И настал сто пятнадцатый день.

И сказал Люцифер:

— Судьба не даёт обещаний, и с ней невозможно договориться. Так устроен мир.

1

— Выбор всегда есть.

— Всегда?.. — собеседник Русса, мужчина лет сорока, чуть заметно усмехнулся. — Всегда? — с лёгким нажимом переспросил он и посмотрел Руссу прямо в глаза.

— Всегда, — равнодушно подтвердил Русс и отхлебнул пива. — Можете уж мне поверить.

— А Вы сильный человек, Герман Львович! — с непонятным выражением произнёс мужчина. — Да?

— Что? — Русс слегка прищурился. Он не любил, когда с ним так разговаривали.

— Я говорю, что Вы очень уверены в себе, — невозмутимо пояснил ему его собеседник. — Это чувствуется.

Русс, не отвечая, некоторое время на него смотрел, потом опустил глаза и снова принялся за своё пиво.

— Ладно, Герман Львович, — мужчина со вздохом встал и отодвинул пустой бокал. — Если я Вам понадоблюсь, скажите просто: "кекс, брекс, фекс". Знаете, как Буратино говорил, когда свои золотые водой из лужи поливал. На Поле Чудес. В надежде, что они вырастут.

— Что-о?.. — процедил Русс, медленно привставая. Этот клоун, кажется, над ним издевается!?..

— Вы слышали! — холодно отрезал мужчина, ничуть, похоже, не испугавшись явно угрожающего движения своего громадного оппонента. — До свидания, — он повернулся и спокойно направился к выходу.

Русс помедлил немного в нерешительности, но потом всё же с каким-то смутным сожалением опустился назад на своё место и залпом осушил бокал.

Ладно, чёрт с ним! Пусть катится. Связываться!..

— Опять Вы! — Русс, не веря собственным глазам, смотрел на давешнего мужчину. Того, из бара. — Да Вы прямо экстремал! Я Вам говорил уже, что Вы мне не нравитесь? Чего Вы у меня вообще под ногами всё время путаетесь!? Приключений себе ищете? Судьбу испытываете?

— Садитесь, садитесь, Герман Львович! — мужчина благодушно похлопал рукой по креслу рядом. — Чего зря стоять. Тем более, что разговор нам с Вами интере-есный предстоит!..

— Какой ещё разговор!? — Русс ещё не отошёл до конца от Чечни и заводился с пол-оборота. По любому поводу. Да даже и без оного, если откровенно. Нервы!.. Нервы…

Тем более, что сейчас-то повод как раз был. Сидящий за столом человек раздражал его безмерно. Он, собственно, и сам не мог понять, чем именно. Хотя, чего там и "понимать"-то!.. Да всем! Манерой этой своей… Покровительственно-снисходительной. Тоже мне, пуп земли русской! Кто ты вообще есть по жизни? Коммерсюга, небось, какой-нибудь. Нахапал себе бабла, вот и понтуется. Пока я, блядь!.. в горах!.. А в прошлый раз!?.. Что это ещё за "кекс, брекс, фекс" дурацкие? За кого ты меня вообще держишь, козёл?! За идиота? Думаешь, самый умный?..

За это, между прочим, и спросить можно. Конкретно! Как с понимающего.

Так что извини, дружбан! Сам напросился. Нарвался. Сейчас я с тебя получать буду. И за "кекс, брекс, фекс" твой и за… Ты мне сейчас всё обоснуешь!..

Русс уже чувствовал знакомое весёлое возбуждение. Как всегда перед дракой.

— Я Сатана, — спокойно сказал мужчина.

— Что? — Русс непонимающе уставился на своего странного собеседника, но уже через секунду громко расхохотался. — Ну, и погоняло же у тебя! Самое, что ни на есть, подходящее. Дьявол, значит. Чёрт! Ну что ж, ты сам определился. Кто ты есть по жизни. Значит!..

— Я не шучу, — так же спокойно повторил мужчина.

Но было на этот раз в его интонациях что-то такое… Русс полагал, что он ничего в этой жизни не боится. Ни бога, ни чёрта. Но тут… Это был даже не страх в обычном понимании этого слова. Это был тёмный ужас сверхъестественного. Он понял, что вдруг, что означает выражение: "мороз по коже продрал". Хотя ничего сверхъестественного, собственно, не происходило. Кругом был белый день, перед ним сидел совершенно обычного вида мужчина…

Но всё же это уже не имело решительно никакого значения. Русс нутром чуял опасность, печёнками! Этому он тоже там, в Чечне научился.

И вот теперь он почуял в сидящем напротив с безмятежным видом человека даже не опасность!.. нет!.. а… Этому даже слов подходящих не было. Словно перед ним сидела сама смерть. Принявшая на время человечье обличье. Или сама судьба. Перед лицом которой все равны. Все одинаково ничтожны.

И он, со всем своим огромным опытом реальных военных действий и со всей своей хвалённой супервыучкой суперэлитного героя-спецназовца, и любой неразумный младенец. Любой сопляк, сосунок. Как она, судьба, решит — так и будет. Захочет — и Давид опять победит Голиафа. Сто голиафов! Тысячу!! Миллион!!! Всё в руке божьей. Господа нашего. Или дьявола. Тоже нашего. Князя, мира сего. "Предана мне власть над всеми сими царствами и слава их…"

— Садитесь, Герман Львович! — требовательно произнёс мужчина, и Русс на сей раз послушно и безропотно, как овечка, уселся рядом с ним.

Уж кто-то, а он-то дразнить и испытывать судьбу вовсе не собирался. Он был для этого слишком опытен. Не-е-ет!.. Что такое смерть, он знал не понаслышке. Он был знаком с ней хорошо. Там, в чеченских горах она часто бродила где-то совсем рядом. Правда, так близко, как сейчас, всё-таки никогда ещё не подступала. Да и обличье у неё там, на Кавказе, было другое.

Но всё это не могло обмануть Русса. Он узнал её. Безошибочно.

— Так значит, Герман Львович, Вы всерьёз полагаете, что выбор есть всегда? — словно продолжая только что начатую светскую беседу, с любопытством поинтересовался?.. поинтересовалась?.. поинтересовалось?.. сидящее рядом с присмиревшим, испуганным Руссом кошмарное существо. И, не дожидаясь ответа, продолжило. — Должен Вас разочаровать. Хотя, впрочем, возможно, Вы в некоторой степени и правы… Есть-то он есть, но есть также и нюансы! — мужчина весело рассмеялся. — Иногда весьма существенные.

Русс всё это с напряжённым вниманием слушал и пока ровным счётом ничего не понимал. Впрочем, в том, что всё вскоре прояснится, он не сомневался ни минуты. Равно как и в том, что лучше бы не прояснялось. Ничего хорошего ждать не приходится. Он умудрился, сам того не желая, разозлить госпожу судьбу, и теперь она, похоже, вознамеривалась слегка его проучить. Знать бы только, что по её меркам значит "слегка"!

— В общем, так, Герман Львович! — мужчина достал из кармана сигареты и не торопясь закурил.

"Marlboro"! — с изумлением отметил про себя привыкший всё замечать Русс. Сатана, курящий “Marlboro”!..

Мужчина покосился на Русса и лениво усмехнулся.

— Так вот, — после нескольких глубоких затяжек продолжил он. — Насчёт выбора. Есть, значит, говорите?.. Всегда?.. Ладно! — он снова замолчал, пристально разглядывая Русса.

Как мерку снимает! Для гроба, — невольно пришло тому в голову, и он поёжился.

Умирать Руссу не хотелось. "Уходить!" — так это они там, в Чечне, между собой называли. "Уйти"… Уходить ему не хотелось. Не сейчас!.. Рано! Он ведь по сути и не жил ещё. Почти и не начинал. Только-только!.. Рано!!

— Сколько Вашему сыну лет? — вдруг неожиданно, без всякого перехода, спросил страшный собеседник Русса и тут же ответил сам себе. — А, ну да… пять… Артур… хороший мальчик… Имя, правда, несколько странноватое… Вы не находите, а, Герман Львович?.. Ну, не важно. Дело Ваше.

Итак, Герман Львович, — мужчина ласково улыбнулся Руссу. — Возможно, он болен. Очень тяжело. Смертельно.

Впрочем, я ничего не утверждаю! — шутливо вскинул он обе руки, предупреждая инстинктивное движение вздрогнувшего всем телом Русса. — Я лишь говорю: "возможно". И возможно также, — он улыбнулся ещё ласковей, — что, если он болен — заметьте, я говорю: "если"! — так вот, если он и в самом деле болен, то, совершив жертвоприношение, Вы его спасёте.

Человеческое жертвоприношение! — пояснил кто?.. дьявол?!.. сатана?!.. видя немой вопрос, загоревшийся в глазах Русса. — Естественно, человеческое. Возможно, я соглашусь обменять его жизнь на чью-то другую. Например, другого такого же точно мальчика. Или девочки. Или, скажем, двух мальчиков. Или девочек. Или даже трёх. Словом, чем больше мальчиков и девочек, тем лучше, сами понимаете! — жизнерадостно и заразительно расхохотался дьявол в обличии мужчины. —

Только вот что, Герман Львович! — всё ещё продолжая смеяться, игриво заметил он. — Не всё так просто! Есть тут один нюансик… Я же предупреждал Вас с самого начала, что он будет! Помните?.. Ну, вот видите! — словно в ответ на реплику Русса воскликнул он, хотя Русс молчал. —

А нюансик такой… — дьявол внезапно перестал смеяться и уставился на Русса тяжёлым немигающим взглядом. — Никаких чудесных исцелений ради Вас я тут устраивать не собираюсь! Это не по моей части, — он хмыкнул. — Просто пока ситуация не определена. И качнуться она может в любую сторону. Пока никто точно не знает, болен Ваш ребёнок или нет. Может, он здоров, и я Вас просто пугаю, голову Вам морочу! Я же дьявол, а дьяволу верить нельзя. Я могу лгать. Мне это просто по роду деятельности полагается! — он вновь расхохотался. —

Так что можете мне не верить и считать, что я просто-напросто Вас искушаю. Лукавлю!

Вы знаете, кстати, откуда происходит это слово?.. От "лук" — согнутое древко. Искажение идеала, искривление его. "Люцифер исказил себя, отпав от Бога, и с тех пор стремится втянуть в эту кривизну человека, а через него весь мир. Падший дух — лжец. Он искажает Божие творение".

Вот так-то! А я Вам что говорил?!.. Верить мне опасно.

Но помните!.. — он снова вдруг стал серьёзным и предостерегающе поднял вверх палец. — После того, как Вы убедитесь — изменить уже будет ничего нельзя. Ситуация станет определена. Вы меня понимаете?

— Нет, — беспомощно покачал головой Русс. Он действительно ничего не понимал.

— Дело Ваше, — равнодушно пожал плечами мужчина. — Это тоже входит в условия игры. Ваше непонимание. Я Вам сейчас один раз скажу и больше повторять не буду. Так что слушайте меня внимательно, Герман Львович!.. О-очень внимательно! Это в Ваших же интересах. И постарайтесь всё же понять. А то как бы потом не раскаяться, — он помолчал.

Русс, затаив дыхание, слушал, стараясь не пропустить ни слова. Он был предельно собран и вообще чувствовал себя так, словно он находится на боевой спецоперации.

— Если Вы проведёте своему сыну обследование, и выяснится, что он болен — изменить уже будет ничего нельзя. Ситуация станет определённой. Поэтому торопиться не советую.

— Так болен он всё-таки или не болен?! — жалобно проскулил Русс.

Сердце его словно сжимала, какая-то невидимая и безжалостная рука. И сжимала с каждой секундой всё сильней и сильней. Всё его натужное спокойствие и собранность полетели к чёрту!

— Ни то, ни другое! — издевательски ухмыльнулся мужчина. — Пока. И окажется ли он действительно болен — зависит только от Вас. По крайней мере, я так утверждаю. Но я ведь могу и лгать, — он послал совершенно запутавшемуся и ошеломлённому Руссу свою очередную очаровательную улыбку. — Так что решайте сами, верить мне или нет…

— Так Вы утверждаете, что мой сын… возможно… тяжело болен?.. — мёртвым голосом спросил Русс. Слово: "смертельно" он так и не решился произнести. Язык просто не повернулся.

— Да! — лучезарно улыбаясь, подтвердил мужчина. — Это возможно.

— И спасти я его смогу только?..

— Попытаться спасти! Да-да! предложив мне в обмен на его жизнь чью-то другую. Жизнь какого-то другого ребёнка.

— Обязательно ребёнка?

— Лучше ребёнка, — пожал плечами мужчина. — Впрочем, как угодно. Можете вообще ничего не предлагать.

— Но, скажем, взрослый Вас в принципе тоже может устроить? — Русс решил во что бы то ни стало выяснить всё до конца. Как он не был растерян и подавлен, но опыт всё же сказывался.

— Может. А может и не устроить.

— А ребёнок устроит обязательно?

— Нет. Тоже не обязательно.

— Как "не обязательно"! — чуть не подскочил от неожиданности Русс. — Вы же сами сказали!..

— Я лишь сказал, что в этом случае шансы выше, — холодно поправил Русса собеседник. — Только и всего.

— Но…

— Можете вообще ничего не делать, Герман Львович. Никто Вас не заставляет. Своди те Вашего сына завтра на обследование — и всё выясните. Может, он вообще окажется здоров.

— И что тогда?

— Ничего, — дьявол зевнул и коротко глянул на часы. — Ну, здоров и здоров.

— И Вы от нас отстанете?

— Возможно.

— Что значит "возможно"?!

— Возможно! — с нажимом повторил собеседник. В голосе его появилась сталь. — Не советую меня злить, Герман Львович!

— Да я и не!..

— В общем, так, — мужчина опять посмотрел на часы. — Резюмирую. Жертвы мне понравятся. И, возможно, повлияют на судьбу Вашего сына. А возможно, и нет. Может быть, все они окажутся напрасными. И он всё равно заболеет. Или уже заболел. А может быть, он и так здоров. Без всяких жертв. Всё, словом, может быть. Никаких гарантий! Так что, решайте, что делать. И делать ли что-нибудь вообще. Выбор за Вами.

— Так где же он, этот выбор!? — в отчаянии воскликнул Русс. — Между чем и чем выбирать-то?

— Поищите, Герман Львович, поищите!.. Вы же сами говорили мне вчера, что выбор есть всегда. Вот Вам и карты в руки, — с этими словами мужчина встал и не оборачиваясь двинулся к выходу.

Русс тоже было сгоряча вскочил и тут же снова обессиленно опустился на стул. Ноги его не держали. В голове с бешеной скоростью крутился один вопрос. Один-единственный. "Что делать?"

2

— Почему?! — жена Русса смотрела на мужа с огромным изумлением. — Я же тебе объясняю: бесплатно, полное обследование. Бесплатно! А ты знаешь, сколько сейчас такое обследование провести стоит?! Если в частной клинике? А тут — бесплатно. Такой случай!

— Слушай, Нин, — Русс лихорадочно пытался подавить в себе стремительно нарастающую панику, взять себя в руки и успокоиться. Надо было срочно подыскать какие-то аргументы. Хоть какие-то! Любые!! Какие угодно! — Видишь ли… Э-э… Мэ-э… — он почувствовал, что тонет. Говорить ему было по сути решительно нечего. Абсолютно! Никаких реальных аргументов у него не было. Одни только невнятные эканья и меканья.

Изумление жены стало потихоньку сменяться раздражением. А это был уже грозный признак. Это означало, что надежды переубедить её таяли как дым. На глазах буквально. Ёбаный в рот!

— Слушай, Нин!.. — снова беспомощно начал Русс.

— Да я слушаю, слушаю! — без церемоний прервала его начавшая уже закипать супруга. — Только чего тебя слушать-то! Чего от тебя умного услышишь?! Ему говорят, что его ребёнку обследование медицинское сделают по блату, просто так, даром, за здорово живёшь! — другой бы на его месте от радости запрыгал! — а этот: "Слушай, Нин!.." — жена с каждым словом своим распалялась всё больше и больше. — Хоть бы слово доброе мне сказал! Что я хоть о ребёнке думаю! Мало того, что сам!..

Русс перестал слушать и прикрыл глаза. Это было немыслимо. Это была катастрофа. Самая настоящая. Ему вдруг показалось, что он опять в горах. На войне. И надо было действовать решительно и быстро. Если хочешь остаться жив. Время сомнений и колебаний прошло! Ты в боевой обстановке.

— Так!! — жёстко сказал он. — Помолчи теперь и слушай меня внимательно!

Жена так и застыла с полуоткрытым ртом, ошарашенно глядя на Русса во все глаза. Такого мужа она ещё не знала. Обычно Русс в семейной жизни с лёгкостью соглашался на роль ведомого. Командовать собственной супругой он не умел да и не стремился особенно, предпочитая уступать ("А-а!.. Женщина. Чего с ней спорить!.."). Так что в повседневных мелких бытовых стычках и перепалках та всегда без особого труда брала над ним верх.

— Я сегодня встретил… смерть, — Русс спокойно смотрел на жену.

— Кого-кого?!.. — потрясённо переспросила та.

— Ну, дьявола, что то же самое, — холодно пояснил Русс.

— Кого-о?!.. — глаза у жены от изумления стали совсем круглыми и, казалось, готовы были выскочить из орбит.

— Ты в колдунов веришь? Или в экстрасенсов? — терпеливо поинтересовался Русс.

— Верю, — не закрывая рта, пролепетала совершенно сбитая с толку и перепуганная супруга. Похоже, она начала подозревать, что у её благоверного поехала крыша. Контузия… водка… — Но причём здесь?..

— Ну, так вот считай, что я встретил очень сильного колдуна. Или экстрасенса. И он сказал мне, что наш сын болен. Тяжело. Неизлечимо.

— Что-о??!!.. — женщина, охнув и схватившись за сердце, тяжело осела на стул.

А, чёрт!.. — запоздало сообразил Русс. — Зря я так сразу, наверное, её огорошил. Прямо в лоб. Блин, не умею я с женщинами общаться! Привык в казарме всех ровнять!..

— Да нет, нет, Нин, успокойся!.. — бессвязно забормотал он и бестолково засуетился вокруг жены. — Я не так выразился! Не болен, а возможно, болен. Так этот экстрасенс сказал. Может быть! Пока ещё ничего не ясно… На, выпей!..

— Что значит: "не ясно"!? — истерически закричала женщина, судорожным движением отталкивая протягиваемый ей мужем стакан. — Говори толком! Что он тебе сказал!? И что это за экстрасенс такой?!

— И что ты теперь собираешься делать?

— Я не знаю, — Русс встал, подошёл к раковине, налил себе из-под крана холодной воды и залпом выпил. — Не знаю, — повторил он.

За этот час бессвязных и бестолковых криков, бессмысленных ахов-охов, завываний и бесконечных и бесчисленных повторений и переспрашиваний и переливаний из пустого в порожнее он устал безмерно. Как будто дрова целый день рубил. Или с полной выкладкой по горам километров двадцать пробежал. И в придачу ко всему у него дико разболелась голова. А таблеток дома, как назло, не оказалось. Купить забыли. Ч-чёрт!..

В голове ни одной мысли не было. Он словно поглупел за этот час.

— Я всё-таки не понимаю! — в сотый раз уже, наверное, снова начала Нина. Как ни в чём ни бывало. Как заезженная, блядь, патефонная пластинка! — Так болен всё-таки наш Артур или нет?

— Пока неизвестно, — в сотый раз же вяло ответствовал Русс. — Ни то, ни другое. Пока анализы не сделаны.

— Так надо их сделать! — страстно подалась вся вперёд жена, с надеждой глядя на мужа. Как будто и не было перед этим всего этого их часового разговора.

Это было последней каплей. Русс не выдержал.

— Да не надо ничего делать!!! — сорвавшись, заорал он и грохнул изо всех сил кулаком по столу. — Можешь ты это наконец понять!!? Надо сначала с жертвоприношением с этим проклятым определиться! Шансы максимально повысить! Сатану задобрить.

— Так ты что, действительно собираешься… кого-нибудь убить?.. Ребёнка!?.. Ни в чём не повинного?.. — с ужасом глядя на мужа, пробормотала Нина. Казалось, она только сейчас начала наконец-то осознавать страшный смысл происходящего.

— А наш Артур в чём повинен? — свистящим шепотом поинтересовался Русс и зло сощурился. — Вот и выбирай! Или — или. Или чей-то ребёнок, или наш. Ты лично кого выбираешь?..

Последующие несколько дней слились для Русса в какой-то один непрекращающийся кошмар. Напряжение, воцарившееся неожиданно в их с Ниной отношениях, было просто физически ощутимым. Ему не хотелось никуда уходить из дома, хотелось всё время видеть сына, играть с ним, тормошить, спрашивать о здоровье, интересоваться поминутно, как он себя чувствует. Зрелище весёлого и оживлённого Артура его вроде бы успокаивало. Но это спокойствие было обманчивым. Подспудно его всё время терзала мысль, что он бездействует, ничего не предпринимает. Может, в этот самый момент, из-за его преступной слабости и нерешительности… Д-д-дьявол!..

Кроме того, он всё чаще и чаще ловил на себе странные взгляды странно притихшей вдруг Нины. В них ему чудился какой-то непонятный укор. "Ну?.." — словно спрашивала она его. Словно к чему-то подталкивала. И эти взгляды вызывали у прошедшего огонь и воду Русса какой-то безотчётный ужас и гнали его вон из дома. Где он без дела слонялся часами по улицам. В безысходной тоске, презирая себя за слабость и проклиная своё бездействие. А возвращаясь домой, снова натыкался на молчаливо вопрошающий взгляд жены. "Ну?.. — безмолвно спрашивала она его. — Ну?"

— Нина! — на третий день попытался объясниться он. — Ты понимаешь хоть, в чём проблема? Он же сказал, что если я… — он запнулся и сглотнул. — Ну, насчёт чужого ребёнка. Никаких гарантий же нет! Может, это и не поможет ничему! А может, и вообще ничего не требуется! — тут же торопливо выпалил он и перевёл дыхание. — Может, Артур вообще здоров! Он же специально это несколько раз подчеркнул…

Да и непонятно даже, сколько жертв ему надо, — неизвестно зачем тихо добавил Русс после паузы.

— Я всё понимаю, — спокойно заметила Нина, безмятежно глядя на мужа.

Русс не выдержал и отвёл глаза. Ему было отчего-то стыдно.

Что же делать!? Что делать? — снова и снова в смятении думал Русс, бесцельно бродя по улицам. — Не могу же я взять и убить просто так чужого ребёнка?.. Беззащитного?.. Ни в чём не повинного!?.. Чтобы спасти своего?.. Или могу?.. Я же не чудовище!

Он вспоминал опять свой сон, который снился ему теперь каждую ночь. Как он подходит на улице к маленькой, доверчиво глядящей на него снизу вверх девочке, хватает её руками за горло и начинает душить. Почему-то именно душить. Именно так он её во сне почему-то всегда убивал. Мучительно, долго и неумело. Хотя реально как профессионал мог проделать всё это быстро и безболезненно. И совсем иначе.

Лицо девочки синело и искажалось, она хрипела, задыхалась и молила о пощаде: "Дяденька, не надо!.. Не надо!!", а Русс всё сильнее и сильнее стискивал руки, всё душил и душил. И никак не мог задушить.

И наконец уже в самый последний момент, когда уже всё! всё было кончено! ребёнок наконец умирал — Русс внезапно обнаруживал, что никакая это не девочка, это его Артур! он каким-то непостижимым образом задушил собственного сына!!!

И в этот самый момент он с безумным криком всегда просыпался. Господи!!

Что же делать?! — хватался за голову Русс. — Что делать?

— Вы!!?? — как на привидение уставился на мужчину — или нет! на дьявола! на самого настоящего дьявола!! только что без хвоста и копыт! — Русс. Он почему-то не верил, что снова в своей жизни когда-нибудь его встретит.

— Садитесь, Герман Львович, — не поднимая глаз, рассеянно предложил дьявол. Он читал какую-то книгу, — садитесь…

Русс подошёл на ватных ногах и как замороженный медленно опустился на свободный стул.

— Ну, как наши дела? — сидящее за столиком существо наконец-то отложило книгу в сторону и доброжелательно улыбнулось Руссу. — Как успехи?

Русс молчал. Он хотел что-то сказать и не мог. Губы его не слушались и будто мгновенно высохли, язык стал вдруг шершавым и огромным. И с трудом помещался во рту.

Как у девочки из сна, — пришло внезапно ему в голову. — Которую я душил.

— Я не смогу никого убить! — неожиданно вырвалось у него, и он сам ужаснулся и словно бы удивился, услышав эти свои слова. Будто это и не сам он их только что произнёс. — Я не могу убить беззащитного человека. Тем более ребёнка.

— Я знаю, — ласково улыбнулся ему дьявол.

— Знаете!? — болезненно изумился Русс. — Тогда зачем же было устраивать всю эту комедию? Или Артур!!??..

— Ваш сын здоров, — успокаивающе заметил его собеседник. — Пока…

— Опять "пока"! — лицо Русса мучительно исказилось. Воздуха не хватало. В горле стоял какой-то ком. — Но послушайте!.. Вы же знаете теперь, и знали с самого начала, говорите, что я не смогу! Так зачем же!.. Почему опять "пока"?!

— Прощайте, Герман Львович. Привет Вашей супруге! — с этими словами мужчина исчез. Только что он сидел напротив Русса на стуле — и вдруг его не стало. Осталась только книга, которую он перед этим читал.

Русс машинально протянул руку и взял её. Одна страница была заложена. Русс автоматически раскрыл на ней том. Ему сразу же бросились в глаза подчёркнутые ногтем несколько строчек. Или когтём. Ну, в общем, чем-то твёрдым и острым. Плотная глянцевая бумага была глубоко продавлена. Почти поцарапана.

"… материнская любовь не так уж нравственно высока. Индивидуальность ребёнка безразлична для материнской любви, для неё довольно того, что он её ребёнок, а это — безнравственно.

Обратная сторона матери — мачеха; мать — для своих детей, мачеха — для всех остальных. Любовь к родному и жестокость к "остальному" — вот две стороны одной медали. Быт для матери равен Бытию, вернее, всё Бытие мира сведено к родному, кровному быту".

— Сегодня в подъезде дома… по улице… обнаружен труп семилетней девочки. Ребёнка сначала пытались задушить, потом нанесли несколько ударов каким-то острым предметом. Предположительно кухонным ножом.

Прокуратурой… округа возбуждено уголовное дело по статье…

Русс сидел, похолодев, и не решался отвести взгляд от экрана телевизора. Когда он наконец осторожно покосился в сторону, глазам его предстала совершенно идиллическая картина.

Жена его присела над увлечённо играющим во что-то своё на ковре Артуром и любовно гладила его по головке. Лицо её выражало одну только безграничную доброту, умиление и нежность и казалось каким-то прозрачным и одухотворённым. Как у Мадонны.

__________

И другой Ангел сильный сошёл с неба.

И приступил к Нему Ангел и сказал:

— Мощные тёмные крылья сотрясают бездну, отбрасывая ненужный свет .

Он же сказал ему в ответ:

— Свет не может быть ненужным.

Потом Ангел говорит Ему:

— Стальные когти сжимают Твоё сердце. Ты сейчас подобен дереву, ветви и листья которого стремятся ввысь, к свету, а корни уходят вглубь, в бездну.

Он сказал ему:

— Если бы не было корней, не было бы и листьев. И чем глубже уходят корни, тем выше возносятся ветви.

Опять Ангел говорит Ему:

— Сказал Люцифер, что истин много. Нет! Истина одна, и она безмолвно стояла перед Понтием Пилатом, когда он судил Христа.

Тогда Он говорит Ему:

— Покажи Мне её. И Я поверю тебе.

И тогда оставляет до времени Его Ангел.