1
Солнце слепит глаза. Середина лета. Зной и палящие лучи. Горан стоит на площади Созвучия с ладонями липкими от волнения. Сердце в груди бьется размеренно, но гулко. Ему девять. Роскошные здания домов в янтаре кажутся волшебными замками из золота, высоченная Башня Воспитанников – маяком для рычащих созвездий. А на площади сотни таких, как он, претендентов на заветное поступление в бастионы. Впереди испытующими, строгими взглядами их, взволнованных мальчишек и девчонок, придирчиво разглядывают старцы в мантиях-колоколах, за которыми тенями притаились гончие и угрюмый воевода Вацлав. Горан оглядывается назад, в прохладу хвои деревьев, отыскивая поддержку, но среди нарядных фигур родителей его семьи нет.
Высокий господин с тростью в сером хлопковом плаще, шаркая правой ногой, проходит сквозь ряды претендентов и останавливается напротив.
– Сопроводительное письмо? – и его рука с длинными пальцами протягивается в ожидании.
Горан осматривается, наблюдая, как остальные прилежно достают из дорожных конвертов вычурно исписанные листы и белоснежные свитки родословных. В его котомке только пирожки бабушки, блокнот и портрет родителей, который он протягивает вместо письма. Господин с тростью брюзгливо хмыкает:
– Это ещё что? Без прошения родителей?
Горан несмело делает шаг вперёд. Отец отказался оплатить обучение – письма нет.
– Я из рода Мильвусов. Провинция Вистрия. Я приехал бороться за стрелу альтурга бастиона кудесников, – слова звучат нетвёрдо – отрепетированная речь проваливается.
Кошмар… Господин с тростью осматривает его, точно настырную букашку, с ног до головы, поражаясь решимости в столь малом возрасте, но произносит высокомерно:
– Сын казначея Мильвуса в латаных штанах?
Рядом звенит хихиканье. Горан не осматривается, прекрасно помня латку на брюках и неумелые стежки, сделанные в покачивающейся лодке при тошнотворном головокружении, все дешёвые деревянные пуговицы на коротковатом в рукавах пиджаке. Деньги, высылаемые родителями, ушли на оплату поездки. На возвращение нет средств. Впервые за годы одиночества Горану отчаянно больно. Больно, ведь под звон смеха рушится его мечта.
Позади заступнически вспыхивает мелодичный голосок:
– У него на шее Род. Он не лжёт. Проверьте!
Господин с тростью смиряет недовольство и механически склоняется, словно кузнечик; смотрит на опаловую каплю геуса, хамелеоном меняющую краски, – рок кудесника, известный и безграмотным отшельникам. Воспитатель выпрямляет туловище с вялостью заслонной жерди, открывающей путь запоздалому всаднику. Хихиканье стихает.
– Право обучения в бастионе завоёвывается в тяжелейших состязаниях, делая воспитанниками достойнейших.
Его вкрадчивый взгляд не пугает Горана. Отважный мальчуган из Бескравии сдерживает счастливую улыбку, желая казаться взрослее. Ему позволили бороться. Господин кивает чопорно и переходит к следующему претенденту. Горан оглядывается назад, к обладательнице мелодичного голоска. У неё пепельно-белокурые волосы и сливового цвета платье. В ушах раскалёнными угольками сверкают рубины. «Кудесник?» – спрашивает девочка с затаённым любопытством. Он кивает с гордостью, и улыбка мимо воли расплывается в ответ на её дружелюбный взгляд.
***
Ступени в лекционный зал вьются бесконечно. Башня Воспитанников – гудящий улей подростков. Изматывающий путь к знаниям лежит сквозь беспорядочно спускающихся и поднимающихся учеников. Горан маневрирует с горой реликтовых учебников. Сегодня первый экзамен. Хэварт толкает его плечом, опережая с торжествующей ухмылкой. Книги падают по ступеням камнями, спешащие воспитанники наступают на них, задевают в скором шаге. Горан наклоняется поднять учебники, но поток торопливых детей беспощаден. Он поднимает одну, вторую, третью книгу, отряхивает их от пыли. Четвертую – пинает носок здоровенной ноги. «Аккуратнее!» – вскрикивает Горан. Но рослый выпускник с обидой отталкивает его – Горан врезается в перила, теряет равновесие; он неуклюже заваливается на бок, чувствуя, как отчаянно хватается за чьё-то плечо. Его руку подхватывают. Она. Девочка с пепельно-белокурыми волосами. Теперь на ней форменное платье ворожеи. Подруги возмущенно ахают на его неуклюжесть, но девочка смотрит с сочувствием. Синева глаз мнится бесконечным небом. Горан забывает дышать.
– Прости, – выдыхает он, не своим – слабым голосом.
Ее губы трогает лёгкая улыбка:
– Здесь медлить нельзя. Сметут. – Улыбка делается шире, и Горан понимает, что радуется, словно ребёнок фокусу. – Поздравляю с окончанием первого курса! – Она протягивает ладонь, снизу сжимая его запястье, а он принимает поздравление, пальцем касаясь её теплой, нежной ладошки. – Ализ, – представляется.
– Горан.
– Не давай себя в обиду, Горан, – с озорством напутствует ворожея.
Подруги увлекают Ализ по ступеням вверх. Вокруг вновь голоса обретают внятность. Горан смотрит ей вслед, обещая себе, что сегодня – последний раз, когда перед ней он выглядел неудачником.
***
Смех Ализ звучит на помосте сцены. Слёзы ещё не высохли в уголках глаз, а палец краснеет ушибом. Здоровяк из гончих клокочет индюком, кланяясь ей с извинениями, и возвращает кольцо, силой отобранное минутой ранее. Вокруг сцены – толпа детей. Репетиция остановлена представлением кудесника. Горан приближается к здоровяку, с гипнотизирующим взглядом повторяет: «А теперь визжи как поросенок. Разве ты забыл? Ты утром посвятил целую свинооду воеводе Вацлаву». Вспыхивают подначивающие шутки, хлопки в ладоши. Ализ забирает из рук обидчика Рыбье Око и надевает перстень на ушибленный палец. Здоровяк багровеет, но начинает издавать протяжное «уви-и-ви-и». Хохот вибрирует в воздухе. Позади Горана приятелями замерли Дирк и Бруно. И даже Хэварт, веселясь с унижения гончего, предупреждает дружески: «Господин Трость! Расколдуй актёришку…»
***
Горан вздрагивает, но звезды ночи вновь сливаются в сон…
Трибуны ревут. Над золоченым пьедесталом поднимается красно-чёрное знамя бастиона гончих. Скурат взбирается на почетное место победителя с мерцающим кубком в руках. Горан, стыдливо морщась, отводит взгляд.
Поражение. Очередное. Оно жалит осой под сердце, пока в ушах звенит рой угрызений. Бруно и Дирк, похлопав его по плечу, сокрушённо бредут к лавкам. Горан ошибся с маршрутом. Трофей разыскали гончие. Быть так близко и подвести ребят, оступившись на обманных следах, споткнувшись о самонадеянность. Теперь Хэварт и участники команды расходятся в стороны, осуждающе оглядываясь на Горана. А лицо Скурата сияет победой. Лидер. Всезнайка. У него никто не шепчется за спиной «обманщик», «оборванец». Горан переводит дыхание. Солнце скрывают ершистые тучи. Ветер дует с севера – земля пылью въедается в легкие. Его запястье обхватывают ласковым прикосновением – и Горан приосанивается, хотя сил больше не чувствует, словно сияющий кубок в руках Скурата выжег внутри самоуважение.
– Они прирождённые ищейки, – напоминает рассудительно Ализ.
Её русалочьи глаза смотрит на него без осуждения и жалости.
– Смириться? – Горан зол – голос груб и резок.
Ализ вскидывает бровь, безразлично наблюдая, как команду гончих забрасывают цветами поклонницы.
– Смирись, но не сдавайся, кудесник. Твой главный противник не гончие.
***
Крадуши. Это слово летает гарпией повсюду. Решающее испытание связано с наследниками Альфатум – выпускники бастионов взбудоражены. Тысячи жужжащих слухов. Впереди целый месяц жизни в глуши и одиночестве. Горан сидит на бревне, смиренно ожидая сопроводителя, но украдкой поглядывая на Ализ.
– Чем ты встревожена? – спрашивает, наблюдая на её бледном лице печаль. – Выпускные экзамены пройдены. У тебя недосягаемое отличие – лучшая на курсе.
Ни проблеска радости.
– Это верный путь в чернолесье.
Горан тоже мрачнеет. Их руки лежат близко – он решается сжать пальцы подруги, холодные, будто мрамор башенных стен.
– Я попаду в Замок Воителей – и вызволю тебя из ведьминых чащ!
Ализ мотает отрицательно головой:
– Исключено, Горан. Ворожеи приговорены к заточению.
– В убежище грёз всё возможно, Ализ. Верь мне. Любая мечта исполнима.
2
Тело начинает трясти невидимая сила. Горан цепляется за тающий образ ворожеи, но утренняя мгла сковывает тело сыростью. Над ним хмурится лицо Клюва, руки крадуша встряхивают его за плечи.
– Эй! Ты в сознании? – спрашивает охотник.
Горан неуверенно кивает. Верните его в прошлое, дайте немного забытья.
– Мы тебя минут пять будим.
За спиной Клюва стоит обеспокоенная Исмин, справа от неё – Эфа.
– Просто сон, – заслоняет он ладонью глаза. – Такой яркий сон.
– Смотри не ослепни. – Клюв подаёт ему руку, и Горан, принимая помощь, поднимается.
Тело ломит от усталости. Будто не спал. Но воспоминания имеют сладкий привкус – все, что связаны с Ализ.
Рядом возникает Злата. Её взгляд задумчиво беспокоен, словно она сама не понимает, отчего настолько подавлена. Предчувствия. Они всегда одолевают перед судьбоносным событием.
Горан бредёт к пруду умыться, не переживая более об ужасах окружающих чащоб, о нечистотах воды. Влага холодит лицо, проясняет мысли. Мир вокруг вновь разламывается на нескладные куски: рядом не хватает назойливого лепета, вопросов и неугомонных хождений от праздного любопытства. Не хватает Тами. Его больше нет.
В пяти шагах на кварцевой плите сидит Скурат. В утреннем свете внешность гончего проступает отчётливее: повзрослевший с последней встречи, с отросшими до ушей, прежде – неизменно короткими, волосами. Болезнь не отступила за ночь. Сила и решимость теплятся лишь во взгляде подростка, но мертвенность кожи и тусклость радужки сомнений не оставляют – яд выдерживает схватку.
– Ты сможешь идти? – спрашивает кудесник извечного соперника и с удивлением понимает, что не чувствует злорадства, о котором мечтал в поражениях. Сам не заметив, он стал частью другого мира: многогранного, противоречивого, изумляющего запредельной концентрацией эмоцией и впечатлений, – глубоко отличного от противоборства бастионов. – В полдень мы должны увидеть замок ворожей.
Скурат приободряется:
– Ворожея откликнулась?
– Да. Ализ обещала помочь.
Гончий, кутаясь в плащ, поднимается. Исмин жестом зовет его сменить повязку. Он зачерпывает в кружку воды, и, поворачиваясь, признается Горану:
– Даже не верится, что она решилась податься с тобой в бега. Вне чернолесья ворожеи – лакомая пожива для змеядов.
Всю дорогу к замку Горану не дает покоя дерзкая мысль: «Ализ решилась бежать с ним». Всё их воспитание, их предназначение – дороги без пресечений. Несбыточность пленительна: вместе скрыться от нерушимых законов града. Кудесника лихорадит. Он в тумане наблюдает, как Никс чертит герб: корону над скрещёнными шиповой булавой и скипетром мудреца. Регул рассыпается мерцающими искрами, взметаясь к небу крылатым львом.
Земляные тропы сменяются ковром сухих трав. Бездорожье пронизано колючими кустарниками в почках листвы. Тепло и солнце заглядывают в глушь редкими гостями. Чернолесье града… Даже воздух здесь мнится знакомым: землистым, горьковатым. Скурат, вынужденно опираясь на руку Клюва, показывает ловчие ямы. Пруды слепят глаза серпокрылым соколам. Только Скурату известно, где отыскать замок. Но Горан просит вести к Зерцалу Ветров – озеру неподалеку от пристанища ворожей. Крадуши идут без вопросов, доверяя кудеснику. Утрата ослабила браваду мыслей – осталась цель, без которой шаги покажутся бессмыслицей.
Кварцевые глыбы расступаются, открывая туманное озеро в янтарных цветках и зубцах лазурита. Дрожащая гладь шумит ветром. Отражение замка насыщается влагой, словно узник потустороннего мира. Горан подавляет в себе волнение, но предчувствие встречи спутывает подготовленные слова в бессвязные намерения. Скурат шагает впереди, откидывая с пути гнилые листки травы. Исмин с молчаливой скорбью смотрит на стукамы в росе. Злата останавливается:
– Здесь что-то не так. Повернём?
Спутники с непониманием окружают её.
– Мы уже пришли, – пробует вразумить Никс. – Без карты троп не отыскать Алефу.
Злата растеряна, она понимает правоту друзей и всё же пугливо мотает головой:
– Я видела это место. Воющее ветром озеро в лазуритовых камнях. Здесь, в обители чудовищ – они вели сюда. – Злата пятится; наталкиваясь на Клюва, пытается шагнуть из сомкнутого кольца ребят.
Горан протягивает к ней руки с просьбой успокоиться:
– Кто «они»?
– Многоликие. Горан, зачем?
Он сжимает её холодные ладони в своих руках, призывая рассуждать здраво:
– Монстры указывали, где найти карту троп.
Злата недоверчиво мотает головой. Никс шепчет Горану обернуться. Из зарослей деревьев появляется невысокая фигура в просторном одеянии. Ализ. Горан выдыхает с облегчением: не обманула. Оставив друзей ждать, он в сопровождении Скурата устремляется к ворожее. Накидка в пол чёрным пологом скрывает терновую синеву платья. Волосы сплетены на затылке, виски скрыты ромбовидными украшениями. Строгий взгляд Ализ остужает волнение кудесника. Зрачки ворожеи расширяются удивлением, узнавая форменный плащ сопровождающего:
– Гончий?
Горан пожимает плечами, сам не осознавая ешё, как могло случиться примирение, невообразимое полгода назад.
Скурат кашляет, но вместо ответа подражает её замешательству:
– Ворожея?
Ализ плывущей походкой отдаляется от укрытия камней, высматривая застывших неподалеку крадушей.
– Ты привел их? – в голосе смешана радость, недоверие, любопытство. – Привёл.
Горан кивает и снимает с плеча рюкзак. Рука ворожеи в грубой перчатке кажется хрупким стебельком. Её кроткий взгляд сосредотачивается на кудеснике, но во мгле глаз – крепость, тысячи орудий, холод неприступного подземелья.
Позади яростно вскрикивает Клюв. Горан различает на белой шее Ализ аль. За её плечом из леса проступают вооруженные воины. Стражи града. Скурат предупреждает отрывисто: «Гвардия Совета!» Но Горан видит только лицо Ализ. Она не пятится в страхе, отвечая на испуг кудесника незыблемой уверенностью в собственной правоте. «Ты предала нас!» – шипит Скурат, порываясь к ворожее с угрозами. Но эфирные стрелы стражей пронзают крадушей снотворным ядом. Горан оседает на сухой ковёр трав. Ветер озёрной глади погребает крики в земле. Тишина. Зарево рассвета меркнет в беспамятстве.
3
Господин Трость поправил на зелёном сюртуке Горана обсидиановый шип ордена воичей: «Только не возгордись словом. Имей покорность, птенчик. Признательность. Их милость – зыбкий дар».
Слановую дверь зала заседаний распахнул пышноволосый человек в лоснящемся костюме, заискивающий до раздражения.
– Их мудрейшества ожидают, – осведомил медовым голосом.
Господин Трость снял шляпу и кивнул с почтением, поправляя полы неизменного серого плаща; подтолкнул Горана шагать.
Лучи солнца усиливались в витражах окон кварцевыми призмами Узоречья. Радужный, выжигающий зрение свет слепил глаза – мозаичная «дорога покорности» – ухищрение, заставляющее смиренно смотреть в пол на пути к великанам царнской мысли. Позади надзирателем шаркал ногой Господин Трость.
Человек в лоснящемся костюме остановился полуночной стрелкой часов. Кудесник осмотрелся. Зал ратуши вызывал трепет перед величием мудрости. Белоснежные стены. Искусные фрески с алыми девизами столетий под массивными гербами провинций. Мраморная возвышенность багровела стульями, помпезностью превосходящими трон Велирадовичей. Резной стол в форме восьмиконечного листа увивал золотоносными стеблями восковый плющ, на дубовой поверхности стояли чернильницы и лежали книги. Тринадцать мудрецов в серебристо-чёрных одеждах бесстрастно взирали на двух выпускников града: пожилого воспитателя и юного кудесника, объединенных общим прецедентом – помилованием за уловление крадуша.
Горан испытывал равнодушие к прожигающему вниманию. Его взгляд неминуемо тянулся к Ализ. На ней серело платье из воздушной ткани в белую крапинку, в распущенных локонах желтели ромашки. Кудесник угадывал в точёных чертах смятение. В вязкую тишь подозрений с улицы проникало беспечное щебетание птиц. Шумела хвоей и разговорами аллея. Небо отливало морской голубизной. Скоро весна вспыхнет цветом.
Мудрецы наблюдали за мальчишкой со змеиным спокойствием. Ализ склонила голову в покорности Совету.
– Горан Мильвус? – громыхнул голос с возвышенности, точно гость – мелкий винтик среди безликих шестерёнок града.
Но имя его звучало у всех на устах, как он и желал некогда. Кудесник привёл в град пятерых крадушей. Подвиг с тлетворным душком подлости.
Горан кивком подтвердил. Эхо вопроса стихло. Началось совещание. Мудрецы поглядывали на мальчишку с недовольством, желая видеть во взгляде покорность, но обнаруживали лишь безразличие.
– До особого распоряжение Иворга Велирадовича, – объявил главный речник мудрецов, – обязанностью тебе – находиться в гостевом ярусе Башни Воспитанников. Право посещения библиотеки и окрестностей сохранено.
Горан кивнул. Мозаика под ногами ожила зверскими сюжетами битв Казмера.
Лязгающий голос добавил к решению:
– Тебе воспрещается приближаться к Гранитному замку.
Новый кивок. От слушателя вердикта необходима безропотность.
Один из мудрецов поднялся, с прищуром всматриваясь в понурого кудесника:
– Вечером к тебе прибудет старший писчий для засвидетельствования показаний.
Господин Трость за спиной кашлянул, напоминая о необходимости выразить почтение. Горан ждал, когда Ализ поднимет взгляд, но ворожея держалась с безучастностью незнакомки. Кудесник изобразил неуклюжий поклон. Господин Трость сдержался от подзатыльника – шагнул к возвышенности с благодарностями за проявленное милосердие.
– Постойте! – сорвавшийся окрик Горана нарушил покой пресыщенных лестью мудрецов.
– Желаешь в чем-то сознаться, кудесник?
Ализ пронзила его убийственным вниманием.
Горан сжал кулаки, взгляд заметался над головами мудрецов по фреске офитовых змей, сплетенных вокруг скипетра в трёхгранный узел воителей.
– Нет, – ответил уступчиво.
И Ализ отвернулась – с облегчением? Горан мотнул головой. Нет. Более он не желал разгадывать её мысли. Господин Трость повернулся, исподлобья осматривая норовистого мальчишку. «Ступай», – процедил сквозь зубы.
Мудрецы отвлеклись от бумаг, прервав обсуждение. Их враждебные взгляды конвоировали шаги кудесников до двери. Показательное общение – ширма, за которой Горана подталкивали увидеть незыблемость правоты Совета мудрецов. Его всеведение и непреклонность. Один проступок здесь памятнее десяти подвигов.
***
До вечера Горан промаялся взаперти: бесцельно сидел у окна или смотрел в потолок. Вычурное убранство комнаты казалась ему бумажной декорацией, ароматы цветов в нишах стен – зловонием. Мысли, воспоминания и угрызения совести кружились вокруг тусклого шара люстры вьюгой. Почему он не догадался? Почему был настолько слеп?
Когда смеркалось, дверь оживил стук. Кудесник лежал неподвижно на кровати. Некто скрипящим ключом открыл замок. Из почтения к верховному мудрецу и главному речнику Харману, Горан поднялся. Седой старик в коричнево-синем одеянии-колоколе жестом велел ему присаживаться. Следом за почтенным гостем вошла Ализ. На воротнике её белого платья лучилась янтарная брошь в форме круга – солнечного покровительства мудрецов. Она придвинула к старцу стул, а сама замерла за спиной подопечной, по правую руку. Горан смотрел на ворожею с едким осознанием: оплата за предательство – свобода от чернолесья.
Старший писчий, низкорослый мужчина в мышиной серости костюма, сел в кресло за стол. Он открыл увесистую книгу показаний, исписанную на четверть. Смолистая спица начала царапать зелень листов. Тихие, краткие вопросы. Горан скупился на подробности – ответы не превышали трёх-пяти слов. Когда засвидетельствование его обманного пути из Бескравии в град завершилось, писчий поставил люминесцирующим перстнем печать, верховный мудрец круглым звеном с пояса скрепил ровные строки золоченым оттиском. Писчий учтиво поклонился и бесшумно покинул комнату.
Шар люстры вспыхнул жёлтым пламенем. Цветы в нишах пугливо сомкнули бледно-лиловые лепестки. Харман облокотился о мраморную ручку стула, оплетая воспитанника паутиной взгляда:
– Жители града признательны тебе, мальчик, за отвагу и решительность в правом, но непростом деле заточения крадуша.
Похвала впилась в мысли клеймом «лжец». Ализ, посеявшая обман о героическом странствии преданного кудесника, испытывала спокойствие от молчания Горана. Её надменная поза давила превосходством.
– Ты не рад?
Горан воздержался от ответа.
– Общность ваших действий со Скуратом преподает крайне полезный урок бастионам. Необходимость взаимопомощи важна в ситуации взращенного воеводой противостояния. Кудесники и гончие не враги. Злодеи заключены в Гранитном замке, изменники – в потомках их содеятелей.
На языке вертелся вопрос: «А что же с потомками крадушей?», но Горан спросил сухо:
– Я могу навестить Скурата?
Старец повернул голову отрицательно:
– Западную вотчину Вацлава тебе приказано избегать. Временно. Нам стоило огромных усилий скрыть твои перемещения от гончих воеводы. Мы не всесильны, но ворожеи оказали помощь.
Горан удивлённо вскинул взгляд.
– Вы скрывали нас от гончих?
– Сколько позволяли силы, – подтвердил мудрец. – Покуда не вмешались змеяды. След они обнаружили в Чуме. Поразительно, насколько осведомлены эти перерожденцы о вас.
– Что с крадушами?
Старец поджал тонкие губы, морщины на желтоватом лице слились в маску разочарования: помилованного кудесника участь монстров беспокоить не должна.
– Они в Гранитном замке. – Харман потёр янтарную рукоять сланового клинка на поясе. – Вне власти Вацлава. Схвати он вас первым – казнь неизбежна. Мы щадим, Горан.
– Пощада – в мученическом существовании? Они не предметы для изучения…
– Ты проникся к ним жалостью?
Горан, стиснув зубы, посмотрел в мутно-зелёные, будто заросли аира, глаза мудреца.
– Они такие же люди, как я, как ворожея… как вы.
Харман затряс головой в такт огорчающим мыслям:
– Совет мудрецов готов выслушать твои эм… наблюдения позже. Ализ настаивает, что бегство измучило тебя. Отдохни. Но у нас есть вопросы. О Злате. О чем она говорит с многоликими?
Кудесник смешался.
– Язык чернолесья – загадка для всех.
Взгляд мудреца ковырялся в мыслях мальчишки сомнением.
– Что ж, подумай, – вкрадчиво предупредил Харман. – Мы не намерены медлить с установлением достоверной хронологии событий. Не тревожься – восстанавливай в памяти всё, что запомнил о недруге. Вскоре мы призовём тебя для ответа.
Старец покинул гостевую комнату, но Ализ задержалась. Она молчаливо стояла напротив кудесника, нервно потирая Рыбье Око на безымянном пальце.
– Почему? – холодно спросил Горан. – Почему ты предала меня?
Ализ сделала шаг навстречу, склонилась близко и тихо, но с жаром призналась:
– Я спасла тебя. Мы – лишь дети, а они, – пугливо оглянулась на прикрытую дверь, – они могущественны, несокрушимы. Вацлав преследовал одну цель – уничтожить вас.
– Мы бы успели, Ализ. Мы бы пришли к ней. К твердыне. Все.
Её гневный взгляд растаял сожалением.
– Нет, Горан. Тропы к ней вьются в легендах. Горан, Замок Воителей – крепость на западной границе Царны. Всего лишь. Существует ли Алефа? – Она пожала плечами, каясь: – Миф власти. А я не вижу тропы. Никто не видит.
Горан дышал, но мнилось, что лёгкие леденеют. Пусть время остановится. Нет. Умчится назад. К ночи пять дней назад, когда он уступил надеждам и доверился ворожее.
– Ты… обманула меня? – растерянно задал вопрос. – Всё это время обманывала?
Обвинение проросло в ней шипами суровости.
– Столько презрения. – Взгляд синих глаз почернел. – Но кого слушаю я? Ты рожден обманщиком, кудесник. И если ошибаюсь, – её рука протянулась в направлении двери, – признайся мудрецам, что спасал крадушей!
Вызов Ализ разросся эшафотом. Горан молчал, исподлобья взирая на ворожею. Своды лучезарных воспоминаний рушились.
Она развернулась и царственно покинула комнату.
Сырость каменных стен пожирала тепло огневиков. За окном воцарился мрак. Но Горан воскрешал в памяти венценосных альтургов, слова Эрно в Доме планет. Кудесник – частица волшебства, неподвластная пониманию гончих, мудрецов, ворожей. Он цеплялся за эту скрытную часть себя, в сумраке неизведанной энергии уничтожая стенания узника. Силы для противостояния таятся внутри прошлого, внутри света Альфатум. Нужно черпать их там, в многовековых тайнах чернолесья. Сегодняшняя беда – всего лишь испытание духа.
4
Спустя день Горан предпринял попытку попасть в Гранитный замок. На площадях гремели концерты. Расцвёл маскарад, приуроченный ко дню рождения короля. Кудесник, воспользовавшись моментом, надел маску альтурга и проскользнул мимо стражей башни. Гранитный замок получил название в угоду помпезной эстетике града. Строение напоминало островерхий серо-чёрно-красный камень с мелкими дырами зарешеченных окон. Уродливый клык в зарослях деревьев, по преданию выращенный колдуном из крупицы Альфатум. Ходили слухи, что кладку стен пронизывала аль, как лист травы – питающие жилы. Даже при взгляде на неприступную гору тело одолевала слабость.
Горан оглянулся на патруль караульных, и, путаясь в ориентирах, нырнул в заросли терновой ограды. Одежда затрещала, цепляясь за преграды ветвей. Горан остановился у глухой стены с водостоком. Повсюду темнел монолит – ни единой двери, даже трещины. Окна зияли на недосягаемой высоте. Где-то слева плыли голоса караульных, но Горан, пригибаясь, крался вдоль округлой стены. Прозвучал громкий окрик. Горан вздрогнул, но тут его за шиворот втянули в пролёт водосточного желоба. Ужас схлынул, когда он узнал в объемном капюшоне плаща бледное лицо Скурата.
– Что ты здесь делаешь?
Скурат усмехнулся:
– А ты? Я выбрался в Башню к герою града, а он шатается вокруг тюрьмы крадушей.
Горан окинул взглядом замок.
– Они сейчас там. Мне нужно увидеть их.
– Спятил, да? Нужно бежать.
Горан мотнул головой:
– Нет. Побег? Оставить их?
– А лучше – с ними, за решеткой?
Взгляды столкнулись противоборством. Скурат держался храбрецом, но недуг не спешил возвращать силы. Глаза впали, на шее проступали багровые пятна ран, обездвиживающих левую руку.
– Что Вацлав… – кудесник покосился на багрово-красные синяки гончего, – спрашивал о нас?
Скурат немного успокоился, но голос огрубел:
– Он в бешенстве. Я жив только потому, что воевода занят интригами. Он желает заполучить узников мудрецов – твоих друзей, а тебя четвертовать как изменника.
Горан сглотнул, боясь смотреть на мальчишку, открывать постыдный страх.
– Слова ворожеи – хлипкая защита для нас, – рассудил Скурат. – Они сомневаются, что ты вёл крадушей в ловушку, что я в горячке ранения самовольно вызвался помочь кудеснику. Правду выбьют. Нужно бежать.
– Нет!
– Взгляни на эти стены, – ударил ладонью по граниту Скурат. – Туда не пробраться, и даже если пробраться, то живым не выйти.
– Ты был внутри? Видел темницы?
Скурат выглянул из укрытия желоба. Караульные прошли мимо, вполголоса ругая громогласный вой певицы, отбивающийся эхом от крепостных стен.
– Смирись, кудесник. Твердыня недосягаема.
Горан протестующе мотнул головой.
– Ты вправе бежать. Скурат, выручать никто не обязывал.
– У меня были корыстные цели. – Гончий сморщил нос, глаза искрились лукавством. – Разве это помощь?
– Никогда не ожидал, что буду настолько ей рад, – усмехнулся Горан. – Лучше не медли с побегом, но я останусь. Я вызволю их.
Скурат помрачнел, понимая горькую правду и явность поражения.
– В библиотеке Башни есть книги, у тебя – талант уговаривать людей. Чертежи – сущий лабиринт, но ты разберёшься. Через три дня в Гранитный замок завезут продовольствие. За час до полудня.
Горан распахнул ладонь – и они скрепили верность озвученным решениям рукопожатием.
– Мы стремились осуществить мечты. Всеми силами. Спасибо за помощь, Скурат.
– И тебе, кудесник. – Гончий запахнул на шее ворот плаща и выскользнул из желоба вороном. – Удачи!
Горан вернулся в башню. Ночь прошла в мучительных раздумьях, а утром он отправился в библиотеку. Библиотекаря, пожилого кудесника с непомерно большими глазами и ушами – слеповатыми и глуховатыми, удалось ввести в заблуждение без труда. Но книг оказались десятки. Два дня Горан расшифровывал символы схем Гранитного замка, составляя маршрут побега: планируя проникнуть в тюрьму через водосток, но, не представляя даже, где искать крадушей, как выбираться из замка. На поиски иных карт и чертежей не оставалось времени.
Накануне дня совершения побега в комнату Горана явился Господин Трость. Он с подозрением осмотрел сквозь круглые очки хаос бумаг: от внимания не укрылись стопки книг и карта града.
– Завтра тебе предстоит выступать перед Советом мудрецов. За час до полудня.
Воспитатель вглядывался в мальчишку с обличением. Горан замер, потом ноги подогнулись, и он сел на кровать, не чувствуя опоры, – душа летела куда-то вниз, вниз, вниз, словно в пропасть.
– Ты испуган? – Господин Трость опустился на стул. Стряхнул с матовой шерсти плаща невидимые пылинки. – Есть что скрывать?
Горан покосился на бумаги из библиотеки. За его взглядом проследил воспитатель:
– Мне сообщили, что библиотекарь последние два дня странен. Меланхолия. Обжорство. Пропадает на кухне в рабочее время и рассыпается в комплиментах птицам.
– Да, я тоже заметил… странности.
– Хм, – причмокивание, – последние два дня ты проявил необычайное рвение к знаниям.
– К художественной литературе.
– К картам града.
Горан не решался поднять взгляд – спокойным голосом признался:
– Этот интерес навеян путешествием.
– А что еще навеяно путешествием?
– Ничего. – Горан открыто посмотрел в жёлтые глаза воспитателя. Пальцы невольно сцепились. – Вы особенно должны понимать, насколько счастлив я восстановиться в правах, очистить имя семьи.
Господин Трость замер зловещей фигурой обвиняемого.
– Я?
– Вы вернули крадуша. Исправили ошибку. Рох безнадежно упущен, но я привёл других. Искупил вину, – интонация обволакивала услужливостью, но взгляд мальчишки спрашивал: каково это, предать того, кто доверял тебе?
Господин Трость поднялся.
– Это давняя история, Горан. – Он склонил голову в прощании, скрывая эмоции. – Завтра в девять утра за тобой прибудут поверенные Совета. Подготовься. Каждое слово ляжет на чащу весов.
Ночь Горан провел в беспокойном сне: за крепостными стенами скулило чернолесье. И он видел Злату. В холодном мраке темницы. Снедаемую ужасами заточения. Горан распахивал двери, звал её бежать, но она оставалась безучастна, нема. А потом булава Вацлава сотрясала ударом стену. Темница вспыхивала сумеречным пламенем. Росли кварцевые столбы, рушился камень под ногами Тами – испуганный последний взгляд крадуша. Горестный крик Златы. Горан пытался очнуться, но стоны узников замка сливались с плачем ведьминых чащоб в скорбный зов.
За час до слушания явился Господин Трость. Он застал Горана в зелёно-серой форме кудесника, с рюкзаком за плечами, готового из зала ратуши отправиться прямо в темницу. Кровать была ровно заправлена. На чистом столе аккуратной стопкой высились четыре книги.
– Стражи сообщили, что ты не завтракал.
Горан мотнул головой.
– Есть под конвоем? Они с вечера за дверью.
Господин Трость осмотрел мальчишку. Бескровное лицо – маска страдальца. Взгляд, не лишенный свободы, блуждал за окном по вспененным облакам. Бирюза проскальзывала в них волнами, позволяя солнечному свету воспламенять янтарь крыш.
– Ты оказал граду неоценимую услугу. Всем жителям Царны. Откуда столько горя, Горан? Разве не о славе ты мечтал, когда нищим мальчишкой стоял на площади. Признание обрело тебя.
Горан метнул на учителя воспалённый взгляд.
– Они выживут?
– Они?..
– Крадуши. Мои друзья. Они выживут? – Отчаяние сжимало горло кудесника, с надеждой взирающего на воспитателя.
Старик растерянно отвернулся.
– Поверьте, они не заслуживают такой участи!
– Никто не заслуживает, – неожиданно признал воспитатель.
Горан утёр слезящиеся глаза, призывая себя к сдержанности, к хладнокровию. Ему предстояло выступление, но после…
– Меня отправят в ссылку? – спросил Горан.
Господин Трость уклончиво мотнул головой.
– В граде опасно. Воевода взбешён упущением крадушей у Зерцала Ветров.
Горан понимающе кивнул, а затем признался порывисто:
– Я не жалел, что упустил Роха. Никогда не жалел. – Он стиснул кулаки, пламенея преступной истиной. – Хочу, чтобы вы знали. А презираю себя лишь за одну глупость – обманом привести друзей к граду.
– Понимаю.
Горан воскликнул:
– Вам не понять! Никогда! Вы побороли в себе человечность.
Господин Трость поднялся и подошёл к столу. За окном кружились беспечные птицы.
– Все живые мучимы совестью, Горан.
Мальчишка отвернулся недоверчиво. И престарелый кудесник продолжил траурно:
– Не было и дня, чтобы я не сожалел о прошлом.
– Вы – герой здешних мест, – недоумевал: с чего вдруг откровенничает скрытный господин?
– Такой же, как ты.
Горан растерянно смотрел на воспитателя, осматривающего книги на столе.
– Вы боитесь просить прощения? Боитесь исправить ошибку?
– Поздно, Горан. Та, которую я предал, мертва. – За непроницаемой стеной честолюбия отразилась боль. – Книги надобно срочно вернуть. Я предупрежу стражу. Поспеши, Горан. – Старик взглянул на карманные часы. – Спустя двадцать минут мне нужно встретить у градовых врат Хэварта.
Господин Трость отстранился от стола, орлиным взглядом наблюдая за растерянным воспитанником. Горан нерешительно поднялся, сгрёб книги в охапку. Воспитатель, шаркая ногой, устремился к выходу, Горан – следом. Дверь закрылась. Голоса загудели невнятно, а затем в замочной скважине раздался скрежет. Когда пленник потянул за ручку, она поддалась без усилий. Клетка распахнулась.
Ни души в коридоре. Горан по пылающим от волнения плитам устремился в противоположную библиотеке сторону. Он бросил на подоконнике книги и, оглядываясь беспокойно, побежал к лестнице.
На многолюдных улицах словно ожила фреска Меловой башни – изображение торговых площадей Шерта: неповоротливые дамы в пышных платьях, импозантные господа, напоминающие стрижей; ремесленники с ларцами, охотники в меховых одеяниях, странствующие артисты и прочие, прочие. Горан пробирался вдоль деревьев, минуя редкие караулы стражи, сквозь гремящие полемикой группки теоретиков наук, рядом с бегущей за воздушными змеями ребятнёй. Беззаботность весеннего утра туманила бдительность жителей града. Дозорные вяло прогуливались по смотровым мостикам крепости. Горан свернул к восточным вратам. Воловьи грифы как раз впорхнули под слановую арку стены. Летучая карета пугающе загромыхала колёсами по брусчатке. Врата захлопнулись. Стремянный остановил грифов. Из пассажирского транспорта вышли две старушки в широких шляпах, торговец с корзиной сладостей, следом появился полумертвый от духоты Хэварт. Он щепетильно попытался поправить мятый пиджак чёрного костюма. Его ворчливо толкнули в спину поторапливаться.
Горан махнул рукой. Бывший совоспитанник ошарашенно остановился на тропе, дожидаясь пока Горан приблизится.
– Хэварт, дружище! – Горан по-свойски хлопнул мальчишку по плечу.
С последней встречи Хэварт заметно обрюзг, поведение свелось к скучающей пассивности.
– Я полагал, меня сопроводит Господин Трость.
– Ему нездоровится. Прислал меня. Присядем?
Горан настойчиво увлёк под локоть измученного пассажира в тень меловой статуи серпокрылого сокола, к круглой скамье. Хэварт расстегнул пуговицы белоснежного воротника.
– Нам нужно спешить в ратушу, – напомнил пассивно.
– Ты устал с дороги. На лбу испарина. – Горан вытянул из нагрудного кармана Хэварта треугольный платок и прилепил невесомую ткань ему над бровями. – Стыдно появляться перед мудрецами взмыленным, как посыльный.
Хэварт с неодобрением уступил. Они сели на скамью.
– Как жизнь? Я слышал Замок Воителей отказал воспитанникам в обучении?
– Временно, – подтвердил Хэварт. – Как только ситуация с изменой будет разрешена, бастиону кудесников и всему граду вернут доверие.
Горан кивнул понимающе.
– Как Бруно, Дирк?
– Они в Морионе. Их семья владеет рудниками на западе провинции. Я служу при отце в Судовой палате Федарии.
– А как же мечты о Замке Воителей?
Хэварт снисходительно осмотрел Горана.
– Мы – гордость семьи, – напомнил он, приосаниваясь высокомерно. – Наши отцы видят в нас продолжение дела династии.
Горан привык к участи белой вороны. С самого начала обучения в граде все видели в нём изгнанника почтенного семейства.
– Чудно, они беспокоятся о вас. – Он провел рукой вдоль собеседника с видом экскурсовода у музейного экспоната: – Отличный костюм. Ботинки. Причёска. Это что, воск? Ты просто сановник. Рад нашей встрече, Хэв.
Хэварт вжал лицо в шею, в надменности очертив второй подбородок.
– Не думаю, что ты искренен, Горан. Я прибыл сюда на слушание о твоих преступных деяниях. В качестве свидетеля обвинения. Наша встреча компрометирует мои будущие показания. Не считаю, что ты лестью сможешь пошатнуть мою преданность мудрецам или очернить искренность.
Горан остался равнодушным к едкой улыбке Хэварта:
– Откуда столько пафоса? Я оправдан, Хэв. Отец как судья, вероятно, консультировал тебя об исполнении законов Казмера.
Хэварт нахохлился, уязвлённо отвечая:
– Пока здесь считают тебя героем, меня не проведёшь, Горан. Мудрецы вовек не восстановят в правах предателя. Пятно позора въелось в тебя сажей. Ссылка – вопрос времени. К чему скрывать? Тысячи твоих умений не исправят трухлой натуры.
Горан поднялся, и Хэварт встал, опасаясь, что за хлёстким взглядом последует удар. Но кудесник вежливо протянул руку.
– Спасибо, Хэварт за откровенность. – Он сжал крепко пухлую ладонь, впиваясь в мысли какой-то режущей доброжелательностью. – Ты истинный воспитанник бастиона. Благородный. И я склоняю голову перед твоим желанием подарить мне в знак поддержки свою брошь. – Горан кивнул на бархатный лацкан пиджака, украшенный золотисто-зелёной брошью.
Хэварт весь одеревенел, опустил взгляд на хризолитовую брошь – Цорку – жука-скакуна на свинцовых лапках.
– Ты не помнишь? – Горан мягко улыбнулся. – Хэв, с тех пор как ты узнал о моём самоотверженном деянии, намеревался вручить мне ее в подарок.
Одурманенный собеседник неуверенно закивал и позволил кудеснику отцепить брошь.
– Спасибо. Я всегда знал, что ты щедр на участие. А теперь поспеши в ратушу. Мудрецы не терпят опозданий.
– А ты? – промямлил Хэварт.
– Мне нужно сменить костюм. – Горан наигранно сморщил нос при взгляде на скромную форму выпускника. – Выглядеть подобающим образом.
Хэварт угодливо причитал, всовывая шелковый платок в нагрудный карман.
– Дела… – Горан хлопнул мальчишку по плечу, отчего тот пошатнулся, просыпаясь от наваждения.
Но кудесник уже устремился вдоль крепостной стены на юго-восток, к темницам Гранитного замка.