Твердыня грёз

Маврина Елена

Глава 16

 

 

1

Стены Гранитного замка таяли вслед за проворным жуком-скакуном, оголяя обезображенное пространство: перегородки в плесени, чаши с затхлой водой, цепи и прутья клеток. Нелюдимость камер порождала ощущение кошмара. В углах ютились не то тени, не то люди. Горан звал друзей, но силуэты, слившиеся с ржаво-красной кладкой, молчаливо взирали из полумрака. Этажи, ступени… Горан сверился с чертежом: двенадцать ярусов в бессмыслице черточек и закорючек. Пустая трата времени. Здесь, внутри темницы, лабиринт коридоров и камер сужался и разветвлялся без конца и края. В постовых коморках дремали стражники. Один раз Горан едва не столкнулся с тремя гончими. На десятом этаже шептались в кабинетах верховные надзиратели. Бродили двое мудрецов из Совета. Зияли просторные комнаты с апатичными учениками за письменными столами.

Горан взглянул на часы: полдень. Его уже хватились. Нужно торопиться. Два шага назад – и настигли взволнованные вопросы. Стражи пустили по лестнице парящие зёрна лаловых ягод – плодов деревьев из Спящих скал. Они заполняли оранжево-красным светом все закоулки и трещины.

Кудесник поманил жука пальцем и взбежал по ступеням на остроконечную вершину замка. За слановым серебром двери звучали голоса. Горан бросил взгляд сквозь узкое зарешёченное оконце. В полумраке комнаты понуро беседовали бело-золотые птицы. Альтурги. По ступеням громыхали торопливые шаги стражей. Из углов верёвками потянулись к мальчишке лиановые прутья. Горан попятился, дунул на хризолитового жука и тот, ожив, ринулся сквозь соседние кладовые, по балкам спускаясь в черноту камер – в направлении подземелья. Один раз кудесник столкнулся со слепой старухой в кандалах. Она отшатнулась, хрипло вскрикивая. В лихорадке волнения Горан помчал по ступеням сквозь тающие стены грозной башни.

С потолка подземелья тусклыми сосульками свисали огневики. Багрово-жёлтый свет вздрагивал от прохлады сквозняков. Жук скользнул в коридор – Горан следом. Одна камера, вторая, третья. «Стой!» Он споткнулся, расшибая в кровь колено, свозя кожу на ладони, но успевая схватить жука. «Назад, Цорка», – шепнул. Стена растаяла. Горан остановился в тесной камере, обвитой гнилыми вьюнами – растениями беззубых падальщиков. Никс, Эфа, Исмин. Девочки сидели в углах на лавках, поджав колени к груди под зловонным тряпьём покрывал. В полумраке они напоминали беспризорниц из трущоб Клеты.

«Горан?..» – Никс поднялась, недоверчиво протягивая к нему грязную руку, будто к миражу. Цепь звякнула при движении. На скуле узницы краснела ссадина. Она моргнула, не веря воспаленным от слёз глазам.

– Где остальные?

– Мы не знаем, – сдавленно выговорила Исмин.

– Где Злата?

Пленницы растерянно замотали головами. Жук скакал по комнате, зигзагами растворяя преграды. Горан поймал его – свинцовые лапки замерли, насекомое вновь превратилась в хризолитовую брошь. Кудесник достал из рюкзака отмычку. Несколько поворотов – и цепи спали с рук узниц. Они потирали запястья, пугливо всматриваясь в предателя. Горан отвел взгляд, не выдерживая осуждения в некогда доверчивых глазах: «Идемте. Нужно отыскать остальных».

Кудесник пустил жука, прокладывающего путь наугад, по скользким плитам камер, избегая ворчания заключённых. Исмин озиралась в ужасе, наблюдая искалеченных людей: мужчин, женщин, стариков, детей. В очередной камере Никс схватила Горана за плечо: «Клюв!»

В темнице среди трёх тощих стариков, напоминающих мумий, сидел на полу Клюв. Исмин обхватила его лицо, с испугом всматриваясь в мутные глаза: «Они отравили его. Клюв, это я, Исмин. Можешь идти?» В рассеянном взгляде мальчишки вспыхнул слабый огонек узнавания. Голова устало свесилась на грудь. Горан раскрыл кандалы и поднял его на ноги. Исмин и Никс подхватили охотника под руки. Путь замедлился.

– Где они могут держать её? – бился взглядом Горан о преграды.

Исмин шарила рукой по стенам:

– Я не знаю. Не здесь. Здесь нет ни одного следа. – Она оглянулась на глухую стену: – Там ход!

Горан подтолкнул жука в тупик – земляная стена растаяла, оголяя туннель. Они устремились по лужам сквозь темноту за фосфоресцирующим насекомым.

Каменные ступени шли на возвышение – лестница. Этажи преодолевались с надрывом в легких. Вдалеке инеем белела слановая дверь. Горан замер нерешительно. Жук беспомощно бился о магический металл.

– Заперто чарами.

Неприступную камеру охраняли едко-жёлтые горгульи стальных дверей. Стена справа исчезла зигзагами, открывая беглецов двум стражам. Крики прозвучали не сразу – грянули звоном сигнальные колокола. Горан попробовал убеждать, но вкрапления али вызывали жуткую головную боль и тошноту. Стражи метнули стальные звёзды. Руку Эфы оцарапало. Горана уберегла вновь выросшая стена. Никс с Исмин толкнули шкаф на преследователей.

– Наши вещи! – застыла Исмин над содержимым разлетевшихся полок.

Жук метался, открывая хаотично защиту стен. Горан на силу схватил его. Над рычащими стражниками появилась Никс со связкой ключей. Исмин отыскала свой рюкзак и начала вытрушивать его содержимое – на пол выпал медальон. Вздох облегчения утонул в сердитом выкрике Горана:

– Сейчас караул сбежится!

Они собрали рюкзаки и котомки Клюва, Эфы и Златы. Стражники выбирались из-под груд вещей, но крадуши уже заперли дверь на ключ. Колокола вновь загудели звоном.

– Злата! – Никс стучала в слановую преграду, обжигая о холод ладони. – Злата, ты здесь?!

Тихий ответ пленницы утонул в звоне металла: Исмин нервно перебирала связку с ключами.

– Должен подойти. – Она протянула бронзовый ключ.

Тот погрузили в клыкастую пасть замочной скважины – бронза покрылась инеем и рассыпалась в руках на осколки.

Трубы с крыши откликнулись на колокол стражников.

– Гончие оповещены!

Исмин встряхнула Клюва: «Очнись же!» Достав из рюкзака свёрток с травами, начала срывать с чёрных стеблей сморщенные ягоды. «Жуй», – сунула ягоды в рот сопротивляющемуся мальчишке. Охотник закашлялся, и Никс невольно буркнула врачевательнице, удерживая его за плечи: «Не отрави только». Клюв, прижав руку ко рту, разразился ругательством: «Это что? Бхе. Полынь? Это полынь?»

Ключи тем временем рассыпались ледяной крошкой в замочной скважине.

– Слановая дверь уничтожает ключи взломщика, – вразумляла Никс Горана остановиться. – Её открывают слановым клинком.

Клюв, морщась от вяжущей вот рту терпкости, спросил северянку:

– Где твой Регул?

– У Зерцала Ветров. Спрятала, когда нас схватили.

Горан начал выискивать в котомке блокнот.

– Кудесник, сейчас не время для чтения.

– Слана есть на книге Бахаря.

– И что? – недоумевала Никс.

Горан не знал. Подобное он совершенно не предусмотрел. Ничего не предусмотрел. Злата испуганно колотила в дверь: «Ребята?.. Это вы?»

Исмин перевязывала кровоточащую руку Эфы поясом из рюкзака:

– Пусти жука сквозь комнату стражей!

– В стенах прутья сланы, – отмахнулся Горан. – Клетка.

Злата стучала в двери, выкрикивая что-то об окне. По ступеням уже бежали стражи. Топот ног надвигался уничтожающим градом. Кудесник занёс книгу и с силой ударил слановой обложкой по замочной скважине. Бгхам-м-м! Оглушительный взрыв отбросил ребят шагов на пять. Камни посыпалась с потолка, чудом огибая детей. Горан, кашляя в клубах пыли, щурился на невредимую пластину слановой двери. Прутья искореженно торчали из стен в стороны, гранит крошкой запорошил пол. Дверь внезапно пошатнулась и рухнула в пропасть.

Крадуши поднимались, онемев от шока. Вместо камеры зияла пустота, угадывались верхушки хвойных деревьев. Горан открыл и закрыл рот, пытаясь выдавить звук. В обрушившийся проход пробивались стражники, но беглецы обмерли от ужаса содеянного. Там, где ещё минуту назад голос Златы молил о помощи, разверзлась дыра. Исмин закричала в отчаянии. И тут с земли поднялся громадный бело-лазоревый орёл – Луту – с рычащей головой льва. В когтистых лапах он сжимал тело Златы. Крылья опустились на миг, открывая на спине всадника в развивающейся накидке – улыбающегося Тами.

– Ничегошеньки громыхнуло! – прокричал мелкий крадуш. – Вас не задело?

Злата очнулась – вскрикнула от страха пропасти за спиной. Луту взревел, и к нему приблизились крылатые бестии с оголёнными костями обсидианового скелета под клочками меха и жёсткой бахромы медных перьев. Вороньи головы сливались с хищными чертами волков.

– Прыгайте! – торопил Тами, покачиваясь на грозном страже Замка Воителей. – Смелее!

Ребята сделали разбег. Прыжки, вскрики. Крылатые бестии ловко подхватили их в воздухе. Луту крушил грудью гранит. Замок дрожал трещинами, и тени узников недоверчиво брели к позабытому свету.

Бестии уносили крадушей в сторону чернолесья. Вокруг царил хаос. Деревья бушевали, сплетаясь зарослями по периметру замка. Луту опустился на землю, и Горан, позабыв о страхе, ринулся к мальчишке:

– Ты жив, Липучка! – стащил его с чудища, обнимая.

Луту перебирал гривастыми лапами по меловым обломкам статуй.

– Горан, опусти меня! – смеялся Липучка, вразумляя кудесника. – Нужно бежать!

– Я видел, как ты падал! – повторял Горан, мыслями возвращаясь в чернолесье, к обрыву. – Видел. Мы видели. Как?.. – он встряхнул друга за плечи.

Тами смотрел на него с болью воспоминаний. Справа грянул взрыв. Красно-фиолетовое пламя затрещало на деревьях. Паника визжала тысячами голосов.

В суматохе столкновения безродных и стражей Горан узнал худощаво-скуластое лицо Роха. Крадуш шагал в их направлении. Он повзрослел за последнее время, хотя и не вытянулся совершенно. Тот же ребенок с соломенными волосами и открытым взглядом, за наивностью которого теперь таились ожесточающие испытания. На мальчишке чернели длинная рубаха и вольные штаны, заправленные в высокие сапоги; до колен свисала плотная накидка из выгоревшей синей ткани с капюшоном. Тами взобрался на Луту, но Горан медлил.

– Ты вновь обрекаешь друзей на заточение? – предупредил на ходу Рох, не боясь рычания чудища, грохота взрывов, криков и свиста стрел. – Медлить глупо! Лети! Разговор ничего не изменит.

Безродные пробирались к Гранитному замку, расчищая путь где стрелой арбалета, где рукопашным боем.

– Изменит. Я вернулся спасти их.

Рох остановился в двух шагах.

– Знаю. Тами не верил в твоё предательство.

– Прости… – Горан весь сник от тяжести вины. – Мой обман чудовищен, я понимаю…

Тами торопил, вздрагивая от криков, и Горан с надеждой оглянулся на Роха. Мальчишка смотрел без осуждения, скорее – с пытливостью.

– Мы все обмануты градом, кудесник. С самого детства.

– В твердыне грёз отыщем защиту, – шагнул к нему Горан. – Бежим с нами, Рох!

Крадуш мотнул головой:

– Моя мечта угасает в перламутровых стенах. Её осуществление начато. – Рох протянул Горану клочок серой бумаги – карту града. Кудесник вспомнил, как чертил её по пути из Медвежьего урочища. – Ты сохранил?

Рох приложил палец к виску:

– Как и все твои рассказы о крепостной стене, о золотушных лесах и чернолесье за рвом.

Грустная улыбка тронула губы Горана. Громыхнул взрыв – комья земли полетели болезненным рикошетом. Рох сорвался с места к распахнутым вратам замка: «До встречи, кудесник!» Горан достал из кармана хризолитового жука и дунул на свинцовые лапки: «Беги к хозяину, Цорка!» Жук ожил, проворно устремляясь в щели среди обвалов. Тами протянул руку, помогая Горану взобраться на крылатое чудище. Луту оттолкнулся от пыльных обломков, оставляя крики сражения земле. Серпокрылые соколы отпрянули от чудо-зверя.

Горан направил Луту в самую вершину замка.

– Что ты делаешь?! – кричал Тами за спиной.

Кудесник потянул за гриву чудище, и тот с силой ударил грудью о гранитную возвышенность. Взрыв сотряс преграды, разламывая остроконечную клетку на части. Куски темницы посыпались вниз. Пыль развеялась, и бело-золотыми стрелами к небу вспорхнули альтурги. Тами захохотал от восторга. Сражение на минуту остановилось. Люди поражённо наблюдали за шумными стаями хранителей сказаний. Луту сделал петлю вокруг разбитой темницы, узники которой спешили скрыться сквозь дыру в крепостной стене. Деревья бушевали таранами, становясь преградами воинам Велирадовичей. Оглядываясь, Горан видел, как гончие и стражи мечутся на руинах ограждений и статуй, выжигая булавами узкие лазы в плетущихся сетях кустарников. Луту рыкнул, рассекая скорыми крыльями воздух. Белым облаком впереди плыла вереница альтургов. Горан улыбнулся, забываясь в кураже парения. У них общий путь. На запад. К твердыне грёз.

 

2

Западная окраина чернолесья и золотушные леса переходили в скалистые холмы – марь. Буро-зелёным покровом между валунами скал росли мхи и чахлая лиственница. Луту оставил всадников у черноводного пруда и скрылся за тучами.

– Куда он?

– В Замок Воителей, думаю, – махнул рукой вслед чудищу Тами. – Луту спас Роха в Звёздных горах.

– А бестии?

– Они послушны безродным. Иногда.

Из укрытия деревьев выбежали крадуши. Подростки шумели вопросами, обнимали Тами, даже взглядом игнорируя кудесника. Горан побрёл к пруду. У кромки воды он увидел фигуру в плаще гончего. Скурат.

– Ты… здесь?

Гончий толкнул носком ботинка камень:

– Да, кудесник. Опять пришлось вмешаться.

Горан улыбнулся на его шутливую браваду.

– Судьба… – развёл руками.

– Да, – невесело признал Скурат, – беглец из меня никудышный. Я скитался по чернолесью сутки в надежде выйти к скалистым лесам, но пришел к Зерцалу Ветров. Там, на стукаме, из воздуха явился этот мелкий болтун.

– Липучка?

– Настоящее имя сложнее. – Скурат украдкой взглянул на заплаканные лица девчонок, на Тами, смущенного вниманием. – Меня схватили безродные. Тот крадуш…

– Рох?

– Да, он спрашивал о тебе. Я признался, что ты готовишь побег крадушам. Этот Липучка размахивал Регулом Никс, преследуя с вопросами о произошедшем у Зерцала.

– Он может, – кивнул Горан.

Всплеск радостных голосов вновь нарушил разговор. Скурат вздохнул с усталостью:

– В одиночку всё напрасно. – Его взгляд невольно тянулся к шестерым ребятам, осчастливленным встречей, свободой. – Поверь, без поддержки решимость гаснет. Я вдоволь подумал над этим тогда, раненный в чернолесье, и в последние дни – без малейшего представления как отыскать Алефу.

– Они не простят меня, – нахмурился Горан.

Скурат повел рукой с сомнением:

– Откуда знаешь? У нас никогда не было друзей, чтобы предсказывать их поступки. И сами мы не были друзьями.

Горан опустился на бревно. Скурат сел рядом. Они молчаливо смотрели на темнеющий горизонт. Серые рёбра скал укрывались туманом. Горан достал из кармана сюртука часы. Сумерки зажигали медовые огни огневиков плывущим созвездиям. Палец потёр исцарапанный герб Мильвусов. Возможно ли миллион стараний обесценить за миг? Он, сколько помнил себя, стремился к признанию, восхищённым взглядам. Амбиции… Недосягаемый мир избранников града, Замка Воителей. Ему казалось быть вхожим в их круг – счастье, важнейшее достижение в жизни.

У пруда разгорелся костёр. Крадуши начали сооружать две палатки. Горан и Скурат приблизились помочь.

– Откуда укрытие? – спросил кудесник.

Тами соединил жердочки треугольником:

– Безродные оставили нам. В Звёздных горах холодно. Снег лежит.

Горан опустился рядом с Клювом, помогая постелить ветки. Охотник отвечал на вопросы сухо. Исмин и Никс хмурились. Но наибольшую неприязнь источала Злата.

– Где ты встретил безродных? Луту? – Кудесник приблизился к Тами, нависнув с требованием ответа. – Объясни, как ты спасся? – голос Горана охрип от переживания. – Я видел: ты рухнул в пропасть. Там никто не выжил. Ни следа…

Тами поднялся, взгляд его упал на тощий рюкзак.

– Помнишь, мы брели вдоль лесов Клеты? По степи?

Горан украдкой посмотрел на Злату, но она опустила взгляд. Никс протянула ей края тряпичного тента.

– Да. Такое не забудешь.

– Почему я не ношу с собой стукам? Так ты спросил, кажется.

Кудесник коснулся лба, с трудом припоминая разговор:

– Стукам?

– Да. Ты удивлялся, почему нельзя перемещаться в любую секунду, по желанию. И я рискнул пробовать. – Тами склонился к своему рюкзаку и достал сырой камень размером с ладонь. – Взял его как игрушку. Пытался перемещаться – одни неудачи.

Горан смотрел на сизо-чёрный камень, словно на сияющее чудо света. Невзрачный, он казался сейчас драгоценным слитком.

– Стукам переместил тебя? Тогда?..

Тами кивнул. Ребята оставили работу, вслушиваясь в рассказ.

– Во время падения он перенёс тебя! – выдохнул Горан с изумлением. – Ну конечно!

Липучка улыбнулся его радости.

– Я подумал о доме. Когда опора обрушилась, я подумал о доме и родителях. Знаешь, глупо представил, что они ждут меня там. А потом ударился спиной о воду: озерцо за лаловыми деревьями. Когда выплыл и откашлялся, узнал дом. Тётка кричала.

Горан задумчиво улыбался, ошеломлённый таким явным, но одновременно невообразимым объяснением.

– Она всегда ворчливо кричит. Даже когда радуется. – Тами спрятал стукам в рюкзак и вернулся к соединению жердочек. – Но больше он не действует. Рох говорит, что импульсом к прыжку послужил мой страх. Скорее даже ужас.

– Но где ты столкнулся с Рохом?

– Я долго прыгал по стукамам, разыскивая вас. Вернулся к дому Мирны. Хадуг сообщил, что безродные в золотушных лесах могут помочь мне. Его Цепуш провёл меня к граду, а стукамы вывели прямо к Роху.

Скурат закрепил палатку колышками и приблизился к группке крадушей:

– Рох теперь с безродными?

– Да, их объединяет некто Ратибор. Около полутысячи человек.

– Восстание?

Тами задумчиво поморщился:

– Сомневаюсь. Они желали разрушить Гранитный замок.

– Рох – единственный крадуш среди них?

– Был единственным. Теперь… очевидно, сбежавшие крадуши примкнут к Ратибору.

Гончий с тревогой взглянул на Горана.

– Печешься о граде? – задиристо спросил Клюв.

– Там тоже люди.

– Которые в достатке не замечают темницу с измученными детьми и стариками? – Никс агрессивно сжала кулаки.

Горан примирительно выставил ладони:

– Полутысяче безродных не свергнуть многовековую династию. Скурат беспокоится о напрасных жертвах. Ты мало что знаешь о противостоянии сил в граде.

– А ты не представляешь себя существование в Гранитном замке! – выступила вперёд Злата. – Она куталась в накидку Тами, скрывая изорванную в бегстве рубаху. Шрамы на щеках кровоточили, руки покрывали синяки. – Это не состязание бастионов! Как ты мог почитать такую жестокость?

– Злата…

– В гранитных застенках творятся жуткие издевательства, – присоединилась к упрёкам Исмин. – Взгляни на нас. Побои, раны. У Эфы не стихали истерики.

Немая девочка сцепила руки, пряча заплаканное лицо.

– Вы имеете право обвинять меня! – громогласно высказался Горан. – Ну же, к чему молчать? Возьмите палки! Устройте показательную расправу!

Тами попытался вразумить друзей, но его не слушали.

– Твоя ворожея рассказала нам о чудовищном плане, – резал слух обвинением Клюв. – Весь твой замысел разложила по полочкам. Столько хитрости в притворном сочувствии, участии.

Никс всплеснула руками:

– Ради чего, Горан?

Он отвернулся.

– Вам известно.

– Твердыня? – уточнила Исмин разочарованно.

– Твердыня! – крикнул. – Да! Твердыня! Перламутровые стены, хранящие заветные мечты. Грёзы, ради которых вы сами рисковали жизнями.

Злоба впивалась в кудесника мечами взглядов.

– Вы ничего обо мне не знаете, чтобы судить! – прошипел он. – Ничего! Рох прав, мы обмануты. Всё, во что верил я – выдумка, сказка для впечатлительных детей, мечтающих о чудесах. Алефа неприступна, призрачна. Тропы к ней неизвестны.

– Шагни – и путь возникнет, – возразила Исмин.

– Мы беглецы. – Он осмотрел изнуренные заточением лица. – Там, за марью, полнейшая неизвестность.

Клюв негодовал:

– Отговариваешь нас?

– Я спрашиваю, куда мы идёём? Теперь, когда правда известна – куда шагнуть?

Злата морозным тоном переспросила:

– Мы?..

Горан открыл было рот пояснить, но замер от осознания очевидного: ему не место рядом с ними, больше нет.

– Я сожалею, – произнёс смиренно. Его умоляющий взгляд очерствел строгостью. Не к чему досаждать оправданиями, доказывать унижением. – Действительно сожалею.

Тами растерянно взбунтовался:

– Мы все отправимся через горы. Все! Отыщем твердыню. Мы отыщем её, слышишь? – Он затряс в своей руке руку Горана. – А ты нам поможешь.

Друзья молчали на призывные жесты Липучки, и это молчание означало несогласие. Они видели в Горане тщеславного воспитанника града, потерпевшего порожние в интригах династии. Земля словно прорастала шиповой лозой, отдаляя ребят на недостижимые для объяснений расстояния.

Кудесник кивнул, принимая их непреклонное решение.

– На рассвете я уйду на восток, – и побрел прочь.

Скурат плыл позади призраком. Крадуши стояли немыми истуканами скорби, неотрывно смотря вслед кудеснику.

***

После купания в термальных источниках, все собрались у костра. На крадушах серела одежда безродных: свободного кроя костюмы и платья. Капюшоны тёмных накидок скрывали лица.

Мгла стирала отличия местности. Горану вспомнились вечера путешествия, камин в доме Мирны и Хадуга, россыпи созвездий над Талой.

Эфа жарила на огне кочерыжки вечнозеленых кустарников скал – чадака. С виду – коричневые соцветия рогозы, по вкусу они напоминали бобовые с маслянистым привкусом подсолнечных семян. Сытный чадак в сочетании с горьковатым отваром из котелка создавал ощущение обычного ужина в крестьянской харчевне. Тами рассказывал о том, что ещё неделю назад у пруда так же жарили чадак безродные. Отмывшись от грязи, крадуши вновь напоминали Горану знакомых ребят: неунывающих, разговорчивых, искренних. Он тоскливо поглядывал на странников украдкой. Гордость душила огорчение, но так хотелось вновь увидеть в их глазах хотя бы проблеск прежнего понимания.

Возник разговор о дальнейшем пути. Неловкие паузы очерчивали границу: он – посторонний. Тами, не замечая ополчившегося настроя друзей, пытался планировать маршрут с Гораном. Кудесник отвечал краткими фразами, а затем достал из рюкзака атлас Бахаря с торчащими листами – схемами предполагаемых троп грёз. Дальнейшее обсуждение продолжилось без него: кудесник, сославшись на усталость, спрятался в палатке.

Сон долгое время не шёл. Будущее пугало. Языки костра трепетали по тенту в споре с тенями ночи. Извечная схватка. Свет и тьма. Горану вспомнилось Великое заседание и суровый вердикт мудрецов. Изгнание. Тогда ему казалось, что большего отчаяния испытать не дано – опрометчивое заблуждение. Обстоятельствам не дано рушить мечты, и даже завистливым, алчным недругам. Препятствовать, ослепляя иллюзиями и страхами, но рушить… нет.

Костёр гас. Тьма затапливала палатку, словно воды трюм тонущего корабля. Разрушает мечту её хозяин. Безволием, мелочностью и ложным выбором. Горан сомкнул глаза, погружаясь во мрак мыслей. Злость выпустила когти из несмолкаемой совести – и холодом одиночества нахлынуло раскаяние.

Утро потребовало действий. Горан сонно побрёл умыться к пруду. Птицы молчали, даже ветер не шумел над рогами пучеглазых деревьев. Ночью многоликие не тревожили покой. Горизонт блестел золотом в туманной сырости. День обещал ясность.

Кудесник зачерпнул воды ладонями и плеснул в лицо. Прохлада всколыхнула вялые мысли. Горан вытерся рукавом и посмотрел на палатки. Крадуши спали. Им снились мечты. Скурат обучался в Замке Воителей. Тами отыскал родителей, Клюв – темницу отца. Эфа вновь говорила, а Исмин более не вызывала в животных ужаса. Никс ступала по мифической Анфиладе Прорицателей, осматривая с восторгом хроники, кодексы и атласы колдунов. А Злата… Злата видела дом родителей. Его стены, пропитанные плачем, вновь отражали смех: братья были здоровы.

Мирная, предрассветная тишь…

Позади булькнуло кваканье. Горан подавил зевок в кулаке, оборачиваясь на кварцевые выступы, обросшие вересковым кустарником. Рокочущий голос повторился в двух шагах. По шершавому камню прыгнула грузная жаба. Горан похолодел от ужаса: на ее гнойно-бородавчатой голове белели незрячие хрусталики глаз. «Змеяды!» – закричал кудесник, отшатываясь от синюшно-бурого существа – предвестника мертвящей магии. Рокот усилился. На дымчатую канву пруда вспрыгивали новые и новые жабы. И вот уже лес загудел мерзким унисоном клекота – оповещением неизбежного: хищники взяли след.