1

Слоники танцевали настолько убедительно и красиво, крокодилы так упоительно двигали хвостами, а мыши до слез в глазах прыгали на мячиках, что, когда меня стали настойчиво расталкивать, я пару раз крепко ругнулся и лягнул нарушителя спокойствия в живот. Нарушитель спокойствия (как оказалось после, это был мой щупловатый друг Сева) успокоился всего на секунду, а потом вновь принялся тянуть на себя скатерть, которой я укрылся. Стало прохладно, и я потащил ее к себе, стараясь натянуть до ушей. Сева не сдавался. В конце концов скатерть, отслужившая мне верой и правдой без малого полгода, с треском разошлась. Сева грохнулся с дивана на пол, а я хмуро спросил:

— Зачем будил, холоп? — напрочь забыв, что и не спал вовсе, а находился в обмороке. Но слоники были милыми, тут уж ничего не скажешь.

— Ты что, В-витек, хочешь все зрелище проп-пустить? — Густая шевелюра вынырнула передо мной, и два маленьких глаза взволнованно моргнули. — Там же сейчас экспперимент с-ста-вить будут!

— Где? — не понял я, — Какой эксперимент? О чем речь?

— Н-на кухне у тебя! Да что я говорю, пошли! — Схватив за руку, Сева стянул меня с дивана и потащил через комнату. Посопротивлявшись немного ради приличия (вот слово-то какое выдумал!!), я сдался и позволил протащить себя через коридор, пару раз стукнув Севу по спине ладонью.

Действие, развернувшееся на моей кухне, мигом вернуло мне не только память, но и давно забытые воспоминания о том, как я в детстве швырял под колеса проезжавших автомобилей перезрелые колючки-каштаны. Время было веселое, но то, что предстало перед моим взором сейчас, явно превосходило ругающихся матом водителей! Во много раз.

— Ну как? Я ж-же говорил, что обалдеешь, — взволнованно прошептал мне в ухо Сева.

— Ага, — подтвердил я и прижался спиной к стене, поскольку ноги безжалостно подкашивались.

Происходило на кухне вот что. Некто длинный, со слегка зеленоватой кожей, безносый и безвекий, с острыми ушами стоял у окна и лениво вертел в руках стеклянную баночку, в которых люди обыкновенно сдают анализы. Внутри плотно закрытой банки кувыркался тот самый странный человечек, напоминавший фермера из американских фильмов. Человечек тщетно пытался встать на ноги, но все время бесшумно опрокидывался и делал умопомрачительные сальто, каким бы позавидовал любой уважающий себя акробат. Оставалось только дивиться, как человечек не расшиб себе чего-нибудь.

Но не это главное. Масштабная сцена разыгралась у плиты.

Там стоял граф Яркула. И еще как стоял — один палец во рту, одна нога поджата к животу, а левая рука держит ручку сковородки.

А на сковородке…

— Будь здоров! — приветствовала меня голова, приятно шкворча и перекатываясь в подсолнечном масле. — Но кушать не дам, потому что шкварки инопланетного производства. Для вас, марципаны, небезопасно. Отравитесь еще, отвечай потом перед присяжными.

В ноздри мои проник сладковатый запах жареного мяса, и я сглотнул.

— А есть чего-нибудь настоящего похрумкать?

— Так вы же не ели! — хлопнул себя по лбу Ирдик, и вмиг у меня в руке возникла тарелка картошки с аппетитными сосисками, политыми соусом. Сева позади удовлетворенно крякнул.

— А где Дидро? — Я вынул из стола ложку и принялся уничтожать картошку.

— Ты разве не помнишь?

Я покачал головой:

— Помню только, как ты светом своим вон того, в банке, пытался спалить. Больше ничего. На меня, наверное, полка с книгами упала.

— Хуже. Это Дидро был. — Яркула вынул-таки палец изо рта, и я увидел, что он его попросту обжег. О сковородку, наверное.

— Никогда бы не подумал, что он такой тяжелый.

— Никто бы не подумал, — ответил Сысо-ич, — а все потому, что ел много, бедняга, и за талией не следил.

— Почему бедняга? Что-то случилось? И объясните наконец, кто этот человечек?

— О! — Ирдик картинно взмахнул рукой и прижал тыльную сторону ладони ко лбу, неумело изобразив выражение великой грусти. — С досточтимым Дидро случилось несчастье, он упал прямо на тебя.

— Ну? — с нетерпением выдохнул я.

— И ударился головой о стену.

— Ну?!

— Сильно ударился!

— И?!

— А где «ну»?

— Ну?

— Короче, он потерял память и теперь лежит где-то между телевизором и столом. Пальцы считает. Их у него теперь сорок два, кажется, или больше, я сам сбился!

— Хорошо, а про ч-человечка? — Сева, по-видимому, тоже хотел это узнать.

— Мы еще о Дидро не договорили. — Я оттеснил Севу к двери, чтобы он не налегал на меня своим тощим костлявым телом. — Когда же к нему память обратно придет?

— Этого даже я не знаю, — сказал Сысоич, — но факт остается фактом. Он теперь не помнит совсем ничего из своей жизни. Разве что самую малость… Знаешь, что это означает?

— Я знаю! — подло перебил меня Сева, незаметно пробравшийся к плите, — Теперь за вашими действиями некому следить и можно делать все что угодно, верно?

— Догадливый, хоть и марципан! — Сысоич добродушно хохотнул и обратился к графу: — Масла подлей, а то подгорит с боков.

— А что вы, простите, там делаете, в сковородке?

— Я-то? Жарюсь, что же еще? — Сысоич хмыкнул. Видимо, потеря Дидровой памяти подняла ему настроение. — А если честно, то это часть эксперимента, помните о таком?

— Конечно, с его п-помощью мы надеемся найти тело!

— Мы надеемся его обнаружить… Я надеюсь, — сказал Сысоич, странно посмотрев на вампира, — а уж вы его будете искать. Суть, надеюсь, ясна?

— Ясна! — Широким шагом я подошел к Ирдику и ткнул пальцем в банку, — А теперь про человечка!

Ирдик, оставив банку висеть в воздухе под таким углом, чтобы человечек не мог полностью встать, скрестил руки на груди и кратко пояснил:

— Это мелкий Женов родственник.

Родственник, в очередной раз съехавший пузом на дно, пнул стеклянную стенку ногой и показал мне кулак. Я не обиделся, даже, наоборот, развеселился. Почему-то человек напомнил мне Мусора в моменты его непосильного гнева. Как, например, прошлым летом, когда у него заболел живот и нужно было срочно домой, а в трамвай набилось столько народу, что Мусор туда не влез. Гнев был — о-го-го! Мусор долго бился головой о столб, потом пытался пинать порхавшую вокруг нас газету и под конец с воем скрылся где-то в подворотне. Естественно, для того, чтобы облегчить боль в желудке. Облегчить-то он ее облегчил, но, видимо, своим непристойным видом именно в момент процесса облегчения кого-то рассердил, потому что спустя минут пять появился из подворотни мокрый с головы до ног, с висящей на шапке кожурой давно сгнившего банана и весь в какой-то мелкой белой пудре. Как оказалось позже, это была крошка яичной скорлупы, а все остальное— результат вылитого с третьего этажа ведра. Вероятно, помойное, но Мусор не мог утверждать точно.

— Я ж в то время не вверх глядел, а наоборот, — объяснял он потом…

Штаны у мелкого Женова родственника выглядели как у Мусора в описанный мною момент — оборваны снизу, а на поясе перевязаны веревкой, как у какого-то древнего крестьянина. Человечек все время вертелся, что позволило рассмотреть и его лицо. Ничего особенного в нем не было, даже усов. Только слегка оттопыренные уши, но подобное я уже встречал у Севы и особенного значения не придал. Родственник тоже некоторое время меня рассматривал, а потом громко произнес, куда мне в ближайшее время надо идти.

— И как же его зовут?

— Нет, сначала объясни, что значит — Женов родственник, — потеряв остатки совести, вновь перебил Сева.

— Ну… — замялся Ирдик, почесывая фиолетовое ухо, — «Винни-Пуха» читал?

— Я читал, — кивнул Сева, — за н-него не ручаюсь.

— И я, — быстро сказал я, чтобы ничего такого не подумали. Вид многочисленных книг, лежащих где и как попало, говорил гораздо красноречивее.

— Так вот, в этой книжке были такие персонажи — многочисленные родственники и знакомые Кролика, — начал Ирдик. Граф подлил масла на сковородку, и Сысоич довольно заурчал. Его голова стала коричневой с одного бока, а другая половина покрылась крупными каплями пота. Сысоич блаженно улыбался.

— …вот и у Жена есть мелкие родственники, — продолжал Ирдик, почесывая за ухом, — только их гораздо больше, и все они ужасно вредные. Самые большие из них ростом с курицу, а самые маленькие как тараканы…

— Этот, значит, средний, — задумчиво произнес Сева.

— Значит, да. Они везде шныряют и вынюхивают и вечно путаются под ногами! А толку никакого. Уж Жен их и травил, и ловушки ставил. Специального человека приглашал из фирмы. Правда, он по тараканам и мошкам специалист был, но, согласитесь, не все ли равно? Так этот человек побродил по Женову замку, похмыкал, а потом взял и пропал. Бесшумно. Шесть дней искали. Яркула вон даже в мышь превратился и по всем малодоступным местам ползал. Нашли. В необжитом крыле замка. Да еще вдобавок на чердаке. Лежал, бедняга, завернутый в ковер, с трусами во рту, побритый наголо, без левого уха, без единого волоска в носу. Пытали, видно, беднягу. А самое страшное — без восьми золотых зубов. Один зуб медный валялся рядом, видно, мелкие Женовы родственники, как разглядели, что не золото, вернули…

— Так это родственники были? — почти хором спросили мы с Севой.

— А то кто ж, — ответил Яркула, выключая плиту. — У них же этот… интеллект!

— Ну ничего себе, — по-детски подивился Сева и легонько стукнул ногтем по стенке банки.

Человечек повернулся к нему задом и демонстративно спустил штаны. Я громко расхохотался, едва не упав с табуретки, но зато больно стукнулся головой о стенку.

— Зовут его как? — Ничуть не смутившись, Сева преданно посмотрел на Ирдика.

— Его-то? Честно, не помню. Я его давно поймал, когда еще только-только право на отдельную лампу получил. Или Вошка, или Сашка…

— Ладно, хватит болтать, — крикнул со сковородки Сысоич. — Нам надо эксперимент заканчивать, а не бурундуков всяких рассматривать.

Банка с родственником перекочевала в складки восточного халата Ирдика. Он хлопнул себя по коленям и бодро подошел к плите.

— Так вот, — с энтузиазмом продолжал Сысоич, — а сейчас мне нужно в холодильник. Поставьте меня на вторую полку, слышите?

Ирдик, шептавший в ухо Яркуле что-то о девушках, проживающих на улице Пролетарской, дом двенадцать, дернулся и часто-часто закивал головой.

— Это все быстро делать надо! — уточнил Сысоич. — Витя, сюда иди, ты-то все и сделаешь! А то от этих, извините, конечно, нелюдей мало чего можно дождаться, не говоря уже о каких-либо реальных действиях.

— Попрошу не обобщать. — Яркула гордо скрестил руки и посторонился, пропуская к плите меня. — Не знаю, как джинн, а я что хочешь сделать могу. Причем быстро и экономно!

— А что джинн? Я, если хотите знать, на прошлой неделе государственную премию получил за лучшее благоустройство лампы! Вот.

Яркула, видимо, знавший, что это была за премия и куда она в конце концов подевалась, презрительно захохотал:

— Держите меня семеро! Уж ты-то и премию!

— Счас я те поржу, мышь бесхвостая, — мрачно пообещал Ирдик, закатывая рукава.

— Ну, джинновская морда, давай! — Граф с присущей своему титулу грацией сорвал галстук, обнажая голую худую шею. Она была синего цвета, и я догадывался почему.

В это время со сковородки сказал что-то Сысоич.

— Чего? — Я перевел взгляд на него.

— В холодильник меня! Сейчас же! — проорал Сысоич, и от этого истошного вопля я оглох секунд на двадцать. Что ни говори, но в отрубленной голове умещалось неимовернейшее количество энергии.

— Но ведь нельзя же в холодильник горячее! — пролепетал с другого бока плиты Сева.

— А головы рубить можно?!! Живо кладите на вторую полку, вместе со сковородкой, а потом прячьтесь!

Я не стал уточнять, для чего (а главное — от чего) именно прятаться, схватил сковородку тряпками и поскакал галопом через кухню, стараясь не задеть Ирдика, выкрикивавшего по адресу вампира множество грязных слов. Сева последовал за мной и услужливо отворил дверцу холодильника.

Поставив сковородку, я спросил:

— Прятаться обязательно?

— Обязательно! — Сысоича заволокли клубы пара, и он зычно чихнул. — У этого эксперимента есть побочные эффекты! Да, и отворите дверцу через полчаса! Не забудьте!

— Такое не забывается! — пообещал я и закрыл холодильник.

 

2

— А теперь — прятаться! — Не ожидая ничего плохого, я повернулся к Севе.

И вот тут мне следовало бы насторожиться. Я не имею в виду то странное шестое чувство, когда кажется, что за каждым углом тебя поджидает опасность (в некоторых инстанциях сей феномен называют простым словом — паранойя), просто что-то изменилось в кухне. Как-то неуловимо… В худшую сторону…

Во-первых, глубокоуважаемые агенты молчали, хотя по всем законам этого жанра им предстояло прыгать по кухне, опрокидывать посуду и посылать пальцами искрящиеся лучи, которые оставляли бы после себя черные и дурно пахнущие пятна.

Во-вторых, тихо пискнул Сева, а зная своего лопоухого друга с детства, я мог с уверенностью сказать, что пищал он или в минуты ужаса, или в секунды вселенского наслаждения. Наслаждаться в данный момент Севе было нечем, за исключением тарелки с недельным борщом. Значит, остается ужас…

Что-то блестящее метнулось из раковины и, со свистом рассекая воздух, понеслось в сторону графа, застывшего у плиты с открытым ртом. Надо отдать вампиру должное. Хоть он наверняка ни разу в жизни не видел летающих грязных вилок, реакция его не подвела. Миг — и Яркула превратился в птицу без всякого хлопка и световых эффектов. Не знаю, сколько времени уходит у графа на превращение в иных живых существ, но птицей он стал так быстро и незаметно, что я и глазом не успел моргнуть. Птица (похоже, это была ворона с крючковатым клювом и голубым отливом перьев) каркнула, расправила крылья и совершила в воздухе мертвую петлю, огибая вилку. Вилка же, явно не обладая зачатками интеллекта, никаких виражей совершать не стала, а легко накренилась вниз и помчалась на обомлевшего Ирдика…

Джинн вильнул в сторону, и вилка, совсем растерявшись, врезалась в батарею. По кухне разнесся металлический скрежет. Вилка, слабо подергиваясь в конвульсиях, упала на пол.

— Я, конечно, понимаю, что вы вечно спорите и все такое, но зачем же вилки портить? — Я гневно повернулся к джинну. — Сказано же было, чтоб все прятались, а вы?

Ирдик, если б имел веки, недоуменно моргнул бы, но лицо его и без того выражало все соответствующие эмоции.

— Я ничего и не портил! Это граф, наверное…

— Я что, твоя фиолетовая рожа, на самоубийцу похож? Вилки метать в самого себя!

— Тогда кто ж?

Я никогда не обладал даром мыслить молниеносно. Даже трехзначные числа складывал в уме с великим трудом, но сейчас лично мне понадобилась всего секунда, чтобы понять, что происходит.

И тогда я заорал во всю мощь своих прокуренных легких:

— Ложись все!!!

Я подхватил доску для нарезки хлеба и, прикрываясь ею, ринулся из кухни.

Из раковин уже гудящим роем поднялась стая немытой посуды, хранившая на своих фарфоровых боках следы минувших трапез. Позже всех в воздух взмыла та самая сковородка, еще даже как следует не остывшая.

Пока посуда молча (а точнее, издавая некоторые зловещие звуки, которые трудно описать словами) выбирала себе новую жертву, я сделал по кухне крюк и выскочил в коридор, таща за собой обвившего мои лодыжки Севу. И хотя он был в сознании, глаза его безумно вертелись в глазницах, а изо рта вырывалось что-то уж совсем неразборчивое, так что я не особо обращал на это внимание.

Из кухни донесся вопль, от которого над головой лопнула лампочка, осыпав Севину голову мелкими осколками. Сева поднял руку, пошевелил пальцами и засунул ладонь под свитер. В это же самое время в коридоре показался розовый кролик с розовыми же ушами, вампирскими зубами и мудрым взглядом видавшего жизнь графа Яркулы.

— Опаздываю, опаздываю! — проорал он страшным басом, отчего в ванной глухо лопнула очередная лампочка, и, отталкиваясь от стен мягким телом, пронесся по коридору в комнату.

Вслед за кроликом из кухни хлынула волна «холодного оружия», и пришлось позорно, на карачках отступать в ванную, кое-как прикрывая Севу доской для нарезки хлеба. И если ложка намеревалась только пребольно стукнуть промеж глаз, то у вилок намерения были более кровожадные. В доску успело воткнуться с десяток особо резвых, а когда я скрылся-таки в ванной комнате, с внешней стороны раздалось не менее десятка глухих ударов в дверь.

— Ви-вы-ва… — взвыл Сева, отлепляясь от моих ног.

— И я об этом подумал, — буркнул я. — Эта ожившая посуда и есть побочный эффект Сы-соича, чтоб мне сдохнуть!

В ванной было полутемно. Единственным источником света являлась щель под дверью, но и его было достаточно, чтобы разглядеть, как сильно побледнел Сева, а также то, что воткнувшиеся вилки пытаются вылезти из доски для нарезки хлеба.

— Вот ведь г-гады! — Сева подхватил доску и, перевернув ее вилками вниз, положил в раковину, — Теперь порядок!

— С ними да, а что делать с остальными?

Сева деловито поскреб в затылке. Отсутствие внешней опасности (пусть и на короткий период) мгновенно вернуло ему бодрое расположение духа. Подобные превращения Севы из «твари дрожащей» в «особу высокого полета» я наблюдал множество раз, особенно если Сева хватил лишку и выпил пива на кружку-другую больше.

— Ну и дела. Д-даже в голову ничего не лезет.

Я устало сел на край ванны:

— Надо подумать. Через двадцать минут Сы-соича вынимать, и я совершенно не представляю, как это сделать.

С внешней стороны двери опять что-то бухнуло. Сева громко икнул.

— Я предлагаю с-сдаться!

— Не дрейфь! — Я положил руку ему на плечо и, для повышения общей моральной устойчивости, добавил пару крепких выражений, услышанных на днях в троллейбусе. На Севу это произвело желаемое воздействие. Выпрямившись, как струна, он переспросил о значении последнего выражения. Когда я подробно объяснил, Сева захихикал, сверкая в темноте глазами, и ни с того ни с сего выдал анекдот про колобка и лису, изобилующий столь пикантными подробностями, что даже вилки в раковине перестали позвякивать.

Настроение мое заметно повысилось, и его подъему не смог помешать даже громкий — раза в два громче предыдущего — удар по двери. Полоска света внизу померкла, и, судя по широкой тени, снаружи стоял кто-то большой и весомый.

— Ир-рдик? — шепотом спросил Сева.

Из-за двери тяжело вздохнули и снова ударили. Ванна под нашими задами слегка завибрировала. Дверь треснула, пропуская внутрь еще один лучик света, и Сева, явно не соображая, что делает, крепко обхватил меня руками. Он бы еще и ноги закинул, но я вовремя отодвинулся ближе к раковине.

— Вот и вер-рь после этого ин-н-ноплане-тянам! — дыхнуло на меня луком. Я поморщился, но Сева в темноте этого не заметил.

Дверь между тем попытались взломать еще пару раз, все так же тяжко вздыхая. Щелей стало больше.

Еще через пару тяжелых ударов дверь под напором неизвестного выгнулась верхним углом вперед, предоставляя вилкам свободный коридор для полета.

В образовавшуюся щель я смог с ужасом различить то, что к нам упорно лезло и тяжко вздыхало.

Это был стол из кухни, вставший на бок и орудовавший верхними ножками как руками!

Теперь уже Сева не икал, а глубоко дышал, закрыв глаза. Я подумал, что самое время или сделать то же самое, или, широко распахнув дверь, вступить со столом в неравную схватку.

А там, глядишь, и джинн с вампиром помогут. Еще есть Сысоич, закрытый в холодильнике, которого не мешало бы достать, и я даже начал лихорадочно соображать, как это сделать, но додумать мне помешал стол. С чудовищным скрежетом и хрустом он выломал-таки дверь и, опрокинув ее внутрь, встал в дверном проеме. За его спиной лихо выстроились тройной свиньей ложки и вилки. Я разглядел еще ухват со сковородкой, но они, подумав, улетели в сторону зала.

Однако самое страшное было в том, что все вышеописанное происходило в полнейшей тишине (если не считать Севы с его тихим урчанием о том, что он ко всему происходящему не имеет ни малейшего отношения и что он вообще невкусный и костлявый. Витек вон раза в два толще). Ни Яркула, ни Ирдик никаких признаков жизни не подавали. Даже не кричали от адской боли.

Как только вилки с ложками закончили выстраиваться, стол глубоко вздохнул. Во вздохе слышались явные нотки эдакого садистского сочувствия к нашим с Севой персонам. Дескать, не хочу я вас убивать, а придется, жизнь такая, так что ничего личного, мужики…

Я понял, что в данной ситуации лучше зажмуриться, и еще крепче обнял Севу.

Стол приподнял левый угол, намереваясь сделать первый шаг, и…

И тут в коридоре громко и сухо щелкнул открываемый снаружи замок…

 

3

Я выпучил глаза.

Стол замер.

Вилки ровным строем повернулись в сторону двери.

А Сева шепотом спросил:

— Кто там?

— Это, наверное, Капица, — прошептал я мрачно, — Дернул ее черт прийти.

Старуха Капица ранее была хозяйкой этой квартиры. Года три назад, когда денег на покупку катастрофически не хватало, я просто снимал у старушки две комнаты с мебелью, а затем выкупил квартиру полностью. Правда, старуха страдала тяжелой формой ностальгии, расставаться с квартирой не хотела, сделала себе новый ключ и наведывалась ко мне, когда хотела. Я менял замок два раза, но Капица каким-то чудным образом находила ключи вновь. Больше ничего плохого, однако, сказать я о ней не могу. Капица ничего из моих вещей не трогала, просто бродила по комнатам, а иногда тихо сидела на кухне и смотрела в окно. Обычно ее визиты не занимали и получаса.

Жила она одна, безо всяких родственников, и была настолько стара, что могла еще вспомнить, как сидела у отца на плечах и смотрела на царя Николая II, едущего на лошади. При этом она всегда добавляла, что как раз во время этой поездки царя и застрелил некто Оскар, что она собственными глазами видела, как царь падал, сраженный вражеской пулей. Но последнему я не верил, объясняя старушке, что речь идет о другом царе, вернее, президенте, а убили его не у нас, а в Америке. Капица всегда делала удивленный вид и крестилась, шепча — «Да неужто?», а при следующей нашей встрече все начинала заново…

Похоже, настал тот момент, когда старушка была действительно не к месту.

В полной тишине было слышно, как провернулся ключ и скрипнула дверь.

— Витечка, ты дома? Это я пришла, — раздался знакомый скрипучий голосок. Входная дверь была прямо напротив ванной, и не заметить вилки и стоящий на торце стол Капица просто не могла. — О господи, а это еще что такое?..

Столовые приборы долго не думали. Я подозреваю, что они даже обладали некоторыми задатками разума, потому что молниеносно перестроили «свинью» носом к Капице и ринулись ей навстречу. Стол гулко затопал следом.

— Бежим! — закричал я, срывая голос. Но Сева меня услышать не успел. Воздух в узком пространстве коридора порвал тонкий, на грани ультразвука, старушечий визг.

Капица удирала по коридору, отмахиваясь тощими руками от роя столовых приборов! Следом, наступая ей на пятки, мчался стол и тяжко вздыхал, как страдающий алкоголизмом и одышкой престарелый спортсмен. Сия процессия промчалась мимо ванной и скрылась в кухне.

— А вот теперь побежали! — С резвостью, которую ранее за ним мне наблюдать не приходилось, Сева выбежал из ванной. Я выскочил следом и нос к носу столкнулся с графом Яркул ой.

Вампир крутился в коридоре и, изрыгая изо рта клубы черного дыма, тщетно пытался вынуть из груди три кухонных ножа, а одна чайная ложечка неведомо каким образом оказалась у Яркулы в рукаве пиджака.

Одновременно с этим граф то и дело превращался. Это надо было видеть! Калейдоскоп существ всевозможных мастей и окрасов менялся с такой скоростью, что рябило в глазах. Оставались неизменными только верхняя одежда графа и его шикарный нос, внешность же претерпевала чудовищные изменения. Лично я среди веера превращений смог различить лишь малую толику наших, родных, земных существ, а в основном то были твари самые разнообразные, начиная с летучей мыши и заканчивая чем-то буровато-зеленым с тремя глазами, отдаленно напоминавшим Авдея Ваныча Вухоплюева в моменты его глубочайшей задумчивости у Мусора в туалете.

Из кухни высунулся Сева.

— Х-холодильник открывать? — Посмотрев с секунду на графа, он добавил: — А где остальная… посуда?

Яркула ответил характерным ревом и победоносно воздел руку к потолку. В кулаке его были зажаты столовые приборы. Тотчас прекратились и его превращения.

— Ну! — закричал он, в пылу не замечая того, что брызжет во все стороны изумрудной струей света. Ударяясь о стены, свет разлетался в стороны, оставляя на обоях мутные пятна. — Кто следующий?! Дайте мне их! Всех поломаю, меха порву! — Вампир взлетел к потолку и гневно потряс ногами.

— В комнату! — Я указал рукой, куда следует лететь Яркуле. Из комнаты как раз донесся очередной старушечий визг и звон разбиваемой посуды. Граф, не раздумывая, выкрикнул какое-то победоносное четверостишие и скрылся за углом.

Я же со всех ног бросился на кухню.

Сева стоял у холодильника, переминаясь с ноги на ногу, и нерешительно держался за ручку. Бросив взгляд в сторону того места, где недавно стоял стол, я решил произвести завтра генеральную уборку. А заодно и тараканов потравить. По личному опыту было известно, что этих маленьких бегающих тварей обычной тапкой не уничтожить.

— Ну, открывать? — Сева нетерпеливо поежился. Из комнаты вновь послышались визги и, неожиданно, раскатистый, басистый хохот. Что-то с треском упало на пол.

— Давай скорее. — Я невольно пододвинулся ближе к холодильнику. Прошло уже гораздо больше двадцати минут, и Сарь наверняка успел хорошенько покрыться коркой льда.

Сева с готовностью потянул за ручку, но тут снова произошло неожиданное. Холодильник вздрогнул и вдруг вогнулся внутрь, вырвав ручку из Севиных рук. Затем он изогнулся вновь, приняв какую-то странную овальную форму, и, гигантскими прыжками перелетев через всю кухню, грохнулся около двери.

Я от удивления открыл рот. Сева уже бежал к «Титану», выкрикивая: «Ловить его надо, а то ведь уйд-дет!» Но взять он его, конечно, не взял. Холодильник сложился гармошкой, резко выпрямился и совершил еще один прыжок в глубь коридора. Квартиру затряс очередной чудовищный грохот. Подбежавший к двери Сева мрачно констатировал:

— Застрял.

— Что сделал?! — заорал я, подбегая к Севе.

Впрочем, глупо было задавать подобный вопрос. Я все увидел сам. Холодильник застрял в потолке, весело дергая четырьмя ножками на колесиках. Пол под ним был сплошь белый от отваливавшейся штукатурки, а среди клубов пыли и дыма стоял и удивленно моргал большими и неумными глазами Дидро. Еще он громко чихал, примерно раза два в секунду, и силился что-то сказать.

В комнате в это время опять что-то разбилось, и голоса Яркулы и Ирдика дружно закричали:

— Бить гадов!

— Я это… — произнес Нефилософ, явно не замечая, что над его головой пытается высвободиться холодильник, — я спросить хотел, что это у вас тут происходит? А?

— Х-холодильник! — неслышно пискнул Сева, поднимая руки к голове.

— Что? — Дидро поморщился. — У меня, извините, со слухом не в порядке, прошу говорить громче.

— Холодильник! — заорал я, не решаясь сделать шаг в глубь коридора.

— Извините, а при чем тут холодильник? — удивился Дидро, стряхивая с пиджака белую пыль. «Титан» над его головой немного опустился вниз. — А кто там все время что-то кричит?

— К-к-к, — снова пискнул Сева.

И совершил подвиг.

Подбежав к Дидро, он пнул его в живот ногой, толкнул, покатился вместе с ним к двери, да там и замер, уткнувшись головой в пол. Тут как раз с жутким грохотом холодильник рухнул вниз. На этом, однако, все не кончилось. Холодильник встряхнулся (тут я совершенно не преувеличиваю, сам видел, как по поверхности его пробежала мелкая рябь), изогнулся и в великолепном прыжке через себя скрылся в комнате.

Я побежал следом и успел заметить, как мой металлический друг приземлился около дивана, раскидав в стороны порхающие вилки, ложки и прочие немытые вещи.

В комнате мгновенно воцарилась глубокая и удивительная тишина. А-ля немая сцена заключительного действия пьесы Николая Васильевича Гоголя «Ревизор»: холодильник замер, став вновь металлическим. Яркула висел на люстре, полуоткрыв рот с рядом острых зубов, сжимая в руке завязанную в морской узел вилку. Ирдик, сквозь которого были видны окно и часть батареи, ехидно усмехался. Капица лежала на полу с рядом вилок, торчащих в голове, шее и складках многочисленных юбок. Сзади ко мне подошел Сева и спросил шепотом:

— Что, уже все?

— А где Дидро? — тоже шепотом спросил я.

— Дидро в обмороке, — ответил Сева. — Надо бы холодильник открыть.

Но тут оказалось, что все происходящее не только не подошло к финальному концу, а, наоборот, только начало набирать обороты.

На этот раз вмешался не кто иной, как Яркула. Граф, находясь в приподнятом настроении, отбросил вилку, спикировал с люстры на диван и встал напротив холодильника.

— Ну, соперник вшивый, начинай! — закричал вампир, обнажая клыки и сплевывая на ковер дымящейся слюной.

Холодильник вопросительно шевельнулся.

— Ничего-ничего, и до вас руки дотянутся, не короткие, — ответил Яркула, вставая в странную позу: руки выставив перед собой, ноги назад, а сам изогнулся, от чего стал похож на борца сумо.

Холодильник тоже, по-видимому, принял какую-то только ему известную стойку, и так они замерли на некоторое время. В квартире все стихло. Слышен был только стук вилок друг о друга. Они от волнения стали светиться красным. Сева за моей спиной затаил дыхание…

Наконец Яркула сделал шаг в сторону, хищно оскалившись. Холодильник тоже сдвинулся, и они начали ходить кругами, явно ожидая нападения соперника.

Ходили они минут десять, изредка делая ложные выпады, от чего разбивалась посуда, а в ковре оставались обгорелые по краям отверстия. Я хоть и возмущался таким безобразием, но вставать между соперниками не решался.

Первым не выдержал вампир. Когда пламя из его ноздри в очередной раз разбилось о стену, он громко воскликнул: «Хиий-я!» — и метнулся в сторону «Титана». Холодильник попятился, всем своим существом выражая испуг и непонимание, но Яркула достиг цели, и его белоснежные клыки, предмет гордости и подражания, неповторимые клыки, пожалуй, во всем городе, впились в алюминиевое покрытие…

Комнату прорезал отвратительный скрежет, смешавшийся с болезненным вампирским воплем. Граф, держась рукой за рот, отлетел к дивану, а холодильник с грохотом повалился на стол. Не растерявшись, Сева мгновенно подскочил к поверженному металлическому монстру и широко распахнул дверцу.

— Мать вашу!!! — раздалось тотчас изнутри. — Марципаны паршивые, смерти моей хотите? Живо вынимайте, а то всех бездетными сделаю!!

Сева нагнулся, покряхтел и, вынув заиндевевшую голову, уложил ее на стол. Металлический шелест со всех сторон известил меня о том, что вилки и ложки безжизненно осыпались на пол, а придавленный стол перестал скрипеть, и ножки его судорожно выпрямились в последних конвульсиях.

— Это что тут у вас без меня происходит?! — спросил Сысоич, разлепляя смерзшиеся веки. — Бегемот проходил?

— Нет, это ваш эффект… мм… побочный эффект, тот самый, — ответил я и, сообразив, что все еще стою в дверном проеме, вошел и сел на диван около болезненно постанывавшего Яркулы. Судя по вмятинам на боку моего холодильника, зубы вампира пострадали довольно сильно, если не сломались вовсе.

— Морг, — между тем продолжала голова, — я узнал, какой и где находится. Остается вам только пойти и взять тело. Кстати, о теле. Что здесь делает многоуважаемая Капица?

— А откуда ты ее знаешь? — удивился я.

— Ну, во-первых, не ты, а вы, — Сысоич облизал губы синим языком, — а во-вторых, мы с ней как брат и сестра! В одной школе учились!

— Ага! До девятого класса!

И в этот момент я понял, что фокусы еще не закончились; старушка, во лбу у которой торчало четыре вилки, зашевелилась и села, поправляя свалявшийся подол платья.

— А потом тебя, Сысоюшка, выгнали за плохое поведение, — сказала она, и Сева, стоявший чуть поодаль, тихо пискнул, принимая цвет штукатурки.

 

4

— Хей-хоп, марципановские ваши розовые уши! Чего раскисли-то? Я понимаю, если бы это был монстр зеленого цвета, вот точь-в-точь как сейчас Сева, а то всего-навсего старушка Капица собственной персоной, ничего страшного. Да и выглядит она не в пример лучше меня. Кожа, по-крайней мере, не отслаивается, веки не затекают, так чего же вы хотите?.. — Так говорила голова Сарь Сысоича в то время, пока заботливое волшебство джинна помогало мне, и Севе в особенности, усесться на диван. Капица присела напротив нас и с беззаботным видом стала выдергивать из тела вилки. От этого меня начало мутить еще больше. Пока старушка была занята наведением порядка со своим телом, Яркула и Ирдик навели порядок в квартире, заделали дыру в потолке, а под конец взялись за Дидро. Бедный маленький Нефилософ был самым тщательным образом вымыт и вычищен вплоть до выдергивания волосиков из ушей. Дидро безвольно покачивался в воздухе вниз головой и что-то вяло бормотал, но на него никто не обращал внимания. Все слушали Сысоича.

— План у меня такой: Сева, Яркула и джинн едут в морг. Он, кстати, недалеко, два поворота налево, потом кафе-мороженое, и будет серое такое зданьице.

— А призраков или инопланетян там нет? — спросил Сева, стойко выдерживая подмигивания Капицы. Та, судя по всему, положила на моего друга свой старческий желтый глаз.

— Ну уж если вы так хотите… — Сысоич на миг задумался. — А где мясо?

— ???

— Да, мясо! Уже, между прочим, время обеда, а я еще не подкрепился.

— И сока томатного нет, — добавил Яркула, поднимая холодильник над головой и широко распахивая дверцу. Его тут же завалило огрызками, бумажками и скорлупками, в обилии расплодившимися внутри. Кастрюля же метко угодила Яркуле по лбу, от чего тот звонко крякнул и присел. Мелкий Женов родственник беззвучно захохотал в банке.

— А может, все-таки сначала найдем тело? — робко предложил Сева. Он, наверное, еще не заметил сходства между инопланетянами и одним нашим знакомым по имени Карл. Насколько я знал Мусорщика, тот тоже не часто прислушивался к умным советам, результаты чего и вытекали прямиком в сложившуюся ситуацию…

Продукт Мусорщиковых догадок, а также одного-единственного топора продолжил разговор:

— И, кстати, о моем теле. Черт с ним, с мясом…

— А с соком? — обидчиво пробубнил граф и показал зубы. — У меня челюсть сводит, если вовремя не выпить.

— Алкоголик! — емко и лаконично описал всю сущность вампира Ирдик.

— Кто алкоголик? Я? Да ты… — Яркула поперхнулся слюной, но метать молнии из глаз, к моему облегчение, не стал. — Ладно, не будем сегодня оскорблять слух женщины рассказами о джиннах!

— И то верно, — произнесла Капица. — А это что за красавчик?

— Где? — Сева посмотрел назад, но увидел только розы на обоях. Когда до него дошло, о ком спрашивала старушка, лицо его побледнело.

— А вот на диване! — Капица ткнула корявым пальцем в моего друга. Севино лицо стало еще белее.

— Я? — еле слышно пискнул Сева, сжимаясь в костлявый комочек.

Капица коротко кивнула и уже хотела было встать, но Сысоич громко сказал:

— Кха-кха! Вчера попировали, и ладно. Пора браться за дело!

— За тело! — сострил я. Шутка не получилась.

— Между прочим, молодой марципан, — наставительно сказал Сарь, — грешно смеяться над калеками. Вот отрублю тебе вместе с телом кое-что еще и раздавлю на твоих же окосевших от боли глазах.

— У меня вопрос, — сказал Сева, не сводя со старухи настороженных глаз. — Как я понял, Ирдик, Яркула и Дидро прибыли сюда для того, чтобы следить за нашими действиями и их координировать.

— Тощий, а догадливый, — хмыкнул Сысоич, — Ну?

— Дидро, в частности, следил за вампиром и джинном. Ну а если Дидро теперь без памяти и не знает, для чего он здесь, то зачем тогда ходить нам в морг, если тело можно попросту сюда перенести?

— Если б было так просто, я бы спалил вас обоих к чертовой матери еще в первые минуты знакомства, и все дела, — ответил Сарь. — Тело не подчиняется магии, если только его не попросить. А заставить его встать и идти может только человек, который общался со мной лично.

— Тогда чего время терять? Пошли. — Я вышел в коридор и стал одеваться. За окном по-прежнему, хотя и не так сильно, как утром, шел снег, и я не ограничился одной курточкой, а натянул еще перчатки, шапку-ушанку, которая в былые времена была несколько пушистей и гордо именовалась «заячьей». Надеть вместо драных кроссовок сапоги я тоже не забыл.

Тут как раз вышел из туалета Сева, лицо которого было сплошь в красных пятнах.

— Уходим? — спросил он слабым голосом. — Это хорошо. Это дело.

И принялся напяливать на голову трехцветную шапочку…