Километров через тридцать Дмитрий почувствовал, что никакими силами не может удержаться от скатывания в сон. Увидев правый поворот, свернул, отмахал километр и прижал машину к склону холма.

– Мартик, автомат держать можешь?

– С трудом.

– Я тридцать минут отдыхаю. Иначе съеду с дороги в обрыв. Кстати, Ангин, ты водить умеешь?

– Только легковую, электрическую.

– Ясно. Подменить меня некому. Тогда сплю. Через полчаса растолкайте.

Он отключился как в омут нырнул. Очнулся от тряски за плечо. К удивлению попутчиков, не завел мотор, а вылез, бросил молитвенный коврик на землю. Брат и сестра изумились. Их спутник из языческой страны со славянским именем помолился Аллаху, потом застыл недвижно. Вернувшись за руль, выглядел на удивление бодро, будто ночь провел в постели.

– Есть надежда выскочить на трассу незамеченными. – Дмитрий запустил двигатель и вывел машину на дорогу к переезду. – Аллах не оставит в беде. Свернем направо, до следующей станции топлива хватит. Надеюсь, есть прямой поезд до Самарканда.

Переезд миновали без задержек. Даже полицейский пост не стриг купоны с водителей. На главной трассе машин прибавилось. Водители с откровенным любопытством разглядывали экзотический для этих мест грузовик с внутренним сгоранием, тащившийся не быстрее паровика. Дмитрию по неопытности казалось, что каждая встречная несется в лоб. Потом он пристроился к прицепу-тендеру и катил за ним не быстрее тридцати километров в час, глотая пыль и угольный дым, которые оседали на лобовом стекле, щедро увлажненном паром с той же машины, а щетки размазывали этот чудный коктейль.

Мотор заглох километрах в двух от полустанка Бехерден.

– Высаживаемся. Сверток с автоматами выбросим чуть поодаль. – Дмитрий с иронией глянул на девушку, мечтавшую увезти сумку и чемодан. – Раненый! Давай рюкзак.

Мартик упрямо мотнул головой и зашагал вперед.

Ехать выпало с пересадкой. Остановившийся в этой дыре поезд оказался местным. Ангин замотала лицо до глаз и спряталась за очками.

В прямом вагоне до Самарканда они выкупили целое купе. Точнее, покупал билеты и прочее Дмитрий, немного освоивший местный диалект от Касыма. Армяне говорили как явные иностранцы, на смеси тюркского и староармянского.

– Ну, попутчики, – обрадовал он их, когда прошла ночь и страх преследования несколько развеялся. – Спокойная полоса скоро закончится. Скорее всего – как переедем Амуль, то есть к ночи. Меня вряд ли хватятся. Смею надеяться, Мустафа забыл про мои шалости в порту. А вас ищут.

– Что ты предлагаешь? – тут же спросила Ангин.

– Почему именно я должен предлагать? А сами? Я тоже никогда не был в Средней Азии. Не жил в исламской стране. Готовился к абсолютно иным занятиям, сюда попал в известной мере случайно.

– Может быть. Но владеешь ситуацией куда лучше брата, которому восемнадцать.

Они попробовали сцепиться по многолетней привычке.

– Бросьте! В Москве подеретесь. Сейчас у нас только один вариант – радикально менять внешность.

– Это обязательно? – Ангин свела и без того почти сросшиеся брови. Не удивительно, своей наружностью она дорожила как самым главным капиталом.

– Абреки Мустафы наверняка нашли брошенный грузовик у Бехердена. Не надо быть великим сыщиком, чтобы догадаться о том, что часть семьи Саакянов удирает на восток. В эту сторону два пути – через Термез или Бухару. Если ваши друзья сами туда не успели, запросто могли связаться с нужными людьми. Думаем, как обмануть комитет по встрече. – Дмитрий с иронией во взгляде добавил риторический вопрос: – Или есть другие предложения?

Состав замедлил ход.

– Станция Мерв. Стоянка поезда сорок минут, – донесся из-за двери голос проводника.

Мысли Ангин с чисто женской последовательностью перескочили на другое.

– Надеюсь, до Москвы мы доберемся. А дальше?

– Как минимум останетесь живы. Тебя я поручу тетке Ляле, она правоверная мусульманка. Что касается Мартика, попрошу кое-кого. Подучится, может поступить на военную службу. Понятно, что обоим имеет смысл принять русское подданство. Но вы большие уже. Денег вам отец оставил достаточно. С отправкой в Москву моя опека закончится.

– Спасибо! – Узкая девичья рука легла сверху на пальцы Дмитрия, против воли его взволновав. Мартик нахмурился – по исламским обычаям сестра ведет себя неприлично. – Отец доверил нас тебе, ты исполняешь его посмертную волю. Аллах все видит, он непременно воздаст. Скажи, а твои родители – мусульмане?

– Мама. Но они умерли.

Это сообщение шокировало их. Причем отнюдь не ранняя смерть родителей.

– Твоя мать вышла замуж за неверного? Твой отец – не мусульманин?

Ангин даже слегка отодвинулась на полке. Но начались события, отодвинувшие религиозную проблему на второй план.

– Свежие новости! – раздался звонкий голос разносчика газет. – Кровавое преступление возле ущелья Ай-дере! Десятки убитых! Полиция разыскивает тройку опасных преступников!

Дмитрий накинул на плечи зимнюю куртку, натянул капюшон на самый нос и под такими маскировочными чарами высунулся из купе, обменяв монету на газету. Кричащий заголовок и три фотографии с паспортов, предъявленных на пограничном переходе в порту, заняли половину первой полосы.

Он выглянул в окно. Проводник о чем-то оживленно болтает с полицейским. Вряд ли об опасных пассажирах. Но береженого Аллах бережет.

– Пять минут на сборы. Смываемся!

Собственно, эти пять минут потребовались Ангин, мужчины управились куда быстрее.

– Нас ищут троих. Разделяемся. Мартик, отстанешь метров на пятьдесят, но не упускай нас из виду. Долго магичить нет времени, бросаю на вас примитивный отвод глаз. Четверть часа он продержится. Двигаем в вокзальный туалет, избавляемся от документов. Сейчас безопаснее без них, нежели с фамилиями, которые в розыске на весь Кыргызстан. Без крайней нужды ни слова – армянским акцентом выдаете себя с головой. Вперед!

Беглые разыскиваемые убийцы встретились за железнодорожной станцией. Вокзалом назвать ее нельзя даже по местным понятиям. Площадь за ней окружена россыпью одноэтажных белых домов с плоскими крышами и без окон на фасаде, чуть дальше – мечеть, за ней пара сооружений повыше с шатровыми кровлями. Ни единого булыжника, куда ни кинь взгляд – сероватый песок, носимый неприветливым зимним ветром. Впрочем, гораздо теплее, чем в Копетдаге. На площади дымит невероятно обшарпанный автобус и один паровой грузовик. Кроме них – волы, арбы и неизменные здесь верблюды.

– Идем. Нельзя торчать у всех на виду. Мартик – сзади.

– Что ты задумал?

– Место дикое. Пока местные услышат о трех головорезах, нужно укрыться и продумать план действий.

В полукилометре от станции они увидели домик, отличающийся от соседних только вывеской «Сайдамат хожи ота».

– Какой-то местный общепит. Зайдем.

Дмитрий обернулся к фланировавшему сзади Мартику и указал на дверь. Открыл ее и окунулся в ароматы восточной кухни. К счастью, в зале имелись отдельные кабинеты, устланные коврами и отделенные шторами. На обслуживающего паренька ушло некоторое количество энергии, чтобы он не запомнил лица посетителей.

– Здесь можем провести без подозрений часа два, максимум два с половиной. Какие есть предложения?

– Надоело бегать, – заявил Мартик. – В конце концов, не может быть вся местная полиция куплена одним портовым авторитетом. Можно найти водителей, они люди незаинтересованные, дадут правильные показания. Полицейские маги их проверят.

– Они могут и тебя проверить. – Сестра передразнила его интонацию. – Кому это надо? Мы заказаны, заказ исполняется. В любом случае нас ждет арест и много недель в камере, где мы полностью беззащитны. Дмитрий может хоть к русскому консулу стучаться. А мы? Беглецы из спорной территории. Даже османы за нас не вступятся.

– Отличный плов. Если бы меня постоянно не пытались убить, сказал бы, что на Востоке здорово. – Княжич вытер жирные пальцы. – Почитаем. Давно не случалось быть героем передовиц.

Под вопросительным взглядом армян «а раньше приходилось?» он развернул газету.

– О, тетушка постаралась, которая вдова Ерджаника. Гляди, Ангин, как подробно описана твоя одежда: накидка в стиле Оролча, желто-коричневый кушак, мягкие полусапожки, имитирующие шевиот, платок черный или коричневый. Я с тобой которые сутки, а смог бы указать только цвет одежды и что ноги – не босые.

– Она огорчена за мужа…

– Дело совсем в другом. Услышь меня. Перед тобой – не профессиональный боец и не разведчик, каким был мой отец. Он бы в первую очередь подумал о том, что за спиной и в тылу врага нельзя оставлять свидетелей.

– Он бы убил женщин?!

– Не обязательно. Скорее всего, отправил бы их в монастырь вместе с твоей мамой. Хотя, раз играют такие силы, монастырь – не слишком надежное убежище. Другого нет. Поэтому, господа соучастники в мокром деле, отныне мы на войне и не имеем права сдаться в плен.

– Стрелять в полицию? – недоверчиво промычал Мартик.

– Крайне нежелательно. Но при отсутствии другого выхода – да. Ладно, душегубы, смотрим, куда нас занесло. Итак, где-то рядом протекает река Мургаб с запрудой и электростанцией, что делает эту дыру пригодной для жилья. – Дмитрий рассмотрел последнюю полосу газеты, особо испещренную рекламой. – Ого, я не прав. Здесь какая-то древняя столица. Даже туристов возят. Цитадель Эрк-Кала, территория раннесредневековой селитьбы Гяур-Кала с руинами нескольких буддийских и христианских монастырей, городище Султан-Кала, мечети, медресе, мавзолеи.

– Предлагаешь экскурсию? – Мартик, раздосадованный тем, что его предложение отвергнуто даже без обсуждения, начал откровенно злиться.

– Нет, изучаю обстановку. Раз туристы, значит, должна быть какая-то минимальная инфраструктура. То бишь гостиницы. Сейчас истерия по розыску трех ассасинов взыграет по нарастающей, потом чуть успокоится, если наш след сочтут утерянным. Значит – новые документы, измененная внешность. Ангин превратится в мальчика. На время, конечно.

– Буду зваться Аперик. – Она попыталась пошутить перед переменой пола. – Это имя означает «братик».

– Какие документы добуду, так и будешь зваться. – Дмитрий поднялся. – Возвращаюсь на вокзал. Если через два часа не вернусь, считайте – со мной беда. Не пытайтесь выручать. Выбирайтесь сами.

– Как?!

– Не говорите мне, иначе выдам полиции при магическом допросе. Не скучайте!

Он обернулся за полтора часа. Ангин вскочила, схватила его за руки.

– Ты вернулся!

– Похоже, здесь витали сомнения. Оставим их на вашей совести. Документы не ахти, я подмыл их у большого семейства, направляющегося в Кызыл-Су. Надеюсь, пару дней они их не хватятся.

Ангин и Мартик раскрыли паспорта с красными обложками и золотыми полумесяцами.

– Они – граждане Западной Монголии? Их же задержат в порту!

– Барышня, вы истину глаголете. Но их неприятности рядом с нашими – мелочь. В общем, здесь какие-то особо целебные соли, семья Ахмад-оглы набиралась здоровья. Поживем недельку в другой гостинице. Ангин превратится в пожилую Ханум Ахмад. В мальчика пока рано, иначе придется посещать мужской туалет. У нее младший сын – неслух Шамиль. Во всем слушайся мамочку, понял? Иначе старший брат, это я – Сайфуддин, больно тебя накажет. Зато иностранный говор объясним. Вряд ли здесь монгольский акцент тюркского отличат от армянского. Мартик, плечо поджило?

– На мне всегда все быстро заживает.

– Ой ли, две пулевые дырки и огнестрельный перелом? Месяц отдай и не греши. Магия прихватила ранки, не более. До полного выздоровления дней десять. Я это к чему. Не могу менять твое лицо. Лечебная магия приводит организм к генетическому исходнику. Поэтому – легкий морок, дальше будешь сидеть и набираться сил в гостиничном номере. Ангин здорова, достаточно сильно состарить кожу лица.

– Нет! Ни за что! Лучше в тюрьму.

Дмитрий усмехнулся.

– Или в объятия к Мурзе Ашрафу. Учтите, я не мастер накладывать тонкие чары, подпитываемые вашей энергией. Поэтому накину легкий морок, он без меня долго не продержится.

Номера нашлись в гостинице «Баламургаб», расположенной на левом берегу Мургаба, на достаточном удалении от санатория, где лечились Ахмады. Ханум получила отдельный номер, «братья» – другой. В том номере мать этих братьев впервые увидела в зеркале свою личину, и Дмитрий почувствовал, что в мире есть места опаснее, нежели перед стволами бандитских автоматов.

– Ложись, младшенький. Посмотрю твои раны. Неделю будешь отлеживаться. В Самарканде ты понадобишься здоровым и, возможно, быстро бегающим. А я с Ханум иду на базар менять одежду. Мы слишком подробно описаны.

– Я с вами.

– Нет. На тебя я и так подберу. Ты чуть выше ростом, поуже в плечах. Ангин сама пусть покупает.

На рынке «сынок» чуть не схлопотал между глаз, когда упрекнул пожилую женщину в отсутствии вкуса.

– Вы слишком молодежные вещи смотрите, мама. Не забывайте, вам пятьдесят шесть.

– Я не надену на себя вдовий халат! – зло прошептала Ангин.

– Тогда сразу подбирай арестантский. И белые тапки на похороны. Я за тебя не буду воевать против армии, полиции и бандитов Кыргызстана.

Последняя фраза почему-то очень расстроила Ханум. Потом она взяла себя в руки, брезгливо примерила наряд пожилой бабы, слегка секонд-хенд, и согласилась. Покупка трех комплектов мужских вещей заняла втрое меньше времени.

На обратном пути он попытался ее успокоить.

– В Москве оденешься иначе. По-молодежному.

– Как проститутка?

– Это уж на твой выбор. Большинство у нас предпочитает моду верхнего мира. В том числе мусульманки.

– Ни за что.

– Твое дело. Я обязался вывезти вас отсюда. Дальше как хочешь.

– Смотрю – ты не рад, что с нами связался. Торопишься избавиться.

– Хлопот вы мне создали, не спорю. Но теперь вы – моя команда. А своих не бросают в беде. Это ясно?

– Яснее не бывает. Особенно когда я такая – столетняя старуха.

Дмитрий захохотал.

– Вот ты о чем. Ну, не скрою, молодая ты приятнее на вид. И твой отец завещал спасти именно дочь, о Мартике и Баграме даже не вспомнил.

– Он любил меня…

– Не сомневаюсь. Если ты намекаешь, что между нами возможны какие-то чувства и отношения, то запомни одну очень простую вещь – мы на войне и в тылу врага. Здесь только одно чувство, называется желанием выжить. Остальные вредны. Я говорил тебе об этом и повторю еще несколько раз, пока ты не сядешь в наш самолет.

Несмотря на погони, перестрелку, смерть отца, суровая реальность не вытеснила и не разрушила до конца мир девичьих иллюзий, строившийся годами. Поэтому она не удержалась от самого личного вопроса.

– В Москве у тебя есть девушка?

– Нет. Впрочем, есть женщина. – Дмитрий вспомнил Веронику, отчего чувствительная часть тела невольно шевельнулась. – Но это другое.

В гостинице он заставил соучастников перемерять купленное, включая мужскую маскировку для Ангин.

– К сожалению, уважаемая Ханум, мальчиком тебе не быть. Семенящая походка с легким покачиванием бедрами удивительно подходит педерасту, а в столице исламской страны таких забивают камнями. Поэтому не получается трансвестит-шоу. Остаешься бабушкой.

– Хоть в гостинице сними морок!

– Ляськи-масяськи!

– Что?!

– Любимое выражение отца, когда чародействовал. Понятия не имею, что оно значит. Итак, сидеть по номерам, не ходить даже друг к другу. Я в мечеть. Помощь Аллаха нам нужна как никогда.

Днем улицы Мерва пусты, несмотря на отсутствие жары. Без малого триста солнечных дней в году при минимуме осадков создают определенный жизненный ритм. А в храме много людей.

Он отмолил намаз, вкладывая в слова небывалую искренность. Действительно, только по воле Аллаха на его юные плечи легло такое испытание, и он с ним справляется, пусть против маленькой команды ополчится весь каганат.

Среди молящихся мусульман Дмитрий почувствовал невероятный энергетический резонанс. Сотни людей поклонялись Аллаху, покорялись Аллаху и любили Аллаха, всецело доверяя заповедям Пророка. Теплые ленты выскользнули из земли без малейшего усилия. Чувство признательности к Богу, ощущение единения с ним оказалось настолько сильным, что по лицу потекли слезы.

«Спаси и защити меня. Моих спутников тоже».

«Будьте осторожны, и в Мерве вам ничего не грозит».

При отчетливо прозвучавших в голове словах ответа молитвенный восторг перешел в настоящий экстаз.

«Почему же в Москве я не мог быть столь единым с тобой, о Аллах?»

«Потому что там Род».

Открытую душу словно крапивой стегануло.

«Но я верую, что Бог един, и Бог – это ты, Аллах».

«Правильно».

«Род – это ты?»

«И да, и нет».

«Ты – творец сущего?»

«Конечно. И управитель существующего. Род – другой я».

Экстаз давно пропал, но связь с высшей силой не прервалась.

«Тогда кто убил моего отца?»

Нет ответа. Вопрос сформулирован некорректно? Можно уточнить. Однако вырвалось другое.

«Но Ярослав все равно мог говорить со мной?»

«Конечно. Вы навсегда остаетесь во мне».

Захотелось взвыть в голос. Бог ответил на самые животрепещущие вопросы бытия, волновавшие последние годы, но картина стала еще запутаннее…

«Смирись, Богуслав, сын усопшей безгрешной Гюль. Ты не готов к вопросам, поэтому не можешь воспринять ответы. Набирайся мудрости и приходи».

Он открыл глаза и обнаружил, что под сводами мечети практически никого не осталось, а возле него стоит очень немолодой мужчина в длинной коричневой хламиде. Слезы и религиозный порыв Дмитрия не укрылись от его внимания.

– Я верую, что Аллах услышал мою молитву.