Ликке никогда не доводилось выбираться дальше своей деревни. И без того хватало приключений, страхов и интриг. Любой ребенок скажет вам, что каждый квадратный сантиметр дома, где он живет, дорога к школе, старый сарай или заброшенная мельница — это целая вселенная, в которой полнота приключений зависит исключительно от фантазии.

А об огромном мире за пределами деревни Ликка узнавала из многочисленных книг и из рассказов родителей. Пак Триног любил по вечерам набивать трубку свежим табаком, садиться на веранде в кресло-качалку и, закинув ногу на ногу, вполголоса рассказывать интереснейшие истории из своей жизни. Во что-то из его рассказов верилось, во что-то — нет, во что-то верилось с большим трудом. Пак Триног рассказывал о Крае Вселенной, где пелена пепла и дыма закрывает горизонт, а вода в океане кипит и булькает, будто бульон в кастрюле. Он рассказывал о дивных странах Светземелья, там, где солнце почти круглый год стоит в зените, а от засухи, бывает, километры земли покрываются сухой коричневой коркой. Он рассказывал о людях с синей кожей и большими белыми глазами, о людях с жабрами подмышками, о людях, тело которых покрывают странные замысловатые узоры, нанесенные не с помощью краски и искусных мастеров, а с помощью заклинаний великих чародеев. Имелись у Пака Тринога истории о других странах, где люди летают на коврах за покупками, используют светлячков в качестве настольных ламп, выращивают рыбу не для того, чтобы ее есть, а для того, чтобы посадить в большую стеклянную посуду и любоваться ею. Из рассказов отца всегда выходило, что мир вокруг их маленькой неприметной деревушки полон странных существ, диковинных строений, заброшенных кладбищ, пещер с драконами, зачарованных принцесс и не менее зачарованных принцев, говорящих медведей с опилками вместо головы, могучих бессердечных чародеев и влюбленных до безумия чародеек.

Историй в голове у Пака Тринога скопилось так много, будто он ни дня не прожил без очередного головокружительного приключения. И каждый раз он рассказывал их в таких красках и подробностях, будто только сейчас вернулся с родного корабля, набил трубку, одел свои любимые зеленые тапочки и закурил.

Ликка ожидала, что как только выйдет за пределы деревни, то сразу же столкнется с великолепием неизведанного мира, а ей на голову тотчас обрушатся загадочные существа, неразгаданные тайны, удивительные приключения и, может быть, какой-нибудь сказочный принц. Однако путь до Пайтога оказался серым и однообразным (если не считать полета на метле, конечно). Ликка старательно глазела по сторонам, в надежде увидеть что-нибудь необычное, ну или хотя бы просто интересное. Но среди золотистых полей пшеницы и изумрудных полей молодой кукурузы не стояло ни одного даже самого захудалого замка с принцессой, не чернело ни одного входа в глубокую пещеру, где обитал бы страшный дракон. Даже чародеи как-то обошли поля вниманием и, видимо, построили свои высоченные башни где-то в другом месте. Край Света (где пепел и дым), тоже все еще был неимоверно далеко.

От долгой ходьбы Ликка устала, а вот Челма Сытконош, хоть и опиралась тяжело о свою клюку, выглядела ровно так же, как пару часов назад. Ликке было стыдно просить об остановке, поэтому она терпеливо перекладывала сумку с плеча на плечо и старалась идти в ногу с ведь-мой.

— Настоящие ведьмы, — говорила Челма Сытконош, не поворачивая головы, — никогда не устают. Задавай вопросы, пока дела не взяли нас в оборот.

Но поток вопросов тоже как-то незаметно иссяк. Видимо, дело было в усталости.

Вскоре показался Пайтог — портовый городок, где пересекалось двенадцать морских путей самых разнообразных государств Светземелья. О городке рассказывали в школе на уроках. Большинство жителей Ликкиной деревни ездили в Пайтог торговать продуктами и живностью, а заодно прикупить самую вкусную на побережье рыбу-треуха. Пак Триног посещал Пайтог раз в две недели и каждый раз грозился взять Ликку с собой, да все забывал то ли по рассеянности, то ли из-за суматохи, которая обычно сопровождала всю поездку. Пак Триног торговал проросшими желудями, которые были в большом ходу на Воздушных Пастбищах. Там выращивали воздушных поросят (которые вырастали в воздушных свиней, а у них было самое воздушное мясо в мире).

Город встретил путников криками взволнованных чаек, которые закрывали собой небо, блестящими окнами больших каменных зданий, широкими дорогами и равнодушными прохожими. Пахло рыбой, кофе, табаком, дымом, пряностями, женскими духами и мужским потом — и еще сотнями разнообразных запахов, которые щекотали Ликке нос и заставляли ее беззвучно чихать в кулачок. А соленый морской воздух пропитал город насквозь.

Удивлению Ликки снова не было предела. Это чувство, видимо, собиралось стать единственным главным чувством для юной девушки в ближайшее время. Ликка вертела головой по сторонам, рискуя свернуть себе шею. А Челма Сытконош с невозмутимым ведьминым спокойствием шагала сквозь нескончаемый людской поток по вымощенному серым булыжником тротуару. Метла же (не вызывавшая, кстати, особого удивления у прохожих) ловко лавировала между человеческих ног, умудряясь каким-то непостижимым образом никого не зацепить.

Встречались в людском потоке люди разнообразные и невероятные. Несколько раз мимо Ликки проходили самые настоящие пираты, от которых пахло морским ветром, и на плечах которых сидели зеленые попугаи. Нет, конечно, родители Ликки тоже когда-то были пиратами — но это было так давно, что ничего удивительного в них Ликка не видела. Да и как можно серьезно, по-настоящему верить родителям, когда они с утра не занимались поиском сокровищ, не кричали 'на абордаж' и не готовили корабль к отплытию, а пекли пирожки, курили трубку (трубку курил, конечно, только отец) и возились с рыболовными снастями? А здесь… от пиратов так и веяло ощущением предстоящих приключений, морских сражений, борьбой со штормом и пьянками в далеких экзотических странах.

А еще вокруг ходили, погруженные в суету обыденной жизни: чародеи в темных плащах и капюшонах, скрывающих лица, коротколапые мамелюки, покрытые рыжей шерстью с ног до головы, усатые донжуаны с надменной улыбкой и светящимся взглядом, загадочные гадалки и экзотические танцовщицы, грозные рыцари и обнаженные по пояс бродяги. Воздух был наполнен звуками, самыми разнообразными и невероятными. Воздух был вязок и насыщен. Растеряться и потеряться в огромном портовом городе казалось легче легкого. Когда один раз Ликка остановилась возле сверкающей витрины, за стеклом которой кружились разноцветные свечи, складывающиеся с яркие узоры, Челма Сытконош крепко взяла ее под локоть и шепнула на ухо, не склонив головы: 'Настоящие ведьмы не стоят возле витрин, открыв рот. Потеряешься, дорогая моя, я тебя искать не буду'.

После этого Ликка старалась все время держать Челму Сытконош в поле зрения, не забывая, однако, время от времени смотреть по сторонам и удивляться.

Неожиданно, ведьма остановилась возле входа в небольшой магазинчик, вывеска над которым гласила: 'Лучшие ведьмины украшения!' Вход обрамляли бархатные занавески, дрожащие от ветра.

— Мы зайдем туда? — Живо поинтересовалась Ликка.

— Тебе еще рано. Вход только для настоящих ведьм. Постой здесь минутку, я сейчас.

И Челма Сытконош исчезла за занавесками вместе с метлой и вороном.

Ликке ничего не оставалось, как удивленно озираться по сторонам. Пару раз мимо нее протопали странные люди с абсолютно черной кожей, с кольцами в ушах и тюбетейками на головах. Таких людей Ликка даже на картинках в книжках не видела. А они, вот, оказывается, есть. И наверняка в свою очередь удивляются таким вот маленьким девочкам, как Ликка. Думают — как же это можно ходить без тюбетейки и без серьги в ухе? Ликке стало смешно и она тихо захихикала про себя, но осеклась, когда увидела, что к ее ногам подкралась длинная черная тень. Ликка подняла глаза и обнаружил в непосредственной близости от себя ту самую ведьму, с которой уже встречалась на выходе из деревни. Ведьма опиралась о клюку и поглядывала на Ликку прищуренным и полным подозрения взглядом. Рядом с ведьмой стояла девочка, которую Ликка хорошо знала. Девочку звали Шишилла Удавк. Ей сегодня как раз исполнилось шестнадцать и она училась в одном классе с Ликкой. Девочку задиристей еще надо было поискать. Шишилла обожала драться, кусаться, царапаться и пинаться. В этом она дала фору любому мальчику в деревне 9даже тем, кто уже давно закончил школу). Шишилла дралась по любому поводу, а иногда даже и без него. Кусалась и царапалась она вообще просто так, в перерывах между драками. Поговаривали, что Шишилла пошла в отца, который много-много лет назад был самым задиристым задирой среди всех мальчишек крохотной деревушки. Ликке тоже приходилось драться с Шишиллой по какому-то пустяковому поводу. Один раз Ликка разбила Шишилле бровь, в другой раз Шишилла оставила на плече Ликки шрам своими острыми ногтями. В общем, отношения у девочек были не самыми дружелюбными.

— И что же это ученица Челмы делает возле ведьминой палатки? — поинтересовалась пожилая ведьма (как же ее зовут, лихорадочно вспоминала Ликка) ощупывая взглядом каждый сантиметр Ликкиного лица.

— Жду. — Отозвалась Ликка. — Разве нельзя здесь находиться? Я же не внутри.

— Не смей хамить. — Предупредила Шишилла вкрадчиво. Ликка насторожилась. Еще не хватало подраться прямо здесь, на глазах у сотен людей. Вот зрелище-то будет — две девочки выдирают друг другу волосы.

— Я и не хамлю. Просто ответила.

— Какая невежливая девочка. — Сказал ведьма. — Хотя, о чем я говорю? Челма выбирает себе под стать. Она никогда не умела видеть дальше своего носа. Дай-ка пройти.

Ведьма надвинулась на Ликку, хотя места вокруг было достаточно. Ликка ощутила тяжелое дыхание и поспешила отодвинуться в сторону. Холодная ведьмина рука легла на ее руку.

— Желаю удачи в обучении. Хотя с Челмой ты вряд ли сможешь научиться чему-нибудь достойному.

Ликка вырвала руку и попятилась. У нее вдруг закружилась голова, а перед глазами запрыгали яркие солнечные зайчики. Шишилла захохотала, показала Ликке язык и поспешила за уходящей по улице ведьмой. Все это было очень странно. У Ликки кружилась голова, пока ведьма и Шишилла не скрылись за поворотом. Спустя какое-то мгновение из ведьминой палатки показалась Челма Сытконош, весьма довольная, убирающая темный холщовый мешочек небольшого размера в передний карман.

— Я заказывала товар из Крайземелья! — Пробормотала она, и в голосе чувствовали нотки вселенского удовольствия, как бывает, когда получаешь вещь, о которой давно мечтал. — Я ждала четыре месяца, пока корабль плыл через Безымянные Воронки, преодолевал Водопады Поющих и едва не попал в лапы морским крокодилам…

— А разве такие бывают?

— В мире все бывает. — Ответила Челма Сытконош.

— А что за товар?

— Отборные специи Крайземелья. Приправа для ведьминых пирогов, порошок для ведьминого зелья с тмином, несколько щепоток разжижающего порошка для ведьминого желе-предсказания и еще корм для ворона. Он у меня превереда.

Ворон, будто услышав, что о нем идет речь, открыл один глаз и уставился на Ликку. Вот сейчас он точно должен что-нибудь сказать! Но ворон молчал.

— А ты неважно выглядишь! — Заметила Челма Сытконош.

— Наверное, перегрелась на солнце. — Отозвалась Ликка. Она не хотела жаловаться на вторую ведьму, и уж тем более на ее новую ученицу. Может быть, когда-нибудь в другой раз.

— Тогда надо идти в тени и поторапливаться, а то мы так и до самой полуночи не успеем.

И Челма Сытконош, решительно орудуя локтями, направилась в самую гущу народа.

Вскоре суета как-то сама собой сошла на нет. Или всему виной была стремительно надвигающаяся ночь, или потому что Челма Сытконош свернула с людных улиц, и увела Ликку подальше от центра. Сильной разницы, правда, Ликка не заметила, если не считать отсутствие шумного люда вокруг. Высотные дома с множеством окон, перетянутые бельевые веревки от одного дома к другому на высоте нескольких десятков метров, распахнутые двери многочисленных магазинчиков и зазывная музыка сотен крохотных ресторанов и кабаков — это наблюдалось везде, и от этого в портовом городе укрыться было нельзя. Соленый ветер то и дело доносил до Ликки зычный гул прибывающих судов, шум волн, крики моряков и звон колоколов. Это было удивительно, и Ликка все никак не могла насытиться впечатлениями, хотя чувствовала себя все более и более уставшей.

Но вот, наконец, свернули в совсем уж узенькую улочку. Под ногами заскрипел золотистый песок. Ноздри защекотало волшебством. Вдобавок, где-то впереди что-то со звоном лопнуло, потом ухнуло, потом небо озарили яркие и разноцветные вспышки.

— Чую Бруно Котеняра! — с удовольствием произнесла Челма Сытконош.

Ликка чуть сбавила шаг, чтобы оказаться за спиной ведьмы, а то мало ли что может приключиться. Метла предпочла спрятаться за Ликкой. Только ворон невозмутимо сидел на плече и смотрел вперед, чуть склонив голову набок. Как-то раз Ликка читала рассказ о чародее, который превратил самого себя в аиста, а обратное заклинание забыл — так и жил всю жизнь в образе птицы. Из этого рассказа Ликка уяснила для себя, что чародеи (во-первых) очень непредсказуемые, и (во-вторых), стоит держать с ними ухо востро, а то превратят в аиста, да и забудут. А если не в аиста, а в лягушку? Или в какое-нибудь чудище? Жуть просто. Как же жить всю жизнь чудищем?

Ликка так живо представила себя чудищем, что сразу засомневалась — стоит ли вообще идти к чародею, но отступать было поздно. Из-за поворота выскочило, словно чертик из табакерки, жилище чародея. Самое настоящее — сомневаться не приходилось. Ликка видела немало рисунков с изображением жилищ чародеев. Оно походило на кривую трубу, уносящуюся вертикально вверх и исчезающую где-то в облаках. Со всех сторон трубу усеивали (будто крохотные отростки-веточки) кривые же, миниатюрные балконы с перилами, неровные окна, флигеля и трубы. Из каждой трубы вился черный дымок. А еще прямо из стен торчали флагштоки, треугольные козырьки, непонятно что скрывающие, выпирали необработанные камни и бугорками налипали куски цемента и глины. Основа жилища (трубы) заросла сплошь белым мхом и густой изумрудной травой. Под облаками вокруг жилища кружились черные вороны, а сами облака лениво закручивались в витиеватые спирали.

Жилище чародея вызывало противоречивые чувства. Было в нем что-то таинственное и непонятное. Во всяком случае, ничего подобного вживую Ликка никогда раньше не видела. А от увиденного захватывало дух. Но с другой стороны, хотелось бы увидеть тех криворуких мастеров, которые возвели столь нелепое жилище и даже не удосужились довести дело до конца.

— Может быть, там идет ремонт? — Невольно спросила Ликка, задрав голову, чтобы разглядеть макушку трубы.

— Нет здесь никакого ремонта. Замку Бруно уже скоро пятьдесят лет. С тех пор, как он слепил его из морской глины, там ничего и не делал больше. Только цеплял балконы, трубы и новые окна. Света ему, видите ли, мало.

— Так это все построил один человек?

— Морская глина — редкий товар. Ее просто так не купишь. Но зато тот, кто добудет ее в достаточном количестве, сможет слепить все, что пожелает. Хоть замок, хоть статую, хоть дракона.

— А достаточное количество — это сколько?

Челма Сытконош испустила тяжелый вздох.

— Это много. — Сказала она. — А теперь, будто добра, не произноси ни слова. А то у меня уже начинает болеть голова.

К огромной двустворчатой двери вели неровные ступеньки, обрамленные волнистыми перилами. У основания ступенек лежал большой черный пес с грустными глазами и внимательно наблюдал за путниками. Ростом он был вдвое выше Ликки. А уж если встанет на задние лапы — то втрое. Челма Сытконош, не выразив ровно никакой обеспокоенности, прошла мимо и даже легонько похлопала пса ладонью по макушке между ушами. Ликка прошла следом, не сводя с пса взгляда. Он, в свою очередь, тоже не без интереса разглядывал Ликку. Из распахнутой пасти пса вывалился большой красный язык, похожий на кусок колбасы. От пса пахло рыбой.

— А он нас ждет? — спросила Ликка шепотом, догоняя на ступеньках ведьму. — То есть, я, конечно, молчу, но мне просто интересно, вдруг мы без приглашения, а его нет… ну, или там…

— Попробовал бы он нас не ждать. — Ответила Челма Сытконош, — Хотя от Бруно можно ожидать чего угодно. Он такой непостоянный.

Челма Сытконош взялась за ручку в форме кольца и несколько раз стукнула ею по двери. Где-то в глубине замка раздался глухой раскатистый гул. Ликка затаила дыхание. В тишине стало слышно, как высоко над головой переговариваются на своем языке кружащиеся вороны. Ворон на плече Челмы заинтересованно водил клювом, косясь желтым глазом в небо. Интересно, а он понимает собратьев-воронов, или разговаривает только на человеческом? Вот сейчас как скажет что-нибудь!.. Но ворон молчал.

Зато Ликка услышала торопливые шаги где-то в глубине замка. Раздался звон и скрежет, одна створка двери медленно и торжественно распахнулась. На пороге замка стоял чародей — в этом, опять же, не было никакого сомнения. Прежде всего, он очень походил на свой замок — такой же высокий, угловатый и бесформенный, со следами рассеянной запущенности, вдобавок худой до безобразия, будто проплыл с пиратами через все Светземелье, ни разу не перекусив. На нем, будто на вешалке, болталось бесформенное чародейское одеяние, из многочисленных карманов которого торчали в беспорядке разнообразные вещи: кончики карандашей, перья, узкие горлышки стеклянных мензурок, градусники, какие-то неизвестные приборы, кончики носовых платков (Ликка насчитала три разных), треугольнички разноцветной бумаги — и еще десятки и десятки мелочей, которые глаз не успевал примечать. Казалось, одеяние целиком и полностью сшито из одних только кармашков. Будто не чародей стоял, а какой-то безумный изобретатель… хотя от них, от чародеев, можно ожидать всего, чего угодно.

— Челма Сытконош! — воскликнул чародей радостно. Лицо его было невероятно худым, с острыми скулами и выпирающим вперед треугольным подбородком. Вьющиеся локоны седых волос закрывали лоб, а миллионы морщинок рисовали вокруг маленьких глаз замысловатые узоры.

— Бруно Котеняр! — отозвалась ведьма, впрочем, не так радостно. — Впустишь нас, или так и будешь держать на пороге?

Чародей засуетился, от чего многочисленные вещи в кармашках зашевелились, словно волны на море от порывов ветра.

— Проклятые лакеи! — говорил Бруно, пятясь в сторону, чтобы пропустить Челму и Ликку. — Вечно куда-то увольняются! И ведь плачу им немалое жалование! Столько денег уходит на обслуживание замка, если бы кто знал! А они, как один, неделю поработают и фьють… О, очаровательная барышня! Вы с Челмой? Очень рад. Не обращайте внимания на беспорядок, говорю же, лакеи…

— Прошлый лакей, насколько мне известно, забрался на крышу замка, да и рухнул оттуда вниз, словно мешок с картошкой. — Заметила Челма Сытконош небрежно.

— Несчастный случай. — Вздохнул Бруно.

— И сколько у тебя таких несчастных случаев с лакеями было?

— Шестнадцать.

За дверью обнаружился широкий овальный холл с блестящей плиткой на полу — хоть и пыльной, но впечатляющей. Центр холла венчала спиралевидная лестница, уходящая высоко вверх. Справа и слева холл разбивался на многочисленные темные коридоры и двери разнообразной высоты и формы. Потолок исчезал где-то вверху. Светло было, как днем, но откуда исходил свет, оставалось загадкой. Чародей, одним словом.

Бруно Котеняр шумно захлопнул дверь за спинами вошедших. По холлу тотчас загуляло гулкое эхо. Создавалось стойкое ощущение, что во всей этой громаде замка из живых существ находятся только они втроем, ну еще и ворон. Метлу Ликка решила не считать.

— И чего им здесь не хватает? — бормотал Бруно Котеняр тонким скрипучим голосом. — Я же не прошу многого. Принимать клиентов и гостей, мыть полы, гонять ворон с флигелей, да готовить мне еду — вот, собственно, и все.

— Может, не нужно лакеев заставлять гонять ворон? — спросила Челма, осматриваясь.

— Хорошая идея! — тотчас согласился Бруно. — Надо записать. Семнадцатого точно никуда не пошлю. Только чтоб еду готовил… и убирался… и еще в подвале пылеед завелся, всех мышей поел. Надо бы его изловить…

Бруно наспех выдернул из одного кармашка листок бумаги, а из другого — карандаш, и сделал несколько быстрых размашистых записей. После этого и листик и карандаш вернулись на прежние места.

— А у тебя, я гляжу, почти ничего не изменилось, — заметила Челма. — Лестницу починил?

— Это новая. Прошлая сгорела, — отозвался Бруно. — Что же вы стоите? Пройдемте на кухню, что ли? Или сразу ко мне в, эээ, рабочий кабинет.

— Рабочий кабинет? — усмехнулась Челма, и сразу стало понятно, что рабочий кабинет в замке Бруно Котеняра вещь немыслимая и даже, в некотором роде, бесполезная.

— Именно! Недавно отстроил. Заглядывала бы ко мне чаще, милая подруга, не так бы удивлялась. Пойдемте!

— Да уж и вы как-то не жалуете, уважаемый.

— У меня дел по горло. — Извиняющимся тоном произнес Бруно Котеняр.

— Все заклинания изобретаешь, да новые пристройки к замку делаешь?

— А хотя бы! Тоже вещь полезная.

— Ага. Скоро крышей замка облака цеплять будешь.

— Зато с самой вершины все, что угодно видно.

— Ну, например?

— А хотя бы и твою хижину. — Распалялся чародей, уперев тонкие руки в бока.

— Ну, ты загнул, уважаемый. Отсюда мою хижину не увидать.

— Поспорим? На мой новый телескоп, из которого видно не только твой лес и хижину, а еще даже замок Николаса Козуса и дыры в луне!

Челма Сытконош внимательно посмотрела на чародея хмурым взглядом из-под густых бровей.

— Спорили уже, — произнесла она. — Давай. Показывай свой рабочий кабинет, что ли.

Чародей тут же заторопился. Они обогнули лестницу, свернули направо в один из коридоров, затем свернули еще несколько раз и оказались перед овальной дверью, больше напоминающей вход в кроличью нору. Ликка запыхалась. Чародей ходил быстро, и угнаться за ним было довольно сложно.

'Хорошо, что они не решили поспорить, — решила Ликка, — а то бы пришлось подниматься по лестнице на этакую верхотуру'

Хотя, чего скрывать, посмотреть на дыры в луне Ликка была бы не прочь. В школе говорили, что дыры — это сказки. Их выдумали чародеи, чтобы казаться слишком умными. Ведь хорошо известно, что луна гладкая, как спелое яблоко, и если в ней появится хотя бы одна дырка, то луна может запросто лопнуть и ничего от нее не останется…

— Я вас ждал только завтра. — Признался Бруно, виновато пожимая плечами. — Поэтому извините за небольшой беспорядок. Ужин тоже не готов. В полнейшем одиночестве я предпочитаю бутерброды с рыбой… И я их недавно съел все, без остатка.

Ведьма ничего не ответила, но в ее взгляде легко угадывалось все, что она думает о чародеевом беспорядке. И ничего хорошего этот взгляд не сулил.

За дверью оказалась небольшая комнатка, под завязку набитая всевозможными чародейскими штучками. На полках вдоль стен выстроились в ряд сотни стеклянных колбочек с разнообразными жидкостями (о цветах лучше вообще умолчать — таких оттенков фиолетового или переливчато-зеленого Ликка никогда в жизни не видела). По полу стелился легкий туман, холодивший ноги. В центре кабинета стоял стол, на котором высился большой мутный шар — явно предназначенный для каких-то чародейских фокусов. Ликка всегда с трепетом относилась к чародеям. Было в них что-то загадочное, необъяснимое… да и как объяснить, например, тот факт, что каждый второй чародей всю свою жизнь ищет какой-нибудь философский камень и больше ни о чем на свете не думает?… Или, например, эти загадочные огромные чародейские книги, в которых обычно собрано столько всевозможных заклинаний, что сами книги становятся живыми и никого к себе не подпускают… А еще… Хотя, вот, мать и отец не уставали повторять, что чародеи в большинстве своем жулики, которые зарабатывают золото исключительно за счет доверчивых и впечатлительных людей. 'Настоящее волшебство могут творить только ведьмы, — говорил Пак Триног, раскуривая трубку, — а чародеи, это так, фокусники-шарлатаны. Спрячут в рукаве спичку, а потом утверждают, будто у них рука светится. И чародейские шары тоже ненастоящие!'.

И вот Ликка увидела шар, внутри которого клубился черный дым. Настолько черный, что ворону на плече у Челмы Сытконош оставалось только завидовать. Шар стоял на высокой подставке, к которой была прислонена деревянная лестница. Поверхность шара ласкал тонкий лучик света, тянувшийся откуда-то сверху… И сразу же захотелось до этого самого шара дотронуться. Провести ладонью по гладкой поверхности. Прислониться щекой. Ощутить морозный холод, или пустынную жару… Где же еще представиться случай?

— А вот и мои хоромы… — Между тем произнес Бруно Котеняр, взял Челму за руку и повел между многочисленных полок и коробок, между баночек и скляночек, между книг и стопок газет показывать кабинет. Ликка поспешила за ними, с тоской поглядывая на чародейский шар.

— А вот здесь, милая моя подруга, настои из шестицветных трав. Все девять цветов!… капли утренней росы со всего света я храню вот здесь… видишь, это клочки шерсти единорога, с гривы выстригал… вот в этих мензурках расщепленный солнечный луч. Синий снимает головные боли, а желтый лечит бессонницу… так, тут оттенки характера с добавлением листьев лаванды… здесь бодрость дорого утра, а здесь усталость тяжелого вечера… щепотка тертого сухого сыра… это головы летучих мышей, так, для профилактики… а здесь у меня разнообразные прохладительные напитки, хочешь?..

В общем и в целом кабинет чародея выглядел странно, если не сказать большего. Как-то сразу верилось, что чародей этот самый настоящий, что с волшебством он дружит и никого просто так не обманывает. Не шарлатан, стало быть, и спички в рукаве прятать не станет.

— Таким образом, моя дорогая подруга, могу с полной уверенностью заявить, что рабочий ка-бинет в отличном рабочем, так сказать, состоянии! — Бруно светился от счастья. Видимо, давно ему не приходилось принимать гостей. — Разве что небольшой беспорядок, но так это в результате рабочего процесса.

— А теперь к делу. — Сказала Челма Сытконош. — Время дорого, мой друг. К вечеру хочу поспеть домой. На завтра еще столько дел запланировано.

Бруно, улыбаясь, кивал. Казалось, ему доставляло удовольствие просто не сводить с Челмы глаз. Правда, затем он посмотрел на Ликку.

— Нас не познакомили. — Напомнил чародей.

— Это Ликка, моя новая ученица. Это Бруно, мой старый знакомый. — Отозвалась Челма.

— Новая, значит. — Эхом отозвался Бруно. — Милая девушка. Вижу, что старается казаться умнее, чем есть на самом деле, и хитрее, чем думает. Какой-то странный цвет кожи… Дочка пирата?

— Верно. — удивилась Ликка. — А как вы?..

— О, это несложно. Цвет кожи, пепельные корни волос, взгляд… а еще ты очень похожа на своего брата Приста Тринога.

— Вы его видели?!

— Мой хороший знакомый. Милый молодой человек и отличный стеклодув. Раз в месяц я заказываю ему партию новых мензурок и приглашаю на ужин. Прист очень любит моллюсков.

— Я их тоже обожаю! — Призналась Ликка. — А вы не могли бы передать ему от меня огромный привет? Я бы так хотела его увидеть…

— Но времени у нас в обрез! — Холодно вставила Челма Сытконош, всем своим видом выражая недовольство. — Если кто не помнит, я говорила об огромном количестве дел, запланированных у меня на завтра. Еще я собиралась переночевать в собственной хижине и хорошенько поужинать.

— Я могу вас покормить, милая моя подруга. — Робко вставил Бруно Котеняр. — Ужина нет, но это поправимо. Хотите бутерброды с рыбой?

— Нет. — Отрезала Челма Сытконош. — Как собираешься нас переносить? Как всегда, или появились другие способы? Давненько я не баловалась перемещениями.

— Как всегда. — Вздохнул чародей, и непонятно было вздохнул ли он от того, что не нашел других способов перемещения, или же от столь скорой разлуки с ведьмой. — Шар все еще исправно помогает мне в делах. Я слышал, что где-то в Холмистых долах придумали новый способ. Изобрели, значит, летающий корабль с крыльями, вроде как у твоего ворона. Садиться на него может человек тридцать. И всех их разом этот летучий корабль куда угодно по воздуху доставить может за считанные минуты.

— Ох уж эти изобретатели. — Вздохнула ведьма. — И чем им старое доброе волшебство не угодило?

— Молодежь! — Бруно Котеняр, совершив почетный круг по кабинету, вернулся к чародейскому шару и положил костлявую ладонь на его поверхность. В глубине шара что-то вспыхнуло, разноцветные лоскуты дыма расползлись в стороны. Ликка восхищенно затаила дыхание. А если сейчас как бабахнет?!

— Ты уверен, что он все еще работает? — с сомнением спросила Челма.

— Как новенький! — гордо отозвался Бруно. — Полгода назад заменил стекло и вдохнул в него нового духа. Прошлый совсем обленился, отрастил себе бороду и никак не хотел вызываться при женщинах. В общем, я его развеял. А сейчас все в полнейшем порядке! Могу перебросить вас к хижине хоть сейчас… хотя, нет, постой минутку, я забыл кое-что…

Чародей нахмурился, пробормотал себе под нос:

— Где же это может быть… — потом вдруг звонко хлопнул себя по лбу и почти бегом скрылся в темноте кабинета.

Ликка с ведьмой переглянулись. Челма Сытконош пожала плечами, мол, у него всегда так. Впрочем, Ликка и сама догадалась.

— Я специально же готовился!.. — Раздался из темноты голос чародея. В унисон ему что-то со звоном разбилось. — Я несколько дней искал… — Жалобно задребезжало стекло. — Хотел сюрприз устроить старой подруге. — Что-то тихо взорвалось, и туман на полу окрасился в фиолетовый цвет. — И забыл! Дырявая моя башка! Как я мог забыть об этом!..

Бруно Котеняр вынырнул из темноты так же внезапно, как и исчез. Он выглядел взволнованно. В руках чародей держал стеклянную банку, наполненную… ящерицами! Самыми обыкновенными живыми ящерицами! Они копошились в маленьком свободном пространстве, вертели хвостами и зыркали из банки большими черными глазами.

— Занятно. — Проворчала Челма Сытконош, внимательнейшим образом рассматривая банку.

— У меня к тебе одна просьба, моя дорогая подруга. Завтра ровно в полдень выпусти их на заднем дворе своей хижины! Просто открой банку и выпусти! — В голосе Бруно скользила безнадежная мольба. Он знал Челму намного лучше, чем Ликка.

— И что произойдет? Один из твоих забавных фейерверков?

— Ну, это сюрприз. — Смутился чародей. — Я надеюсь, тебе понравится.

— Подарок значит. Занятно. Хоть и не люблю сюрпризы…

Челма Сытконош, не без колебаний, приняла банку из рук Бруно и убрала ее в полы своего плаща. Банка без видимых затруднений исчезла в многочисленных темных складках.

— Спасибо за подарок, но, может быть, теперь ты отправишь нас домой? — Поинтересовалась ведьма.

— Поужинать не хотите? Я бысто. Для чародея приготовить ужин — раз плюнуть. Сейчас, поищу несколько рецептов. Особенно сильно у меня получаются кальмары… — Бруно принялся хлопать себя по многочисленным карманам, выуживать клочки бумаги, огрызки карандашей, мышиные хвостики, сдутые разноцветные шарики и птичьи перья. — Секундочку! Всего лишь секундочку!

Выглядел он при этом чрезвычайно расстроено, будто очен6ь хотел, чтобы Челма Сытконош задержала надолго, но не мог придумать причины для задержания. Вообще, Бруно напомнил Ликке тех влюбленных парней из старших классов, которые стайками вьются вокруг симпатичных девушек. Каждый из этих парней (влюбленный отчаянно и безвозвратно) каждый день находил новый способ встретиться с возлюбленной — один случайным образом оказывался поблизости, другой сталкивался на перемене в коридоре, третий так и вовсе находил сумочку, которая (о, ужас!) была кем-то украдена всего час назад. А в глазах этих парней читалась та же влюбленность, которую Ликка видела в глазах чародея. Хотя, может, ей всего лишь показалось.

— Не утруждай себя! — Произнесла Челма Сытконош. — Мы поужинаем дома… А к тебе на ужин заглянем как-нибудь… когда будем пролетать мимо.

Последнее предложение она произнесла таким тоном, будто действительно собиралась как-нибудь пролетать мимо, вот только это самое 'как-нибудь' случиться не раньше, чем через сотню лет.

— Правда?! — Оживился слегка стушевавшийся до этого чародей.

— Абсолютная. — Кивнула ведьма.

— Тогда, собственно, не смею вас больше задерживать. Прошу к шару, милые дамы!

Ликка сделала несколько робких шагов, Челма же Сытконош положила на шар свою большую ладонь. Шар засветился изнутри странным лиловым цветом. Метла закружилась у ног ведьмы, а потом вытянулась вертикально, будто по стойке смирно. Ликка не без опаски тоже положила ладонь на поверхность шара. Шар оказался теплым и мягким. Что-то защекотало Ликке кожу. Она даже поежилась от странных ощущений.

— Не забудь про ящериц! — Шепнул Бруно Котеняр, появляясь между девушкой и ведьмой.

— Уж точно не забуду. — Отозвалась Челма.

— Передам твоему брату, что у него симпатичная сестра. — Обратился Бруно к Ликке.

Девочка улыбнулась. Шар засветился изнутри оранжевым.

В этот момент Бруно вытащил из нагрудного кармашка узкую колбочку, внутри которой плескалась яркая жидкость. Из другого кармашка он выудил небольшую пипетку. Затем Бруно набрал несколько капель из колбочки и торжественно поднес пипетку к рукам Ликки и Челмы.

— Кого первого? — Осведомился Бруно.

— Меня, естественно. — Сказала Челма. — Девочка еще ни разу не перемещалась.

— Уж она-то удивиться. — Хихикнул Бруно и выдавил из пипетки пару капель.

Как только яркая жидкость коснулась морщинистой кожи на руке Челмы, ведьма вдруг вспыхнула, будто сухой лист на огне. Ликка в страхе отшатнулась, однако ладонь ее будто прилипла к поверхности шара. А ведьма, улыбнувшись, взяла да и пропала. Вместе с огнем, метлой и вороном. Кабинет Бруно погрузился в темноту. Запахло осенним дождем в лесу.

— Она пропала! — Пробормотала Ликка, ошарашено.

— Привыкай. Челма Сытконош из тех особ, которые любят пропадать без объяснения причин. Теперь, кстати, твоя очередь. — Сказал чародей, выдавливая из пипетки несколько капель на ладонь Ликки.

'Я не хочу гореть! — Хотела крикнуть Ликка, но не успела.

Перед глазами стремительно пронесся пучок яркого белого света. Уши заложило от протяжного гула. Что-то взорвалось, вспыхнуло, на мгновение ослепив, и растаяло. Остались только воспоминания, да странные ощущения, будто кто-то невидимый, но очень сильные сначала смял Ликку в бумажный комок, потом швырнул ее куда-то далеко-далеко, а потом сам же старательно развернул и разгладил…

Ликка открыла глаза и увидела, что находится совсем не в кабинете чародея.

Она летела где-то над облаками, в голубой небесной глади, купающейся в лучах клонящегося в закат солнца. Теплый ветер трепал Ликкины волосы. Приятные запахи ласкали нос. Ощущение от полета было очень и очень странное. Даже словами не описать. Одни только эмоции. Ликке казалось, что ее надули, будто воздушный шарик, и она стала очень легкой, легче воздуха. При желании, она бы, наверное, могла взлететь еще выше, к звездам. А еще Ликка порадовалась, что надела теплые носки, потому что хоть воздух и был теплым, но со-всем не таким теплым, как в родной деревне.

Слева от Ликки летела Челма Сытконош. Метла и ворон были рядом: метла радостно вертясь вокруг своей оси, а ворон сосредоточенно вглядывался в серость неопределенной пустоты. Видимо, именно сейчас он совсем не хотел разговаривать. И даже каркать.

— Где мы? — Спросила Ликка. Ветер подхватил ее вопрос, будто это был клочок бумаги, и, играючи, швырнул в ведьму.

— Мы в Северной провинции, недалеко от моей хижины. Готовься к посадке. — Голос Челмы был слышен очень хорошо, несмотря на то, что у Ликки, судя по всему, заложило уши.

И верно — в этот же момент Ликка почувствовала, как ее тело наливается странной необъяснимой тяжестью. Будто земля вспомнила о летающей девочке и решила, во что бы то ни стало вернуть ее обратно. Ликка погрузилась в мягкие белые облака — и на мгновение мир вокруг стал молочного цвета — потом вынырнула уже под облаками, и разглядела внизу покрытую густой зеленью леса землю. Рядом вынырнула и Челма, с таким невозмутимым видом, будто каждый день летала туда-обратно над облаками. Хотя, наверное, так оно и было.

— Расслабься, дай волшебству доделать свое дело. — Сказала Челма. — И не тряси руками, ты не птица. Настоящие ведьмы никогда так не делают.

Ликка попробовала расслабиться. Ощущения стали еще более странными. Теперь она решила, что похожа на воздушный шар, который стремительно сдувается. Ветер под облаками был уже не таким беззаботным разбойником, а стал тихим и рассудительным. Он принял Ликку в свои объятия и начал плавно спускать к земле. Ликка увидела небольшую деревню, ютившуюся домиками у окраины леса. Затем нескончаемые изумрудные лесные шапки скрыли от нее мир вокруг. Казалось, что лес тянется до самого горизонта. Лес был бесконечен…

А ветер аккуратно пронес Ликку между деревьев и поставил на ноги на узкой протоптанной тропинке. Неподалеку приземлилась и Челма Сытконош. Она стремительно поправила свою шляпу, стряхнула пыль с накидки, проверила, застегнуты ли все пуговицы, внимательно разглядела носки ботинок и проверила, на месте ли каблуки.

— Ну, вот, поздравляю! — Сказала Челма, покончив со странной процедурой. — Мы, наконец, прибыли. И хочу заметить, что успели точнехонько к ужину.