Непонятное поведение Цыбука в деле с Карачуном больше, чем других, заинтересовало вожатого. Он решил выяснить этот вопрос и на другой же день вызвал Цыбука.

– Скажи откровенно, ты вчера испортил таблицу или не ты?

– Да все знают, что это Карачун!

– Правда?

– Честное пионерское!

– Хорошо. А ты дружишь с Карачуном?

– С таким я дружить не хочу!

– Почему же тогда ты захотел починить таблицу вместо него?

Цыбук замялся.

– Скажи, почему? – повторил вожатый.

– Да так, – ответил Цыбук, глядя куда-то в сторону.

– Ты что-то утаиваешь. Говори правду.

– А разве нельзя это делать? – улыбнулся Цыбук.

– Ты не выкручивайся. Мы же все знаем, что дело это очень хорошее, за это только хвалить тебя нужно. Но оно непонятно для нас. Ну, скажи откровенно. Неужели ты хотел выручить Карачуна, который тебя же оболгал?

– Нет, нет! – быстро ответил Цыбук.

– Ну, так почему?

Цыбук помолчал, потом смущенно улыбнулся и тихо сказал:

– Я хотел заработать очко.

– Очко? Какое очко? Что это такое? – удивился вожатый.

Тогда Цыбук рассказал ему всю историю организации и деятельности ТВТ, включая и вчерашний случай на улице.

Вожатый и удивлялся, и смеялся, и хвалил, и, наконец, воскликнул:

– Да это же очень интересное и полезное дело! Потому вы скрывали? Мы, брат, это дело поставим еще шире. Мы организуем несколько настоящих "аптечек" и даже "аптек". Мы выйдем на охоту за границы нашего дома и школы. Через пару дней соберемся и обсудим это дело.

… После обеда шел дождь, и на тротуаре около дверей школы начала действовать брызгалка. Механизм этот раньше был очень распространен во многих городах. На каждой улице, в каждом квартале обязательно была такая штука. Но теперь она встречается значительно реже, так как всюду пошли асфальтовые тротуары, а в них брызгалки обычно не делаются. Они остались на плиточных и деревянных тротуарах.

А пока около школы асфальтированного тротуара еще не было, брызгалка продолжала существовать и действовала исправно, особенно осенью.

Устроен этот механизм очень просто: всегда бывает, что какая-нибудь плитка в тротуаре расшатается, разболтается и опускается с одной стороны, когда на нее наступишь ногой. А если под плиткой будет вода, то она очень интересно брызнет. Вот и вся механика.

Поначалу брызгалки действуют очень слабо, бьют невысоко. Но с каждой струей воды из-под плитки выбрасывается земля, ямка становится все глубже, плитка приобретает все больший размах – и тогда уже струи воды бьют не хуже исландских гейзеров.

Самыми лучшими брызгалками считаются те, которые имеют наклон в сорок градусов. Если угол наклона будет больше, человек рискует вывихнуть ногу. Когда же случается такая неприятность, тогда обычно плитку закрепляют – и брызгалка перестает существовать.

Школьная брызгалка имела наклон в тридцать восемь с половиной градусов, это значит, приближалась к наилучшей, или, как говорят ученые, оптимальной величине

Поэтому она работала очень эффективно.

Результаты зависели от того, какой ногой на нее ступить. Если попадешь левой ногой (идя из центра города), то вода брызнет на стену школы. А если правой -то вода обрызгает твою же левую ногу.

Тогда человек буркнет: "Черт!" – и побежит себе дальше.

Совсем иное дело, если вся струя попадет на другого человека. Тогда начинается приблизительно такой разговор:

– Прошу осторожнее, гражданин.

– Это от меня не зависит, уважаемый товарищ.

– Надо иметь глаза.

– Надо иметь голову.

В зависимости от характера прохожих слова могли быть и более деликатными и менее, но в общем неприятными.

Во время дождя такие разговоры бывали довольно часто, и ученики слушали их с интересом. А еще больше нравилось им нарочно брызгать друг на друга. Тогда уже дело доходило до потасовок.

Если бы тротуар был вообще плохой, разбитый, тог да тот, кому следует, наверно заметил бы и отремонтировал его. А тут, как на беду, тротуар был совсем хороший целый, а расшаталась всего лишь одна плитка, да и та имела очень приличный вид. Где тут было заметить ее?

Только недремлющий глаз члена ТВТ мог заметить, да и то лишь сегодня, когда пошел дождь. И даже не один глаз, а целых восемь сразу. Из них два принадлежали Цыбуку. Ребята заметили плитку, когда шли на собрание, созванное вожатым.

Кроме наших тэвэтэтовцев, он пригласил еще человек двадцать из пионерского актива. Заинтересовались и учителя, не говоря уже о директоре.

Когда пришел директор, все обратили внимание, что пальто на нем до самого пояса забрызгано грязью.

– Где это вы так выкупались, Антон Иванович? – спросил его учитель географии.

Антон Иванович осмотрел себя и буркнул:

– Это кто-то обрызгал меня на тротуаре.

Цыбук насторожился. А что, если директор скажет, чтобы поправили плитку? Тогда пропало интересное очко. Надо спешить, пока не поздно.

И Цыбук тихонько вышел из класса.

Он знал, что в углу, под лестницей, есть сухой песок. Набрал его в полу и вышел на улицу. Дождь только моросил, да с крыш капало. Последний раз надавила брызгалку прохожая женщина…

Цыбук отбросил плитку, насыпал под нее песку, положил плитку назад – и брызгалка прекратила свое существование. Помыл руки под водосточной трубой, вытер о штаны и вернулся в класс.

– Запиши мне очко! – шепнул он Андрею.

– Какое?

– На тротуаре плитку поправил, чтобы не брызгала.

– Где? – предчувствуя недоброе, спросил Андрей.

– Да на улице, около дверей.

– Когда же ты поправил? – уже громко спросил Андрей.

– Да только что.

– Не может быть! – вскочил Андрей.

– Посмотри сам, – спокойно проговорил Цыбук.

– Ах, чтоб тебя комар забодал! – весело смеясь, воскликнул Андрей. – Я же сам это думал сделать!

Тут же выяснилось, что и Павлик, и Клава тоже имели на примете эту брызгалку, но не хотели пачкаться теперь, во время дождя. Каждый думал сделать это завтра, а Цыбук взял да и перехитрил всех.

Старшие заметили движение среди учеников.

– Что такое у вас случилось? – спросил директор.

– Мы поправили на тротуаре плитку, которая брызгала, – ответил Цыбук.

Тэвэтэтовцы переглянулись, довольные: молодец Цыбук! Сам сделал, сам гоняется за очками, чтобы набрать побольше, а теперь говорит "мы", от имени всего ТВТ поддерживает честь своей организации. Вот он какой.

– Когда же это вы успели сделать? – спросил вожатый.

– Да только что Цыбук выходил и поправил, – ответил Андрей.

– Это ту самую плитку, что обрызгала Антона Ивановича? – хитро улыбаясь, переспросил вожатый.

– Ту самую! – ответили ему.

Директор от души рассмеялся и обратился к учителю географии:

– Ну, что вы скажете, Сергей Павлович? Видно, придется и нам с вами записаться в ТВТ. А то, как видите, мы отстали от них.

– Да придется уж, – ответил Сергей Павлович. – Только примут ли они нас?

– Примем! – закричали тэвэтэтовцы, гордясь, что выдумка заслужила такое внимание.

– А пока что, – сказал Антон Иванович, – мы обсудим это дело в более широком масштабе и, если согласитесь, предложим некоторые изменения в ваш устав.

Председателем собрания был вожатый. Он начал рассказывать всю историю ТВТ. Говорил он так подробно и с таким подъемом, что присутствующие готовы были подумать, будто он сам додумался и организовал все это дело и был самым заядлым тэвэтэтовцем.

А когда он нарисовал дальнейший путь ТВТ, то десять основателей этой организации только удивленно переглянулись и подумали: "Смотри, какая штука выходит!"

Потом вожатый внес поправки и дополнения к уставу. Первый пункт он предложил такой:

"Каждый член Товарищества воинствующих техников смотрит хозяйским глазом на все, что видит вокруг себя, и любое повреждение и неполадку, которые он может исправить сам, – сразу же исправляет. Если сам сделать не может, то обращается за помощью к товарищам или сообщает, кому следует".

– Это будет то же самое, что и у вас, – объяснил вожатый, – только немножко шире. Тут не говорится отдельно о доме и про школу, а сказано вообще, значит, и про наши дома. Не говорится тут и про ремонт, так как есть такие мелкие повреждения и неполадки, о которых нельзя сказать, что они требуют ремонта. Например, недавно в нашей школе был такой случай: кто-то не закрутил водопроводный кран, вода текла себе и текла, а за это время мимо пробежало человек пять, и никто из них не остановил воду. Я не думаю, чтобы кто-то сознательно не хотел закрутить кран. Только они не умели видеть, как это умеют тэвэтэтовцы.

– А такое очко будет считаться? – спросил Цыбук.

– Какое? – не понял вожатый.

– За кран, – ответил Цыбук.

Будто гром прокатился по классу. Смеялись все – и ученики, и учителя, и директор. Цыбук смутился. Когда смех утих, вожатый сказал Цыбуку:

– А тебе все очки не дают покоя? Ну что же, дело неплохое. Ответим мы тебе, если примем еще один пункт, вот этот:

"Каждый член ТВТ должен помнить, что в его деятельности нет мелких, ненужных дел. Каждая полезная мелочь в общей массе составляет большую ценность".

– Вот теперь и думайте, засчитывать Цыбуку очко или нет, – обратился вожатый к собранию.

Пионеры улыбались и молчали: кто его знает, как тут быть?

– Ну, что скажете? – снова спросил вожатый. Тогда встал Толя и сказал:

– Хотя у нас такого пункта записано не было, но думали мы так же: если дело полезное, то все равно, маленькое оно или нет.

– Правильно! – сказал директор.

Цыбук повеселел, задрал нос и поглядел на товарищей, будто хотел сказать: ну, что?

– Я не записывала бы, что закрутила кран, – проговорила Клава с места.

– А это уже твое личное дело, – сказал вожатый. – Если кто захочет, зачем же ему отказывать? Очков у нас хватит, деньги за них платить не надо.

– Тогда один наберет много очков за мелочи, а другой одно очко за важную работу, – сказал Павлик.

– Вот вы как ставите вопрос! – удивленно проговорил вожатый. – Тогда, если хотите, за более важную работу запишите больше очков. А вообще я должен сказать, что дело тут не в очках и, если хотите знать, даже не в той маленькой пользе, какую вы приносите теперь, а…

Он взглянул на директора и замолчал.

– А в чем? – спросил Яша.

– После скажу, – ответил вожатый.

– Почему?

– После интереснее будет.

– Когда?

– Через некоторое время.

– Сейчас скажите, сейчас, – посыпались просьбы.

– Потерпите немножко, скажу, как придет время, ответил вожатый, видимо жалея, что затронул этот вопрос.

Жалеем и мы, что не знаем, какой это вопрос. Выручил Сергей Павлович он попросил слово. Ученики сразу притихли. Сергей Павлович встал и сказал.

– Вот тут некоторые из вас пренебрежительно высказались о мелочах. Напрасно так думаете. Если одна мышь – не беда, то сто мышей – несчастье. Да что там сто? – иногда и одна мелочь бывает хуже, чем сто немелочей. Я знаю случай, когда человек погиб от маленького кусочка яблока, валявшегося на полу. Человек наступил на него, поскользнулся, да так стукнулся об угол стол или печки, что из-за этого и умер. Вот тебе и мелочь! Многие из нас не обращают внимания на мелочи, так как у каждого есть более важные дела, о которых ему приходится думать. В этом наша беда. А еще большая беда, когда человек думает: это, мод, меня не касается. Остатки этой страшной болезни еще сохранились у нас от прошлых времен, когда каждый думал только о своем. Если у нас в раздевалке оборвется и свалится на пол чье-нибудь "чужое" пальто, то несколько человек пройдут мимо, пока кто-нибудь подымет. Если мальчик на улице калечит дерево, то иногда пройдут мимо человек десять, и никто не остановит его, так как это "не их дело". Тысячи таких мелочей всем нам портят жизнь. Честь вам и слава, что вы первые объявили войну мелочам. Желаю вам научиться замечать их, а еще важнее – никогда не думать: "это не мое дело".

Эта теплая и задушевная речь произвела на ребят большое впечатление, а тэвэтэтовцы совсем возгордились. Вожатый внес еще один пункт в устав:

"Член Товарищества воинствующих техников не должен рассматривать свою деятельность как работу, нагрузку. Он делает только то, что можно сделать, легко и охотно".

По этому пункту выступил Антон Иванович.

– Я, – сказал он, – обращаю особое внимание на этот пункт. Вы начали это дело как игру, и пусть оно останется игрой. Вы не можете брать на себя обязанность следить за порядком везде, всюду исправлять неполадки, тратить на это время. У вас есть своя основная работа – учеба, есть и другие обязанности. Пусть новая работа будет для вас только интересной игрой, вместо какой-нибудь другой бесполезной игры. А потом мы увидим, что из этого выйдет.

Когда после собрания все направились к дверям, директор неожиданно подошел к классной доске, нагнулся и… поднял с пола кусок мела.

– Запишите мне очко, – весело проговорил он. – Я считаю эту работу полезной, так как мел вы могли растоптать, раскрошить, в классе стало бы больше пыли, пол стал бы грязным, уборщице прибавилось бы работы, и пропал бы нужный кусок мела.

– Вот вам и мелочь! – сказал Сергей Павлович. Ученики восторженно зааплодировали.