И настал двадцать шестой день.

И сказал Люцифер Своему Сыну:

— Ни один человек не может выдержать искушения сомнением. Никто! Ни мужчина, ни женщина.

1

— Горько!.. Го-орь-ка-а!.. — Алымов кричал вместе со всеми, чокался, пил, хохотал; в общем, отрывался по полной. Гулял! Как и положено на свадьбе. В конце-то концов не каждый ведь день родная сестра женится. Тьфу! Замуж выходит. «Горь-ко!..»

Зря Валя не пошла, — с сожалением подумал он, опрокидывая очередную рюмку. — Говорил же ей. Нет, упёрлась!..

Валентина, жена Алымова, на свадьбу его сестры Надежды идти отказалась наотрез. Они с Надькой давно друг друга недолюбливали. Да не недолюбливали даже, а просто терпеть друг друга не могли! Как кошка с собакой.

Надька, как только увидела Валентину первый раз, сразу же сказала брату: «Ты что, получше не мог никого найти? Где у тебя глаза?»

Алымов тогда смертельно обиделся и не разговаривал потом с сестрой целую неделю. Впрочем, на свадьбу брата Надя все же пришла. В отличие от Валентины…

Ладно, впрочем. Все эти бабские дела!.. Лучше в них не лезть. Не соваться. Сами пусть между собой разбираются. Не пришла — ей же хуже! Пусть дома теперь сидит, дуется. Со своими обидами.

Алымов хлопнул еще одну рюмку и совсем повеселел. Всё было замечательно. Мир был прекрасен! Музыка прекрасная, настроение прекрасное, люди вокруг прекрасные!.. Всё прекрасно!

Добрые чувства переполняли Алымова. Хотелось сделать что-то хорошее. Заплакать от умиления. (Сестра всё же!.. Замуж выходит!.. За хорошего человека!..) Сказать что-нибудь умное и значительное… Чем-нибудь всех поразить… Удивить… Привлечь к себе всеобщее внимание! Подвиг какой-нибудь совершить. Ну, или, в крайнем случае, хотя бы еще выпить.

Алымов уже протянул было руку к стоявшей рядом с ним на столе бутылке «Смирновки», но в последний момент опомнился.

Не!.. Хватит пока, пожалуй! Чего-то я… Надо тормознуть немного. Чего я гоню! Успею еще нажраться.

Он с сожалением последний раз посмотрел на бутылку и со вздохом откинулся на спинку стула.

А может, и хорошо, что Вали нет? — пришло вдруг ему в голову. — Выпью хоть в жизни раз спокойно, по-человечески… А то бы каждую рюмку сейчас считала!..

Жену свою Алымов вообще-то любил. Ну, может, не как Ромео Джульетту, но любил. Верил ей, был искренно к ней привязан. Ну, в общем, любил. Любил, как умел.

Конечно, баба она была непростая, что и говорить, но… Кто из нас без недостатков!? Алымов и сам был не сахар. Скандалили, конечно, не без этого. Всякое бывало! Но это же нормально. Недаром ведь говорится: милые бранятся — только тешатся! Народная мудрость.

Да и какая баба не любит хоть бы время от времени зубки показывать? Это уж у них в крови.

Всё время тебя на прочность пробует. То так, то эдак. Если силой не получается — то лаской. И если почувствует где-то слабину — сразу же норовит тебя оседлать. А спроси ее: зачем тебе это, дура, надо?.. Сама не знает. Да ни зачем! Порода у них просто такая. Бабья.

Алымов как-то случайно наткнулся в Интернете на это коротенькое четверостишье, и оно ему очень понравилось. Он его потом несколько дней кряду всем цитировал и к месту, и не к месту. Даже в тетрадь потом специальную себе его записал. Правда, по памяти — в оригинале оно, кажется, было в другой разбивке и вообще без знаков препинания. Ну, не важно…

Алымов лениво оглядел стол. Веселье было уже в полном разгаре. Гости разбились на группки и оживленно между собой беседовали, выпивали, о чем-то горячо спорили, снова выпивали… Короче, всё как обычно. Путём. Как надо. Одна только Надька сидела трезвая и сияющая, как новенький пятак. Жених ее, впрочем, тоже, кажется, почти не пил. Так… пригубливал только.

Надо же… — с пьяной иронией подумал Алымов. — К брачной ночи они, что ли готовятся? Ребенка зачинать? Неужели она ему еще даже не давала ни разу?

Алымов испытующе посмотрел на сестру. Что она далеко уже не девочка, он знал точно. «Девочка»!.. Два аборта!

Понятненько… Заморочила, значит, парню голову. А еще про его Валентину чего-то там вякала!

«Да она такая!.. Да она сякая!.. Да ты посмотри!..»

Да ты лучше на себя посмотри! Скромница ты наша. Все вы, бабы, одинаковые!

— Да все они, бабы, одинаковые! — услышал вдруг Алымов, как эхо своих собственных мыслей, чей-то громкий возглас и даже вздрогнул от неожиданности.

Разговаривали двое. Какой-то незнакомый толстяк, в съехавшем набок галстуке, размахивал руками и горячо доказывал что-то своему соседу, невозмутимому элегантному мужчине лет сорока-сорока пяти, небрежно развалившемуся в кресле с бокалом вина в руке, и рассеянно и с видимой скукой ему внимавшему. Поймав взгляд Алымова, мужчина легко, одними глазами, улыбнулся и даже чуть заметно пожал плечами: «Видите, мол!.. Вот пристал!..»

Алымов невольно прислушался.

— … на погибель человеков! В невестах-то они все хороши! — разглагольствовал толстяк. — Только оттуда же тогда злые жены берутся? Как сказал один умный человек: в природе из отвратительной гусеницы получается прекрасная бабочка, а у людей всё наоборот — прекрасная бабочка превращается со временем в отвратительную гусеницу.

Мужчина снисходительно на него посмотрел: «Ну что Вы, Вадим Викторович! — усмехнулся он и незаметно подмигнул Алымову. — Женщина — венец творения! Как говорят французы: чего хочет женщина, того хочет Бог».

— Недаром дьявол именно Еву искушал! — запальчиво закричал в ответ толстяк и смахнул на пол свою рюмку.

— К счастью! — мягко проговорил мужчина, по-прежнему глядя в глаза Алымову.

Толстяк же, похоже, вообще ничего не заметил.

— Потому что Адама искушать бесполезно! — как ни в чем ни бывало продолжал орать он. — Всё равно толку от него никакого! Даже если сам он яблоко и съест, еще Еву убедить надо. А черта с два ее тогда убедишь! Да она в пику Адаму есть ничего не будет! Просто чтобы досадить ему и доказать, что она всегда права. Короче, главная у них — Ева. Как она решит, так и будет! Вот если она съест, то уж и Адама наверняка заставит.

— Получается, что Дьявол умнее Бога, — лениво заметил мужчина.

— Я этого не говорил! — опешил от неожиданности его собеседник.

— Ну как же, Вадим Викторович! — мужчина насмешливо покрутил в руках бокал. — Вы же сами только что заметили, что Бог в Библии всегда обращается исключительно к Адаму, а Дьявол — к Еве. Так что выводы напрашиваются.

— Про Бога я ничего не говорил, — смущённо повторил толстяк.

— Ладно, ладно, Вадим Викторович! — примирительно заметил мужчина. — Не будем отвлекаться. Продолжайте, прошу Вас.

— Да… — неуверенно пробормотал его сбитый с толку собеседник и поискал взглядом свою рюмку.

Мужчина тотчас предупредительно придвинул ему соседнюю и ловко наполнил ее водкой.

— А… спасибо!.. — автоматически поблагодарил толстяк и тут же залпом её выпил. Кажется, он даже не понял, что это не его рюмка.

Алымов завистливо сглотнул.

Черт! Может, и мне уже пора? — мельком подумал он. — За компанию… Налью-ка, пожалуй. Пока суть да дело. Пусть стоит… Наготове…

Толстяк же тем временем уже успел запихнуть себе в рот целиком какой-то чудовищных размеров бутерброд и начал его громко и аппетитно жевать, чавкая и мыча что-то нечленораздельное, пытаясь, видимо, разговаривать и с полностью набитым ртом.

— М-м-му… М-м-ме…

Мужчина терпеливо ждал. Толстяк наконец сделал один огромный героический глоток, чуть отдышался, и тут же затараторил как из пулемета.

Алымов невольно улыбнулся. Как плотину прорвало!

— Вот Вы всё смеётесь (мужчина вопросительно изогнул бровь), а вот ответьте-ка мне, почему ситуация, когда муж узнает о похождениях своей благоверной последним — совершенно обычная, в то время как обратное абсолютно немыслимо? Ну, то есть ситуация, когда все вокруг знают, кроме мужа — встречается сплошь и рядом; а вот ситуация, когда все вокруг знают, кроме жены — невозможна в принципе! Жена всегда узнает всё одной из первых.

— Ну, может, это потому, что женщину труднее обмануть? — предположил мужчина. — Они тоньше чувствуют ложь и обман?

— Ха-ха-ха! — сардонически расхохотался толстяк. — Ерунда! Е-рун-да. Чепуха, батенька. Реникса!

(Какая еще «реникса»?.. — недоуменно подумал Алымов. — А, это из Чехова, кажется… — в следующую секунду сообразил он, — «чепуха» в латинском написании. Если считать, что все буквы в слове — латинские.)

Почему же тогда сын — ну, взрослый, я имею в виду, всегда может легко обмануть свою мать? А?.. Сыну она верит свято, а мужу — никогда!

— Ну, и почему же? — с любопытством посмотрел на толстяка мужчина и снова незаметно подмигнул Алымову.

Алымов тоже с интересом слушал. Разговор начал его постепенно увлекать. Он даже про водку на время забыл.

— Да потому, что сына она любит по-настоящему, а мужа — нет! — торжествующе заключил толстяк и даже палец указательный вверх поднял, чтобы придать своим словам еще больше веса и убедительности. — Настоящая любовь никогда не сомневается. Где начинаются сомнения — там кончается любовь!

(Черт! — невольно восхитился Алымов. — Отлично сказано! Надо будет запомнить!)

Сомнение — это уже само по себе измена. Предательство.

(Ну, и ну! — Алымов даже языком от удивления прищелкнул.)

Только предатель видит во всех потенциальных предателей! Потому что он сам такой. Только изменник подозревает везде измену! Постоянно к ней готов. Честного же человека она всегда застаёт врасплох.

Женщины — сами потенциальные лгуньи и предательницы. Поэтому они никому и не верят. Ни мужу, ни, тем более, другим женщинам. Женщинам особенно. Потому что они знают им истинную цену. Какими бы порядочными и благообразными они со стороны ни казались, — толстяк на секунду остановился и плеснул себе в рюмку еще водки.

Алымов зачарованно слушал. Мужчина как-то неопределенно и двусмысленно улыбался, поглядывая исподлобья на них обоих. И на Алымова, и на тяжело дышащего, возбужденного, разгоряченного толстяка.

Толстяк быстро выпил, наскоро закусил и после мгновенной паузы с тем же агрессивным напором продолжил:

— Так что лучше уж быть слишком наивным, чем излишне проницательным!

(«Дело вкуса!» — негромко заметил как бы мимоходом мужчина. Толстяк на эту его реплику никак не отреагировал.)

Поскольку проницательность подразумевает искушенность. В подобного рода делах! — толстяк хитро подмигнул всё с той же сомнительной улыбкой глядящему на него мужчине. — В предательстве и измене. Фактически, это означает, что вы сами такой.

Он вдруг неожиданно замолчал, махнул рукой и принялся сосредоточенно готовить себе очередной бутерброд.

— Н-да… Интересная теория… — раздался в наступившей тишине спокойный низковатый голос сидящего рядом с толстяком его не слишком до того разговорчивого соседа. — Вы сами-то, Вадим Викторович, в нее верите? Что лучше обманываться, чем самому обманывать?

Толстяк лишь опять махнул рукой и, не поднимая глаз, еще больше уткнулся в свой бутерброд. Похоже, за этим его внезапным молчанием скрывалось что-то личное. По крайней мере, у Алымова именно такое впечатление сложилось.

Жена, что ль, его бросила? — пренебрежительно хмыкнул про себя он. — Вот его на философию и потянуло. Что все бабы — суки, а мир — дерьмо. Спиноза, блин!

Мысли, впрочем, интересные… Как он там про сомнение-то сказал и про любовь?.. Где кончается одно — начинается другое?.. Или наоборот?

Здорово она его, наверное, зацепила, что у него такой фонтан красноречия сразу же открылся. Забил, блядь. Прорезался…

Ладно, пора, пожалуй, наконец, и выпить! Самое время. Да и повод теперь есть. Тост. За прекрасных дам! Прекрасных, но коварных. Никому не верящих и всегда ко всему готовых. Чтоб давали только нам! Во!.. Это правильно! Нам — можно.

Алымов уж совсем было вознамерился выпить, но в этот момент собеседник толстяка вдруг поднял на него глаза и вновь негромко заговорил:

— Знаете, Вадим Викторович, есть такая забавная древняя английская легенда о заколдованном замке. Что есть, мол, такой заколдованный замок, где живет волшебник. И каждому попадающему туда рыцарю он предлагает выпить из волшебного кубка. Если жена рыцарю изменяет — вино проливается.

— И что? — не поднимая глаз, глухо спросил толстяк.

— Ничего, — пожал плечами мужчина. — Все пили — и у всех проливалось. В полном соответствии с Вашей теорией. Ну, сами понимаете — рыцари, сплошные подвиги на уме, дома редко бывают, жена одна всё время…

— И чем всё кончилось? — со странными интонациями спросил толстяк.

(Алымову его даже жалко стало.

Да плюнь ты, братан, на неё! — мысленно посоветовал он ему. — Другую себе найдешь. Баб, что ль, мало? Все они друг друга стоят. Кобыл этих кругом — как грязи!)

— Да ничем! — мужчина пригубил наконец своё вино. — Нашелся наконец один рыцарь, который отказался пить. Ну, такой же умный, как Вы, Вадим Викторович. Который тоже понял, что пить — значит, искушать судьбу. Даже более того! Как Вы правильно сказали: усомниться — значит, предать.

Ваше здоровье! — неожиданно обратился он непосредственно к Алымову и приветственно качнул бокалом. Тот с растерянным несколько удивлением автоматически улыбнулся в ответ, тоже приподнял свою рюмку и поднес ее к губам.

— Санёк! — вдруг окликнули его в этот момент с другого конца стола.

Алымов вздрогнул и расплескал водку себе на колени.

— Не повезло, Александр Петрович! — насмешливо прищурился на него мужчина. — Увы!

2

С этого дня Алымов буквально потерял покой. Случайно услышанный им на свадьбе разговор не шел у него из головы. Особенно эта проклятая легенда.

А действительно? — думал он. — А вдруг и правда она мне изменяет?.. («Она» — в смысле, Валентина. Именно так в этих своих тайных мыслях он теперь именовал свою жену. Безлично.)

Да бред какой! — пытался одёрнуть он себя, но червячок сомнения уже завёлся и всё точил его и точил. Грыз. Избавиться от него было теперь уже решительно невозможно.

«Бред»!.. Каждый думает, что бред! — мрачно возражал себе он. — Что у него жена особенная. А на самом деле… Все они одинаковые. Из одного теста слепленные. Вон и Надька говорит… А она сама оторва еще та! Себе подобных сразу видит… За версту чует. Да и водка эта проклятая пролилась! Как нарочно.

Воспоминание о так неудачно и не вовремя пролитой водке было почему-то для Алымова особенно мучительным. Он никак не мог отделаться от мысли, что это было неспроста. Какой-то знак свыше. Послание ему, дураку. Что жена у него — шлюха. Такая же, как и все остальные.

Алымов сердился на себя, что он так думает о собственной жене, причем фактически без всяких к тому оснований и, возможно, совершенно незаслуженно — но поделать с собой всё равно ничего не мог. Ревность раскаленными когтями терзала его сердце. И чем дальше — тем больше. Пламя ее разгоралось всё ярче, как будто его кто-то раздувал. Фу-у-у-у!.. Фу-у-у-у!..

Алымов метался, как тигр в клетке. Он изводил жену бесконечными вопросами, каверзами, подвохами; тайно рылся в ее карманах, сумочке, ящиках стола, подслушивал телефонные разговоры… — в общем, за чрезвычайно короткое время превратился в какого-то опереточного ревнивца.

Самым ужасным была неопределенность. И прямых улик измены, вроде бы, не было, но в то же время не было и полной и безусловной уверенности в верности супруги. Пару раз Алымов натыкался на какие-то странные пометки в ее записной книжке; как-то случайно подслушал ее разговор с неким неизвестным мужчиной (к сожалению, самый конец — собеседники как раз уже прощались), с работы она, по его мнению, иногда поздновато приходила… Да вот, собственно, и всё!

Короче, ничего конкретного. Никаких прямых улик! И тем не менее…

Всё как будто нарочно так подстраивалось, чтобы Алымова в постоянном напряжении держать. В подвеске. Дразнить его. Это доводило Алымова до исступления.

Ему, наверное, легче было бы, если бы он просто застал свою жену с любовником. Или даже с двумя!! Одновременно! (В своих безумных фантазиях и подозрениях он доходил и до этого!) Тут, по крайней мере, все ясно бы было. А так… Ни да, ни нет. Ни бе, ни ме. Ужас! Кошмар какой-то. Так и с ума сойти недолго.

Алымову стало уже казаться, что и в постели она ведет себя как-то иначе, по-другому (интере-есно!.. о-очень интересно!..); и слова какие-то новые постоянно употребляет (где это она, интересно, их нахваталась?! Она же не читает ничего!); и вообще что-то излишне весела последнее время, постоянно чего-то там щебечет и напевает (с чего бы это?.. а?.. тем более, что сам-то я все эти дни злой и угрюмый хожу, так что…).

В общем, не прошло и месяца, как Алымов дошел до точки кипения. До ручки! Он даже о самоубийстве стал подумывать. Не всерьез пока, конечно, но… Лиха беда начало!

Сначала змею эту задушить подколодную, а потом и самому!.. — все чаще и чаще приходило ему в голову. — Не верю я, что у нее никого нет! Не. Ве. Рю. Вот хоть убейте меня! Хоть на куски меня разрежьте!! Не может этого быть! Наверняка кто-то есть… Наверняка! Как и у всех у них. У баб этих проклятущих… Вон и Надькин дурачок, тоже, небось, думает, что он у нее первый и единственный… Ага, «первый», блядь! «Единственный»!..

Далее Алымов начинал себе во всех подробностях представлять, как этот кто-то заходит с его женой в спальню, обнимает ее… целует, ласкает… везде… Как они раздеваются… она снимает перед ним платье… блузку… остается в одном белье… потом снимает и бельё… как они ложатся затем голые в постель, как он… она… А-а-а-а!!! Сука! сука! сука! Шлюха!! Тварь!!!

Так прошел еще месяц.

Алымов превратился в какую-то тень. В жалкое подобие самого себя. В семье всё шло к разводу. Ежедневные крики, ругань, скандалы, ссоры по любому поводу. Алымов то проклинал свою жену, обвинял ее во всех смертных грехах; то извинялся перед ней, каялся и просил прощения. Чуть ли не на коленях ползал. Он стал уже противен самому себе. Дальше так продолжаться не могло. Надо было что-то делать.

Может, и правда развестись? — с тоской думал он. — Всё равно это уже не семья, а название одно. Чего друг друга мучить!

Но развестись он тоже не мог. Он, собственно, хотел не развестись, а установить истину. Выяснить, изменяет ли ему его жена. Точнее, окончательно убедиться в этом. Поймать ее. Застукать! Это превратилось у него в какую-то манию. В фобию. В идею-фикс!

И чего он только не делал! Даже жучки специальные на рынке купил. Комнату прослушивать. Скрытую камеру в квартире пытался устанавливать. Из «командировки» неожиданно возвращаться.

Но всё было бесполезно. Жена была неуловима. И всё та же полная неопределенность! Ни да, ни нет!.. Вот приехал он, вроде, внезапно из «командировки» — и сразу же шасть в спальню!.. И вдруг слышит — дверь входная за его спиной тихонько хлопнула. Он назад, в прихожую — никого! На площадке — тоже ни души. Но он же слышал! Слышал!!.. А жена только глаза на него спросонья таращит! Ты что, больной?! Да тебе лечиться надо!

Или вот тогда, по телефону… Э-э!.. Да что говорить!

Алымов со злостью выкинул недокуренную сигарету.

В агентство, что ли, обратиться? — мрачно подумал он, заходя в какую-то забегаловку. (Дома он теперь практически не ел. Валя давно уже ничего не готовила. Когда тут готовить, когда скандалы одни целыми днями, рыданья-примиренья!.. Сумасшедший дом!) Есть, говорят такие. По уличению в супружеской неверности. Или как там это правильно называется!.. Заснимут всё на камеру и тебе потом в лучшем виде предоставят. Как твоя благоверная со своим хахалем в постельке кувыркается! Во всех позах. В фас и в профиль. После этого действительно впору будет повеситься.

Алымов с отвращением ткнул вилкой в какую-то сосиску.

— Здравствуйте, Александр Петрович! — внезапно услышал он чей-то голос, поднял глаза и от неожиданности чуть вилку из рук не выронил. Напротив него за столиком стоял его старый знакомый. Тот самый, со свадьбы. С которого, собственно, всё и началось. С его проклятой легенды. — Помните, мы с Вами на свадьбе Вашей сестры встречались? — мужчина с улыбкой смотрел на Алымова.

— Здравствуйте, — нехотя буркнул Алымов, опуская глаза и снова принимаясь за свою сосиску. Разговаривать ему совершенно не хотелось. Какие тут на хуй разговоры! Когда на душе кошки скребут. Прямо хоть в петлю!

— Послушайте! — вдруг обожгло его. — А помните, Вы тогда легенду эту рассказывали? Ну, про заколдованный замок, волшебника и всё такое прочее? Как еще там вино у всех проливалось?

— Конечно, помню, Александр Петрович! — улыбка мужчины стала еще шире. — А почему Вы меня об этом спрашиваете? — после небольшой паузы поинтересовался он.

— Да знаете… — Алымов замялся. Совершенно незнакомый, вроде, человек…

Внезапно ему вдруг нестерпимо захотелось выговориться. Облегчить душу. Поделиться своим горем хоть с кем-нибудь!

Может, посоветует чего!.. Утешит. Доброе слово скажет. А то, что незнакомый — даже лучше! Встретились — и разошлись. И вообще он слишком долго молчал. Варился в собственном соку.

И Алымова как прорвало. (Как того толстяка на свадьбе, — с горечью успел подумать он. — А я-то, глупый, тогда насмехался над ним!..)

— Знаете! — захлебываясь от нетерпения, начал он. — Я с того дня прямо сам не свой хожу! Только об этой Вашей легенде и думаю! Это у меня стало прямо кошмар какой-то, наваждение!.. А что, если и у меня жена тоже… — Алымов на мгновенье запнулся. Последние остатки стыда боролись в нем с острым желанием высказаться. Но остановиться он уже не мог. Он помедлил еще немного, потом внутренне махнул на всё рукой и открыл все шлюзы. Слова сразу же полились из него сплошным потоком, сталкиваясь и мешая друг другу.

— Ну, в общем, тоже… изменяет, — Алымов украдкой кинул быстрый взгляд на своего собеседника. Тот внимательно и сочувственно слушал. Это еще более ободрило Алымова и подстегнуло его к дальнейшим откровениям. Больше он не колебался.

— Что тогда?! А я, дурачок, хожу, ушами хлопаю и ей верю! В то время, как она… С каким-нибудь там!.. Как все те рыцари! Может, она прямо сейчас с кем-нибудь!.. Вот в этот самый момент!.. Я вот сосиску ем, а ее… Какой-нибудь хмырь!.. Такой же вот своей сосиской!! — Алымов грубо выругался и в бешенстве швырнул несчастную сосиску в стоящую рядом урну. После чего на некоторое время замолк, задыхаясь, хватая ртом воздух и пытаясь успокоиться.

— «Жесток гнев, неукротима ярость; но кто устоит против ревности?» — негромко процитировал мужчина.

— Что? — непонимающе уставился на него Алымов.

— Ничего-ничего! — успокаивающе заметил мужчина. — Пожалуйста, продолжайте, Александр Петрович, прошу Вас!

— Да… — собрался с мыслями Алымов — Я даже следить за ней начал, можете себе представить!? — с деланным смешком сообщил он своему собеседнику. Тот сочувственно покивал головой. — В карманах рыться, в сумочке… телефон подслушивать. В общем, на всё пошёл! На всё!! Сказал бы мне раньше кто, что я на такое способен — не поверил бы! Я вообще-то никогда особо ревнивым не был. А тут!.. Сам не знаю, что со мной случилось. Места просто себе не нахожу! Ни днем, ни ночью. Всё думаю, думаю… Представляю себе всё время что-то… С ума просто схожу!!! — забывшись, во весь голос закричал он и изо всех сил стукнул кулаком по столу.

Немногочисленные посетители забегаловки обернулись, и в маленькой кафешке на миг воцарилась тишина. Алымов немного опомнился.

— Черт бы всё это побрал! — уже тише горячо зашептал он, перегнувшись через стол, поближе к своему собеседнику. — Это просто невыносимо! — Алымов судорожно сглотнул и залпом выпил свой остывший кофе.

— Так это же, наверное, хорошо, Александр Петрович? — после паузы спокойно заметил мужчина.

— Что «хорошо»? — поднял на него глаза Алымов.

— Что результатов никаких, — так же спокойно пояснил ему его собеседник. — Значит, Ваша жена Вам верна?

— В том-то и дело, что ничего это не значит, — с горечью проговорил Алымов, по-прежнему уставясь в стол и пристально изучая его поверхность. — Ровным счетом ничего! Это значит только, что я не могу её поймать. Да и как её поймаешь!.. — с еще большей горечью воскликнул он. — Я вот читал тут в газете статью про супружескую измену. Про адюльтер. Что женщине в среднем 10 минут надо, чтобы изменить! Она это может сделать совершенно спонтанно и где угодно: в лифте, на работе, на лестнице. Просто так, под настроение. Из прихоти, по капризу!

Какой-то там парень написал, что ему жена его друга прямо в прихожей дала, пока муж вниз на лифте ехал, а они вдвоем с ней чуть задержались случайно при выходе из квартиры. Причем он и не ожидал от нее ничего подобного! Такой прыти. Дала — и больше никогда потом об этом не вспоминала. Как будто ничего и не было. И при встрече всегда морду тяпкой делала. О чем это, мол, Вы? Да как Вы смеете! Вам это всё приснилось. Тьфу!! — Алымов яростно сплюнул и в сердцах смахнул стаканчик в урну вслед за сосиской.

— Так что же Вы хотите, Александр Петрович? — негромко поинтересовался мужчина, с любопытством глядя на Алымова.

— Правды! — снова стукнул кулаком по столу тот. — Я хочу правды! Я хочу знать точно, изменяет мне жена или нет?

— А зачем? — с прежним любопытством осведомился мужчина. — Зачем она Вам?

— Кто? — с глупым видом переспросил Алымов.

— Ну, правда!.. — улыбнулся мужчина. — Зачем она Вам? Сейчас Вы ничего не знаете. Ну, допустим, узнаете, Вы что-то про свою жену. Вам что, лучше станет? Легче?

— Нет, подождите… — после паузы пробормотал сбитый с толку Алымов, с каким-то даже недоверием разглядывая своего удивительного собеседника. — Вы это серьезно? Как это «лучше» или не «лучше»!? Причем здесь это? А что, лучше быть обманутым? Делать вид, что ничего не происходит!?..

— А что, собственно, «происходит»? — хладнокровно возразил на это мужчина. — Жили бы себе и жили, как раньше! Зачем Вы вообще затеяли все эти детективные расследования?

— Как это «зачем»? — опять, как попугай, механически повторил вслед за ним Алымов и даже сам на себя разозлился. Что за чушь! Что за идиотский разговор!! — Я хочу знать: изменяет ли мне моя жена! — с растущим раздражением холодно отчеканил он. Над ним что, издеваются? — Чего тут непонятного?!

— Да, действительно, — пожал плечами мужчина. — Человек хочет разрушить свою собственную жизнь. Чего тут непонятного? Ладно, Александр Петрович! — помедлив немного, со вздохом продолжил он. — Попробуем с другого края.

Я Вам сейчас краткую лекцию по физике прочту. Вы не удивляйтесь, а просто выслушайте меня внимательно — и всё поймете.

Алымов молчал. Он вообще уже жалел, что пустился во все эти откровения.

Сочувствия ему, видите ли захотелось!.. — со злостью подумал он. — Вот и получай! Слушай теперь все эти бредни. Лекции по физике. Поделом тебе! Только лекций по физике мне сейчас и не хватало!

«Что значит измена какой-то там жены, дорогой Александр Петрович, с точки зрения вечности!? Когда в мире ежесекундно тысячи новых звезд рождаются и гибнут!.. Галактик! Плюньте Вы на свою жену! Пусть трахается с кем хочет! Хоть с инопланетянами. С негроидами и тау-китайцами. И прочими членистоногими. Делов-то!

Главное, чтоб Вы ничего не знали. И всё будет хорошо. Зачем Вам, в самом деле, портить собственную жизнь?»

Алымов театрально подпёр щёку рукой и с нарочито-скучающим видом приготовился «слушать».

— Так вот, Александр Петрович, — словно и не замечая демонстративно— вызывающего поведения Алымова, спокойно начал мужчина. — Согласно современным представлениям квантовой механики, реальности как таковой вообще не существует. В обычном, бытовом понимании. Существует только ее вероятностная картина.

С такой-то степенью вероятности она такая, с такой-то — другая, а с такой-то — третья. Вопрос: а какая она на самом деле? — некорректен в принципе. Нет никакого «на самом деле»! Есть только распределение вероятностей.

Алымов с нарастающим изумлением слушал. Что за ахинея! Что он несёт!?

— Да-да, Александр Петрович, именно так! — заметив реакцию Алымова, кивнул головой мужчина. — Именно так. Электрон с той или иной степенью вероятности находится в данный момент на одной из нескольких возможных, допустимых орбит. Всё! Большего человеку знать не дано!

Ваша жена в данный момент с той или иной степенью вероятности изменяет Вам или нет. Всё! Это и есть реальность. Вопрос: изменяет ли она Вам на самом деле? — некорректен в принципе.

— Что за бред! — взорвался Алымов. — А если я ее застукаю?!

— Вот! — назидательно поднял вверх палец мужчина. — В этом-то всё и дело! Основной квантомеханический парадокс. Кошмар классического разума. Вы можете, как Вы выражаетесь: «застукать» свою жену. Измерить орбиту электрона. И покончить с неопределенностью. И СОЗДАТЬ, таким образом, реальность. Именно СОЗДАТЬ! До этого ее не существовало. Было только вероятное распределение.

Так вот я Вам и советую подумать, Александр Петрович. Действительно ли Вы хотите СОЗДАТЬ такую реальность? Застукать свою жену? Сейчас этой реальности еще нет!

— Что значит «нет»!? — Алымов почувствовал, что он сейчас просто с ума сойдет от всех этих, блядь, парадоксов классического разума! — Так изменяется она ли или не изменяется?!

— Вероятностное распределение, Александр Петрович! — лукаво подмигнул ему мужчина. — Пока еще только вероятностное распределение! Реальности пока нет. Кошка Шрёдингера.

— Какая еще «кошка»? — потряс в тоске головой Алымов. (Господи! О чем мы говорим?! Может, я уже рехнулся? И это мой сосед по палате?)

— Ну, Александр Петрович!.. — укоризненно покачал головой мужчина. — Как же так? Образованный, вроде, человек!.. Кошка Шрёдингера, «приятель» Вигнера, множественные миры Эверетта… Знаменитые попытки оживить идею Феникса замкнутой объективной теории! Неужели не слышали?

Алымов устало покачал головой.

(Пошел ты на хуй! — безнадежно подумал он. — Что за мудак!.. Я ему про Вальку, есть ли у нее хахаль?! а он мне — множественные миры Эверетта!.. Я охуеваю!)

— Кошка Шрёдингера, — как ни в чем ни бывало весело продолжил свои объяснения мужчина. — Представьте себе черный ящик в котором сидит кошка. Там же находится радиоактивный изотоп… А, ну да!.. Ну, в общем, внутрь ящика случайным образом подается или не подаётся отравляющий газ. Если подаётся — кошка, естественно, умирает.

Так вот, пока вы не открыли ящик, вы не знаете, жива ли еще кошка или уже умерла. Она для вас одновременно и жива, и мертва.

Это и есть реальность. Пока Вы не застукали свою жену, Вы не знаете, изменяет она Вам или нет. Она одновременно и верна Вам, и не верна. Это и есть реальность.

Так стоит ли открывать ящик? А? Александр Петрович?

— Стоит! — упрямо качнул головой Алымов. — Я хочу знать правду!

— Не «знать»!.. — снова терпеливо пояснил мужчина. — А создать ! Создать эту правду! Поймите Вы наконец! Соз-дать ! Создать !! Пока ее еще нет! Ничего еще не случилось.

— Так изменяет она мне все-таки или нет? — тупо повторил Алымов.

— Ладно, — опять вздохнул мужчина. — У нас с Вам прямо какая то сказка про белого бычка получается. Хорошо, дам Вам еще один шанс. Последний! Итак: Ваша жена Вам НЕ изменяет!

При этих словах собеседника Алымов оторопело на него вытаращился. Такого поворота событий он совершенно не ожидал.

— Так… Так она мне… верна?.. — с недоверием переспросил он.

— ДА! — категорически подтвердил мужчина.

— Погодите-погодите!.. — подозрительно уставился на него Алымов. — А откуда Вы это знаете?

— Да уж знаю, Александр Петрович! — саркастически заметил мужчина. — Уж поверьте мне на слово!

— Нет, погодите!.. — в растерянности забормотал Алымов. — Что значит «поверьте»? Нужны же доказательства… факты какие-нибудь… Как это — «поверьте»!?..

— Ну, и какие тут могут быть факты? — иронически усмехнулся в глаза Алымову его собеседник. — Супружеской ВЕРНОСТИ? Неверности — понятно. Но какие могут быть доказательства верности ?

Алымов мучительно задумался.

— Нет… Но так тоже нельзя!.. — в волнении задвигал он руками. — «Поверьте!.. Я знаю!..» Откуда Вы можете это знать?.. Может, Вы тоже ошибаетесь? — невнятно забубнил он.

— Иными словами, Александр Петрович, Вас этот вариант не устраивает? — спокойно констатировал мужчина, с интересом глядя на Алымова.

Алымов потерянно молчал. Он вдруг ясно почувствовал справедливость слов своего странного соседа по столику. Вариант невиновности супруги его действительно теперь уже абсолютно не устраивал. Слишком далеко он зашел.

Это была бы подлинная катастрофа! Крушение! Конец всего! Как это она невиновна!? А чем же он тогда всё это время занимался? Все эти подслушивания-подсматривания!?

Если невиновна она — значит, виновен он! Если она его не предавала — значит, он ее предал. Своими подозрениями. Ведь подозрение — это уже само по себе начало предательства. Не усомнись! Не потеряй веру! Иначе неизбежно потеряешь и любовь. Они умирают вместе. Они не могут друг без друга.

Человек может представить себе только то, на что он способен сам. Чем он лучше и чище, тем он наивнее и простодушнее. Тем его проще обмануть. Как князя Мышкина из «Идиота». Недаром легче всего обмануть ребенка. Тот вообще верит всему.

И ведь предупреждали же меня! — вдруг с ужасом осознал Алымов. — Тогда, на свадьбе. Я же всё это уже слышал… Что только предатель видит везде предательство. А изменник — измену, — он вытер внезапно вспотевший лоб. –

Да нет! Не может быть! Не может быть, чтобы она была мне верна! Не верю я в это! Не верю!! Это она меня всё это время предавала и обманывала! За нос водила. Изменяла. Она предательница, а не я! Она! она! она!

И ведь вино тогда пролилось! — неожиданно озарило его, и он с облегчением вздохнул. — Точнее, водка. Тогда, на свадьбе!.. Пролилась ведь!

— Вот это и есть множественные миры Эверетта, — с участием глядя на Алымова, негромко произнес мужчина. — Одна из попыток преодолеть квантомеханический парадокс предположением, что миров существует бесконечное множество. Есть мир, где Ваша жена Вам верна, есть миры, где она Вам изменяет. С одним любовником, с двумя, с десятью, с собакой, с кошкой… Вы в какой именно хотите попасть?

Алымов молчал. В голове у него была полная пустота. Вакуум! Всего одна только коротенькая мыслишка упрямо крутилась и крутилась там. Снова и снова… снова и снова!..

«Вино пролилось!.. Вино пролилось!.. Вино пролилось!..»

— Ладно, Александр Петрович, заболтались мы с Вами… — мужчина взглянул на часы. — К сожалению, мне пора. Всего хорошего. Приятно было побеседовать.

— Подождите, подождите!.. — ошеломленно окликнул его Алымов. (Как «всего хорошего»!? Так изменяет она мне все-таки или нет!!??) — А вино? Как же вино? Вино-то ведь у меня тогда пролилось?!..

— Да, действительно, — мужчина приостановился и повернулся к Алымову. — Вино пролилось. Но, видите ли, Вы неправильно поняли смысл легенды.

Вино у рыцарей проливалось не от того, что жены им действительно изменяли, а от того, что они сами в них сомневались. Это было испытание верой. Каждый рыцарь делал свой выбор, и именно с этого момента реальность для него начинала существовать. Каждый попадал именно в тот мир Эверетта, который он сам для себя выбрал. Согласитесь, это справедливо?

— И какой же мир выбрал я? — криво усмехнулся Алымов.

Мужчина, не отвечая, повернул голову, посмотрел куда-то в бок и ухмыльнулся. Алымов машинально проследил за его взглядом и вдруг вздрогнул, как от удара электрическим током. Мимо забегаловки шла смеющаяся парочка. Мужчина и женщина. В женщине он узнал свою жену.

Алымов, не помня себя, выскочил на улицу и бросился вдогонку. Пробежав всего несколько шагов, он понял, что ошибся. Женщина действительно была похожа на его жену. Даже очень. Но это всё же была не она. Не Валя.

Когда Алымов, тяжело дыша, вернулся к своему столику, там уже никого не было. Мужчина исчез.

__________

И спросил у Люцифера Его Сын:

— Я тоже формирую сейчас реальность?

И ответил Люцифер Своему Сыну:

— Да. Разумеется. Будущего нет. Мы сами творим его. Каждый миг. Каждую секунду. Каждое мгновенье. Каждый получает именно то, во что он верит. «По вере вашей да воздастся вам».