотней изощренных способов! Влияние отца так велико, что у него много мелких врагов, готовых каждую минуту устроить какую-нибудь пакость! Не говоря уже о враждебных могущественных кланах из Чикаго… Да что тебе об этом говорить, ты же упертая, как…

Джесси остановилась, чтобы выпить бокал шампанского, появившегося перед ней по мановению волшебной руки Джонни, но тут же девушка очнулась и хмуро глянула на жениха:

— Шампанское, Джонни? Почему шампанское?

Джонни мило и обаятельно улыбнулся, пожав плечами.

— Отмечаем вашу первую ссору. Со стороны смотрится очень круто: одна кипит, как чайник, а другая с безразличным видом смотрит в одну точку, явно не воспринимая ни слова из того, что…

Джессика резко развернулась к Лив и заметила, что та действительно ее не слушает, болтая трубочкой в остатках коктейля в своем бокале.

— Лив! — возмущенно воскликнула она.

Лив вдруг отчетливо поняла, что после слов «ты разве не понимаешь…» действительно ушла в свои мысли и абсолютно не знала, о чем разорялась ее сестра. Угрюмо выдохнув, она посмотрела на Джесси, подняв брови.

— Что? Прости, Джесс, у меня аллергия на повышенные голоса… Сразу отключаюсь! Ты что-то говорила? — она мило надула губки и быстро добавила, видя, как сестричка снова заводится, готовая оседлать своего конька:

— Ах да. В следующий раз, когда я соберусь куда-нибудь слинять, кину тебе адрес смс-кой.

Джессика покачала головой.

— Ты ведешь себя, как маленькая, Лив. Ладно, проехали. Но как ты могла так унизить отца на ужине?? Ты хоть понимаешь, что подорвала его авторитет у очень влиятельных людей? Теперь ему придется вновь завоевать доверие и беспрекословную власть, чтобы его боялись, как и прежде! Ты знаешь, что подчинение основано на страхе, и…

— Ну вот, опять. — пожала плечами Лив. — Сестричка, я отключаюсь, когда закончишь — просто хлопни меня по спине. — и Лив перегнулась через стойку, за которой хохочущий Джонни так опрометчиво оставил бутылку шампанского и, налив себе бокал, погрузилась в свои мрачные мысли, опять полностью игнорируя крики Джессики.

Оливия думала о том, что не может избежать исполнения воли отца. Да, ей придется выйти за этого ублюдка Уолша… Но об этой проблеме она подумает через полтора месяца. А сейчас ей необходимо во что бы то ни стало уменьшить свою зависимость от отца. У нее были свои сбережения, которые она копила всю жизнь в пансионате, но в переводе на доллары этого было недостаточно. Тогда Лив вспомнила о своем трастовом фонде. Родители открыли его сразу после ее рождения, и с тех пор сумма на счете регулярно пополнялась. Оливия знала, что это будет неправильно, но ей необходимо было с чего-то начать… Она не будет зависеть от него, и ей плевать на его охрану, дорогие особняки и машины. Она почти всю жизнь жила в минимальных удобствах, и ее это устраивало. Лив не собирается пользоваться благами отца, не будет влезать в его бизнес. Она начнет собственную жизнь, и чем меньше ей придется пересекаться с Эйденом, тем лучше для нее… и для него.

Звук включился. Лив заметила, что выпила почти всю бутылку и что Джессика угрюмо молчит, сложив руки на груди, обиженно отвернувшись. Джонни рядом не было, и Оливия вдруг ощутила укол вины за то, что так обошлась с сестрой. Она вздохнула и проговорила:

— Прости, Джесс, что не смогла сохранить самообладание и прикинуться пай-девочкой в глазах этих уголовников! Поверь, дочка-психопатка не очень помешает тридцатилетнему стажу железного короля в устрашающей мантии. — Оливия налила себе еще бокал и услышала, как Джесси хмыкнула. Посмотрев на ее лицо, Лив заметила мелькнувшую улыбку и серьезно выпалила:

— Сестра, я съезжаю из «Пантеона».

— Что-о-о??? — завопила Джесси. — Исключено! Лив, ты там в безопасности, ты…

— Джесси. — жестко проговорила Лив. — Я не буду жить в его отеле! Я позабочусь о себе сама.

— Ты чокнутая. — услышала Лив веселый голос Джонни, непонятно как оказавшегося рядом с ними. Он огненно смотрел на Лив, чуть прищурившись, но в его тоне не было осуждения. Его проницательные глаза внимательно вглядывались в ее лицо, и Лив тихонько вздохнула. Кажется, он слишком хорошо понимал ее, и от этого ей было немного странно, но и чертовски приятно. — Ладно. Мы переедем. Но придется взять дополнительную охрану, думаю, Бобби и Ларри одни не справятся, да и мои ребята уже немолоды…

Лив удивленно уставилась на него.

— У тебя что, тоже есть охрана??

— Я же сын Оливера О-Коннела, ты забыла, Оливка? — спокойно, без какой-либо гордости или заносчивости напомнил он.

Но тут Лив сообразила:

— «Мы»??? Что еще за «мы»?? Я переезжаю одна, и это не обсуждается!! Даже не думайте, что я горю желанием тащить за собой целый полк!

Джессика и Джонни переглянулись, и Джесс устало проговорила:

— Как это ни прискорбно, малышка Лив, но вынуждена признать, что этот выскочка прав. Тебе нельзя одной. Ты подвергнешь себя смертельной опасности, а я не хочу терять тебя снова.

Лив злилась из-за их чрезмерной опеки, ее раздражало, что они указывают ей, что делать и как жить, но… она всю жизнь была одна, мечтая о семье. И вот теперь у нее есть семья… И куча сопутствующих проблем. Но она вдруг испытала внутри себя невероятное новое чувство, замещающее постоянный гнев и раздражение… Это была тихая радость… Радость, что есть люди, которым она небезразлична, которые заботятся о ней… И ей было так приятно… Но…

— Нет, нет и еще раз нет! — холодно и властно проговорила она. Все-таки они слишком тесно соединяли ее с отцом и его мафиозной жизнью и деятельностью. А она привыкла самой о себе заботиться.

Джесси нахмурилась, а Джонни ярко и притягательно улыбнулся, продемонстрировав потрясающие ямочки, сияя веселым, но мужественным обаянием, как будто вместо фразы Лив он услышал: «Да, да и еще раз да!».