В Москве конец зимы, а в Стамбуле теплынь, градусов четырнадцать. Постоянного аэропорта нет, только вышки для дирижаблей. Для каждой посадки и взлета выделяют людей, обозначающих полосу, чтобы какой-нибудь турецкий джигит на ишаке не начал гарцевать перед самым носом машины.

Двое из русской дипломатической миссии, оставшихся в османской столице, встретили Артема у трапа. От посольских и консульских служб не уехало человек восемь. Остальные и семьи сотрудников накануне погрузились на пароход. Нормальная эскалация дипломатического прессинга накануне возможной войны. Турки, скорее всего, сделают то же самое.

Встречающие – разведчики под дипломатическим прикрытием. Спецслужбы последними сходят с тонущего посольского корабля, до последней минуты собирая информацию о враждебной стране и подсыпая им гадости в чай.

В паспорт дипкурьера шлепнулась печать. За время короткой процедуры в самолет набились покидающие Стамбул русские подданные. Крылатая машина, заправленная водой и мазутом, развернулась на взлет. Провожая ее взглядом, Артем вдруг подумал, что нормальный по верхним меркам, самолет не смог бы взлететь в такой пыли и грязище. Мелкие камни наверняка засосало бы нагнетателем, и турбине кранты. А для сгорания в топке паровой машины по барабану. Интересно, смогут ли здесь применить паровые турбины? Тогда мощность двигателей возрастет до тысяч лошадиных сил.

– Канцелярия османского МИДа открыта. Будете передавать документы сейчас или вам поручено дождаться до завтра?

– Сейчас. Завтра я сяду на первый же пароход до Трансильвании.

Надеясь, что через тонированные стекла автомобиля не проникнет ни одно подсматривающее устройство, Артем достал транс, развернул его в планшет и набрал надпись: «До завтра поставить печать о въезде в империю». Резидент развернул паспорт. Республика Полония, житель Варшавы Вацлав Махульский, пограничный штамп о выезде вчерашним числом. Фотография похожа на лицо дипкурьера весьма отдаленно. Дипломат кивнул.

Временный поверенный помчался в МИД, а московский гость уединился с разведчиками в глубинной комнате дипмиссии, самой защищенной на предмет прослушивания. Убедившись, что отсюда не протечет, Артем кратко рассказал о неподтвержденных сведениях относительно объекта неподалеку от Стамбула.

– Господа, завтра днем я отмечусь отбывающим на пароходе и незаметно вернусь в город уже в качестве пана Махульского. Мне нужно затесаться в число паломников на Святую Землю. До этого кто-то из вас, хорошо знающий местные дела, должен сопроводить меня в загородную прогулку.

– Полагаю, это выпадет сделать мне, – заявил помощник военного атташе Сергей Павлович Дворжецкий. – Я дольше всех в Стамбуле, практически без акцента владею турецким.

– Вижу у вас ауру мага. Доложите подробнее.

– Шестой уровень. Отводом глаз и легким мороком себя и вас обеспечу.

– Благодарю. Я как-нибудь сам. Теперь прошу выделить мне какую-нибудь комнату до завтра.

Поздно вечером, когда правоверные отмолили последние намазы, Артем выбрался побродить по городу. Как много лет назад в Нью-Амстердаме, он решил осмотреть магический фон. Из здания русской дипмиссии, перегруженной артефактами и накопителями энергии, фонящими круглые сутки, много не увидишь.

Во время учебы в Академии удалось устроить себе отдых в Анталии, с экскурсией в турецкую столицу. Интересно сравнить. Местный Стамбул во много раз меньше, чем верхний. Мост через Босфор присутствует, но лишь как дорога в азиатскую часть империи, а не в восточные кварталы города. Ая Софья (Святая София) здесь по-прежнему действующий исламский храм, а мечети Султанахмет или Голубой тут не построено, на ее месте гораздо более скромное сооружение. Зато акведук Валента сохранился лучше, и по его свинцовым трубам до сих пор течет «питьевая», отравленная тяжелым металлом, вода.

Верхний город остался в памяти как место контрастов средневековой помпезной застройки эпохи расцвета Оттоманской империи, современных кварталов вполне европейского типа и убогой азиатчины. Внизу современные дома отсутствуют напрочь. Как, вероятно, и средний класс. Островки приличных кварталов с роскошными особняками и дворцами почтенного возраста тонут в море бедноты. Чем-то напоминает Бамако, только ишаки вместо верблюдов, нет негроидных лиц, изобилия пальм. Песка и пыли гораздо меньше, пустыня далеко. Зато грязь присутствует в любом вообразимом виде: в основном бытовой мусор и пищевые отходы, выбрасываемые на улицу прямо возле жилищ. Про запах и мух лучше не рассказывать, а ведь это далеко не самая жаркая пора года. Когда солнце прогревает бывший Константинополь до сорока градусов в тени и более, дышать тут сможет только очень привычный местный житель.

Отпустив таксиста, наотрез отказавшегося ехать дальше в окраинные кварталы, Артем нырнул в нишу между домами и коротким импульсом успокоил брехнувшего пса. Наверху за вояж по Турции он заплатил около пятидесяти тысяч. Сейчас бесплатная турпутевка. Считай – халява. Но и шанс нарваться на неприятности выше на несколько порядков.

Ночная тишина, прерываемая только шорохами, шумом ветра и далекими голосами, соседствовала с тишиной магической. Работающих заклятий мало, они очень недорогие и примитивные. Скорее всего, народное чародейство за счет собственных сил. Средств на покупку русских накопителей магической энергии здесь мало у кого наберется. Сколько народу в Стамбуле? Миллиона три, не больше. Наверху население многочисленней раз в шесть.

Артем отмахал пешком пару километров до окраины. Начались поля. Отойдя на километр подальше от зарева человеческих и животных аур, он сел на землю и сосредоточился. Пульсирующий бордовый комок здесь чувствуется без глубокой медитации и вызова карты. До него около десятка километров. Что же там за империя зла, если ворожба Всеобщего буквально кричит об опасности?

Оставив эту проблему на завтра, майор попробовал закинуть взор на Ближний Восток, ставший действительно ближе. Так и есть, искомая аномалия пульсирует в Иерусалиме или окрестностях. Что там может быть из памятных мест, кроме древнего города? Вифлием, нижнее течение реки Иордан, где проповедовал Иоанн Креститель. Самые известные места – Храмовая гора, Гроб Господень и Голгофа – в Ершалаиме, который в этом мире не делится на старый и современный. Там все основные постройки внутри османской крепостной стены. Значит, разберемся на месте.

На следующий день Артем чинно поднялся на борт парохода, следовавшего в устье Дуная. Одновременно заметил, что портовые пограничники буквально увешаны амулетами. Отвод глаз и морок могут не подействовать. Хотя что-то противилось применению высокой магии, он перебрался на нос, запустил стандартный набор левитация – невидимость и перелетел обратно на сушу.

На берегу поднялась небольшая паника. Чей-то магоскоп засек-таки всплеск энергии. Но простого польского парня без капли сенситивности в ауре, зашедшего в порт, чтобы поинтересоваться транспортом до Газы, это абсолютно не касается.

Встретивший его Дворжецкий долго всматривался в лицо.

– Я вам не нравлюсь?

– Предпочитаю женщин. Вообще-то я о другом. На вашем лице удивительно совершенный морок под фото в паспорте, при этом не чувствую заклинания. Как это?

– Откровенно говоря, сложно, Сергей Павлович. Изменение формы лицевых костей противоречит генотипу. Поэтому любые лечебные чары начнут приводить мой анфас к исходному. Зато мой труп останется выглядеть ровно так же, – в отличие от тела Эрика, с грустью вспомнил Артем последние секунды с умирающим братом. Он перешел на турецкий: – Не соблаговолит ли дорогой эфенди нанять повозку для путешествия к полям для высокий раздумий и поэтических наблюдений?

Военные базы не располагают к лирическим мыслям. Закрытая территория с ведущим к ней указателем «Silahll Kuvvetleri. Kara Harp» относится именно к таким объектам.

– «Silahll Kuvvetleri» – вооруженные силы, «Kara Harp» похоже на название объекта, – прокомментировал дипломат. – К сожалению, мне это ни о чем не говорит. Ждем ночи?

– Нет, эфенди Сергей. По моему опыту пролазить, куда не звали, лучше в дневное время. Отойдите, я осмотрюсь.

Вместо того чтобы встать на цыпочки или вытащить бинокль, москвич лег на пыльную землю. Дворжецкий издалека глянул на него, не увидев ни малейшего всплеска волшбы, потом сам перевел магический взор на Кара Харп.

Потрясающее изобилие защитных и сигнальных заклятий его по-настоящему повергло в ужас. Небо в магическом диапазоне переливается, как радуга, с расточительностью, не присущей даже Руси. Ни один маг, даже обвешанный морем заклинаний, не проникнет туда незаметно. А уж остаться в живых, попав под прицел свернувшихся перед броском магических кобр, вообще за гранью фантастики. Ни один самый мощный чародей планеты не сможет пронести на себе накопителей в количестве, достаточном, чтобы превозмочь стационарные емкости и излучатели. Можно возвращаться.

– В открытом бою такой объект придется засыпать диким количеством медленно горящего пластида. Только сложно представить, что османцы будут покорно ждать, пока гяуры нейтрализуют их магию. Нужно писать донесение в Генштаб.

Артем встал, отряхнулся.

– Писать можно все. А как вы укажете назначение базы? Поэтому как хотите, а я пошел внутрь.

– Вы с ума сошли! Там живого места нет от защит и сигнализаций.

– Вы правы. Ситуация сложная, но рабочая. Тут где-то есть рельсы и автодорога. Мне нужен попутный транспорт. Вас, эфенди, я попрошу обождать часов шесть-восемь. Если на базе произойдет какой-то шум, добавьте к донесению.

– Вас схватят.

– Ну, депортируют в Полонию. Удачи!

Несмотря на внешнюю браваду, Артем прекрасно понимал, что задача на порядок сложнее, чем проникновение на химзавод в Кефе или на татарскую военную базу, откуда в Россию гнали наркоту. Здесь, вопервых, накрепко перекрыто воздушное пространство, человекоаэроплан туда не залетит не поджаренным. Вовторых, идеально укрепленный периметр. Краденого пропуска нет.

Пока он пробирался к железной дороге, со стороны объекта дважды гулко бухнуло. Вот так, войны нет, а они пуляют дефицитные боеприпасы в белый свет как в копеечку, упрекая русских в расточительстве. Прикинув, что в крайне насыщенном магическом пространстве близ базы его вряд ли засекут, привычно взмыл и полетел вдоль железнодорожных рельс.

Поезд показался лишь к концу дня. Дворжецкий наверняка свалил. Зато на открытых платформах закреплены грузовики. Артем ввинтился между линиями охранной магической сигнализации, занял почетное место между карданом и днищем кузова. Потом начал наращивать невидимость не только в оптическом, но и в магическом диапазоне. Обычно последним исчезает запах.

Если схватят, с базы не выбраться. Здесь без иллюзий. Придется включать дурака и изображать польского туриста, мол, заблудился, извините, я только посмотрел. Чтобы отвлечь себя и успокоить нервы, повторил этот идиотский текст по-польски: «Естем турыста! Згуби е вэм ще. Пшепрашам, тылко ще розглендам!» Почему-то не вдохновило. Наоборот, представилось, как турки медленно прижаривают пятки, превращая варшавянина в «смажоны курчак», то бишь жареную курицу.

Состав притормозил на железнодорожной проходной. Артем настолько уплотнил защиту, что едва видел ауры часовых.

Собачий лай. Мимо платформ провели овчарок. Затем самый бдительный потыкал в пространство между колесами штыком. Когда платформа втянулась внутрь и загрохотала на стрелках, лазутчик ощутил, как с его лба на ржавый настил упала капля пота. Точь-вточь как в голливудских боевиках. С той лишь разницей, что тамошние актеры и каскадеры рискуют не более чем испорченным дублем.

Состав замер под навесом. Засуетились водители, кинулись прогревать паровые котлы. Прелестно, решил Артем. Макушка как раз прижата к топке, причинное место лежит на кардане. Если он начнет вращаться и наматывать на себя ткань штанов, а вместе с ней и… В общем, ни один мужчина того не стерпит.

Осторожно опустил невидимую ногу на гофрированную ржавчину. Она жалостливо заскрипела. Блин, сейчас нет времени и сил запускать антигравитацию. Будем надеяться, что за шумом механизмов никто не расслышит возню.

Грохот металла оповестил, что его укрытием занялись вплотную. Грузовик взмыл в воздух, повиснув на стропах. На платформу вскочили двое солдат, уцепившихся за кузов и начавших его разворачивать, чтобы стал под правильным углом. Пару шагов в сторону, и один из них наступил бы на что-то мягкое и сердитое.

Убедившись, что ничего не подозревавшие бойцы увлеченно занимаются машинами, польский турист сполз к рельсам. Стараясь не наступать на камни и прочие предметы, могущие произвести шум, он проскользнул вдоль состава, увидел небольшую каморку с лопатами и прочими солдатскими радостями из серии «рыть яму от забора до обеда», где затаился на время.

Скинув наиболее мощные маскировочные чары, Артем немного расслабился. Система безопасности наиболее бдительна в отношении внешнего проникновения. Внутри столько магии, включая массу заряженных артефактов, накопителей, электронно-магических устройств и прочей гибридной техники, что вызывать группу захвата на каждый всплеск энергии здесь вряд ли кто будет. Поэтому тихонечко, никого не обижая и не тревожа, он начал осматриваться, а потом выпустил тоненький лучик.

Первое открытие ошеломило, пусть он даже к нему морально себя готовил. Всего в каком-то километре-полтора хранятся боеголовки, подобные утопившей его субмарину. Их десятки!

Снова бухнуло. Что удивительно, никакого магического всплеска. Вздохнув, Артем покинул сравнительно безопасное убежище.

Полигон отделен от грузового терминала трехметровым забором из колючей проволоки и магической сигналкой, заменявшей здесь шину высокого напряжения. Пардон! Провод с несколькими киловольтами на нем тоже присутствует.

Туристы любят бинокли. Надо же интересное розглендать. Увиденное за сеткой не просто любопытно – оно шокирует.

Рядком выстроилась батарея из трех гаубиц, калибра 122 или 152 мм, с этого расстояния не разобрать. Их необычность заключается в невероятно толстом казеннике, объяснение которому покоится метрах в тридцати. По команде офицера пара заряжающих хватает из автомобильного прицепа бочонок емкостью литров пятьдесят или чуть больше, из которого вверх торчит черный огурец длиной с руку. Судя по бодрым движениям канониров, бочка не слишком тяжела. Ее вводят в казенную часть гаубицы, после выстрела пустая и дымящаяся оболочка откатывается назад.

– Твою мать… – прошипел сквозь зубы Артем, рискуя привлечь внимание. Не часто прозрачный воздух у секретного полигона матерится по-русски.

Нужно выбираться. Добытая им информация дороже урана, экспроприированного у безухих. Но уйти по-английски, не попрощавшись, неправильно.

Он снова переполз в гараж для лопат и метелок. Сосредоточился. Потом от его ауры отделился тоненький лучик, словно ложноножка от амебы. По проторенному час назад пути невидимый диверсант нащупал боеголовку.

Сжатые в защитном поле магоны – достаточно неустойчивая вещь. Чтобы добиться не плавного истекания энергии, а детонации, нужно защиту сломать. Прелесть заготовленных бомб в том, что они заранее рассчитаны именно на такое освобождение стихии. Конечно, там несколько предохранителей, но они берегут от внешнего воздействия. Лучик нащупал детонатор.

«Крепко держишь? Жди!» Разговор сам с собой есть признак шизофрении или последнее средство, чтобы не сорваться от крайнего напряжения.

Сознание совершенно отстраненно зарегистрировало внешние события. Стрельба стихла, стемнело. Вояки потянулись к мечети, окруженной четырьмя ракетоподобными минаретами.

Артем воздохнул и с некоторым усилием отпочковал от лучика отросток, скользнувший вдоль стеллажей, потом другой. Баста, сказал он себе, больше не могу. Остальные бомбы если и не сдетонируют, то наверняка повредятся.

О необходимости поспешать напомнили и звуки снаружи. Перегруженное сознание, которое, как компьютер с одноядерным процессором, тормозило, выполняя десяток задач сразу, вычленило лай собак и команды: «всем сюда» и «окружить склад». Как и многие другие в армии, они остались невыполненными навсегда. Каждая нитка, связывающая диверсанта с бомбами, получила энергетический импульс в сотни килоджоулей.

Артема ослепило через зажмуренные глаза и неплотно затворенную дверь. Магический удар, не чувствительный для большинства людей, паровым молотом опустился на мозги, превращая их в кашу. Затем встряхнуло почище, чем на подлодке, швырнув на лопатное богатство, накрыло выбитой дверью, вообще-то открывавшейся наружу, сверху обильно посыпались кирпичи и куски кровли. Уши, приняв нечеловеческий гром, в последнюю секунду чуть ослабленный защитой, словно взорвались изнутри.

Поразительно, на этот раз не потерял сознания. Бедная голова привыкла переносить нокаутирующие удары. Когда звон внутри ее утих до терпимого уровня и позволил ощутить окружающее, Артем понял, что находится в каком-то темном малом объеме, заполненном пылью или дымом. С трудом выбравшись из-под завала строительного мусора, турист хлопнулся на четвереньки и пополз к свету.

Из разломанного дверного проема открылась апокалипсическая картина. Подсвеченный пламенем пожаров, в полутора-двух километрах поднялся к небу и растекался по нему пылевой гриб. Выходит, сдетонировали многие боеголовки, десятки смертоносных цилиндров. То есть суммарная мощность взрыва больше килотонны. Поэтому и пейзаж, как в кино о ядерной войне.

С трудом оторвав глаза от своего произведения, Артем осторожно высунул голову и осмотрелся. Отряд по его поимке натурально размазало и поджарило. Если бы не стена и магическая защита… Черт! Нет никакой защиты. Ураган магонов сорвал с него заклинания начисто, лазутчик ныне гол, будто только вышел из материнского чрева.

Осмотрелся внутренним взором. У подножия гриба, словно кратер вулкана. Вокруг – идеальная чистота. Ни людских, ни животных аур, никаких заклятий. Небо чистое.

Вот и конец приключению. Артем приготовился включить невидимость и левитацию, воспарив над военной базой и проблемами ее контингента… Тщетно. Запас внутренней энергии – ноль. Батарея накопителей девственно пуста. Следовательно, аура сияет первозданным светом, потому что для ее маскировки тоже нужна энергия. Вдобавок ни черта не слышно. Вообще.

Магия Рода, выручай. Она не оставила в беде, но пришла как-то необычно. Видимо, квазиядерный взрыв как-то повлиял на пространство и саму землю. Первым делом теплые струи занялись врачеванием. Масса ушибов, сломанный в бессчетный раз нос, вырванные барабанные перепонки. Черты лица пана Вацлава поплыли, утрачивая сходство с паспортными.

Вернулся контроль над аурой. Можно погасить ее сияние. Человек, у которого над головой в биополе сияет прожектор мага третьего или второго уровня, а энергии для пользования чарами ни капли, представляет из себя жалкое существо.

Издали нарисовались ауры множества приближающихся людей. Понимая, что не спрячется, Артем насрывал тряпок с обгорелых трупов, кое-как намотав их на себя, перемазал лицо кровью, копотью и каким-то дерьмом, собственный почти целый походный костюмчик зашвырнул в горящий сарай. Туда же хлопнулись пустые накопители и польский паспорт вместе с неиспользованной легендой. Потом переполз на боковую сторону склада, где якобы остался шанс на выживание при взрыве, и привалился к стене.

– Смотрите, здесь живой! Эфенди лейтенант, живого нашли!

– Жив? Говорить может?

– Не могу знать. Он без сознания.

Армейская логика. Как может разговаривать человек в отключке?

Откуда-то взялись носилки. Артем отметил, что его несут примерно в направлении железнодорожной проходной.

У лазарета творится сущий кошмар. Не менее полусотни солдат, обожженных, получивших удар воздушной волны, сидят, лежат, стонут или уже покоятся недвижно. Медчасть явно не справляется с наплывом пациентов. По крайней мере, вряд ли кто пока вспомнит о сработке сигналки, из-за которой наряд отправился к лопатному хранилищу.

«Хотели, чтобы Москва так выглядела? Пшепрашем, паньство. Не случилось».

На площадку шагнул старший офицер-бей. Какой-то мелкий чин залопотал, докладывая о размерах бедствия. А в кобуре бея обнаружилось настоящее богатство – заряженный пистолет с восемью патронами. В магическом диапазоне они начали тускнеть один за одним.

Напившийся как кровосос на гипертонике, переполненный энергией Артем встал и сделал вид, что ищет туалет. Сержант с обгорелой щекой показал направление. Из-за отхожего места в ночное небо вылетел мутноватый силуэт, едва прикрытый легким мороком. Оказавшись за оградой, обладатель силуэта, чертыхаясь из-за нарушения правил конспирации, набрал номер Дворжецкого:

– Извините, что разбудил, эфенди. Я как раз в том месте, где мы недавно расстались. О, не туда попал? Извините опять.

Сергей Павлович примчался на машине с дипномерами.

– Вы с ума сошли! Здесь собирается вся полиция Стамбула, армия поднята по тревоге, а вы меня сюда вызываете! Что здесь произошло?

– Зато теперь есть о чем доложить в Москву. И говорите громче, у меня слух не вполне восстановился.

– Так это вы взорвали базу?!

– Простите, так получилось. Мы, русские люди, как увидим что сложное, сразу поломать норовим. Записывайте. Там хранилось от трех до пяти десятков боеголовок, каждая мощностью от пятидесяти тонн. Больше не хранится. Далее, там испытываются артиллерийские системы. Унитарный выстрел имеет объем примерно шестьдесят-семьдесят литров. Предполагаю, там сравнительно медленно горящая смесь. Они используют тот же принцип, что и мы в двигателях внутреннего сгорания с малой компрессией. Понимаете смысл? Можно сжечь килограмм пороха в литровой гильзе, тогда почти вся энергия уйдет впустую, в хаотические магоны. А можно перемешать с наполнителем и взорвать в бочке. В итоге они получают достаточное давление в орудийном стволе. Не нужно ни капризного магического заряда, ни громоздких и маломощных пневматических систем. Пометили себе?

Дворжецкий, одной рукой удерживая руль, второй лихорадочно набрал текст на смарте.

– Похоже, вляпались.

– Я ныряю на пол. Дайте банку накопителя.

– Ловите. Только взрывов на сегодня хватит.

Электромобиль затормозил, повинуясь жезлу полицейского. Тонированное стекло сползло вниз на ладонь, через щель водитель показал дипломатический паспорт.

– По какому праву вы смеете останавливать автомобиль с дипломатическими номерами?

– А что вы делаете здесь, господин атташе, в зоне террористического акта?

– Вот как это называется! Княжество обеспокоено, что при крайне напряженных межгосударственных отношениях ваше правительство производит испытания особо разрушительного оружия. Я выезжал на место и доложу временному поверенному. Ваши незаконные действия, сержант, могут еще на шаг приблизить империю к войне с Русью.

– Вы не разрешите осмотреть салон и багажник?

– Категорически протестую! – Дворжецкий продемонстрировал смарт. – Запись нашего разговора онлайн уходит в дипмиссию и Москву.

– Проезжайте, – махнул палкой коп.

– Молодец! – донеслось с пола.

– Привычка. Так или иначе, дело дрянь, что меня срисовали близ места теракта. Завтра лучше покинуть Стамбул.

– Снабдите меня одеждой и хоть какими-то документами. Потом делайте что хотите.

По пути к русской резиденции они раза три были останавливаемы патрулями. Увидев дипномер, их пропустили без звука.

Когда опустились механические ворота гаража и Артем поставил ногу на клочок суверенной княжеской земли среди османской столицы, он позвал напарника в приключении:

– Сергей!

– Да?

– С твоей помощью я уничтожил десятки страшных бомб, которые скорее всего упали бы на наши города. Погибли бы тысячи, десятки тысяч соотечественников. Теперь османцы задумаются, начинать ли войну вообще. Я при этом не погиб, не засветил русский след. Без тебя было бы намного труднее. Спасибо.

– Служу Руси, господин… мм… Полагается называть воинское звание. Какое оно у вас, эфенди дипкурьер?

– Маленькое, как раз письма развозить, – Артем подмигнул озорным оком на чумазом лице. – Зато должность неплохая.

Остаток ночи не принес сюрпризов. Дворжецкий вручил возмутителю спокойствия турецкий паспорт на имя Саддыка Хамида, татарского беженца из Бахчисарая.

– Документы нормальные?

– Для отъезда да. А тут – не очень. Хамид скоро вспомнит, что у него пропал паспорт, да и родных у него много. Вас сразу расколют. Поэтому – первым же пароходом на юг и давай, до свиданья. За утро большего не мог сделать.

– Пойдет, спасибо.

– Кроме того, есть три новости, две хороших и одна плохая.

– Не томите, вываливайте все.

– Нас похвалили за операцию. Вам просили передать, что у вас родился сын. Поздравляю. И, простите, скоропостижно скончался тесть.

– От третьей новости я не умру. Спасибо за поздравления. Дайте мне четверть часа на сборы и формирование нового лица. Потом вывезите из дипмиссии и выбросите в проулке ближе к порту.

Через двадцать минут электромобиль выехал из ворот.

– Не перестаю вам удивляться, гм… Саддык. После такого риска и потрясающего успеха вы не домой возвращаетесь, а двигаете на юг. Там, судя по всему, тоже не загорать собрались. Не устали от такой жизни?

– Есть дурацкая поговорка: если не я, то кто же. Какая-то сволочь ее про меня написала. Кручусь.

– Удачи!

Машина дипломата развернулась и уехала обратно к бульвару. Из проулка вышел типичный татарин в серо-желтых холщовых штанах, черных пыльных сапогах, шапке и несвежем халате. Выше среднего роста, хоть и сутулый, он неторопливо зашагал к Золотому Рогу, улавливая по пути обрывки разговоров о страшном ночном взрыве.