Свобода вырвал листок из лунного календаря.

— Ну что за чушь, вы только послушайте: «День удачен для того, чтобы побаловать спутника жизни»! Когда же наконец появится лунный календарь для тех, кто не в ладах с законом?

— И о чем же должны писать в таком календаре?

— «Хороший день, чтобы делить добычу. Стройте планы ограбления банков. Чистите оружие при убывающей луне. Сегодня неблагоприятно укрывательство награбленного и отмывание денег». И как девиз дня: «Стертые следы — тоже следы».

Троица все еще сидела за кухонным столом, на котором лежала разобранная на отдельные листы газета.

— А может, — задумчиво произнесла Урзель, — нам все-таки стоило присоединиться к «Горным крокодилам»? Тогда сейчас мы бы уже сумели проникнуть в концертный зал.

После того как Игнац подобрал ключ к заветному замку, супруги всерьез задумались, не приобщиться ли им к любительскому театральному кружку «Горные крокодилы», который время от времени выступал на сцене культурного центра. Этот план пришлось отмести, во-первых, за отсутствием даже малейшего актерского таланта у обоих; во-вторых, излишнее мелькание на публике повредило бы репутации Гразеггеров, ведь заправил похоронного бизнеса, все равно какой степени легальности последнего, кормит именно та аура закрытости и сдержанности, которая их окружает. В конце концов был выбран наиболее неприметный путь проникновения в здание: покупка двух абонементов, дающих право каждые два месяца посещать концерт, лекцию или иное публичное мероприятие — что, соответственно, позволяло обновлять данные на секретном носителе. Разумеется, информация на флешке была зашифрована, для чего пришлось задействовать остальных членов семьи Гразеггер.

Гразеггеры-младшие, четырнадцатилетняя Лиза и двадцатиоднолетний Филипп, имели одну общую черту: они были компьютерными маньяками высшей пробы. Всякий раз, когда детки приезжали домой на каникулы, вся семья, прихватив с собой массу бутербродов, что-то около двух тысяч, отправлялась на велосипедах в горы и купалась в озере Рисерзе. Это была традиция, пронесенная через четыре поколения Гразеггеров. Еще прадедушка Игнаца, Корбиниан Гразеггер (1840–1899), любил вылазки на…

— Слушай, Лиза, — улыбнулась Урзель, — у меня тут есть один вопросик на компьютерную тему.

— Йо-го-го! — завопили детки, падая на землю в припадке дикого хохота.

— Неблагодарные твари! — грозно прикрикнула на них Урзель.

— Йу-гу-гу! Предки заинтересовались компьютерами! Ну, ма, чтобы ответить на твой вопрос, придется, наверное, начать с са-а-амых азов! С Адама и Евы, пожалуй! Ну ладно, валяй, спрашивай!

— Вопрос чисто теоретический, просто интересно. Предположим, у нас есть фотография — цифровая, естественно, которая хранится на некоем носителе. И вот мы решили зашифровать ее. Это возможно?

— Зашифровать? Так, чтобы ни одна живая душа не поняла, что на ней изображено?

— Вот именно.

— Нет ничего проще, — отозвался Филипп. Затем он вынул из сумки свое пляжное чтиво — книгу Дэвида Фланагана «Краткий курс программирования на языке Java» на английском, настоящую библию программиста, и набросал на ее бумажной обложке несколько рядов цифр:

1100 1001 1110 1011 1001 1010 1101 0001 0100 1011 1101

1010 1111 1001 1010 0101 0001 1010 1011 1101 1110 0101

0101 0110 1001 0001 1110 1011 1101 1110 1001 0001 1110

1001 0001 1110 1111 1001 1010 0101 0001 0110 1111 1001

— Ладно, хватит: мы уже поняли, что это бинарный код, — сказал Игнац.

— Правильно, и поскольку все, что происходит на жестком диске компьютера, можно свести к этим двум циферкам, точно также и фото можно представить в виде огромного количества полубайтов.

— Да, — подтвердила Лиза. — Нуль означает светлые места, единица — темные. Правда, это слишком упрощенное объяснение…

— Однако для предков из доцифровой эры этого будет вполне достаточно, — усмехнулся Филипп. — Так вот, если из миллионов нулей и единичек изъять несколько штук и переставить их в другое место, то все изображение превратится в кашу. И тогда больше ничего невозможно распознать, шансы восстановить содержимое файла равны нулю. Никто даже не поймет, что это фотография, а не текст, например.

— Например, — подхватила Лиза, — берете с позиции семнадцать ноль три пятьдесят девять (твой день рождения, папа) десять цифр и переносите этот блок на позицию восемнадцать двенадцать шестьдесят три (а это, мамуля, твой). После этого ни одна программка в мире, ни один изощренный хакер не сможет реконструировать это фото — за исключением того случая, если он знает ваши исходные данные.

Именно это и хотели узнать Игнац и Урзель. Весь остаток дня и всю последующую ночь они слушали начальный курс информатики и криптологии, и когда за окном начала заниматься заря, Гразеггеры-старшие уже кое-что понимали даже в правиле Керкгоффса касательно шифрования информации с полной «защитой от дурака». По окончании вводного курса «предки» Филиппа и Лизы уже владели искусством превращения живописных картинок в скучные шеренги чисел и наоборот.

— А теперь признавайтесь, для чего вам потребовалось шифровать фотографии? Что за страшная тайна?

— Просто ради интереса.

— Ха-ха-ха!

Брат с сестрой снова начали кататься по полу. Их родители яростно отнекивались от версий типа: спрятать снимки с обнаженкой, групповухой или какими-нибудь редкими видами сексуальных извращений, столь же диковинными, как старинное слово gagatzen, употребляемое только в Верденфельзском районе Баварии. Лиза и Филипп не очень-то верили им.

Поскольку в ходе технического прогресса носители информации неуклонно становились меньше, неприметнее и устойчивее к повреждениям, этот факт быстро сумели обратить себе на пользу люди, не дружащие с законом. В самом начале истории информационных носителей, в незапамятные времена, двадцать лет назад, когда по дорогам еще бродили динозавры и в воздухе парили археоптериксы, в обиходе были восьмидюймовые дискеты размером с добрую коробку для пиццы, но теперь в распоряжении Гразеггеров и Свободы имелась флешка величиной всего лишь с большой палец руки.

— И куда же теперь ее девать?

— Под коньком концертного зала пролегают четыре толстые поперечные балки, — сказал Игнац. — Они чуть-чуть выше уровня вытянутой руки. Но если встать на цыпочки, то можно легко достать их верхние грани. А что? Вырезать небольшое углубление в одной из них, положить флешку и прикрыть кусочком дерева.

— Детский сад, — фыркнул Свобода. — Любой полицейский при первом же осмотре помещения сразу заподозрит неладное. А опытный специалист по простукиванию, вооруженный медным молоточком и стетоскопом, сразу же поймет, что внутри пустота.

— Неужели бывают такие специалисты?

— А то! Я сам когда-то был таким, — ухмыльнулся Карл Свобода.

Тогда Урзель предложила вот что:

— Между полом чердака и потолком концертного зала есть пространство. Там вполне можно приклеить или подвесить что-нибудь.

— Да, такой тайничок будет получше. Но тогда придется каждый раз отрывать какую-нибудь доску, а потом прибивать ее снова. Это требует много усилий и сильно привлекает внимание.

— Ну а как насчет крыши?

— Если человек вылезет на крышу курзала, его моментально засекут. Поэтому лучше придерживаться границ чердака, подальше от посторонних глаз.

— А если подвесить ее снаружи в мешочке? На веревочке?

— И это кажется мне слишком примитивным.

— Кстати, о примитивном! А если флешку просто положить в угол? Действовать полностью в открытую, так сказать, в духе Эдгара По? Ведь, кроме нас, туда никто не ходит.

— По-моему, слишком ненадежный вариант.

— Ну и что же, по-твоему, делать?

— Есть у меня одна идейка, — с хитрым видом ответил Свобода. — И весьма неплохая.