На рассвете, в сумерках ледовых Хор берёз был выше и туманней. И стояла роща, – как Людовик, – В сизых буклях изморози ранней.       Но опять за далями пустыми,       Красное, – как будто после бури, –       Встало солнце с мыслью о пустыне       В раскалённо-грезящем прищуре. По коре взбирался, укреплялся На ветвях – огонь его раскосый. И кудрявый иней выпрямлялся, Делался водой простоволосой.       Иней таял, даже не стараясь       Удержаться в лёгкой сетке чащи,       Уменьшаясь, точно белый страус,       Отвернувшийся и уходящий.