Ромыч никак не мог приехать на драку случайно, хотя бы по той причине, что руины, где Саня и Лёха пилили чурбаки, находились в тупике. Дальше дорогу преграждала узкоколейка. Но странность появления Ромыча Кирилл осознал слишком поздно. Он уже ушёл и умывался у колодца. Про телефон Кирилл тоже забыл, и телефон остался у Сани. Не идти же обратно драться второй раз.

Кирилл пошагал к школе.

В распахнутых воротах сарая Кирилл увидел открытую корму их автобуса. Гугер и Валерий возились в салоне, перекладывая вещи в каком-то ином порядке.

— Вы чего делаете? — спросил Кирилл.

— Все, Кир, — пропыхтел Гугер, запихивая кофр. — Сваливаем!

— То есть?

Валерий вылез из автобуса и начал обтирать ладони салфеткой.

— Мы сегодня сняли фреску со стены. Наклеили на неё фанерный щит, и Гугер вибратором отделил штукатурку от кладки. Покрыли с тыльной стороны раствором и оставили сохнуть. Завтра можно везти.

— А где фреска? — глупо спросил Кирилл.

— В церкви стоит, — из салона пояснил Гугер. — С утряни ещё разок обмажем её сзади и катим отсюда.

— Надо же три раза…

— Вообще-то да, — неохотно согласился Валерий.

— Я поеду десять километров в час, — пообещал Гугер. — Даже не тряхну, как на подушечке привезу. Ни фига в пути не случится.

— К вечеру уже в Нижнем Новгороде будем. Хоть в нормальной гостинице переночуем, с горячей водой, с рестораном. — Валерий вздохнул, смиряясь, что надо ещё немного потерпеть до комфорта. — А фреску на третий раз покроем уже в городе и подождём сутки. Потом сдадим в музей, и в Москву.

— Гейм овер, короче, — добавил Гугер.

— То есть мы уезжаем? — всё ещё не веря, переспросил Кирилл.

— Н-н-на хрен! — с наслаждением сказал Гугер.

— Где-нибудь в шесть встанем, раствором покрыть — это полчаса, и сразу от церкви гоним до Нижнего.

— Значит, сегодня — последняя ночь?

— У тебя какие-то планы? — лукаво улыбнулся Валерий.

— Кир, последний шанс! — подмигнул Гугер. — Сгруппируйся!

Кирилл стоял потрясённый. Нет, он не мог уехать завтра утром, уехать так внезапно и насовсем! А как же всё? Как же псоглавцы? Как же Лиза?! Нет, это невозможно!

— П-послушайте, — запинаясь, сказал Кирилл. — Так нельзя!

— Почему? — тотчас спросил Валерий.

Кирилл чувствовал себя нефтяником, чья партия сворачивает работы, хотя до нефтяного пласта не добурились каких-то два метра.

— Тут… Тут всё непросто… — Кирилл не знал, как ему объяснить ситуацию. — В общем, вы свою работу сделали, а я — ещё нет.

— А что тебе ещё остаётся?

На этот вопрос Кирилл ответить не мог.

— Как я понимаю, — начал Валерий, — твоя задача — собирать фольклор. Ты опросил местных жителей?

— Вообще-то моя задача — не фольклор собирать. Я должен узнать, происходит здесь что-нибудь необычное в связи с Псоглавцем или нет.

— И чо? — с интересом спросил Гугер. — Происходит?

— Происходит, — с наигранной уверенностью ответил Кирилл.

— А почему ты нам не рассказывал?

— Для чистоты эксперимента.

Гугер недоверчиво хмыкнул. Валерий покачал головой:

— Сколько времени тебе надо, чтобы довести работу до конца?

— Не знаю.

Гугер перебрался через вещи в багажном отделении автобуса и уселся на порог салона.

— Мы же не можем ждать здесь до тех пор, пока ты не решишь, что всё сделал, — резонно возразил Валерий. — Есть ли какие-нибудь критерии, по которым ты можешь судить, что миссия выполнена?

Есть критерии, подумал Кирилл. Поймать псоглавца.

— Нет критериев, — вздохнул Кирилл.

— Ох, Кирилл… — печально сказал Валерий.

Кирюша, это несерьёзно.

— Это серьёзно, — сам себе возразил Кирилл. — Я недоделал. Мне надо ещё побыть здесь.

Три дня назад он и сам бы ни за что не поверил, что не захочет уезжать из деревни Калитино.

— Хорошо, — согласился Валерий. — Давай разберёмся. Ты выяснил, что в деревне имеют место некие необычные явления, связанные с фреской. Верно?

— Верно.

— Ты их задокументировал?

— Ну, я кое-что записал, конечно, на диктофон, но это не то, — замямлил Кирилл. — Это нельзя задокументировать.

— Не хило, — буркнул Гугер и закурил.

— Как же ты отчитаешься перед Лурией?

— Расскажу.

— Считаешь, это будет убедительно?

— Да, — твёрдо и уверенно подтвердил Кирилл.

— А из того, что тебе известно сейчас, прямо на данный момент, уже следует, что деревня представляет интерес для Лурии?

— Следует.

— Значит, ты выполнил свою работу, Кирилл. Этого достаточно. Рад за тебя. Признаться, я думал, что ты просто бездельничаешь. Но если ты обнаружил некий феномен — великолепно. Однако дальше его должны изучать специалисты. Ведь ты не специалист.

Логика Валерия была безупречна. Но Кирилл готов был метаться из угла в угол, чтобы доказать: она здесь не работает.

— Н-ну… Понимаешь… Ну как же растолковать! — Он с мукой искал формулировки. — Это вот так вот не поймать, не пощупать… Это надо быть здесь, сжиться, шкурой ощутить…

— Специалисты сживутся.

Кирилл представил, как умные специалисты ночуют в школе, пугаются призрачных собак, влюбляются в Лизу, бродят по карьерам, падают с наблюдательной вышки…

— Не сживутся, — твёрдо сказал Кирилл. Он нашёл слова. — Это опыт индивидуальный. Он неповторим.

— Тогда он необъективен, и ты ничего не нашёл.

— Он объективен, — бессильно возразил Кирилл.

— Слушай, Кир, — сказал Гугер. — Если тебе тут понравилось, так ты поговори в Москве с Лурией, выпиши новую командировку и приезжай сюда хоть на год. Нам-то с Вэлом на фиг тут торчать? У нас никакого опыта нет. Говно здесь одно, вот и весь наш опыт.

— Я не могу всё оборвать… Не восстановится…

— Тогда оставайся здесь один.

Это был абсолютный аргумент.

— Мне нужна поддержка, — покраснев, сознался Кирилл.

Валерий и Гугер осуждающе молчали.

— Как-то мы с тобой друганами-то не стали, — осторожно заметил Гугер. — Ты ведь без нашей поддержки обходился. Зачем мы тебе?

— Есть травматический пистолет, — негромко сообщил Валерий.

Вот тут Кирилл уже вообще ничего не мог объяснить. Оружие, физическая сила — да, это было важно для Лёхи там Годовалова или для Сани Омского. Но поддержка Гугера и Валерия была не только в возможности самозащиты. А в чём тогда ещё? Кирилл не знал. Но был уверен, что без этих двоих он не найдёт псоглавцев.

— Знаешь, Кирилл, я всё понимаю, — мягко сказал Валерий тоном человека, который всё понимает. — У тебя роман с этой деревенской девушкой. Ничего предосудительного. И тебе это действительно важно. Но мы-то с Гугером здесь ни при чём. Да, наше присутствие отпугивает от тебя соперников. Но не надо делать нас заложниками своих отношений. Понимаешь, борись за них самостоятельно. И некрасиво вводить в заблуждение товарищей или работодателей.

Валерий всё свёл к Лизе. Именно этого Кирилл и боялся. Он уже сталкивался с ревностью женатых к неженатым. Хотя, может, он и сам всё сводил к тому, что Валерий просто завидует.

— Я постараюсь обрисовать картину, — убитым голосом произнёс Кирилл. — Ты сядь, Валер, это не в двух словах…

— Тогда в трёх, хорошо? — сухо попросил Валерий.

Он вытащил из кармана платок, расстелил на пороге салона рядом с Гугером и тоже сел. Кирилл стоял перед Гугером и Валерием, словно сдавал экзамен, и понимал, что экзамен будет провален.

Такой поворот всегда был в фильмах ужасов или в фильмах-катастрофах. Герой талдычит, что опасность реальна, а ему не верят. Обычно говорят, что мертвецы не оживают или что интересы туристского сезона важнее риска акулы, лавины, извержения вулкана.

— Это очень старая деревня, — начал Кирилл, — она на месте скита. И здесь у раскольников была легенда про людей-псов, которые убивают убегающих отсюда. Поэтому и Псоглавец в церкви нарисован.

— Увлекательно, — холодно сказал Валерий.

— Есть свидетельства, что здесь псоглавцы нападали на людей. А Псоглавец — древний образ, у него много значений. Надо сравнить, какое из его значений сейчас, в наше время, подходит для того, чтобы карать беглецов, и вообще, кто здесь будет считаться беглецом. Тогда станет ясно, кто такие псоглавцы, как они действуют, как спастись…

— Круто же, — взбодрился Гугер. — Мы поедем, то есть побежим, они погонятся, мы их сфоткаем. Триллер. Ты сделаешь это, Кир!

— Это и будет чистота эксперимента, — улыбнулся Валерий.

— Они только на своих охотятся…

Кирилл чувствовал, что Гугер и Валерий ни шиша ему не верят. Какие, на фиг, псоглавцы? Алкозавры здесь, а не псоглавцы.

— Я видел псоглавца, — беспомощно сообщил Кирилл.

— Йесс! — возликовал Гугер.

Если бы Кирилл не сказал, что сам видел псоглавца, шанс, что ему поверят, ещё сохранялся. Теперь — нет и нет.

Валерий вздохнул с невыразимой усталостью.

— Кирилл, я понимаю, что это банальный сюжет из трэша. У нас с Гугером роль скептиков, которые должны быть посрамлены. Видимо, ты считаешь, что надо сколько-то прожить здесь, чтобы сойти за своих, тогда псоглавцы объявятся и посрамят нас. О’кей. Допустим, псоглавцы существуют. Ты их даже видел. Кто они?

— Монстры! — заявил Гугер и скорчил рожу монстра.

— Версия первая. Монстры. Какие-нибудь мутанты, гоминиды вроде снежного человека, не важно. Биологические существа. Так?

— Так, — кивнул Кирилл. Ему стало скучно.

— Но ведь подобные существа не могут жить сами по себе в количестве трёх-пяти экземпляров. Нужна большая популяция для воспроизведения вида. А она оставит следы, которые непременно бы обнаружили, ведь здесь заповедник. И какая у монстров пищевая база? Крупные животные истреблены. Растительноядные псоглавцы — это смешно. В общем, большой популяции здесь не прокормиться.

— Я это понимаю.

— Тогда привидения! — предложил Гугер. — Они прокормятся!

— Я надеюсь, ты не будешь настаивать, что псоглавцы — призраки?

— Не буду, — хмуро кивнул Кирилл. — Но может, это духи какие… Ведь раскольники же…

— То есть фантомы. Информационные сущности религиозного происхождения.

— Здесь святой Христофор, — напомнил Кирилл.

Валерий задумался, покусывая губы.

— Фантомы должны повторять какие-то реальные объекты. Или те объекты, которые некогда были реальными и оставили в данном месте информационный след. Святой Христофор на Керженце не бывал, здесь нет его следа. Здесь только фреска. Значит, твои псоглавцы могут повторять только Псоглавца с фрески. Но фреску мы увезём в музей. И дальше информационные дубликаты должны появляться там, где находится источник — изображение святого Христофора. То есть в музее. А в этой деревне искать псоглавцев уже бесполезно.

Если бы Кирилл сам придумал такое объяснение псоглавцам, то стоял бы за него насмерть. А в изложении Валерия выглядело, что фреска — ксерокс, который печатает псоглавцев-привидений. Где ксерокс, там и копии. Валерий превратил чудо в обыденность.

— Какие ещё будут версии?

— Пришельцы! — прорычал Гугер.

— Это не пришельцы, — с досадой отмахнулся Кирилл.

— Слава богу. Пришельцами ты меня бы доконал.

— Оборотни, — не унимался Гугер.

— Мне кажется, оборотни, — тихо сказал Кирилл. Сейчас он был готов рвать на себе волосы, так глупо это всё звучало.

— То есть местные жители иногда превращаются в псоглавцев, да?

— Кир, завязывай с этой девчонкой, — влез веселящийся Гугер. — Она тебя загрызёт!

— Что-то вроде этого…

— Кирилл, но есть биология! Даже если возможна трансформация человеческой головы в собачью, это долгий процесс! Годы, а не минуты! Это ведь регулируется метаболизмом, ростом тканей… Ну какие оборотни, Кирилл?

— Но я видел, — тупо сказал Кирилл. — Это оборотни.

— Самое опасное — минет от девушки-оборотня! — заговорщицки сообщил Гугер, слез с порожка и начал отряхивать джинсы на заду.

— Чего ты ржёшь, Гугер? Тебе не интересно? — разозлился Кирилл.

— Оборотни бывают только в играх, — неожиданно жёстко ответил Гугер. — А игры — туфта.

— Почему тогда сидишь день и ночь в онлайне?

Гугер посмотрел в глаза Кириллу, и Кирилл вдруг прочёл во взгляде Гугера и ненависть, и тоску.

— В играх возможно всё, поэтому они туфта, — отчеканил Гугер. — Но лучше всё, чем ничего. Как здесь, в херовом офлайне.

Гугер развернулся и пошёл из сарая к крыльцу школы.

— Ты задел его символ веры, — задумчиво заметил Валерий.

— Он верит, что ничего нет, а я верю, что есть псоглавцы.

— Верую, ибо абсурдно.

— Не абсурдно. Просто я доказать не могу.

— Хорошо, Кирилл, и я тебе тоже скажу, во что верю, — произнёс Валерий и спрыгнул с порожка автобусного салона. — Ты веришь в оборотней, а я — в культуру. Человек может стать скотом. И эта деревня — яркий тому пример. Здесь живут люди-скоты. Злые и незлые, образованные и невежественные, хорошие и плохие. Не важно. Важно то, что у них нет культуры. А без культуры невозможно стать оборотнем. Оборотень — культурный герой. Но не бывает культурного героя там, где нет культуры. И наплевать на метаболизм. Не путай оборотней и скотов.

— Как нет культуры? — не понял Кирилл.

— А так. Для невежды Земля плоская, потому что он так видит. Для образованного человека — круглая, потому что ему так сказали. Но и невежда, и образованный человек не задумывались, какая Земля, они просто узнали. А человек культуры — задумывается. Вот и вся разница.

Кирилл едва не качнулся. Валерий высказал те сомнения, которые больше всего и смущали Кирилла. И правота Валерия была просто чудовищной. Да, оборотень — культурный герой. Святой Христофор и расколоучители Керженца — тоже культурные герои. А в Калитине нет культуры. Была культура раскольников, пока стояли скиты, но скиты уничтожены. Здесь никто ничего не помнит, вместо преданий — какие-то обрывки, убогие бредни. Ну какие здесь оборотни? Здесь нет для них среды. Почвы. Здесь легенда о святом Христофоре — семя в песке, оно не прорастёт цветком чуда. Ублюдок Лёха Годовалов или уголовник Саня Омский — разве люди культуры? Разве они способны на перевоплощение в псоглавца? А Мурыгин, Верка, Раиса Петровна — разве люди культуры?..

А Лиза? А Лиза? Но ведь и Лиза тоже… Так есть здесь псоглавцы или нет их? Нет? Нет, есть, сказал себе Кирилл. Это не вопрос веры.

Кирюша, это несерьёзно…