Как-то спросили ребята Андрейку, много ли народу в его семье. Он ответил:

— Я, мама и поросеночек.

— Да он никак твой братишка? — насмешливо переспросил Карачун.

— Двоюродный, — серьезно сказал Андрейка.

Все рассмеялись, а Карачун воскликнул:

— Ну и хорош у тебя родственничек!

— А что ж, — возразил Андрейка. — Он не хуже тебя. Не хулиганит, как ты,- и не слышал я от него таких скверных слов, как от тебя. Не тащит карандашей, не бьет окон и не дерется на улице. Я никогда не замечал, чтобы он цеплялся сзади за трамвай, как ты…

Чем больше Андрейка расхваливал «двоюродного братца», тем веселее хохотали ребята над смущенным Карачуном.

— Ничего нет смешного! — буркнул тот и с независимым видом отошел в сторону.

А Андрейка не зря назвал поросенка членом своей семьи. Ведь не проходило и дня, чтобы мальчик не ухаживал за ним. То травы надо нарвать, то хлев вычистить, то корму отнести. Тем более, что мать служила уборщицей в одном из учреждений и не всегда могла это сделать сама. Кто же как не Андрейка должен был помогать матери? Частенько приходилось кормить поросенка поздно вечером, впотьмах. Тогда уж непременно с ней шел и сын, чтобы посветить, открыть ворота в хлев.

Однажды Андрейка обронил при этом ключ от замка. Дело как будто пустяковое. Но тут пришлось не на шутку забеспокоиться: наступала ночь; а как оставить хлев незапертым?

Наверно, ключ валялся где-нибудь тут, под ногами, но в потемках никак было его не отыскать.

Стали просить у соседей замок до завтра, но у одних вовсе не было, другие уже спали.

— Что же теперь делать-то? — охала мать. — А всё из-за тебя, баловник! Зачем вынул ключ из замка?

— Не вынимал я… Он, наверное, сам выпал.

Искали, искали, нет ключа!

— Сбегай-ка домой, там в шкафу какой-то ключик валяется; может, и подойдет.

Андрейка побежал, отыскал похожий ключик. Стали пробовать не подходит.

Уж если бы вовсе не похож был на потерянный, а то ведь точь-в-точь и не подходит!

— Ох, что делать, что делать? — повторяла мать. — Не оставлять же так, настежь!

— А я останусь, покараулю, — сказал Андрейка.

— Как же ты?

— Да переночую здесь, на дровах.

— А бояться не будешь? — недоверчиво спросила мать.

— Я? Бояться? — ответил Андрейка таким тоном, что она почувствовала к нему уважение.

— Ах ты герой мой! — ласково сказала она. — А всё-таки лучше уж я останусь.

— Нет, нет, нет! — горячо запротестовал Андрейка. — Сколько ребят сторожат сады, огороды! Что я, хуже их? Хочу тут ночевать.

Мать подумала — ее сорванцу такая ночевка только на пользу будет. Пусть привыкает к невзгодам.

— Ну ладно, — сказала она. — Сейчас устрою тебе постель.

И ушла в дом.

Оставшись один, Андрейка почувствовал себя неважно. Хлев при слабом свете фонаря казался совсем не таким, как всегда. Углы тонули в темноте, в стенах обнаружилось столько щелей, а раньше как будто ни одной он не замечал. Паутины такое было множество — откуда только взялась!

Вернулась мать, постлала на дровах.

— Вот и хорошо, — утешала она и себя и сына. — Бояться нечего: какой вор полезет, если услышит, что кто-то здесь спит! Одну ночку поспать можно. Да и не холодно теперь. А завтра отнесешь ключ слесарю. Ну, ложись. Только фонарь не забудь погасить, а то пожар наделаешь.

И ушла.

Опять не по себе стало Андрейке. Но теперь он даже рассердился: что за глупости, в самом деле! Сторожат ведь люди н саду, в лесу, в поле, да еще ночуют в шалашах — и ничего. А он вроде трусит. Стыдно!

— Ну, братец, спокойной ночи! — громко сказал он поросенку и стал раздеваться.

«Братец» встал на задние ножки, выставил свой пятачок и приветливо захрюкал. Андрейка не утерпел, почесал его за ухом.

Наконец Андрейка погасил фонарь и улегся.

Некоторое время он прислушивался, как кряхтел и почесывался его сосед. А потом, когда тот мирно засопел, Андрейка начал улавливать и другие звуки. И тогда снова стал к нему возвращаться страх.

Обычные звуки — шум автомобиля на улице, шаги прохожих, хлопанье двери в соседском доме, какие он всегда и повсюду слышал, не обращая на них внимания, теперь казались какими-то странными, мешали спать и даже немного пугали. В особенности человеческие шаги. Когда они были твердыми, отчетливыми, это еще ничего, а если тихими, то Андрейка чувствовал, как внутри у него что-то напрягалось…

И он опять стал злиться на самого себя. Он хорошо знал, что бояться нечего, что ничего страшного быть не может. Даже если бы и в самом деле явился вор, то стоит только ему закричать — и вор удерет, так как сразу же сбегутся люди.

Всё это Андрейке хорошо было известно, и всё-таки уснуть не удавалось.. .

Чтобы показать, что он никого и ничего не боится, Андрейка громко запел:

Но собственный голос показался ему каким-то чужим, а пение приглушенным; стало еще страшнее.

Отозвался поросенок. Андрейка сказал ему:

— Паршиво у тебя спать, братец.

— Угу, — ответил тот.

— Лучше бы ты перешел к нам ночевать.

— Угу.

— Вот видишь. А я сразу не догадался.

— Угу, подтвердил поросенок.

В углу послышалась возня и писк. Андрейка вздрогнул, но сразу же успокоился, сообразив, что дерутся крысы. Это отвлекло его внимание от наружных звуков.

Андрейка стал думать о завтрашних делах, о ключе, об уроках в школе и, наконец, уснул.

Он и сам не заметил, как уснул. Неизвестно, сколько прошло времени, как вдруг его разбудил какой-то шорох. Мальчик замер, прислушиваясь.

Уткнувшись одним ухом в подушку, а другое прикрыв одеялом, он всё же отчетливо слышал, что рядом, у самой его головы, кто-то деловито копошится.

И вдруг он почувствовал, как это самое «кто-то» осторожно ползет по нему… Андрейка вскочил и, не помня себя, закричал, замахал руками. Он задел при этом за что-то мягкое и услышал, как в поленнице что-то зашуршало…

— Крысы! — воскликнул он. — Вот проклятые!..

— Угу, — поддакнул ему поросенок.

Мальчика передернуло от отвращения. А вдруг они опять начнут лазать? Или соберутся вместе, тогда с ними вовсе не сладишь…

Андрейка вспомнил когда-то слышанную сказку о том, как крысы загрызли какого-то епископа… Через минуту он отогнал от себя мрачные мысли. В наше время таких вещей не бывает! Но, как бы там ни было, положение неприятное. Прямо хоть не спи, стереги их!

А что, если пойти домой и сказать маме, что он больше не может здесь оставаться?

Но какой же он тогда мужчина, если крыс боится? Засмеют все, даже поросенок…

Покончив с сомнениями, Андрейка поудобнее улегся. Но где тут было уснуть! То и дело казалось, что крысы снова подбираются к самому лицу, к носу!

Тогда он решил спрятаться с головой под одеяло. Душно, но ничего, терпеть можно. Опять начал дремать.

… Кто-то разгуливал по одеялу в ногах. Насторожился — крыса расхаживает по нему! Андрейка вскочил.

— Ш-ш-ш, чтоб тебя!

И стал колотить по дровам, по одеялу.

— Угу, — вмешался поросенок.

— Тебе-то хорошо, — буркнул Андрейка.- Тебя они, наверно, не трогают.

— Угу, — согласился поросенок.

Андрейка выбрал тонкое, но увесистое полено и положил его возле себя, чтобы в следующий раз встретить гостей как следует.

Крысы утихли, смирились. Всё меньше и меньше звуков доносилось с улицы. Но, чем тише становилось, тем отчетливее был каждый шорох.

Вот где-то совсем рядом послышались шаги. Андрейка, пожалуй, и не обратил бы на них внимания, если бы они внезапно не утихли. Не дыша, Андрейка вслушивался. Вот шаги возобновились. Опять затихли.

У Андрейки сильнее застучало сердце. Уж не крадется ли кто? Что, если это вор?

Андрейка даже удивился, что до сих пор не подумал об этом. Он сторожил вообще, а что и как делать если кто-нибудь появится, — не знал. Теперь он начал обдумывать.

Ну вот, допустим, входит вор. Что же тогда? Кричать? Да ведь ему ничего не стоит пристукнуть мальчишку, чтоб больше не пикнул. Бежать? Но как убежишь, если вор будет стоять в дверях? Да, если поднять крик, шум. сбежится народ. Но за это время вор десять раз успеет придушить его. Что выиграет Андрейка? Пускай уж лучше пропадет поросенок, в таком случае. А для чего же он его стережет?

Не успел он еще вполне обдумать свой план, как настало время действовать. Ворота тихонько скрипнули. . . Словно вспугнутые воробьи, все мысли вылетели из Андрейкиной головы. Сам того не замечая, он прижался к подушке и накрыл голову одеялом.

Дверь скрипнула другой раз… Андрейка понял, что ему остается одно — лежать и не шевелиться; только бы его не заметили.

Хорошо это или плохо, — он не знал. Мыслей не было никаких.

Но прошло несколько минут, всё было тихо. Тогда он решился высунуть голову.

Ворота чуть-чуть приоткрыты, ничего не видно и не слышно. Можно было собраться с мыслями, — и вскоре их собралось в голове у Андрейки больше, чем нужно.

«Он здесь?. Что он делает?.. А может, никого и нет? Кто ж тогда заходил? Почему не было слышно, как он вышел? Значит, он здесь… А если так, чего же он выжидает? Может, закричать?.. Но как закричать, если он рядом?..»

Всё это вихрем кружилось в его голове. А время шло, и ничего не случалось. И хотя было похоже, что никого нет, двинуться с места он пока не решался, всё выжидал.

Его неподвижность придала смелости крысам, и они снова завозились где-то вблизи. Одна из них вскарабкалась на ноги и пробиралась всё выше; он уже чувствовал ее лапки у себя на боку.

И вдруг в эту самую минуту что-то тяжелое со всего маху шлепнулось ему на спину!..

— Мама! — сдавленным голосом закричал Андрейка.

Но через секунду он вскочил, весело рассмеялся и крикнул:

— Кот!

— Угу, — ответил проснувшийся поросенок.

Еще бы, как не обрадоваться такому гостю! Теперь спать будет спокойнее.

С облегчением Андрейка встал и притворил ворота. Жаль, нельзя было закрыться изнутри, — защелка находилась снаружи.

Кот подошел к Андрейке и тихонько замурлыкал. Эти звуки были самыми приятными для Андрейки за всю сегодняшнюю ночь. Он успокоился. Но сон всё не приходил к нему.

Он стал рассуждать:

«Хорошо, что так получилось. А что было бы, если бы в самом деле пришел вор? Неужели так и лежать, как лежу, и ждать? Это же срам!.. Какой же из меня выйдет мужчина!..»

Андрейка почувствовал, что поведение его было позорным, и решил остаток ночи быть добросовестным сторожем. А на случай, если появится вор, он выработал план не только активных, но и героических действий: он будет сидеть в углу у входа и, если кто-нибудь войдет, тихонько выскочит за его спиной и закроет ворота на защелку. Тогда он не только сбережет поросенка, но и принесет пользу обществу, — поймает вора. Этот план особенно пришелся ему по душе. Он теперь даже с нетерпением ждал, чтобы вор появился. Не страшно, а занятно было думать о том, как вор войдет, как попадет в ловушку, и так далее, и так далее.

Андрейка вышел на улицу, подготовил затычку, прорепетировал и, довольный, занял свой пост у входа. От каждого шороха, в особенности от звука шагов, сердце его усиленно колотилось, даже сильнее, чем прежде, но это был не страх, а волнение героя перед решительной схваткой. Эх, если бы кто-нибудь пришел! Но, как назло, никто не приходил, и весь подъем постепенно спадал. Сидя,

Андрейка начал клевать носом; он уже несколько раз поймал себя на том, что засыпал.

И тут наступило то, к чему он так готовился…

Спохватился он только тогда, когда появившаяся фигура была уже посредине хлева и что-то ощупывала: не то его постель, не то поросенка.

Андрейка выскользнул за ворота… запер их снаружи. Вор очутился в западне!

В тот же миг Андрейка бросился к соседу и забарабанил в окно.

Когда из окна высунулась голова напуганного- дяди Данилы, Андрейка придушенным, срывающимся голосом проговорил:

— Дяденька, идите! В нашем хлеву вор сидит!.. Я закрыл его… — И сразу же убежал к другому соседу, к третьему, а потом уже к себе домой, к матери.

А вор тем временем отчаянно колотил в запертые ворота. На этот шум народу сбежалось куда больше, чем успел позвать Андрейка.

Когда вооруженные люди открыли дверь, к ним вышла… разъяренная Андрейкина мать!

— Ошалел он, что ли?! — кричала она. — Вышла посмотреть, как он там мается, а он вон какую штуку выкинул!..

… Назавтра Андрейка понес замок и ключ к какому-то кустарю-слесарю. Тот повертел в руках замок, ключ и сказал, что работа стоит рубль и будет готова через два часа.

Когда Андрейка зашел в назначенное время, он увидел, что слесарь и не брался еще за дело.

— Вы же обещали через два часа! — сказал недовольный Андрейка.

— Сейчас, сейчас будет готов! — ответил слесарь, взял ключ, провел по нему несколько раз напильником и подал Андрейке. Тот удивился.

— Да это я и сам мог сделать! — пробормотал он.

— А если мог, зачем приносил? — недружелюбно ответил мастер.

Андрейка никому не сказал, как легко было подогнать ключ, и всякий раз краснел, вспоминая, сколько неприятностей вышло из за такой ерунды.