1
Никс разбудил шорох. Скребущийся, назойливый, откуда-то из стены. Она сонно открыла глаза. Утро. Комнату заполняло белое пламя света. «Рых-ры-ры-ррр». Искорка взобралась передними лапами на подоконник, её шея и голова балансировали, будто на макушке стоял поднос с яблоками. «Опять орлы? – Никс потёрла глаза. – Мы скоро пойдём гулять. Успокойся». Лучи согревали плечи. Наконец-то тепло. Она оставила постель и принялась одеваться: просторные штаны со шнурками на лодыжках и поясе, свитер в вишнево-синюю полоску. Сегодня предстоял путь в горы. Никс опустилась на колени, выискивая второй носок под кроватью. Рык возобновился. Босиком она побрела к обеспокоенной питомице.
За окном сосульки мелодично роняли капель. Снег таял, разливаясь голубой пастелью. Грозная туча чернолесья вновь проступила угольным наброском на горизонте. Никс погладила рысь за ухом, но та оставалась напряженной, словно бегун перед стартом. Взгляд девочки устремился вдаль. Безоблачная синева неба. Зелень хвои. Никс всмотрелась в холмы с подозрением. Что-то в знакомом пейзаже изменилось. Сосны, дома, замок в вершинах гор. Зрачки метались из стороны в сторону. В стене вновь задребезжал скребущийся шорох.
Никс отодвинула сундук с вещами. Из щели в плинтусе вынырнула лиловая мышь. Она стремглав взобралась по одежде на плечо хозяйки и острой мордочкой потянулась к уху. В стрекочущих звуках незнакомец бы услышал лишь прерывистый писк, но северянка различала ужасающее предупреждение. Мышь смолкла и торопливо устремилась к окну. От чернолесья полз сумеречно-фиолетовый туман. Никс ринулась к двери, пронзая безмятежную тишину дома криком: «Гончие!»
Сборы проходили в горячке волнения. Коричневые дорожные костюмы, тёмно-зелёные накидки с капюшонами. Одинаковая одежда скрыла различия пола, комплекции, оставив крохи идентичности в разноцветных котомках и рюкзаках. «Готовы?» – спросила Никс ребят на пороге. Они закивали. Страшная новость застала крадушей в постелях, но на сонных лицах глаза поблескивали стальными наконечниками.
Везнич провёл ребят до черноводного пруда, причитая, что Никс не успела добыть в горах обереги. Он надеялся защитить детей, дать больше знаний, но медлить более не позволялось. Старик прекратил наставления и по очереди обнял детей. Прощания стали для крадушей привычным ритуалом, затягивающим душу в тугие узлы. Тами расплакался, когда увидел, как слёзы катятся по щекам привычно невозмутимой Никс: она обнимала Искорку, льнущую к плечу. Лиловая мышь, верная лазутчица, сидела на колене Никс с каменной неподвижностью.
– Нужно идти. – Никс поднялась, оставляя своих четырёхлапых друзей на плитах аллеи. – Берегите наш дом. И себя.
Звери смотрели на неё с преданностью. Никс приблизилась к сутулой фигуре Везнича. Старик обнял её в ответ отечески: «Крепись, лучик. На закраинах тайн труден путь, но сокровенная мечта – светоч во тьме отчаяния. Верь в её свет». Никс закивала часто, боясь, что от слов разрыдается. Оглянулась на ребят – будто тени странников. Её лицо вновь отвердело вынужденной строгостью и бесстрашием. Рукой она поманила беглецов. Рысь и мышь непослушно направились следом. «Вам велено охранять!» – напустилась Никс, содрогаясь внутри от жестокости голоса, но смиряя непреклонностью. Зверушка и мышь замерли. Никс взглянула на западную окраину Реморы. Лучи еще золотились на гладкой пастиле снега, но чадный туман неотвратимо полз по стенам домов.
– Они близко, – шепнула Никс. По небу мелькнули тёмные полумесяцы. – Соколы уже мчат.
С востока гор навстречу соколам неслись белогрудые орлы. Крадуши взволнованно озирались.
– Где мы скроемся? – нервничал Горан, понимая: пути к чернолесью оцеплены.
Никс ступила на кварцевую кромку пруда, вдохнула глубоко для успокоения. Оглянулась на растерянных ребят.
– Просто затаите дыхание и прыгайте за мной. – Носок её ботинка коснулся смолевой поверхности водоема. – Страх – только мысли.
Она сжала в ладони сферу Регула и, оттолкнувшись от опоры, скользнула в воду. Плеск грянул хрустом льда. Крадуши обменялись взволнованными взглядами. Гладь натянулась зеркалом, сверкающим по контуру снежной пыльцой. Кудесник взглянул на туман за аллеей, кивком поблагодарил за помощь Везнича: «Передайте Эрно мою благодарность». В глазах Горана отразилась робость крадушей. Рука протянулась с решительным призывом. Везнич торопил, но никто не осмеливался шагнуть в неизвестность. И вот Злата ступила навстречу кудеснику, её рука утонула в его ладони. Горан начал разбег, увлекая её за собой. Прыжок. Боковым зрением он уловил, как Исмин, Клюв и Эфа ныряют в пучину следом. Воздух застыл в лёгких. Глаза зажмурились.
Секунды парения показались холодным душем. Ноги ударились о каменистую почву. Крадуши восстанавливали равновесие, пугливо осматриваясь.
– Чернолесье, – выдохнула ошеломлённая Злата.
После жара лучей промозглость мрачных зарослей нахлынула могильным холодом.
В нескольких шагах, на развилке ржаво-коричневых троп, Никс шнуровала ботинок:
– Верно. Ведьмина топь не раз спасала меня от гончих.
– Ведьмина? – переспросил Тами, удивлённо хлопая себя по сухой одежде. – Ты видела их? Они скрываются в Морионе?
Никс поднялась, поправляя плетение сухих веточек и бус в косах над покрытыми перламутром ушами. Тами выжидающе смотрел.
– Сомневаюсь, – ответила. – Змеяды уничтожили их три века назад. Ведьмы обитают теперь в названиях.
– Почему прибыли гончие? – пресёк Клюв пустые разговоры. – Разве вы не закрыли тропы к Реморе?
– Закрыли, а не уничтожили. – Никс шагнула по тропе. – Ключи подобрать – дело времени. Не забывайте, номинально Морион покорен династии. Гончие редко бывают у подножия гор, только вот патрулировать северные земли мы запретить им не вправе.
Исмин осмотрелась:
– Мы ещё в Морионе?
Никс крутнула на цепочке сверкающую сферу.
– Да, за спинами врага.
– Но как же Везнич? – Тами страдал расставанием. – Что станет с Искоркой?
Никс погладила его по плечу, взгляд её оттаял:
– Им безопаснее в Реморе. Ты ведь не хочешь, чтобы Искорка пострадала, защищая нас?
Тами замотал головой, сожалеюще смотря на северянку оленьими глазами.
– Защищая? – волновался Горан. – От кого?
– От верных Альянсу воителей, кудесник. Мы выиграли чуток дня, но миновали не все опасности. Нас преследуют лучшие ищейки Вацлава. – Никс осмотрела ребят с видом проводника в пещере. – Выше нос. Если тропы не обманут, к утру мы достигнем града.
Никс отломила от кустарника сухую ветвь и начертила на бурой грязи символ: пятилистник, проросший тремя колосьями.
– Что это? – спросил Тами.
Она сняла с шеи сферу и уронила её на кривой рисунок:
– Герб Федарии.
Взгляд Никс сосредоточенно следил за частицей Альфатум.
Кольца сферы всколыхнулись вращением – бело-голубые искры вспорхнули в воздух, рассыпаясь призрачными точками. Точки сомкнулись в полупрозрачный образ крылатого льва. Никс облегченно выдохнула:
– Теперь Регул проведёт нас.
Они начали движение по крайней правой тропе в гущу горбатых деревьев. Крылатый лев кружил над кронами, исчезая в ветре и вновь возникая белесым странником. Крадуши обсуждали спешность сборов, волшебство побега и переживали – за тех, кто остался держать ответ. Солнце изредка проблескивало глазом сквозь скважину смоговых туч. Сырость сменялась болотной духотой, колючие ограды кустарников – цветущими сон-травой полянами в островках рыхлого снега. Весна тронула даже ведьмины чащобы.
– Новолетие наступило на месяц раньше, – рассуждала Исмин. – Но осень остудит дождями край лета – и зима воротит себе время. Пятьдесят дней цветения и тепла. Взгляните, гнёзда брезговых пташек! – взметнулась в указывающем жесте рука. – Они будят солнце.
Спутники подняли головы, всматриваясь в бугристые пальцы веток. Среди сосулек бледно-зелёными пятнами проступали крохотные гнёзда.
– Здесь?.. – удивился Клюв.
– Прячутся от змеядов, – заверила Никс, не оглядываясь. – Скверное укрытие.
Исмин всмотрелась в пятна с надеждой увидеть птиц:
– Они ведь погибнут.
Никс пнула камушек на пути, скрывая сожаление.
– Плен змеядов для них страшнее.
Разговоры потекли в русле тревог о беззащитных существах Царны, о засилье змеядов, о бездействии управителей и воевод. Беседа скрашивала путь. Один только Горан шагал молчаливо, угрюмостью игнорируя вопросы.
– Что с тобой, кудесник? – Никс поравняла с ним шаг. – Боишься?
Горан исподлобья стрельнул взглядом, отвечая сдержанно:
– Нет. Переживаю, что ты допустишь ошибку.
Северянка улыбнулась с лукавством, минуя враждебность:
– Твоя ошибка на звёздной ветви отклонила ваш путь, запустив цепь судьбоносных событий от провинции Орд до Мориона. Порой ошибки во благо?
Кудесник спрятал руки в карманы шерстяной накидки.
– Не думаю.
– Мы с Тами не осуждаем тебя, – попыталась подбодрить его Злата. В оправдание она сообщила Никс: – Соорудить звёздную ветвь из корявых кусков и проволоки – волшебство! Помарка в рисунке герба досадно вывела нас к Офитовому морю вместо града, но мы обрели друзей. Столько приключений пережили!
– Таков жребий, – таинственно улыбнулась Никс пунцовыми губами.
Горан фыркнул, закатывая глаза в неодобрении. А Исмин поддержала Никс:
– Везнич рассказывал, что чернолесье способно искривлять тропы. Вас вела ко мне не фальшивая ветвь, а дорога Гаврана.
– Гаврана?
– Глашатая чернолесья. Ворона. Его глазами многоликие следят за странниками. Крик его оживляет тропы.
Кудесник тоскливо смотрел под ноги.
– Что случилось? – Злата коснулась его запястья. Кожа холодила жар её ладони льдинкой. – После праздника ты словно в трауре. Три дня просидел в том склепе свитков. Опять секреты?
Она заглянула ему в лицо, но друг прятал взгляд:
– Нет, Злата. Всего лишь нездоровится.
– А чем сейчас страшен Альянс воителей? – поинтересовался Тами, подстраиваясь под энергичный шаг Никс. Его настойчивость преследовала северянку: – Никс? Ни-икс? Зачем Искорке защищать нас от воителей?
Горан вздохнул. «Липучка! Самый внимательный слушатель в мире».
– Потому что причастные к нему не терпят чужой правды.
– За правду желать зла?
Никс свернула в кустарники дымчатого кварца:
– Да. Ведь обман рождает покорность.
2
Солнце миновало экватор, путники – долгие километры пути. Тропа привела к черноводному пруду, разветвляясь четырьмя отростками в разные стороны света. Скалистый холмики преграждали дальнейший путь.
– Мы в Федарии, – сообщила Никс, осматривая тощие деревья, вогнанные в сухую почву рогатинами, и кварцевые серо-зелёно-лимонные жилы. – Повсюду корни Бусых гор. Нужен отдых?
Эфа кивнула и пальцем зачеркнула в воздухе треугольник. Тами снял с её плеча рюкзак: «И у меня силы на дне». Горан противился остановке. В Федарии гончим помогал даже камень. Кудеснику не терпелось скорее покинуть полог процветания, скрывающий голодных псов воеводы. Он остановил шаг. Оценивающий взгляд замер на водной глади, чернеющей мокрым ониксом. Необходимо связаться с Ализ. Альтург обмолвился о ворожеях неслучайно. Из всех людей Царны только им открыты любые тропы – украсть бы минуту для разговора.
Горан оглянулся на ребят. Вспышки смеха. Они беззаботно шутили, что изматывающие блуждания закаляют в них выносливость для подъема по хрустальной лестнице грёз. Глупости. Утешительные глупости по лезвию бредущих мечтателей. Мимо проплыл Липучка, палкой вороша траву. Он настырно выискивал стукамы, задумчиво игнорируя предупреждения и оклики. Интересно, о чём мечтал он? Кудесник всмотрелся в дрогнувшую гладь водоёма. Показалось. Клюв окликнул, прося взглянуть на атлас. Горан спрятал ремешок с лазуритом в карман и вернулся к друзьям.
Какое-то время они обсуждали наползающую с востока пасмурность. День стремительно терял даже серые краски. Ребята надели рюкзаки и котомки, встали за спиной Никс. На западной тропе, за прудом, она чертила осколком кварца герб Узоречья: восьмигранный кристалл в ленте девиза «Богатства множат ремесла!»
Горан сверил надпись с изображением на карте. Злата ступила в сторону холма, высматривая Липучку: «Куда он пропал?» Ребята посмотрели вправо, в густые заросли кустарника, вдоль которых минуту назад сновал Тами. Ни следа. «Он же к нам шёл. – Горан шагнул к паутине ветвей. – Липучка! Выходи, мы торопимся!» Тишина. Крадуши тревожно переглянулись.
Ветерок скользнул по лицам холодом. Над головой сварливо каркнул ворон. Предупреждение. Никс осмотрелась, но слова Клюва опередило её пугающее наблюдение: «Туман». Горан ринулся в колючую стену кустарника, оставляя за спиной приговор: «Нас выследили».
– Липучка! – звал он, не беспокоясь быть обнаруженным. Соколы уже раскроили мглу неба. – Тами!
Заросли остались позади. Кудесника схватили за рюкзак, увлекая за скользкое дерево.
– Ты где пропал?
– Тсс! – Тами прислонил палец к губам. – Здесь гончие.
Сумеречно-фиолетовый туман сгущался, затрудняя видимость.
– Никс начертила герб. Скорее! Они ждут нас.
Из зарослей появилась Злата.
– Почему обмерли? – сердито спросила, морщась от боли на поцарапанной руке. – Мы вас ждём! Бросайте шептаться.
На втором шаге их настиг свист. Кустарник вспыхнул багрово-синим пламенем за секунду.
– Булава! – вскрикнула Злата, отшатываясь от смрадного жара.
Свист начал кроить воздух вспышками. Шиповые булавы вонзались в землю крушащими молотами.
– Сколько их? – ужаснулся Тами.
С холма спускались фигуры в раздутых крыльях плащей.
– Гончие! Бежим!
Втроем ребята ринулись огибать пылающую изгородь кустарника: ветви шипели, истекая гнойной сукровицей. Серное зловоние отравляло задымленный воздух.
Зовущие крики Никс звенели над краткими отголосками приказов гончих. Преследователей насчитывалось около шести человек, но с холма летучими мышами ширилось подкрепление. Кварцевые глыбы уводили в лабиринт деревьев. Горан понимал, что они удаляются от друзей, но враг не оставил возможности для маневра. Злата задыхалась в паническом беге, Липучка отставал.
– Тами, скорее! – вразумляла она догнать их, но расстояние ужасно росло.
Крадуш оглянулся на гончих и свернул в сторону. Рогатые деревья разделили их пути.
– Куда?! Горан! Я не вижу его!
Мшистые колонны мелькали перед глазами забором, но развивающаяся зелень накидки Тами бесследно исчезла за сетями ветвей. Преследователи свернули, ошибочно решив, что мелкий мальчишка ведёт их прямиком к беглецам. Горан и Злата торопливо перебирали ногами в надежде обогнуть монолиты скал – тупик, бег, тупик, поворот – и тут кудесник резко оттолкнул назад спутницу:
– Обрыв!
Злата отшатнулась. Горан замер, всматриваясь в скалистые стены высохшего русла реки. Будто земля треснула до основания.
«Тами!» – надрывно прокричала Злата. Отзвуки приказов гончих толкнули беглецов взбираться вдоль зияющего тьмой ущелья. Деревья расступились, открывая обзор. Хрупкий силуэт Липучки прыгал по валунам, следом – гончие. До них – минут пять, но Злата остановилась: Никс окрикивала друзей за спиной. Кудесник оглянулся. За деревом притаились Эфа, Клюв и Исмин, последняя – с обвинением во взгляде крикнула: «По вашим следам догнать – чудо!»
Горан не слушал вразумляющие призывы – настойчиво карабкался по камням, сдирая скользящей подошвой вниз сыпучую крошку земли. «Куда он ведёт их, Горан?» – нервничала Злата. Плащи гончих развевались над изгибами кварца. Тами взобрался на макушку отвесной скалы, а гончие замедлили шаг, окружая крадуша, как шустрого, но загнанного зверька. Злата споткнулась, Горан помог ей подняться и продолжил двигаться на помощь Липучке. Следом карабкались ребята. Тами пошатнулся на кромке обрыва, оглянулся и удивлённо заметил друзей. Горан махнул рукой: «Влево. В узкие трещины кварца. Спускайся!» Липучка послушно метнулся к сросшимся щупальцам серо-лимонного минерала.
Землю сотряс удар, выбивающий из-под ног опору. Булава пустила по кварцевым наростам разлом. Гончие сердито закричали соратникам прекратить бой. Кольцо ловушки сомкнулось. Но трещины поползли неостановимыми змеями пустоты, раскраивая глыбы, как утёс дрейфующий айсберг. Тами пошатнулся на краю обрыва, беспомощно цепляясь руками за воздух. Крик. И туча рушащихся камней скрыла его из глаз. Следом фигуры гончих испарились в воронке обвала.
Горану показалось, что сердце остановилось. Гух. Воздух замер внутри. Звенящий вопль Златы ударил по слуху. Кудесник зацепился за ветку кустарника, пока камни продолжали осыпаться, но впереди – отвесной скалы словно не было прежде. Не было крика Тами, не было его отчаяния и надежды спастись. Пустота, отколотый кусок реальности.
Деревья загудели, сплетаясь в пучеглазых монстров с оленьими рогами на волчьих телах. Злата бредила в плаче, сверкая глазами, испепеляющими сквозь слёзы сумеречное ограждение гончих. Лес всколыхнулся скрипами, качнулся, зарычал уничтожителем – сорвавшимся с цепи хищником. Скрежетание эхом смело противников. Рослые мужчины с трудом поднимались на ноги. Злата сжала кулаки, и, зажмурив красные от плача глаза, разразилась криком нестерпимой боли утраты. Деревья вспыхнули алым пламенем выпуклых очей наваждения. Крадуши очнулись от горя. Эфа метнулась к обрыву, но Горан удержал её: «Не смотри», – понимая, что сам трусит взглянуть в расщелину. Он отстранил Эфу назад, туда, где Никс царапала на кварце заострённой бусиной из прически герб Узоречья.
Гончие поднимались на ноги, заносили для броска булавы. Кудесник же, не замечая никого, метался над пропастью, глотая рывками воздух и не веря в кошмар трагедии. Он не мог внятно думать, не мог слышать. Перед глазами пошатывался на краю обрыва Тами, исчезал в сизой мгле отрывком видения.
Злата воинственно вела за собой деревянных чудовищ на слуг града. Облик её менялся пугающе: пальцы удлинялись эфемерными спицами синевы, волосы ползли лиановыми тенями вдоль тела, следы обугливались на земле в пепел. Зелёные глаза помутнели болотной трясиной, утягивая в беспамятство взволнованные взгляды казмеровских ищеек. Гончие, схватившись за обереги али, пятились от её шагов, по которым рычащей ратью наступали многоликие. Один из воинов в ужасе вскрикнул, пустился бежать без оглядки. Звучали охрипшие приказы: «Бей!», но гончие обмерли гравюрой смирения. Казалось, ярость девочки сметает защитные заслоны сумеречной дымки, все невидимые щиты али. Но вот Злата пошатнулась, прижимая ледяную ладонь к пылающему лбу, ступила в сторону в поиске опоры – и рухнула без сил. Чёрные сгустки теней расползались в трещины каменистой почвы, покидая измученное тело девочки свирепыми призраками. Многоликие взвыли над Златой, оскалились стражами. Предвестником бури раскатисто прокричал ворон. Земля вздрогнула и начала прорастать шиповой лозой.
Клюв опередил пламенную волну удара булавы – поднял Злату, на руках унося ее прочь от вспыхивающего столкновения града и чернолесья. Никс бросила на рисунок герба сферу Регула. Звезда засияла, взметнулась ввысь над разверзшейся дырой, мерцающей по краям снежной дымкой. Первой в неё шагнула Исмин, затем нырнули Клюв со Златой.
– Горан! – позвала Никс, перекрикивая шум ползущей лозы, треск багрово-синего пламени. Булавы гончих решетили шиповым огнём растущие заслоны леса.
– Горан, мы должны уходить!
Он пугал ее отрешённостью, рассеянным, словно невидящим, взглядом. Смирение не приходило.
– Нужно найти Тами, – ответил упрямо. – Я не оставлю его здесь!
Никс приблизилась. Эфа утёрла слезы, с испугом всматриваясь в помутнённые горем глаза кудесника. Он напоминал корабль, избитый губительной волной шторма, ведь якорь навеки увяз в пучине моря.
– Я не могу уйти. – Горан решился взглянуть вниз. Плащ гончего. Голые зубцы камня. Тами нет. Только чернота стен, непроглядное дно. – Ему нужна помощь!
Никс с силой потянула кудесника за руку, спонтанностью сдвигая на несколько шагов с места.
– С ума сошел! Ему не помочь. – В е глазах дрожало страдание, но решимость одолевала панику. Жар огня уже опалял кожу. Кольцо сумеречного пламени смыкалось. Горан закашлялся, тревожно оглянулся на зияющую дыру под сферой Регула:
– Постой!
Рука Эфы коснулась его плеча. Тело немело, земля плавилась. Толчок в грудь лишил последней опоры. Он попытался кричать, но воздух крала скорость. Легкие вспыхнули болью, а затем сознание померкло в ледяной тьме падения.
3
По лбу стукнула капля. Горан заморгал, всматриваясь в серые полосы неба между дегтевыми узлами корней. Яма. Пахло сырой почвой и гнилой листвой. Рядом шептались крадуши. Никс задавала вопросы Исмин о кремневых норах в стенах. Клюв пытался взобраться вверх, но земля сыпуче ехала под ногами. Эфа всхлипывала где-то поблизости. Горан поднял голову и встретился с потухшим взглядом Златы. Её лицо белело слепком, опухшие глаза стыли отчужденностью.
– Мы в клетке? – спросил Горан, с трудом садясь. Рюкзак за плечами сводил спину болью.
Никс у противоположной стены ответила:
– Нам расставили ловчие ямы по чернолесьям. В земле аль притягивает частицы верного Регула. Она вшита в корни – ухищрение змеядов. Подстраховались: или схватят, или толкнут в ловушку.
– Есть надзиратель? – Горан поморщился, стаскивая лямки рюкзака. – Кто он?
– Не знаем. Какой-то мальчишка. Подросток.
Горан взглянул вверх. Над ямой колыхался огонь пламени. Фигура в плаще склонилась пытливой тенью.
– Что тебе от нас нужно?! – вскричал Клюв, ударяя ногой о грунтовую стену.
Незнакомец скинул капюшон, цепким взглядом всматриваясь в пленников.
– Скурат? – Горан поднялся, не веря собственный глазам. Сердце ухнуло – и пустилось в неровный бой.
Заядлый соперник поймал его, как беспечную лягушку. Мальчишка с факелом сел на витой корень, всматриваясь в изумлённое лицо кудесника. Если подпрыгнуть, можно схватить за плащ. Но опора вязкая, а ноги слабы.
– Надо же… Горан? – с сомнением произнёс Скурат, опуская пламя ниже, в полумрак ямы. Искры посыпались вниз, рождая возгласы. – Я до последнего не верил, что ты причастен. – Треугольное лицо гончего искривилось мрачной улыбкой. Рука прижала ворот плаща к шее. Скурат закашлялся. – До чего суров рок! Воспитанник града объединяет его заклятых врагов.
Горан поднялся. Озноб лишал характер твердости:
– Я желаю говорить с предводителем вашей группы!
Скурат вальяжно повел рукой.
– Я за него. Караульный ловчей ямы.
– Мы в Федарии?
– Нет. Где-то в дебрях Узоречья. Здесь повсюду ловушки змеядов. В одной сейчас обитаете вы.
Горан повысил голос, заглушая возмущения крадушей:
– Они бросили тебя одного?
Скурат хмыкнул:
– Если бы. И как ты догадался?
Кудесник повёл руками неуверенно.
Гончий признался:
– Ловчую яму я сам нашёл. Ваших перемещений ожидали. Я умею слушать. Смекалистый.
– Скурат, позволь объяснить…
Мальчишка пошёл по корню с ловкостью канатоходца. Прыжок – подошвы впечатались в камень у сгорбленного дерева.
– Не желаю слушать изменника. Готовь речь для Вацлава. Вон, уже летит его дозорный сокол.
Горан заметался от безысходности.
– Мы не представляем угрозы! – звал. – Скурат! Нас объединила не ненависть к граду!
– Да? – с ироний бродил у ямы караульный, поглядывая в темнеющее небо. – Увлечение живописью? Ну да. Сто и один приём безумия?
– Крадуши шли в твердыню грёз! – выкрикнул Горан. – Мы бежали от недругов за мечтами! Всего лишь.
Скурат задумчиво замер. С минуту он обдумывал слова, осматривая озлобленных пленников.
– Ты шутишь? – спросил сердито. – В цитадель грёз? Словно моряки – по звёздам?
Кудесник безоружно протянул руки, цепляясь за слабые проблески сомнений в голосе Скурата:
– У нас есть атлас. Умения. Слова альтурга. Зачем мне обманывать?
– Ты в клетке.
– А ты знаешь меня пять лет. Ты видел, как никто другой: я бился за право посетить Алефу. Мы – соперники, и потому у нас много общего.
Скурат испытывал его недоверчивым взглядом. Факел упал на камни. Вечерняя мгла уничтожила видимость.
– Помалкивайте! – распорядился гончий, запахиваясь плащом.
Раздался шелест крыльев. Доносились обрывки фраз, среди которых Скурат безразлично буркнул: «Ложный зов». Птица очертила круг над ямой, отдаляясь. Минуты ожидания. В клетку спустилась верёвка.
– Взбирайтесь! – скомандовал Скурат, отламывая от дерева смолевую ветвь и зажигая её шипом булавы. – Нам предстоит занятный разговор.
Они сидели у костра, сгрызая с веток жареные плоды растущего рядом дерева.
– Как фундук. Один в один. – Скурат вдруг напрягся, встревоженный догадкой. – Они точно не ядовиты? – нахмурился, с подозрением поглядывая на Эфу.
Девочка демонстративно откусила кусок маслянистого ореха.
– Можешь не есть, – проворчал Клюв, утирая губы.
Но Скурат принюхался и, уступив голоду, вонзил зубы в сладковатую мякоть.
Ночь вернулась в чернолесье огромными звездами. Вдалеке вспыхивали и гасли бдительные глаза многоликих. Скурат сидел, привалившись спиной к валуну в коконе плаща. Лоб его блестел потом, из груди вырывались хрипы. Но гончий держался храбрецом:
– Выходит, кудесник говорил с хранителем сказаний?
– Не он один, – обожгла Никс взглядом.
Крадуши переглянулись, впрочем, без беспокойства. Гибель Тами притупила в них чёткость мыслей.
– Ступить под своды твердыни… – протянул Скурат с несвойственной гончему меланхолией. – С этой мечтой я просыпался и засыпал.
– Воители не выбрали воспитанника?
Скурат помрачнел.
– Ваш бастион обвинили в самоуправстве. Вацлав выискивал изменников даже в ботинке. – Унылая усмешка. – Всех воспитанников, кроме нескольких одарённых кудесников, разослали по Царне. Где я только бывал! – Он взъерошил пятернёй отросшие до ушей волосы.
– Почему ты не выдал нас? – спросила Никс.
Ответ прерывал кашель:
– Секрет. Кх-кхе. Шучу. Гкхе. – Приложил кулак к губам, прочищая горло. – Я пойду с вами.
– В твердыню грёз?
– Ты болен, – прошептала Исмин.
Он грозно зыркнул на неё. Пепельно-синие глаза лихорадочно блестели на смуглой коже.
– Верно, но жив. В отличие от всей моей группы. Наш командир не счел должным предупредить, что змеяды умом тронуты, – он постучал по виску пальцем, – и в гневе уничтожают каждого встречного. Они изрешетили нашу группу смерчем ядовитых колючек. Виной тому – плохая весть: вы сбежали из Реморы. – Скурат прижал руку к шее, сглатывая боль воспаления. Горло пылало. – Заноза выше ключицы. Лечить меня не стали – бросили в этих зарослях.
– Почему ты считаешь, что мы не поступим так же? – сгримасничал Клюв.
Скурат пожал плечами:
– Не знаю. Но мы слишком многих потеряли. А в остальном – выбор за вами.
Напоминание о гибели Тами повисло кладбищенской тишью. Палки с недоеденными орехами выбросили в огонь.
– Зачем тебе в твердыню? – спросил гончего Горан.
Скурат подавил кулаком приступ кашля.
– Не в твердыню – в Замок Воителей.
– К стражам тайн?
– Они не представляют, что град превратился в кипящий ненавистью чан. Жуть сотворили с гончими воевода и бесхребетный Иворг Велирадович. У змеядов развязаны руки. Гончие – тактические фигурки в их замыслах.
– И теперь ты готов идти на сделку с крадушами?
– Назовем это перемирием. Временным, к чему врать? Я болен, но не немощен. Я могу быть полезным. Без моей помощи вам не избежать ловчих ям.
Сомнения выстраивались в невидимую стену. Скурат задал вопрос:
– Но ответьте, каков ваш план?
– Регул приведёт нас к граду, – осведомила Никс, воспламеняя сферу в руке. – Горан покажет потайные ходы, а там – пороги Алефы!
Крадуши переглянулись без энтузиазма.
– Град и Алефа – крепости неспроста. Их окружают твари гораздо ужаснее многоликих. Нужно знать тропы. Тропы грёз. Где вы отыщите их?
Горан поднялся, протягивая обломок смолевой ветви к костру.
– Нам помогут.
Скурат понимающе кивнул:
– Она оплакивала своё заточение. Твердыня – и её мечта.
***
Костёр тлел. Кудесник сидел на бревне, наблюдая за сосредоточенной работой Исмин: девочка давила камнем травы, собранные в рюкзаке за долгое путешествие кладом. Из вещей родного дома остался лишь медальон с угольным портретом родителей: лица мамы и папы, вырезанные из листа в семейном альбоме. Все карманы багажа Исмин заполняли лекарские коренья, семена, камни, цветки и травы. А еще – две знахарские книги, подаренные Везничем, и целая библиотека в памяти – рецепты снадобий матери и Мирны.
Странники спали. Эфа металась во сне, страдая в кошмарных видениях.
– Что с ней? – спросил Скурат, для которого окружение крадушей являлось неизлечимой страшилкой.
Исмин взглянула в небо.
– Новолуние. Нас тоже гложут страхи, гончий.
Скурат стиснул зубы, содрогаясь от боли в шее. Исмин приблизилась к его тощей кожаной сумке.
– Есть кружка?
Он кивнул, опуская руку в карман плаща. Исмин потянулась к фляге возле костра.
– Принеси воды, пожалуйста, – она протянула кудеснику походную кружку гончего, складывающуюся в кубик. – Здесь повсюду кварцевые семена – пруд недалеко.
Горан достал из костра тлеющую палку и направился по дымчатым дорожкам кварца, люминесцирующего незабудками. Трава стелилась под ногами шерстью, словно земля – спящий зверь – дышала. Деревья тянули ветви, но кудесник безразлично позволял им задевать полы накидки. Мысли бродили там, у обрыва Федарии, – ни один монстр Царны не смог бы сейчас ранить сильнее гибели друга. Воспоминания каменели траурными статуями.
Светлые кварцы торчали из грязи шестигранными призмами. Небольшой пруд получилось бы обойти минут за десять. Ведьмины очи. Горан зачерпнул воды – бузиновый яд. Он отставил кружку и достал из кармана ремешок, подаренный Златой. Оторвал последние бусины лазурита. Бросок. Второй. Третий. Дегтярная гладь заплясала амарантовым отражением факела. Дрожь стихла.
Кудесник осмотрел звёздное небо. Время позднее. «Откликнется ли?»
– Ты смел в своей глупости, – упрекнул его переливчатый голос.
Горан вымученно улыбнулся.
– Ализ… понимаю, что выгляжу жалко.
– Ты в шаге от града, кудесник. Впечатляющее упорство.
– Мне нужна твоя помощь.
– Помощь? – вскинула тонкую бровь. – Крадуши раскрыли обман?
– Прости… – Горан смешался. – Ализ, я не буду лгать. Не тебе. Ты поймешь, надеюсь. Я не могу их предать.
Она обездвиживала упрекающим взглядом. Хрупкая дымка силуэта. Волосы собраны на затылке, тёмная вуаль облепила плечи, шею сжал бархатный воротник строгого платья.
– Ты избирателен, Горан. Чем они лучше людей, воспитавших тебя?
– Речь не о превосходстве. Просто… они не жестоки, Ализ. Постарайся судить мудро.
Улыбка тронула кривизной бледные губы.
– Ты всегда сомневался. Никому не доверял, а за собственным мнением грел смуту.
– Ложь! Я доверяю тебе. – В голосе зазвенела сталь: – Всю правду открыл! Если не желаешь слушать, скажи. Без унижения.
– Ты изменился.
– Вызываю отвращение? – Горан сжал кулаки. – В любую минуту я приходил на помощь тебе. И в беде оказался чужим? Мы потеряли друга, – голос дрожал страданием. – Если не в цитадель грёз, то куда идти? Где найти утешение? Плен их сломит – я себя не прощу! Никогда!
Кудесник отвернулся, сдерживаясь от яростного крика. В ледовых глазах Ализ проступало сочувствие.
– Чего ожидаешь от меня? – пёрышком коснулся вопрос. – Что по силам узнице чернолесья?
– Ты ворожея. Тебе видны тропы грёз, – крался неуверенно.
Взгляд Ализ вспыхнул, но вскоре гнев стих. Она вкрадчиво спросила:
– Описать тебе невидимые тропы Туманного леса?
– Завтра мы прибудем в чернолесье града. – Его робкий взгляд вспыхнул решимостью: – В полдень. У замка ворожей лежит озеро. В атласе всего лишь черкнёшь пути.
Горан смотрел на неё неотрывно, открытый удару любого вердикта. Ализ сжала ладони напротив груди, окутывая заверением:
– Я помогу тебе. Не медли, кудесник. В полдень – у замка ворожей.