Часть 1

Что такое информационная война?

Здравствуйте! Сегодня мы начинаем курс из шести лекций, касающихся информационных войн и способах борьбы в этих информационных войнах, как эти информационные осуществляются, кто их ведет, как можно в них противостоять информационному воздействию и как самим тоже вести это информационное воздействие.

Первая лекция из этого цикла дает представление о понятии «информационная война», значение информационных войн в истории.

Мы часто, в публицистике, или вообще, для себя, считаем, что информационные войны, это что-то совершенно непохожее на настоящую войну. Вот есть война, которая с танками, с пушками, с взрывами, с убитыми людьми, с ранеными и так далее. То есть что-то такое, к чему мы привыкли по фильмам, по каким-то хроникам. А информационная война это что-то идущее в газетах, где-то далеко, и вообще-то бескровно и не так страшно, как война настоящая. На самом деле, вот это представление о том, что информационная война является войной не настоящей, оно глубоко ошибочно. На самом деле всякая война сама по себе, по своей сущности и своим целям, является, прежде всего, информационной войной. То есть дело обстоит не так, что есть настоящие, горячие войны, и где-то в сторонке холодная война, в качестве какого-то довесочка, или сопровождения, чего-то вторичного такого. На самом деле сущность даже горячей войны, настоящей войны с убитыми и ранеными, сущность этой войны это информационная война. Что стоит за этим утверждением? Что воздействие, которое хочет оказать горячая война, настоящая война, на человека, на государство, на страну, это воздействие, прежде всего, на волю и на сознание стороны, с которой воюют.

Для чего вообще воевать? Для чего один царь, государь воюет с другим царем, или одно государство с другим государством? Просто так, людям делать нечего, они берут и уничтожают население друг друга? Конечно, нет. Война возникает там, где есть какая-то война амбиций. То есть, например, один говорит, что данная земля моя, а другой говорит, что она его. И возникает некий спор. Возникает несогласие по территориям, или по экономическим вопросам, или по политическим вопросам. Раньше могли воевать и из-за религиозных вопросов. Да и сейчас тоже. Даже из-за браков могли воевать, что кто-то там не на той женился. Любая причина может быть. Но смысл в том, что один говорит: «Нет, я сильней, я прав». А другой говорит: «Нет, я прав». Так вот, война это способ доказать другому лицу, или другому народу, или группе людей, элите какой-то, то, что они не правы, или что они слабее. Вот мы сильнее, мы свою точку зрения проведем. То есть война это способ воздействовать на сознание противника и на волю противника. Сознание и воля являются ключевыми вещами. А убийства мирных граждан, столкновение войск, эти битвы и так далее, это только средство воздействия на сознание и волю. Не более того. Это средство, а не цель. Потому что если бы какой-то человек, или какой-то правитель, армия какая-то имели бы способ воздействовать на волю и сознание противника каким-то иным способом, кроме как введения армии, введения войск, то они бы, наверное, другим способом это бы и делали. Если воля противника побеждена настолько, что он готов сдаться… Вот ты говоришь, что данная территория моя. И он говорит: «Все, я сдаюсь. Забирай». То какой смысл с ним вести какую-то дополнительную войну? Все, он уже готов. Если у нас есть такое средство, то не нужна никакая горячая война. Надо ли тратить свои силы? Нужно ли идти каким-то войскам погибать в борьбе за какие-то амбиции, за какие-то речи, если противник и так сдался?

Или у тебя есть средство, на него каким-то образом воздействовать, чтобы он сдался. Поэтому, конечно, этим средством воспользовались бы, если бы его имели. Или представим себе, что есть такое чудесное средство, волшебная палочка. Ты ею махнул, а противник взял и убил сам себя. Для многих это было бы тоже великолепным выходом. Многих войн бы в истории не было, если бы у кого-то была такая волшебная палочка. И многие сказки нам рассказывают, что такие своего рода волшебные палочки существовали в мечтах. Сами сказки воплощали такие мечты.

Или, допустим, у нас есть средство заставить противника работать на нас. То есть одно дело, что он там себя убивает или сдается, то есть остается просто чистая территория. А представьте, противник со всей его огромной силой, со всеми его мощностями, он начинает полностью работать на твое государство, на дальнего претендента. Тоже прекрасно и чудесно, это тоже воздействие на волю.

Или представьте себе, что противник до такой степени поражен вашим чудо-оружием, что он идет и сам умирает в борьбе за тебя, идет с другими твоими врагами воевать и драться. То есть не ты своих людей посылаешь на смерть, и не свои ресурсы тратишь, не свою экономику, например, а идет противник это все делает. Разве отказался бы какой-то правитель в истории, с амбициями, от таких средств. И действительно все в истории правители искали это средство. Они понимали, что прямое воздействие на сознание, прямое воздействие на волю, является самым важным. Лучше стратеги в истории, они именно непосредственным образом так и действовали. Можно привести много примеров. Например, знаменитые китайские стратегемы. Когда находится советник в одном осажденном городе, к нему подходят войска противника, а сил защитить свой город нет. Тогда советник придумывает хитрость: «Откройте ворота города и пусть метельщики подметают улицы». Когда противник подошел, он увидел, что ворота города открыты. И дальше противнику пришлось думать, что что-то тут не то, скорее всего здесь какая-то ловушка.

После этого войско, подумав, развернулось и ушло. Что здесь было применено, в чем суть хитрости? Суть хитрости – воздействие на сознание этого противника. Если ты так умеешь информационно воздействовать, если ты каким-то способом формируешь сознание своему противнику, то иногда можно обойтись и без кровопролитных жертв и без всевозможных штурмов.

Поэтому информационная война часто ведет к цели напрямую, без чисто военных горячих действий. И во-вторых, эффект от информационной войны гораздо выше, больше, чем эффект от чисто военных действий.

Вот мы часто говорим, у нас в публицистике такое пишут, что Россия, Советский Союз, проиграла Холодную войну. И это вроде бы не так страшно, как если бы мы проиграли Первую мировую войну, Вторую или еще что-то. Вот тогда было бы много убитых, было бы много раненых, разрушенные города. А на самом деле давайте поедем в российскую глубинку и посмотрим, 200 километров от Москвы достаточно отъехать, и вы увидите села, в которых не живут люди. Стоят печки от домов, стоят разрушенные коровники, разрушенные фермы, точно такие же, как когда-то мы видели в хронике, например, Второй мировой войны. Вот фашисты прошли по Белоруссии, по Украине, и показывает нам военная хроника, что осталось после них. И вот мы видим такие же разрушенные здания, разрушенные заводы, разрушенные фермы. Мы можем увидеть их сейчас. Только никакие фашисты не проходили по нашим вологодским, или архангельским селам, или курганским, сибирским каким-нибудь, уральским. Хотя все это там можно увидеть. Как это получилось? Кто разрушил все эти фермы, коровники, заводы на окраинах наших городов, вот сейчас. Разрушили сами люди. Вот в той же деревне, колхозники, так называемые, бывшие, которые почему-то решили, что без колхоза им будет жить лучше, стали жить хуже. А потом они стали воровать с этих ферм, бывших колхозных, себе стройматериалы. Сначала стекла вытащили, потом все деревянное забрали, крышу, потом кирпичи стали растаскивать и в итоге получилось то, что получилось. И то же самое было с другими объектами. Так вот эти люди, которые сначала все растащили, и потом не увидели дальнейшего смысла жизни, они потом еще и пить стали больше, чем пили до этого. И в итоге, мы еще имели и убыль населения в среднем по 700 тысяч человек в год все 90-е годы. И если мы это все посчитаем, то это намного превосходит жертвы наших людей, которые наша Российская империя потеряла в Первой мировой войне, намного больше, чем мы в Гражданской войне потеряли. И спрашивается тогда, что было страшнее, вот этот проигрыш в Холодной войне, или те горячие, так называемые, войны? Вроде бы никто вот так вот не умирал, вроде бы как бы убийств никаких не было, геноцида никакого не было. А на самом деле населения погибло также как от любой другой войны, и даже больше. И это все говорит только о том, что результаты любой холодной войны, они гораздо больше. И вот какая штука, что после горячей войны мы можем мобилизоваться, мы можем взять и начать строить страну, восстанавливать. А после холодной войны мы до сих пор не можем мобилизоваться, мы до сих пор не понимаем, что с нами произошло. Разруха как бы продолжается, потому, что она является разрухой в головах. Помните как в известном кино «Собачье сердце» сказал профессор Преображенский, когда ему сказали, что свет гаснет в доме, потому что в стране разруха, он ответил, что разруха в головах у людей. Что если мы все будем петь песни, вместо того чтобы делать свое дело, если мы будем сами мусорить, если мы сами будем ходить мимо туалета, а не в туалет, тогда в туалете настанет разруха. Вот эта разруха в головах она собственно и порождается информационным воздействием, она и есть главный результат вот этой самой холодной войны. И основная цель информационных войн, это информационные бомбы, которые разрушат сознание, которые разрушат волю. Задача именно и посеять разруху в головах. Именно там и проводятся кампании, спецоперации, в информационных разных носителях, средствах массовой информации или каким-то другим способом, для того, чтобы сложившиеся у человека ценности, которые в голове у него есть. Разрушается видение прошлого, разрушается виденье будущего, символы, которые делают людей одним народом. Иерархии какие-то, структуры, понимание какого-то порядка, того как нужно поступать, того как не нужно поступать. Эти вещи разрушаются с помощью информационного воздействия, и возникает та самая разруха в головах, которая уже приводит к разрухе в жизни.

Средств для ведения информационных войн было очень много всегда, во все времена. Я приводил только что пример, как хитрый китайский стратег обманул целую армию. Были другие способы. Изготавливали поддельные документы, например. Известны нам всем «Константинов дар» в Средневековье, которые католики использовали для обоснования своего права господства над другими. Или другие различные фальшивые документы изготавливались. Шпионы всевозможные воздействовали с помощью доносов ложных, клеветы. Перехваченные письма, якобы, от одного короля к другому, или от одного полководца к другому. И этим людям потом голову рубли, за то, что они предали кого-то. Много было всего. И мы, наверное, всего сейчас не упомним, не расскажем. История вещь очень большая. Имеет смысл посмотреть на нашу недавнюю историю. Хотя бы XX век взять и посмотреть какие-то эпизоды информационного воздействия. Тем более что XX век был в значительной степени веком информационных войн, а XXI вообще выходит на чистые информационные войны.

Ну XX век. Возьмем Первую мировую войну и подготовку к ней. Россия, как известно, была в союзе с Англией и Францией, это была Антанта. А противник наш в Первой мировой войне это Германия и Австро-Венгрия, две империи. И одна из крупных спецопераций, которая касалась нашей страны, которая касается сейчас нас, и мы постоянно об этом помним и постоянно об этом говорим. Это воздействие на жителей Западной Украины, превращение большого количества людей в противников России. Что происходило, что было на Западной Украине в конце XIX века? Это был центр русского патриотизма. Все люди, которые жили во Львове и вокруг, называли себя русскими. Слово украинец использовалось не как национальность, а как житель определенной территории, окраины. Украинец – окраинец. Это было такое же название, как уралец, сибиряк, то есть человек, житель определенной области, а не определенной национальности. И люди по национальности сами себя считали русскими. И они очень сильно сопротивлялись Австро-Венгерской империи, в состав которой они входили. Они мечтали о соединении с Россией, они мечтали о том, что они будут со своими братьями православными. Там, правда, было деление, кто-то был православный, кто-то был униат-католик. Но, по крайней мере, они мечтали быть вместе со славянами. И люди, которые приезжали туда, говорили, что патриотизму русские люди должны учиться у львовских братьев, у жителей Западной Украины. Вот как надо любить Россию, говорили они. Граф Бобринский, например, в Государственной Думе выступал, и говорил, что мы все русские должны поучиться русскому патриотизму у жителей Западной Украины. Это вот то место, где самые главные голосовальщики за майдан. Сто лет прошло с тех пор всего лишь. Чем тогда занималась Австро-Венгерская империя? Она придумала проект превращения жителей этих территорий в отдельную нацию. Нацию украинцев. Было затрачено огромное количество денег на этот проект. Был профессор Грушевский специально выписан из Киева, ему дали кафедру, открыли во Львове специальную кафедру украинской истории. Он тут же написал несколько томов так называемой «украинской истории», где просто взял всю русскую историю, и там где было слово «русский», написал «украинец». Был русский князь Владимир, он стал украинским князем Володимиром. И так далее, и так далее. Так возникла целая украинская история огромная. То же самое с языком. Был, конечно, язык народный, как и у всех. Сибирские деревни на одном языке говорили, донские на другом, Русский Север – на третьем. Всегда были диалектные особенности. И конечно диалектные особенности были и у тех жителей. Но это взяли за основу, объявили украинским языком, а когда поняли что в этом украинском языке не хватает огромного количества слов, например научной терминологии и прочих, то просто взяли тупо из польского. Не из близкого русского, а из польского. И таким образом дополнили язык до полного объема. Та же самая, информационная спецоперация осуществлялась. Не говоря уже про то, что молодых людей тренировали в специальных лагерях, воспитывали у них ненависть к Российской империи. И потом эти люди, когда собственно начались военные действия, настроенные соответствующим образом, просто начали убивать тех, кто продолжал называть себя русским. Но даже в 30-е годы половина жителей Западной Украины продолжала называть себя русскими. Сейчас таких людей осталось несколько процентов. Спрашивается, куда они делись? Это одни и те же люди, их потомки. Просто их паспорта, их национальная идентичность поменялась. Сейчас там центр самого большого русофобского антирусского движения, в этом самом месте. Вот, пожалуйста, спецоперация. Это все отражается вот сейчас на нашей жизни. Результат операции, которая была проведена 100 лет назад. Подробнее смотрите об этом в моей книге «Американское сало».

Возьмем другой проект. Первая мировая война, если мы будем дальше про нее продолжать. Поддержка немцами и англосаксами и их союзниками нашего революционного движения. Наших эсеров, наших большевиков, меньшевиков и так далее. Наших людей, которые у нас внутри России воевали против нашей власти. Вот кем была Россия накануне Первой мировой войны? Это была величайшая сверхдержава мира. Вот представьте себе нынешнюю Россию, границы, добавьте сюда все, что входило в СССР. Вся Средняя Азия, Казахстан, Таджикистан, Киргизия и так далее. Добавьте сюда Польшу. Добавьте сюда Финляндию. Это все тоже были земли, которые были под российской короной. И были еще проекты присоединения Монголии. Были проекты вхождения части Китая в Российскую империю. И Англия, собственно говоря, уже вела диалоги о разделе Турции. И проливы Черноморские, Босфор и Дарданеллы, должны были тоже перейти под протекторат России и войти в состав Российской империи. И Черное море стало бы нашим внутренним морем. Вот до какой степени была сильна и велика держава. Когда короновался Николай II в России, во Франции был объявлен национальный праздник и выходной день. Казалось бы, где Россия и где Франция. Вот до такой степени был важен авторитет Российской империи. Когда европейские послы хотели встретиться с Александром III, он в это время удил рыбу, а его торопили. Он сказал: «Когда русский царь удит рыбу, Европа может подождать». Вот был какой авторитет. Я уж не говорю о всевозможные экономические достижения. Мы были первыми по золотовалютным запасам в мире, мы построили огромную сеть железных дорог. И так далее, и так далее. Я перечислять не буду, но Россия в любом случае по многим показателям, практически по всем показателям, входила в четверку-пятерку самых крупных мировых стран. И к нам ехали сюда люди. Эмиграция была не отсюда, как у нас сейчас, как в XX веке, когда русские все больше и больше уезжают по заграницам, а наоборот, сюда ехали и немцы, и французы, жители совершенно разных стран, чтобы жить здесь, потому что жить здесь было лучше. Мы начали осваивать Дальний Восток, это был огромный проект царя Николая II, когда он бросил силы на Дальний Восток. И что мы в итоге получили? Что должны были получить? По итогам Первой мировой войны ко всем этим богатствам, ко всей этой силе, мы должны были еще получить и контроль над всей Восточной Европой, и те же самые проливы, потому что разговор о них отложился до итогов. То есть наше могущество в мире должно было еще больше возрасти, как и наша экономическая мощь, наше благосостояние. Все это должно было возрасти. И главное что Австро-Венгрия, Германия, эти страны, они по сути дела проиграли эту войну. Если они проиграли, если Антанта, в которую входила Россия, выиграла, то где наш приз? Почему мы не получили всего этого? Мы получили прямо противоположное. Мы, наоборот, потеряли территории, мы погибли как Российская империя. Как произошло так, что победитель, не то чтобы потенциальный победитель, а настоящий победитель, на самом деле взял и проиграл? Как получилось что Франция, Англия и Америка стали победителями, а мы, которые положили 2 миллиона жизней стали проигравшими? Все очень просто. Мы сами себя разрушили изнутри. Вот та самая разруха в головах у нашей армии, у наших солдат и офицеров, которые были распропагандированы эсерами, большевиками, либералами. Они же читали статьи Ленина, читали статьи Троцкого, где было написано, что мы желаем поражения собственного правительства в войне. Нам радостно если царь проиграет эту войну. Нам здорово будет, если все разрушится, потому что царь плохой почему-то вдруг оказался. И вот в итоге армия, которая говорила: «Нам нужен мир, нам нужен мир, нам нужен мир», бросала оружие, перестала фактически воевать. Если на первом этапе войны мы одерживали достаточно убедительные победы, то постепенно чаша войны на немецком, Восточном фронте, стала колебаться в их сторону. А плюс у нас случается еще и революция. Плюс немцы быстренько в пломбированном вагоне Ленина и всех горластых агитаторов перебрасывают сюда, в Россию, чтобы они продолжали мутить воду здесь. А англосаксы забрасывают сюда Троцкого. Здесь случается потом октябрьский переворот, Октябрьская революция. И все. И Ленин дает приказ подписать с Германией Брестский мир на их, немецких, условиях. И мы приходим и сдаемся проигравшим. Германия, которая уже практически умирала, которая проиграла все на своем Западном фронте, которая в общем-то проиграла Первую мировую войну, и потом Версальский мир это подтвердил. Мы этому проигравшему сдаемся, отдаем огромные территории и подписываем мир на их условиях. А наша страна разваливается. Вот как хорошо воздействуют информационные бомбы. Большевики пришли к власти под лозунгом мира. Первый декрет Ленина, был «Декрет о мире». Люди не хотели умирать в войне. Два миллиона погибло в Первой мировой войне наших людей. Но после того как они пришли к власти, после того как началась Гражданская война и государство наше рухнуло, в Гражданской войне погибло 9 миллионов человек. То есть Гражданскую войну устроили для того, чтобы не гибли люди на войне. Погубили 9 миллионов, для того, чтобы не погибло 2. Это все равно, что зажечь сто рублей, чтобы подсветить и найти упавший рубль. Разрушение государства гораздо большими бедами обернулось, чем та самая Первая мировая война. И восстановление этого государства, потом, подготовка ко Второй мировой войне, это тоже огромными трудами обернулось.

Это коллективизация, это индустриализация…. Все эти вещи вынуждены были проводить, потому что страна лежала в этой самой разрухе, о которой профессор Преображенский говорил из «Собачьего сердца».

Ко Второй мировой войне давайте перейдем, как там эффективно осуществлялось информационное воздействие. Одним из самых больших мастеров этого был Гитлер, который в своей книге «Майн Кампф» подвел итоги Первой мировой войны, посмотрел, как работала пропаганда в Первую мировую войну и, конечно, сделал выводы, как должна работать пропаганда во Второй мировой войне. И он это пропагандистское воздействие начал. Он распространял слухи о том, как великолепно воюют его немецкие летчики, что сильнее силы в мире нет. Он внушал страх перед бомбами, и не просто внушал, он снял бомбежку Герники и этот фильм разошелся по всей Европе, его увидела вся интеллигенция: как это страшно. Он Мюнхенскую Олимпиаду превратил в торжество немецкой силы. Фильм Лени Рифеншталь «Триумф воли», о съезде национал-социалистской молодежи, о том, как сильна немецкая нация, тоже разошелся среди всех. Это огромные пропагандистские фильмы. Везде распространяют страхи про вездесущих немецких парашютистов. Вся Европа, которая только что победила Германию, которая мужественно с ней сражалась в Первой мировой войне, а прошло всего двадцать лет с тех пор, трепетала в страхе, что Гитлер на них нападет. И когда Гитлер напал, объявил аннексию Австрии, когда он объявил аннексию ряда территорий Чехии, все поспешили в Мюнхен и сказали «да, Гитлер, забирай все, это твое, ты только нас не трогай», и поддержали все его хищнические стремления. Когда Гитлер напал на Польшу, ему всего понадобилось две недели, чтобы захватить это государство. А считалось по всем канонам, что оно будет сопротивляться несколько месяцев. По договору Польши с Францией две недели нужно было, чтобы французы могли мобилизоваться, объявить войну Германии и ударить немцам в тыл. Французы успели мобилизоваться, только через две недели Польши уже никакой не было. Они не смогли выполнить свои союзнические обязательства, потому что Польша просто убежала от Гитлера. То есть все бравые вояки взяли и просто убежали от Гитлера, напуганные этим всем. Бомбежки Варшавы Гитлер тут же заснял на пленки, и тут же эти пленки появились в Англии, во Франции, в Голландии, в Дании, во всех странах. Все увидели этот ужас и у них еще больше затрепетали нервы, что не дай Бог с ними случится что-то подобное. Когда Голландия, Бельгия были захвачены Гитлером за те же самые несколько недель, никто даже не пытался, что называется, оказать сопротивление. В основном это была просто паника, воздействие той самой информационной войны, воздействие страха перед якобы вездесущими немецкими парашютистами, которых на самом деле было достаточно мало, привело к тому, что люди просто стали бояться. Бояться каких-то лучей смерти, отравленной воды, отравленного шоколада, шпионов, диверсантов, которые везде якобы находятся. Везде распространялись слухи о том, что предатели какие-то засели в верхах. Голландское общество было уверено, что их предало собственное военное руководство, хотя оно не предавало. Ну и потом дальше победа над Францией. Я специально приведу цифры, чем была Германия, и чем была Франция. Так вот у Германии было 62 дивизии, у Франции 85 дивизий. Плюс к 85 французским дивизиям нужно добавить 23 бельгийских и 8 голландских, и столько же английских дивизий еще. То есть превосходство над немцами было двукратное у всех этих стран! Причем Голландия и Бельгия, это сейчас мы рассматриваем их как маленькие европейские страны, где курят гашиш и что-то еще делают. А тогда это были мощные колониальные державы, у них были колонии по всему миру. Это огромные, богатые государства, которые имели возможность содержать и армию, и полицию, и что угодно, технически развитые. И вот эта сила с двукратным преимуществом над Гитлером, сопротивлялась Гитлеру меньше, чем наша Брестская крепость. Всех их Гитлер просто разгромил. Разгромил даже не чисто военной силой. Да, военным гением он обладал, там были военные спецоперации. Но прежде всего основное воздействие было информационным воздействием. Люди были просто запуганы немецкой военной мощью, которой не было. На Францию постоянно транслировались на французском языке передачи Геббельса, где разные астрологи предсказывали, со ссылками на Нострадамуса, гибель Франции именно в этом году, где рассказывали, что подожжены хлопковые склады Марселя, где рассказывалось, что генералы их предали и уже разбежались куда-то и так далее. То есть прямая дезинформация привела к тому что, люди сорвались со своих мест и уехали вместе с семьями на юг Франции. Когда военные хотели перебрасывать свои части по железной дороге, то обнаружилось что начальников станций, стрелочников и всех остальных просто нет на своем рабочем месте, потому что они в свои повозки собрали свою семью и уехали на юг Франции, подальше от немецких полчищ.

И вот так была захвачена вся Европа. Но не захвачена была Россия, не захвачен Советский Союз, потому что здесь умели противостоять информационному воздействию. Здесь не дали пропаганде фашистской развернуться ни в 30-е годы, ни в 40-е годы. Поэтому там пропаганда принесла результаты, а здесь не принесла. Но это не значит, что она сама по себе слабодействующая. Я только что показал, как вся Европа была захвачена. При этом эта же самая Европа выиграла войну у Германии, у кайзера, двадцать лет назад, обладая меньшими ресурсами. Просто та война, Первая мировая, все-таки в большей степени была чисто военной, там воевали ружьем, а в середине XX века, когда Гитлер покорил Европу, он воевал, прежде всего, с помощью радио и газет.

Но теперь вернемся поближе к нашей стране, к нашей истории. Это Холодная война, с которой я начал, которая была проиграна Советским Союзом. Только что на русском языке вышла книга, и вы можете купить ее в магазинах, Питера Швейцера. Называется она «Роль тайной стратегии администрации США в распаде Советского Союза и социалистического лагеря». Вообще в оригинале книга называлась «Победа», когда она вышла в Америке. На русский язык ее перевели давно, и она выходила уже в Беларуси в начале 2000-х годов. В Беларуси эту книгу издали. В интернете эту книгу тоже можно найти, сканированную, ее можно прочитать. Вообще сейчас ее легко можно купить в магазинах или заказать на «Озоне». Питер Швейцер. Слово «Победа» в заголовке почему-то исчезло.

Что это за книга? Высокопоставленный журналист Питер Швейцер, известный журналист, американский, с очень хорошими связями, условный такой наш какой-нибудь Познер или Соловьев, вот такого уровня. Человек, который легко имел доступ к бывшим советникам и самым высокопоставленным лицам администрации президента Рейгана. Вот эти лица, то есть люди, которые занимали должность руководителя Госдепартамента, руководителя ЦРУ, секретарей, помощников, советников президента. Эти люди откровенно совершенно поделились с журналистом информацией о том, как они воздействовали на Советский Союз и что они делали, для того чтобы разрушить СССР и кто им в этом противостоял. Противостояли, оказывается, собственные же люди. Когда Рейган пришел к власти, он сказал примерно так: «Ребята, я знаю силу рекламы, я знаю способы информационного воздействия. В Америке и в СССР живет одинаковое количество народу. Но если мы сумели околпачить с помощью наших рекламных кампаний американцев, 250 миллионов, то почему бы нам просто также не околпачить 300 миллионов людей? Давайте возьмем и выиграем выборы у Советского Союза, коротко так, возьмем несколько лет и просто победим. Начинаем информационное воздействие». Многие советники просто ушли в отставку, многие просто покрутили пальцем у виска: «как можно разрушить Советский Союз?». Все экономисты мира говорили, что Советский Союз к 2000-му году в четыре раза увеличит ВВП собственный и так далее, и так далее. Нам нужно его бояться, потому что мы отстаем. А Рейган сказал: «Да, мы во многих отраслях отстаем от СССР. Когда-то мы были первыми. В годы Карибского кризиса мы были на равных. А сейчас мы отстаем. Но мы должны победить». И Рейган спланировал несколько этапов информационной войны, как нужно воздействовать. И вот они там описываются в этой книге, какие спецоперации. Описывается как дестабилизировалась обстановка в Афганистане, как нагнеталась истерика вокруг южной страны. И сколько СССР не мучился, какие не устраивал штурмы дворцов Амина, что он там не делал, он все равно был вынужден ввести войска в Афганистан. Скорее всего, это была действительно ошибка. Но американцы тут же за эту ошибку ухватились, они устроили истерию по всему миру, развернули против нас очень большое количество людей, блокаду Олимпиады. Мы хотели, чтобы Олимпиада-80 была самым светлым праздником для всего мира, который бы шел в Москве. Они устроили блокаду этой Олимпиады, и большое количество спортсменов не приехало. Но самое главное, что они сделали, они уговорили весь арабский мир быть против России. Это очень большое поражение, потому что всю вторую половину XX века арабы были вместе с СССР. Америка поддерживала Израиль, в их войнах Арабо-израильских, а их было четыре. А СССР поддерживал арабов, и арабы всегда были за нас. И вот эта война поссорила нас с огромным арабским мусульманским миром. И не только поссорила, а американскому президенту и его советникам удалось уговорить арабских шейхов увеличить добычу нефти, и цена на нефть упала в несколько раз. Она стала стоить до 10 долларов за баррель. Сейчас хорошо все в ценах на нефть разбираются, сейчас знают сколько стоит. И вот это было мощнейшим ударом по экономике Советского Союза. У нас сразу стало меньше валюты, сразу стал ощущаться серьезный дефицит продовольствия.

Дальше. Вот сейчас вы знаете, Путин уже несколько лет боролся за строительство Северного потока, Южного потока. Это новые газопроводы. А тогда тянули другие нитки газопроводов в Европу, потому что это тоже поступление валюты за продажу газа. Америка всеми силами затормозила строительство этих газопроводов, оттянула получение валюты. Вели переговоры с руководствами тех стран, прежде всего Германии, и тормозили строительство.

Другой способ, это технический, технологический. Технологическая война, которая осуществлялась, когда нам не продавали технологии, которые нам нужны были для промышленности, для машиностроения, и для той же нефтегазовой промышленности. Специально были приняты законы, которые, по политическим мотивам, запрещали продавать нам технологии. И были проведены спецоперации, через которые продавали нам фальшивые технологии. Когда мы покупали технологию, строили завод, а потом оказывалось, что это не работает. Деньги оказывались выброшенными на ветер. Все это в этой книге описано.

И конечно, «Солидарность», польское движение, когда в союзники был взят целый Римский Папа американским руководством. Поскольку он был поляк, они взяли его в союзники и он через свои структуры, и американцы через свои резидентские структуры дестабилизировали обстановку в Польше. И она уже как пожар потом распространилась по Восточной Европе.

«Звездные войны», известная спецоперация Рейгана. Америка по освоению космоса отставала от России. У нас были обитаемые станции, у них их не было. У них только челноки. Прилетел в космос – улетел. У нас годами люди находились в космосе, делали всевозможные опыты, изучали.

А они не имели возможность делать такие опыты. Мы имели спутников на орбите в несколько раз больше чем США, к тому времени. То есть мы опережали их в космосе. Как удалось Рейгану убедить и запугать наше руководство, что он сейчас потратит миллиарды долларов и обгонит нас в космосе, и сделает наши ракеты совершенно бесполезными? При том, что наши ученые говорили, что легко нейтрализуют все американские спутники. Блеф Рейгана это чисто информационная атака и не более того, но Горбачев согласился на «разоружение» на американских условиях! Рейган плакал и поверить не мог, как вспоминают его советники.

Примеров, как информационные бомбы могут разрушать сознание руководителей и целых народов – множество, Мы привели некоторые из них, которые касаются нашей истории. И нашему руководству надо обратить внимание на это, на то, что называется «мягкая сила», потому что мы привыкли обращаться только к военной силе и доверять только ей. Наши ракеты и техника находятся в руках людей и наши войска это тоже люди, если их мозги будут разрушены – вся военная мощь будет просто железным хламом. Вот что нужно понимать в первую очередь. И на «мягкую силу» надо тратить не меньше, чем на Министерство обороны. Подробнее можно обо всем этом прочитать в моих книгах «Суверенитет духа» и «Повелительное наклонение истории».

 

Часть 2

К вопросу об идеологии

Здравствуйте! Сегодня вторая лекция, о том, как нам противостоять этим информационным войнам. И эту лекцию я бы хотел посвятить нашему совершенно недавнему прошлому, нашей новейшей истории. Если в прошлой лекции мы говорили о информационных войнах вообще, более менее подробно проанализировали XX век, Холодную вой ну, то сейчас мы анализируем и будут вспоминать те события, которые на нашей непосредственной памяти находятся, и конечно мы можем в принципе их вспомнить. Хотя как показывает практика, опыт, современные какие-то дискуссии, мы очень легко научились какие-то вещи забывать. Разворачиваются целые кампании, предъявления различных обвинений президенту Владимиру Путину. И люди читают, соглашаются, что да, действительно, все плохо, власть плохая. Так вот нужно понимать, что мы не живем в каком-то безвоздушном пространстве, власть проходила в определенный исторический момент и находилась в определенных исторических условиях. Вот эти условия я бы хотел, для начала, напомнить. А потом, собственно говоря, из этих условий мы вместе и увидим ту логику действий, которые должна была предпринять наша власть, и предпринимает сейчас, и почему они движутся в том или ином направлении. Как делали, правильно или неправильно, и каких успехов достигли на этом пути.

В прошлый раз мы остановились на развале СССР, рассказывал о книге Швейцера, которая всеми может быть найдена и легко прочитана. И вот мы смотрим теперь, что получилось в 90-е годы, когда, собственно состоялся распад одной из мировых сверхдержав. И также как я говорил в прошлой лекции, про великую Российскую империю и недоумевал, грубо говоря, чего нужно было нашей интеллигенции, нашим революционерам. Страна по всем показателям входила в пятерку мировых держав. А их там была сотня стран. Ну, находишься на пятом месте, ну и радуйся! Прославляй свое собственное государство и благословляй Бога, за то, что ты родился в такой стране, в такой великой стране. Если почитать их произведения, то любому читателю покажется, что они жили в самой страшной, адской стране, которая только может быть. То же самое случилось в СССР. Пусть он не в пятерку входил, а по некоторым показателям он и в двойку входил, был второй державой мира. По каким-то там – третьей, четвертой. По каким-то там тридцатой. Но и стран-то стало двести! И, в конце концов, тоже можно было говорить что да, не все благополучно. Что давайте что-то переделаем, пойдем куда-то вперед. Это не будем делать, а это будем делать. Как Китай делал свои реформы. Но опять-таки действительность нашего массового сознания была такая, что мы живем в самом страшном аду, который только можно придумать, и мы взяли и разрушили это великое, действительно, государство, и получили то, что можно действительно назвать адом. Кто-то помнит 90-е годы, кто-то не помнит. Кто-то помнил, но забыл. Но я на всякий случай все-таки напомню к чему мы пришли.

Начну я не с экономики, как свойственно часто начинать, я про нее тоже скажу. Начну с тех вещей, которые считаю самыми важными. Это вещи, которые можно назвать абсолютными вещами. Это наука, культура, гуманитарная сфера. И вот здесь конечно мы увидим самое большое, страшное падение. Почему я с таких вещей начинаю? Потому что это то, чем гордится нация. Вот кончится история, будет какой-нибудь Страшный суд, в конце концов, мы не знаем, как все будет там, на том свете. Спросят там… вот Россия, просуществовала тысячу лет, или две тысячи лет она просуществовала, что дала миру? Чем она может гордиться? И мы выставим людей, заступников таких. Это будут великие наши писатели. Это будет Пушкин, Толстой, Достоевский. Поэты. Это будут наши святые, Александр Невский, Серафим Саровский и так далее. Это будут философы наши, наверное. Федоров, Соловьев. Наши первопроходцы. Лазарев, Хабаров, Гагарин там будет. Ученые великие, Менделеев, Павлов… Это то, ради чего существуем все мы. Мы не существуем для того чтобы жрать да спать. Культура сама является целью нашего существования, индивидуально, и всей страны. Именно вот этот слой, который не так просто создать. Любая другая страна мечтала бы хотя бы одного Достоевского породить за 500 лет своего существования, но она не может. Потому что нет условий для рождения. Или там, в их стране, в библиотеке столько книжек нет, сколько Достоевский уже в 15 лет прочитал. А у них, в другой стране, всего на их национальном языке столько книг. Они мечтают создать великий фонд культуры. Это великое достижение, когда за тысячу лет рождается великий поэт или писатель, ученый. И вот мы породили огромный слой таких людей за эту тысячу лет. И за 90-е годы мы его фактически уничтожили и разрушили. По различным данным, 500 тысяч ученых за эти годы уехало на Запад. Почему эти люди уехали на Запад? Видимо, потому, что они на Западе нужны, других у меня вариантов нет. Их, наверное, кто-то туда звал и приглашал. Там, на Западе, люди понимают, что ученые нужны, а мы считали, что это не самое главное. Главное, как тогда идеологи говорили, развивать предпринимательство, чтобы у нас мелкий бизнес был развит, всевозможные такие материальные вещи. И получилось так, что какое-то другое количество ученых, которые на Западе не оказались, они пошли торговать в ларьках, или стояли сигаретами торговали возле переходов. В нищем существовании проводили остаток жизни. И таких ученых я лично многих знаю, людей, которые были великими физиками, математиками, или в гуманитарной области, которые деградировали, спились. Вот тот самый слой был уничтожен.

Что такое культура, во что она у нас превратилась? Даже при всех претензиях к Советской культуре, можно сказать, что у нас было достаточное количество великих фильмов, которые, в том числе, и на Западе признавались, Оскары получали… Великие книги были, великие писатели. Все что угодно было. Это деградировало, все превратилось в попсу. Настолько непрофессиональная стала та же музыка, какой-то «Ласковый май» был в 90-е годы. Настолько непрофессиональными, бездарными стали фильмы даже тех режиссеров, которые вроде бы прославились в советское время. Возьмите фильмы Эльдара Рязанова советские и перестроечный, 90-й год, как будто снимали разные люди. Потому что тогда снимала у него вся система, в том числе та, которая цензуру осуществляла. Возьмем авангардное искусство, художники и прочее. Это вообще не поддается никакому сравнению или описанию. Люди, которые профессионально, в течение десяти лет, а кто-то и больше, занимались тем, что просто поливали грязью нашу историю. С утра до вечера, во всех средствах массовой информации очерняли все, что только можно. Любой положительный факт, они находили в нем что-нибудь плохое, отрицательное. Если не находили, то выдумывали. И эти мифы, их может быть удастся систематизировать. Вот есть книга, очень неплохая, несколько томов, Мединский написал, «Мифы о России». Они же все, многие мифы, родились не в начале XX века, не сто лет, или двести лет назад, хотя многие имеют происхождение и то еще. Большинство из них укрепилось, обосновалось, родилось в 90-е годы. Если мы возьмем журнал «Огонек» за 89-90-91-й годы, там все статьи были одной сплошной подборкой грязи на нашу историю. После этого какие ценности будут, какая молодежь вырастет? Кто будут те люди, которые это все прочитают, как они будут к стране своей относиться? Естественно, что они будут ее ненавидеть. А если они ее ненавидят, то они либо уезжают из нее, либо они в будущее ее не верят. Живут одним днем, следовательно, воруют. Страна, не имеющая патриотов, она просто исчезает. Поэтому Россия на грани исчезновения стала находиться. Поэтому политика, экономика, это как раз уже производные вещи. В политике, если вы помните, тот же позор, мы все идентифицируем себя политически, как граждане определенного государства. У нас есть флаг, герб. У нас есть президент. Помните, такой у нас президент, который постоянно позорил нашу страну, и постоянно мы имели отклик этого позора. Мы помним, как он не вышел к какому-то английскому, или ирландскому министру из самолета, потому что пьяный уснул. Мы видели, как он пьяный дирижировал оркестром в Германии и пел «Калинкумалинку», когда выходили наши войска оттуда. Это были войска победителей вообще-то, и с позором уходили. Получил за это какие-то несчастные гроши, хотя за это мы могли поторговаться каким-то другим образом. И вот этот человек воплощал нашу страну, представлял нас на международной арене. Мы помним, что творилось по его словам: «Берите суверенитета сколько хотите». И когда у нас во всех уставах и конституциях различных областей и республик было написано все что угодно. И масса всяких прав, и внешнеторговая деятельность, и право объявлять войну. Только не было написано, что они являются субъектами Российской Федерации. Все президентами стали во всех республиках и областях. Когда приезжал какой-то губернатор какой-то области в Кремль, его встречали на уровне Главы Администрации Президента, ковровые дорожки перед ним стелили, и он садился как король и торговался: «У меня такие-то предприятия, такие-то ресурсы, а я вам так и быть обеспечу какое-то голосование». Вот что происходило, и таких субъектов было много. Где-то дошло уже до раковой опухоли, как в Чечне. Когда уже просто дошло до сепаратизма. И целая война, когда погибло 15 тысяч, только по официальным данным. Вспомним, что у нас творилось ранее в средствах массовой информации. Когда у нас сидел шарлатан Кашпировский, в прайм-тайм, и человек заряжал там воду, или показывали зал людей, которые кивали головами, засыпали или кричали что-то… И это все было на центральных телеканалах. Это могли смотреть иностранные корреспонденты, иностранные туристы и прочие, которые приезжали и смотрели: «Господи, что делается в этой стране?!» Вспомните, как приезжал лидер тоталитарной японской секты Аум Синрике, и его встречали на высшем уровне, наши министры, наши мэры, целовали ему руки и говорили, что вот приехал какой-то гуру.

Или на центральных телеканалах реклама. В лучших передачах реклама, и сидит Мавроди и рассказывает о том, какой он замечательный и потом всем денег даст. И как миллионы людей потом остались без своих денег, без своих сбережений. Были обмануты и все.

Я уже не говорю про то, что наш внутренний валовый продукт упал в два раза, так же как и во время Великой Отечественной войны. Когда немцы захватали все до Сталинграда – на 40 % упал ВВП. Полстраны захвачено, с предприятиями, с людьми. Вот это все то же самое с нами произошло.

Когда сейчас ругают, орут что у нас коррумпированная страна, мы забываем, что тогда, в 90-е годы, не просто там какая-то коррупция, когда к какому-то министру пришли, что-то ему дали, и он там какой-то подряд, что там бывает, землеотвод, разрешил. Вот что коррупция. А тогда брали, и целые отрасли отдавали в руки отдельных лиц, за какие-то совершенно нелепые смешные деньги. Вот те же самые залоговые аукционы, про которые нужно вспомнить и красными буквами написать везде, и показывать их как пример коррупции, и чего угодно. Когда все наши нефтяные предприятия, когда наш «Норильский никель», какие-то крупные предприятия были приватизированы по стоимости в 80, 100, 120, 200 миллионов долларов. По-моему, самая большая цифра была 230 миллионов. Причем эти деньги не то что кто-то достал, заработал и положил. Это деньги, которые в этих же банках лежали на счетах. Это были государственные деньги, остатки по счетам, которые потом как бы отдали и зачли. То есть, по сути дела, людям, которые сегодня являются нашими миллиардерами, подарили все эти миллиарды, все это богатство. А сколько стоил тот же самый «Норильский никель» на мировом рынке? Может быть, в том состоянии он стоил несколько миллиардов долларов. Сейчас он там стоит 20 или 40 миллиардов долларов. Кто как оценивает, есть разные оценки. Считается что многие наши активы недокапитализированы, и можно их капитализировать.

Что вытворяли эти олигархи, которые считали себя хозяевами жизни?! Рулили всем телевидением, рулили всей культурой, рулили всей политикой, командовали нашими губернаторами и нашими министрами так, как хотели эти люди. Вы говорите, что сейчас какая-то коррупция! Сейчас только попробует какой-то предприниматель пойти и командовать кем-то! Если он действительно к кому-то пошел, какую-то взятку дает, то это еще не то положение, по сравнению с тем, что было в 90-е годы, когда все эти министры, целые кабинеты министров просто находились у олигархов на содержании, зарплату получали. Приезжали в Клуб Березовского, находившегося, по-моему, на Новокузнецкой улице, и зарплату там получали. Разве можно сравнивать?! Это небо и земля! То, что было в 90-е годы, и то, что сейчас.

Я уж не говорю про криминал, все эти фильмы про «Жмурки», про «Бригаду», наверное, все видели, что творилось. Я сам в это время жил в Екатеринбурге, там «Уралмашевское сообщество» было. Эти люди не гнушались совершенно ничем. Когда, например, я утром мог проснуться и узнавал, что в городе Нижний Тагил во время каких-то разборок одних бригад с другими бригадами был угнан танк с завода, и разбирались на танке, и стреляли друг в друга из танка. Не просто как в американских боевиках, с пистолетами или с винтовками-автоматами, а на танке. В общем, системно подходили. Или допустим широко известный факт, когда здание областной администрации, так называемый Белый дом в Екатеринбурге, было обстрелян из гранатомета. Или глава УВД, не помню фамилию, был крестным отцом, или у его детей были крестными отцами лидеры так называемого «Уралмашевского сообщества». Сейчас можно себе такое представить? Мы не можем себе сейчас такое представить.

Мы сейчас ругаемся, что есть там какие-то криминальные милиционеры и так далее. Но можно ли сравнивать с тем, что было? И вот ходили эти люди в малиновых пиджаках и вытворяли все что угодно, они были полными хозяевами жизни. Вот сейчас мы говорим, что у милиции много власти появилось, что она там что-то вытворяет. А тогда, когда у милиции не было никакой власти, как люди жили? Я жил в общежитии, и к нам могли просто приехать какие-то отморозки, взять изнасиловать девушку и уйти. Никто даже заявление не писал, просто потому, что знали, что откупится. Я это все прекрасно помню. И не хочу все это забывать. И поэтому я дорожу тем, что есть у нас в стране, и той более-менее какой-то стабильностью, которая установилась.

Пьянство, одно из самых главных причин смертности в нашей стране. Если мы говорим о смертности у нас в России, то это огромные страшные цифры.

Когда все начиналось в 90-м году, население России было 147 миллионов 665 тысяч человек. В 2007 году население составило 142 миллиона 200 тысяч человек. Потеря за 17 лет – 5 с лишним миллионов. Это чисто по демографической статистике. Но мы учтем что сюда, в Россию, прибыло порядка пяти, а может быть 10 миллионов мигрантов, трудно это понять, которые компенсировали вот это. То есть на самом деле потеря, именно от смертности, от низкой рождаемости и высокой смертности, составила миллионов 10. А может быть больше, точно это все не посчитаешь. Вот такая страшная вещь.

А теперь посмотрим, что до Перестройки в России население росло на 1 миллион в год. То есть за эти 20 лет с 90-го года у нас должно было стать на 20 миллионов больше. А стало, грубо говоря, на 10 меньше. То есть 30 миллионов разница, если брать неродившихся людей. Мне возразят, скажут, что нельзя считать 30 миллионов, это больше чем погибло в Великую Отечественную войну, потери составили от Перестройки. Нельзя считать неродившихся, потому что тенденция по миллиону в год была в прежние времена, а сейчас в Европе и в других местах, там тоже рождаемость низкая. Ребята, ничего подобного! Опять-таки, цифры. Население Германии за это время выросло на 3 миллиона человек. Не упало, как у нас на 10, а на 3 миллиона выросло. В Англии – на 4 миллиона выросло, во Франции – на 5 миллионов человек, в Испании – на 6 миллионов человек. Так у них исходное население меньше, там живет по 40, по 60, по 80 миллионов человек, то есть и рожающих людей соответственно меньше. В Японии, например низкая рождаемость, но там 122 миллиона, в России 147 должно быть, так вот у них на 6 миллионов человек выросло. То есть, по идее у нас население должно было вырасти на 8-10 миллионов, даже если мы берем те самые цивилизованные страны. А у нас упало на 10. Все равно получается, что эти реформы обошлись нам в 10-15-20 миллионов населения. Вот какие страшные цифры. У нас Гитлер на оккупированных территориях 11 миллионов уничтожил, когда геноцидом нации занимался. А мы сами себя уничтожили вот таким образом.

А откуда это все идет? То же самое пьянство, по которому мы занимаем одно из первых мест мире, по употреблению алкоголя. Это аборты, которые у нас на первом месте в мире. Мы опережаем всех, и негров, и латиноамериканцев, индусов, китайцев и всех на свете. А это проблема соответственно с нравственностью. Вспомним невыплаты зарплат, когда по полгода в 90-е годы люди не получали зарплату. Вспомним, какие митинги и демонстрации постоянно стояли. Я просто помню, что митинги, не сейчас, какие-то марши несогласных, раз в месяц, раз в три месяца по двести человек, тогда стояли десятками тысяч людей. И они стояли чуть ли не постоянно, то один завод, то другой, то третий, и что-то все время происходило.

Вот в какие 90-е годы мы жили, и это было совсем недавно. И я еще раз говорю, что это ни в коем случае не нужно забывать. А молодежь, которая была маленькая в это время, кто родился в 80-е годы, кто-то родился уже даже в 90-е годы, она естественно все это не помнит, это все прошло как бы мимо. А на самом деле эти вещи, конечно, нужно знать.

И приход к власти Путина был ознаменован разворотом большинства из вот этих трендов, вот этих явлений, которые я сейчас назвал.

С чего начал Путин? Начал он с Чечни, которая превратилась к тому времени в агрессивное бандитское государство. Они сами декларировали, что, мол, дайте нам независимость, и мы будем спокойно себя вести. Хорошо! Вот у вас фактическая независимость, что же вы не ведете себя спокойно? Почему происходят атаки на Дагестан? Почему идут террористические акты на территории России. Когда они перешли границу, Путин начал войсковую военную операцию, которая прошла впервые нормально, профессионально. Не так как раньше. Потому что в 90-е годы на Чечне делали деньги. Когда приказ давали армии то отступать, то наступать, то еще что-то делать, и всем это было выгодно, потому что в мутной воде можно было списывать любые деньги, любые бюджетные траты и так далее. Вот выделили деньги на восстановление какого-то района, или какого-то дома. Можно его не строить, а потом просто отчитаться, что была какая-то атака и его просто разрушили. Вот и все! А развалины показать те же самые. И то же самое с военной техникой, и со всем остальным. Творились страшные вещи.

Так вот первое, что было сделано, это в Чечне был наведен порядок. И это не для нас хорошо, это для самой Чечни хорошо, потому что там, наконец-то, в конце концов, население мирное спокойно начало жить.

Второе действие, которое было произведено. Произошло так называемое равноудаление олигархов. Люди, которые у нас полностью управляли всем массовым сознанием, то есть телевидением, радио, печатью, Гусинский, Березовский, те люди оказались за пределами страны. И потом из Лондона пытались что-то там вещать, учить нас жить.

Но их туда отправили, а принадлежащая им собственность была приведена в компании с большим участием государства. История с Ходорковским тем же самым. Человек хотел совершить страшную вещь, накануне нефтяного бума, когда нефть стала в 2–4 раза взлетать в цене, и благодаря который, мы получили так называемые нефтяные деньги. Так вот Ходорковский хотел объединить две компании, свою, «Юкос» и «Сибнефть» Абрамовича, и таким образом сконцентрировать у себя в руках треть всей российской нефти, по недрам, по запасам, по добыче, и продать это за считанные несколько миллиардов американской фирме. Ему было сделано предупреждение, что такие вещи, по крайне мере, с правительством надо решать. А он говорит, что он свободный человек, что кому хочу, тому и продаю. Совсем забыл, что ему это за 100, за 200 миллионов подарили совсем недавно, несколько лет назад. Естественно, что ему пришлось об этом напомнить и арестовать. И это стало сигналом, судьба Березовского, Гусинского, Ходорковского, стало сигналом для других олигархов, что они теперь не хозяева в стране, в конце концов. Что они не живут на территории, как выразился один из этих олигархов, Каха Бендукидзе: «Что в России надо воровать, а в Грузии надо, так сказать, для родины работать и служить». Вот для олигархов ситуация была точно такая, что в России надо воровать, а жить где-то в Лондоне, или в других местах.

Дальше. Реформа Путина, введение федеральных округов и института уполномоченных представителей Президента. И первое, что было им поручено, это приведение в соответствие с российской Конституцией всех законов субъектов Российской Федерации, тех самых, у которых было написано все что угодно, кроме того, что они субъекты Российской Федерации. Все их излишние нормы, все их излишние полномочия, все вещи, которые в итоге провоцировали сепаратизм, были сокращены. И Россия, наконец-то, стала государством более менее единым, а не сборищем губернаторов, которые могут делать все что хотят со страной. Не нравится им Генеральный прокурор, взяли и отстранили его, не проголосовали в своем Сенате, где они сидят. Захотели выборы какие-то проводить, захотели еще что-то сделали, говорили все что угодно не в рамках государственной политики и государственного подхода. Вот эта вся разноголосица, Лебедь, Рак и Щука, все это исчезло.

Возвращение авторитета России на международной арене произошло. Можно даже визуально посмотреть и увидеть, что Путин умнее всех западных лидеров и на голову выше. Он умел их убеждать, умел их запутывать. Я знаю, мне просто рассказывали люди, которые вели, готовили какие-то различные переговоры, как часто за столом переговоров, там, где Путину хотели, скажем, предъявить какие-то обвинения, Путин брал слово и, перед несколькими президентами, мало того, что разоблачал все эти обвинения, которые ему предъявляли, квалифицированно с цифрами и фактами в руках, но и задавал им такие неудобные вопросы, на которые они не готовы были ответить. И они там, бушы всевозможные и блэры, просто обращались к своим помощникам и говорили, что дайте мне цифры и факты, для того чтобы я мог рассказать, ответить на этот вопрос, потому что они были не готовы. И потом эти помощники краснели и увольнялись, потому что им говорили: «Вы мне тут суете бумажку, чтобы я Путину что-то предъявил. Во-первых, цифры там не правильные вы выдали мне. Во-вторых, вы меня подставили и не уберегли меня от ответного удара. Готовьте встречу следующий раз лучше». Путин умел быть среди них всех авторитетом. Впервые нам стало не стыдно за своего Президента, после 90-х годов, после стольких лет, после всех этих ельцинских дирижирований оркестрами, и танцами, которые он там делал, и его речами. И Черномырдиным, с его великолепным умением смачно выразиться. Не говоря уже про то, что один из мифов, который есть у нас, что нефтяной дождь, который на нас свалился в 2000-е годы, это просто так откуда-то нам кто-то сделал подарок. Это на самом деле величайшее заблуждение, что это все свалилось на нас просто так. На самом деле тот же самый экономический рост в нашей стране, он сам по себе спровоцировал определенный рост цен на нефть, потому что один из основных и серьезных поставщиков нефти на мировой рынок часто брал часть ресурса и на себя. Нужно было внушить Бушу, и, кстати говоря, коллегам из арабского мира, определенную картину видения будущего. И Путин это сумел сделать! А если еще учесть что Буш сам зависит серьезно от нефтяного лобби и он выходец из тех структур, которые всегда контактировали с арабами, то грубо говоря, был просто сговор нескольких людей, в том числе Путина, которого допустили к участию в этом сговоре. А могли бы и не допустить, там ситуация тоже определенная, могли конечно вызвать нефтяной дождь, но Россия была бы не причем. Как, например, с продажей той же самой «Сибнефти» и «ЮКОСа». Продали бы все американским компаниям, сказали бы, что это было бы условием каким-то, нашу нефтянку, и они бы, а не мы, получали эти доходы. Так вот, все были заинтересованы, чтобы цены на нефть росли, и Путин сумел быть партнером на тех переговорах, где это решалось, сумел отстоять точку зрения, что мы участвуем в повышении этих цен на нефть, и мы будем получать дивиденды от повышения этих цен на нефть. Не говорю уже про то, что строились, начали строиться и планировались, огромные проекты, «Северный поток», например.

Ну и Стабилизационный фонд, который возник. Выплата всех наших долгов. И, в конце концов, в России появилась какая-то невнятная, но какая-то идеология, по крайней мере, началась реабилитация нашего исторического, патриотического прошлого. Впервые стали сниматься фильмы на тему нашего прошлого, впервые стали появляться учебники в школах нормальные патриотические. Потому что у нас в 90-е годы во многих школах дети обучались по учебникам, которые заказаны были Джорджем Соросом, американским спекулянтом, ненавистником России. И в этих учебниках, например, было написано, что главная битва Второй мировой войны, это не Сталинградская битва, в которой участвовали два миллиона человек, а битва возле какого-то Эль Аламейна, где англичане воевали с немцами, их там вроде погибло тысяч 50, или даже 30 тысяч человек. Со стороны немцев было 50 тысяч, со стороны союзников 8 тысяч участвовало. Можно ли это сравнить с нашими огромными битвами, с нашей Второй мировой войной? Вот таким образом вымарывалась история.

И вот, наконец-то, мы стали возвращать историю себе. Впервые демонстрировал Президент то, что есть нравственные ценности. Когда он поддержал, когда он своим президентским авторитетом показал, что он ходит в Церковь, что он прикладывается к мощам, к иконам, и не стесняется этого делать. Он человек, который выступает за нравственность, за государство, за армию, которая была тоже ошельмована. И эти вещи были обществом увидены и поддержаны, особенно в результате этого страшного беспредела.

Если более конкретно говорить, чтобы опять-таки эмоционально это все не воспринималось, то некоторые итоги правления первых двух сроков Путина в цифрах. Золотовалютные резервы страны в 2000 году, на 1 января 2000 года, составляли 12,5 миллиардов долларов. На конец 2007 года они стали составлять 476,4 миллиардов долларов. Сравните разницу, 12 и 476. Вот итоги правления. И вот эти резервы помогли нам пережить кризис, то, что мы смогли не в катастрофической ситуации оказаться. Представьте себе, что у нас продолжались бы 90-е годы, и мы бы остались с вот такими резервами, и Ходорковский бы был у нас на свободе, который продал бы всю нефтянку на Запад и в Куршавелях отдыхал бы, и все эти нефтяные деньги шли бы не в этот стабилизационный фонд, а Ходорковскому в карман, или пошли бы американским акционерам, после вот этого нефтяного дождя, который случился. Представьте, что у нас точно также целые отрасли бы приватизировались. Это здесь бы Березовский, Гусинский все были, которые урвали бы свою часть доходов. И вот после этого бы всего грянул бы мировой кризис. Что бы получилось, где бы мы сейчас были, что бы было с нашей страной? Еще нужно учесть, что мы отдавали долги. Когда я называл цифры 12,5 и 476. Это то, что по итогам осталось. Но мы же еще отдавали и долги. Внешний долг государственный Российской Федерации, сократился со 148 миллиардов, у нас было 148,5 миллиардов долга, и он сократился до 48 миллиардов долларов. А если это брать по отношению к нашему ВВП, бюджет, то нужно сказать, что вот у нас был внутренний валовый продукт на то время, в 2000-м году. Так вот 75 % того что мы производили, делали и так далее, это был наш долг. Мы должны были отдать 75 %, а к концу правления второго срока Путина, долг составил 2,3 % ВВП. Соотнесите это со своим карманом.

Дальше… Банковский сектор, отдельно активы, наверное, не буду рассказывать, но они действительно тоже увеличивались на 32 %, и капитал увеличивался очень сильно. Кредиты гражданам выросли на десятки процентов. Капитализация фондового рынка выросла очень сильно. Но не буду сейчас об этом говорить, потому что они действительно во время кризиса упали и так далее. Понятно, что также как и во всех странах это произошло.

Реальные доходы населения росли в среднем на 10 % в год. Это реальные доходы, это не денежные, которые инфляция могла съедать. Это реальные доходы, когда каждый из нас становился богаче на 10 % в год. По сравнению с 99-м годом в 2,3 раза средний россиянин стал богаче. Это, в общем-то, немало. ВВП мы восстановили практически к докризисному уровню и многое другое.

Но действительно эти итоги отменить нельзя. Именно эти итоги, при том что, наверное, можно критически относиться к какой-то определенной деятельности, которая была. Так вот эти итоги все-таки помогли нам в значительной мере в кризис. И если бы было продолжение 90-х, то страны бы нашей уже давно бы не существовало. Она уже давно была бы разделена между Японией, Китаем, Арабским миром. Был бы какой-нибудь Чеченский халифат на Кавказе, все что угодно. Охотники разделить страну нашлись бы очень быстро.

Говорят о недоработках, о том, что мы могли бы расти быстрее, должны были вкладывать в инфраструктуру, а не в стабилизационный фонд и так далее. Можно сказать, что для любой экономики рост выше 10–12 % в год является уже мобилизационным и надрывным. Такие темпы в войну можно обеспечивать, или перед войной. И мобилизационные темпы они всегда дадут некие последствия потом, в качестве нежелательных негативных эффектов. То есть можно всех людей в лагерь загнать и заставить работать. В итоге люди выйдут из лагеря и расслабятся так, что будет опять падение. То есть, если ты перегнешь в какой-то области, то потом она выгнется обратно. Так вот, 10–12 % это действительно оптимальные темпы, которыми может расти экономика. Мы в среднем росли под 7–7,5 % в год. Ну, грубо говоря, это можно назвать некоей недоработкой. Но некоей недоработкой, а не катастрофической, страшной ошибкой, фатальной, что мы там упустили 2000-е году. Никуда не упустили! У нас был экономический рост. В отличие от 90-х годов, когда было сплошное падение, у нас был экономический рост. Вот представьте себе стакан, и представьте себе ведро воды. Вот мы получили доходы, нефтяные. Можно же взять эти деньги и влить это ведро в стакан. Стакан наполнится до краев, все остальное ведро, все остальные деньги тут же будут, что называется за границей. И они бы оказались все за границей, если бы мы стали бездумно вливать, что называется, в экономику. Экономика, конечно, отличается от стакана, тем, что она эластичней. То есть, когда мы вливаем медленно и тихонько, она сама растет. Как воздушный шар, если в него вливать, он увеличивается. И можно, в принципе, если аккуратно, влить ведро. Ну, ведро, наверное, в воздушный шар не вольешь. Поэтому аккуратно можно. Но есть все равно риск, чуть дернулся, чуть-чуть перелил, шарик порвался и вообще конец. Поэтому мы, может быть, недостаточно ювелирно работали, может быть не совершенно. Можно было работать, наверное, и лучше. Но еще раз говорю, что это не означает, что нужно опять по принципу «давайте все крушить». Да, Николай II не был идеальным царем, все мы знаем, но давайте тогда империю сломаем. Ну, сломали! Кому лучше стало? Съежились в два раза, потом Гражданская война – 10 миллионов человек. Да, Горбачев, Брежнев были не идеальными руководителями, с кучей ошибок. Так давайте тогда разрушим Советский Союз! Ну, разрушили Советский Союз. Кому лучше стало? Потеряли, опять, 10–15 миллионов человек, пережили страшные 90-е годы и потеряли территории. Путин у нас опять какой-то не такой. Давайте эту Россию разрушим. И к чему мы тогда вообще придем? К чему мы вернемся? Мы все хотим каких-то идеалов и говорим о каких-то мифических идеальных руководителях, которых меряем непонятно какой мерой. Сами на своем месте иногда мало на что способны, а к руководителям, которые точно такие же люди, предъявляем совершенно необоснованные завышенные требования.

Так вот, эти руководители прекрасно понимают, что страна, стабилизировавшись, должна перейти к развитию. Что от стабилизации и восстановления разрушенного в 90-е годы мы должны перейти к росту. К инновационному росту, прежде всего. И мы переходим на новую стадию. Грубо говоря, мы когда-то находились под властью, из истории знаете, были не суверенной державой, когда платили дань Золотой Орде, монголо-татарам. И в разное время были нужны Александр Невский, который сам же первый договорился с этими же монголами о том, что он дань будет сам собирать, сам отвозить. То есть он не дал полностью татарам монополизировать Русь, оставил на ней наше местное самоуправление. В разное время нужен Иван Калита, который накопит, сконцентрирует деньги, при этом будет задабривать владык. Вот почему Стабилизационный фонд накоплен в долларах, лежит где-то в Америке и так далее? Потому что больше негде. Сейчас Америка это Золотая Орда сегодняшнего времени. И грубо говоря, мы поступали как Иван Калита, который и дань платил монголам, и себя не забывал, свое государство. А был бы у нас Дмитрий Донской, когда нужен. Дмитрий Донской вышел и с монголами поспорил, и на Куликовом поле их победил. А если бы мы на 100–200 лет раньше попытались это сделать, если бы Иван Калита был борзый какой-нибудь, он бы кончил тем, что был бы убит, были бы перерезаны все князья и монголы бы насадили бы своих наместников. Сказали бы: «Что с этими русскими делать, они нам ножи в спину кидают?», и не было бы сейчас ни русской культуры, ни государства, ни Православной церкви, ни всего остального. Поэтому в разное время по-разному нужно себя вести. Поэтому и Стабилизационный фонд у нас в долларах находился, и в евро, и в других местах. Потому что мы не можем пока еще позволить «не позволять». Мы не настолько сильны. Если мы сплотимся вокруг нашей власти, вокруг государства, и усилим ее, то тогда мы сможем себе позволить. А если оно на международной арене воюет, а мы ему ножи в спину втыкаем и говорим, что «там Путин и Медведев не то сделали, это не то сделали», то конечно оно не сможет себе позволить. Потому что ему нужно с внутренней оппозицией бороться, и еще на международной арене пытаться бороться. Мы в два раза увеличиваем работу своим вот этим неединством.

Мы должны стать инновационной экономикой, а не традиционной, потому что все страны, которые совершали прорыв в XX веке, это страны инновационные. Мы должны делать, государство должно делать у себя инфраструктуру, то есть будет строить дороги, коммуникации, интернет, спутниковую связь и так далее. Мы отдаем приоритет интеллекту, а не физическому труду, машинному какому-то труду. То есть не потом и кровью будем добиваться признания на международной арене, а прежде всего за счет интеллекта. Ставка делается на человеческий капитал. Главное богатство России это люди. И отсюда социальные гарантии государства, которыми во время кризиса не поступилось государство. У нас не были снижены ни материнский капитал, не были снижены пенсии или еще что-то. Хотя всегда можно было сослаться на кризис и сказать «ребята, давайте затянем пояса, давайте социальные выплаты уменьшим». Хотя у нас есть проблемы со Стабилизационным фондом. Поэтому люди должны быть здоровыми, образованными. Одна из речей Президента о здоровом образе жизни. Наконец-то мы эту проблему, пьянство, про которую я говорил недавно, мы ее наконец-то стали решать. И наконец-то это дало, впервые, результаты. Был зафиксирован положительный прирост населения. Тоже, правда, чуть-чуть миграция помогла. Но впервые мы вышли из того, что называлось «русский крест». Когда у нас раньше рождаемость росла, а смертность падала, и потом на периоде 90-х годов у нас рождаемость стала падать, а смертность выросла. И вот возник этот «эффект русского креста», была убыль населения, У нас впервые получилось так, что мы стали увеличивать, постепенно, снижать смертность, и постепенно увеличивать рождаемость, и снижать эту дельту, долю людей на которую уменьшается население нашей страны. Реформы, которые два-три года назад были начаты, связанные со здоровым образом жизни, с ростом рождаемости и уменьшением смертности, начали давать свой эффект. И когда сегодня, опять говорю, критикуют Путина, критикуют вообще государство, власть, это в высшей степени не патриотичное поведение, потому что прикрываются патриотизмом, болью за страну. Идут попытки аннулировать результаты 2000-х годов, назвав их какими-то нулевыми годами, когда не было ничего сделано, например. Тот, кто недавно спокойно относился к Путину, а сегодня записывает себя во враги Путина, должен понимать, что он находится в одной тусовке с Шамилем Басаевым, террористом, с Масхадовым, с Хаттабом, с олигархами Березовским, Гусинским, Ходорковским, Невзлиным, с Мадлен Олбрайт, с Бжезинским, со всевозможными людьми, которые всегда желали зла России. С какой-нибудь Боннер, правозащитницей, с Соросом, с Новодворской, с Саакашвили, с Ющенко и Порошенко, Маккейном, Лугаром и прочими врагами России, которые где-то в Америке и в Европе все время выступают против нас. Вот эти люди не любят Путина. Все нелюбящие Путина, вы попадаете в одну и ту же команду с этими врагами, если пытаетесь заниматься такого рода критикой.

Кто на самом деле действительные враги России и кто представляет сейчас наиболее серьезную опасность, прикрываясь, правда, какими-то лозунгами, благочестивыми какими-то вещами?

Первое. Это сторонники внешнего управления Россией, навязывания России чужих стандартов. Что означает идеология Путина, которую он сформулировал? Она означает простую вещь, что народ каждой страны и каждое государство является суверенным государством, и оно само выбирает для себя, то есть в нем осуществляется народовластие, то есть, оно суверенно. Оно само выбирает для себя цели и ценности, к которым оно будет стремиться, и темпы движения к этим целям и ценностям в истории. Будет двигаться так, как оно захочет, и это внутреннее дело народа. Вот и все. А всевозможным внешним навязываемым нам стандартам, западным или восточным, или еще каким-то, мы можем их слушать, мы можем про них говорить, но мы не обязаны подчиняться. Тогда как различные люди, особенно Запада, говорят, что есть некие демократические стандарты, неизвестно кем и когда придуманные, которым не соответствует ни одна страна в мире, вот им нужно соответствовать, и стремитесь, пожалуйста, к ним. И Россия не влезает в их какое-то прокрустово ложе. Это большая ошибка думать, что где-то есть какая-то демократия, о которой написано в учебниках. Потому что та же самая Америка, она вообще стала той страной, которую мы сейчас знаем, 20–30 лет назад. В 70-е годы там везде таблички висели «вход только для белых», и осуществлялся режим расовой дискриминации везде. У них рабство было отменено позже, чем у нас крепостное право. У них равные избирательные права появились позже, кстати говоря, не только в Америке, но и в Англии, чем у нас в России. И они нас будут учить какой-то демократии! И много-много других вещей, к которым они пришли гораздо позже. То же самое трудовое законодательство и много чего. Поэтому и сейчас к ним есть очень много вопросов. То, как они третий мир эксплуатируют, как они являются виновниками того самого, мирового кризиса. Они нас учат чему-то, а они устроили такую серьезную историю на весь мир. Поэтому мы вовсе не обязаны слепо следовать их ценностям, которым они сами не следуют, и мы сами думаем о том, в каком темпе и к каким ценностям следовать. А еще лучше это выражает такой известный анекдот: «Чем демократия отличается от диктатуры? Диктатура это когда все делают то, что говорит главный диктатор. А демократия, это совсем другое. Это когда все делают то, что говорит главный демократ». Это и есть суть американского подхода. Делайте все то, что говорит главный демократ. А демократ у нас главный сидит в Вашингтоне, в НАТО ил в Брюсселе, и всеми управляет. Так какая это демократия?

Поэтому мы говорим, что мы за суверенитет. Мы сами определяем, как нам жить. Вот это путинская идеология. Мы перестали прислушиваться к МВФ, мы повыгоняли из правительства всех этих западных советников, которые нам в 90-е годы насоветовали того, к чему мы пришли. К внешним огромным долгам и к свернувшейся экономике. А лауреат Нобелевской премии Стиглиц, который некоторое время Всемирный банк возглавлял, рассказал о том, что эти организации придуманы для разрушения чужих экономик. А мы сидели и слушали.

Кто еще является нашими врагами? Террористы, которые продолжают вести дестабилизацию.

Мы должны понимать, что каждый террорист убивает людей не для того чтобы были убиты люди. Вот в метро эти люди, 20 человек, 80 человек, они ничем никакому Хаттабу, Басаеву не помешали. Теракт осуществляется для того, чтобы произошел информационный повод, и где-то там, в Лондоне, какой-нибудь Закаев имел возможность собрать все СМИ и сказать, что в связи с терактом в Москве, я заявляю, что нужна независимость Чечни, или переговорный процесс, или еще что-то просто рассказать и о нем напишут в газетах. То есть ему терактами вот этими собирают аудиторию. А еще теракт нужен для того, чтобы огромное количество правозащитников здесь, у нас в России, начало говорить: «А! Спецслужбы! Они проспали теракт. Они виноваты в том, что… Нужно было сделать все по-другому, нужно было отследить. У нас плохо работает ФСБ. И вообще президент лично и премьер-министр несут ответственность». Тут же переводятся стрелки с конкретных убийц на силовые структуры, на государство Российское в целом. Тут же происходит раскол общества. Вот для того чтобы раскалывать общество эти теракты и нужны. Вот в Беслане погибли дети и у этих детей были матери. И вот люди, которые придумали этот страшный теракт, люди, которые убили этих детей, они рассчитывали именно на то, что матери будут обвинять власть, что не защитили и так далее. И действительно, ряд матерей объединились и стали это делать. Представляете в чем ужас и парадокс ситуации? Вот есть мать, у нее убили ребенка, для того чтобы она работала против власти. Не денег заплатили, а, наоборот, ребенка убили, и она работает. То есть она делает ровно то, что они, убийцы, от нее хотели. Только одним они деньги платят, правозащитникам, за то, что они делают, нападают на нашу власть, а у других детей можно убить и они тоже будут нападать на власть. И мы бездумно это делаем. Мы часто повторяем правозащитников, часто тиражируем какие-то выступления, что вот там власть не доглядела и так далее. Террористы тоже не дураки. Они для того и делают эти теракты так, чтобы тихо и незаметно обмануть власть. И не всякие теракты можно предотвратить. Какие-то можно, какие-то нельзя. Но если уж он случился, то мы должны сделать оргвыводы, улучшить нашу систему, предупреждение, слежение, агентурную работу и так далее. Специалисты знают, что им нужно лучше, чем писаки. Не просто брать и демонстрировать национальную рознь, когда мы начинаем пинать власть и критиковать всех подряд.

Следующие враги это всевозможные революционеры, радикалы, майданщики, все люди которым нужна некая движуха, которым нужно как-то интересно пожить. Еще раз повторяю, это вся одна и та же тусовка бездельников, которая когда-то вот так просто, ради какой-то движухи, разрушила величайшую Российскую империю. Та же самая тусовка, которая ради движухи разрушила Советский Союз. Вот Путин плохо управляет страной, у него какие-то ошибки, давайте все разрушим, давайте революцию произведем. С тем же успехом можно сказать: «А разве не правы эти люди, которые на Украине вышли на майдан, и говорили «Янукович управляет страной плохо, у него коррумпированный режим». Ведь люди вышли туда против коррупции. Они говорили: «Коррумпированный режим Януковича. Мы вышли против него. Мы хотим его сломать». Они правы, получается, что ли были? Получается, когда они разрушили украинскую экономику, когда они как оккупанты вели себя, изменили систему образования, когда они везде украинский язык навязывали, газовые войны вели, когда Украину отбросили на 10 лет назад? Эти люди что ли были правы? У Януковича действительно был коррумпированный режим. Просто нужно отличать улучшение, которое можно делать в государстве, и нужно делать, от того, чтобы просто взять и разрушить все. Террористы, вот эти вот сторонники революции, движухи, радикалы всевозможные и сторонники десуверенизации России в навязывании каких-то стандартов. Они и есть основные критики государства, которые и не дают этому государству толком развиваться, потому что они его постоянно дестабилизируют. И соответственно, логика Путина состоит в том, что мы должны развиваться стабильно и его лозунг такой как когда-то сказал Столыпин: «Им нужны великие потрясения (он имел в виду различных революционеров, радикалов), а нам нужна Великая Россия». Мы должны поступательно двигаться и по этому направлению, еще раз повторюсь, очень много сделано. Ну что нам еще надо? В мире 200 стран. Да, есть недостатки, но мы движемся в правильном направлении. Давайте помогать нашей власти, нашему государству, и к этому сотрудничеству призываю. В 2000-е годы не росла ни одна экономика, кроме Азербайджана и Китая. Мы за 2000-е годы по темпам роста были на 3-м месте в мире. Ну, разве можно это скидывать со счетов или кому-то предъявить и сказать, что он там недоработал. Нужно, мол, быть на первом месте. Ну, наверное, надо было. Наверное, на первом месте лучше быть, чем на третьем. Но и на третьем из двухсот тоже неплохо. Нужно от добра добра не искать. Нельзя критиковать определенное благо, только за то, что это именно одно благо, а не совокупность всех благ сразу. 15 лет назад мы были на уровне Эквадора, Свазиленда, Самоа и Вануату, а также уступали Намибии и Суринам. Теперь мы вышли во вполне цивилизованные страны по ВВП даже на душу населения. Поэтому, конечно, движение правильное, власть в принципе видит проблемы и видит перспективы, знает, как их решать. И если ей, этой власти, не мешать своей иногда бездумной и часто эмоциональной критикой, а наоборот помогать, то меньше власть будет отвлекаться на всякие марши несогласных, огрызаться на какую-то критику, заниматься каким-то внутриполитическим давлением, попытками усмирить каких-то там экстремистов или националистов, которые тоже соответственно действуют по принципу разделяй и властвуй, а займется впрямую своими обязанностями. Собственно говоря, увеличением благосостояния народа и увеличением мощи и авторитета государства в мире. Если мы будем поддерживать в этом власть, то она лучше только будет работать. Если мы будем ей мешать, то у нас будет все больше и больше поводов для того чтобы ее потом еще покритиковать. Потому что, мешая ей, мы заставляем ее работать, воевать на два фронта, на внутренний и на внешний. А это любому тяжело очень сделать.

По идеологическим моментам, наверное, я больше останавливаться не буду, а на следующих лекциях мы перейдем собственно к технологиям информационных войн. Если кому-то интересно про те вопросы, которые я обсуждал выше, может подробно прочесть в моей книге «Что делать, Россия? Прорывные стратегии третьего тысячелетия».

 

Часть 3

Стратегия информационных кампаний

Здравствуйте! Сегодня я начинаю третью лекцию из небольшого цикла из шести лекции об информационных войнах. И сегодняшняя лекция будет посвящена стратегии информационных кампаний и составным частям информационных кампаний, принципам организации информационных кампаний, то есть уже неким технологиям.

В отличие от прежних двух лекций я буду говорить именно о технологиях. Первая лекция, как вы помните, была посвящена понятию информационной войны, вторая лекция – идеологии, нашей новейшей истории и тому, что у нас происходило в государстве. А сейчас я буду говорить больше о технологиях информационных кампаний.

Кампания – это единица информационной войны. Или скажем так, война это понятие более художественное, а на самом деле, как и обычная война, информационная война состоит из отдельных кампаний. А уже кампания в свою очередь, как и в войне, состоят из отдельных сражений, отдельных эпизодов, которые можно смотреть. Но кампания это такая единица, это что-то целостное, поскольку у нее есть свои определенные этапы, определенный сценарий и это некое целостное действие.

Так вот, всякая информационная кампания начинается всегда с исследовательского этапа. Своего рода исследовательского этапа, при котором разными способами субъект этой кампании, тот кто эту кампанию ведет, начинает воздействовать, скажем так, изучает объект воздействия. При этом мы должны понимать такой момент, что ситуация не всегда такова, что есть субъект воздействующий, объект воздействия и все. Дело в том, что объект это общество, это люди, и он тоже коммуницирует, определенным образом воздействует, и возникает ситуация взаимной рефлексии, взаимного отражения, диалога, коммуникации. Поэтому не всегда корректно говорить, что есть просто субъекты и объект. Тем не менее, вот эти два субъекта, скажем так, они друг друга изучают, но в данном случае мы говорим о субъекте кампании как о том, кто кампанию планирует, проводит и будет действовать. Потому что как на нее отреагирует воспринимающая сторона, это бывает совершенно по-разному. Она может просто все воспринять. Может пойти в совершенно неожиданную сторону. Может начать диалог, может начать и ответную кампанию. Это уже детали.

Так вот, субъект начинает исследовательский этап. Есть методы, с помощью которых проводятся различные исследования.

Метод первый – это сбор открытой информации. Иногда он бывает эффективней, чем любые разведданные. В интернете иногда мы можем узнать больше, чем из всевозможных отчетов ФСБ или еще кого-то. Открытая информация обязательно анализируется, собирается.

Второй метод – это анализ статистики. Потому что одно дело то, что в открытых источниках пишется и публикуется, что люди говорят и думают, и другое дело, это, скажем так, более-менее научные и выверенные данные. Они иногда совершенно отличаются от того, что думают люди на данной территории о самих себе и окружающей действительности. Иногда это могут быть совершенно противоположные вещи. Люди могут быть уверены, что у них растет промышленность, или падает, а оно происходит ровно наоборот тому, что они думают. Поэтому статистика должна собираться и про нее должны знать.

Есть полевой опрос граждан, когда люди необязательно присутствую в открытом пространстве. Почему нужен полевой опрос? Потому что люди часто не выражают себя в открытом пространстве. У них нужно спросить, что они думают о той или иной теме, и они ответят. Потому что просто анализ интернет-источников, или анализ открытой информации о том кто на данной территории является губернатором, мэром, или какие общественные объединения, партии есть, или как проходили выборы в прошлый раз, или анализ каких-то прошлых социологических исследований, все это открытая информация. Но что именно думают на данный конкретный момент люди можно выяснить только путем социологического опроса, и опросы, естественно, бывают разные. Бывают поквартирные опросы, бывают уличные опросы, бывают телефонные опросы. У них есть, так называемая выборка. То есть, чтобы опрос был репрезентативным, представлял действительно мнение людей, он должен удовлетворять определенным критериям. Там должны быть соблюдены определенные пропорции, определенные количественные характеристики должны быть. И когда возникает погрешность выборки сколько-то процентов, тогда мы можем с определенной степенью вероятности говорить, что то, что мы получили в опросе, то и соответствует общей картине. Социологи все эти вещи знают, это отдельная особая наука социология этими вопросами занимается и она должна, конечно, здесь быть на высоте, чтобы не давать неправильные кривые данные.

Есть еще глубинные интервью экспертов. Когда человека не просто спрашивают, где-то на улице поймали, в квартире, задали ему какой-то вопрос, а эксперты опрашивают, может быть на полчаса, на час, иногда на два часа, о тех проблемах, о той теме, которая в данный момент интересует организаторов кампании. Потому что эксперт иногда заменяет собой большие массивы людей, потому что является экспертом, а не просто обычным рядовым опрашиваемым респондентом. Потому что он владеет тоже большими пластами информации, открытой информацией, статистической информацией, а часто и закрытой информацией, которую в принципе кроме него, эксперта, никто не знает.

Еще один из методов – это фокус-группы. Когда людей собирают за круглым столом, по определенным критериям отбирают этих людей, опять-таки наука социология имеет разные методы отбора этих людей, по каким характеристикам их нужно выбирать, и специальный человек, он называется модератор, ведет дискуссию. Потому что именно в дискуссии можно вытащить из людей какое-то мнение, и когда вас спрашивают, о чем-то на уличном каком-то опросе, вам, как правило, дают готовый ответ, меню, и вы должны вписаться в эти рамки. Часто бывает так, что человек не согласен ни с одним из утверждений, он просто не отвечает или отвечает каким-то первым попавшимся образом. Поэтому исследования эти справедливо называются количественными исследованиями. Даются просто количественные характеристики: эти за белых, эти за красных, эти за зеленых и все. На фокус-группе мы можем вытащить то, что стоит за этими цифрами, люди отвечают, почему они за белых, почему они за красных, почему они за зеленых и так далее. Поэтому исследования фокус-группы называются качественными исследованиями. Не в смысл того, что на них знак качества стоит, они такие хорошие, а потому что они в противовес количеству дают некую содержательную информацию об объекте исследования.

Еще один метод – это контент-анализ прессы, средств массовой информации. Когда за определенный период изучается массив, и мы понимаем: какой теме, каким проблемам было посвящено основное количество публикаций в СМИ. С каким знаком были эти публикации, с плюсом, минусом. Какую роль играли те или иные проблемы, которые мы хотим увидеть. И соответственно, это тоже очень интересная информация.

Есть такая экспериментальная социология, когда совершается некое событие, которое само по себе является своего рода зондажем общественного мнения. Событие произошло, и сразу же мнения откликаются на него, и мы понимаем: заметили его или не заметили, важным оно является или не важным, и как реагирует общество по отношению именно к этому событию, а не какому-нибудь другому. Скажем, я не говорю, что 11 сентября это было социологическим исследованием, но когда произошло 11 сентября в Америке, люди разделились на тех, кто обвиняет в этом, например, мусульман, тех, кто не обвиняет в этом мусульман, и тех, кто за террористов, кто поддерживает террористов, кто обвиняет в этом правительство, например, говорит что они проспали, и людей, которые обвиняют в этом собственно террористов. И эти характеристики людей американского общества гораздо важнее, чем их характеристики по полу и по возрасту. Ну, знаем мы, допустим, что в Америке столько-то миллионов пенсионеров, столько-то миллионов детей. Но это нам для работы мало что дает. А вот когда мы знаем что 60 % после взрывов, обвинили Буша не в том, что он взорвал, а в том, что он проспал, то мы понимаем что общество очень серьезно больно и расколото, потому что террористы и хотели того, чтобы был обвинен именно Буш. Или наоборот, люди обвиняют террористов, но не обвиняют действующую власть. Тоже понятно, что общество в значительной степени является консолидированным. Вот эти цифры гораздо больше иногда говорят, и понятно, что отдельные события, отношение к ним, зондаж такого рода, это тоже очень важное исследование при планирования кампаний.

Есть, наконец, такая вещь, как включенное наблюдение. Когда человек, что называется, как шпион мимикрирует, внедряется в какую-то среду и там изнутри какого-то объекта наблюдает, смотрит за ним и пытается понять. Все видели, наверное, по крайней мере, статистика нам такое говорит, что очень много людей посмотрело фильм «Аватар», и некоторые его посмотрели несколько раз. И вот там как раз был этот аватар, который, что называется, методом включенного наблюдения внедрен в среду этого инопланетного племени и там внутри находился. В принципе американцы показали, как они действуют в аналогичных условиях. То есть, есть планета, есть у них какой-то ресурс, полезное ископаемое, и планета окружается и первые кто туда идут, это не военные, не те, кто будет копать и вытаскивать из земли это сокровище, первыми идут ученые, первыми идут исследователи. И они различным способом измеряют этих людей, но прежде всего через изучение языка, изучение повадок, флоры, фауны, собирают определенные базы данных. Внедряются и потом узнают особенности менталитета, особенности языка, особенности отношения к разным вещам, и всевозможные слабые места, которые военным, в том числе, могут пригодиться.

Вот, пожалуйста, методы. Наверное, я не все методы изучения перечислил, но, тем не менее, изучение ситуации является первичным. Да, конечно, многие бои, информационные, бывают, что называется, с листа, когда некогда и невозможно изучить ситуацию, особенно когда на тебя напали. И нужно иногда бывает отвечать, иногда не обязательно это вовсе делать, мы об этом будем еще на следующих лекциях говорить. Тем не менее, очень важно исследования проводить, если есть такая возможность.

Почему важность исследований так возросла? До недавнего времени, в XIX веке, начале XX века, исследования не считались принципиально важными. Господствовал условный евроцентризм, западоцентризм, в науке нашей, нашего человека западного, который считал другие общества, других людей своего рода дикарями, нецивилизованными людьми, которых, собственно говоря, незачем исследовать. Прежде всего, ты должен их либо превратить в рабов, либо уничтожить, либо, в конце концов, сделать такими как мы. Самые гуманные говорили, что нужно их просто сделать такими же, как мы сами. То есть дать некий стандарт, навязать этот стандарт, чтобы потом он должен был к нему стремиться. И вот этот подход господствовал и в отношениях различных наций, народов и информационных групп друг к другу. То есть не изучать друг друга, заниматься ерундой, так сказать, а воздействовать, излучать свою идеологию и ей заражать всех остальных. То есть пропаганда, она как раз по принципу субъекта и объекта устроена. То есть, мы на вас воздействуем, мы вас облучаем, мы на вас давим и превращаем во что-то другое. Поэтому принципы старой пропаганды, я их сейчас перечислю, они очень мало внимания оказывали исследованию ситуации. Я сейчас перечислю эти принципы, и вы поймете, почему изучать было не главное. Я перечислю принципы, которые были сформулированы в так называемой Венской школе или Австромарксистской школе. Одним из ярких представителей был Отто Нейрат, такой был пропагандист и агитатор, марксист. Были еще другие люди. Из этой, кстати, школы вышли потом интересные философы позитивистские, они в контакте с ними находились. Но главное, что эта школа повлияла очень серьезно на два крупнейших направления, идеологических пропагандистских, мысли. Это с одной стороны, поскольку эти ребята были марксисты, они оказывали очень сильное влияние на марксизм, и наши пропагандисты-агитаторы большевики учились у австромарксистов. Многие из них были тайными позитивистами, поклонниками венских философов. Там и Луначарский был, одним из главных, первый министр культуры Советской России. И в то же самое время в Вене в те же годы зарождался фашизм, и Адольф Гитлер был одним из читателей вот этих вот пропагандистов. И если наши ученые мало оставили таких системных книг по агитации, по пропаганде, каких-то статей, их можно в разбросанном варианте найти тут и там, у Ленина, у Троцкого, у Сталина даже есть статья, какие-то отдельные куски, которые с этим связаны, то у Гитлера есть целые главы по пропаганде в «Майн Кампф». И в частности он там буквально перечисляет несколько принципов.

И вот я специально выписал, систематизировал.

Во-первых, один из принципов пропаганды это количество. Ее должно быть много. То есть пропаганды мало не бывает. Лидер, говорит он, чистый такой субъект, а масса для него чистый объект, которая его мало интересует. Он говорит: «Масса тупа». Поэтому чем больше ты на нее выльешь, тем больше, наконец-то, она пошевелится и что-то там поймет. Поэтому пропагандируйте без устали. Не волнуйтесь, вы можете работать очень долго, а потом обнаружите, что вас не услышали, не поняли и вообще занимались своим делом. Поэтому: количество, количество, количество. Потом уже появились более точные оценки, в течение XX века определяли, сколько нужно этой самой пропаганды. И даже какие-то ученые выяснили, что нужно не менее восьми информационных контактов, чтобы человек отразил и запомнил, что ему что-то хотели сказать.

Второй принцип, в свободном порядке. Пропаганда должна быть тупой и максимально примитивной. То есть она должна быть рассчитана на самого последнего негодяя в обществе, на самого примитивного человека. Ни в коем случае никаких умностей, никакой интеллигенции, никакой науки, ничего подобного. Масса, опять-таки, тупа. И раз она такая, то ее большинство. А нам большинство и нужно. Если большинство будет за какую-то идею, то, следовательно, это большинство и будет вести все общество. Интеллигенция потом примкнет, она никуда не денется, она тут же переориентируется, меньшинство подстроится под большинство. Если какой-то тезис понятен дураку, то он будет понятен и умному, само собой. А вот наоборот необязательно. Поэтому расчет на дурака.

И следующий принцип. Никакой дифференциации и каких-то различий в подходах. Что вот мы одним говорим одно, другим другое, третьим – третье, и как то запутываем людей. Это людей только запутывает. Нужно всегда чтобы был один единственный лозунг данного момента, данной партии, или данной информационной кампании, и вот этот лозунг как гвоздь вы должны везде вбивать. Никаких различий. Если мы в одном месте представимся Иван Иванычем, а во втором месте представимся Петром Сергеевичем, то люди нам перестают доверять. Они не понимают, кто мы – Иван Иванович или Петр Сергеевич? Вы всегда и всюду Иван Иваныч и у вас на лбу это должно быть написано. Поэтому никаких дифференциаций, никаких различий внутри вот это самой массы. Один подход для всех и один слоган для всех.

Наконец, пропаганда должна действовать на чувства, а не на разум, говорит Гитлер. Повторяет идеологов пропаганды, что масса действует эмоциями, она живет по принципу «нравится – не нравится». А сложные какие-то вычисления, аргументы, доказательства, разумное любое поведение, это все не для нее. Эмоции, низменные инстинкты, которые есть у большинства, они должны господствовать в пропаганде.

И наконец, пропаганда должна быть шокирующей, она должна привлекать внимание, она должна резко выделяться на фоне чего-то другого. Нейрат как раз и предлагал огромные биллборды ставить, был основоположником этих вещей. Такие наглядные картинки. Если вы говорите о росте чего-то, то должна быть стрелочка нарисована вверх, если о падении – то стрелочка вниз. Человечки должны какие-то быть нарисованы и так далее. Главное чтобы очень громко, очень ярко, огромные цветовые пятна должны быть.

Вот это все должно быть. Если уж утверждения какие-то, то утверждения должны быть категорическими. Вы помните эту фразу, которую все цитируют, она правда не геббельсовская, кстати, она была и у Гитлера: «Чем больше ложь, тем скорее в нее поверят». Потому что когда страшное, вроде бы лживое, и шокируемое утверждение появляется, то человек простой, он думает так, что поскольку он сам не в состоянии выдумать подобную ложь, он думает, что и другие не в состоянии. А, следовательно, рассуждает он, за этим что-то есть. Нет дыма без огня. И это то, что собственно и требуется человеку, который организовал эту информационную кампанию.

Вот эти принципы, я их перечислил. И мы можем их видеть в течение XX века и в политической пропаганде, и, прежде всего, в коммерческой рекламе, обычной, которая вообще никак с политикой никак не связана. Они вообще могут бюсты Гитлера у себя ставить, рекламные агентства, прямо в офисе, потому что их действия полностью подчиняются вот этим принципам, которые мы имеем.

Возьмите любой рекламный ролик и посмотрите. Количество? Их всегда много, они везде стандартные и из любого утюга. Вот началась кампания какого-то пива и нам все время долбят и долбят.

Казалось бы, покажи один раз? Нет! Мы каждый всегда посмотрим и восемь раз, или десять раз, а скорее всего и пятнадцать раз. И в том фильме, и в другом, и в третьем. Никто не останавливается. Если какую-то песню начали крутить, она везде на всех радио. Просто по десять раз в день ее услышишь. Пожалуйста, вот принцип количества.

Принципы примитивизма тоже. Для кого снимают эти совершенно глупые оскорбляющие разум ролики, когда сиди какая-то унылая семья, у которой кругом грязная посуда, а тут вот бабушка должна приехать. И тут врывается такая соседка, и которая говорит: «Вот я привезла вам порошок!». «Тайд», или еще какой-то. И все сразу заулыбались как дураки, и начинают мыть этим порошком, все у них там блестит и так далее. Абсолютно такой примитивный сюжет, рассчитанный непонятно на кого. И, тем не менее, всегда любой заказчик этого рекламного агентства, или любой так называемый профессионал рекламы, исходя из этих принципов примитивизма, скажет: «Не надо сложных роликов. Вот такой должен быть. Он должен быть рассчитан на идиотов. Потому что когда идиоты купят, остальные… бизнес купит тоже, оптовики будут покупать это. Следовательно, мы вытесним с рынка другие марки, и умным не останется ничего другого как покупать то же самое». Вот и все.

Дальше мы видим, как воздействуют на чувства и на разум. Мы видим, как там возникает то красивая девушка, то какое-нибудь яркое вкусное блюдо, которое рекламирует майонез. То какая-то природа возникает, то старики, то дети. Те, кто вызываю всевозможные положительные эмоции. То какое-то море, то горы. Вот они эти самые воздействия на чувства.

И наконец, мы можем увидеть, что во всех рекламных щитах, роликах, радио, видео господствует всегда рекламный слоган. Например «Всегда Кока-Кола». Мы всегда знаем что «Всегда Кока-кола». Или «Жилет, лучше для мужчины нет». Все эти принципы тоже здесь подходят.

Ну и про то, что пропаганда должна выделяться, шокировать, привлекать внимание, конечно, тоже здесь это аксиома. Потому что щиты всегда яркие, они выделяются вдоль дорог. Громкость рекламы выше, чем громкость фильма, в который она вставлена. И всевозможные какие-то утверждения резкие. И парадоксальные какие-то вещи, которые специально должны навести человека на какие-то мысли, заставить обратить на себя внимание. Потому что если ты не привлек внимание, то тебя не будут слушать, ты не получишь содержания. Представьте себе, что сидит какая-то кошка, отвернувшаяся от меня. Я сначала должен ударить по столу кулаком, чтобы она повернулась ко мне, и потом ей показывать мышь, чтобы она ко мне подошла. Если я не ударил кулаком по столу, а размахиваю этим мышом, она может просто не увидеть, не заметить, что я ее чем-то хочу привлечь. Поэтому это удар, это бух, этот шок, он обязателен, и он везде, тем или иным способом, используется.

Вот принципы старой пропаганды. Той самой, которая у нас была на протяжении XX века и продолжала быть сейчас. И она, в общем-то, только начала меняться после Второй мировой войны. Потому что после Второй мировой войны произошло изменение самого населения, того самого объекта, той самой массы о которой говорил Гитлер. Во-первых, люди стали грамотными. Раньше, в начале XX века, даже в европейских странах, было большое количество безграмотных людей, и в России чуть ли не 80 % было неграмотных людей. Потом Россия кстати обогнала. В 60-е год в России уже не было неграмотных людей, а во Франции еще были. Поэтому произошли серьезные изменения. И люди стали требовать других подходов, другого отношения и вместо пропаганды вот той самой, и вместо рекламы, появилась такая вещь как PR. PR, две буквы, которые обозначают public relations, то есть связи с общественностью. То есть это иной подход. Мы теперь не субъект, который воздействует на объект, мы теперь связываемся с общественностью, которая тоже может иметь свое слово, которая рефлектирует, которая может что-то такое сказать, которая может неожиданным образом себя повести. И поэтому на почве уважения к общественности начинается изменение. PR сразу заявил, что он не будет врать как реклама, не будет приукрашивать действительность, он будет говорить истину. То есть он будет давать некую объективную правильную информацию, потому что он уважает людей. Он уважает людей, поэтому он отказывается от примитивизма, который свойственен рекламе и пропаганде. Он будет давать какие-то сложные рассуждения. И действительно, сколько я занимался выборными кампаниями, я сразу понял, что какой-то слоган, будь он самый лучший, он на людей не действует, каким бы он ни был. Человек делает свой выбор в процессе размышления. То есть он размышляет, у него есть какая-то логика. Это назвали такой «теорией логик». Человек размышляет, идет от одного к другому, выстраивает какую-то цепочку. Может быть, эта цепочка быть какой-то замысловатой, логически научно неправильной. Но, тем не менее, это процесс рассуждения. Так вот, именно не слоганы, а такого рода логика. И слоганов или логик, разных таких вещей, может быть много, в зависимости от разных групп. Вот поэтому здесь уже требуется то самое изучение ситуации, вот оно где появляется. Когда мы кластеризируем группы. Когда у нас не масса, так называемая, которая как тесто, или творожная масса, однородная, а когда она наоборот, рассыпчатая, когда видны различные группы, различные камешки, крошки и так далее. И тогда с каждой из них работают совершенно отдельной информационной кампанией. И естественно там и лозунг может быть совершенно разный, и иногда даже прямо противоположный. Возьмите кампанию, скажем, Юлии Тимошенко, которая стремилась стать общеукраинским лидером. На западе она была националисткой. Говорила там, что «никаких русских, нет русского языка» и так далее. А когда она была в Крыму или в Восточной Украине, то говорила, что «конечно, русский язык надо, а во мне вообще никакой украинской крови нет». То есть даже когда она так прямо не заявляла людям, которые работали с ней в штабе, они везде объясняли: «Ну что вы. Тимошенко это же совершенно другое. Она вообще там полуармянка, полуеврейка, полурусская. И какие вообще к ней вопросы? Не бойтесь. Она вас не заставит украинскую мову учить». Видите, каждому совершенно свой подход, и акцентировались на разные целевые группы, на разные аудитории совершенно разные тезисы. И соответственно был и результат.

Далее. Такой принцип как ставка на эмоции или на разум. В значительной степени пропаганда стала воздействовать на разум, а не на эмоции. По своему опыту я помню, что кампании, которые ставили на определенные рассуждения, на определенные цифры, определенным образом, они часто оказывались лучше, чем кампании, которые ставили на психологическое какое-то воздействие. То есть, грубо говоря, мы работали, например, против какой-нибудь команды, которая имела психологическое образование, так называемое НЛП (нейролингвистическое программирование). И вот они делали по всем законам психологии некие воздействующие позитивные листовки. Определенным образом выделяли буквы, комбинировали слова, вводили человека, что называется, в транс, старались его как-то зомбировать. Ну, человек читал эту листовку, и, может быть, даже проникался к этому какой-то симпатией, и как-то даже зомбировался. Но когда он получал листовку, грубо говоря, с надписью «увеличу бюджет области в два раза», то четко знал за кого нужно голосовать. Здесь вся психология сразу шла куда-то там… Психология может дополнять, помогать рациональным аргументам. Но человек прежде всего существо разумное, и разум вот этими зомбированиями, этой психологией не отменишь. Есть основное блюдо, а психология это гарнир, это рамочка вокруг основной картины. Разум это главное.

И, наконец, шокирование для привлечения внимания. То, что выглядит как реклама, не работает. То, что выглядит как пропаганда, не работает. Это наоборот, наша задача показать, что наш враг, он наоборот рекламирует, он пропагандирует себя, то есть он пытается на вас воздействовать, он вас зомбирует и с вами разбирается. А мы нет, мы вообще чистые и пушистые. И возникает та самая косвенная реклама, косвенная пропаганда. Есть такие статьи, такие рекламные объекты, которые вообще не упомянут, или упомянут один раз имя рекламируемого объекта, одной какой-то фирмы. Вы часто наверняка с таким встречаетесь. Вот рассказывают, например, про какие-нибудь старые древние русские традиции, как будто пишет историк, кандидат наук. Люди внимательно читают, они узнают все про традицию. И там, совершенно где-то там в конце, рассказывается о том, что… даже не рассказывается, а так краем упоминается, о том, что пили именно самогон, а не водку. И вообще самогон лучше водки, потому что водка это яд, а чем чище яд, тем хуже. Понятно, что кампания заказана производителями или самогона, или виски, или каких-то таких вещей, которые направлены просто против водочников. Но это сделано совершенно незаметно. Это и есть принципы этой самой косвенной рекламы. Или, новости, например. Люди не делаю специально своих роликов, а маскируют свои подходы под новости. Например, какие-то научные статьи. Сейчас ведь до того дошло, что в уважаемых научных журналах, на Западе в том числе, большая часть статей написана учеными, которые получали финансирование с определенных фондов, содержащих этих ученых. То есть, по сути дела, ученый заинтересован в определенных результатах исследования. Если ему фирма Sony говорит, что мы исследуем какую-то такую штуку, он занимается этим исследованием, это финансируют, потом он пишет в какой-то научный журнал, который рассказывает о каком то благотворном воздействии каких-то там аппаратов или еще чего то. То есть, уже трудно отличить науку от коммерции. Вы сами видели, ролики по телевизору идут, когда Общероссийская стоматологическая ассоциация поддерживает там Colgate или еще что-то. Есть ли вообще эта «ассоциация» или нет, или это под новость можно маскировать. Ну, в общем вот способ незаметно внедриться.

Product placement, известная штука, которая получила распространение в последние 25–30 лет. Когда все фильмы насыщаются, продается на корню что называется каждый кадр. Когда Джеймс Бонд ездит на машине BMW, если кофе он пьет, то Nescafe. Или открываешь фантастический роман Дина Кунца, и в первых же строчках герой рассуждает для чего стоить жить. Для детей! И еще для того, чтобы выпить пиво Heineken. Очень любит герой это пиво. И вот этот Heineken упоминается несколько раз на протяжении всей книги. Что говорят? Одной из первых продактплэйсментовских вещей была знаменитая фраза Мэрилин Монро о том, что «лучшие друзья девушки это бриллианты». Между прочим, в начале прошлого века бриллианты не были какой-то суперроскошью, их было много, открыты искусственные способы их создания и вообще фирма «Де Бирс» не была достаточной известной. И только огромная рекламная кампания сделала так, что бриллианты стали великой ценностью, и что каждый парень, который делает предложение своей девушке, должен обязательно подарить ей кольцо с бриллиантом, на свадьбу должно это все дариться и так далее. Это все продукт информационной кампании, информационного воздействия, в том числе product placement.

И вот очень важно в информационных кампаниях ту информацию, которая появляется, в то же время и дозировать. Появилось такое понятие как «спин». Спин это английское слово, которое родственно нашему русскому слову «спина». И слово «спиннинг» мы все знаем. Это слово означающее поворот, разворот. Когда мы ведем информационную кампанию, очень важно дозировать информацию. Сначала сбрасывается один кусочек информации. Когда он привлекает внимание, добавляется какое-то количество информации. Потом третий кусочек информации и так далее. Мы сначала показываем вещь с внешней стороны. Потом начинаем показывать ее боковину, потом показываем ее обратную сторону. И так, как бы ее поворачиваем со всех сторон, что называется, обжевываем. И собственно это обжевывание и каждый поворот составляют определенный этап в кампании.

И еще скажу один тезис. Мы говорили про большинство, про количество рекламы, про то, что один из принципов пропаганды рекламы, что ее должно быть много. Теперь ставка делается в пиаре, в новой пропаганде ставка делается на события, эксклюзивные индивидуальные события. Вот я провожу пресс-конференцию, я ее провел, она одна. Все! Это одно событие, одно сражение информационной войны. Если я буду каждый день делать по десять пресс-конференций, это будет смешно выглядеть. Или, грубо говоря, такой Вексельберг, мы знаем такого человека, который прославился тем, что купил яйца Фаберже на аукционе в Англии. Сделал такой патриотический поступок для страны. Бизнесмен, непонятно какая у него была репутация, где он взял свои активы? А тут он раз! Яйца, которые могли бы продать кому-то неизвестному, он купил и привез в Россию. Сейчас они тут гастролируют. Вот если он один такой поступок сделал? То это да! А если бы он каждый день эти яйца стал покупать, то это сразу же эффект весь терялся. Поэтому событие должно быть единичным, эксклюзивным и оно должно выделяться именно этим.

И вот когда мы понимаем эти все вещи, когда у нас есть этот спин, поворот темы, когда мы понимаем, что должны быть эти самые события, то возникает потребность в стратегии информационной кампании. Потому что в прежней пропаганде никакой стратегии, собственно говоря, не было. Все очень просто! Мы придумали некую тему, что Кока-кола самый лучший напиток, или Пепси-кола, неважно, назову и ту, и другую, чтобы меня не обвиняли, что я что-то рекламирую. Сняли ролики, в которых везде один и тот же слоган «всегда Кока-кола». Потом точно так же мы сделали макет радиоролика, потом макет, который пойдет в газету или в журнал, потом такой же макет который будет на биллборде. А потом тупо берем и расписываем, сколько миллионов долларов, даже миллиардов, пойдет на ту или иную штуку. После этого мы поручаем неким рекламным агентствам все это разместить. И вот у нас появились миллионы биллбордов, роликов. И вот они идут, идут, идут. И вот кампания закончилась. Идут они полгода, и ладно. Народ устал уже, наверное, давайте по-другому над ним поиздеваемся, другой какой-то ролик придумаем и запустим заново. И новые миллиарды дали. Где стратегия, где здесь тактика информационной кампании? Здесь все это совершенно не нужно. А когда есть те сложности, о которых я сказал, в связи с изменением пропаганды, то возникает, конечно, проблема стратегии.

Стратегия придумывается не просто так, она придумывается на мозговом штурме в какой-то креативной группе. Это тоже некий этап ведения информационной кампании. Это штаб, это карты со стрелочками, это различные очень сложные вычисления, как и что нужно делать. И люди действительно штурмуют, люди действительно думают. Штурмов этих разное количество. Есть, например, мозговые штурмы по американскому типу, когда все клеят себе табличку с именем, чтобы друг друга по имени называть, чтобы всем было комфортно, чтобы ни в коем случае никто никого не должен критиковать. Все предлагают свои идеи, они записываются и потом идею получившую большинство голосов они выберут. Может это не совсем правильный подход, потому что мы, например, и мои коллеги используем другой принцип. Когда мы наоборот максимально конфликтные делаем мозговые штурмы, и мы берем не те идеи, с которыми все соглашаются, а те идеи, которые вызывают максимальный всплеск эмоций. Не в смысле, что они более эмоциональные, они всплеск разума тоже вызывают. Мы берем идеи, которые имеют больше всего согласившихся и больше всего несогласившихся с ними. Если с идеей все согласны, то она тухлая. Если идея вызывает дискуссию до крови, когда люди по два часа спорят, мы понимаем, что когда мы ее вбросим в общество, то именно также общество будет вокруг нее спорить. А это очень важное качество идеи. Она должна как вирус распространяться и о ней должны все говорить. Или событие то же самое. То есть идея в данном случае может быть событием или поступком каким-нибудь.

Есть более сложные мозговые штурмы. Вот группа великого нашего стратега, очень уважаемого человека, Сергея Борисовича Переслегина, она в Питере разработала такую технологию как «знаниевый реактор». А потом они сделали даже «знаниевый коллайдер». Когда очень сложная структура. Одни люди выполнят роль такого атомного стержня, другие роль лепестков, третьи безопасностью руководят. Потом есть трансформатор, который трансформирует энергию, люди-трансформаторы. И вот эта сложная человеко-машинная штука, она позволяет из людей вытягивать идеи, вытягивать креатив, причем из людей совершенно некреативных даже. Тем не менее, она так сконструирована, что она это делает. И вытягивает очень много. Тот, кто хочет, может поинтересоваться.

Многие информационные кампании строятся по принципу драмы. То есть когда возникает некий герой, потом возникает антигерой, потом идет борьба добра и зла, потом победа белых сил и так далее. Это позволяет привлечь внимание. Вот когда вы, представьте себе, вот если описать таким образом, что некие люди заходят в темную комнату и два часа смотрят на белую простынь. Можно сказать, что это дураки какие-то. А на самом деле таких дураков каждый день многие миллионы, это люди в кинотеатре. То есть, они все входят в темную комнату и два часа смотрят на белую простынь, не отрываясь. Так вот, что заставляет людей поступать вроде бы таким парадоксальным образом? Сидеть на месте, на стуле, и смотреть. А заставляет интерес, который приковывает их. Так вот, принципы драмы, принципы кинематографа, принципы театра, они применимы в информационных кампаниях, потому что информационная кампания это тоже определенное шоу. Но мы являемся, все читатели, зрители, телезрители, радиослушатели, являемся зрителями, а вместо белой простыни, вместо экрана, вместо подмостков театральных, используются средства массовой информации, которые показывают определенное шоу с неким продолжением, или без продолжения, если это не нужно. И вот у каждой информационной кампании должна быть такая драматургия. Стратегия – это когда мы достигаем определенной цели кампании и концентрируемся на неких слабых местах противника, и того, кто ведет контринформационную игру против нас. Стратегия – это искусство наносить ошеломительные информационные удары, которые позволят донести нашу мысль определенную, наш месседж, причем, делать так, чтобы зритель сам догадывался об этом месседже, а не мы ему навязали его. Искусство стратегии это искусство ломать планы противника и заставлять противника незаметно для себя работать иногда против себя же самого. И это часто случается сплошь и рядом. Это основная, в общем-то, задача делать так, чтобы противник своими действиями работал против себя самого. Информационными действиями. Например, начал оправдываться. Известный, например, случай, когда на Украине Ющенко, распустив слух о том, что Янукович сидел в тюрьме за изнасилование, заставил Януковича оправдываться. Янукович начал свою кампанию в президенты, первую, которую он проиграл, с того что пригласил всех журналистов Украины к себе в родной город, и там какие-то бандиты и колдыри, бывшие подельники Януковича, сидели и рассказывали всем журналистам о том, что Витька никого не насиловал, а он всего лишь часы снял, или шапку снял, и в общем, он нормальный мужик. Вот с этого началась вся президентская (!!!) кампания, и вся Украина естественно вздрогнула. Вместо того, чтобы рассказывать, как он пенсии поднял, как он 300 миллионов долларов с Газпрома получил дисконта, как он подписал соглашение об избежании двойного налогообложения НДС, которое давало миллиарды долларов Украине плюсом, он рассказывал о том, что он всего лишь часы снял. Ну, все! Значит его нужно в президенты сразу, раз он такой хороший. Соперник повел себя таким образом.

Стратегия – это ответ на вопрос: почему именно мы должны победить. Стратегия это ответ на вопрос «почему именно мы донесем наше информационное сообщение до людей?». Почему не противник донесет, или кто-то другой? А мы, понимая, как мы управляем информацией, вбрасываем определенную информацию, мы понимаем, как на нее будет реагировать зритель, читатель. Что будет делать противник, который не хочет, чтобы именно такое информационное воздействие оказывалось. Понимая все эти рефлективные связи, отражения, мы уже вбрасываем что-то другое. Смотрим как на это опять отреагирует противник и люди, которые это будут смотреть, и с учетом того будем вбрасывать третье. Это все должно быть запланировано нами и это все мы должны предвидеть. Вот это стратегия. А когда мы просто говорим, что в городе N мы разместим 100 биллбордов, а на «Первом канале» 1000 роликов выпустим, это не стратегия, это отсутствие полностью какой бы то ни было стратегии.

Определенная информация, определенные события, определенные поступки, и увязывание их в определенную логику является этой самой стратегией. И такие стратегии позволяют экономить ресурсы, и в этом смысле стратегия является тем, что позволяет тебе иногда выиграть и в отсутствие ресурсов, и при превосходящих ресурсах противника. Когда две армии сошлись, в одной сто человек, в другой сто человек, и они молотят друг друга дубинами, это тоже не стратегия. Это просто кто сильнее, кто храбрее и на этом все закончилось. Если мы придумали способ, как этих сто человек заманить в какую-то расщелину, а тут будет стоять всего двое и по одному долбить каждого. И вот они сто прошли, и они вдвоем все сто уничтожили. Вот это уже стратегия. Мы помним, как 300 спартанцев смогли противостоять 200-тысячной персидской армии, использовав особенности местности. Вот это уже стратегия. Это концентрирование на слабом месте противника или создание ему «слабого места».

И вот одна интересная вещь. Я расскажу сказку, или притчу, для того чтобы закончить. Представьте, что есть белый король и есть черный король. Есть у них территории и, скажем, черный король пошел на белого воевать. И вот белый король собирает какой-то военный совет. И мудрецы, различные советники говорят: «А давайте там сделаем подземный ход, прорвемся в лагерь и там изнутри все разрушим». А другой говорит: «А давайте с воздуха сделаем нападение, привяжем к птицам какие-нибудь факелы, горящие тряпки. Они в лагерь прилетят и подожгут его». Третий, например, говорит: «А давайте по реке какой-то поплывем». А четвертый говорит: «Давайте на гору заберемся, и когда они пойдут, мы с горы их будем…». И вот пока они спорили, черный король пришел и всех уничтожил. Споры должны заканчиваться в определенный момент, и очень часто задача, стратегия информационной кампании в том и состоит, чтобы спровоцировать споры с противоположной стороны, спровоцировать у нее кризис определенный. И напасть как раз тогда, когда они каждый думает о том, что им делать. Очень важно владеть инициативой. Потому что если ты первый напал, то ты всегда произведешь раскол, то есть каждый советник соперника поведет в свою сторону. Каждый план у них в отдельности хорош. Но они начинают тянуть каждый в свою сторону, и пока они думают, ты проводишь свою информационную кампанию. Раз, раз, раз, и как говорил Владимир Владимирович Путин, они уже пыль глотают, потому что ты уже далеко ушел. Поэтому очень важный фактор в стратегиях, это время. Иногда нет времени на размышления, на исследования, на раздумывания всевозможные. Это слова Наполеона: «Лучше принять любое решение, чем не принять никакого». И если бы белый король сказал, что мы вот так действуем, то тогда все бы получилось у него. Но демократия, что называется, оказалась вредна в данной ситуации, когда все в разные стороны пошли. Ну, допустим, белый король отступил, и он сделал выводы, собрал новую армию, союзников и теперь он нападает на черного короля. Он принимает определенное решение, что вот мы сделаем подземный ход, проберемся и захватим армию. Принял решение, реализовали стратегию, пришли, захватили. Черный король убежал. Мы продолжаем наступать на него дальше, чтобы его где-то, так сказать, в Берлине, достать. И вот он сидит и думает: «Ага! Прошлый раз они вырыли ход, теперь я им не дам. Как только они где-то будут рыть, то я там сразу же выставлю стражников, и мы их всех поймаем». И вот тут очень важно не быть заложником собственной победы и опять рыть ход. А наоборот, сделать отвлекающий маневр, как будто ты ход роешь, чтобы он действовал, а самому в это время использовать другой план, который у тебя в резерве есть. Когда там птицы полетели горящие и подожгли лагерь сверху. А на третий раз план с горой, четвертый с рекой, использовать. Здесь «демократия», в этом смысле полезна, когда у тебя каждый раз есть масса новых планов, и ты никогда не повторяешься. Искусство непрямых линий, как назвал это Михаил Ковалев в книге «Воины креатива». Всегда действуя тупо каким-то одним способом, ты придешь к поражению. Это способ не приведет тебя ни к чему. Его научатся копировать, против него научатся бороться. И нужно всегда придумывать стратегии, что-то совершенно неожиданное. Эффект неожиданности в этом смысле является ключевым, потому что он в информационной войне помогает и завладеть инициативой, тем самым расколов соперников и, собственно говоря, успеть провести те вещи, которые ты хотел провести.

Про стратегии кампании читайте мою книгу «Предвыборная кампания. Практика против теории». Она, кстати, целиком есть в большом сборнике «Уши машут ослом. Сумма политтехнологий». В этом же сборнике есть и книга «Уши машут ослом. Современное социальное программирование», в которой излагается теория пропаганды и примеры стратегий. Ее можно и отдельным изданием купить. Следующая наша лекция будет про средства массовой информации. Спасибо.

 

Часть 4

Работа со СМИ

Здравствуйте! Сегодня у нас четвертая лекция из небольшого шестичасового курса об информационных войнах. И эту четвертую лекцию я хотел бы посвятить средствам массовой информации, их роли в информационных войнах и тому, как СМИ воздействует на общество и как осуществляется манипуляция общественным мнением с помощью средств массовой информации.

Начать нужно с истории средств массовой информации, когда СМИ вообще появились в обществе. Это были какие-то средневековые СМИ, и в основном это уже новое время, Эпоха Просвещения. Они стали кардинальным образом на общество воздействовать и такой знаменитый канадский исследователь средств массовой информации Маршал МакЛюэн даже заговорил о том, что мы переселились как бы в новую галактику. Он назвал это Галактикой Гутенберга. Радикально он различает мир, в котором есть средства массовой информации, и мир в котором их нет. МакЛюэн связывал рождение нового мира прежде всего с печатью, то есть когда возникает стандартное печатное слово, то возникает и стандартное восприятие, и вообще стандартизируется сознание человека. В отличие от рукописного слова, которое достаточно индивидуально, в душу человека как бы проникает стандарт. Дальше, в связи с тем, что средства массовой информации множатся, то есть возникают всевозможные газеты, журналы, а потом уже радио, телевидение, то это все оказывает огромное влияние на психику человека, на человеческий слух, который раньше не был приспособлен к тому, чтобы что-то слышать и не видеть источник в постоянном режиме. За чудо почли бы древние люди, когда я вижу каких-то своих друзей или события, происходящие на другой стороне земного шара. Это действительно чудеса, и к этим чудесам современное сознание стало приспосабливаться, оно очень изменило восприятие. Маршал МакЛюэн говорил, что средства массовой информации превращают мир в большую деревню. Была у него такая метафора. Если раньше все новости распространялись очень медленно, иногда уже мог какой-то царь умереть, уже мог быть кто-то другой на престоле, а подданные в каких-то отдаленных концах страны могли этого и не знать. Это подобно свету далеких звезд, то есть звезда уже не светит, а свет все еще идет к нам. Теперь ситуация в корне изменилась. Все мгновенно становится известным. Самое главное, что далекое становится близким, а близкое становится далеким. Скажем, мы все прекрасно знаем Путина, Медведева чуть ли не как соседей своих, потому что они каждый день находятся у нас дома, присутствую постоянно в нашем сознании, точно так же как другие мировые лидеры, звезды, совершенно вроде бы далекие персонажи от нашей жизни. И в то же самое время мы можем не знать имена и фамилии, и тем более образ жизни наших соседей по лестничной площадке, в доме, в котором мы рядом живем. Получается, что мир как бы вывернут наизнанку. Близкое стало далеким, далекое – близким. Эти феномены все исследовали, они очень интересны, как например скорость распространения информации влияет. Также Маршал МакЛюэн исследовал СМИ на предмет воздействия на воображение. Он, например, делил СМИ на холодные и горячие. К горячим средствам он относил радио, тем что дает звук, заставляет сознание достраивать некий воображаемый образ, таким образом активизирует его. Активное сознание постоянно находящееся в активной фазе генерирует определенную энергию. И в этой связи МакЛюэн говорил, что Гитлер не пришел бы к власти, если бы не было радио. Точно также популярность Рузвельта во многом была благодаря радио. Популярность Сталина во многом была благодаря радио.

А вот телевидение он относил к холодным средствам массовой информации, оно заставляет сознание засыпать, никакой визуальный образ не достраивается. Наоборот визуальный образ уже дан человеку вместе с аудиальным образом. И человеку не нужно ничего фантазировать, если все дано. В этом смысле телевидение, говорил он, идеальный инструмент для действующей власти, поскольку не пробуждает никаких лишних энергий или эмоций.

Но все эти теории воздействия СМИ на восприятие и психику человека не есть тема сегодняшней лекции. Наша задача смотреть на то, что СМИ делают с обществом и как они используются в политике, и в информационных войнах, прежде всего.

Как только СМИ появились, сразу же возникли и две теории, которые давали разные ответы на вопрос «что такое СМИ в обществе?».

Первая теория, назовем ее наивной теорией, или наивно-демократической теорией, утверждает, что средства массовой информации это всего лишь некое средство массовой информации, собственно говоря. То есть способ, средство информировать большие массы народа о чем-то случившемся, о том, что где-то там что-то произошло, а мы об этом рассказываем. По принципу что вижу, то пою. Люди, соответственно, имеют возможность критически к этому отнестись, как-то оценить это все. Нравится – они смотрят или слушают, читают. Не нравится – они могут это не смотреть. А журналисты это простые медиаторы, простые посредники, которые просто где-то длинными ушами услышали что-то и большим длинным языком это разболтали. То есть они всего лишь посредники никак не влияющие на информацию. Вот что говорит наивная такая теория.

Другая теория, прямо противоположная, которая возникла практически сразу. Мы можем вспомнить Наполеона, который говорил, что одна газета, страшнее, чем полк солдат. Другая теория утверждает, что средства массовой информации это способ влияния на массовое сознание. Что СМИ никогда не бывают свободны сами по себе. Они зависят от владельцев, от рекламодателей, от аудитории в данный момент и так далее. Журналисты отбирают тщательным образом события, отбирают оценки, которые они дают тем или иным событиям, и показывают их не в полном виде, а каким-то образом выборочно. И вот этот выборочный показ, отфильтрованный, он уже влияет на людей, и люди соответственно воспринимают все так, как им рассказывают и показывают СМИ. То есть поклонники этой теории как раз и говорят, что дайте мне одну газету или телеканал, то я сделаю вам любую страну. Хоть демократическую, хоть коммунистическую. То есть люди идут за средством массовой информации как стадо баранов.

Вот две теории. Кстати Ленин, великий вождь советского государства, был поклонником второй теории. У него есть такая статья, которую все люди советские еще учили, «О партийности литературы», где он как раз рассказывал, что, в общем, всегда заказывает музыку тот, кто платит. А платит тот, у кого средство массовой информации находится на содержании.

Эти теории не выдержали проверку ни логикой, ни временем, ни опытом историческим. На протяжении XX века были различные случаи, которые показывали, что даже при полном контроле над средством массовой информации определенным обществом все равно возникала оппозиция, что большое количество людей очень легко критически оценивает, например, те или иные сюжеты, которые проходят в средствах массовой информации. То есть далеко не все сразу на поводке идут за СМИ. Тогда начали исследовать: а как влияет, на кого влияет? Появились различные теории. Одна из самых известных теорий, это теория Лазарсфельдса, американского автора, который свою теорию назвал “two step communication”, то есть «двухшаговая коммуникация». Он говорил, что СМИ, прежде всего, влияют на лидеров общественного мнения, а они в свою очередь уже заражают остальных людей. Вообще многие эксперименты показывали, что люди ищут в средствах массовой информации подтверждение уже заранее сформированного мнения. И очень трудно их с помощью средств массовой информации переубедить. В общем, различные теории бытовали где-то до 70-х годов, пока не появилась теория, которая, пожалуй, сумела найти компромисс между наивно демократической теорией, между тоталитарной теорией, которая утверждает, что средства массовой информации могут все. Теория, которая была не просто компромиссом, а неким прорывом в понимании роли средства массовой информации. Два американских автора, МакКомбз и Шоу, авторы вот этой теории. Теория называется – теория повестки дня. В 70-е годы она была сформулирована как теория, а на практике прошла проверку в знаменитых американских выборах Картера и Рейгана. Картер был тогда действующим президентом в 80-м году, а Рейган был в Америке претендентом на президентское кресло, и различные опросы американских служб не могли предугадать, кто станет президентом. Было так называемое динамическое равновесие. Одни рейтинги предсказывали победу Картера, другие рейтинги предсказывали победу Рейгана. И это в общем-то неприятно для социологии, поскольку она придумала инструмент предсказания выборов. И вот получилось так, что когда прошли выборы и Рейган победил Картера на 10 %, 51 на 41, то это стало скандалом для американской науки социологической. Для американцев социология это также как для бразильцев футбол. То есть, это их инструмент, это любимая национальная забава, всевозможные рейтинги. И как получилось, что они не смогли предсказать такой большой разрыв? Стали исследовать все это внимательно. И вот тут теория повестки дня, которая была сформулирована как гипотеза, она и пригодилась. Обнаружилось что за несколько дней до выборов, как раз в последние дни, средства массовой информации основное внимание уделили внешней политике. А точнее кризису с заложниками в Иране, который тогда в это время был. И параллельно когда спрашивали людей о том, почему они сделали тот или иной выбор, как они голосовали между Картером и Рейганом, обнаружилось, что критерием выбора для американцев стала внешнеполитическая программа кандидата. Вообще это удивительно для американцев, потому что если кто-то в Америке был, или про Америку читал, то знает что Америка это такая страна, которая достаточна такая приземленная. Она привыкла думать о своем кошельке, о своих налогах, о том, что непосредственно касается каждого американца, а внешний мир американцев не очень интересует. Они считают, что Америка это центр земли, центр вселенной, и то, что происходит в непонятном Старом свете, что называется, это не интересно. Американские новости могут показывать какого-то бейсболиста 15 минут, который забил решающий мяч в каком-нибудь матче, и всего три секунды рассказать, что там русские запустили в космос ракету, или китайский лидер встретился с каким-нибудь иранским лидером, и так далее. Это все совершенно внешние вещи. И тут как бы внешняя политика, это удивительно, стала критерием выбора. Да, Рейган, претендент на кресло, он ставил внешнюю политику своим основным козырем. Он действительно выступал против Советского Союза, говорил о том, что это империя зла. А Картер повел себя так, как должен был повести себя нормальный американец. Он говорил про налоги, про сельское хозяйство, про социальные программы, и рассчитывал что это близко американца, и он поэтому победит. И вот репортажи СМИ о внешней политике сделали свое дело. Они превратили тему внешней политики в критерий выбора президента. И при этом нужно сказать, что Рейган не упоминался в СМИ чаще Картера. Наоборот, Картер, как действующий президент, упоминался больше. И таким образом теория повестки дня подтвердилась.

А формулируется она так. Средства массовой информации не в состоянии навязать обществу, публике ее реакцию «нравится – не нравится». «Да» или «нет» всегда человек говорит сам. Но вопрос, по которому он будет говорить «да» или «нет», как раз и навязывается средствами массовой информации. Средства массовой информации навязывают проблему. Не решение проблемы, не оценки, а именно проблему, которая будет считаться для данного человека, для данного общества самой важной. И вот здесь конечно открывается большой простор для манипуляций. И если мы вспомним наши выборы, такие решающие выборы 95 года, где были Ельцин и Зюганов, тоже получилось так. Американские консультанты за короткий период, они были приглашены в штаб, сумели объяснить разницу между повесткой дня, которая была сформирована на тот момент в 95 году и победной повесткой дня. Напомним, что в то время шла война в Чечне. Причем чаша весов склонилась уже в сторону России. Но это все равно было главной проблемой, которая волновала наше общество. И многие члены российского штаба, ельцинского штаба, думали, что показывая успехи войны в Чечне все больше и больше, они тем самым поднимают рейтинг Ельцина. Тем не менее, война сама по себе, и то, что Ельцин ее начал в свое время, было очень мощным негативным фактором. И если бы выборы превратились в референдум за войну в Чечне или против войны в Чечне, то победил бы Зюганов. И поэтому эту тему ни в коем случае нельзя было оставлять в повестке дня. Было предложено реставрировать старую тему, которая уже была в конце 80-х – начале 90-х, референдум советской власти «Вы за возвращение в Советский Союз или вы против»? Вы идете в некое будущее, в котором Советского Союза нет. И тогда начались плакаты «Купи еды в последний раз», очереди советские, Сталин плохой и так далее. Все это нагнеталось всеми силами и люди постепенно на этом и сосредоточились. Зюганов воплощал собой прошлое, а Ельцин некое такое будущее. И вот при таком выборе, за будущее или за прошлое, у Ельцина появился шанс, и он его реализовал. Вот таким образом, только с помощью темы и основной проблемы можно совершить манипуляции. Я прекрасно помню то время, весной это, по-моему, было 95 года, Киселев тогда был, знаменитый ведущий, на НТВ, буквально три секунды посвятил такому событию, войны в Чечне: «Сегодня наши войска взяли Бамут». И все. Несколько месяцев назад это было бы на неделю рассказов, потому что это крупнейшая важная точка. Взятием Бамута в свое время генерал Ермолов заканчивал Кавказскую войну. И тут тема, даже успехи, были вытеснены с повестки дня. Этот момент очень важно понять, что отрицательные и положительные сюжеты одинаково разогревают ту или иную повестку дня. Вот, чтобы было еще более понятно, возьмем простой пример, все, наверное, видели, ток-шоу Соловьева «К барьеру». И вот с одной стороны, скажем, один политик, с другой – другой политик, находятся. Один политик говорит, что, я, например, за смертную казнь по наркотикам, за распространение. А другой говорит, что он вообще за легализацию наркотиков. Мы видим две совершенно крайние позиции. И человек, зритель, может выбрать между этими двумя позициями. А может еще что-то свое сформулировать, посерединке. Присоединиться к любому мнению или даже сделать что-то свое. Соловьев как автор шоу может сказать: «Ребята, посмотрите какой я свободный независимый журналист. Я дал и этому высказаться, и этому. Две самых противоположных крайностей. Если бы я был старый тоталитарный журналист, который из Советского Союза или еще откуда-то, то я бы привел вам кого-то одного и навязывал, и навязывал точку зрения. А я, видите, привел двоих и ничего вам не навязываю». Получается что свободные СМИ, нет никакой манипуляции. На самом деле манипуляция есть. Манипуляция состоит в том, что данная программа посвящена теме наркотиков, а, например, не демонетизации льгот или не теме алкоголизма. Никакой другой теме. А выносит в повестку дня именно этот вопрос. На этом строятся масса всяких манипуляций, и не только в России. Соловьева я привел просто в пример, которого вы просто все видели. А точно также на Западе средства массовой информации выдают себя за свободные СМИ. Я бы всем порекомендовал, найдите, кто интересуется, книгу Миронова, называется «Раздувай и властвуй». Миронов это не тот, который у нас возглавляет «Справедливую Россию», а бывший спичрайтер Ельцина и Путина. Он написал эту книгу. Книгу он написал на примере французских средств массовой информации и на примере американских средств массовой информации, где очень четко показал, как ведущие американские и французские газеты в президентских выборах очень четко поддерживают определенного претендента. У них есть четкая позиция, что они поддерживают данного претендента, и работают против другого. Нет там никакой независимости, или каких-то колебаний. Ведь коллектив прекрасно знает, на кого он работает. Но при этом все делается настолько тонко, при этом в газетах появляется и один кандидат, и другой кандидат, и третий, и все имеет видимость полной свободы прессы. Как это осуществляется? Да вот именно с помощью использования теории повестки дня. С помощью того, что под кого-то формируются выгодные ему темы, или не выгодные ему темы. Будоражится та или иная проблема, либо она не будоражится, а наоборот засоряется и замуровывается. Вот простой пример. У нас часто на выборах несчастных бедных журналистов заставляют наши партийные или чиновничьи деятели, или кандидаты, публиковать свои программы, и считают, что это у них сработает. В книге есть такой потрясающий пример, определенная газета опубликовала программу кандидата. Что скажет наш любой человек? Раз она опубликовала его программу, значит, скорее всего, она его и поддерживает. А на самом деле, она его как раз не поддерживает, она работает против него. Казалось бы, почему? Давайте просто подумаем. Вот кто-нибудь из нас хоть раз в жизни читал вообще программу огромную, целый кирпич, напечатанную в какой-то газете? Никогда мы это не прочитаем. Вот также эта газета, она специально создала видимость, что она опубликовала чью-то программу и на этом, так сказать, отметилась. Что вот видите, к нам вопросов нет, мы кандидата данного заметили. А вот по отношению к кандидату, которого она поддерживает, она уже ведет себя совершенно по-другому. Заранее, за несколько месяцев до выборов, специально разогреваются те или иные темы, которые будут центральными в программе данного кандидата. Темы разогреваются, становятся важными для публики, а потом кандидат приходит и отвечает на те вопросы, которые уже людей волнуют. И получается, что один получает формальный кирпич, бюрократический, а другой отвечает на вопросы, волнующие избирателей. За кого, спрашивается, газета? И вот таких приемов и приемчиков в книге Миронова достаточно много, и можно их почитать. Очень много примеров того как в выборах или в различных информационных кампаниях, люди, не понимая теорию повестки дня, изначально находясь в выигрышном положении, проигрывают. И наоборот, люди, которые понимают теорию повестки дня, находясь в проигрышном положении, может быть, или неблагоприятном, потом выигрывали.

Главное, что нужно понять, это, что для оппонента губительнее всего молчание по поводу его тем. Не критика, а именно молчание. Простой пример связанный с выборами, которые были в Украине, выборы президентские, когда Ющенко с Януковичем боролись. Все средства массовой информации были на стороне Януковича. Один только Пятый канал был у Ющенко, один против нескольких главных телеканалов. Как умудрился Янукович, владея всеми СМИ, проиграть выборы? А очень просто. Каждую инициативу, которую подавал Ющенко, эти средства массовой информации, януковичевские, критиковали. Выступает Ющенко что нужно поднять пенсии. А януковичевские СМИ кричат: «Ха-ха-ха, Ющенко популист, пенсии обещает поднять. А где он денег возьмет?» И так далее. Как воспринимает все это бабушка? Она слово популист не знает, а что он пенсии собрался поднять, она услышала. Кроме того, все время Ющенко назывался оппозицией. А поскольку власть была не очень любима в Украине, то все понимали, кто является главной оппозицией. Не множество разных каких-то оппозиционеров, а вот главный лидер оппозиции Ющенко. Сами из него делали некую центральную фигуру. И на выборах такие вещи, такие ошибки происходят сплошь и рядом. Что нужно было делать, если владеешь теорией повестки дня? Вообще не показывать данного персонажа, ни с критической, ни с позитивной стороны, так чтобы он не присутствовал в повестке дня. Или показывать много других персонажей. Потому что одним из важных таких моментов в теории повестки дня, что событие уничтожается не его отрицанием, а событие уничтожается его удвоением, утроением, удесятирением, то есть, когда оно теряет свою некую эксклюзивность. Когда событие какое-либо затеняется другим событием, которое находится рядом, более ярким. То есть, неким информационным мусором, условно говоря. Вот этот информационный мусор, если бы он сбивал каждый раз тему нашего соперника, он бы не вывел его тему в повестку дня. Критический сюжет наоборот добавлял ему популярность.

Можно вообще победить, или получить эффект известности только на одних отрицательных примерах. Приведу случай, который со мной был. Когда я переехал в 1999 году жить в Москву, и шел по Пушкинской площади, на меня налетел старый дед, который сунул мне брошюру и сказал, что он работает каким-то доктором, профессором архивоведения, и он специально написал брошюру против лжеученых лжеисториков Носовского и Фоменко. Я говорю: «Кто такие эти Носовский и Фоменко? Я даже их не знаю, не слышал». То есть, впервые я услышал о Носовском и Фоменко исключительно с критической точки зрения, и мне даже дали про них брошюры. Я посмотрел, прочитал, смотрю вроде, что-то аргументировано критикует. После этого я еще тысячу раз слышал про этих людей. Видел какие-то фильмы, которые про них были. Видел публикации. Практически все они были отрицательными. Все говорили, что это лжеисторики, лжеученые и не нужно их читать. Но, в итоге, в году уже в 2005, мне нужно было ехать в командировку во Владимир, на автовокзале случайно я увидел книгу Носовского и Фоменко, а у меня в это время нечего было читать. Я подумал, о, куплю, посмотрю, что это за клоуны, что за фрукты такие. И все равно ее купил! Почему это происходит? Потому что чем больше происходит публикаций за какой-то феномен, против какого-то феномена, даже если не будет «за», а только «против», возникает некая такая аура вокруг какого-то феномена, то человек начинает думать «я сам решу, я сам хочу принять решение, я сам хочу на это посмотреть и оценить. И уже сказать, что я так-то и так-то считаю». Вот этот эффект «сам решу» в итоге и возникает. Да, люди покупают в итоге книжку, читают ее, плюются, говорят, что да, тут все неправильно. Иисус Христос и Чингисхан это один и тот же человек, это ерунда какая-то. Потом это пишут в том же интернете, в блогах, говорят кому-то. Люди думают: «Интересно, что это за такие фрукты?», и потом идут и покупают эту книгу. То есть, только на одной отрицательной рекламе можно продавать свой товар. А когда есть столкновение мнений, то тем более, тут народ просто валом идет. Выходит фильм, например, «Код Да Винчи». Выступает церковная сторона, которая говорит, что очень много богословских ошибок в фильме, что это кощунственный фильм и так далее. Тут же выступает другая сторона, которые говорят что классный фильм, что церковники ничего не понимают, что они вечно догматики. И начинается страшная полемика. И вот сидим мы, и нам хочется поучаствовать в этой бурной дискуссии, а мы фильма не видели. И вот, если ты хочешь быть в теме – пойди и посмотри фильм. Придется идти фильм смотреть или книжку читать и уже на равных участвовать в дискуссии, потому что никому не хочется быть за бортом, каждый думает «я сам решу». И вот именно такое столкновение, оно выводит вещь в повестку дня. Поэтому очень часто в средствах массовой информации, в какой-то рекламе, или в информационных войнах, сюжеты, или публикации, или какие-то вещи строятся так, чтобы намеренно спровоцировать на критику. Специально допускаются какие-то ошибки, специально закладываются какие-то мины, которые можно будет потом какому-то читателю обнаружить и сказать: «Ааа! Я вот прочитал! У них там то-то правильно или не правильно. За ними что-то стоит, или какой-то секрет есть». Вот эти специальные намеренные подставы, которые очень часто используются. Приведу пример из выборной кампании. Когда мы для одной партии в регионе, для региональной партии, придумали такую штуку. У них была программа, чтобы возвратилась смертная казнь. В регионе была большая преступность. И вот, за смертную казнь против преступности. У нас же мораторий действует. И в качестве акции была придумана, так называема, «машина смерти». То есть, ездила грузовая машина, на ней стояла клетка, там сидел артист переодетый в преступника. Такое шоу. Он ездил по различным городам и районам. А из машины был такой динамик, который рассказывал статистику преступлений, сколько маньяков у нас казни дожидается, сколько они народу убили, и сколько на их содержание денег уходит из бюджета. И что нужно вернуть смертную казнь, что преступность растет в результате отмены смертной казни. Была такая статистика, а машина должна была привлечь внимание. Машина ездила, все хорошо работало. А как средства массовой информации это показали? Они знают, что это акция определенной партии. Они говорят: «А ну-ка, деньги нам платите, и тогда мы вас покажем». Денег им платить никто не собирался, и поэтому эту машину никто и не показывал. И тогда придумали тему, что машина попала в аварию. Где-то там ехала, с ней кто-то там столкнулся, и что-то там с ней случилось. И тут же выдали это в информационное агентство. Это было воспринято как курьез. Рекламная кампания такой-то партии захлебнулась из-за того, что там авария. И пришлось, собственно, журналистам, для того чтобы посмеяться над акцией, рассказать и про партию, и про акцию и про все остальное. А люди уже соответственно услышали, машина была показана, и многие просто посмотрели, смешки пропустили мимо ушей, а про то, что есть некая партия, которая требует возвращения смертной казни, они услышали и сказали, что, да, так и нужно. И потом уже шли голосовать. Точно так же как те люди, которые нашли 200 богословских ошибок в «Коде Да Винчи», написали 200 статей на эту тему, они по сути дела спровоцировали только поднятие этой темы в повестку дня.

Как выглядит в средствах массовой информации такая пищевая цепочка, как информация вообще гуляет? Начинается все с информационного агентства и интернета, потому что это наиболее быстрое средство массовой информации, попадает все в него и первые новости появляются там. Далее по мобильности идет радио, которое может быстро снять новости с ленты информационного агентства, снять информацию и протранслировать в эфир. Вечером новостные телеканалы идут, на следующий день уже газеты рассказывают о событии, и уже через неделю, через месяц журналы идут. Наиболее подробные, наиболее громоздкие. То есть вот так выглядит цепочка.

Отсюда понятно, что информационное агентство может очень серьезно влиять, и вообще интернет, на повестку дня. Вот говорят, интернет, пользуется им всего лишь треть или четверть, или даже пятая часть жителей России. Поэтому это не очень важное СМИ. Вот телевизор то ли дело! На самом деле, в интернете сидят именно те, кто потом будет транслировать новости и по телевизору, и по радио и по газетам. То есть, в интернете сидят все журналисты. И если в интернете сложилась картина искаженная, искажающая реальность, то они эту искаженную картину будут транслировать и дальше. Поэтому очень важно захватить интернетпространство. Кстати, в той же Украине, еще при первом майдане, Ющенко это четко понимал, и интернет-пространство было полностью за него. Поэтому искаженная картина формировалась и у януковичевских журналистов. И они не понимали, что нужно показывать, что не нужно показывать, на какие аргументы надо отвечать, на какие не надо. И также у членов штабов и других людей. Так вот, информационное агентство уже имеет возможность тасовать так или иначе повестку дня. Например, для того, чтобы тему повестки дня расширить, ее, во-первых, ставят на первое место. Во-вторых, ей уделяют больше времени по сюжету. Если это в новостях идет, то не одну минуту, а пять минут. В-третьих, к ней пристегивают известных личностей и людей. Например, там какой-то известный политик, президент или премьер-министр, депутат, министр, прокомментировал что-то связанное с этим событием. Это уже повышает ценность события. Можно какие-то еще досъемки, синхроны подснять к этому всему, добавить. То есть, событие как бы пролонгировать. Если хочешь, чтобы событие пробыло дольше, убери все другие события, которые в этот день произошли, и оставь это центральным. Если хочешь, чтобы событие играло дольше, на следующий день посвяти ему еще очередной сюжет. Третий день, четвертый день. То есть делай такую длинную историю, чтобы она играла без конца. Но в новых красках и новых подробностях. И наоборот, если ты хочешь, чтобы событие было забыто, то удели ему мало времени, сделай на фоне него другие события, информационный мусор какой-то подключи. Не делай продолжение на следующий день. Все, было и прошло. Или замусориваем какими-то следующими событиями. Если ты хочешь продлевать события, то здесь, я уже говорил, важное понятие, спин, то есть поворот темы. Ты не можешь показывать каждый день одно и то же, нужно каждый раз придавать теме поворот. Новых каких-то людей подключать в эту тему, новые последствия этого события. Или наоборот закулисную истории этого события показать. И так далее, и так далее. То есть каждый раз в костер внимания должно добавляться новое полено.

Что еще важно в повестке, чтобы мы понимали. Не всегда информационные агентства являются теми, кто формирует повестку дня. Очень часто для малых средств массовой информации повестку дня формируют главные и крупные средства массовой информации. Ну, например, если «Аргументы и факты», «Ведомости» или «Коммерсант» или РИА «Новости», и так далее, наши первые величины в газетном мире, или в интернет-мире, или Первый канал, канал «Россия», показывают какое-то событие, то оно автоматически будет в повестке дня, потому что его увидели или услышали миллионы людей. Для маленького средства массовой информации это сигнал, что если ты хочешь быть интересным, продавать в своем маленьком районе, в своем маленьком городке свою газету, то ты должен писать о том, что волнует всех. Представляете, все говорят, например, о терроризме, а ты берешь и рассказываешь про то, как нужно огурцы сажать. И получается, что ты немножко не в теме, не попадаешь. Ты вынужден, может тебе это даже не интересно, тоже говорить о терроризме, чтобы поддерживать эту общую штуку. Тем самым, работая на себя, опять же поддерживаешь общую повестку дня. То есть, здесь получается рефлексивный замкнутый круг. Если кто-то ведет Живой Журнал, то тоже может заметить… Вот с точки зрения интересности материала я могу размещать что-то, и оно вызывает какой-то отклик, сколько-то комментариев, десять, двадцать, пятьдесят, сто. При этом иногда материал может быть совершенно неинтересным, но если он является актуальным, в данный момент люди обсуждают примерно то же самое, то он вызывает бурю комментариев. Если материал интересный, но он расходится с повесткой дня, все обсуждают чемпионат мира по футболу, а я сейчас написал что-то про историю, что-то про инновации и так далее, то это вызовет ноль эмоций. Но когда все будут обсуждать Сколково или еще что-то такое, если я напишу про чемпионат мира по футболу, то же будет ноль эмоций. Когда ты пишешь о чем-то актуальном, что в данный день обсуждается, оно рикошетом придает актуальности тому, что ты пишешь. Получается, что журналисты следят друг за другом, следят за китами, следят за информационными агентствами и вот таким образом формируется повестка дня.

Возникает вопрос, а откуда эти информационные агентства и киты берут повестку дня? Откуда они решают, что должно стать новостью, а что не должно стать новостью? Есть такая байка, миф такой, о том, что сидит всемогущая Администрация Президента, или Кремль, или лично Путин, и диктуют журналистам как нужно им писать и что им нужно делать. На самом деле это полная ерунда, потому что, чтобы следить за всеми журналистами, нужен точно такой же огромный аппарат, над каждым ставить чиновника, чтобы следить за его работой. А над каждым чиновником еще чиновников, чтобы их контролировали, а над теми еще, и так до бесконечности. На самом деле журналисты, что называется, контролируют сами себя, у них есть просто в голове определенный профессиональный стандарт отбора новостей. Что должно стать новостью, что должно войти в повестку дня, а что не должно войти в повестку дня. Вот это есть у каждого журналиста в голове, проинсталлировано туда, как Windows в компьютер проинсталлирован, так и здесь профессиональный стандарт. В этом собственно и заключается журналистский профессионализм, понимать, что является новостью, что интересно публике, что неинтересно, и уметь это интересно подать. Стандарты профессиональные могут очень сильно различаться. Скажем в СССР, в советской журналистике были определенные четкие стандарты, которые говорили о том, что первой новостью всегда должно идти какое-то крупное всемирно-историческое событие, связанное с СССР на международной арене. Вот запустили мы космический корабль, или встретился Леонид Ильич Брежнев с китайским руководителем, или с монгольским товарищем Цеденбалом или еще с кем-то. И вот это есть главная вещь. Потом идут какие-то внутриполитические дела, потом показывают передовиков производства, какая-то важная проблема, уборочная страда какая-то, или новая тонна металла, или пущен какой-то завод или цех где-то. И уже на закусочку в конце идут какие-то проблемы, которые у нас есть. Вот в таком то городе снег не убирают, нерадивые начальники и так далее. При этом проблема не обязательно могла быть возникшей только вчера. Проблема могла быть застаревшая, сюжет могли снять еще, что называется, прошлой зимой. Он провалялся и его показывают. Собственно, новостями были первые две новости, не больше. Всевозможные техногенные катастрофы не показывали. Какой смысл показывать, что у нас что-то может взорваться или самолет может у нас упасть. Не показывали природные бедствия. Хотя с природными бедствиями особый такой пример, когда к ним были готовы, вся страна начинала что-то восстанавливать, после землетрясения, например, в Армении. Вот все показывали. Какой массовый энтузиазм, как разные республики приходят на помощь друг другу. То есть, имеет такое воспитательное значение, это землетрясение. Вот был определенный стандарт. И был свой профессионализм у журналистов. Нужно было журналистам иногда показывать и рассказывать о таких вещах, которые, в общем-то, были обычными, злободневными. Вот хлеб убирают, вот металл какой-то куют, вот учительница какая-то детей учит. А вот сделать это интересным для публики – собственно в этом и было журналистское мастерство. Приходит письмо в редакцию к какому-нибудь журналисту, и там написано что, например, учительница получает маленькую зарплату. И вот он едет туда к ней, это называется командировка по тревожному письму. Приезжает, общается с этой учительницей, смотрит там, как она живет, какие у нее дети, какие у нее куры, какие коровы и так далее. Смотрит и думает, как же можно из этого всего сделать хоть какую-то фитюльку, чтоб какую-то интригу и так далее. И вот там выясняется, что папа у нее погиб на войне, она была беспризорницей или еще что то такое. А вот там какие-то злые люди ей оказывается не объяснили, что можно повысить себе какой-нибудь преподавательский класс и тогда бы она больше получала, или еще что-то. И вот он уже создает какую-то интригу, какую-то статью, приезжает и делает какой-то исторический очерк или проблемный материал, из казалось бы совершенно обычного эпизода. И в этом считалось мастерство.

Поэтому старые советские журналисты на нынешних журналистов смотрят с нескрываемым презрением и говорят: «Что это за люди такие, которые облегчают себе работу. Вот где-то что-то взорвалось, кровища кругом, трупы, головы оторванные и они это показывают. Извините, это любой дурак может показать. А вы вот бабушку покажите, чтобы все смотрели, и было это приколом. Почему вы, собственно, свою работу не делаете, пренебрегаете? Просто ищете, что и так торчит, что и так является таким ярким».

И наоборот, нынешний журналист смотрит на советских с презрением, и говорит: «Вы новостями не занимаетесь. Где-то еще не успело голову оторвать, а мы уже на месте. Мы даже раньше, чем успело голову оторвать. И мы умеем делать быстро, мобильно, перекачивать все это в интернет, тут же все это выдавать, комментировать. А вы сидели по два-три месяца корпели над каким-то очерком про учительницу. По два, по три месяца сидели, еще с водочкой. Один несчастный какой-нибудь очерк в неделю в газету. Совсем не профессионалы». Вот такой конфликт у поколений журналистов существует.

Откуда взялись новые профессиональные стандарты у журналистов? Кто их научил? Вроде бы советских журналистов советские вузы учили. А вот на самом деле, в 90-е годы практически все журналисты нашей необъятной Родины прошли через семинары различных организаций. Одной из самых ярких, была организация «Интерньюз». Были еще и такие, как «Фонд свободной прессы», еще какие-то были организации, которые специально обучали журналистов стандартам их новой профессиональной деятельности. Приезжали различные звезды из Америки, из Англии, отставные, как правило, журналисты, которые как мастера рассказывали как нужно, собственно говоря, жить и работать. И вот они и внушили практически всем нашим журналистам, а я мало знаю тех, кто не прошел через эти семинары из того поколения, новый профессиональный стандарт. Именно они инсталлировали им в голову то, как нужно отбирать новости, что нужно делать. Что происходило на этих семинарах? Вот, например, один был такой известный телеведущий, вел в Екатеринбурге семинар, я помню этот эпизод, с которого он начал. Он задал загадку такую телевизионщикам. Представьте себе, что где-то в Швеции существует телеканал, который узнал о крупных злоупотреблениях военных, министром обороны или еще кем-то, и министр обороны тоже узнал о том, что телеканал знает. И звонит главному редактору этого телеканала, и говорит, что это все связано с национальной безопасностью, что нельзя вам показывать этот сюжет. Потому что это же область военная, смотрите не делайте этого. И он задает загадку: «Ну, товарищи журналисты, скажите, покажут или не покажут они сюжет про министра обороны?» И вот журналисты начинают спорить. «Покажут, они же там свободные СМИ», – говорят одни. Другие говорят: «Наверное, не покажут. Все-таки оборона и так далее». Чувствуют, что здесь есть какая-то подковырка, и если просто сказать, что покажут, это, наверное, не совсем будет правильно. В общем, спорят все. И вот он торжествующе говорит: «Не правы ни те, ни другие». Первым сюжетом будет то, что министр обороны позвонил на телеканал и пытался воздействовать на мнение журналиста. Вот видите, какая у них свободная пресса. У них никто не смеет вот так вот звонить. А если позвонят, это будет главным событием. А вот про злоупотребления в министерстве обороны это будет только второй сюжет. Из этого мораль какая вытекает? – говорит он. Первой новостью всегда и всюду должно быть то, что кто-то где-то ущемил права журналистов. Мы банда, – говорит он, – мы четвертая власть. Мы господа в этом мире. Если нам какой-то чиновник мешает, мы должны корочку ему прямо в нос сунуть, пинком открывать, заходить, снимать все что угодно и так далее. И не дай Бог нам кто-то будет препятствовать в нашей деятельности. Мы проникаем всюду, мы везде вхожи, мы вездеходы, мы самые главные в этом мире. Мы должны гордиться, что мы журналисты». И вот идет такого рода накачка, которая сразу же застолбляет, инсталлирует такую вещь, что журналист, это та самая четвертая власть, что это неприкасаемый, что он главнее всех политиков, чиновников, кого угодно. Дальше людям рассказывают. Ваша профессия журналистов, тех самых которые держатся всюду друг за друга и всех побеждают, делать новости. Мы делаем новости. Основная ваша задача делать новости. Вот здесь я бы хотел сразу обратить внимание, уже и в первом, и во втором случае, осуществляется манипуляция, а люди этого не замечают. А почему решили, что миссия журналиста быть господином всего и вся, везде ходить, и мы банда? А почему, например, не начать обучение с того что у журналиста есть миссия, что он наоборот служит обществу? Что он не командует всеми, не везде проходит, а что он озвучивает проблемы какие-то, что он способствует их решению? Или он какую-то информацию доносит. Ну, одним словом, он слуга общества, и он должен исходя из каких-то моральных норм или из чего-то, вот это вот служение исходить. Совершенно понятно, что другой подход, нежели тот, что мы самые главные, мы везде пройдем, и не смейте нас задерживать. Второе, когда человек говорит, что мы новости делаем. Что профессия журналиста это делать новости. «Новости – наша профессия!». Помните, на НТВ был лозунг, который везде висел. Был у них основным. Или на Русской службе новостей: «Мы делаем новости». Отчего взяли, что профессия журналиста именно новости? Новости это такая интересная штука, это то, чего не было, оно случилось и дальше его может опять не быть. То есть это нечто не повседневное. То, что из ряда вон выходит, что называется. А повседневная жизнь, таким образом, вся оказывается за скобками журналистики. То есть, грубо говоря, у нас есть застаревшая проблема, например, пьянство на Руси последние полвека. От пьянства у нас умирают сотни тысяч людей. Только от одного бодяжного алкоголя умирает 40–50 тысяч человек в год, просто от отравлений фальсифицированным алкоголем. Это больше чем в Чечне погибло за две войны, это больше чем в Афганистане, это больше чем в Южной Осетии в войне. Но сколько вы видели репортажей про Чечню, про Южную Осетию, про все на свете, но вы не видели, я думаю, и сотой доли тех репортажей, которые посвящены суррогатному алкоголю. Да что-то показывали, в каких-то передачах мелькал, но как проблема, он не ощущается. А между прочим, 40–50 тысяч человек это население районного города, это больше чем в Южной Осетии вообще живет. И каждый год у нас такой город исчезает. Мы вот Южную Осетию отвоевали. А вот каждый год у нас исчезает по одному такому городу только по одной этой причине. А еще по другим причинам города исчезают на территории страны. И эта проблема не будет интересовать никаких журналистов, потому что она обычная. Что толку какого-то колдыря показывать. Ну напился он там, умер… Хотя на самом деле, если вдуматься, предупредить о том, что бывает фальсифицированная водка, чтобы люди ее не пили, что это опасно для здоровья – это вполне полезная вещь для общества. И в принципе журналист может принести ощутимую пользу. А то, что показывают, скажем, разбитый самолет, ну какая тут польза? Ну, упал самолет где-то в Перми. Зачем показывать его много дней? Родственники и так все знают, от МЧС. Для всех остальных это просто обычное любопытство, праздное, когда люди любят посмотреть на кровь и на трупы. Просто, что называется зеваки, которые смотрят на чужую трагедию. Что воспитываем аэрофобию в людях, чтобы люди боялись летать? Да нет, нам этого тоже не нужно. А вот просто из принципа показывают, потому что это любопытное некое событие, техногенная катастрофа. И вот одни вещи попадают в повестку дня, другие не попадают. А просто потому, что упавший самолет это новость. Потому что он вчера не падал, а сегодня упал, и завтра не упадет. А алкоголь это не новость. И людям, собственно, объясняют, есть такое крылатое выражение среди журналистов, почерпнутое в 90-е годы среди этих профессиональных стандартов. «Новость это не когда собака укусила человека. Новость это когда человек укусил собаку». И в целом дается установка на такую экстремальность. Ну, подумаешь, собака укусила человека, каждый день их кусает, это нас не интересует. А вот когда человек укусил собаку, это интересно, это и маньяк какой-то, это и морозы под сорок градусов, это крушения корабля, это какое-нибудь землетрясение. Вот это все новости, это как раз мы и должны показывать. Таким образом, изначально дается установка на некий своего рода информационный мусор. То есть показывать те вещи, которые по большому счету не являются настоящими проблемами общества. Давать вот такой странный срез, не углубляясь в какие-то таки вещи.

Другая важная установка. Что является новостью? Новость это то, что кто-то хотел бы скрыть. Такая тоже есть установка. Кто этот кто-то, который хотел бы скрыть? Ну, как правило, власть. То есть, они у нас обычно виноваты во всем. Таким образом, журналистов изначально нацеливают на войну с властью. Ищите у чиновников, что они хотят спрятать. Когда у журналистов инсталлированы вот эти профессиональные стандарты и они пришли с ними работать, они именно так и отбирают новость, они ищут что-то интересное и прочее. И когда эта бедная несчастная власть начинает им время от времени звонить… постоянно она звонить не может, я это уже говорил, у власти есть свои какие-то дела… и говорить, что вы тут понимаете, покажите какую-нибудь проблемную вещь, или зачем вы показали вот эту вот ерунду, она же вроде как не очень важная, журналисты говорят: «Ага! Вот она, тоталитарная, на нас давит, она нам оказывает сопротивление! А мы свободные!» и прочее. Какие же вы свободные, ребята? Вам только что всю голову, так сказать, разобрали на части, собрали заново, и заново весь механизм вставили. У вас там просто работает он как механизм, вам не нужно, чтобы из американского Вашингтонского обкома звонили и давали указания. У вас уже само все работает так, как они под это заточили. А вот когда вам пытаются этот механизм немножко поправить, что называется, исходя из интересов той страны, в которой вы в данный момент живете, вы начинаете сопротивляться и говорить, что это несвобода и так далее. Что на нас тут влияют, нас тут пытаются сбить с толку, на нас оказывают давление тоталитарные всевозможные власти. На самом деле нужно четко отдавать себе отчет, что есть одни профессиональные стандарты, есть другие профессиональные стандарты. Были советские, стандарты 90-х годов, и можно выработать совершенно другие профессиональные стандарты, которым настоящий журналист должен соответствовать.

Еще очень важное понятие, которое я бы отметил, это понятие информационного повода. Тоже такая журналистская хитрость. Когда есть определенный бэкграунд, то есть некое содержание, которое нужно рассказать. Но для того, чтобы рассказать о чем то, нужно как раз сделать ту самую новость, то самое событие или поступок, чтобы можно было показать, и к чему можно было привязаться. В советской журналистике по ее стандартам никто этим не заморачивался. Есть проблема, выходили и говорили: «Вот, значит, в колхозе таком-то есть такая-то проблема и мы хотим ее показать и рассказать, и обращаемся к партии, чтобы она эту проблему решила». Все! Без всяких новостей и информационных поводов. Сейчас принято, из-за этого стандарта, что должна быть новость определенная. Сначала делается какое-то событие, которое как спичка зажигает бочку с порохом и взрывается некий бэкграунд, то есть журналист рассказывает о тех или иных событиях, которые к этому информационному поводу привязаны. Поэтому информационные кампании планируются, с привязкой к реперным точкам, это определенные информационные поводы.

Поэтому нужно конечно, зная все это, тут много еще можно рассказывать, смотреть внимательно, как осуществляется манипуляция, как меняется повестка дня, как те или иные темы входят в повестку дня, хотя они зачастую не являются критичными для людей. Вот некоторое время назад все были озабочены, так называемым, ментовским беспределом. Как началось это дело майора Евсюкова, который зашел в универсам, стал там всех стрелять, так с тех пор два года несчастные милиционеры были самые худшие люди. Ну хуже них вообще в природе нет. Когда случается какое-то преступление и нас с вами лично касается, мы не бежим к журналистам, которые пишут против милиционеров, мы бежим в милицию жаловаться. А, тем не менее, уже дошло до того, что уже какие-то партизанские отряды стали в Приморье появляться и стрелять милиционеров, и все им рукоплещут. Точно такие же боевики в Чечне стреляли милиционеров… А в Приморье это герои, партизаны, которые борются с ментовским беспределом. Может тогда уже про боевиков в Чечне написать, что они борются с ментовским беспределом, и тогда их тоже все сразу же будут любить, раз общество готово к таким вещам? На само деле, статистика говорит о том, что у нас в стране идет неуклонное снижение преступности. В 2006 году у нас было 3,7 миллиона преступлений, в 2007 – 3,5, в 2008 – 3,1, в 2009 – 2,5 миллиона. Итак, за три года количество совершенных преступлений уменьшилось на 1,2 миллиона. При этом какие бы приписки ни были, какие бы там отказы брать заявления или еще какие-то разные вещи, они, кстати, были и в 90-е годы, и не три года назад появились отказы милиции возбуждать уголовное по мелким всяким заявлениям. У меня самого был такой случай, когда чемоданчик совершенно маленький украли из поезда. Я пришел, а мне говорят: «Ну не надо писать заявление, мы все равно его не найдем. Зачем нам статистику портить». Это было всегда. Но когда на миллион двести тысяч количество совершенных преступлений уменьшается за три года, это все-таки работа, и правоохранительных органов, и профилактики, и многих других силовых структур. То есть, в принципе есть за что похвалить того же Рашида Нургалиева. Общая раскрываемость преступлений, только за 2009 год поднялась на 2 % и составила 56 %. То есть более половины преступлений у нас вообще-то раскрывается. Это не самая лучшая раскрываемость. В советские времена у нас была раскрываемость и по 70 %, и по 80 %. Иногда и 100 % раскрываемость преступлений была. Но это тоже лучше, чем раскрываемость предшествующих лет. То есть, люди в принципе нормально работают. Мы не будем говорить, что на одного Евсюкова, который кого-то расстреливал в универсаме, и на каких-то оборотней, которые у нас время от времени появляются, есть огромное количество милиционеров-героев, которые каждый день просто гибнут. И от бандитских пуль, и на том же самом Кавказе постоянно расстреливают их всевозможные боевики. Кто их показывает? Их никто не показывает. То есть люди работают, люди делаю свое дело, тем не менее, повестка дня формируется определенным образом, то есть это явный признак, очень четкий, заказной кампании. И сейчас даже любое независимое СМИ работает в этом направлении… Не то что независимое, а любое СМИ которое не участвует ни за какие деньги ни в чем. Вот районная обычная газета. Вот сидит главный редактор, представьте себе, и вот он думает, о чем бы ему написать в следующем номере. И он хочешь, не хочешь, понимая, что если ты хочешь быть публике интересным, когда везде говорят про милиционеров-оборотней, или еще про что-то, пиши про милицию. Иди в свой отдел, найти там какие-нибудь злоупотребления, напиши про них, и ты будешь в общей теме. И таким образом, как снежный ком, тема наворачивает сама себя. То есть, этому бедному несчастному редактору районной газеты никто не платит, никто ему не звонит и не говорит, что он участвует в кампании. Он совершенно искренне, исходя из журналистского своего долга, просто делает то, что находится в общей повестке дня и сам вытаскивает те темы, которые нужны. Вот так это все работает. Поэтому внимательнее нужно ко всем этим вещам относиться и очень четко отличать медийную повестку, информационную повестку, которая часто используется для информационной войны, которая нагнетает определенные настроения, определенные проблемы у нас, и то, что является настоящими проблемами в обществе. Зачастую это как черное и белое, совершенно разные вещи.

Вот все что я хотел сказать на сегодня. Подробнее обо всем этом вы можете прочитать в книге «Уши машут ослом. Сумма политтехнологий». Следующая лекция у нас будет посвящена организации событий и информационных кампаний.

 

Часть 5

Организация информационных кампаний

Здравствуйте. Сегодня у нас пятая лекция из серии лекций, посвященной информационным войнам. И сегодняшняя лекция посвящена такому вопросу как организация событий, организация поступков, организация тех информационных поводов, точек, вокруг которых развивается любая стратегия, вокруг которых развивается любая информационная кампания, которая является единицей информационной войны.

Почему именно событие и поступок? Корни выделения события и поступка, как главного элемента некоего действия уходят еще в глубокую древность. Был такой знаменитый философ Аристотель, который анализируя драму, анализируя трагедию, специально останавливается на этом вопросе и говорит о том, что только невежды считают, что главное в драме, художественном произведении это некая информация, это характеры героев, тогда как на самом деле главное в драме, любой стратегии, разворачивающемся действии – это само действие, сами поступки этих героев. Поэтому он говорит, что плохие драмы они очень долго описывают характер того или иного персонажа, рассказываю о том, что происходит, кто хороший, кто плохой, что он сделал, зачем он это сделал, и дает массу всякой информации. А настоящая хорошая драма всегда состоит из, собственно, неких поступков, в которых сразу же характер героя и определяется. И мы сегодня можем увидеть, что телесериалы, например, в которых постоянно один и тот же кадр, где сидят две какие-нибудь тетки, какая-нибудь Мария Лопес, или еще какая-нибудь рабыня Изаура, и между собой о чем-то говорят, говорят. Потом меняются персонажи при той же декорации, и они опять выясняют какие-то отношения, рассказывают какие-то сплетни, что кто-то у кого-то умер, родился, кто-то что-то сделал. И если все это смотреть, не зная языка, то вообще не понимаешь, один и тот же кадр, и о чем они говорят совершенно непонятно. И есть, с другой стороны боевики, где чистый экшн, где, даже если ты не знаешь языка, тебе совершенно все понятно становится. Вот работа именно на этот видео-нарратив. То есть идеальные фильмы, великие самые фильмы, это были фильмы немого кино. Когда собственно, не было никаких слов, поэтому сюжет был совершенно понятен. Музыка играла, и все было понятно. Вот экшн, драма, поступки, действия, это как раз и есть тот ресурс, который как используется и в организации стратегии информационных войн, хотя они называются информационными. Казалось бы, здесь главное информация, но на самом деле, в том числе это различие между рекламой и пиаром, тоже в этом же состоит. Реклама это некая подача информации. Листовку я написал, дал, или в газете что-то там написал, или ролик по телевизору, или аудиоролик, где-то его разместил. Вот это реклама. А когда организовано какое-то событие, про которое сами напишут уже другие люди, это собственно занятие связями с общественностью, это уже инструмент из арсенала пиара. И вот, поэтому, прежде всего поступки и события, и именно эти вещи нужно учиться делать, организовывать. И вот именно об этом мы сегодня поговорим.

Конечно, безусловно, есть поступки, которые связаны со словами. Есть так называемые перформативные выражения в языке, которые сами по себе являются поступками. Скажем, есть лист бумаги, и есть слово «бумага». Это две разные вещи. Слово это одно, а лист бумаги это другое. А есть такие слова, которые сами обозначают то, что они и делают, они неотделимы друг от друга. Когда я, например, говорю «я дарю вам этот предмет», то слово «дарю» само в себе и заключает то действие, которое им и производится. Не существует подарка отдельно, а слово «дарю» отдельно. Именно когда я говорю «дарю» происходит акт дарения. Точно также, когда я говорю «приказываю», слово автоматически придает вес тем словам, которыми приказываю. Когда я обещаю, что-то в момент моего обещания происходит действие «обещание». Оно неотделимо от чего-то другого, не существует какого-то отдельно психологического акта обещания. И таких слов достаточно много. Присяги разные, учреждение какого-нибудь события, памятника. Так вот, естественно, когда слова такого рода нашими политиками, деятелями произносится, или вокруг перформативов строится какое-то событие, то, несмотря на то, что это слова, перформативы тоже являются словами, они являются событиями и поступками. Вот эти события и поступки надо режиссировать. Но когда у нас наши организаторы с опытом начинают организовывать какие-то события, поступки, то они делаю все максимально заорганизовано. Они все делают, что называется, на пятерочку. А когда делаешь на пятерочку, то события становятся слишком хорошим для того, чтобы о нем кто-то что-то говорил и что-то писал. Вот пример, который я привожу и в своих книгах, и который, наверное, многие знают, читали в интернете, знаменитый лужковский «Конгресс соотечественников». Мероприятие, которое должно было быть организовано очень хорошо. Собрали в лучшем концертном зале Москвы, пригласили соотечественников, там бюрократы суетились, и они сделали событие похожее на вручение Оскаров, то есть всем деятелям в России и за рубежом вручали там разные статуэтки. Так вот если бы не ряд случайностей, когда там потеряли конверты, когда сломалась аппаратура, которая показывала фильмы, когда рояль провалился прямо на сцене, то про это событие никто бы никогда не написал и не узнал. Но вот эти провалившиеся рояли, потерявшиеся конверты, сбившиеся камеры какие-то, то, что Лужков вышел на сцену, и ему пришлось петь песню, чтобы заполнить паузу, вот эти все вещи дали огромный толчок для дискуссий. Весь интернет наполнился отзывами. Потом блогер Антон Носик получил письмо от своего немецкого друга, который рассказал об этих всех приключениях. Письмо было скопировано миллионными тиражами, разошлось по интернету. А потом даже газета «Комсомольская правда» посвятила целый огромный разворот и перепечатала эту статью, ну естественно совершенно бесплатно. Так вот, сколько бы понадобилось публикаций, сколько бы денег нужно было затратить на какие-то платные публикации, рассказывающие о скучном мероприятии, и сколько было получено совершенно бесплатных публикаций, информационных поводов об этом конгрессе? И при этом не надо думать, что слава была очень плохой. Наоборот, Лужков там выступил как герой, человек который взял все на себя в итоге и исправил ситуацию. Никто не мог бы его упрекнуть в том, что он плохо сделал, организовал. При этом конечно не надо злоупотреблять чистым эпатажем. Есть много способов привлечь к себе внимание, к событию, но все равно определенная информация должна быть. Нет ничего проще, чем завтра выйти на Красную площадь, облить себя бензином или снять штаны, и все журналисты мира будут возле тебя. Они будут совать тебе микрофоны, говорить там что-то, «не поджигай себя или надень штаны». В общем, ты привлечешь к себе внимание. Но ты должен после этого что-то сказать или что-то сделать, привлечь внимание к чему-то другому. Ты всего лишь знак какого-то другого события. Если у тебя нечего сказать, если у тебя нет такой вещи, которая бы отвлекла внимание людей от того, что ты штаны снял, а привлекал внимание к тому, что ты говоришь или что ты показываешь, или что ты демонстрируешь, к какому-то более великому феномену, то тогда кончится все тем, что ты просто станешь клоуном, который привлек внимание, но ничего больше не сделал, не воспользовался. А у тебя есть, как говорил Энди Уорхол, всего «одна минута славы» в этой жизни. Ты эту минуту, считай, просто пропустил. Конечно, может быть, наши медиа, мир, пощедрее. Кому-то он дает и две минуты, и три. Но может получиться так, как в сказке известной Толстого: «Волки, волки!». Ты десять раз зовешь людей, потому что волки прибежали, а когда ты одиннадцатый раз позовешь их, когда волки придут действительно, к тебе никто не придет. И нужно всегда иметь в виду, что не надо злоупотреблять привлечением к себе внимания. Только действительно в тех случаях, когда это будет необходимо.

При этом опять-таки, возвращаясь к тому, что всегда нужно режиссировать какое-то событие, придумывать какой-то поступок, иметь ввиду, что он все-таки должен быть резким. Он должен быть, как я говорю, шершавым. То есть он должен цепляться и цеплять других. Известный анекдот есть у пиарщиков: «У Миронова, председателя Совета Федерации, пиарщики думают, что же с ними сделать. Как же сделать ему такой хороший имидж? И вот кто-то предлагает: «А почему бы Миронову не пройтись голым по Тверской и нести плакат за сексуальную свободу. Придумали, отнесли помощнику. Помощник говорит: «Ну, вы знаете, идея хорошая, действительно привлечет внимание, но зачем голым ему идти? Пускай он будет просто в трусах. В конце концов ничего страшного». Пиарщики согласились. Действительно. Пришли к следующему помощнику: «Ну что, в общем, идея неплохая, только почему за сексуальную свободу выступать? Может быть, там вообще за свободу или за любовь, или еще за что-то такое?». В общем, конец анекдота такой: Миронов на очередном заседании Совета Федерации выступил с репликой по поводу проблем молодежи. Все».

То есть, вот так убивается идея бюрократией. Какую бы ты интересную вещь не принес, которая будет распространяться, бюрократия ее так причешет, так выковыряет весь изюм из булок, что эту булку потом будет есть невозможно. Еще раз повторяю, в одной из лекций я это говорил, что на мозговом штурме, где придумываются различные события, нужно принимать те идеи, которые вызывают наибольшее оживление, а не те с которыми все согласились. Если все согласились, это значит, что идея мертва, это значит, что изюм из булки выковырян. Поэтому и в организации событий то же самое, нужно исходить не из принципа, чтобы все было тип-топ, чтобы комар носа не подточил, чтобы было все заорганизовано, а исходить из принципа тяп-ляп. То есть, пусть будут где-то недоработки, пусть будет где-то что-то недоделано. Можно где-то там специально подставиться, можно специально организовать какую-то неловкую паузу, какой-то кризис, какую-то вещь, которая вызовет некое напряжение, приключение для всех участников событий. А потом самим же и запланировать, как это победить, что называется, как из этой ситуации выйти. Пример еще, отрицательный, но зато из жизни. Пару лет назад группа женщин-энтузиасток, очень хороших, решила провести второй в истории России съезд женщин. Первый был сто лет назад, а второй хотели провести сейчас, через сто лет. Уже само по себе событие должно быть освящено всеми. Они договорились с Колонным залом Дома Союзов, то есть центральная, что называется, площадка для всяких съездов наших. Они начали организацию, они провели огромную работу по всем женским организациям. Связались с регионами, чтобы они посылали делегатов. Много-много всего сделали. И вот обсуждали вопрос о том, что там на этом съезде нужно говорить. Я посоветовал им, говорю: «Перестаньте говорить эту традиционную феминистскую тематику, что вот мы женщины, у нас есть свои проблемы, свои права и так далее. Во-первых, это уже не модно, не интересно. Во-вторых, не конструктивно. У автомобилистов свои проблемы, у женщин свои проблемы, у пенсионеров свои проблемы, еще у кого-то. То есть вы растаскиваете, как бы страну, и каждый тянет на себя. Вы лучше дайте женский взгляд на общие проблемы страны.

Вот есть некие проблемы в стране, общие для всех. Мужчины видят так, а женщины видят эти проблемы по-другому и у них рейтинг проблем другой. И тогда, во-первых, вы будете конструктивно подходить, а во-вторых, появляются интересные идеи». Например, кто кроме женщин, больше страдает от пьянства мужиков, это проблема для всей страны. Власть боится ее трогать, потому что есть некрасивый опыт Горбачева. Хотя сама реформа была вполне нормальной, и многие люди, миллионы человек, обязаны Горбачеву тем, что они выжили, а не умерли, не стали алкоголиками, не умерли от алкоголя. Тем не менее, в чем реформа имеет негативный шлейф? Плохой пиар у нее был. Так вот, власть боится этого, она ждет помощи от общества снизу, и есть только две организации, которые могут это сделать. Это женщины, и это Церковь. Вот если они начнут… А потом власть уже берет отмечает и прислушивается. Поэтому сделайте выступление за сухой закон. Как только вы об этом объявите, про ваш Съезд растрезвонят везде, что женщины России потребовали сухого закона. Потом, только что прошла война в Осетии. Сделайте, как женщины, письмо женщинам мира. Напишите, например, Анжеле Меркель, Кондолизе Райс, о том, что мы как женщины, к вам женщинам, обращаемся. «Что же вы делаете? Вы же женщины должны быть за мир, а не за войну». И вот от женщин России такое обращение. Тоже его везде перепечатают, растиражируют, где угодно. Это мощный информационный повод».

Нет! Побоялись. Это слишком резко, это слишком круто, а вдруг нам не разрешат, вдруг не согласуют. В итоге прошел Съезд. Я думаю, что большинство людей, не знает об этом. И не мудрено.

После Съезда я специально отследил, кто про это написал. Одна заметка была в KM.RU. Но это были люди знакомые и с ними договорились, чтобы об этом написали. И вторая заметка была, как ни странно, на «Радио Свобода». Всё! Больше ни одна газета, телевидение, ни один интернет-источник, про целый второй в истории женский Съезд России собравшегося в целом Колонном зале Дома Союзов не написали. Потому что все было тихо, спокойно, благородно, без шума. Так сказать, сели поболтали чисто по-женски. Но никакого креатива, никаких идей, за которые бы можно было зацепиться.

Поэтому, еще раз говорю, вот эти мозговые штурмы, организация событий, они должны быть. Не просто так быть, они должны в деталях представлять себе картинку, которую будут показывать, событие, о котором можно рассказать, нужно чтобы была какая-то перипетия. Перипетия это как бы перелом, перемена участи. Вот было все хорошо, а стало все плохо. И наоборот. Было все плохо, стало хорошо. Вот эти вещи должны предусматриваться. Должен быть какой-то вызов, должен быть какой-то конфликт определенный. Пиар – это работа с конкретным конфликтом, реклама это работа с абстрактным согласием. Простой пример. Зарегистрировался кандидат в депутаты, например в мэры города. Он выходит на крыльцо. Можно не думать ни о чем, а просто сделать обычно, скучно, как это бывает. Получил удостоверение, ему вручили какие-то бабушки цветы и вот он дает там какой-то брифинг. Журналисты к нему подходят и он говорит: «Да, я зарегистрировался, в мэры города собираюсь идти, вот такая-то у меня программа». И начинает говорить какие-то скучные тезисы о том, какая у него программа. Совершенно другое дело, когда он оператору, который там стоит и бросил бычок на улице, он ему говорит: «Ну-ка, ты, слышь, ты, молодой сопляк, подними сигарету. Ты зачем… вот мусорка стоит рядом. Ну-ка встал и поднял». И этот оператор или журналист поднимает, и все это снимают, все это показывают, все это рассказывают, и он говорит такой слоган: «При мне улицы города будут чистыми». И все. И это запоминается. Это как раз тот самый конфликт, который очень четко и его характеризует как человека поступка, и в то же время программу его показывает. Вот эти вот лозунги сажает на некую конкретную событийную, какую-то поступковую основу. Потому что все видели, что он как мужик за это переживает, что он даже в конфликт вступил по этой теме, а не просто ему написали какие-то программы, тезисы и он стоит и по бумажке шпарит. А он от души за чистые улицы переживает.

То же самое когда можно делать в каком-то памятном сквере, в каком-то памятном месте, например, то или иное событие. Не надо делать пресс-конференций вечных за этими вот огромными дубовыми столами в каких-то пресс-центрах. Есть живая природа, есть какие-то специальные места, куда можно людей созывать и это само по себе дает интересную обстановку, дает картинку ту самую, которую нужно. У Церкви иногда можно поучиться, иногда бывают такие удачи… Кстати говоря, алкогольную тему, которую тогда не взяли женщины, про которых я только что рассказывал, которые побоялись выступать за сухой закон, против алкоголизации, буквально через некоторое время взяла Церковь. Отец Тихон (Шевкунов) первый выступил. А потом это подхватил Президент, Путин подхватил и тема пошла. И сейчас приняты программы, которые будут снижать потребление спиртного. А они могли бы быть первыми, они сами упустили эту возможность. Так вот, возвращаясь к Церкви… Мне рассказали ребята один такой случай забавный. Случилась у них кризисная ситуация, по-моему, в Нижегородской области была провокация сделана. Какие-то голубые договорились с каким-то там батюшкой, который то ли пьяница, то ли сильно сребролюбив, что он голубых в церкви «повенчает». И соответственно, он их повенчал. И устроили вокруг этого пиар. Дескать, вот, православная Церковь «венчает» голубых, значит все замечательно, и в Москве в каких-то интернет-ресурсах это стало появляться. Этим сразу же заинтересовались всевозможные ушлые журналисты, и уже чуть было не собрались ехать. А как раз только появилась информация, собрались церковные люди, в той же Нижегородской епархии, или в Москве, и один из владык предложил простой такой выход. Он говорит: «А давайте эту часовню снесем и, соответственно, этого батюшку, который «повенчал», его тоже куда-то отправим». И вот представляете ситуацию, приезжает, по-моему, чуть ли не с НТВ, операторская группа в это самое место. Находят этих голубых «повенчанных», которые дают интервью «да, да, да». Приводят их к этой самой часовне, а часовни нет. И они начинают объяснять, что ничего страшного, вот здесь была часовня, ее специально снесли, вот здесь вот нас «венчали». Операторы эти, бригада НТВ, сели, посмотрели, зачехлили обратно все сумки и сказали: «Вот мы что будем показывать? Это мы сейчас в телевизоры придем, поставим камеры и будем в кадре объяснять, что уважаемые телезрители, вот здесь у нас чистое поле. Но, вообще то, здесь была часовня, и вообще здесь «венчали» когда-то голубых и так далее». Ну, полный бред. Собрали свои вещи и уехали обратно. Это я говорил все к тому, что нужно думать о картинке. Потому что работа тележурналиста, это работа с картинкой. И нужно знать, что они показывают, нужно чтобы была интересная речь, какой-то интересный кадр. Точно также как рассказчик на радио, или рассказчик в газете, он должен о чем-то рассказывать. Рассказ это всегда перипетия. Рассказ это всегда конфликт. Рассказ это что-то интересное. Или резкая фраза. Например, «Мочить в сортире», как сказал Путин, ее обязательно покажут и заценят. Поэтому примерно так.

Какие события выбирать, как их планировать, откуда их брать. Ну, есть два способа. Во-первых, если совсем креатива не хватает, есть календарь. Можно зайти в интернет, праздничные даты, и вы обнаружите, что фактически каждый день в России, как минимум десять праздников, по разным календарям. Календарь Юнеско, календарь наших официальных праздников, церковный календарь, и соответственно исламский календарь, иудейский календарь и так далее. И, в общем-то, каждый день обязательно установлен какой-то праздник, или день памяти или еще что-то такое. Их причем несколько. «День взятии Бастилии» какой-нибудь обязательно окажется. Все эти вещи можно, так или иначе, отмечать и к ним привязываться. Есть сегодня какой-то День матери, поехал в роддом, подарил цветы женщинам. Сегодня какой-нибудь День десантника или еще кого-то, значит с десантниками бутылку выпил. И так далее. Можно к этому привязываться. Есть еще даже специальная энциклопедия. Я, например, видел такую энциклопедии, мне даже дарил автор. Называется, по-моему, или Русская энциклопедия, или энциклопедия русских памятных дат, где на каждый день расписывается какое-то событие из русской истории. И тоже соответственно их по несколько штук в день. Где когда-то что-то изобрели, подписали какой-то договор или еще что-то. Это все можно напоминать и к этому всему привязываться, все это рассказывать. В конце концов, можно выдумать самим какие-то события, какие-то конференции, какие-то действия, какие-то акции, праздники какие-то. Это дело мозгового штурма. На два часа собрали людей, люди пьют чай и по ходу в разговоре придумывают много всего интересного. И не надо быть семи пядей во лбу, чтобы придумывать события. Есть еще одна такая, если говорить сугубо о политической области, знаменитая книжка Джима Шарпа «От диктатуры к демократии». Книжка хороша тем, что в ней содержится, если не ошибаюсь, 198, как говорил Остап Бендер, сравнительно честных способов отъема денег, так и здесь, сравнительно честных и безобидных способов ненасильственного протеста и убеждения, как он их назвал. Эта книжка была использована при подготовке всех цветных революций на территории постсоветского пространства, в Восточной Европе, и в Сербии, и в Грузии, и в Киргизии, на Украине, в Молдавии, все начинали с этой маленькой книги. Написал ее Джим Шарп, директор института имени Эйнштейна. Такое название специально. Для каких лохов это придумано непонятно, но знают просто, что слово Эйнштейн, оно ассоциируется с чем-то умным и, в общем, нормально в народе где-то проканает, что видимо это целый институт имени Эйнштейна. Наверное, люди занимаются какими-то вселенскими проблемами. В этом институте в одной комнате сидит Джим Шарп и пишет книги, на самом деле. И вот эта книга, рассказывает о том, как нужно захватывать власть в государствах. Причем она рассказывает о том, что в тоталитарном режиме как раз ничего сделать нельзя. Вас просто поймают, обезвредят и все что угодно с вами сделают. А вот режим авторитарный, который на словах как бы за демократию, за какие-то права человека, вот на этом можно власть и ловить. Эти примеры, кстати говоря, даже были продемонстрированы. Фильм знаменитый о цветных революциях, снятый французскими кинематографистами. Мы про него еще поговорим. Так вот, в этом фильме есть такой кадр: сенатор Маккейн звонит министру иностранных дел Киргизии, еще во времена Оскара Акаева. А киргизы взяли и выключили свет, чтобы не печатать оппозиционные газеты, в типографиях выключили свет. И вот звонит целый сенатор американский, прямо на мобильный телефон министру, во время какой-то конференции, и говорит: «Вы вообще за демократию? За демократию. Вы же за ценности эти, так сказать, гласности, свободы и так далее. А почему свет в оппозиционных газетах выключается и так далее?» И что скажет министр иностранных дел в такой ситуации, он же действительно за демократию, там, за все. Он встает и говорит: «Да, господин американский сенатор, мы сейчас разберемся, мы сейчас все сделаем». И разрешают эту газету, которая поливала грязью этого Оскара Акаева, и буквально через десять дней случается эта оранжевая революция, и Оскара Акаева выкидывают из его президентского кресла.

Вот такие вот слабости власти, которые позволяют как раз хвататься за ее риторику, позволяют организовывать, хоть какие-то, но телодвижения против нее, в итоге приводит к тому, что, собственно говоря, власть не в состоянии потом сопротивляться.

Какие методы и какие вещи еще есть? Думаю, что какие-то грузины или украинцы, они брали этот список Шарпа и просто галочки ставили напротив каждого, когда организовывали какие-то протесты. Ну, там, пункт первый: публичное выступление, официальное заявление. Сделали? Сделали! Письма протеста организовывали? Организовывали! Что мы еще не сделали? Листовки распространяли? Распространяли. А вот делали мы какую-то совместную молитву, например? Нет, не делали. А давайте сделаем. Придумали – сделали. Или, например, а делали ли мы установку новых уличных знаков и названий? Во, интересно, не делали. Давайте сделаем. А граффити мы делали на стенах? Давайте сделаем. И целая куча таких вещей, юмористические пьесы, марши какие-то, парады, автоколонны, поклонение в местах захоронений, тайные маевки, сборища. Отказы от почестей, например, демонстративный отказ от наград, прекращение службы в армии, и даже отказ от исполнения супружеских обязанностей и так далее. И вот представляете, их тут огромное количество и ничего уже не надо выдумывать. Все уже выдумано. Берут вот это сербы, грузины, украинцы и так далее, и по списку начинают делать, и другое, и третье. И ты никогда не знаешь, что они новенькое сделают. А каждая из этих акций протеста вызывает и собирает все больше и больше людей, привлекает все больше и больше внимания, и бестолковая власть ничего не сможет с этим сделать.

Здесь мы приходим к самому главному, к механизму организации вот этих вот цветных революций, и, в общем-то, к механизму организации этих самых информационных войн, к новому механизму организации. Потому что раньше информационные войны велись спецслужбами. Раньше с нашей стороны это было КГБ, с другой стороны это было ЦРУ. Они вербовали агентов. Что значит вербовать агентов? Приходит какой-то кэгебэшник, или цереушник, например, в Америку, находит какого-то высокопоставленного деятеля. Либо платит ему деньги, либо ловит его на каком-то компромате, что он там, например, изменил жене, оказался каким-то голубым или еще кем-то, что он не хотел бы разглашать. Либо на идейной почве. Кстати говоря, чем славилось именно КГБ, что они людей вербовали на идейной почве. Люди были искренними коммунистами, работали в американских органах власти, они подсаживались на коммунистическую идею, и потом за коммунизм. И чтобы помочь главной в мире коммунистической стране, отдавали секреты атомной бомбы, или какие-то другие секреты. Вот таким образом вербуются люди. Эти люди через неких резидентов, соответственно, передают какую-то информацию, или наоборот искажают какую-то информацию, запускают какие-то слухи. Или в случае чего, действуют определенным образом, как в фильме про Штирлица. Штирлиц сидит здесь и мешает немецкому ядерному проекту, группа Рунге помните, была, в фильме «Семнадцать мгновений весны». Или там обезвреживает какого-то опасного провокатора агента, застрелил он Клауса, по-моему. То есть совершают некие действия, мешая борьбе, или помогая борьбе своей стороны.

Так вот эти все методы они ушли в прошлое, потому что они не масштабны. Они не позволяют действительно всерьез менять власть целого государства. Потому что это очень долгий процесс, завербовать какого-то человека, потом его растить к высшим государственным каким-то постам. Это процесс очень трудный и почти невозможный. К тому же это является явным вмешательством в дела других стран. И совершенно другое дело, когда некоммерческие и негосударственные организации занимаются своей, якобы, уставной деятельностью, благотворительной деятельностью, и ведут собственно эту самую информационную войну. Все эти организации известны. Это USAID, так называемые, UNISEF, это Freedom House, это «Фонд Открытое общество» Сороса, и многие-многие другие. Их можно десятки, сотни, перечислить, которые возглавляются тем же самым сенатором Маккейном, или той же госпожой Клинтон, или другими известными деятелями, бывшими политиками, которые зная какие-то установки, ведут вот эту гуманитарную деятельность. Этих институтов и институтиков очень много. И действуют они по такому принципу: они объявляют о том, что они дают гранты на те или иные действия, на те или иные проекты, и люди которые узнали об этом, начинают подавать заявки на эти гранты. Подают заявки. Им эти заявки правят в соответствии с нужными какими-то критериями, потом финансируют. Финансирование бывает, как правило, микрофинансированием. То есть 5 тысяч долларов, 10 тысяч долларов. Я не видел даже от фонда Сороса или от кого-то другого, финансирования больше 500 тысяч долларов. Как правило, это 30 тысяч долларов, 50 тысяч долларов. Самые большие, это 300 тысяч долларов, или 500 тысяч долларов на самый большой грант. То есть никогда все яйца не вкладываются в одну корзину. Когда бы какой-то институт американский взял бы и кому-то одному выдал бы сразу 100 миллионов и сказал: «Вот там иди, действуй, свергай кого-то». Потому что они не знают, а вдруг этот человек окажется предателем, мошенником. А вдруг он окажется просто некомпетентным. Он так вроде хороший, он за нас, но он дурак, например. И что с ним делать? Он взял эти деньги и не так как-то потратил. Когда они дают гранты сотням и тысячам мелких организаций, на какую-то мелкую вещь. Вот я перечислял, беру наугад просто, например, бойкот производителей, одна из акций, экономический бойкот. Вот тебе дается грант, организуйте бойкот производителей такой-то фирмы, потому что она, например, спонсирует власть, какого-то кандидата или какого-то человека. То есть, для этого требуются листовки, информация, какие-то пикеты или еще что-то такое. Посчитали, сделали смету, организовали, отдали. Они провели этот бойкот, с ними рассчитались, потом от них заявку на новый грант и дальше запускают. Если они окажутся мошенниками, максимум что сделаем, это потеряем десять тысяч долларов, которые мы им выдали. Мы их заносим в черный список и больше с ними никакого сотрудничества не будет. Риск не велик. Даже если 30 % окажутся такого рода мошенниками, то этот риск он закладывается изначально в стратегию. Мы просто изначально знаем, что 30 % денег мы потеряем. Зато остальные, 70 %, или 50 % будут донесены, и будет сделано так как надо, что собственно и требуется.

Еще можно сказать о том, что некоторые работают, что называется не за страх, а за совесть. То есть те мерзавцы, которые украли 10 тысяч долларов с лихвой компенсируются теми энтузиастами, которые на 10 тысяч долларов делают гораздо больше. Например, дали американцы каким-нибудь белорусам какой-нибудь грант на 10 тысяч долларов, там, выпуска какой-нибудь нелегальной газеты или какого-нибудь сайта против Лукашенко, как они действовали. Те начали этот сайт делать, чтобы выступать. Ну, отдали им 10 тысяч долларов, ничего страшного. Но их, например, белорусское КГБ задержало, где-то посадило куда-то, и они начинают в тюрьме вести какую-то активность, их родители начинают бушевать, «чтобы моего сына выпустили» и так далее. Проводить какие-то митинги, пикеты, давать интервью народным каналам и еще что-то такое. Вот эта активность уже совершенно бесплатная и стоит она гораздо дороже. Попробуй, организуй для западных каналов каких-то матерей, у которых дети, за то, что они какой-то сайт сделали, сидят где-то сейчас в тюрьме и их где-то кто-то обижает. А если ему, не дай Бог, почки отбили. Его потом, инвалида, приведут, будут на телеканалах показывать и так далее. И все это на какие-то несчастные 10 тысяч долларов, которые изначально были потрачены. Многие там зимуют в палатках, сидят целыми днями, может, у них денег особо нет. Но это по американским меркам, никакой американец не будет сидеть там, на какой-то голодовке жить три недели, в какой-то палатке, на каком-то майдане. Он попросит себе зарплату в 10 тысяч долларов. А там за 200 долларов человек сидит и думает, что, конечно, этих денег мало, но когда мы свергнем этот чудовищный режим и тогда мы придем к власти, я стану каким-нибудь начальником департамента или зам. министра или еще кем-то, также как было в России в 90-е годы, когда свалили коммунистический режим, и мы все пришли к власти и стали депутатами. То есть, люди, рассчитывая на будущую морковку какую-то, идут и делают гораздо больше. Поэтому в итоге, те же самые американцы ничего не теряют, когда распыляют свои бюджеты, и главное, что их поймать совершенно нельзя. Вот это несчастное КГБ белорусское, или украинское, или киргизское, какое угодно, как оно может справиться с огромным количеством вот этих мелких группочек, организаций. Там три человека, там два человека, там десять, там какой-то студенческий коллектив. За всеми просто не уследить. Если просто даже информацию собирать и записки аналитические писать в Администрацию Президента, и то это нужно много ресурса. А вот когда пытаться их всех взять… Опять же, за что их взять? Ну, ведут люди какие-то оппозиционные разговоры, ну что-то там делают. Трудно каждый раз, опять же, если ты их возьмешь, то вызовешь международный протест, или протест того же населения внутри, тех же родителей, знакомых. В общем, получается ситуация, которую описал Юрий Крупнов, который, аналогию приводил. Вот, представим себе, говорит он, рыцаря закованного в латы, который на боевом коне выезжает в поле, с мечом огромным, и ждет когда выйдет точно такой же рыцарь, и он будет с ним сражаться. А на горизонте появляется какая-то туча, туча мошкары, которая проникает в глазницы этому рыцарю, в горловину, во все щели, и начинает его просто изнутри кусать и съедать. И он эти мечом машет, разбрасывается, вертится на месте, в итоге бьет самого себя по голове этими железными рукавицами и в конце концов падает, потому что его там закусали и съели изнутри. И это кровавое месиво уже потом доедается этой саранчой. Вот так гибнут режимы в этих оранжевых революциях, потому что они готовятся воевать спецслужба на спецслужбу, армия на армию, а с ними воюют какие-то микрогруппы каких-то людей, которые работают на разных проектах. Как все это делается и кто это делает? Я это не сочиняю. Пожалуйста, вы это можете найти в интернете, фильм снятый французами, не нашими ангажированными, российскими, не американцами, никем. Это французские журналисты, которые просто удивились тому, а что это у нас внезапно год за годом, в каждой стране, какая-то цветная революция проходит? А давайте посмотрим, как это все делается? Поехали, и ничего от них никто не скрывал. Они зашли во все эти американские институты, в НДИ, они познакомились со всеми деятелями этих революций, бойцами, с украинцами, с сербами. Лично со всеми познакомились. Они им откровенно, под камеру, французы же, рассказали, сколько они денег получают, как они все это делают, как они проводят семинары, как все замечательно проходит. Фильм называется «Революция. COM», 50 минут всего, вся подноготная насчет вот этих вот революций, вот этого проектного метода полностью показана. Посмотрите и увидите, как нужно организовывать. Что интересно, «проектный метод», метод проектов, он родился именно в России, еще до революции. Потом применялся, довольно интенсивно при Сталине, потом был как-то забыт и вот мы погрузились в неправильный метод, неправильную информационную структуру, который называется функциональная пирамида. Вот она как раз является тем фактором, который помог всем бывшим президентам, в странах, где были оранжевые революции, проиграть. Имея финансовый, организационный, информационный ресурс, все имея за самого себя, они умудрялись проигрывать, эти рыцари, закованные в латы, этой саранче и вот этой мошкаре.

Как строится, неправильный, еще раз подчеркиваю, пирамидальный функциональный метод организации событий? У меня есть даже такая статья, которая называется «Почему американцы побеждают?», и я как раз показываю, как это все дело функционирует. В деталях это рассмотрим, чтобы было совсем вам понятно. Конкретный пример. Вот выпуск газеты, обычное такое дело в информационной войне, когда газеты выпускают. Выпуск газеты включает в себя несколько этапов. Например, получение задания. Какой-нибудь райтер или райтеры-журналисты пишут это все. Потом это редактор редактирует, потом корректор все это смотрит. Потом все это юристы могут посмотреть. Верстальщик это верстает, потом экспедиторы это отвозят в типографию. Из типографии потом это забирают. Распространители все распространяют. То есть, есть целая такая вот цепочка.

Если мы возьмем любое другое действие, кроме выпуска газет, например, организации концертов, то нужно то же самое. Вот какая-то концепция концерта. Потом организаторы обзванивают, договариваются, где место будет. Потом каких-то музыкантов нанимают. Потом юристы заключают договора, потом финансисты все это финансируют. Потом какие-то транспортники все это доставляют. И так далее. Потом есть контроль, мониторинг, точно так же как у газет. И вот так, какое ни возьми дело, выпуск телероликов каких-нибудь, организация митингов, организация каких-нибудь встреч, то все оно распадается на такого рода действия. И вот функциональный подход, он состоит в том, что ради экономии, мифической, создаются в штабе некие отделы, то есть отделы, которые занимаются некими сходными функциями во всех проектах. Вот есть некий штаб, и в штабе создается отдельно юридический отдел. Это отдел, в котором будут визироваться все газеты, заключение договоров на все концерты, заключение договоров на встречи с избирателями, визирование листовок и так далее, и так далее. Потом финансовый отдел, который будет финансировать и газеты, и листовки, и встречи, и музыкантов, и размещение роликов и так далее. Орготдел, в котором все организаторы, которые будут бегать по всем этим самым проектам. Потом там, транспортный цех, который будет развозить и газеты и листовки, и музыкантов на концерты, и все на свете. И так далее. Потом там цех контроля, цех еще чего-нибудь. То есть, в итоге создается сложная структура, в которой конкретно каждый отдел ни за что не отвечает. Вот как в анекдоте: «К пуговицам претензии есть? Нет. Пуговицы нормальные». А то, что весь костюм не сидит, это никого не интересует. Поэтому ответственности нет никакой. Более того, каждый отдел заинтересован в случае любого сбоя, свалить вину на других, на смежников. «А почему вовремя газета не вышла? А потому что юристы что-то там не утвердили». А вот юристы не утвердили, потому что журналисты вовремя не сдали. А еще кто-то вовремя не сделал. И вот идет эта вечная постоянная склока между всеми, потому что нет общего дела, а есть единственный интерес перед начальником, перед главным, перед кем они отвечают, кто им деньги платит или еще кто-то, показать, что я работаю лучше всех, а все остальные козлы. И соответственно наоборот, все остальные плохо работают… Война как бы на два фронта, себя показать и других принизить. И так делают все. Что интересно, в этой структуре все зависят от всех. Потому что я делаю вроде бы газету, я редактор, вот вроде я все напечатал, но я должен позвонить в какой-то транспортный цех, чтобы мне ее отвезли. И как только я туда звоню, а транспортники куда-то уехали, то я не могу сделать свое дело. И все также замкнуты на этот отдел. То есть стоит выкинуть одно звено слабое, например, по каким-то причинам сгорели компьютеры какие-то в единой сети, или те самые транспортники, забухал начальник транспортного цеха, пожалуйста, все остались без транспорта. Не работают все абсолютно, то есть не работает вся структура. Контраст опять таки с подходом проектным, когда все проекты могут не работать, а один все равно будет работать. То есть когда один от другого не зависит. Все идут каждый по своей линии. И сравните здесь, когда все завязано всем. Одного достаточно нарушения и не работает вся абсолютно структура. Прямая абсолютная противоположность в организации. Поэтому их пирамидальные бюрократические структуры, у них всегда все теряется, всегда все будет плохо, а в проектных структурах все хорошо: они всегда будут находить, просачиваться и всегда будут зарабатывать.

Это все имеет математическое объяснение. Любая структура она характеризуется таким понятием как комплексность или сложность. Чем больше элементов в структуре и чем больше взаимодействие между этими элементами, тем сложнее эта самая структура. Вот я специально посчитал комплексность, так называемую, структуры из десяти элементов. То есть один элемент взаимодействует с другими девятью, 1 умножить на 9. Плюс один с восемью, потому что один уже был посчитан предварительно. Добавляем 1 умножить на 8. Плюс 1 умножить на 7, плюс 1 умножить на 6 и так далее.

Получилось 225, комплексность, цифра такая. Так вот пирамида из десяти всего отделов, а некоторые штабы имеют и по 20, и по 30. Так вот, способность человека, даже неординарного, по обработке и удерживанию информации, это 7 плюс-минус 2. То есть самый гений может 9 элементов информации удерживать. А тут 225. То есть, любой начальник штаба, любой, кто бы ни пытался здесь что-то контролировать, ничего не будет понимать, что просто происходит. Это хаос, управленческий хаос. Так извините, тогда в этом хаосе, в этой мутной воде, как раз цветут эти интриги, подставы, взаимные попытки показать, как я больше всех работаю, и, наоборот, на других взвалить больше работы, а самому ничего не делать. И тот, кто умеет в этом хаосе себя показать, сидеть на ушах, что называется, руководителя, тот и прав. А тот, кто не умеет заниматься интригами, тот оказывается самым последним, оказывается самым большим козлом отпущения. Вот, кроме вот этой имитации работы, все эти пирамиды не способны ничем заниматься.

Что мы имеем в этой ситуации? А мы имеем вот что. Что когда человек хочет все-таки контролировать это все, он вынужден, грубо говоря, нанять новых десять менеджеров, каждый из которых контролировал бы этот хаос. Чтобы к своим 7±2 добавить еще сколько-то. Но между ними возникает своя комплексность, своя сложность. Это же новые элементы системы, его помощники, и соответственно система только усложняется. И чем больше ты вводишь новых контролеров, что называется, людей, которые должны прояснять информацию, новых отделов, которые что-то анализируют, тем она больше сложнее становится. Это объясняют так называемые законы Паркинсона. Он открыл такой странный закон: «Вне зависимости от количества работы, штат бюрократии всегда вырастает». Понятно, почему он вырастает. Чем больше хаоса ты хочешь объяснить и понять, тем тебе нужно все больше и больше помощников. И это растет и растет, а хаос только увеличивается. Или есть у него такая интересная вещь, закон Паркинсона о том, что «малое дело требует большого количество работы, а большое дело требует меньшего времени работы». Казалось бы, почему? А вот действительно мы можем это видеть. Вот, например, чтобы принять «Стратегию 2020» нужно полгода. Работают министерства, ведомства, какие-то умные люди, потом проголосовали, в Госдуме обсудили, в Правительстве. Все. «Стратегия 2020» на 12 лет вперед принята. А, например, какому-нибудь ветерану квартиру иногда с 76 года дать не могут. Сравнить, «Стратегия 2020» или ветеран какой-нибудь несчастный. Казалось бы, это дело проще. Но почему двадцать лет не могут дать квартиру, а план принимают быстро? Все понятно почему. Потому что стратегия, это как проект. За него перед начальником отвечает какое-то количество людей. А ветеран, он, где то внизу, он не может пробиться через вот эту толщу всяких элементов. Потому что нужны согласования с одним, и с другим, третьим. Да и в принципе структура большая, она заточена под то, чтобы решать большие проекты и большие проблемы, а не заниматься вот этой мелочевкой.

Почему она не может поймать вот эту мелкую сеть, когда против них работают проектными методами? Вот, например, работали на Украине штаб Януковича и штаб Ющенко. У Ющенко работают американцы сетевыми методами. Грубо говоря, какая-то маленькая группа, работает по какому-нибудь Крыму и бросает там какую-то свою специфическую листовку, про татар или еще про кого-то. Сигнал идет на какого-нибудь районного куратора Януковича, и он говорит, что у нас в Крыму вышла такая-то листовка. Он ее отправляет областному куратору какому-нибудь. А тот смотрит, что из Крыма сигнал пришел, а из других областей, соседних, не пришел. И он думает: «Ну, какая-то там листовка в каком-то Крыму в каком-то поселке. Наплевать. Что я буду докладывать целому Януковичу? Вот если бы по всей стране была листовка или газета, тогда да. А так где-то там в каком-то месте». Все. И уже не доложил, уже этот сигнал не прошел. Следовательно, не получена санкция на какой-то ответ или еще какие-нибудь вещи. А таких уколов по разным местам, много совершенно разных. Там листовка, там газета, там еще что-то, и они совершенно локальны. И каждый раз это такая мелочь, на которую не нужно обращать внимание. И каждый раз не надо тревожить великие умы великих руководителей. В итоге общая ситуация проседает и портится, и они не могут понять, а что, собственно, случилось.

А что значит проектный метод? Это когда за один конкретный проект, вот выпуск листовки, например, или газеты, я отвечаю за него целиком и полностью сам. Я главный редактор, я нанимаю себе журналистов, я нанимаю себе верстальщика, юриста, экспедитора, типографию и так далее. Я получил финансирование, я сам за все это отвечаю. И эти люди отвечают передо мной, чтобы газеты была доставлена до самого последнего потребителя. Я не звоню никаким юристам в какой-то штаб и не прошу их приехать и согласовать, я не ищу какой-нибудь транспортный цех и пьяного бригадира, которого прошу привезти, чтобы он мне привез эту газету, а он мне будет отвечать, что он не может, потому что он на другом более важном мероприятии. Я за все полностью отвечаю сам. И если мы считаем комплексность для такого мероприятия, для любого такого вот проекта, то вот я, например, посчитал для выпуска газеты комплексность 28. То есть один человек и два помощника, пара заместителей, спокойно справляются с таким довольно сложным проектом, состоящим из такой цепочки. Поэтому таких проектов каждый куратор может запускать, например, десять штук и курировать. А если у тебя, например, в твоем НГО, НКО, работает 10–20 человек, менеджеров. Каждый из них курирует по десять проектов. Вот умножаем, уже двести проектов мелких и средних идет по всей стране. Вот серьезное преимущество проектного метода. И все лучшие информационные кампании, в которых я работал, они строились именно по проектному методу. А худшие всегда строились максимально бюрократично, максимально функционально. На картинке все красиво. Штабы, стрелочки, какие-то, значит, отделы, управления, департаменты, которые якобы взаимодействуют. На самом деле, в управлении всегда будет хаос и ничего хорошего из этого никогда не выходит.

Тем не менее, часто очень боятся проектного метода, потому что есть такая некая бесконтрольность. Кому-то там дал деньги, и потом они куда-то ушли. На само деле, я сам вначале все это объяснял, что люди заботятся о своей репутации. Не все схватят деньги и убегут, потому что больше уже будет не прийти. Во-вторых, плохое поведении одних компенсируется энтузиазмом других. И в целом, если посмотреть, те же самые американцы потратили на оранжевую революцию в Украине в три-четыре раза меньше денег, чем Янукович на свою кампанию, проигравший те выборы. Почему так получилось? Да потому что транзакционные издержки бюрократической структуры гораздо больше, чем издержки в проектном методе. Поэтому когда планируется что называется какая-то информационная война, информационная кампания, то ее нужно разбивать на проекты, назначать ответственных и запускать, и не строить никаких вот этих штабов и функциональных структур.

Что еще очень важно? Проектный метод позволяет разбудить энтузиазм масс. Когда я приезжал на выборы в какой-то регион, моя задача дать максимальному количеству людей работу. Чтобы на меня максимум людей работало, потому что у каждого есть жены, дети, родственники и прочее.

Они пришли ко мне, такой коллектив:

– А можно мы по деревням поедем с балалайками, гармошками, и будем там песни петь, и заодно частушки про нашего кандидата?

– Сколько это стоит?

– Немного.

– Вот вам такая-то сумма, езжайте и работайте.

Пришли следующие:

– А вот мы придумали выпускать газету с кроссвордами.

– Сколько это стоит?

– Вот столько.

– Нет, ребята, это дорого. Давайте в два раза меньше.

Раз, и отправил. И люди работают. Во-первых, ты как бы людей этих покупаешь, во-вторых, они сами придумали ту вещь, которую они делают. Они душой за нее болеют, и они ее и осуществляют.

А если в функциональном методе? Сидит какой-нибудь штаб, который за всех все придумал, который все сделал. И потом заставляет людей: «Вы тут так думаете, а мы вот тут умные придумали вот такую историю. Вот вы так делайте, а так вы не будете делать, и мы вам за это деньги платим». Люди не будут работать с таким энтузиазмом, с которым они бы работали, если бы они придумали что-то сами. Когда людей заставляют делать, пусть даже за деньги, они работают гораздо хуже. И когда люди приходят в штаб и предлагают свою помощь, а от них отворачиваются, и говорят: «Ребята, вы нам не нужны. Вы в наших планах не учтены. У нас все расписано, у нас есть штаб, у нас есть стратегия, у нас есть тактика. А вы со своими проектами, со своими балалайками, со своими газетами, идите отсюда. Вы не попадаете». Эти люди обижаются, идут и потом работают против тебя. Вот так, опять-таки, было в кампаниях, которые проигрывают. Бюрократическая структура настраивала всех против себя, потому что она отталкивала энтузиастов. А структура проектного метода, она наоборот энтузиастов привлекает. Приходит энтузиаст и получает грант и двигается дальше, занимается своим любимым делом.

Вот что я хотел сказать по организации событий. Подробнее об этом можно прочитать в книге «Уши машут ослом. Сумма политтехнологий». Следующая наша лекция будет посвящена умению вести дискуссию, и в том числе публичную. До свидания.

 

Часть 6

Публичные дискуссии

Здравствуйте! У нас сегодня заключительная, шестая лекция. Она будет посвящена вопросам полемики, спора, технологий, которыми человек может убеждать других людей в своей правоте и отстаивать свои какие-то взгляды.

Я бы, прежде чем говорить о технологиях, сначала сделал такое короткое философское вступление, связанное с тем, что часто целью спора выдвигается некая научная или разумная истина. Это даже кажется таким совершенно тривиальным утверждением, что в споре рождается истина, или вообще люди спорят, для того, чтобы… не для того чтобы именно победить в споре, а именно для того чтобы прийти к истине и что-то там выяснить и, может, прийти к какому-то согласию. Я бы не стал столь категорично утверждать, что это так, потому что история показывает нам, что часто, практически всегда, народные массы или какие-то политические деятели, цари, короли, президенты, движимы в своих действиях, а соответственно, вместе с ними целые государства, целые народы, какими-то заблуждениями. Я, например, целую работу написал о том, что научные факты свидетельствуют, что троянцы победили греков, или, во всяком случае, греки не выиграли Троянскую войну. Тем не менее, поэт Гомер, там даже был своего рода проект по фальсификации истории, написали «Илиаду» и «Одиссею», и для всех, на многие тысячелетия вперед, победителями в войне стали греки. Ввели небольшие искажения в мифы, в легенды, сделали каноническое произведение, заставили его учить в школах, поскольку оно было красивое, поэтическое. Так, в общем-то, многие греки и уверились. А как было на самом деле, все забыли. И это не просто такой вот выигранный на бумаге, вплоть до поэзии, факт. Люди потом шли в войну с персами и у них на устах были эти имена греческих героев, победителей. «Илиада» и «Одиссея» стали каноническими произведениями, которые потом определяли надолго, и стиль стихосложения в Греции, и вообще греческий язык и его развитие. И много других было фактов, которые «Илиада» и «Одиссея» повернули в развитии истории.

Или скажем, с точки зрения науки. Например, очень часто, особенно в науке ранней, науки эпохи Просвещения, считалось, что религия это некий миф, некая выдумка. И тогда получается, что вся предшествующая история, она тоже движима людьми, которые двигались заблуждениями какими-то. Вот в эпоху Просвещения Свифт высмеивал в своем «Путешествии Гулливера» войну тупоконечников с остроконечниками. Что два короля, два царства спорили с какого конца лучше разбить яйцо. С тупого конца лучше разбить яйцо или с острого? И вот из-за этого шли целые войны, лилась кровь. И Свифт говорил, что, мол, так и в истории человечества. Люди дерутся из-за какой-то ерунды! Какая разница, скажем, есть в Символе Веры, слова, что Святой Дух исходит от Сына, или он только от Отца исходит, а от Сына не исходит? Это такие слова, это такая ерунда. А вот целое разделение, католиков и православных. Да, и вообще, и те, и другие дураки, потому что они бились из-за какой-то ерунды, потому что вся эта религия тоже ерунда».

И вот этот внедренный в эпоху Просвещения критерий, что нужно исходить из науки, а все вокруг было движимо некими заблуждениями, он до сих пор господствует и над нашим пониманием сути спора.

Я бы здесь стал придерживаться другой точки зрения. Если с точки зрения науки, заблуждения движут историей, то как мы смеем называть заблуждение чем-то низшим, мифы вот эти чем-то низшим, по сравнению с этими научными фактами, которые никем и ничем не движут? Ну и что, что где-то когда-то троянцы выиграли войну у греков. Кто об этом знает, кто об этом помнит, как это отразилось на всей истории? Если потом исходили из другого! По-другому история пошла, именно потому, что все опирались в этом вопросе на Гомера.

Или вот, например, такая штука. Какой-нибудь студент первого курса какого-нибудь экономического факультета, читая «Капитал» Маркса может легко найти у него какое-то количество ошибок. Логических, фактических, или ошибки, в его неких пророчествах. Вот Маркс говорил, что везде будет коммунистическая революция, какая-то диктатура пролетариата, или еще какие-то вещи, и вот студент первого курса, прочитав это все, может сказать, что вот здесь Маркс был не прав, вот тут не прав, здесь ошибся, а вот здесь он противоречие допустил. Так что же мы скажем после этого, что студент первого курса экономического факультета любого вуза нашей страны, он более велик, чем Маркс? Ведь он же у него ошибки видит, находит, легко может над ним посмеяться, написать какую-нибудь статью, где-нибудь опубликовать. Нет, это не так, потому что Маркс своим «Капиталом», несмотря на все его ошибки, или еще что-то, создал целый Интернационал, международное товарищество рабочих, распространил свои статьи и работы на всю западную интеллигенцию. В связи с этим возникли революции в разных странах, в том числе, и революция в нашей стране. История всей нашей страны пошла по-другому. Получается, что Маркс со всеми его ошибками двигал историю, и история шла по-другому, а студент Вася первого курса экономического факультета сколько бы ошибок у Маркса не находил, он никакую историю никуда не двигает. Так вот, можно ли вот эту рассудочную истину, истину фактов, ставить мерилом для таких важных вещей, как изменение истории? Можно ли говорить, что истина это всегда истина фактов, а вот то заблуждение, которыми движима глупая толпа, или отдельные короли, полководцы – это чушь? Почему мы так вот берем и называем это истиной, а то заблуждением? А может быть наоборот, то, что движет историей, является истиной? Истиной, настоящей истиной, является именно то, что движет историей, а вот эти курьезные факты, которые были, что называется, «на самом деле», это как раз, скорее, некие заблуждения, или истины второго порядка, которые ничем не движут?

Я склонен придерживаться той точки зрения, что именно эти великие заблуждения, которые теперь нельзя называть заблуждениями, движущие историю, и являются главной вещью! А в связи с этим возникает вопрос о цели спора. Наша цель какого-либо спора, какой-то дискуссии, это все-таки не выяснять какие-то факты, цель дискуссии это как раз убедить соперника, и многих соперников, убедить людей, убедить публику, с тем, чтобы они убежденные, делали какое-то дело, двигались в каком-то направлении и тем самым, так или иначе, в малом масштабе или в большом, двигали историю! И коль это так, если ты умеешь эту историю двигать с помощью убеждения, с помощью приемов ораторских и прочих, то именно эти приемы являются по сути дела самыми важными, самыми серьезными технологиями, состоящими на службе истины. Именно той истины, которая двигает историю. Еще раз хочу подчеркнуть, что есть вот эти истины фактов, истины прошлых фактов, случившегося, а есть такая истина, которая соответствует не просто фактам прошлого и настоящего, а соответствует фактам будущего!

Так вот, технологии, о которых я сегодня буду говорить, технологии полемики, технологии убеждения, это как раз те технологии, которые стоят на службе у этой Истины с большой буквы.

Один момент, который с этим же связан. Все знают что, греческая философия, греческая наука, из которой пошла вообще вся западная наука, то есть вышла современная цивилизация, она началась с софистики. Софистика была в основе всего. Были люди, софисты так называемые, которые ходили по площадям и занимались оттачиванием риторического искусства, искусства аргументации. Греки, они имели рабов, как известно, у них было много свободного времени, и вот они в своих городах занимались важными всякими вещами. Занимались искусством, религиозными практиками, и занимались философией. Спорили друг с другом на площадях с утра до вечера. И вот в этом бульоне зарождалась потом великая западная цивилизация, которой покорилась вся культура. Потому что Китай это никоим образом не Восток, это – Запад.

Или, как говорится в советском анекдоте: «Разве Прибалтика это Запад? Вот Япония – это Запад!». Так и здесь, Страна восходящего солнца стала Западом. Действительно Запад своей техникой, технологиями покорил все. Западный мир родился, как ни странно, из софистики. И Сократ, и Платон, которые стоят в основе западной философии, науки, они сами вышли из софистов. И можно доказать, что огромное количество софистических приемов используется в «Диалогах» Платон. Да, собственно говоря, во многом его жизнь, была таким придумыванием мифов о самом себе, о Сократе, его учителе, об Атлантиде, о других каких-то мифических существах и мифических историях. Он не стеснялся использовать воображение, хотя Платон был первым, кто указал на два источника познания. Человек может познавать двумя способами: с помощью чувств, глаз, ушей, осязанием, вкусом, и с помощью разума, когда мы отвлекаемся от чувств и логически до чего-то доходим. Логически что-то признаем, созерцаем какие-то идеи, какие-то сущности. Обобщаем, например, предметы. Вот есть этот стол, есть другие столы, у нас есть общее понятие стола, мы это все видим.

Так вот на долгие годы платонизм определил вот эти два важных источника познания, чувственное познание и рассудочное познание, и даже противопоставил друг другу. У Платона был мир идей и мир чувственного. Одно, чувственное, – неправильное, оно дает нам искаженное приблизительное знание. Вот в мире идей, в мире разума, мы познаем все более-менее истинно, логично и так далее. И вот только в XVIII веке Эммануил Кант в своем первом издании «Критики чистого разума», размышляя над всеми этими вещами, над чувственностью, над разумом, об их источниках, задумался и сказал, что, вообще-то говоря, истоком и чувственности, и разума является воображение. Сказал это и испугался сам, и во втором издании «Критики чистого разума» он уже написал, что воображение это всего лишь действие рассудка над чувственностью, то есть это не корень, не исток. Потому что Кант побоялся быть в противоречии со всей западной традицией. Тогда как, на самом деле, конечно, если мы посмотрим историю, мы поймем что воображение, вот эти поэтические приемы, прежде всего направленные на овладение слушателем или зрителем, они оказываются более важными, более истинными, и изначальными, по сравнению с рассудком и истиной фактов, и по сравнению с чувственными аргументами.

Это специальное, специально говорю, философское отступление, которое призвано подчеркнуть одну вещь. Очень важно в споре, в дискуссии, быть поэтичным, а не просто научным и точным. Когда различные книги по искусству спора выдвигают в качестве идеала спора некий научный спор, то эти книги вас могут легко ввести в заблуждение. Я советую вам всем, с одной стороны, прочитать одну такую книгу, известный был такой российский философ, дореволюционный еще, Поварнин, и книга у него называлась «Искусство спора», рассказывающая о всевозможных уловках, софизмах, о том, как люди спорят, о том, как нужно правильно спорить. Там очень много всего полезного, советую прочитать, но советую не пленяться тем идеалом спора, который он выставляет. Некий джентльменский спор, когда садятся между собой два ученых, каждый говорит: «Ну, давайте коллега, определимся в понятиях. Я под таким-то и таким-то понимаю то-то и то-то. А вы что понимаете? Ага, вот это!». И начинают потом выдвигать тезисы: «Я утверждаю, что в данном месте, в такое-то время, вот это истина, а вот это не истина». Второй говорит: «Нет, коллега, извините. Я вот со всем этим согласен, но не согласен вот с этой маленькой формулировочкой. Давайте ее уточним». И вот так вот они, якобы, спорят, приводят какие-то аргументы, доказательства, следят за логикой. Никогда в природе, в реальной жизни, с той, с которой вам всем придется столкнуться, таких споров не бывает. Споры, которые вы видите в интернете совершенно другие. Люди друг друга обзывают, хамят, использую самые что ни на есть приемы противоречивые. То же самое происходит на всевозможных презентациях, советах директоров, на каких-то обсуждениях, переговорах очень важных, в Государственной Думе, по телевидению на теледебатах, например, в программе какого-нибудь Соловьева «Поединок» или у Гордона какого-нибудь. Всегда споры совершенно другие. А раз они другие, раз этот джентльменский спор является исключением, он, этот джентльменский спор, никогда и никуда не приведет. Ну, представьте такого мудрого сухаря, который придет на телевидение и который начнет: «Коллега, давайте определимся в понятиях», – и так далее. Любой Жириновский сделает его за пять минут, тут же его разбомбит. Получается что этот эксперт, владевший каким-то количеством знаний, какими-то важными вещами, он оказывается со своими истинами где-то за бортом, что называется, мировой истории, цивилизации, он ни на кого не повлияет, ничего не сделает. А Жириновский, который умеет владеть риторическими приемами, он продвинет свои идеи, он завладеет вниманием аудитории, он какому-то количеству людей, так сказать, закомпостирует мозг, и эти люди, например, пойдут и за него проголосуют, и из-за этого история страны пойдет чуточку иначе и по-другому. В этом смысле он сделал все правильно, а тот который пришел с неким научным идеалом спора, он остался, еще раз говорю, за бортом истории и никому не интересен.

Поэтому ориентируйтесь на то, чтобы только побеждать в споре, убеждать и быть убедительными для тех людей, кто является вашей аудиторией. Естественно, что споры бывают разными. Что одно дело в интернете спорить, когда вы всегда можете отвлечься на минут, посмотреть что-то в Википедии, прочитать еще что-то, позаимствовать какие-то аргументы, помощь зала попросить, и потом что-то ответить. Другое дело, когда вы сидите непосредственно перед телекамерой, в прямом эфире, и у вас нет ни времени, ничего. Поэтому разная специфика, разные вещи. Но я буду говорить о приемах, которые так или иначе, в лучшем или худшем случае, могут вам помочь во всех видах споров.

Первое правило, которое нужно соблюдать для любой дискуссии, это подготовка к любому своему выступлению, и к любой какой-то дискуссии, презентации, особенно если там будут какие-то вопросы, переговоры, тем более, если будут соперники. Я, например, помню, как попал в неприятную ситуацию, когда был приглашен на одно ток-шоу в телеэфир, и я владел своим предметом, я прекрасно знал то, о чем будут говорить, и, совершенно самоуверенно, пришел на дискуссию. А вот человек, который был, журналист, он совершенно не владел ситуацией, он не знал того предмета настолько глубоко, настолько я. Но для него эфир, это шоу, это то, где он должен победить соперника, поставить его в неудобное положение, задать ему острый вопрос так, чтобы он стушевался, чтобы поймать его на каких-то противоречиях, поймать его на какой-то, возможно, лжи. И он подготовился. Он заготовил себе, на мой взгляд, совершенно нелепых вещей, но, тем не менее, он их сделал. И чем они были нелепей, тем больше они меня сбивали столку, я ничего не мог сказать, я сидел тыкал и мыкал. Я сам себя не узнал, потом, когда посмотрел этот эфир. А публика вокруг сказала: «Ну, Олег, сделали тебя! Надо же вот так!». Это было давно уже, пятнадцать лет назад, но меня это сильно потрясло. После этого я дал себе такой зарок, что, так или иначе, много у меня будет времени или мало, но я должен готовиться к эфиру. Должен готовиться к любым выступлениям, тем более к таким вещам, где будут дискуссии. Никогда не нужно ждать что будет вежливость, какая-то джентльменская вещь, если она будет, то слава Богу, но если ее не будет, то всегда готовьтесь к этому. Для того чтобы подготовиться, в процессе подготовки нужно несколько вещей. Есть вещи просто такие бронебойные, это то, что можно назвать джокером, тузом таким, своего рода, которым ты можешь прихлопнуть соперника и сам быть на коне. Классический случай описан в рассказе нашего великого писателя, нашего кинорежиссера великого, Василия Шукшина, рассказ называется «Срезал». Сюжет такой. В одной деревне алтайской есть такой дядька, который славится тем, что он все знает. Зовут его Глеб Капустин. И как только в деревню к ним заезжают более-менее какие-нибудь знаменитости, все мужики сразу собираются: «Глеб, пойдем в гости к ним». Приходят. И Глеб, так сказать, задает каверзные вопросы, и соответственно, после того, как люди не могут ответить: «Ну вот еще, столичные штучки, тут приехали народ уму-разуму учить». И вот первый же случай, который там описан, что какой-то полковник там приехал, целый полковник в деревню. И естественно мужики пришли, и Глеб Капустин задает вопрос. Сначала общая дискуссия про войны, про какие-то разные факты. Дошли аж до войны 1812 года. И Глеб задает вопрос: «Так кто отдал приказ поджечь Москву?». И этот полковник не мог вспомнить, почесал затылок, потом говорит: «Распутин». Какой-то Распутин, граф или еще кто-то. И соответственно Глеб над ним посмеялся, сказал: «Вот видите, вы ничего не знаете». Послали за какой-то библиотекаршей. Она пришла и сказала, что это граф Растопчин был. Не Распутин, а Растопчин. И не дай Бог, если бы этот полковник начал бы сопротивляться, что, мол какая разница, ничего страшного. Я представляю там, какая могла быть тирада на тему того, что как же вы военный, который точен должен быть, так сказать, говорите какая разница. Вы, мол, также будете из пушек стрелять, вместо одного места в другое. Вам прикажет, генерал, прийти в одно место, а вы придете в другое. Ловушка была заготовлена заранее. И таких ловушек можно сколько угодно всегда запасти.

Один из примеров, по-моему, тоже из одного эфира, я видел, просто подавляющий, уничтожающий прием. Когда депутат, по-моему, Государственной Думы, миллионер, богатый человек, состоятельный, общающийся с губернаторами и всеми, сидит в эфире и рассказывает о том, какие он там программы принимает, социальные, про пенсионеров, про матерей-одиночек, про все на свете, про продукты питания. И ведущий ему задает простой вопрос: «А сколько стоит булка хлеба в магазине?»

И все! Просто конец! Конец этому депутату! Потому что депутат реально не ходит в эти магазины, он не знает, он не поинтересовался, сколько стоит эта булка хлеба. И он начал говорить, что у него за хлебом ходит жена, что он давно не видел. Ну, все! Бой проигран полностью. Потому что человек может что угодно говорить, но он живет не одной жизнью с народом, он не знает самого элементарного, что должен знать депутат. Какой он защитник, к чертям собачьим, после этого, народный? И какой он представитель этого народа? Хорошо, он бы ответил про булку хлеба, но у вас может быть другой козырь запасен. А каков государственный бюджет России? Вот размер государственного бюджета. Вы ведь там сидите, бюджет принимаете. Вот сколько у нас? Если он и на это ответил, хорошо. Сколько тогда в нем тратится на образование? А сколько тратится в нем на оборону? И все! Человек всегда в какой-то момент поплывет. Поэтому, с одной стороны, вы должны готовить такие вопросы, с другой стороны, если вы идете на такого рода выступление, вот такого рода вопросы вы должны знать и быть к ним готовы.

Лучшая защита это нападение. Лучше всегда заготовить самому несколько таких вопросов, и своего оппонента, если это особенно какая-то дискуссия, на этом поймать. И сразу же с самого начала, какой-нибудь козырь выкинуть. Потому что если ваша провокация удается, если вам удалось сразу человека поймать, то человек уже психологически растоптан. Он начинает нервничать, он начинает не туда идти, он начинает говорить заплетающимся языком, у него полностью рушится план его выступления, и собственно говоря, остается его добивать, и добивать. Не ждите, когда он вас поймает на чем-то таком подобном, а с самого начала такие вещи себе запасать.

Что еще нужно обязательно иметь в виду, для подготовки к дискуссии? Нужно всегда понимать, что время дискуссии ограничено. Даже если вы дискутируете в интернете, люди, которые за дискуссией следят, читают какой-то блог или форум, они не будут его читать годами или месяцами. Они посмотрят на первые несколько реплик, потом их привлечет что-то другое, послезавтра они вообще все забудут, и время прошло. А если это эфир или какая-то открытая дискуссия, открытая площадка, то здесь тем более. Есть очень четкое время, пятнадцать минут на выступление, какой-то ответ, и на этом собственно все. Так вот, мы должны четко понимать, что вот это время, которое дано, оно должно сработать полностью на вас. Вы должны определить повестку дня этого выступления. Я в предыдущих лекциях говорил, что такое повестка дня. Повестку дня вот этих пятнадцати минут, что должно стать главной темой. И вы должны навязать доминирующую главную тему, чтобы основное время дискуссии, прошло именно вокруг той темы, которая вам нужна, а не вокруг той темы, которая нужна сопернику. Это принципиально важно. Поэтому, когда соперник вам задает вопросы по своей повестке дня, вы должны отвечать на них коротко и максимально не посвящая ему большое количество времени. И наоборот, переводить стрелки на ту повестку дня, на тот вопрос, на тот пункт, на тот тезис, который является принципиальным именно для вас.

Кстати говоря, о тезисе. Вот повестка дня и этот вот основной тезис. Вы его естественно должны сформулировать очень четко, ярко, красиво.

Так, чтобы он легко запоминался. Просто приходить на дискуссию, чтобы говорить обо всем на свете невозможно. Вы должны четко знать этот тезис, и с него вы начинаете любую дискуссию, он же у вас должен проскакивать в середине, и он же должен заканчивать дискуссию. Как говорили в фильме про Штирлица, запоминается лучше всего последняя фраза. Но первая фраза тоже хорошо запоминается. И начинать с этого тезиса нужно, и в середине его проталкивать, и в конце, держаться всегда избранной некой темы, избранного, главного, убийственного аргумента. Причем, даже если этот аргумент не является пока для публики убийственным, после того как вы его тридцать раз повторили, он станет как раз тем, что засядет у людей в головах. Поэтому одним повторением вы его уже делаете важным и главным.

Никогда нельзя молчать в дискуссии. То есть, любая пауза, любая заминка, особенно когда вам вопрос резкий задают, или еще что-то, всегда означает потерю инициативы. Если вы замолчали, если вы стушевались, это сразу ведет к тому, что вы проиграли. Поэтому у вас должны быть некоторые слова, заранее может быть заготовленные, какие-то фразы, какие-то вещи, которые бы вам позволили, помогли протянуть вот эту вот неловкую паузу и собраться и сосредоточиться. Одна из наиболее, наиболее полезных в этом смысле вещей, это переспросить собеседника. Просто переспросить. Вот он что-то сказал, а вы говорите «извините, я не расслышал», или «извините, я недопонял», «извините, вы вправду именно это утверждение», «правильно я понял, что…» и какие-то вещи просто повторять. Хотя вообще не рекомендуется повторять два раза мысль соперника. Но здесь в процессе повторения вы могли бы просто уточнить какую-то фразу, или какое-то отдельное слово. То есть, не повторяете весь аргумент соперника. А если он использует какую-то вещь, какое-то сложное слово, научное, или еще какое-то, можно попросить пояснить: «Извините, а что вы понимаете вот под этим?..». И человек уходит в ненужные подробности, начинает объяснять его яркие тезисы, его яркие вопросы. Переходит в какую-то научную и метаязыковую стадию, он начинает пояснять слово, как оно определяется, как он его понимает. Это явный проигрыш для него. А у вас есть время, чтобы подготовиться к чему-то.

Обязательно нужно заготовить вопросы для дискуссии, которые вы будете задавать сопернику. Вопросы тоже, естественно, должны звучать ярко и они должны быть формирующими вопросами. В свое время мы, наша команда, которая занималась политтехнологиями в течение многих лет, в середине 90-х годов придумали активную социологию. Она сейчас активно разошлась по всей стране, все ее используют. Суть в том, что у нас были такие формирующие опросы. Это опросы, в которых не важен ответ человека, а важен сам вопрос, важна информация, содержащаяся в вопросе. «Как вы считаете, то, что кандидата Иванова поддержал Президент на выборах, это ему поможет или нет?». Поможет это кандидату Иванову, не поможет? Главное, что человек услышал, что вот этого кандидата Иванова, подержал на выборах Президент. Точно так же вы можете задавать всевозможную формирующую информацию в своих вопросах. Сидит соперник, какой-нибудь депутат Госдумы, вы ему всегда можете задать: «Почему ваши депутаты постоянно прогуливают заседания Госдумы?».

Вы вроде бы спросили «почему?». На самом деле вы слушателям донесли информацию, что прогуливают. И пусть он сидит и говорит: «Да нет, не постоянно, и не всегда. Отдельные прогуливают, отдельные – нет». Уже одним тем, что он признал то, что хотя бы отдельные такие случаи есть, он уже признал этот факт и это уже, в любом случае, его не красит. Как только человек начинает оправдываться, это тоже ваша заслуга, ваша победа.

Если вы делаете формирующие вопросы, то можно делать и такие вопросы-вилки, как ход конем. Когда что бы ты ни делал, ты бьешь или одну или другую фигуру на шахматной доске. Формируются такие альтернативы, чтобы заставить человека отвечать «да» или «нет». Зачастую человек не согласен с той альтернативой, которую вы ему предлагаете. То есть, «вы там за белых или за красных?». Человек начинает, что я вроде бы не за белых, и не за красных, так вопрос ставить нельзя и так далее. Вы всегда можете его добить, всегда можете сказать: «Подожди, ответьте «да» или «нет». Не юлите! Зачем вы тут бегаете вокруг да около. Скажите просто «да», или скажите просто «нет»». Человек начинает после этого злиться, кипятиться, ничего у него не получается. Вопросы, которые требуют ответа «да» или «нет», они тоже могут быть вами заранее заготовлены, несколько штук.

Ну и, наконец, можно заготовить метафоры и сравнения. То есть некие яркие сравнения, в которых бы четко описывалась некая ситуация, которую вы обсуждаете. Вот допустим, я был недавно на мозговом штурме, небольшой дискуссии, посвященном кризису. И вот ведущий начал с такого утверждения: «Нынешний кризис. С чем это можно сравнить? Есть, знаете, гусеница, которая становится куколкой, а потом бабочкой. Так вот, мы сейчас, наша страна, и вообще весь мир, находимся на стадии, что была гусеница, потом мы окуклились и потом мы превращаемся в бабочку. То есть, переходим на некий новый этап. Или кризис, это всего лишь, там, гусеница ползла, заболела, застряла где-то. И вот сейчас она выползет, дальше поползет, но гусеницей она останется. Вот насколько кризис является порядковым переходом или же он не является таким?». И всем сразу понятно, на примере с гусеницей, с бабочкой, о чем идет спор, насколько принципиальны изменения, которые постигли мир, нашу страну. Хорошее сравнение, аналогия, которая помогает всем во всем разобраться.

Еще один совет. В выступлениях, в дискуссиях, говорить медленней, во-первых, очень часто старшее поколение следит за дискуссиями, особенно по телевизору, это, конечно, помогает старикам схватывать смысл. Но даже если молодое поколение, которое быстро схватывает, все равно переходы от одной фразы к другой, к третьей, они затруднены зачастую. Если вам нужно сбить человека с толку, то вам можно говорить быстро. Если наоборот, вы хотите привлечь внимание к сложному аргументу, то лучше начать говорить медленней. Тем самым вы задаете темп для дискуссии.

Ну, теперь, собственно, с доводами соперника как разбираться. Что бы ни сказал соперник, первый прием, который есть для него, это то, что называется передергивание, передергивание его тезиса. То есть, вы должны внутренне его переформулировать для себя, и сделать его в такой форме, когда он будет для соперника сложно доказуемым, или будет звучать нелепо, или вам легче будет его разбить. Например, соперник говорит, что нынешнее правительство плохо справляется со своими обязанностями. Можно усилить этот тезис, просто немножко довести его до абсурда: «То есть вы утверждаете, что все наши министры – идиоты? Вот у нас министры учились где-то там в Лондонах, они там работали в банках, у них там карьера у всех, они всю жизнь провели в промышленности, в экономике, в социальной сфере. Сейчас, так сказать, владеют всей полнотой информации. А вы сидите здесь и утверждаете! Вот вы умный, а они все идиоты! Ну, нельзя же так, в самом деле». Вы передернули тезис и тем самым вернули его сопернику так, что он вынужден его скорректировать. «Нет, я не утверждал, что они все идиоты. Я всего лишь утверждаю, что они в конкретном, в данном, в такой-то области, плохо справляются». Защищать слабый тезис очень тяжело. Ну да, наверное, конечно, министры в какой-то области не очень хорошо работают. Ну и что? В Англии они, что ли лучше работают? В Америке они, что ли лучше работают? Да где вообще в истории можно найти идеальных министров? И поэтому сразу его тезис оппозиционности раз, и сдули. Или, там, говорят, что какие-то, например, деньги, выделенные на что-то, например, некого сомнительного происхождения. Человек утверждает. Вы тут же тезис взяли, передернули, и вернули человеку. «То есть вы утверждаете, что это какие-то ворованные деньги?» Человек говорит: «Нет. Не ворованные. Они сомнительные. Мы не знаем, откуда они взялись». «Ах, вы не знаете откуда они взялись?! Так идите, учите матчасть. Иди и узнайте, откуда они взялись. Сходите, узнайте, почитайте, а потом приходите, и мы будем с вами спорить». Все. Передернули тезис, и заставили человека его ослабить. И тем самым человек остался со слабым тезисом, с которым очень трудно победить в дискуссии.

В свою очередь, когда вам делают какие-то возражения, очень часто, для этого тоже есть различные уловки. Одну из них я сказал. Например, когда вы задаете уточняющие вопросы, затягиваете время. Но вы также можете отводить аргументацию с помощью простой уловки, которая знакома всем, кто защищал кандидатские или докторские диссертации. Если вам задают неудобный вопрос, то просто отводите его таким аргументом, что «мы сейчас говорим не об этом». Как в известном фильме «Ирония судьбы, или С легким паром». Пьяные, когда они сидели в бане:

– Ты гений!

– Сейчас не об этом.

Вот это способ каждый раз отвести любой, в принципе, аргумент. Как диссертанты говорят: «Спасибо за ваш вопрос, но моя диссертация посвящена немножко другой проблеме. А именно…». И дальше рассказывать опять то, что ты хочешь, и занимаешь время, отведенное на защиту, чтобы не дать другим задать какие-то вопросы.

Еще один прием, который часто очень используется, это инсинуация. Инсинуация, это утверждение, что мысль, которую произносит человек, это не его мысль собственная, которую он выстрадал, пережил. Она у него потому, потому что он является сотрудником, например, какого-нибудь ведомства. Или потому, что ему платят за то, что он высказывает эту мысль. Или у него есть еще какие-то причины, какие-то детские фобии, страхи или еще что-то. Что угодно. Одним словом, мысль его не самоценна и с ней мы вообще не спорим. Кстати говоря, на меня очень часто было много нападок, в интернете, в любой дискуссии, первое что делают, это занимаются инсинуацией. Что я бы не сказал: «А вы так говорите, потому что вы работаете на Кремль». Вот типичная инсинуация, которая тем самым как бы снижает доверие во всем. Или, например: «Потому что вы в партии какой-то, например, «Единая Россия», или где-то деньги получаете». Вот способ посеять недоверие к мысли. На это ответ такой. Либо вы просто разоблачаете эту инсинуацию, просто говорите, что это нечестный прием. Понимаете, я вам тоже могу заявить, что вы говорите так не потому, что вы так думаете и считаете, а из-за того что у вас плохое сегодня настроение. Было бы хорошее, вы бы со мной согласились. Или вы говорите так не потому что…, а потому что у вас комплексы детские. Или потому что у вас еще что-то. Давайте не будем думать, почему мы говорим о чем-то, или как мы это говорим. Или можно вот так сказать: «Вот вы говорите, что я на Кремль работаю, и поэтому так говорю. Хорошо, а если вам сам Путин скажет что 2×2=4, вы тоже скажите что это неправильно, просто потому что это Путин сказал? Вы же против всех кто в Администрации или в Правительстве. Какая разница кто говорит, и кто где работает? Пожалуйста, спорьте с самой мыслью, с самим фактом. Докажите что 2×2 не 4. Платят тому человеку, который высказал эту мысль, деньги, или он работает математиком, или еще кто-то платит, или он от чистого сердца бесплатно утверждает что 2×2=4. Не важно. Спорьте с мыслью!».

Близкая к инсинуации уловка, которую Поварнин назвал «чтение в сердцах», чтение в сердце. Когда человеку, на его слова говорят:

– Ну, вы же сами не верите тому, что вы говорите;

– Сам-то понял что сказал;

– Ты же вот это утверждаешь не искренне, ты же просто, для того, чтобы что-то защитить, или что-то сделать, или кому то понравиться.

Тоже одна из уловок, которая часто сбивает человека с толку.

Или такая уловка, которую Поварнин тоже приводит, «втирание очков». То есть утверждение чего-то сомнительного как общеизвестной истины. «Всем известно что…». И дальше идет продолжение. «Вы как человек умный, не станете отрицать что…». И дальше произносит какой-то факт или какое-то утверждение. Точно так же бывают бездоказательные оценки противника, безапелляционное отношение к его словам. Например: «Вы ошибаетесь», «вы говорите ерунду», «не говорите ерунды» или «вы несете бред». Эти вещи сбивают с толку. Вот, Карстен Бредемайер, который написал книгу «Черная риторика». Тоже рекомендую почитать. Хотя там очень много банальных утверждений. Типа, формулируйте тезисы ясно и хорошо, говорите всегда красиво. Спасибо конечно за такие советы. Но в этом и проблема, что человеку трудно иногда ясно и четко что-то сформулировать. Тем не менее, у него есть там примеры. Он говорит что, безапелляционные утверждения, оценки, они, в том числе, выполняют функцию перехвата инициативы. Если кто-то разошелся очень хорошо, если он явно и очевидно захватывает внимание аудитории, то любой сбой, любой перерыв, любая оценка, может сбить его с толку и остановить его наступление. Это как в футболе, когда нападающий вбежал уже в штрафную площадку, и он сейчас уже забьет гол, и ему просто ставят подножку. Да, с одной стороны это некрасиво, неспортивное такое поведение. В то же самое время, ты четко уберег команду от гола.

Будет назначено пенальти или не будет, не известно. Реализовано будет это пенальти или нет, тоже не известно. Но, по крайней мере, здесь, ты некий наступательный порыв остановил. Так и здесь, не давать противнику войти в раж и двигаться, так сказать, в победном направлении.

Дальше одна из важных и интересных уловок, это противоречие между словом и делом. Человек утверждает что-то в какой-то области, а ему говорят: «Врач, исцелись сам». То есть если ты вот так вот утверждаешь, как ты говоришь, тогда почему ты сам вот это не сделал, почему сам до сих пор не такой, как ты утверждаешь? Вот говорят, например. Помню, были в детстве у нас пионерские времена, так называемы политбои. И вот мы разделялись на команды и спорили. Одни там за американцев играли, другие за советских людей. И спорили, чей образ жизни лучше и так далее. И вот я помню, как однажды проигрывающая девушка, которая защищала советский образ жизни, проигрывающая американцам, она взяла и выкрикнула: «Ну и езжай в свою Америку». То есть, раз ты считаешь, что там где-то в Америке где-то лучше, ну и все тогда, собирайся и езжай. В каком-то смысле вполне нормальный довод, потому что мы часто можем слышать такие вещи, которые неплохо было бы сразу же применить и на практике. И человеку сразу становится очевидна или абсурдность, или они будут сужаться. Например, мы часто слышим: «Вот китайский опыт. Китайцы все правильно делают, у них все замечательно, у них экономика растет, а наше правительство ничего не делает». Ну, можно тогда сказать: «Ну, давайте тогда езжайте и живите в Китай. Или, хорошо, а давайте с китайского опыта все скопируем. Вы знаете, у китайцев пенсий нет вообще. Не платят пенсий, нет пенсионной системы». Ага, у людей тут же возникает вопрос: раз пенсий нет, а это мы не хотим терять. Тут же возникает потребность в коррекции своего тезиса. То есть опять-таки человек начинает утверждать, что не просто все в Китае идеально и замечательно, а всего лишь некоторые реформы замечательны и идеальны. Да, с пенсионной реформой они погорячились, у них ее нет. Ну, давайте возьмем какой-нибудь другой аспект, и будем брать пример в этом аспекте. Но такой тезис защищать трудней. Он уже скучный, он уже не интересный. Одно дело просто сказать, что вот китайцы все делают правильно, давайте пойдем за ними. Другое дело защищать, что какие-то отдельные аспекты китайских реформ могли бы пригодиться в реформах наших, российских. Сами видите, насколько скучнее и не зрелищнее смотрится такой тезис.

Навешивание ярлыков, следующий прием. Когда человек за тех же китайцев выступает, то можно сказать: «Так вы у нас китаефил». Или человеку, я помню, который выступал за смертную казнь. Причем он выступал за нее в определенные моменты только. То есть не вообще, чтобы смертная казнь была, а в конкретных условиях 90-х годов. Журналист сидит перед ним и тот доказывает, что нужна смертная казнь: «Да вы какой-то маньяк. Вам кровищи мало что ли? Вам мало что где-то там при Сталине, еще где-то там погибло столько людей, вы и сейчас хотите их убивать?». И все. Он его еще два-три раза назвал маньяком, потом это кто-то в прессе подцепил, и так несчастный политик остался «маньяком». Ярлык наклеен. «Кровавый маньяк, который хочет всех убить».

Еще одна уловка, это критика доказательств, вместо критики тезиса. Когда человек утверждает что-то одно, а аргументы приводит и доказательства другие. Один, другой, третий, несколько аргументов. И вот вместо того чтобы спорить с тезисом, спорят с одним из аргументов. Выбирают самый слабый. Особенно это удобно в интернет-дискуссиях вести. Когда человек высказывает доказательства, вы их все прочитали, выбрали самые слабые, сосредоточили на нем свою критику, опровергли его. И получается, что тем самым вы опровергли весь тезис. На самом деле, вы тезиса никакого не опровергли, но в глазах публики он опровержен. Особенно это хорошо с цифрами и с фактами. Человек что-то говорит, какие цифры и факты промелькнули. Заглянули, посмотрели, нашли в какой-нибудь энциклопедии. Человек сказал 100 миллионов, а на самом деле их 98. Вот видите, что он пишет, не 98 миллионов, а 100. Нашли какую-то мелкую деталь, и сосредотачиваете критику, утверждаете, что человек неаккуратен в фактах, что он не знает статистики, что он ошибся, и таким образом подвергается сомнению весь тезис. Разоблачается это тоже также, когда вы человеку показываете, что тезис он не опроверг. «Да, у меня было слабое доказательство. Да, я не умею спорить, может я неправильно что-то доказывал. Может, мои доказательства не годны, но сам тезис у меня тверд. То, что я отстаиваю, само утверждение, является правильным. А оно такое-то». И его еще раз взяли и повторили. Вообще существует в эристике, науке о спорах, разные точки зрения на тему того, что лучше, нападать или обороняться. Выдвигать некий свой тезис и его защищать, или быть в позиции критикующей, то есть, которая все время докапывается к чужим доказательствам и громит, и своих тезисов не выдвигает. С одной стороны, кажется, что вторая позиция предпочтительней. То есть человек просто пристает к чужим тезисам, всегда находит некие слабые места, оценки им какие-то дает, сам ничего не выдвигает. С другой стороны такая позиция, она и уязвима, потому что как только человек, особенно если он не готов, если он привык просто критиковать и не готов к хорошему сформулированному тезису, к какой-то основной мысли. Как только вы его выводите на чистую воду и говорите: «А сами вы что сделали? Вот вы сейчас критикуете правительство, губернатора или кого-то. А что вы сами сделали, вообще в жизни? Сколько налогов заплатили, какие проекты реализовали? И вообще в чем ваша позиция? Вот вы считаете себя, что вы можете сидеть всех тут унижать, критиковать, искать какие-то недостатки в моих рассуждениях. Они конечно есть. Но вы то, вообще за что выступаете?». И позиция критика разоблачена. И если человек начинает судорожно формулировать свой тезис, за что он собственно выступает, он его сформулирует коряво. И тогда вы переходите в атаку, и к этим корявостям, собственно говоря, находите какие-то ключики. Опять же, если вы изначально взяли политику критика, и развиваете натиск на соперника, и к вам применяется такой же аргумент, когда вам говорят, что вы критикуете и ничего не делаете, то вы можете воспользоваться той же уловкой, которой воспользовался Глеб Капустин, про которого я уже сегодня рассказывал, из рассказа Шукшина. Он ответил так на возражение: «А нам зарплату маленькую платят». То есть, человек говорит, утверждает, что «вы-то сами что сделали?» и критикуете правительство или кого-то. Человек говорит: «А я и не претендую быть в правительстве, они же там самые умные, так пускай, они и делают как надо», «у меня зарплата не та, чтобы обо всех думать, просто критикую, потому что это мне не нравится». Или известный такой аргумент: «Кому много дано, с того много и спросится. Вот я и спрашиваю много». Это вещи, которые можно высказывать, защищая позицию критика.

И я бы, наверное, еще много мог перечислять разных приемов. Там искать какие-то противоречия логические, например, пытаться… Приемов на самом деле много, их можно вычитать в различных книгах. Но я бы сказал, что все это достаточно бесполезно, я и так уже много наговорил, по той простой причине, что действительно человек в ходе дискуссии с большим трудом в состоянии, например, вычислить логическое противоречие в словах соперника, найти какую-то выгоду в его словах, быстро схватиться за какую-то ошибку в его словах. Поэтому все-таки я рекомендую сосредотачиваться на нападении. То есть не пытаться победить на контратаках и на тезисах, не давать развернуть сопернику его аргументацию, а сразу сбивать его с толку, сразу сбивать его теми приемами, которые я уже обозначил. То есть, например, формирующими вопросами, вопросами на «да» или «нет». Вот этими козырями, когда задаешь какой-то вопрос на знание факта. Какими-нибудь нелепыми аргументами, как опять-таки, приведу пример из знаменитого рассказа Шукшина, Глеб Капустин, как он срезал двух кандидатов наук. Пришли кандидаты наук, точнее приехали в деревню кандидаты наук. Мужики говорят: «Ого!» И он, и она кандидаты, муж с женой. Пришел Глеб Капустин и задает им вопросы: «А как насчет шаманов и проблем шаманизма в районах Крайнего Севера?» Умный человек, кандидат наук, отвечает: «Нет никакой такой проблемы. О чем вы вообще говорите?» А ему Глеб Капустин отвечает: «Вот люди с бубнами бегают, бубенчики звенят, что-то, так сказать, происходит, а проблемы нет. Хорошо. Живете у себя где-то в Москве и проблемы не видите». Потом он ему второй такой же аргумент, совершенно может быть нелепый: «А как насчет Луны? Вот приедут, если она искусственного происхождения, и вылезут оттуда какие-то разумные существа, о чем вы с ними будете говорить?». Ну что можно ответить на такую глупость, кандидатам наук? Тем более, по-моему, филологических наук. Не могут ответить, замешкались, а он уже, соответственно, им и ответ дает. Что вот нужно им нарисовать Солнечную систему, еще что-то сделать. И мужики сидят, слушают и думают: «О, умный какой Глеб! Он все знает!» Вот перехватывание инициативы, еще раз говорю, недавание сопернику развернуть аргументацию, гораздо более правильно, чем если вы дадите развернуть аргументацию сопернику, а потом будете у него выискивать какие-то противоречия. Во-первых, это просто, наверное, не удастся, это очень тяжело. Это нужно быть очень серьезным логиком на уровне преподавателя логики, который каждый день логикой занимается, чтобы, например, найти круг доказательств, когда вы доказываете, что на основании А будет Б, а потом из Б у вас следует А, и одно и то же. Найти тавтологии, когда разными словами человек называет одно и то же, у него, по сути дела, аргумента-то никакого нет. Найти какие-нибудь ложные обобщения, когда человек из нескольких фактов сделал что-то одно. Это практически нереально для обычного нормального человека, и поэтому когда такие советы дают преподаватели искусства спора или преподаватели риторики, они оказываются бесполезными. А вот советы, например, играть от противного, то есть выдвигать нелепый противоположный тезис тезису соперника вполне может быть по силам каждому нормальному человеку. То есть, когда ваш соперник, например, утверждает что-то одно, вы берете и доводите до абсурда, даже не сколько его утверждение, сколько противоположное некое мнение. Например, муж бросает жене упрек, что вот ты сегодня с таким-то таким человеком вела себя грубо, а он бедный, чувствовал себя не в своей тарелке. И в ответ слышит: «А что же мне было, на него молиться что ли? Поставить в угол как икону и молиться на него?» Естественно, что с этим человеком можно вести себя тысячами разнообразных способов. Но выбирается именно тот, который является абсурдным и явно не приемлемым. Тем не менее, он действует. Вот в политической области то же самое. Утверждают, например, что Правительство плохо работает, и тут же контраргумент, доведенный до абсурда: «Так что же, давайте вернемся в 90-е годы? Давайте, что ли, вернемся во времена Ельцина, если плохо работает нынешнее Правительство?». С одной стороны уловка, мы видим, что соперник этого не предлагал. Но вы предлагаете на фоне доказательства от противного оттеняете его мысль. И уже выигрываете, что называется, набираете себе очки перед зрителями, телезрителями или читателями и так далее.

Еще несколько моментов, я бы сказал из таких приемов, которые могут пригодиться в споре очень быстром. В котором, как в быстрых шахматах, работа идет. Это некий блеф с фактическими данными. То есть, когда вы берете и приводите некие факты, цифры, которыми возможно даже толком не владеете, но аргументируете свою позицию. Причем, желательно придавать им видимость точности. То есть 70–80 % женщин утверждают, что… и на это ссылаясь что-то говорить. Вряд ли ваш соперник владеет точной цифрой, тем более что эту цифру вы только что выдумали из головы, и он не сможет действительно вас опровергнуть. Если эта вещь действительно подкрепляет ваше такое мнение, то оно может сработать. Это вроде как выглядит как такой нечестный аргумент, но на самом деле везде в этой самой риторике эти вещи используются, везде в аргументации они используются, и разоблачать их, зачастую, чрезвычайно трудно, потому что нужно специально покопаться, поискать чистую настоящую статистику, и только потом выводить на чистую воду. А время уже ушло, ушло далеко, и уже куча людей заражено некоей неверной информацией. Вот, например, оппозиционеры выпустили доклад «Итоги правления Путина», где он начинается чуть ли не с коррупции. Что в России растет коррупция по данным Transparency International, рейтинга, столько-то сколько-то падение у нас составило, мы на каком-то условно 145-м условном месте находимся по коррупции, а в начале правления Путина мы были на каком-то 50-м. То есть, на 100 пунктов свалились за 10 лет. А если реально посмотреть на этот рейтинг, то окажется что он делается недавно. Раньше просто коррупцию не замеряли в других странах. То есть были на 50-м месте, когда стран было всего 100, а сейчас 200 стран и мы на 150-м, а само значение рейтинга осталось прежним. Ладно, это. Самое смешное в другом. Что этот рейтинг вообще не замеряет уровень коррупции, он просто узнает, озабочены ли граждане этой страны этой проблемой. То есть, то, что мы стоим по коррупции на 145-м месте говорит только о том, что в нашей стране большинство людей считают, что это проблема. А вот, скажем, в Казахстане, где вообще все за бакшиш делается, или в арабских странах, люди это проблемой просто не считают. Им там, например воды не хватает в пустынях, у них там туристическая какая-то тема или еще что-то. А коррупция у них просто норма жизни, все друг другу всё дают. И они могут стоять на первом месте, или в десятке быть по теме коррупции по этому рейтингу. Потому что они ее не ставят как проблему, и когда их эксперты спрашивают «что является у вас проблемой?» они ее просто не называют. Тем не менее, еще раз говорю, такие вещи используются и все это делается.

Или, совершенно научные исследования я видел, просто чудовищная фальсификация. Скажем, я видел рейтинг, не рейтинг, а таблицу такую. По одной оси отложены года, 40-е, 50-е, 60-е, 70-е, 80-е, 90-е, по другой идет население, и идет такой рост населения. Вот здесь вот столько на земном шаре, потом больше, больше, больше, и потом там большой столб, что население растет. А ниже отложены столбики, обеспеченность продовольствием на душу населения, где столбики растут, но значительно меньше, по чуть-чуть. Тут вот такой резкий взлет населения, а здесь обеспеченность продовольствием буквально на один пункт, на два, повышается. Всякий человек, который глянет на этот график, он скажет: «Ох, елки-палки! Население как у нас растет быстро, а обеспеченность почти не растет». И, следовательно, вывод, что у нас перенаселение планеты, что продовольствия всем не хватит, что нужно ограничивать рождаемость и так далее, и так далее. Тогда как, если вдуматься, график говорит прямо противоположное и вообще это чистая манипуляция. Рост населения это одно, а обеспеченность на душу населения товарами и продовольствием это отдельный показатель и по графику он, собственно говоря, тоже растет, просто растет медленно. Смысл этой фразы состоит в следующем. Что в течение всех лет обеспеченность продовольствием на душу населения, несмотря на то, что население растет, выше чем, допустим, в 40–50-е годы. Для людей, несмотря на то, что их становится на планете все больше и больше, продовольствия на каждую их душу становится тоже больше и больше. То есть прямо противоположный смысл, чем тот, который пытаются в нас заложить манипуляторы. То есть эти вещи сплошь и рядом, еще раз повторяю, используются. И главное, что они не просто используются, они публикуются в солидных газетах, изданиях, книгах. Миллионы людей входя в эти «зеленые движения», собирают подписи, собирают деньги. Работают целые клиники, так сказать, по планированию семьи. Или пропаганда абортов. Или еще по стерилизации какой-нибудь. Или по эвтаназии. И так далее, и так далее. То есть это огромное движение истории мировой, это факт политики мировой. А строится на такого рода «фактах». Но это как раз то, с чего я начинал, и то чем я хотел бы закончить, по правилам риторики. Что нужно всегда начинать с определенного тезиса и этим тезисом заканчивать. Что истиной является не истина прошлого, не истина факта, не истина того как якобы на самом деле. А истина, это истина будущего факта, истина это то, что способно двигать историю, что способно двигать человечеством, что способно направлять человечество. Поэтому вот эти вот графики фальшивые, фальшивые цифры, блеф, и всевозможные вот эти поддельные вещи, это всего лишь инструмент в этой самой риторике, в этой исторической борьбе. И если ты в ней воюешь, то ты будь добр эти вещи применять и будь добр их знать. Ты ведешь войну, и у тебя есть танки, лучники, конница, еще что-то и так далее. И эти все вещи способствуют победе или непобеде. Причем эта победа будет не какая-то виртуальная, а иногда само существование государства стоит на кону, сумеешь ли ты победить в чем-то или не сумеешь победить. Сумеешь в холодной войне победить, или потом в результате холодной войны у нас на 50 % ВВП упадет, как в 90-е годы с нами случилось. Так вот, если мы будем щепетильны и будем говорить, что мы не можем взять и исказить «научную истину» и сами себя кастрируем, сами себе запретим некие действия из каких-то соображений абстрактной просвещенческой научности, то мы можем исчезнуть с лица Земли. Еще раз говорю, что наука не является мерой воображения, потому что низшее не может быть мерой высшего. Воображение выше гораздо науки. Так вот мы не можем поэзию мерить наукой, не можем, соответственно, риторику мерить вот этими фактами, вот этими аргументами. И не можем запрещать себе такие приемы, в том числе и блеф, и какие-то вещи.

Мы их можем применять и можем знать, естественно, что если мы их применяем, то нас могут разоблачить. Мы можем разоблачать такие вещи, когда их делает соперник. Но мы должны помнить, что и нас могут разоблачить. Мы просто не применяем их часто потому, что мы можем попасться. Не применяем слишком грубый прием, который нас подставляет под удар. Поэтому вот эта эффективность сама накладывает определенные ограничения, а не то, что они не соответствую некоей науке, действительности, некоей научной корректности, которая, еще раз говорю, сама по себе является модой уже трехсотлетней давности. Наша страна, тем более сейчас, не может позволить себе такую щепетильность, как говорить каким-то сухим языком научных цифр, фактов и так далее. Тогда уж точно нас никто не будет слушать. Мы должны говорить вдохновенно, увлекать людей за собой, любыми способами «влюбить» в себя весь мир, как я это говорю. Без поэзии, без возвышенного обмана, это сделать нам не удастся. А надо чтобы удалось. Подробнее о вопросах, которые были подняты в этой лекции вы сможете прочитать в книгах «Повелительное наклонение истории» и «Практическая софистика».

Спасибо за внимание.