Бригада плыла вокруг Европы, когда Артем, наскоро доложившись Всеславу в Москве, рванул в Великий Новгород. Гюль пришла в восторг, что муж как можно быстрее примчался навестить жену, которая на сносях, и он не стал ее разочаровывать. На самом деле ему срочно понадобилось поговорить с сестрой.

Сняв с себя запись похода в супермаркет и последовавшего за ним разговора, Уланов прокрутил ее на ноутбуке, рассказал про способ обнаружения поселка секуров, прогноз погоды и неудачи в общении со Всеобщим.

Эрика выслушала молча. Потом выдала предельно откровенный комментарий:

– Я не знаю, что это.

– Не затем я летел в Новгород, сестра, чтобы услышать «не знаю». Думаем вместе.

Маленькая однокомнатная квартира, считающаяся монашеской кельей, сверкает чистотой и предельным аскетизмом. Бывая тут, Артем воспринимал лаконизм обстановки как отражение внутреннего мира сестры. И понять не мог, почему она добровольно лишила себя множества жизненных благ. Представление о послушниках монастырей верхнего мира, глубоко погруженных в христианскую религию, никак не вяжется с местными монахинями. Эрика водит электромобиль и сравнительно много ездит, постоянно занимается с детьми, совершенно не насаждая религиозный образ жизни, высказывает суждения как совершенно мирской человек. На вопрос, почему она замкнулась в монашестве, отвечает, что с юности глубоко впитала магию Рода и другого пути у нее нет. Артем не то чтобы не поверил ей. Просто иногда казалось, что имеется другая, глубинная причина, о которой сестра умалчивает. Сознательно или настолько загнала мысль о ней в самые глубокие закоулки души, что сама поверила.

При этом Эрика не забывает следить за внешностью, не пользуясь косметикой и одеваясь исключительно строго. За пять лет знакомства она не только не стала старше, но, пожалуй, скинула несколько лет. Сейчас смотрится ровесницей Артема или даже чуть моложе. Магия Рода омолаживает, вопросов нет, только этим нужно заниматься целенаправленно.

– Ничего определенно сказать не могу, поэтому одни предположения.

– Хотя бы так.

– Первая мысль, что тебя посетил Род собственной персоной. То есть не все божество, а какая-та его часть, аватар. Но она мне самой не нравится. Слишком человечный тот человек. Манера вести себя, рассказ о его возрасте.

– То есть это действительно наш собрат по магии Рода, продвинувшийся гораздо дальше?

– Похоже на то. Возраст… Двести – двести тридцать лет предел жизни, о котором я слышала. Бессмертие или чрезмерное долголетие противоестественно, поэтому с какого-то момента сила природы начинает работать против тебя. Великие ворожеи, выглядевшие в двести не старше, чем я сейчас, вдруг старились за год и уходили за порог.

Или кто-то лет семьсот назад завещал им, что вот он – предел. Всеобщий охотно отзывается, когда вектор сознательного и бессознательного совпадает. Ум кричит: хочу дополнительно двести лет, а где-то внутри убежденность, что предел достигнут. Тогда можно красить оградку. Во всяком случае, Артем совершенно точно почувствовал, что бодрый Туарег далек от финиша.

– Плохо, что ты, общаясь с чем-то великим, концентрируешь себя на утилитарных мелочах.

– Ага, альтернативные источники и переходы наверх – мелочи?

– С чем сравнивать. Для твоего Туарега, например, это полная ерунда. Судя по его походу в супермаркет, он может гораздо больше, чем наши техномаги, вместе взятые.

Сестра налила чай, настоянный на травах. Понятно, что не магический, волшебные зелья здесь не в чести.

– Спасибо, вкусно. Последний раз я куда глубже копал. Пробовал разобраться в смысле происходящего вокруг меня.

– Да ну?

– Представь себе. Я свалился в Тайную Москву полным валенком. Мечтал о нормальном контракте, толковом командире и чтоб не стреляли в спину. Больше ничего не волновало. Потом пошло-поехало. Престолонаследие, заговоры. Сейчас особенно напрягает, что из года в год мне слишком часто приходится решать, кому жить, а кому нет. Оно абстрактно понятно: уничтожить тысячу сомнительных персонажей, особенно мутантов, чтобы остались жить многие тысячи и миллионы людей, есть дело благое и похвальное. Но гора трупов, один черт, ложится грехом на душу, как говорят наверху. Ничего не могу с этим сделать. Блин, почему я? Никогда к такому не стремился, даже когда мозгов прибавилось.

Сестра поджала губы:

– Я не в восторге от твоих убийств. Но если бы они тебя не трогали, было бы стократ хуже.

– Ну да, дискомфорт. Как-то неловко получилось, что приказал спалить городок со всеми жителями. Ты понимаешь, что вероятность занятия мной престола гораздо выше нуля? Всеслав с внешней магической поддержкой протянет лет сто – сто двадцать в лучшем случае. То есть лет на семьдесят я его должен пережить. Его младший и, похоже, последний сын выказывает полнейшее безразличие к государственным делам. Если не убьют ни князя, ни меня, кому становиться следующим правителем?

– Подрастет внук, сын Болеслава.

– Без капли магии.

Эрика подперла щеку ладонью и смерила Артема долгим взглядом:

– Ты готовишь себя морально к тому, что когда-нибудь…

– Да! Но не потому, что хочу, а потому, что придется! И это скверно. Лучшие правители в истории – те, кто рвался к власти любой ценой, кто играл людьми, как в шахматы. Думаешь, Рузвельт сильно сокрушался о соотечественниках, которым предстояло сдохнуть в Нормандии? Я молчу про Сталина, там вообще клинический случай безразличия ради «светлого будущего», и к черту детали. Даже если «деталями» являются миллионы погибших. В жопу все, это не для меня. Одно дело, когда ты просто солдат, за тебя принимают решение. Говорят, что чечены враги, и стреляешь. Не на тебе ответственность и риск ошибки.

Артем встал, прижался лбом к оконному стеклу.

– Если бы брату удался замысел ликвидировать князя и княжича, я бы сейчас являлся номинальным правителем, он – реальным. Так стократ легче, чем самому. Пойми, я жалею, что он погиб, но нисколько не расстроен, что его замысел провалился. Тем более рядом отирался Вяземский, разыгрывающий свою партию, нет ни малейшей уверенности, что Эрик смог бы легко его сбросить с коня. Даже моими руками. Плюс непонятная третья сила, убившая Болеслава. Веришь ли, я год не был наверху, не считая минского супермаркета. Просто боюсь! Выйти на Арену против сильного – не так страшно, там вижу и оцениваю опасность. А тут полная неопределенность, словно взбираюсь на ладонь великану, он раздумывает – прихлопнуть муравья или пусть ползает.

– Наверху многое изменилось. В России паника, закончился последний эйфорин.

– И как бедные нарки?

– Ужасно. Последние дозы стоили до десяти миллионов долларов. Поэтому слово «бедные» несколько не подходит. Те, кто не мог их достать или просто не в состоянии платить столько, кончали с собой или сходили с ума. Их медицина не в состоянии снять абстинентный синдром.

– Я слышал, отсюда отправляли магов, чтобы освободить от зависимости.

– Да. Но, вопервых, как минимум пятеро вновь подсели. Кайф потрясающий, голова не болит, а миллион за дозу – не проблема. Вовторых, там охрана. Техномаг может заморочить голову нескольким, но обвести толпу вокруг пальца плюс навороченная электроника – не реально.

Артем потер виски. Он, без сомнения, и наверху способен на многое. Но рисковать жизнью ради министров или олигархов, если между этими словами есть разница, он не готов.

– Пусть сами расхлебываются. Надоело. Здесь проблем выше крыши. Как ты думаешь, аномалии типа Источника Рода могут быть в Палестине или в Аравии?

– Не гневи. Слово «аномалия» неправильное. Источник в сердцевине нашего мироздания.

– Хорошо. Формулирую иначе. Такие сердцевинки, мать их, могут быть у османов?

– Твой Туарег сказал – да.

– Я его услышал. Теперь хочу, чтобы вы с теткой узнали, что сможете. Понимаешь, насколько это важно? Впервые на южной границе княжества большое, мощное и абсолютно враждебное государство, нет больше татарского буфера. С ними наверняка скоро придется воевать. Тут малой кровью, как с крымчаками, не выйдет. Только от нас зависит, сколько ее выльется.

– Постараюсь.

– Да уж, будьте любезны. Вы пока намного сильнее меня. Хотя…

– Можешь похвастаться?

– Я обратил внимание на несколько вещей. Вопервых, чем чаще обращаюсь к природе, тем лучше работает техномагия. Да, меня тоже удивило. Если нужно кинетикой поднять килограмм на метр, ровно столько энергии и тратится. Не любишь технику, тебе не понять. Новички выливают в пространство не менее половины, я смог поднять КПД почти до девяноста процентов. Теперь практически сто!

– Традиционные методы годны только для маскировки главного умения, ты мое мнение знаешь. А вовторых?

– Усилилось моральное давление. Раньше я постоянно встречался с двумя женщинами, иногда другие эпизоды проскакивали. Единственный раз в Африке я не отверг предложенную мне рабыню, там это просто как виноградину съесть, магия Рода или, там, Всеобщего отрубилась напрочь. Пойми, я особо не терзался угрызениями совести. Рабыня там что резиновая женщина, я и сам значения не придал. Тут бабах, получи и распишись. Лишь ближе к дому начало отпускать. Выходит, больше ни с кем, кроме Гюль, не могу.

– О как! А вдруг секс вообще вреден?

– Нет, после встреч с женой ничего похожего.

Артем слегка смутился. Эрика давно дала понять, что блюдет монашеское безбрачие. Правда, непонятно зачем.

– Во всяком случае, братец граф, учить тебя больше нечему. Твой Туарег прав. Дальше сам, методом проб и ошибок. Род тебе лучший подсказчик, нежели мы.

Перед отъездом он еще раз навестил супругу.

– Знаешь, я научилась различать его ауру внутри своей.

– Потерпи. Скоро они разделятся.

– Я тоже этого жду. Уезжаешь?

– Да. Служба. Ребенок окрепнет, перевезу тебя обратно в Крым.

– А сам сможешь там быть?

– Кроме командировок. Скучай!

В Москве вызов к князю последовал незамедлительно. В кабинете неизменный теперь Венцеслав, который, глядя на отца, учится править страной… Или делает вид. Он теперь номинальный Военный министр. Реально его обязанности выполняет Соколов, первый зам и начальник штаба. Самое милитаризованное в мире государство получило главу военного ведомства, не имеющего воинского звания.

Кроме воеводы, также вызваны Министр иностранных дел и глава СБ. Никто не получил заранее уведомления, но и так ясно: речь пойдет об отношениях с Турцией.

– Артур Замалетдинович, – обратился Всеслав к главному дипломату страны. – Ознакомьте присутствующих с последними новостями.

– Нота султана Блистательной Порты касается рейда в Ливийский оазис. Нас обвиняют во вторжении, убийстве подданных, уничтожении имущества, нарушении торговых путей, так как караваны долгое время не смогут там останавливаться. Требуют компенсации в размере трехсот миллионов рублей и расторжения договора о взаимопомощи с султаном Мали. А также выдачи командира и офицеров, командовавших рейдом.

– Иначе – война? – уточнил Соколов.

– Прямо не написано. Употребили обтекаемую формулировку «считаем себя вправе принять любые адекватные меры».

– Полагаю, деньги уже перечислены, – съязвил Артем. Никто не улыбнулся. – Ответную ноту, что они покрывали агрессивно настроенную по отношению к человечеству мутантную расу, хранили радиоактивные материалы, скрывают от исламского мира источник магической энергии, отправили?

– Это мы и хотим обсудить, – отрезал князь, спокойно сидящий за столом словно на производственном совещании, на котором обсуждается ребрендинг продукции, а не начало тяжелой и затяжной войны. – Насколько жестко вести себя.

– Разрешите, ваше высочество? – поднялся Соколов. – Наступательной войны с нами османы не выдержат. Даже если у них есть десятки боеголовок с большим количеством накопленной энергии, дающие бризантный эффект, равный пятидесяти тоннам ТНТ, нет никаких данных о средствах их доставки в глубь нашей территории. Общая сухопутная граница отсутствует, соседи не дадут согласия на проход войск.

– Вот тут бы я не был категоричен, – возразил Ибрагимов. – И Кавказская Федерация, и Трансильвания не слишком сильны. Османы, закусив удила, могут двинуть армию через их территорию, наплевав на согласие местных правителей. Будут сопротивляться, турки просто сметут их армии без особых потерь и объявят оккупацию. Другой, не менее неприятный, вариант: султан объявит войну Мали. Мы обязаны вмешаться.

– Конвой с бригадой Андрейченко миновал Бискайский залив. Я уверен, они парни решительные, трижды видел их в деле. Можно развернуть их обратно.

– Доверяю твоему мнению, племянник. Но не держать же их в Бамако вечно.

– Ваше высочество, господа, – Артем обвел взглядом присутствующих. – Второй источник энергии, если только это правда, очень важная карта. Козырной король. Предлагаю отправить в Стамбул ответную ноту с умеренным наездом. Рассмотрим претензии, если вы ответите на наши, а для этого дела будьте любезны на переговоры.

– Выиграем время, не более того. – Всеслав ждал более радикального решения. – А потом?

– Я должен побывать в Мекке и Медине, они рядом, и в Иерусалиме. Дайте мне месяц. Артур Замалетдинович может начать прощупывать крупнейших исламских правителей – Индийских Моголов, персидского шаха, алжирского и марокканского деев, западно-монгольского хана, хорезмского султана. Ввести им в голову, что исламский Источник должен всем принадлежать, а им пользуются только османы и только в военных целях.

– Эффект от такого демарша сойдет на нет, если быстро не добыть доказательства его существования. Ты сам уверен?

– В факте существования – да, ваше высочество. В местонахождении – нет.

– Какие силы вам понадобятся для разведрейда?

– Вынужден отказаться от поддержки, господин воевода. Только сам.

Одиночный рейд по тылам злейшего врага – огромный риск. Князь глянул на него оценивающе, силовики и мидовец – выжидающе. Только лицо Венцеслава не выражает ничего.

– В армии есть более сильные маги, чем ты. В том числе происходящие из мест, где преобладает ислам, со знанием турецкого и арабского языков.

– Вынужден отказаться, ваше высочество. Статистически вероятность раскрытия группы из двух человек выше, чем у одиночки. Один я смогу убить тысячу врагов, вдвоем – две или три тысячи. Что это изменит? Из самого сердца исламского мира мы никак не выберемся с боем. Кроме того, без крайней нужды я постараюсь вообще никого не убивать, не провоцировать османов. Прошу срочно отправить меня спецрейсом в Стамбул.

– Ярослав, у СБ есть резидент в Иерусалиме и много информации по Ближнему Востоку. Вы не желаете ознакомиться?

– Спасибо, воевода. Тогда – прямо сейчас. Ваше высочество, могу я считать, что вы утвердили миссию на Ближний Восток?

– Да поможет тебе Род. Действуй.

По иронии судьбы, курьером, доставившим эсбэшные материалы, оказалась Вероника.

– Надо же, полтора года здесь не была, а в твоей квартире ничего не изменилось.

– Потому что здесь практически никто и не бывает. С Гюль жил в Серебряном Бору, хотя больше по свету мотался. Даже г’торхи перестали наведываться.

– Скучаешь?

– По ним – нет. По тебе… вспоминаю.

– И?

– Нет. Сложно объяснить. Мне сейчас нельзя. Да и ты вроде не одна?

– Как бы не одна. Есть такое неопределенное и всеохватывающее слово – отношения. Женщины любят понимать их как гражданский брак, парни – как нечто сравнительно постоянное, но избавляющее от необходимости делать предложение. Да я и сама не рвусь.

Артем оторвался от сбора вещей и присел к столу.

– Ладно, проехали. По крайней мере, пока. Что ты принесла?

Она извлекла из сумочки прозрачный пластиковый прямоугольник.

– На свадьбу ты меня не пригласил. Поэтому запоздалый подарок.

Он взял его в руки. Пластик неожиданно приобрел цвет.

– Похоже на обычный смартфон.

– С тех пор как ты не ходишь наверх, там многое поменялось. В том числе изобрели кучу приятных мелочей. Растяни его в любом направлении.

Артем повиновался. Гаджет будто потек в руках и превратился в тонкий лист шириной сантиметров тридцать, снова став прозрачным.

– Трансформер, народ для краткости называет его «транс». В сложенном виде обычная звонилка, а так раскладывается в планшет. Может растянуться еще больше, образовав физическую клавиатуру. Только надо придерживать или опереть экранную часть на что-нибудь, слишком легкий.

– Круто. Спасибо! Не сломать бы.

– Невозможно. Выдерживает падение с третьего этажа, опускание в воду. Только больше двухсот градусов нельзя греть, расплавится.

Артем ткнул пальцем в планшет. Он утратил прозрачность, явив меню.

– Одного не понимаю. Зачем делать такую устойчивую штуку, не выгодно же.

– О, не волнуйся. Производитель о себе подумал. Ровно через два года игрушка начнет пиликать, что ее пора утилизировать экологическим способом, через неделю отключается навсегда. Просто спускаешь в унитаз, транс сам растворится, а ты несешься, как лось, в ближайший магазин покупать следующее чудо того же производителя со специальной скидкой.

Несколько манипуляций вывели меню, которое принято называть интуитивно понятным.

– Пробовала управлять телефоном магией? Если пальцем лень тыкать.

Вероника ответила недоверчивым взглядом.

– Формировать кинетическое заклинание для каждого клика?

– Зачем? Разберись с системой команд и напрямую в процессор.

– Господи, куда же ты продвинулся, если говоришь об этом с такой легкостью.

– Работаю над собой. Материалы по османам и Ближнему Востоку в нем?

– Да. Не забудь включить дактосканер. Совсекретно как бы.

Артем усмехнулся. Потом сделал пару быстрых манипуляций и протянул гаджет Веронике:

– Включи.

– Запросто. Так, секунду. Вот те раз, не выходит. Как ты это сделал?

– Если ты не перехватила заклятие, которым я его блокировал, не получится ничего.

Она снова взяла в руки устройство.

– Я не чувствую в нем никаких действующих чар, только следы.

– Правильно. В трансе разомкнуто несколько электрических цепей. Гляди, какое чудо, завелся! Главный принцип с техникой – магия может производить изменение, но состояние должно сохраняться уже без чар. Прости, научить не могу. С определенного момента лучше до нового доходить самому, потому что индивидуально.

– Сколько мы не виделись? Год? Ты изменился.

– Ты тоже. Стала еще красивее. Выглядишь не больше чем на двадцать пять.

– Работаю над собой, – передразнила Вероника. – Комплимент принимать как предложение остаться?

Артем отложил транс и присел на кровать, на которой между ними произошло столько интересного.

– Давай начистоту и прямым текстом. Пусть мы не давали друг другу никаких обязательств, а моя женитьба на татарской принцессе – чистой воды политика и брак по расчету, факт остается фактом. Я женился не на тебе, ребенка от меня ждет другая женщина. Между нами было слишком многое, чтобы это хоть в какой-то мере не могло тебя не задевать. Раньше мы встречались, не встречались, снова соединялись, это могло кончиться свадьбой или разрывом, чем угодно. Сейчас я женат. Следовательно, не будет никакого потом. Если приглашу тебя остаться, то, получается, просто оттрахаю. Как эйши или арабскую рабыню.

– Странно. – Она села рядом, но в целомудренном полуметре. – А почему тебя заставили на ней жениться?

– Ты до сих пор не знаешь?

– Знаешь ли, я постоянно наверху и не в курсе многого. Поэтому только догадки. Например, для унижения султана выдать его дочь за простого офицера.

– То есть не знаешь. Это династический брак.

– В смысле?

– Я – сын Ярославны Милославской, родной племянник князя Всеслава и следующий по очередности претендент на корону после Венцеслава.

Вероника прикрыла рот ладонью от удивления.

– Значит, я рылом не вышла для графа.

– Повторяю, брак династический, для облегчения присоединения татар к Руси. Гюль – мусульманка, с детства приучена презирать неверных. Дальше рассказывать?

– Так неожиданно. Но она не может быть тебе по-настоящему близкой.

– Старается. Сейчас живет у моей сестры. Не удивляйся. Родственников у меня вдруг стало много.

– Тебе сложно?

– Даже не представляешь насколько. Часто тоскую по времени, когда был простым, как грабли, мог водить тебя на «Скорпов» и не задумываться о завтрашнем дне, кроме оплаты за ипотеку. Главное – теперь я совершенно один. Сестра – монахиня, замечательный и по-своему несчастный человек. Далеко не во всем меня может понять. Остальные лишь временные попутчики, сослуживцы. В трудных ситуациях я гораздо чаще спасаю их, чем они помогают мне. Миссию, для которой ты мне принесла материалы, я вынужден исполнять в одиночку. Самое страшное, не могу на это забить, уйти в отставку или просто в отпуск. А еще не могу объяснить толком, почему продолжаю делать вещи, которые считаю правильными, но мне абсолютно не нравящиеся. Мне не хочется так жить, но иначе невозможно! – Последнюю фразу он буквально выкрикнул.

Вероника присела ближе, прошуршав короткой юбкой по покрывалу, придвинула колени к его ногам, положила пальцы с идеальным маникюром на толстое мужское запястье.

– Ты запутался.

Артем вскочил.

– Да! Нет. Прошу тебя, уходи. И так уже едва сдерживаюсь. – Вздутие на брюках подтвердило его слова. – Не обижайся, прости и уходи.

– Прощай. Быть может, пожалеешь, что упустил шанс не быть одному.

– Уже жалею. Прощай.

Когда обиженный стук каблуков утих за дверью, в голову пришла простая мысль: ведь она только что попыталась через постель вернуть старого любовника, тем более женившегося. Для женщин это крайне не характерно. Скорее для мужчин, им свойственно забывать плохое и помнить наиболее приятное. Например, койку. Значит, она приходила неспроста. Возможно, ей самой трудно и одиноко. А он вывалил кучу своих проблем, даже не спросил толком о ее делах. Рука дернулась к телефону и остановилась. Поздно.

Он долго не мог успокоиться. Вдобавок не проходило половое возбуждение. Принял прохладный душ, побоксировал с тенью. Мало помогло. И тогда, упав на спину, обратился к Всеобщему.

Мощные струи тепла, от которых не бывает жарко, влились в тело, как никогда. Стало настолько здорово, будто после оргазма, хотя нынешнее чувство совершенно не было сексуальным. Более того, дискомфорт от половой неудовлетворенности бесследно растворился. Либидо никуда не исчезло. Просто оно сейчас не востребовано и не мешает.

Приведя себя в порядок, Артем попробовал осторожно наладить диалог. Представил карту, затем магический источник силы и начал примерять образ источника к разным местностям, как кусочек пазла. Палестина ответила интенсивной желтой пульсацией. Он попытался увеличить масштаб и уточнить место, но Ближний Восток заволокло облаками.

Значит – Иерусалим. Или где-то неподалеку. Саудовская Аравия под большим вопросом. Пользуясь ясным контактом, ворожей перевел мысленный взор на Стамбул, первую точку маршрута. Там тоже запульсировало, но каким-то бордовым цветом. Километров десять к юго-западу от Золотого Рога. Что там может быть? Проигнорировать подсказку нельзя. Уж больно из авторитетного источника сообщение.

Не добившись больше никакой информационной поддержки, Артем отпустил потоки природной силы и с наслаждением расслабился на покрывале. Ощущение слияния с природной мощью оказалось самым большим за все время. Казалось, великое нечто наградило его. За то, что воздержался от секса? Он слышал краем уха, что в восточных учениях приветствуется сублимация полового влечения как увеличивающая внутренние силы. Неужели Роду или Всеобщему есть хоть малейшее дело до того, кто с кем и как часто трахается? Глупости. Тем не менее он получил недвусмысленное подтверждение, что высший разум благоволит к моногамной гармонии. То есть пока Гюль не придет в форму после родов…

Блин, не так надо ставить вопрос. Выработать в себе правило, которому следовать. Точно старое кино про СССР, моральный кодекс строителя коммунизма. Парадокс, но без него развивать способности к ворожбе невозможно.

Бодрость в теле отменная, будто совершил марш-бросок по сосновому лесу, переплыл озеро, поел и соснул минуток на шестьсот. Артем прыжком из положения лежа вскочил на ноги, подхватил и запустил Вероникин транс, проглатывая эсбэшные разведданные. Поразительно, новый глава СБ – нормальный человек. Чтобы раньше они поделились сведениями с армейскими конкурентами? Да ни в жисть.

В оставшиеся до самолета часы разведчик подтянул турецкий язык и принялся за арабский. Изумительная легкость в изучении иностранных наречий появилась после Сахары. Сегодня он был настолько на коне, что к утру разговорный минимум усвоил.