Тропарь, глас 1

Общее воскресе́ние пре́жде Твоея́ Стра́сти уверя́я, из ме́ртвых воздви́гл еси́ Ла́заря, Христе́ Бо́же. Те́мже и мы, я́ко о́троцы побе́ды зна́мения нося́ще, Тебе́, Победи́телю сме́рти вопие́м: оса́нна в вы́шних, благослове́н Гряды́й во и́мя Госпо́дне.

Коналк, глас 6

На Престо́ле на Небеси́, на жребя́ти на земли́ носи́мый Христе́ Бо́же, А́нгелов хвале́ние и дете́й воспева́ние прия́л еси́ зову́щих Ти: благослове́н еси́, Гряды́й Ада́ма воззва́ти.

Мф. 21, 1-16;

Мк. 11, 1-10;

Лк. 19,29–46;

Ин. 12, 12–19

Господь наш Иисус Христос предначал последние дни Своей земной жизни таким действием, в котором явился пред всеми как предвозвещенный пророками и ожидаемый Израилем Спаситель. Пока еще не настало время Его (см.: Ин. 7, 6), пока не пришел час крестного прославления Его (см.: Ин. 17, 1), Он тщательно избегал всех случаев, где народный восторг желал бы видеть исполнение заветной мечты о восстановлении древней славы царства израильского (см.: Ин. 6, 15); с тою же целью, во избежание перетолкований и затемнения истины примесью суетных ожиданий, Он нередко запрещал Своим ученикам и последователям разглашать всенародно, что Он есть ожидаемый Христос

Спаситель (см.: Мф. 12, 16; 16, 20; 17, 9; Мк. 5, 43; Лк. 5, 14). Теперь, ввиду страданий, мечтательность народная не могла дойти до какой-либо прискорбной крайности, а крест «решительно полагал конец в последователях Его всем подобного рода замыслам». «Часто и прежде сего, – говорит святой Иоанн Златоуст, – Иисус Христос ходил в Иерусалим, но никогда не ходил с такою славою, потому что тогда было еще начало строительства Его, – время страданий еще не было близко; посему Он жил, не отличаясь ничем от прочих, и по большей части скрывал Себя». По мысли святого отца, славное явление Его в самом начале «было бы не нужно и бесполезно: оно лишь возбудило бы в иудеях больший гнев». Во время спасительного служения Иисуса Христа одни веровали, слыша учение или видя чудные дела Его, а другие желали еще прямого объявления с Его стороны о том, что Он Мессия-Христос (см.: Ин. 10, 24). И вот первый день седмицы, окончившейся смертию Богочеловека, был тем великим, знаменательным днем, которым решалась судьба не только многих современников Господа, но и всего народа иудейского. Для окончательного научения неведущих, вразумления упорствующих, устранения сомнений людей, колеблющихся в вере, наконец, для укрепления веры истинных последователей, Иисус Христос в последний раз предстал пред дщерию Сиона, избранным народом Своим, во всем неземном величии Царя кроткого, праведного и спасающего (Зах. 9, 9). Отвергнув Спасителя своего, иудеи уже не могли сказать, что отвергли Его по неведению, и по всей справедливости должны были испытать грозный суд Божий: «Идет открыто, – по выражению блаженного Феофилакта, – дабы они, если пожелают, уразумели славу Его и чрез исполнение на Нем пророчеств познали истину, а ежели не пожелают уразуметь, то чтоб это обстоятельство послужило к большему осуждению их».

Кроме сего, вход Господень в Иерусалим имел еще особый знаменательный смысл. День

этого события, без сомнения, не случайно совпал с тем днем, в который, по закону Моисееву (см.: Исх. 12, 3), каждое семейство избирало агнца для пасхальной вечери. Служа для израильского народа видимым знаком древнего благодеяния Божия, оказанного праотцам в Египте, пасхальный агнец прообразовал также непорочного и пречистого Агнца (1 Пет. 1, 19), заколенного от сложения мира (Апок. 5, 12; 13, 8), Агнца Божия, вземлющего грехи мира (Ин. 1, 29). Когда пришло время, прообразуемый Агнец, Который, по выражению святого Григория Богослова, был «Жертвою, но и Архиереем, Жрецом, но и Богом»1, Сам Себя уготовлял в виду всего народа, чтобы, исполнив знаменование ветхозаветной пасхи, сделаться для нового Израиля новою Пасхою. Вступив в святой город как Жертва, венчаемая на закланье, Иисус Христос провел немногие остающиеся дни Своей земной жизни в ясном предведении приближающихся страданий и смерти. Впоследствии для учеников Господа, по научении их от Духа Святого (см.: Ин. 14, 26) и отверзении ума к уразумению Писаний (см.: Лк. 24, 45), радостные восклицания народа и победные знамения, сопровождавшие вход в Иерусалим, могли иметь еще иной таинственный смысл – победы Спасителя над смертию и адом (см.: 1 Кор. 15, 55–57). Святая Церковь, в своих песнопениях прославляя Господа как «Победителя смерти», изъясняет, что еврейские дети сретали Его с ветвьми и ваиями, «предвозвещая победу воскресения», и самыя ветви древесные и ваии финиковые называет «знамениями воскресения».

Торжественное шествие Господа в Иерусалим, несмотря на те необычайные почести, с какими народ и ученики приветствовали Божественного Учителя, само по себе было чуждо всяких признаков земного величия. Не видно было здесь пышности, какою обыкновенно окружают себя земные цари в шествиях своих, не видно было, скажем словами святого Прокла, «ни оружий, ни щитов, ни копий, ни порфир, ни грозных и могучих телохранителей, а видно все противоположное: осля слабое, младое, чуждое, к ярму готовимое, и сопровождающие – ученики». И могло ли быть иначе? Это, по выражению другого святого отца, «добрый и верный Пастырь грядет положить добровольно жизнь Свою за овец Своих, – грядет Бог на диавола, не с открытым могуществом, которого и зрение снести не может, но в немощной плоти, дабы связать сильного, – грядет Царь на мучителя, не с силою Вседержителя, не с премудростию, но с мнимым буйством креста, дабы посредством его исторгнуть добычу у змия, мудрого на зло». В великий день посещения Иисус Христос является пред лицом иудейского народа с обычною простотою, кротостию и смирением, в таком виде, который всего менее соответствовал мечтательным ожиданиям земного могущества. Хотя это событие и произвело движение в народе, но движение, не выходившее за пределы обыкновенного порядка, так что даже злейшие враги Господа, собирая отовсюду обвинения против Него, не осмелились сделать ни малейшего намека на вход Его в святой город. Да и римляне, ревнивые охранители своей верховной власти в Иудее, не щадившие ни огня, ни железа для подавления действительных или только воображаемых посягательств на свои права, не обратили внимания на торжество входа Господня в Иерусалим: так оно представлялось им невинным и чистым от всякой тени подозрения!

На другой день после вифанской вечери Спаситель продолжал путь Свой к Иерусалиму. Скоро Он поравнялся с селением Виффагией, находившимся по соседству с Вифанией на восточном склоне горы Елеонской (см.: Мк. 11, 1; Лк. 19, 29), и, подозвав двух учеников, сказал им: Идита в весь, яже есть прямо вама, и абие входяща в ню, обрящета осля привязано и жребя с ним, на неже никтоже николиже от человек вседе, – отрешивша приведита Ми, и аще кто вама речет: что творита сие? почто отрешаета? – сице рцыта ему, яко Господь требует е, и абие послет е семо. Святой евангелист Иоанн замечает, что ученики не понимали тогда цели и смысла величественного события, которое начинало раскрываться пред очами их (Ин. 12, 16). Они знали древнее пророчество о царственном пришествии Христа-Спасителя в Иерусалим, но, не отрешившись еще от распространенных в народе ожиданий земного владычества Мессии, могли думать, что это пророчество исполнится в свое время иным образом. Утешая народ израильский среди бедствий, постигших его, пророк Захария предвещал о Царе, Который принесет с Собою мир и спасение: Се Царь твой грядет к тебе кроток и всед на осля и жребя, сына подъяремнича (Зах. 9, 9). Егда прославися Иисус, говорит святой евангелист Иоанн, то есть по воскресении и вознесении Его, ученики тогда помянуша, яко сия быша о Нем писана, и сия сотвориша Ему (Ин. 12, 16). Но ученики и прежде этого случая не всегда ясно понимали слова и действия своего Учителя, а посему и на этот раз считали долгом исполнить поручение Его, не предаваясь излишней пытливости. Все произошло так, как предрек им Господь, и из этого соответствия события с предсказанием они еще более должны были удостовериться в Божественном всеведении и всемогущей силе Иисуса Христа.

При самом входе в селение Виффагию посланные нашли ослицу, привязанную у ворот на улице, и при ней молодого осла, и когда начали отвязывать, стоявшие там хозяева сказали им: Что отрешаета жребя? Ученики отвечали, как повелел Иисус, и те беспрепятственно отпустили их. «Этого не могло бы быть, – по толкованию блаженного Феофилакта, – если бы на владетелей жребяти не действовала сила Божия, побуждающая отпустить жребя: они были люди бедные и рабочие».

Посланные возвратились и привели с собою ослицу с молодым ослом. Тогда все могли понять, что, при всей простоте обстановки, предстоит нечто знаменательное и священное, потому что животные, не носившие ярма, в древности были избираемы для какого-либо особенно важного назначения (см.: Чис. 19, 2; Втор. 21, 3; 1 Цар. 6, 7), а осел, в противоположность коню, служившему для военных нужд, считался символом мира. Это животное, отличаясь ровным и твердым шагом, было весьма полезно в домашнем быту жителей Востока и обыкновенно употреблялось и простыми, и знатными людьми для путешествий по горным и утесистым дорогам Палестины (см.: Исх. 4, 20; Суд. 10, 4; 12, 14; 2 Цар. 17, 23; 19, 26; 3 Цар. 2, 40; 13, 13, 23, 27). На приведенного осленка ученики накинули свои верхние одежды, и когда Господь воссел, шествие продолжалось, представляя духовному взору, проникавшему будущее, таинственный смысл. В торжественном входе Господа в Иерусалим святой Иоанн Златоуст, кроме исполнения пророчества Захарии, находит еще «пророчество дел». По мысли святого отца, Господь, прообразуя Своими действиями будущее, предвозвестил сим призвание нечистых язычников, то есть что Он в них почиет, что они приидут к Нему и за Ним последуют. Здесь чрез осленка означается Церковь и народ новый, который был некогда нечист, но после того, как воссел на нем Иисус Христос, соделался чистым. «Обрати внимание, – продолжает святой отец, и на послушание осленка: как он, вовсе не обученный и не знавший еще узды, не помчался быстро, но шел тихо и спокойно; – и это служило предзнаменованием будущего, выражая покорность язычников и скорую их перемену к благоустроенной жизни». Ослица, следовавшая за осленком, предозначала сонмище иудейское, вначале отверженное, но потом последовавшее примеру язычников: «Наша блаженная и славная участь, – говорит святой отец, – и в иудеях возбудила ревность: осел идет позади осленка; и действительно, после того, как Иисус Христос воссядет на язычников, тогда и иудеи по своей ревности приидут к Нему». В церковных песнопениях также толкуется, что Господь «на жребя восшел образно, – языки укротевая»; «стропотное языков седалище жребца прообразование, из неверия в веру претворяемое», и призывается род иудейский прийти и видеть, «Егоже виде Исаиа во плоти нас ради приити имуща, како уневещает Себе, яко целомудренный, новый Сион и отлагает осужденную сонмицу». И это «худое жребя» было как бы «высоким престолом», на котором воссел Христос, никогда не удалявшийся от недр Отца, не оставлявший и Херувимского престола, потому что «как долу с плотию Он присущ смертным, так точно горе Он с Отцем, как неложный и истинный Бог».

Дорога к Иерусалиму шла по отлогому спуску Елеонской горы. Услышав, что Иисус идет в Иерусалим, множество народа, пришедшего на праздник, вышло к Нему навстречу. Не простое любопытство влекло эти толпы богомольцев к Спасителю, но искреннейшее желание сердца – приветствовать в Нем давно ожидаемого Мессию, благословенного потомка Давидова, грядущего, как они думали, восстановить древнюю славу Израиля. Все предшествовавшие и сопровождавшие Господа при виде кроткого Царя, предсказанного пророком, пришли в восторг и в жару усердия старались выказать пред Ним все знаки величайшего почтения.

Одни постилали по дороге свои одежды, – почесть, которую воздавали царям лишь в исключительных случаях (см.: 4 Цар. 9, 13); другие, срезая ветви с дерев, бросали их по пути. Такое торжество привело многим на память один из величайших праздников Израиля, установленный для прославления чудного странствования в пустыне: для выражения своих чувств они воспользовались стихами псалма (см.: Пс. 117, 2526), который, по давнему обычаю, было принято петь в праздник кущей, и к псаломским словам присоединили и свои задушевные пожелания. Потрясая пальмовыми ветвями, заповеданным в законе знамением священной радости (см.: Лев. 23, 40), многолюдная толпа народа восклицала: Осанна Сыну Давидову! Благословен Грядый во имя Господне! Благословенно грядущее царство во имя Господа отца нашего Давида! Благословен Грядый во имя Господне Царь Израилев! Осанна в вышних! Торжественное осанна, то есть спаси, помоги, слышалось со всех сторон. Всем казалось, что наступало исполнение давних чаяний славного царства Мессии; общий восторг достиг высшей степени, и к радостным воплям народа ученики Господа присовокупили и свои громкие восклицания: Благословен Грядый Царь во имя Господне! Мир на небеси и слава в вышних! Хотя Сердцеведец ясно зрел в этих восторженных возгласах примесь мечтательных ожиданий, но, предоставляя ближайшему времени очистить понятия Своих последователей, не препятствовал радости народа выражаться свойственным ей образом.

Ликование народа, прославлявшего Спасителя, было неприятно всегдашним завистникам Его – фарисеям. Вмешавшись в толпу, они внимательно наблюдали за всем происходившим. Хитрые лицемеры, не смея обнаружить себя пред народом, решились обратиться к Самому Господу и, улучив минуту, среди шума восклицаний сказали Ему тоном упрека и угрозы: Учителю, запрети учеником Твоим. Они как будто хотели дать понять, что такая восторженная встреча, оказанная Ему, может вызвать подозрение со стороны языческого правительства и навлечь кару на увлекшийся народ. Господь видел, из какого источника проистекает эта мнимая заботливость о благе народном, и отвечал им кратким, но многознаменательным присловием (см.: Авв. 2, 11), показывавшим, что настоящее событие совершается по непреложному определению свыше и что конечная причина его в тайнах Божественного

Промысла, употребляющего в служебное орудие для себя и одушевленную, и неодушевленную природу: Глаголю вам, яко, аще сии умолчат, камение возопиет. Когда смолк голос воплощенной Истины, это свидетельство вопиющих камней, которые расселись во время крестной смерти Богочеловека (см.: Мф. 27, 51), враги Христовы могли наблюдать собственными глазами.

Шествие, подвигаясь по склону Елеонской горы, приближалось к городу. С покатой возвышенности, где теперь находились путники, Иерусалим представлялся во всем величии: на первом плане, за потоком Кедрским, возвышался храм; около него уступами виднелись величественные портики с исполинскими колоннадами и многочисленные пристройки для помещения богослужебных принадлежностей и служащих лиц, а на северо-западной стороне храма, как свидетельство того унижения, какое римские орлы принесли Израилю, выдвигалась крепость Антония с высокой башней, господствовавшей над всей окрестностью. Влево от храма, за глубоким рвом, древние стены и башни, венчавшие Сионскую гору, служили памятником счастливых времен царей иудейских. При виде города, сохранявшего еще следы своей вековой славы, Божественное лицо Господа выразило глубокую скорбь. Взорам Его, под покровом наружного великолепия, ясно представлялось приближающееся запустение Иерусалима и отвержение богоубийственного народа. Окруженный ликующею толпою, среди радостных криков, Всеведущий зрел, что настоящий день посещения, который мог бы составить славу и счастье Израиля, сделается для него началом ужасных бедствий. Он знал, что торжественное осанна чрез несколько дней сменится яростными воплями: Возми, возми, распни Его! (Ин. 19, 15), знал, что дщерь Сионова, приветствующая своего Царя, скоро, пред лицом чужеземной власти, отречется от Него: Не имамы царя (ст. 15), знал, что, по выражению учителя Церкви, «Царствие Небесное, как молния, открывшееся над Иерусалимом, и поглотится, как молния, областию темною»1. А за сим Он уже видел исполнение грозного суда Божия над отверженным городом и народом, – и из очей Его потекли слезы, обильные слезы беспредельной любви, желающей спасения заблуждающим и встретившей упорное сопротивление. Обратив взор Свой к городу, Спаситель произнес голосом, в котором слышалось искреннее участие к судьбе его: Яко аще бы разумел и ты, в день сей твой, еже к миру твоему. Ныне же скрыся от очию твоею, яко приидут дни на тя, и обложат врази твои острог о тебе, и обыдут тя, и обымут тя отвсюду, и разбиют тя и чада твоя в тебе, и не оставят камень на камени в тебе, понеже не разумел еси времене посещения твоего. Многим из спутников Господа суждено было видеть исполнение этого пророчества во всей поразительной точности. Еще не успело одно поколение смениться другим, как под стенами Иерусалима явились римские легионы (в 70 г. по Р.Х.). Чтобы сломить последней оплот возмутившихся иудеев, Тит окружил город окопами, обвел его стеною и сильно стеснил осажденных, вынуждая их к сдаче голодом. Несмотря на упорную защиту, Иерусалим был взят и предан совершенному разорению: все здания его были сравнены с поверхностью земли, и плуг пахаря прошел по тому месту, где стоял преступный город.

По вступлении Господа Иисуса Христа в Иерусалим весь город пришел в движение. При виде многочисленной толпы, сопровождавшей Его и громко выражавшей свое восторженное настроение, жители города, а также богомольцы, собравшиеся на праздник, спрашивали: Кто есть Сей? Народ говорил: Сей есть Иисус Пророк, Иже от Назарета галилейска. При этом пришедшие из Вифании и знавшие все подробности воскрешения Лазаря рассказывали любопытным, как Он вызвал четверодневного мертвеца из гробовой пещеры и возвратил его к жизни. Слава чуда, переходя из уст в уста, возбуждала во всех непритворное удивление. Одни только завистники Христовы – фарисеи – не разделяли общей радости народа. В крайнем смущении от всего, чего пришлось им быть невольными свидетелями, они говорили друг другу: Видите, яко никаяже польза есть, – се мир по Нем идет.

Шествие направилось туда, куда стремились благочестивые израильтяне всеми желаниями сердца (см.: Пс. 41, 2, 3), – к храму, составлявшему славу и величие святого города. Здесь, в святилище Иеговы, подобало всенародно явиться предвозвещенному пророками Мессии и в знаменательный день посещения Своего еще раз засвидетельствовать чудесами о Своем Божественном посланничестве. Много раз во время общественного служения Своего приходил Господь в храм, но настоящее пришествие Его напоминало иудеям внушительнее, чем когда-либо, древнее пророчество: Внезапу приидет в церковь Свою Господь, Егоже вы ищете, и Ангел завета, Егоже вы хощете, – се грядет (Мал. 3, 1). Когда Владыка храма вступил в священную ограду, Он увидел здесь то, против чего еще в начале Своей проповеди выражал праведное негодование (см.: Ин. 2, 13–17), увидел, как в месте молитвы и богомыслия приютилась злая страсть корысти: воспылав ревностию о славе Отца Небесного, Он очистил святилище от всех продающих и покупающих, и опрокинул столы меновщиков и скамьи продающих голубей, и говорил им: Писано есть: храм Мой – храм молитвы наречется, вы же сотвористе и вертеп разбойником. Слова сии читаются у пророков Исаии (Ис. 56, 7) и Иеремии (Иер. 7, 11). Присутствие Господа храма тотчас сделалось ощутимым, и к милосердому Целителю недугов собрались все чаявшие получить от Него не простой дар, а тот, который только Он мог дать – исцеление: слепые, хромые окружили Его и получили то, чего ожидали, – исцеление. Эти чудеса увеличили общую радость дня, к которой присоединились даже малые дети. В невинном детском восторге от всего виденного и слышанного поспешив за Иисусом Христом в храм, они огласили дворы и портики святилища своими криками: Осанна Сыну Давидову! Не понимая смысла слов, они повторяли только то, что недавно слышали при торжественной встрече Господа. Но и эта, не вполне сознательная, хвала не была отвергнута Тем, Кого славословят все дела рук Его, и даже самая неодушевленная природа (Пс. 18, 2). Первосвященники и книжники, приведенные в негодование чудесным исцелением недужних и восклицаниями детей, прославлявших Иисуса Христа, обратились к Нему с насмешливым упреком: Слышиши ли, что сии глаголют? Господь отвечал Своим завистникам словами псалма, в котором изображается величие Божие, видимое во всем мире, в великих и малых творениях, даже в неразумных младенцах и грудных детях: Ей, несте ли чли николиже, яко из уст младенец и ссущих совершил еси хвалу? (Пс. 8, 3) Так, замечает святой отец, «дети, еще не достигшие зрелого возраста, вещали великое и достойное неба, а мужи говорили слова, исполненные всякого безумия».

В воспоминание торжественного Входа Господня в Иерусалим Святая Церковь установила праздник, который совершается за шесть дней до Пасхи и принадлежит к числу двунадесятых подвижных праздников. Он ведет свое начало из глубокой древности христианской. В III веке святой Мефодий, епископ Тирский, или Патарский, говорил в этот день поучение, а в V веке праздник Входа Господня был уже общеизвестным и торжественным, как видно из слов святых отцов: святого Епифания (| 403 г.), святого Кирилла Александрийского (| 444 г.), святого Прокла, архиепископа Константинопольского (| 446 г.). Сей праздник называется также Вербным, Цветоносным воскресением, или Неделей Ваий – от ветвей, которые благословляются и раздаются верующим на утрене, чтобы живее изобразить первоначальное сретение Господа в Иерусалиме. О пальмовых ветвях как богослужебной особенности этого праздника говорит в своем поучении святой Прокл, архиепископ Константинопольский. В паремиях читается: в первой (Быт. 49, 1, 2, 8-12) – пророчество Иакова о великом Потомке Иуды, во второй (Соф. 3, 14–19) – пророчество Софонии, призывающее дщерь Сионову к духовной радости, и в третьей (Зах. 9, 9-15) – пророчество Захарии, предвозвещающее дщери Сионовой о пришествии кроткого Царя. Утреннее Евангельское чтение (Мф. 21, 1-11, 15–17) излагает историю священного события, а на Литургии (Ин. 12, 1-18) – повествует о вечере в Вифании; чтение из Послания святого апостола Павла к Филиппийцам (Флп. 4, 4–9) преподает наставление о мире Божием, превосходящем всяк ум. Канон праздника составлен святым Космою Маюмским и по содержанию своему, глубокому чувству, господствующему в нем, и блестящему выражению есть одно из превосходнейших произведений святителя.