Благодаря этому удивительному путешествию я попал в 1969 году на тысячи веков назад, в прошлое нашей истории. Вместе с Туром Хейердалом, легендарным норвежцем, который плавал на плоту «Кон-Тики», я собираюсь в новое путешествие. На папирусной ладье, носящей имя «Ра» в честь древнеегипетского бога Солнца, мы пересечем Атлантический океан и попадем из Африки в Центральную Америку. Зачем? Наша цель, как сказал Хейердал, — привлечь внимание мировой общественности к проблеме культурных связей между Старым и Новым Светом.

Высадившись в Новом Свете, Христофор Колумб и его спутники обнаружили в Центральной и Южной Америке ряд высокоразвитых цивилизаций, таких, как ацтеки, майя, инка, имевших много общего с культурой древних египтян, например культ солнца, строительство пирамид, мумификация, система календаря, камышовые лодки. Возможность того, что древние средиземноморские народы могли достигать Америки на своих камышовых лодках, следуя по североэкваториальным течениям, не принималась с достаточной серьезностью в расчет ни теми, кто пытался доказать наличие там независимой, но параллельной эволюции этих схожих культур, ни теми, кто отстаивает наличие связей между обеими цивилизациями.

Тур Хейердал придерживается мнения, что если связь и была, то весьма ограниченная и односторонняя. Большая заслуга Колумба состояла в том, что он, совершив свое путешествие, вернулся обратно и поведал другим народам обо всем увиденном. И древние ладьи, построенные из таких же стеблей, что и колыбелька младенца Моисея, спасшая его от вод Нила, вполне могли добираться до уже существовавшего народа азиатского происхождения с его собственной культурой, донося до него некоторые новые идеи.

Первыми людьми, достигшими американской земли 20–25 тысяч лет назад, были выходцы из Сибири и Аляски. Такова наиболее распространенная гипотеза. Когда Колумб высадился на острове Сан-Сальвадор, новый континент населяли миллионы людей. Народности здесь были древние, и великие цивилизации уже многие века процветали на обширных территориях, в то время как другие цивилизации, не менее великие, угасали или уже угасли. Эскимосы не знали различия между Америкой и Азией и передвигались за пределами Арктического полярного круга, ничуть не заботясь, была ли под ними земля Азии или Америки. В доколумбовых легендах ацтеков говорится о высадке на мексиканском побережье высоких светловолосых и голубоглазых людей. Некий старик с белой кожей и длинной бородой, мудрый, добрый, миролюбивый, якобы высадился на побережье Юкатана. Индейды дали ему прозвище Кветцакотл («светящаяся птица») и покорились ему, однако впоследствии учинили восстание и заставили его покинуть их землю. Перед отплытием Кветцакотл пророчески предсказал, что настанет день, когда его белые братья вернутся. И они вернулись.

Предположений и гипотез множество: добирались ли туда ирландские поселенцы? Был ли там до Колумба какой-нибудь португальский или французский мореход? Не добрались ли до тех краев, генуэзцы братья Вивальди во время своего плавания на Геркулесовы столбы, из которого они так и не возвратились? А может быть, там успели высадиться греческие или финикийские мореплаватели? И не появлялся ли там кто-нибудь из египтян?

Наше плавание на папирусной ладье «Ра», организованное Туром Хейердалом, должно доказать возможность подобной гипотезы.

Из истории известно, что викинги основали между X и XII веками свои постоянные колонии на юго-западных берегах Гренландии, куда подходит течение Гольфстрим. Эти колонии были отправной точкой для отважных мореплавателей, предшественников Хейердала, которые во время одного из своих морских путешествий высадились также на северо-восточном побережье Североамериканского континента. Однако никто из тех викингов не отдавал себе отчета в том, что достиг другого континента.

Экипаж «Ра» интернационален. Душа и руководитель экспедиции Тур Хейердал (уже пересекавший в прошлом Тихий океан на плоту «Кон-Тики») — норвежец; Карло Маури (ваш покорный слуга), фотокинооператор экспедиции, — итальянец; Жорж Сориал, специалист по подводным работам, — египтянин; Сантьяго Хеновес, антрополог, — мексиканец; Норман Бейкер, штурман, — американец, made in USA; Абдулла Джибрин — из Республики Чад; Юрий Сенкевич, судовой врач, — русский. И вот наша «Ра» готова потягаться с Атлантикой.

Я присутствовал при ее строительстве и видел, как день за днем среди песков египетской пустыни к западу от Каира, вблизи трех великих пирамид Гизы, наше судно обретает форму.

Веревочный каркас обозначал габариты будущей ладьи. Два эксперта и двенадцать местных помощников связывали в пучки крупные стебли канатами из пальмового волокна так же, как это делали многие поколения племени будума на озере Чад за сотни веков до них.

Зубами, руками и ногами они тянули волокна, вязали их в пучки, затем из этих пучков связывали новые. Так постепенно рождалась лодка. А теперь «Ра» готова. Она имеет 15 метров в длину и 5 метров в ширину. Для ее изготовления понадобилось 150 кубических метров папируса. Эти прочные непотопляемые стебли, известные больше как главное сырье для изготовления бумаги у древних египтян, не так-то легко теперь отыскать в Египте. Пришлось за папирусом ехать в Эфиопию, на берега озера Тана, где берет начало Голубой Нил. Оттуда папирус доставили на берега Красного моря, погрузили на корабль, и наконец ценное сырье достигло места назначения.

Эта камышовая лодка, которая столь естественно и легко качается на воде, есть нечто мистическое, «Ноев ковчег» для семи членов ее экипажа, собирающихся пересечь Атлантику по маршруту, которым, вероятно, пользовались за две тысячи лет до нашей эры древние египтяне, влияя на развитие крупнейших цивилизаций Центральной и Южной Америки.

Я полюбил эту лодку еще во время ее постройки у подножия пирамид, в окружении египетского пейзажа, где папирус, будучи важнейшим сырьем для человека, сформировал целую эпоху. Теперь наша папирусная ладья почти готова. Мы установили на ней руль и парус, загрузили ее амфорами и прочими сосудами, а также ящиками с напитками и продовольствием. В пятницу утром Хейердал выйдет в море, и мы вместе с ним.

У каждого из нас на борту есть обязанности. Хейердал разделил их между нами сообразно способностям и наклонностям каждого. Я отвечаю за кино- и фотосъемку. Однако большой опыт предшествующих экспедиций позволяет мне вплотную заняться вопросами питания, что сейчас важнее всех фотографий и кино, поскольку на пустой желудок ни о каких фотографиях не может быть и речи. Наладить питание на борту «Ра» — нелегкая задача, ибо Хейердал хочет, чтобы все было как у древних. Напитки и провиант должны храниться в амфорах. У нас сто пятьдесят амфор, и в них не только питьевая вода, но и рис, египетские сухари, сушеные фрукты, масло, сахар. Так питались подданные фараона. Тем же станем кормиться и мы.

Юрий Сенкевич, русский врач, лично ездил проверять многочисленные источники воды. Сделав соответствующие анализы, он отобрал самый лучший источник, воду из которого мы будем пить во время плавания. Кроме того, Юрий заставил каждого из нас пройти медосмотр с массой обследований, в том числе психиатрическим, и заявил, что все мы пока что в своем уме.

Американец Норман Бейкер — блондин, типичный северянин и похож скорее на русского, чем на американца. Он идет с нами штурманом. Тур вверил ему судьбу камышовой ладьи, поскольку Норман — морской офицер. Еще он заведует особой малогабаритной радиостанцией, при помощи которой мы будем выходить на связь преимущественно с радиолюбителями.

Жорж Сориал, египтянин, займется подводными работами, а также подводными съемками морской фауны. В данный момент он как раз находится под килем «Ра», проверяя надежность корпусных креплений мачты.

Мексиканец Сантьяго Хеновес — антрополог. Мы для него — нечто вроде подопытных морских свинок. Сейчас он вместе со всеми занят подготовкой ладьи к выходу в море.

Абдулла Джибрин, рослый негр из Чада, мастерит спасательную лодочку из папируса. На ней, привязанной, разумеется, пеньковым линем к «Ра», предстоит восседать мне, чтобы с расстояния снимать папирусное судно на курсе. Без веревки, кстати, мне никогда не присоединиться вновь к своим товарищам. Папирусную ладью увлекают в середину Атлантики постоянные субтропические течения, а также пассатные ветры, и никто при всем желании не сможет вернуться за моей лодочкой.

25 мая 1969 года.

Мы выходим. Душевные волнения где-то на втором плане, за тысячей неотложных дел. По палубе «Ра», загруженной до предела корзинами, ремонтными досками, веревками, курами, можно двигаться только перешагивая, если не перепрыгивая через все подряд. От мола Сафи в Марокко мы отходим на буксире у четырех весельных шлюпок, в каждой из которых пятеро рыбаков выкрикивают в такт своим движениям что-то ритмическое. Десятки прочих больших и маленьких судов провожают нас гудками своих сирен. Выйдя из порта, пытаемся поднять парус и перейти на рулевое управление. Добрых четыре тысячи лет человек не пользовался подобным парусом, и нам неизвестно, как это полотнище поведет себя на ветру, сумеют ли рули, скопированные Туром Хейердалом с рисунков на египетских гробницах, управлять нашим фантастическим «Ноевым ковчегом», построенным из папируса. Кофейного цвета парус с большим изображением Солнца посередине водружается на мачту. Вскоре мы остаемся одни. «Ра» плавно скользит по волнам, словно санки эскимосов по снегу.

Я на мостике. В руках у меня поперечный шест, приводящий в движение одновременно оба руля. Неожиданно большая волна подбрасывает корму, раздается громкий треск ломающегося дерева. Поперечный шест в моей руке становится легким и свободным. Оба руля переломились пополам, и рулевые лопасти плавают на поверхности моря. Кричу Туру, что произошло. Придется, видимо, возвращаться на берег. Однако Тур совершенно спокойно отвечает: «Ну что ж. Будем считать, что потерпели кораблекрушение, как это, вероятно, случалось и с древними египтянами. Пассаты и Канарские течения в любом случае вынесут нас к Новому Свету».

Спокойствие Тура вселяет в меня уверенность. Все же я исподтишка наблюдаю за ним: а не помешался ли Хейердал? В нашей компании только один настоящий моряк — Норман Бейкер, офицер американского флота. Один он знает море. Но Бейкер лежит в каюте с температурой 39 градусов рядышком с Сантьяго Хеновесом, у которого болит живот. Приходится нам впятером тянуть шкоты и брасы, чтобы сохранить направление вест-зюйд-вест. Порой мы все-таки сбиваемся с курса и ветер треплет парус так, что тот едва выдерживает. Тогда мы выбрасываем в море два плавучих якоря, похожих на зонтики из белой парусины.

Теперь мы в океане совсем одни. Наступает вечер, а у нас во рту с самого утра ни маковой росинки. В ожидании своей вахты залезаю в каюту такой усталый, что ничего не чувствую и ничего не соображаю. Обезьянка Сафи, наш живой амулет и всеобщая любимица, тоже с нами в каюте, потому что на палубе она плачет от страха. Здесь Сафи прыгает по головам и в конце концов пачкает подушку Тура.

Мне стоять на вахте с 20 до 24. Ну и холод же будет!

26 мая.

Поддерживать заданный курс — рабский труд. Время от времени мы сбиваемся на восток, к африканскому побережью, и, чтобы вернуться на правильный курс, маневрируем парусом, плавучими якорями, дрейфовыми веслами.

Неожиданно снова раздается мощный треск: переломилась рея. Быстро спускаем ее на палубу и осознаем, что освободились от многих дальнейших обязанностей.

У меня опухли и горят руки от канатов из очень грубой манильской пеньки. Будь это веревки из синтетического волокна, руки бы так не страдали. Но Тур распорядился, чтобы на борту все по возможности соответствовало материалу, которым пользовались древние египтяне. Так что приходится мириться со страданиями.

27 мая.

Завтракаем среди полного хаоса на палубе. Чтобы отыскать кофе или сахар, разбираем многочисленные кувшины и корзины. Обезьянка не выносит одиночества и постоянно требует компании. Норман поправляется от гриппа. Самый веселый у нас Жорж. Он неразлучен с маленьким магнитофоном, изрыгающим одну за другой песни всего мира.

Абдулла никогда прежде не видел моря, но не выказывает страха. Его простые инстинкты помогают ему спокойно спать при любом удобном случае. Я спросил, не страшно ли ему. Он ответил, что между ним и морем незримо присутствует аллах, охраняющий его здесь так же, как и дома, в пустыне.

28 мая.

Первые разочарования. Абдулла не скрывает своей тоски и огорчения. Говорит, что на «Ра» у него нет времени помолиться. А прежде такого никогда с ним не случалось.

Он кричит от изумления, увидев неподалеку четверку китов. Они для него тоже открытие. Тем временем в курятнике произошло печальное событие: сдохла единственная курица, жившая в клетке с двумя десятками петухов. Не можем понять, самоубийство это или что-нибудь еще.

Расход питьевой воды превышает установленную норму еще и потому, что в кувшинах, оказывается, менее десяти литров — расчетного дневного рациона.

Я налил нашим петухам немного воды, а утка, которая сидит вместе с ними, полезла плескаться в плошку и опрокинула ее.

Ремонтируем руль, укрепляя его деревянными планками. Чиним рею, которую собираемся поставить на место, едва минуем Канарские острова. Абдулла просит Тура растолковать ему, что такое острова, и, узнав, что на них живут люди, страшно удивляется, что можно жить вот так запросто посреди моря.

Обезьянка Сафи — одновременно и радость и горе для всех нас — выбросила в море зубную щетку Юрия, постоянно забавляется с фотоаппаратами, а в довершение всего напрудила на постель Тура. Кое-как мы сшили ей полиэтиленовые штанишки.

29 мая.

Норман уже вполне выздоровел и замеряет наши координаты секстантом. Юрий — единственный член экипажа, который ухитряется бриться каждый день. У Абдуллы борода не растет. Бедняга настолько этим огорчен, что дотошно выясняет у Юрия, нет ли такого лекарства, чтобы она наконец проросла.

30 мая.

Никак не удается спать на боку: бортовая качка все время перекатывает тебя с места на место. «Ра» значительно оседает на правый борт, куда ударяют волны, поэтому размещаем основной груз по левому борту.

Мы и впрямь совсем как древние египтяне, только скорее рабы, чем фараоны. Ни минуты передышки. Исправленный и спущенный накануне в воду руль опять сломался. Сегодня вновь установили на мачте большой парус. То и дело приходится тянуть концы и вязать узлы. Кроме того, мне надлежит трижды в день готовить пищу для всего экипажа, с трудом удерживаясь на ходящей ходуном палубе и привязывая кастрюли к двум примусам, чтобы не перевернулись. Питание — важная штука не только в смысле пополнения нашей энергии, но и потому, что перерыв разнообразит монотонность тяжелого труда. Жорж мучается болью в спине, и у нас на пару рабочих рук меньше.

31 мая.

Нужно зарезать петуха, но смельчаков не находится. Наконец наш самый большой реалист Абдулла предлагает свои услуги. Экипаж, однако, возлагает эту задачу на хирурга Юрия. Пока Юрий вместе со всеми жевал непроваренное петушиное мясо, Сафи, дорвавшись до его аптечки первой помощи, всласть наигралась в доктора.

Спрашиваю у Тура, почему нашим отправным пунктом стал город Сафи, а не какой-нибудь другой, ниже по африканскому побережью. Ведь так можно было сократить маршрут до Американского континента. Тур называет две причины: во-первых, портом Сафи пользовались и финикийцы, а во-вторых, в обычные сезоны течения и ветры в этом районе благоприятствуют началу такого путешествия, как наше. К сожалению, в нынешнем году погода изменила своим правилам. Когда воображение рисует нам конец плавания и возвращение домой, к комфорту и успеху, на душе становится тепло и радостно. Однако ночами, когда мыслям не мешает дневной свет, воображение рисует иные, драматические картины.

Полная луна освещает наш путь. В течение двух часов своей вахты Абдулла, как примерный мусульманин, перебирает четки и твердит молитвы.

1 июня.

Снова поломка малого дрейфового руля; другой упал в море. Устанавливаем исправленный большой руль с еще одной планкой. Эта операция стоит нам больших усилий. Вдобавок ко всему Тур с Норманом опасно запутались в веревках.

2 июня.

«Ра» становится все тяжелее. Надеемся, ладья продержится на воде два оставшихся месяца. В последние, довольно ветреные дни мы преодолевали в среднем по 100 километров в сутки. Не переставая работаем, по мере необходимости изобретаем все новые приспособления для дальнейшего плавания, словно мы и впрямь стали древними людьми: в нашем распоряжении только дерево, веревка и топор.

3 июня.

На море шторм, дует холодный северный ветер. Идем со скоростью 5 километров в час. «Ра» удерживается на курсе большим рулем. Сегодня выдался первый спокойный денек, и мы предались рыбной ловле, но, увы, безрезультатно. Достаем из амфор финики, орехи, оливки, рис, сливочное масло и готовим на морской воде «ризотто» — рис по-итальянски. Получается нечто горько-соленое.

4 июня.

Утро спокойное. До предела поднимаем парус. Какой-то большой корабль обходит «Ра» по кругу и приветствует нас. Абдулла совершает мусульманское омовение пресной водой из походной фляжки. Спрашиваю, чем его не устраивает морская вода, но он молчит и продолжает аккуратно мыть лицо, руки, ноги. А закончив, отвечает, что свой рацион воды он расходует не на питье, а на молитвы. Из всей команды Абдулла наиболее верен правилам своего народа, потому и страдает больше других. Мы легче идем на компромисс, приноравливаясь к изменяющейся обстановке.

5 июня.

Заступаю на вахту на заре и наблюдаю восход солнца. Море спокойное. Наши петухи в клетке вовсю кукарекают. Гашу фонари. Солнце начинает припекать, и мы, надежно привязанные линем к «Ра», прыгаем с кормы в воду купаться. Подводный пловец Жорж осматривает днище ладьи и, вынырнув, сообщает, что папирус в прекрасном состоянии. Неподалеку проходит стадо китов.

6 июня.

Мой разум все больше освобождается от тревог и тоски. Даже сны по ночам соответствуют окружающей меня простой и привольной жизни. Мне приснилось, что ветры, наполнив парус, перенесли «Ра» к зеленым берегам, где нас ждали фруктовые рощи и счастливые люди. Мне приснилось, что «Ра» — большое гнездо, из которого мы вылетаем наверх, в небо, чтобы оттуда разглядеть берега океана. А сейчас я не сплю и гляжу по сторонам. Не бог весть что углядишь в этом бесконечном водном пространстве. Размеры океана столь велики, что кажется, будто ты застыл неподвижно между небом и морем среди неизменяющегося ландшафта. Но, приподнявшись на цыпочки и вглядываясь в бесконечную даль, я чувствую движение, которое несет меня и мою жизнь к цели.

7 июня.

«Ра» еще больше накренилась вправо и во сне мы скатываемся к низкому борту. Корма почти вровень с морской поверхностью, и папирус пропитывается водой. Ставим второй руль.

Абдулла обучается у Жоржа арабскому письму. Мы уже проделали 1 200 километров — расстояние, в пределах которого древние египтяне могли достигать любой точки Средиземноморья. Те, кто утверждал, будто папирус не продержится на соленой воде и нескольких дней, посрамлены.

10 июня.

Скручиваем шеи оставшимся петухам и переносим весь груз с низкого борта «Ра» на высокий, надеясь выровнять ладью.

Небольшая «детективная история»: не умолкавший ни днем, ни ночью магнитофон Жоржа вдруг таинственно исчез. По словам экипажа выходит, что в море его никто не бросал. И все же, сдается мне, кто-то из нас, доведенный до крайности непрекращающейся музыкой, решился на такой шаг.

11 июня.

Пассат надувает парус. У нас на корме теперь собственный бассейн, поскольку перехлестывающие через борт волны остаются на палубе, можно стирать и купаться, не прыгая в море. Стригу волосы Юрию, который очень дорожит своим опрятным видом. Если бы только папирус на корме не погружался постепенно в море, все было бы отлично.

12 июня.

Вообще-то я чувствую себя хорошо, только настроение неважное, и я молча изливаю его на товарищей, как будто в них кроется причина моего раздражения. Хотелось бы встречать больше понимания со стороны глубокоуважаемого мною Тура. Хотелось бы, чтобы Жорж не спал так много, чтобы Юрий держался с нами более «коммунистом», а Норман — менее «капиталистом»; чтобы Сантьяго не выглядел таким интеллигентным профессором, каким он, кстати, и является; чтобы мышление Абдуллы походило на мое… Но кончается день, и, когда я вместе с товарищами, характер которых, естественно, ничуть не изменился, делим при свете закатного солнца скромную пищу, они вновь для меня дорогие друзья.

13 июня.

Утром на палубе «Ра» обнаруживаем бесчисленное множество летающих рыб. Некоторые даже угодили в каюту. Мы изжарили их на завтрак, и оказалось, что они очень вкусные.

14 июня.

Положение с кормой серьезное. Освобождаем ее от всех грузов, переместив их на нос. Оставляем только спасательную шлюпку.

15 июня.

Тур опрашивает каждого персонально, желая узнать мнение экипажа относительно предложения распилить пенопластовую спасательную шлюпку, употребив ее на починку «Ра». Решаем шлюпку распилить.

Восхитительная зелено-лазурно-золотая рыба метровой длины снует возле «Ра», проворно разгоняя летающих рыб. Ее называют «дорадо».

17 июня.

Что со мной происходит? Где я нахожусь? Я превращаюсь в другого человека. Что, если это путешествие окажется безвозвратным? И что такое любовь, дружба? Кто был мой отец и кто моя жена? Неужели все это лишь обрывочные, словно детские, воспоминания о некоей неповторимой жизни?

Тур связывается с каким-то радиолюбителем из Генуи, который жаждет услышать мой голос. Беру микрофон и, не зная, что сказать, пою на своем родном языке популярную песенку «Addio, mia bella, addio!» («Прощай, красавица, прощай!»).

18 июня.

Наша ладья напоминает огромное легкое, которое вдыхает и выдыхает, то раздувается, то уменьшается в размерах, то вытягивается, то со скрипом сокращается. Каждый из нас надежно сцеплен с судном персональным линем, поскольку, если кто-нибудь свалится в воду, «Ра» не сможет за ним вернуться.

20 июня.

Ни минуты отдыха, даже после заката. В два часа ночи раздается треск: снова сломался один из рулей. Сбившись с курса, «Ра» направляется к югу. Гребем маленькими дрейфовыми рулями. Мы вблизи островов Зеленого Мыса, и в темноте кажется, будто вот-вот врежемся в них.

22 июня.

Распилив на части спасательную шлюпку, мы использовали ее пенопласт для починки кормы, чтобы перехлестывающая через борт вода не задерживалась на палубе, дополнительно отяжеляя судно. Работаем по колено в воде среди волн, которые порой вздымаются выше мостика. Нет больше нашей спасательной шлюпки. Поблизости проходят три кита, снуют тысячи летающих рыб. Море успокоилось, и вновь светит солнце.

24 июня.

За сутки прошли немногим более 50 километров. Руки распухли так, что не могу надеть часы. Чищу на камбузе картошку, варю солонину. Расположенный перед каютой камбуз, хоть здесь и царит беспорядок, пока что самое удобное место на всей ладье.

На сегодняшний день мы проделали маршрут, равный по длине расстоянию от Африки до берегов Бразилии. Прошел уже месяц нашего плавания в открытом море на «Ра».

От усталости напряжены нервы. Сегодня очередь Абдуллы дневалить и мыть посуду. Но он неожиданно воспротивился, утверждая, что его собираются тут эксплуатировать как черного раба. Норман поцапался с Жоржем: нужно ли сообщать по радио о том, что мы остались без спасательной шлюпки? Жорж требует сделать это немедленно, а Норман просит ничего не сообщать, чтобы не беспокоить наши семьи.

25 июня.

Распотрошив и древнеегипетскую спасательную лодочку, Абдулла залатал корму. У нас вновь, как по волшебству, появляется надежда выбраться из этого океана.

26 июня.

Равны ли между собой люди? Когда оказываешься в таких условиях, как у нас на «Ра», то начинаешь отчетливо понимать: основные ценности, формирующие человека, до такой степени схожи у разных людей, что кажется, будто все мы дети единой матери.

Сегодня завершена первая половина нашего плавания, и мы отмечаем это событие шампанским. Один Абдулла не поднимает заздравной чаши: его религия запрещает ему прикасаться к алкоголю.

29 июня.

Несмотря на усилия, весь правый борт «Ра» от носа до кормы погружается в воду. Переносим груз еще левее, а многое выбрасываем за борт, надеясь тем самым облегчить ладью. Каюта тоже опасно накренилась, стараемся с помощью веревок выправить ее. «Ра» превратилась в веревочные джунгли.

1 июля.

Послали по радио приветствие главам семи стран, представленных на «Ра», а также У Тану, Генеральному секретарю ООН.

Встречаем крупный корабль. Он обходит вокруг нас, гигантский, быстроходный, и исчезает. Спустя пару часов он вновь появляется на горизонте и приближается к «Ра». Все пассажиры и моряки высыпали на палубу, выкрикивают приветствия. Это американский корабль «Африканский Нептун». С него бросают в нашу сторону два оранжевых спасательных круга с привязанным к ним мешком. Жорж натягивает свой подводный комбинезон, чтобы не обожгли медузы, и бросается в море за добычей. Мешок полон ароматных фруктов: апельсинов, грейпфрутов, яблок и лимонов.

4 июля.

Сегодня я даже расплакался оттого, что сумел плечом к плечу со своими товарищами выстоять в схватке с морем и установить второй руль. Волны захлестывали нас с головы до ног, грозя утопить. Но нам все же удалось после отчаянной, напряженной борьбы подвязать лопасть под водой.

6 июля.

Сегодня в первый раз хлынул сильный дождь, и нас хоть немного промочило и сверху. На море штиль. Наше движение напоминает скорее течение времени. Так бывает, когда созревает плод, постепенно формируется человек или когда вручную вышивают большой ковер.

За завтраком разговор о женщинах. Дебатируется вопрос: не следовало ли взять их с собой? Приходим к заключению, что без них лучше. В нашей мужской компании, которая беспрерывно занята изнурительной и рискованной борьбой за существование, где равенство обязанностей столь же незыблемо, сколь и отсутствие прав, женщина нарушила бы сугубо мужскую гармонию всего предприятия, подвергающего постоянным испытаниям нашу силу, мужество, стойкость. И все при этом думаем о наших женщинах.

7 июля.

Вчера после обеда море разволновалось, разнервничалось, сделалось похожим на пенную реку. Волны заливают помещение каюты, и ящики с одеждой, на которых мы спим, благополучно всплыли. Вода захлестывает даже рулевой мостик. Положение все труднее. Выходим на связь с радиолюбителями, просим передать жене Тура, Ивонн, чтобы распорядилась выслать нам навстречу какое-нибудь судно — пусть хотя бы заберут портящийся в воде груз. Ивонн, понимая наше положение, из Италии фрахтует судно, которое выйдет нам навстречу с Мартиники. Несколько акул вплотную приблизились к «Ра».

10 июля.

Весь правый борт «Ра» ушел под воду. Мы живем теперь, как на рифе, о который с шумом разбиваются волны. Нет, мы отнюдь не герои. И никому из нас не хочется стать примером для других. Отец нередко говорил мне, что, к счастью, великих альпинистов, артистов и героев на свете мало. Пример выдающихся личностей будоражит спокойную жизнь простых людей. Святые слова! Я твердо убежден: требуется куда больше героизма для того, чтобы просто жить, занимаясь изо дня в день трудной и зачастую малоприметной работой, чем для подобных шумных затей, наполненных сильными ощущениями.

18 июля.

Спрашиваю у Сантьяго, какой сегодня день. Мы находимся на борту прибывшего с Мартиники судна, пережив один из тех эпизодов жизни, когда стираются понятия времени и полностью ощущается загадочное присутствие вечности.

Прошедшие дни были отмечены потоком драматических событий. Веревки, крепившие правую часть судна, перетерло, и стебли папируса поплыли вслед за нами по морю. Мачта наклонялась так, что делалось страшно. Было невозможно управлять нашей «Ра». Продолжался дождь, а у нас не было даже укрытия, так как внутри каюты уже бушевало море. Ночевка превращалась в драму, приготовление пищи — в комедию. На едва не плавающих по волнам примусах мы готовили все, что попадалось под руку, например яичницу с какао. В конце концов пришлось покинуть «Ра».

Мы находились в 660 милях от острова Барбадос и всего в 530 милях от французской Гвианы, проделав за 55 дней в океане 2702 морские мили, что соответствует почти 5000 километров. Удачной ли была наша экспедиция? Да, конечно. Мы доказали, что на папирусе можно ходить по морю. Доказали, что древние египтяне вполне могли совершать подобные морские переходы по собственной воле или вследствие кораблекрушений, доставляя в Америку свою цивилизацию.

Но самым значительным достижением нашего путешествия явилось то, что его

участники, люди, говорящие на разных языках, исповедующие разные религии и принадлежащие к различным расам, сделались настоящими товарищами. Нашего руководителя мы чтим сегодня, когда все окончено, еще больше, чем вначале. Его вера в успех объединяла нас. Его приказы, обращенные к нам, звучали как просьбы, и в глазах его ни один из членов экипажа не выглядел лучше другого. В то же время он, руководитель, был с нами на равных.