Четверг, 12 октября. Уже в первый день пути совсем вышла из строя одна лошадь. К тому же сломалась повозка, на ней шесть центнеров груза, и три лошади расковались. Потребовалось четыре часа работы, чтобы караван отправился дальше. Когда все окончательно готово, часы показывают восемь утра, а на деревенской площади толпится народ. Но мы здесь ни при чем: режут овцу для мясной лавки. Покидаем Мисис, который во времена крестовых походов именовался Мамистрой и использовался генуэзскими торговцами для хранения товаров. Нас ожидает трудный день: во что бы то ни стало добраться до Аданы.

Пятница, 13 октября.

В Адану мы все-таки попали, — правда, ценой неимоверных усилий. По дороге пили воду из колодцев, а повозка дважды застревала в песке. Не привыкли мы к такой жизни. Каждая неожиданность, даже минимальная, выводит нас из себя. Дело дошло до того, что наш проводник и турецко-английский переводчик Нихат Козар, двадцатипятилетний юноша, заявил, что только сумасшедшие могут добровольно взвалить на себя такие трудности, и бросил нас на произвол судьбы.

Не могу не сравнить поведение Козара с поведением Сайда. Это цыган, которого я нанял за две тысячи лир в день. На таких мир держится. Он смотрит за лошадьми, спит рядом с ними и готов обслуживать всех нас круглые сутки. Тем не менее решаю нанять еще одного человека, чтобы помочь Сайду управляться с лошадьми. Здесь же, в Адане, нахожу такого по имени Давид. Заодно перестраиваю караван, который движется чересчур медленно. Покупаем дополнительную повозку и бросаем в нее вьюки. Еще две лошади выходят из строя. Обмениваю их на одну крепкую и здоровую, приплатив сорок тысяч лир.

Суббота, 14 октября.

Разбиваем лагерь у ворот Тарсуса, родины Святого Павла, на большой магистрали, ведущей от моря к Анкаре. Сотни автоцистерн мчатся по асфальту, полируя его до блеска, так, что лошади скользят и падают, как на льду. Во время одного из таких происшествий Карло Каффари, оператор телевидения, который вместе с журналистом Витторио Манджили сопровождает нас на этом этапе, получил сильнейший удар лошадиным копытом и вынужден продолжать путь в повозке.

Воскресенье, 15 октября.

Оставляем позади равнину и направляемся к так называемым воротам Киликии — узкому ущелью Гюлек-Богази на высоте 1050 метров, проходу «восток — запад», которым в свое время пользовались Кир, Александр Великий и крестоносцы. Чем выше в гору, тем все круче дорога.

И вот крушение: летит под откос наша повозка. Одиннадцать часов дня, жара, и нет воды. Повозка валяется под откосом метрах в двадцати от дороги; вокруг разбросана поклажа. К счастью, люди и лошади целы. С большим трудом удается кое-как исправить положение. Все произошло оттого, что пронесшаяся мимо автоцистерна внезапно включила сирену, до смерти напугав лошадей, которым и без того приходилось несладко на крутой и скользкой асфальтовой дороге.

Починив повозку, трогаемся дальше, естественно вписываясь в жаркий древний ландшафт. Местные люди привычно переносят солнце, подобно оливам с их жесткой древесиной. Ночуем на постоялом дворе, расположенном в узкой, заросшей деревьями долине, где течет свежая вода.

Вторник, 17 октября.

Пройдя ущелье Гюлек, останавливаемся в Позанты, древней сторожевой крепости у «ворот Киликии».

Возникла проблема: без резины на подковах некоторые из лошадей не в состоянии продолжать подъем по асфальтированной дороге в направлении перевала Кайякавак-Гасиди на высоте 1584 метра. Однако здесь, в Позанты, никто не соглашается поставить «на резиновый ход» наших животных. Приходится делать это самостоятельно, разрезав ножичками покрышку от грузовика. На каждое копыто уходит по целому часу.

Среда, 18 октября.

Трогаемся в путь еще затемно. Холод нешуточный. Лука, который в Позанты купил себе бельчонка (такого маленького, что приходится выкармливать его молоком), держит звереныша за пазухой, чтобы тот не замерз. После 56 километров дороги останавливаемся, выбившись из сил. Прошли перевал Кайякавак и разбиваем лагерь под шквалами снежной бури.

Четверг, 19 октября.

Буря кончилась. Промокшие и голодные, мы забились в палатку, причем я очень опасался за Луку. Но тот, не расставаясь с бельчонком, заснул как убитый. Всю ночь, дрожа от холода, я смотрел на него, спящего, и это придавало мне сил, помогало превозмочь все неудобства ночевки. Утром кое-как встаем и отправляемся за нашими лошадьми. К счастью, накануне мы набрели на какую-то строящуюся станцию техобслуживания, где и разместили лошадей, иначе те погибли бы от холода.

Вскоре все невзгоды забыты. По мере того как мы спускаемся, солнце прогревает воздух. Жуем вкуснейшие яблоки, сорванные во фруктовых садах, которые, словно оазисы, зелеными пятнами украшают холмистый пейзаж, раззолоченный ячменными полями. Нигде не видно ни одной женщины, и все же мы чувствуем на себе их неотрывные взгляды, проезжая через селения. Женщины как бы отсутствуют. По древнему обычаю они исключены из общественной жизни.

Пятница, 20 октября.

Останавливаемся в Нидже, чтобы сменить негодных лошадей. Некоторым из местных жителей уже известно, что мы следуем по стопам Марко Поло; другие принимают нас за бродячих артистов. Для них мы странные, непонятные и наверняка полусумасшедшие типы, которым все дозволено.

Суббота, 21 октября.

Наш путь лежит через заснеженные горы Каппадокии, по местам, описанным в Библии. Холодно: 4 градуса ниже нуля. Больше всех страдает Сайд. Он целый час сидел на облучке повозки, не в силах сопротивляться холоду, и промерз до костей. Неожиданно бедняга испускает жалобный крик и валится на дорогу. Караван встает. Вырвавшийся из упряжи племенной жеребец едва не затаптывает нашего Сайда. Парень (ему 19 лет) совершенно окоченел. Делаем ему укол корамина, растираем его, натягиваем на него несколько свитеров, и через некоторое время он снова берется за вожжи. Почему Сайд чуть не погиб от холода? Потому что рос один-одинешенек, и никто не научил его проявлять осторожность в жизни. Простодушный, щедрый, он ежедневно рискует умереть от холода, голода или усталости.

Воскресенье, 22 октября.

Гёреме и Ургюп — подлинные чудеса Земли. Мы в знаменитой эрозионной впадине Каппадокии. По сведениям специалистов, почвы этого района сложены из нежного вулканического туфа, на котором эрозия начертила фантастические профили. Производящий необычайное впечатление пейзаж дополняется красотой многочисленных христианских церквей и монастырей, давным-давно заброшенных, но по сей день живых благодаря воспоминаниям о некогда обитавших здесь анахоретах. На протяжении двух дней мы скачем, очарованные, по «каминам фей» — высеченным в скалах церквам и монастырям. Похоже, люди и природа потрудились здесь совместно. Скальные помещения, в которых до сих пор живут целые семьи, — вовсе не пещеры, а самые настоящие дома с этажами, лестницами, расписными стенами, кухнями, спальнями, часовнями.

Таких сохранившихся поселений множество. Осматривая их, мы повсюду встречаем группы молодых хиппи.

Четверг, 26 октября.

Покидаем очаровательный Гёреме и устремляемся к Кайсери. По холмам рассыпались тысячи и тысячи овец. Пейзаж мягкий, приятный. Чувствуется, что здесь у человека бывает время заглянуть себе в душу. Понятно, почему в таком ландшафте могли возникнуть самые крупные из философских и религиозных направлений, оказавшие влияние на значительную часть человечества. Как хотелось бы сейчас иметь быстроходную удобную машину, которая переносила бы меня по нашему маршруту с этапа на этап, но вместе с тем хотелось бы иметь еще больше времени, чтобы пожить здесь, на этих землях, среди местных пастухов, и, может быть, остаться у них навсегда.

Ликуя, галопом врываемся в Кайсери. Это большой город. Нас задерживает полиция, поскольку увязавшаяся за нами толпа создает помеху уличному движению. Предъявляем официальную грамоту, выданную турецким министерством информации, и полицейские помогают нам отыскать конюшню для лошадей и хорошую гостиницу для нас самих.

Пока что позади 500 километров. На машине мы покрыли бы такое расстояние всего за один день.

Вчера вечером погиб бельчонок. Спрятавшись от всех, Лука, долго плакал.