— Джереми! — крикнула Вилина и радостно помахала другу.
Её крик утонул в смехе, музыке и гомоне. Джереми скрылся за дверью психолога.
Жаль, что не удалось поздороваться и поболтать пару минут. Скоро таких минут станет ещё меньше.
Поговаривали, что каждой молодой паре вместе с домом выделяют помещение для творчества — кому студию, кому мастерскую. А для писателей обустраивают настоящий рабочий кабинет. Муж бывшей соседки по комнате с восторгом рассказывал, как здорово пишется в солидном кожаном кресле за дубовым столом.
Да, повезло им родиться в Эколе. Живут, как в раю. Недаром Фреттхен зовёт их райскими птичками.
Ну, а пока нет собственной мастерской, приходится довольствоваться школьной.
— Вилина! Вилина!!! — две подружки–шестилетки из младшей группы — Инесс и Табита — догнали её в конце коридора. — Ты придёшь после сиесты на детскую площадку? У нас игра с мальчишками! В баскетбол! Будешь нашей болельщицей?
Одна — блондинка с выгоревшими льняными прядками, другая — чёрная, как спелая вишня, с пружинками жёстких волос. Две закадычные подружки и обе обожают Вилину. Если и ссорятся, то только из–за того, кто будет сидеть у неё на коленях, пока она читает книжку.
— Приду, конечно, — за улыбкой спряталась лёгкая грусть. Как–то они будут без неё, когда она уйдёт из детского корпуса во взрослую жизнь.
Девчонки повисли на ней цепкими обезьянками и не отстали, пока она не поцеловала каждую. Одну — в щёку розовую, как бочок спелого яблока, а другую — в шоколадную, как глазурь на мороженом.
За раздвижной стеклянной дверью мастерской открывается вид на школьный сад. Дорожки, покрытые розоватым камнем, петляют между пальмами, папоротниками и яркими клумбами. И скульптуры — скульптуры повсюду. Кроме гномов, что прячутся среди цветов и кустарников, на высоких постаментах установлены лучшие работы Экольчан — улыбчивые кошки и собаки с преданными взглядами, любимые персонажи фильмов и все, на что хватило фантазии молодым скульпторам. Те работы, что не нашли себе места в саду, теснятся внутри — на стеллажах от пола до самого потолка. А на скульптурных станках уже рождаются новые творения.
Не успела Вилина сделать и нескольких шагов, как перед ней словно ниоткуда возник высокий крепкий парень — белокожий и белобрысый. Заморгал белыми ресницами, покрываясь румянцем:
— Доброе утро, Вилина!
— Здравствуй, Роберт! Как дела?
— Ждал тебя, чтобы показать свою новую работу, — сообщил он важно.
— Конечно, я с удовольствием посмотрю!
Он тут же развернулся и зашагал вперед, к своему станку.
Вилина пошла следом, улыбаясь и отвечая на приветствия.
— Какая прелесть! — совершенно искренне ахнула она, взглянув на свежеслепленную фигурку.
На станке, высыхая, красовалась изящная русалка. Она лежала на боку, приподнявшись на локте, и очень напоминала Вилину. Такие же миндалевидные глаза, тонкий нос, едва заметная улыбка в уголках губ и длинные, рассыпчатые волосы.
— Тебе нравится? — Роберт тревожно вглядывался в её лицо, словно пытаясь угадать, правду ли она говорит или хвалит из вежливости.
— Да, очень нравится, — поспешила заверить его Вилина.
— Это на конкурс «Океан и его обитатели». Ты же любишь океан, правда? — он так настойчиво искал в её глазах одобрения, что стало неуютно.
— Да, мне нравится океан, и его обитатели, и русалки, и гномы, и все, что ты лепишь, — пропела она. — Прости, мне надо идти. Хочу поработать немножко.
— Я зайду за тобой в обед, — пробасил он ей в спину, — вместе пойдем в столовую.
— Хорошо, — откликнулась она на ходу, обернувшись и помахав рукой.
Вилина надела наушники, но не включила музыку. В Эколе хватало всего — только не тишины. Гимны и речёвки сменялись романтичными балладами и блюзом. Радиоточка не умолкала ни на минуту и не давала сосредоточиться на своих мыслях. Даже в студии негромко, но настойчиво бубнил приёмник. Только ночью становилось, наконец, тихо. Шелест волн и шорох пальмовых листьев под лёгким ветром — и благословенная тишина.
Отбой наступал ровно в десять, и сразу после него Вилина шла на пляж — слушать океан, дышать свежим бризом и смотреть на крупные, дрожащие, как слёзы на глазах, звезды. Так она и подружилась с Джереми, который готов был жить под скалой на «рыбацком пляже», питаясь одной рыбой.
Сначала они просто гуляли вдвоем, болтая ни о чём и обо всём сразу, а потом он стал частью её жизни. Как кофе по утрам и маленькая шоколадка на ночь. Можно, конечно, прожить и без кофе, и без шоколадки, но будет уже не то.
— Мне, кажется, он в тебя влюблён, — томно тянула соседка по комнате Айрин.
Толстушка Айрин любила поболтать перед сном, закинув руки за голову. Все разговоры у неё крутились вокруг парней и, конечно же, она не могла обойти вниманием Джереми.
— Айрин, ты бредишь, — посмеивалась Вилина, выключая ночник, — какая любовь? Он еще ребёнок.
— Да ну, какой ребёнок, — не унималась подружка, — он уже бреется! Я видела у него щетину. Да, да, совсем недавно. Я стояла за ним в очереди, в столовой. Видимо, он не успел побриться. Хотя, тебе, наверное, лучше знать. Признайся, вы с ним целовались?
— О чем ты говоришь! Ты обо всех судишь по себе. Мы просто дружим. Да у него и в мыслях нет ничего подобного. С чего ты взяла?
— Я вижу, как он на тебя смотрит! С каким обожанием!
— Да меня все дети обожают. Особенно девочки из младшей группы. Выдумщица, вот ты кто.
— А я бы с ним закрутила, — хихикала Айрин, — он такой красавчик! Такие скулы, подбородок волевой. И губы твердые. И глаза! Глаза зелёные, как у кошки! И руки большие. Говорят, по руке можно угадать…
— Ну, хватит! — сердилась Вилина. — Оставь свои фантазии при себе, пожалуйста. Вот, скоро выйдешь замуж за своего Кристофера и крути с ним сколько угодно.
— Ага! Это ревность, дорогая!
— Никакая не ревность. Просто ты болтаешь чепуху!
Липкие шутки и намеки подруги раздражали. К счастью, Айрин и Кристофер вскоре поженились, соседка съехала в собственный домик с уютным кабинетом и просторным залом, и неприятные разговоры прекратились.
Зато появилась другая проблема. Оказалось, что Вилина совершенно не переносит одиночества.
Когда она после шумной свадьбы Айрин вернулась в пустую и тихую комнату, ей вдруг стало не по себе. Настолько не по себе, что захотелось бежать на улицу и сидеть всю ночь на скамейке под звёздами, лишь бы не быть одной в четырех стенах.
Однако она сумела себя пересилить и, измучившись от бессонницы, уснуть под утро с включенным ночником.
День прошел как в тумане — будто приснился — а ночь принесла с собой грозу. В небе громыхнуло так, словно где–то рядом прогремел взрыв, и в окно полыхнуло яркой вспышкой.
Вилина всегда плохо переносила громкие звуки и яркий свет. Даже от фейерверка её начинала мучить непонятная тревога. Пока все радовались и кричали от восторга, она кусала губы и мечтала, чтобы всё поскорей закончилось.
Гроза и пустая комната сошлись как два проводка в системе зажигания — Вилину буквально подкинуло на кровати и вынесло в коридор. Она сумела удержать рвущийся наружу крик, но волна ужаса, которая вышвырнула её из комнаты, понесла дальше, прочь, туда, где люди.
Хорошо, что никто не попался навстречу и она, благополучно избежав позора, упала в объятия маленькой и крепкой учительницы по музыке — она дежурила в корпусе у девочек, в комнате для преподавательского состава.
— Вилина, дорогая, успокойся! — бархатный голос выдержанной и невозмутимой китаянки по имени Мэйли Лэй подействовал магически. Будто реле щелкнуло, и Вилину отпустило.
Она расслабилась под колючим пледом и даже почувствовала, как он сотнями иголок впивается в кожу сквозь тонкую ночнушку. Как же это приятно — чувствовать реальность происходящего рядом со спокойной и надежной, как китайская стена, Мэйли. Пить ледяную воду из кулера мелкими глоточками, пока твои волосы гладит живая, горячая рука.
— Бедная, раненая птичка.
Так она сказала, Мэйли. Постелила на диванчике и уложила Вилину, и укрыла, и сидела рядом, пока та не уснула.
Плечо настойчиво теребили. Вилина обернулась и сняла наушники.
— По радио объявили полдень, — сказал Роберт. — Обедать пора. Ты что — не слышала?
— Нет, заработалась, замечталась.
— О, какой забавный слонёнок! Ты любишь слонов?
— Ну как тебе сказать… да, они умные. Один мой друг их очень любит.
— Какой друг? — насупился Роберт.
— Да из младшей группы, — махнула рукой Вилина, и Роберт расцвел:
— А, эти… да малыши тебя любят. Я заметил. Наверное, ты будешь хорошей мамой.
Они вышли через стеклянную дверь, пересекли сад и через пару минут очутились в столовой.
Вилина взяла поднос и двинулась вдоль лотков с ланчем — чили–суп, клэм–чаудер или томато–бискит?
Она поставила на поднос розоватый суп–пюре и обернулась к Роберту с лукавой улыбкой:
— А тебе не все равно, какой я буду мамой?
— Скорее нет, чем да, — многозначительно ответил он.
К супу добавилась паста с баклажанами и вишнёвый пирог на десерт.
Апельсиновый сок. И банан. Она его съест позже, дома. Во время сиесты.
Погружаясь душой в странные сказки писателя по фамилии Андерсен, хорошо пожевать что–нибудь сладкое и потом заснуть, выронив книжку, и смотреть сладкие сны…
Новая соседка — Терисса — притащила с собой целую библиотеку. И все сплошь — сказки. Андерсена Вилина никогда раньше не читала.
— Ты забрала у Фреттхена результаты тестов?
Роберт сидел напротив с таким видом, будто изобрёл, наконец, вечный двигатель и Вилина — первая, кому предстоит это узнать.
— Ты имеешь в виду тест на совместимость?
— Ну да, — он взял ложку и помешал густой сливочный суп с вкраплениями овощей и моллюсков, старательно делая вид, что ничто не интересует его сильнее собственной тарелки.
— Нет, хотела сегодня забрать, а что?
— Сегодня на пляже, после вечерней медитации Хорек объявит результаты. Можешь не торопиться — получишь сюрприз.
— Да? — Вилина легко, с улыбкой согласилась. — Ну что ж, последую твоему совету.
Смысла бежать к психологу перед вечерней медитацией не было.
Она вернулась домой, приняла душ и долго лежала в прохладной постели, с томиком сказок на подушке.
Кто станет её мужем? Фредерик? Он симпатичный. Высокий и породистый.. Но уж очень болтливый. Просто не закрывает рта, с таким устанешь. Что ж — хотя бы родятся красивые дети.
Марио — очень сексуальный. У него бархатные глаза и мягкий голос. Грация хищника и красивое тело. Одна беда — глуповат. Нет ничего утомительнее, чем глупый человек рядом.
Алан — спортсмен. Твердый, напористый. С ним надежно. Но бегать по утрам? О, нет, только не это!
Роберт. Спокойный и молчаливый. С ним комфортно. Они оба — скульпторы.
Так сказать, смотрят в одном направлении. Не красавец, но и не урод. Большой и сильный.
Так кто же?
Жаль, что в этом списке нет Джереми. С ним одним легко и весело. Но жизнь есть жизнь. В ней нет места детским играм и детским симпатиям.
Сон так и не пришёл. После сиесты она честно поболела за девчонок, а со спортивной площадки прямиком отправилась на «длинный» пляж. Отсидела медитацию, но так и не сумела сосредоточиться.
Небо словно нарочно не желало темнеть. Разложили костры, но ещё сквозила фиалковая голубизна в ярко–розовых мазках заката.
Скорей бы упала ночь, и взметнулось пламя, и Хорёк объявил то, чего Вилина ждет с замиранием сердца.
— Ты не замерзла? — Джереми тихо подошел сзади и сел рядом. — Хочешь мою рубашку?
— Дже, ты будешь сидеть тут голый?
— А что? Я выносливый! Океан закалит любого. Иногда волны такие высокие, что пока выберешься на берег, промокнешь с ног до головы. А ветер, знаешь какой? Замёрзнешь так, что зуб на зуб не попадает. И ничего — ни разу даже не чихнул!
— Хвастунишка, — улыбнулась Вилина, наблюдая за тем, как он отгребает широкой ладонью горку песка и чертит что–то на тёмной, чуть влажной поверхности.
— Привет! — Роберт подсел с другого бока.
Он победно улыбался, а широкое лицо с бледной кожей и яркими губами так и лучилось самодовольством.
— Привет! Я так и не поняла — ты то забрал свои результаты?
— Я? Да! Смотри, Хорёк готов вещать.
Подмигнув, он игриво толкнул её в бок.
— Дорогие друзья! Прошу внимания, прошу внимания! — Хорек пытался утихомирить разыгравшуюся молодёжь. Костры под темнеющим небом, мягкий песок и вечерняя свежесть настроили отоспавшихся в сиесту парней и девчат на веселье, песни и танцы.
— Ти–хо! — разнёсся сильный голос Мэйли, — ребята, Марк приготовил важное сообщение!
Её слова заставили всех умолкнуть, и в наступившей тишине Марк Фреттхен торжественно объявил:
— По результатам тестов на совместимость у нас образовалась новая счастливая пара! Вилина Харрисон и Роберт Хатчинсон! Ура! Поздравим их, друзья!
Пляж откликнулся радостным гулом и аплодисментами.
— По–з–дра–вля-ем!
— Жених, поцелуйте невесту! — тонкий голос Хорька перекрывал шум и вонзался иглами в барабанные перепонки.
Вилину оторвало от земли, прижало крепко–крепко к твёрдому телу Роберта, а губы сковало солёным и влажным поцелуем.
— По–з–дра–вляем! — неслось со всех сторон. В небе словно ударил гонг — звонко и гулко — и всё вокруг окрасилось в кроваво–красный цвет.
— Салют! Вилина, смотри, это салют! В нашу честь!
Возбужденное лицо Роберта меняло окраску вместе с соцветиями звёзд, взрывающими ночную тьму.
Вилине стало не по себе. Она оглянулась на Джереми, но его уже не было. Только на сыром песке виднелось нарисованное сердечко, пронзённое стрелой.