В нейронных сетях Еннервайна образовалась новая связь. Его мозг сначала должен был привыкнуть к изменившейся ситуации. До того момента, как из тени вышла Габи Зильбермиллер, в деле все отчетливее прорисовались черты шпионского триллера пера голливудского сценариста:

ШАГ В ПРОПАСТЬ

Тамаридский тайный агент Абдул-Джамаль, действующий под кодовым именем Евгений Либшер, поднимается на чердак общественного заведения, чтобы произвести там манипуляции с USB-флеш-накопителем, на котором хранится суперсекретная информация, полученная от контактного лица (таинственность: Кифер Сазерленд). Агенту необходимо либо спрятать этот предмет в тайник, либо, наоборот, вынуть его оттуда, чтобы передать связнику. В обоих случаях Либшер (вспыльчивость: Ричард Гир) проваливается сквозь дефектный пол чердака в зрительный зал. А может, то самое контактное лицо решило избавиться от него, столкнув вниз? Чертовски привлекательная молодая прокурор (сексапильность: Пэрис Хилтон) и только что официально расставшийся с супругой ведущий инспектор полиции (проницательность: Джонни Депп) начинают расследование…

Однако теперь, в свете запоздалых признаний свидетельницы, ситуация становится похожей на шванк сугубо местного, альпийского разлива:

ЛЮБОПЫТНЫЙ САКСОНЕЦ

Такого Евгений из славного города Вургвица совсем не ожидал: во всей округе не нашлось ни одной женщины, которая приняла бы его с распростертыми объятиями, и даже гостеприимная Резль Рознер указала ему на дверь после того, как он влез к ней в окошко. Но вот переселенец из Саксонии замечает в дыре под потолком концертного зала дуло автомата. Однако вместо того чтобы позвать опытного в таких делах Эгидиуса Кройцпайнтнера (владельца местной лесопилки и возлюбленного Резли Рознер), саксонец лично спешит наверх, стремясь помешать намерениям неведомого стрелка. В самом конце мастерски проведенной рукопашной схватки (под аккомпанемент цитры в исполнении Мельхиора Мухенханзеля-мл.) саксонский гшафтлхубер проваливается сквозь негодное перекрытие вниз, в зрительный зал — прямо на голову слушателя, садящегося на свободное место…

Когда Еннервайн переступил порог полицейского участка, Хёлльайзен сразу же доложил ему о звонке загадочной дамы.

— Ее зовут сеньора Кюрасао или что-то в этом роде. Нет, подождите-ка, я найду, где у меня записано поточнее. Вот: Консейсао Мария Эса де Кейрош, с тильдой над «а» в фамилии. Честно говоря, ума не приложу, как печатать протокол: у нас нет таких литер…

— Забудьте об этом, Хёлльайзен. Она назвалась вымышленным именем.

— Настолько сложное вымышленное имя я слышу впервые!

— Какое-нибудь банальное «Лизхен Мюллер» наверняка показалось бы вам подозрительным. Кроме того, я уже поговорил с ней.

— Нет, подумать только! — Хёлльайзен хлопнул себя ладонью по лбу. — Неужели это была…

— Да, та самая женщина.

Сидя на парковой скамейке, окруженной плакучими ивами, Еннервайн и «Гретель»-Габи заключили небольшую сделку. Здесь, вне служебных стен, можно было немного нарушить ту холодную логику, которая властвовала в уличных ущельях городка Сеппеля. Суть сделки заключалась в том, что Габи Зильбермиллер (так вот почему на конце своего имени она предпочитала писать «ипсилон», а не «и» — ради более благозвучного сочетания с фамилией) еще какое-то время побудет в тени и оставит при себе свои содержательные наблюдения, особенно насчет автомата Калашникова, дуло которого высовывалось из дырки в потолке зрительного зала. В свою очередь, Еннервайн пообещал, что не станет привлекать Габи в качестве официальной свидетельницы — по крайней мере до тех пор, пока она не уладит все щекотливые вопросы с супругом. После этого Габи охотно назвала номер своего мобильного и адрес, а гаупткомиссар пообещал ей держать эти данные в секрете. Собеседники встали и разошлись в противоположные стороны. Еннервайн направился к полицейской машине, где его ждали Шваттке и Остлер, а «сеньора Консейсао» растворилась в зелени парка.

Еннервайн закрыл дверь совещательной комнаты и рассказал своим онемевшим от изумления коллегам новые подробности, вскрывшиеся в деле «Эдельвейс» — в Мюнхене он узнал, что происшествие в культурном центре получило именно такое кодовое название.

— Ну почему «Эдельвейс»? — покачал головой Остлер. — Может, уж лучше сразу «Покорение вершин» или «Свечение Альп»? Мюнхенское начальство думает, что вся жизнь здесь крутится исключительно вокруг походов в горы.

— Но ведь это не так уж далеко от истины? — возразила Николь.

— Помню, у нас было дело под названием «Шпецле с сыром», — произнес Штенгеле на махровом альгойском.

— Браво, как здорово вы чешете на диалекте! — восхитился Хёлльайзен.

— Да, но здесь это мало кому нравится. Вчера пытался сделать заказ в кафе таким манером, но официантка отвечала мне по-французски.

— Итак, автомат Калашникова, — напомнила Мария.

— Да, я с трудом в это поверил, но «Гретель»-Габи так точно описала оружие, причем еще до того, как я показал ей фотографии, что у меня не осталось никаких сомнений в ее словах. И для чего ей выдумывать? Я склонен доверять этой женщине.

— Значит, к флешке имеет отношение тот мистер Икс с автоматом, а не Либшер, — заключила Шваттке.

Еннервайн бегло помассировал виски.

— Итак, друзья мои, у меня созрел некий план. И для его реализации мне необходимо ваше согласие. Потому что действовать мы будем не совсем по букве закона, сразу вам говорю. Во-первых, я исхожу из того, что хозяин флешки предпримет попытку заполучить ее обратно. Вряд ли это изящный «кукиш» нам или кому-то еще — слишком уж хитроумно она была спрятана, слишком много усилий на это затрачено. Во-вторых, на данный момент владелец флешки еще не знает, что она обнаружена. Как вы насчет того, чтобы…

— …демонстративно покинуть место происшествия и раструбить во всех СМИ, что дело закрыто? — лукавым тоном подхватила Мария. — А самим затаиться и выследить того, кто придет за флешкой?

— Да, примерно по такому плану я и предполагал действовать, — кивнул Еннервайн. — Мы, образно выражаясь, с грохотом захлопнем папку с делом. Полиция со своей нехваткой персонала, как всегда, беспомощно шарила в потемках и ничего не смогла сделать. Неповоротливый бюрократический аппарат… и так далее, можно не продолжать. В то же время наша уважаемая полицейский психолог, тонкий аналитик аутоагрессивного поведения, госпожа Шмальфус…

Мария покраснела до ушей.

— …подготовила подробный отчет, из которого мы узнали, что Евгений Либшер, тип с ярко выраженными суицидальными наклонностями, спрыгнул с балкона.

— Но в таком случае нам придется скрывать целый ряд результатов экспертиз, — возразил Беккер.

— Да, конечно, но ведь эта операция продлится недолго — дня два-три, не больше. Вы можете положиться на свою команду в таком случае, Беккер?

— Думаю, да. Но с чего вы решили, что мы уложимся всего лишь в два-три дня? Мне кажется, сидеть в засаде нам придется не меньше полугода…

— Нет, нет, до этого вряд ли дойдет. Завтра и послезавтра в культурном центре проходит небольшой симпозиум, два заседания, на которые приглашено много высоких гостей. Конечно, при таком стечении народа наш герой вряд ли появится, но мы обязательно выставим посты, на всякий случай. Но главное: в воскресенье состоится повторный концерт Пе Файнингер, и я абсолютно уверен, что этой возможностью проникнуть в здание хозяин флешки обязательно воспользуется.

— Неужели концерт можно организовать так быстро?

— Эта директриса, госпожа фон Бреннер, звонит мне каждый день по два раза, — сказал Хёлльайзен. — И спрашивает, когда же наконец можно открывать курзал. Стоит нам дать отмашку, как она развяжет мощную рекламную кампанию.

— А это бизнес-мероприятие, что проходит в ближайшие два дня, — разве его не отменили еще тогда, когда все завертелось?

— Нет, не отменили, просто перенесли к австрийским соседям, в Зефельд и Шарниц. Австрийцы держат пари, что тут, на немецкой земле, ничего не получится. Однако гости размещены в здешних отелях, и им было бы гораздо удобнее никуда не ездить.

— Почему же вы хотите выставлять посты, а не ограничиться видеонаблюдением? — поинтересовался Хёлльайзен.

— Слишком ненадежно, — ответил Еннервайн. — Наш «приятель» весьма сообразителен и сразу же заметит камеры.

— Но если их установлю я, то не заметит! — проворчал Беккер.

— Если я правильно вас понял, шеф, — высказался Остлер, — вы считаете, что нужный нам человек не упустит шанса проникнуть в курзал во время воскресного ажиотажа. При этом не исключено, что он может в открытую купить себе билет в кассе.

— Да, это я тоже имел в виду с самого начала. Ведь наш план сработает лишь в том случае, если этот человек будет чувствовать себя в полной безопасности. Информационный поток на курорте очень плотный, люди бесконечно обсуждают и перемалывают все новости, и мы должны этим воспользоваться. Остлер и Хёлльайзен, вы наверняка знаете, где и как можно элегантно пустить дезу?

— Естественно, что за вопрос? — кивнули оба коренных жителя, ухмыляясь, словно озорные мальчишки. — Для этого надо всего лишь зайти в булочную.

— Хорошо. Мария, а вы накрутите посильнее историю с самоубийством и подготовьте подробный отчет для прессы.

— Можете считать, что такой отчет у вас уже почти в кармане.

— Беккер, вы просто бесподобно выступали на прошлой пресс-конференции! Наверное, вам стоило сделать карьеру политика.

— Из-за моей выдающейся внешности?

— Из-за умения давать уклончивые ответы! Прошу вас, пожалуйста, выступите и на ближайшей пресс-конференции. После этого ваша главная задача — снова положить флешку туда, где вы ее обнаружили, и уничтожить все признаки поиска следов.

— О’кей, чердак будет выглядеть так, словно туда никогда не ступала нога человека.

— Шваттке, когда Беккер сделает свое дело, проинформируйте руководство культурного центра, что оцепление со здания снято и можно работать в штатном режиме. Штенгеле, вы отвечаете за организацию засады в целом.

— Что конкретно мы будем делать?

— В ближайшие трое суток ведем в здании наблюдение. Естественно, секретное, в штатской одежде, смена — от полуночи до полуночи. Еду и зубные щетки приносить с собой. Ни один человек, даже рабочий по зданию, не должен обнаружить нашего присутствия. Кто выходит первым, с сегодняшней полуночи до завтрашней?

Остлер поднял руку.

— А кто пойдет завтра? Там, в зале, пройдет заседание профессионального общества офтальмологов. Думаю, интересно будет послушать.

— Вторыми? Хорошо, — вызвались Николь Шваттке и Людвиг Штенгеле.

— А как быть с мобильной связью?

— Слишком привлекает внимание. Станем общаться через эсэмэски.

— А кто будет сидеть в засаде в воскресенье?

— Ну кто, как вы думаете? Первый среди охотников, знатный расстановщик ловушек и капканов, непримиримый борец с мировым злом: Гу-бер-тус…

— Еннервайн! — возопили все хором, будто футбольные болельщики на стадионе.

— А теперь мы двинем в горы, — объявил гаупткомиссар.

— Что-что?

— Лично я не против небольшой горной прогулки. Кто хочет со мной — прошу! Никто? Ну ладно, тогда я иду один.