Блин горелый, 3 часа ночи! Проснулся,.. ворочался, ворочался,.. сна – ни в одном глазу! Смотрю – светает уже. Ну, так… еле-еле.
А что я, думаю, валяюсь-то? Последняя ночь же! На воле отосплюсь! Встал, подошёл к двери. Давлю на клопа. Ни звука! Дрыхнет, небось, дежурный наш доблестный. А может, просто в другом конце коридора, не видит (при нажатии кнопки вызова, "клопа", просто зажигается лампа над дверью камеры в коридоре, звукового же сигнала нет, так что дежурный может и не видеть, особенно если он находится далеко или, предположим, стоит к вашей камере спиной). Ладно, проверим сейчас. Стучу тихонько костяшками пальцев в кормушку ("звуковой сигнал"!).
Подбегает.
"Слышь, старшой, я всё равно уже не засну; свет мне включи!" – "До подъёма!.." – начинает он, но каким-то ехидным голоском; дескать: что, не спится? – "Да ладно! – нетерпеливо перебиваю я его.
– Всё равно я тут один. Чего там!" – "До подъёма!.." – "Да включи ты, а то темно, я писать не могу. Лампы-то у меня нет!" – Включает.
– "Спасибо!"
Волшебная сила искусства. Правильно! Сами же просили, чтобы я о вас писал побольше. Значит – свет включайте. Всё верно.
Лампу, кстати, я уронил и разбил при шмоне. Когда меня в карцер сажали. Но тогда я ещё не знал, что в карцер. Думал, просто в другую хату перекидывают. Тут же не говорят ничего. "С вещами!" – и всё. А куда – в карцер или просто в другую хату… Да я и не думал ни о каком карцере, естественно. Я уж забыл давно про эти котлеты проклятые.
Между прочим. Дёргали ведь нас потом к операм за эти котлеты.
"Пишите объяснительную." – "Ничего я писать не буду. (Бог подаст!)"
Второго сокамерника вызывают: "А чего ты не пишешь? Мавроди-то написал!"
Он приходит в камеру и рассказывает. А со мной вор сидит! Все смеются, конечно, понимают всё, а неприятно, тем не менее. Осадок какой-то всё равно остаётся. "А может, правда, написал?" – так и читается, кажется, в глазах сокамерников. Немой вопрос. Сволочи!! Мусорские прокладки все эти!.. Твари!! Кстати сказать, охранники и опера в тюрьме всегда недолюбливают друг друга. Здесь – особенно.
"Менты!" – пренебрежительно кривятся опера, лишь только речь заходит об охранниках. – "А вы кто?" – "А мы – опера!"
Стихотворение я, кстати, писал тут им по их просьбе. Операм этим.
Через вора передавали. Просьбу.
Он меня попросил про воров написать.
(Ему вообще очень нравились мои стихи, я аж писать уж замучился – ну, каждый день! по листу, в тетрадку специальную.
"Да хватит уже!" – "Ты же обещал." – "Да время это у меня слишком много занимает, заебался я!" – "Ты же обещал!"
Никогда никому в тюрьме ничего не обещайте!! Ворам – особенно.
Лучше сразу повеситься.)
Да, так вот, он попросил. Я – написал (а куда деваться?). Вот оно, это стихотворение:
Воры
Нас резали суки,
Стреляли чекисты;
На крестные муки,
Пусть грешны, но чисты
Мы шли без сомнений, без слов, без оглядки!
Но с совестью в прятки
Нет, мы не играли!
Хоть можно бы было.
А мы – умирали.
Над нами кружило
Блядво, вороньё с хриплым граем,
Но даже за краем,
За смертным пределом,
Последней чертою
Душою и телом,
Судьбою, мечтою!
Ворами мы были, и будем, и есть.
Мы жизнью платили! За честь.
Он прочитал, поморщился ("Суховато как-то!" – "Ну, уж извини! Я же всё-таки не вор. До конца прочувствовать не могу. Вашу воровскую жизнь. Только – со стороны."), но однако адвокату всё же понёс. На волю чтоб передали. Другим ворам показать. И у него – изъяли. Не у него, точнее (он-то бы не отдал просто), а у болвана-адвоката. Пришлось ему самому к операм идти. Разбираться. Чтоб вернули.
Вернули. "Хорошее, – говорят, – стихотворение. А как он их пишет? (Я, в смысле.)" – "Да как! Садится и пишет." – "А долго он пишет?" – "Это – долго. Целую ночь. (Открою уж тут маленькую тайну. Писал-то я на самом деле недолго совсем, минут десять от силы, но сказал ему, что – всю ночь. Чтобы лист дежурный не писать. Увильнуть. Отлынуть. Не врут в тюрьме ворам, но… Был такой грех. Каюсь. Да замучился я писать ежедневно!! По целому листу.)" – "А пусть про нас тоже напишет. Только хорошее!" – "А вы сами ему скажите." – "Ну, как мы ему скажем? Как ты себе это представляешь?" – "Ладно, передам. А вы нам за это!.." Ну, это уже неинтересно.
Приходит он в камеру…
…
Чёрт! Свет погасили. "Эй!.. Эй!.. Командир! Свет включи!"
Включил. Развлекается, что ль? Шутит? Или это сменщик его пришёл, не врубился сразу. Чего это у меня свет горит? У них тут пересменка в четыре утра. Плюс-минус. Но обычно – в четыре.
….
Значит, приходит он в камеру.
"Стишок просят написать. Только хороший чтоб, говорят." – "Про оперов? Хороший?" – "Да, но они нам за это обещали!.." – "Всего-то?!" – "Ну, ты обнаглел!.." – "Обнаглел?!.. Да мои стихи вообще бесценны!! И продаваться за какую-то… Даже как-то несолидно. Нет, продаться-то, конечно, можно, но не так же дёшево? Продаваться вообще надо легко и дорого! И плюс же ещё моральные издержки!! Мне же насиловать себя придётся! Собственную совесть! Про оперов хорошее писать!" – "У тебя, оказывается, и совесть есть?" – "Ну-у-у!.. Есть, не есть, а в прайс-лист включить надо. А если серьёзно, как я могу про них писать? Я же про них ничего не знаю. Про их работу. Пусть расскажут тогда что-нибудь, что ли. Сколько здесь стукачей, например, и пр. Скажи, это мне для стихотворения нужно."
Но – написал в итоге. Вот оно, это стихотворение:
Тюремным операм.
Ну, не ангелы мы!
Нимбов, крылышек – нету.
Коридоры тюрьмы -
То ли к тьме, то ли к свету!
Тут уж, как повезёт, как фортуна рассудит.
Тех – простит, тех – осудит.
Ну, а мы – ей поможем,
Нашепчем, подскажем.
Там – отымем, там – сложим,
Очерним иль отмажем.
Ах, не нравится? Ну, извините!
А вы лучше в себя загляните.
Да, копаться в дерьме -
Никому неохота!
Так ведь мы же – в тюрьме,
Это наша работа.
Вы б не стали? Ну, что же, гордитесь!
Лишь советик один: не садитесь.
Ведь не ангелы мы,
Нимбов-крылышек нету;
Коридоры ж тюрьмы -
Кого к тьме, кого к свету.
Тут уж – как повезёт, как фортуна рассудит.
Тех – простит, тех – осудит…
Не знаю уж, понравилось? Не сказали. Но – забрали. И обещания свои выполнили. Частично. Но и на том спасибо. Большего от оперов ждать не приходится. Коварство и вероломство – в крови. Обман – норма. Работа такая.
Чтобы уж закончить. И про изолятор наш пару стихотворений я написал. Тоже по просьбе вора. Всё того же. Любителя моей поэзии.
Интересно? Читайте:
991
1
Здесь ада девятый круг,
Здесь друг превращается вдруг
Во врага.
Здесь плавятся верность и честь,
Здесь падших, предавших – не счесть!
Ведь, хоть дорога
Свобода – но есть же цена!
И совесть есть, и вина!
Ведь да?
А здесь – у последней черты,
На душах ставит кресты
Судьба.
2
Здесь блядь на суке!
И души, руки -
В крови
У доброй трети.
Уж вы поверьте!
Зови -
Не отзовётся,
Не обернётся
Назад.
"Дельфин" иль "Лебедь"!
А хуже их ведь -
Лишь ад!
(Комментарии. Заказчика. "А почему "у доброй трети" только?.. У добрых трёх четвертей! Как минимум.")
…
Н-да… Так всё-таки про котлеты уж. Про заявление это, которое я якобы написал. Вот представляете, после всей этой любви и дружбы, после стихотворения даже!! – такое вот! А? Вот что значит – опера. Вообще мусора. Поэтому их все и ненавидят. Работа у них блядская.
Поганая работа.
Я хватаю листок, ручку и быстро пишу заявление на имя начальника изолятора:
" Начальнику ИЗ 991 от Мавроди С.П.
Заявление.
Уважаемый Иван Павлович!
Как только что сообщили моему сокамернику, я якобы написал в оперчасть какое-то заявление. Так как сам я этого решительно не помню, то остаётся предположить только, что у меня было временное помутнение рассудка, и я находился в тот момент в состоянии беспамятства.
Прошу хоть показать мне тогда, что я там в этом состоянии вам понаписал?
С уважением, Сергей Мавроди. подпись, число "
Молча показываю вору. (Показывать надо. Особенно такого рода заявления. Необычные. А то вдруг камера пострадает? Надо согласовать.) Он пробегает глазами, усмехается: "Ну, отправь…"
Подхожу к ящику и кладу туда заявление. (У двери в камеру – "тормозов" – висит специальный картонный ящичек. Вернее, не "висит", а заключённые обычно сами его делают из какой-нибудь пустой коробки из-под макарон или каши и вешают. Туда складывают все заявления, письма и пр. Утром на проверке ДПНСИ их автоматически забирает. Если коробки нет (вот как у меня сейчас, не буду же я на неделю делать? да и не из чего! да и заявлений-то у меня кот наплакал) – он спрашивает просто: "Письма, заявления есть?" Если есть – отдаёшь.)
Потом вор интересовался у оперов про это моё заявление. "Чего ж, мол, не ответили ему?" – "А чего отвечать? – говорят. – Он же про какое-то помутнение рассудка пишет, что ничего не помнит. Будто оправдывается. Может, он и ещё чего не помнит? Что с ним в оперчасти делали?"
Ну – суки! Что с них взять? Твари голимые!! Конченые!
Стихотворение им "хорошее"!.. Козлам.
…
Чего-то я расписался. А мне ведь через три часа всего – на свободу! Пописать-то я и дома успею. На воле. А здесь, сейчас, надо!.. Мгновения эти впитывать жадно, ловить! Ведь их уже – никогда не будет. Никогда! Вот на лавке на этой – никогда я уже больше в жизни не посижу… на шконке… (Разве что чудо?.. Тьфу-тьфу-тьфу! Провались!! Сгинь! Отойди от меня, сатана!)
Солнце высоко уже. Полоска света солнечного на двери камеры всё ближе к глазку. Как только коснётся – 6.45. Подъём! Сантиметров 10 ещё… осталось… Скоро уже… Скоро… Всё! Коснулась. Да. Слышны щелчки по коридору. Свет в камерах зажигают. Конец! И – начало. День – начинается. Последний. В этой тюрьме. Вообще в тюрьме!! Вообще!!! Да что это я?! Что это прямо со мной? Дразнит меня лукавый! Блазнит. Из трубы напротив. Сейчас он тоже как живой. Тёмный весь на фоне слепящего глаза, над горизонтом над самым висящего пока ещё солнца. 31 градус, кстати, сегодня обещали. В маечке, наверное, пойду на выход. И в тапочках. А чего там! Камеры, правда, будут наверняка… Да плевать! Но – побреюсь всё ж таки. Хоть и не хочется. Бритву вот только не забыть взять. В коптёрке. Когда с матрасом пойду. Ничего! Не забуду.
Небо чистое и прозрачное. Ни облачка! Птички, зелень… Пух летает. Чёрт опять в кирпичную трубу превратился. Благодать. Лепота! (А вдруг не выйду!!!???.. Да ну!.. А вдруг!!!!!?????)
Чегой-то не идут за матрасиком-то? Странно… Ну – подождём.
Будем ждать!..
Где эти мудаки!!?? Со своим матрасом?! Что это значит?!.. Ничего это ровным счётом, конечно, не значит, но всё сейчас нервирует! Малейший сбой! Где они!!?? Кровь пьют, что ли? Напоследочек? Стишки я им тут пописываю. Благодарственные. С-суки!!!
…
"Уж полночь близится, а Германа всё нет". Уж солнце совсем высоко встало, а демонов этих всё нет. С их ёбаным матрасом!! Где они??!! Где???!!! Где?!.. Ладно, спокойнее. Чего я, как баба истеричная, тут ору? (Про себя, естественно, про себя…) Нервишки-то, блядь, явно расшатались. Не в пизду-с. Да-с… Спокойствие! Только спокойствие. Но где же они всё-таки? А? Ау!.. Де-мо-ны?!.. Где вы?
Ладно, писать снова буду. Чтобы отвлечься. Явятся! Никуда не денутся. Да и не могут же они мне в карцере матрас оставить? Не могут! Это и по инструкции нельзя. Независимо от всяких там выпусканий. Так что… А-а!.. Вот… Хуй в рот! Не они. Да что же это?!..
Полоса солнечная уже с двери на стену перебралась потихонечку. А-ахху-уеть! Е-ебать всё в рот! Ну, уроды!.. Баландёрша ведь уже скоро придёт!
А если??!!.. Вот откроется сейчас дверь, и заедет кто-нибудь с вещами со своими. Матрасом-баулом. "Привет!.." У меня ж сегодня карцер-то кончается. Последний день. Так что, если меня не выпускают, то так оно, скорее всего, и будет. В старую камеру меня не вернут. Просто подселят ещё двоих, и всё. Поэтому и матрас у меня не забирают… Да ну-у!.. Да не может такого быть! Не может!!.. Но матрас-то не забирают? Это-то – факт?.. Ч-чёрт!.. Чёрт, чёрт, чёрт! Чёрт!!.. Ладно, конец света не наступил, изолятор стоит, баланду принесут. Чего-то прояснится. Ну, или на проверке спрошу в конце-то концов. "А чего матрас не забрали?" Должны сказать. ("А у Вас карцер кончился, уважаемый Сергей Пантелеевич, спите теперь на нём вволю!") Э-хе-хе… Чего-то у меня настроение-то… Предчувствия какие-то нехорошие закрадываются… Ох, закрадываются!.. Чует моё сердце!.. А оно у меня – вещун.
…
Так, давайте думать. Значит… Касатка, может, сегодня в Мосгорсуде? В последний-то день! Успели-таки?.. Но тогда заказать должны были с утра… Хотя нет, не при подъёме. Когда завтрак разносят. Та-ак!.. Ну, вот, всё и выясняется. Если облом – сказать что-то должны, когда завтрак будут разносить. А чего ж они вчера мне тут?.. А вчера они сами могли не знать. Им сегодня с утра только могли привезти. Или вообще вчерашней смене не сообщили. Тут же тайны всё сплошные. Всё может быть! Всё! Ждать будем, короче. Больше ничего не остаётся. Как ждать. Баланду всё равно принесут. В любом случае. Тогда всё и узнаем.
…
День – вовсю. Птички поют ("крокодилы ползают"!). А я сижу – охуеваю. Как будто листья в душе облетают… С надеждами. И куда-то уносятся, уносятся, уносятся… Ничего уже почти и не осталось… Голые сучья. Торчат… Всё почти. Всё! Ясно. Надо собирать себя заново. И принять новую реальность. Как она есть. Да плевать! Так, так так! Начнём всё сначала. С нуля. Новый виток.
"Виват Цезарь! Идущие в бездну приветствуют тебя!" Значит – так.
…
И – баланды нет! Ничего нет!! Может, они все умерли? От восторга!
Прочитав вчера моё стихотворение… Да, но другая смена тогда? Они-то где? И тишина, главное! В коридоре. Ни звука. Зэки все тоже умерли? Ничего не понимаю!!
…
Хожу туда-сюда по камере, пытаюсь успокоиться… Точнее, мечусь, как тигр в клетке!! Может, дежурного вызвать? "Чего это, мол, за бардак, в натуре? В карцере уже матрасы не забирают?" Нет, подожду. Страшно. Подожду… Хлопнуло, вроде, чего-то?.. Где-то?.. Опять тихо… Нет, голоса! Точно!.. Ближе… Ну!!??..
…
Ура-а-а-а-а-а!!!!!! Забрали матрас. И бритву выдали. Брейся. Всё! Вот теперь – всё! Свободен. Через… ну, час-два от силы. Я так думаю. Чао! Бриться иду.
Блядь!! Заявление чуть не забыл написать. Чтоб книжки мои личные на вора переписали. Которые я ему подарил, с дарственной надписью. Во бы!.. С ворами – шутки плохи. Тут мелочей нет. Срочно сажусь.
…
Кипяток дали. И – станок назад забрали.
"А… станочек?.. Вы ещё не брились?" Хм… Я же на свободу выхожу? Вроде… "Станочек"-то зачем забирать?.. Вот умеют эти демоны!!.. Испортить настроение человеку. Умеют! Опять теперь весь в непонятках.
P.S. Хотя… На суд-то ведь – не заказали… Да пёс их знает!!!
…
Ну, что? Проверка грохочет. Всё ближе… ближе… Что-то скажут?!
…
"Я не в курсах." – "Как "не в курсах"?!" – "Ну, мы вот сейчас на работу пришли, Вы понимаете…" – "Ну, хорошо."
А чего "хорошего"? Ничего! Дебилизм этот!.. Заколебал уже. Тайна всё, блядь! За семью печатями. Человека выпускают через час, но всё равно – не говорят. До последней секунды. А то вдруг он от радости повесится?
…
Не-ве-дут. Не заказывают. Хотя и рано ещё, и корреспонденты, может, там собрались. Куча. ОМОН, вкладчики… А может, и нет никого. (Хорошо бы!) Нет, кто-то обязательно должен быть. Наверняка. А вообще спать хочется. Разрядка… От перенапряжения… Переволновался. С матрасом с этим ебучим! А потом с бритвой… Со "станочком"… А потом – "я не в курсах"!.. Что ты врёшь, падла!! Как ты можешь быть "не в курсах", если везде об этом только и трубят? И если!.. Ладно, впрочем…
О-о-хо-хо!.. Спать хочется… Пусть уж тогда в другую камеру быстрее переводят. Спать там лягу. Демоны. День какой-то!!.. Лицо ещё всё красное. Раздражение от этого ихнего ларьковского крема после бритья. От "Жилета" якобы, который на самом-то деле дядя Ашот в ближайшем подвале наверняка делает. Тут вообще в ларьке всё левое! Хотя наценки такие!.. Ну, понятно, народец не бедный здесь сидит. В основном. Всякие хотя, конечно, есть… О-о-о-ох!.. Сил нет, как в сон чего-то заклонило. Сморило… Ну, чего вы там решили-то? Ничего?.. Выпускают меня сегодня али нет? А то – спать пойдём? Тоже неплохо. Ну?
…
"Гулять пойдёшь?" (Охуеть!!) – "Не знаю!" – "Так пойдёшь?" – "Если останусь ещё – пойду!" – "А может, не пойдёшь?" – "Пойду!" – "Бл-лин! А может, не пойдёшь?" – "Ну, не пойду! Не пойду!!" – "Хорошо…"
Чего, блядь, тут "хорошего"-то?! Ну, чего?! Если меня сегодня не выпускают, так я ещё и с прогулкой, значит, сегодня в пролёте!! Чего "хорошего"-то?!
…
Стою, глазею в окошко от тоски. Вижу, букашка какая-то в глубине окна у решётки самой ползёт. Сороконожка какая-то. Явно не летучая. Крупная, причём! Откуда она здесь взялась? Никогда здесь никаких сороконожек не видел. Ползёт себе неторопливо, усиками всё вокруг ощупывает. Проползёт, остановится, усики почистит, и – дальше. Основательно всё так!.. Доползла влево до стенки, подумала – и вниз поползла. Как только подползла поближе, я её сразу же ручкой ложки и раздавил. Даже не дёрнулась! Понять даже ничего не успела. На фиг ты мне в камере нужна? Может, ты кусачая?
Вот так вот и все мы. Ползём куда-то неторопливо, основательно, усиками всё вокруг ощупываем… А кто-то с ложкой наготове уже притаился и ждёт. Когда ты поближе подползёшь… Что за гнусное настроение??!! Ну, ва-аще! Гнуснятина просто какая-то на душе. В пизду вас с такими вашими освобождениями! Переводите на хуй в соседнюю хату. Спать.
Радио покрутил (звук, в смысле сделал) – шоу "Подсолнухи". Ненавистное. Глупейшее из глупейших! Доставшее меня за эти годы на прогулках так, что!.. Всё, в общем, одно к одному. Всё! Что за день!!??
…
"Прогулка через 5 минут!" – всем орут. Кроме меня. Блядь!!!
…
Открывается кормушка. Что?
"Распишитесь за ларёк… (!!!!!) У нас теперь всё упростилось.
Только вот здесь… И расшифровочка фамилии… Видите, как у нас теперь всё просто будет!.. (!!!!!!!!!) Продукты-то съесть успеете? (Это дневальный.)" – "А когда меня выпускают-то?" – "Недели через три…" – "Тогда успею." – Улыбчивая и добродушная ларёчница, ласково: "Кушайте, кушайте!.."
Юмор у них такой. Наверное. А может, и нет. Да провалитесь вы!! Через три, так через три. Недели. По хую! Ларёк зато теперь просто будет подписывать. Спать только дайте. Матрас. И за прогулку – ответите! В натуре. Спрашивать буду строго. По-жигански! И вообще! Пока продукты все не съем – не уйду. Чтоб вам, гадам, ничего не досталось. (Предлагал ведь вчера: "Возьмите, съешьте сами! А то пропадут." – "Только на утилизацию!" – "Я и говорю: съешьте!" А теперь – всё! Сосите!)
Соснуть бы. Поспать, в смысле…
Сирена завопила. День пошёл своим чередом.
…
За время сидения в этом карцере я исписал полную шариковую ручку (!) и целую кипу бумаги. Причём, претолстую! Два листочка всего осталось. ("На последнем на листочке напишу четыре строчки!..")
Итак: бумаги нет, матраса нет, прогулки нет. (И по радио – шоу "Подсолнухи"!!) А что есть?
Самый светлый день, которого я столько ждал! Столько о нём мечтал. Освобождения, блин… Дождался-таки. Радуйся!.. Сижу, радуюсь. "Подсолнухи" слушаю. Через открытое окошко из прогулочных двориков доносится. Никуда от него не денешься!
…
Отвлечься надо! Про что я там писал-то? Про котлеты? Как я лампу при шмоне разбил? Да, увы, смахнул со стола шмонального. Сам! Вот сказали бы мне…
…
Уму непостижимо!! Техосмотр. Только что вернулся. Да никто меня никуда выпускать не собирается! Чего это я?
…
Ладно, про котлеты лучше. Вернее, про лампу. Да. Вот сказали бы мне, что такое возможно, что я! могу! свою лампу!!! уронить! Нет, не поверил бы! Это всё равно, что… Ну, я уж и не знаю, с чем сравнить. Но – уронил. Сам. Факт остаётся фактом. Стою в шоке и глазам собственным не верю…
Что-то я засомневался? Может, я писал уже всё это? В начале?.. Не помню. Искать – лень. Не до исканий мне сейчас к тому же. Писал, так писал…
Да, не верю… Спрашиваю помертвевшими губами у ДПНСИ: "Склад работает сегодня?" – "Да…" (ДПНСИ и сам, кажется, испугался. Такой у меня, наверное, видок в тот момент был. Решил, что я сейчас что-нибудь сделаю. С собой или с ним.) – "Я Вас прошу убедительно! – я даже лампочку к груди страстно прижал. – Пусть мне другую прямо сейчас выдадут. А заявление я Вам напишу!" – "Ну, хорошо, я узнаю."
– "Я Вас очень прошу! А то, как я без лампы-то сегодня ночью буду?"
– "Хорошо, хорошо! Пишите заявление. Я пойду к начальнику, подпишу."
Приносит мне минут через пять: "Отказать"! Как "отказать"?! Почему? "Я не знаю. Распишитесь, что ознакомлены. И у меня для Вас, Сергей Пантелеевич, ещё одна новость…" Ну, и дальше – про карцер… Это-то я уж точно писал. Про это, в смысле. Как меня сюда упекли. За изготовление "самодельного взрывного устройства".
Да, так насчёт воров. А то совсем куда-то я уже унёсся. В какие-то дали.
Не помню уж там точно, на чём остановился, но не важно. В целом – помню.
Смотрящих по тюрьмам, по зонам (да и на воле – по городам и весям) ставят воры. Если у тебя в тюрьме возникли какие-то проблемы: с мусорами ли, с сокамерниками, ты не должен ни сам их решать, ни уж, тем более, жаловаться администрации (это вообще неприемлемо!), а – отписать смотрящему. Или – вору. Многие боятся писать ворам, скажем, на того же смотрящего жаловаться, полагая, что "все они заодно", "ещё хуже будет, когда узнают" и т.п. Ну, т.е. уверены заранее, что всё как на воле. Рука руку моет.
Но здесь это – не так. Писать – надо. Здесь на лица не смотрят. Чем ближе человек к ворам – тем строже с него и спрос. Этого для обычного, рядового зэка смотрящий, блатной – это нечто страшное и ужасное, а для вора они – никто. Ну, в том смысле, что он с ним может "поступить". С тем же смотрящим. Снять его, сменить, наказать – да что угодно!
Что и происходит сплошь и рядом.
Зона, вора давно не было. Начинается беспредел. Смотрящие
"расчувствовались". Приезжает вор – и все эти страшные, ужасные монстры – смотрящие и блатные, тут же становятся смирными и кроткими, как овечки, слетают в один день и превращаются сами в совершенно обычных, рядовых зэков. С которыми ещё, к тому же, зачастую и "поступают". По всей строгости. Как с понимающими. Если вор так решит, естественно. По поступкам! Что они там натворить успели? Накосорезить.
Итак, надо писать. Сами воры мне говорили неоднократно:
"Жалуются: "у нас то-то!.. то-то!.. это же неправильно!" Спрашиваешь: а почему не пишете? Молчат… Боятся, ясно, "почему"! А чего ж тогда воров винить, если ты сам всего боишься? Если сам, как мышь, сидишь? Мы же не всевидящие. Откуда мы узнать можем, если вы не пишете?"
….
По радио передали только что. По "Русскому". В новостях. "Сергей Мавроди…"
Дверь открывается.
"Выйдите, пожалуйста." – "С вещами?" – "Нет, просто." – Выхожу.
Опера. "Встаньте… Вот здесь… Снимите очки, пожалуйста…" Фотографии! В фас- в профиль. – "Надеюсь, эти фотографии нигде не появятся?" – Опера молчат. Охранник успокаивающе шепчет, заводя в камеру: "Не появятся, не появятся!.." – "Знаю я вас!" ("Не появятся"!..)
Фотографии-то им зачем ещё? Впрочем, положено, наверное. Перед выпуском.
Да, так по радио: "Сегодня основатель МММ Сергей Мавроди должен выйти на свободу. У СИЗО "Матросская Тишина" его ждут два его адвоката, двое мужчин на джипе в чёрных очках… (Господи! Это ещё кто?!.. Хотя… догадываюсь.)…человек пять вкладчиков (Пикетчики! Будь они неладны! Пришли-таки!) и около 2-х десятков журналистов (Ого!). По сообщению администрации СИЗО "Матросская Тишина", Сергея Мавроди выпустят, как только начальник подпишет все бумаги, но он пока куда-то ушёл. По словам адвокатов, выпустить Сергея Мавроди должны в любом случае сегодня до 24.00. (О-о-о!..) По выходе на свободу он, опять же со слов адвокатов, намерен заняться литературной деятельностью (Ну, там видно будет! Может быть.)" Далее интервью с вкладчицей… а!.. да! знаю… букет сирени мне принесла… О-ой!.. Ну, зачем?! всё это? Ладно!.. Так, всё?.. Опять про меня?? Интервью с каким-то мудозвоном-экономистом… "…Схема, придуманная Сергеем Мавроди, заключается в следующем…" И дальше – полная чушь! "Экономист", блядь. Ничего не понял. "…Все, кто удивляются небольшому сроку Сергея Мавроди, должны понимать, что тогда законы впрямую не запрещали… доказать очень трудно…" Чего "доказать"-то, если "законы не запрещали"? Ты хоть понимаешь сам-то, что говоришь? Экономист?
Ну, ладно, это всё лирика! Так-так-так-так-так!.. Спокойнее, спокойнее! Это что же? Значит, я – выйду? Значит – и правда?! До 24.00??!! Чёрт!!! А чего тянут? Вкладчиков нет, всего-то 5 человек, тогда – чего? Ждут, что корреспонденты рассосутся? Ждать устанут?.. Вряд ли они рассосутся. Так мне кажется… Ну, не важно! Всё уже не важно. Главное, что – выйду. Выйду!! Сегодня! До 24.00! Вау!!! Ёбаный в рот!!! Не знаю даже, что и писать. В смысле, кричать. Нет, в смысле, писать. Всё-таки. В голове – винегрет. Как у Кисы Воробьянинова. "Бьют фанфары и дёргаются грудастые дамские оркестры." Или как там? Ну, короче!.. Последние часы, минуты… Всё – последнее. Вот сейчас постучат в дверь, брошу ручку, и эта строчка – последней будет. Здесь написанной. Остальные – тоже будут. Но это уже потом. Не здесь. На Луне. На Марсе! На Альфа Центавре. На воле!!! Последний листок. Бумаги. Тороплюсь. Спешу! Последние ведь. Слова. Не важно, о чём сейчас писать! Главное, что – последние.
Перечитаю потом и – вспомню. Как я их писал. Как сидел и ждал. Торопился и боялся. Скорее бы!.. Нет, пусть ещё подождут. Ещё пару строк написать успею. Ещё! Ещё!.. Нет. Затихли. Надо, наверное, успокоиться постараться. Связное что-то написать. Мысли свои. Ощущенья лучше. Что я сейчас?.. Чувствую?.. Трудно!! Очень трудно! Всё смывает волна радости и облегчения какого-то чудовищного. Как будто рука, державшая нервы в стальной узде все эти годы… да не нервы только! всё! всё внутри! – разжимается наконец. Слабеет. Нет. Передохнуть надо. Собраться как-то всё же. К корреспондентам же ещё выходить. Да чёрт с ними!! Свобода! Небо не сквозь решётку. Когда я его видел-то последний раз?! 4,5 года назад? Сказали бы мне тогда, что меня впереди ждёт… Но нет! Не жалею я ни о чём. Ни о чём и ни о ком. "И если б снова всё начать!.." Пусто в голове. Пусто. Сижу и слушаю. Что в коридоре? Идут, не идут? Тяжёлый всё-таки сегодня день. И хороший, и – тяжёлый. И чтобы пережить его, надо было прожить целую жизнь. Мою!!
…
Ладно, соберёмся с мыслями. Про рукописи не забыть сказать. Где они? Нашли? Тогда отдавайте. Так, что ещё?.. Да всё, вроде. Интересно, к начальнику-то меня поведут? Прощаться. Или – так уж? Без прощаний? С операми простился (щёлкнули на память; без очков и в фас-в профиль) – и хватит. А можно было, наверное, и не фотографироваться ведь. Послать их! Чего бы они мне сделали? В карцер посадили? (Шутка.)
…
А чего они всё-таки тянут-то? Может, поганку какую всё же заворачивают? Ну, пусть! После того, как везде раструбили, по радио, вон, даже… Но всё же странно. Начальник здешний просто так ничего не делает. Значит – мутит что-то. Выкручивает. Плетёт тенёта. Разведчик, мать его за ногу! Джеймс Бонд-Штирлиц хренов. (Значочек у него в петличке. Специфический. Летучая мышка. ГРУ, для непосвящённых. Мне тут разъяснили сразу. Специалисты. Тут их полным-полно.)
….
Жизнь идёт, я сижу. Слушаю, как сирена воет. Таскают кого-то. Каких-то бедолаг. Во!.. опять. Наверное, судьба просто решила уж мне лист этот дать до конца дописать. Вот допишу – и!..
А если изымут у меня все эти записи? Вот дьявол!! Я и не подумал.
Да нет… Вряд ли. Не отдам!!! Не пойду, скажу, тогда никуда.
Делайте, что хотите! Чего я, зря писал? А восстановить это – нельзя. Невозможно. Подделка получится. Каменный цветок. Литература-с. Вода вместо крови. Водичка. Красненькая. Здесь-то всё – настоящее! Трава – плохая она или хорошая? Вот так же и эти записи. Судьбой написанные. Под её диктовку. Она диктовала – а я писал за ней. Просто – записывал. Просто записывал…
Не знаю даже, буду ли я эти записи заканчивать. На воле. Про воров дописывать и пр. Не знаю! Незачем их заканчивать. Они закончены. Жизнью! Самой жизнью. Она сама поставила точку. И поправлять её – бессмысленно и глупо. Как цветок – "улучшать". Лепестков-де маловато. Ничего из этого не выйдет. Хорошего.
Прощай же, ИЗ 991! Чёрт, прощай! Рогатый, напротив. Из камеры 504 видный. Закат, прощай, в домах, там, вдалеке. Лучик солнечный утром на тормозах. Все прощайте! Мы ещё увидимся, конечно. Но – в другое время и в другом месте. И в других мирах. В этом – никогда больше. Не жалейте меня! И обо мне не жалейте. Так надо. Всегда приходится – расставаться. Так устроен мир. Я буду помнить о вас. Всегда. А вы обо мне. Помните. Помните!!
Всё. Время истекает. Да и лист кончается. Спасибо, судьба! Что дала мне его дописать. Ты мудрее нас, людей. Как всегда. Спасибо. Всё!! Стучат. Пора. Пора. Точка. Последняя. Пора! Пора…
Стихотворение… если успею ещё… Последнее… Тоже.
….
Обрываются строчки,
И ломаются рифмы.
Не до крови, до – точки!
Но сбиваются ритмы.
Перебои в стихе -
Перебои в дыханье.
Пусть – зачат во грехе;
Но – судьбы трепыханье,
Новой жизни рожденье…
И опять повторяешь,
И опять наважденье:
"Побеждая – теряешь!.."
22.05.07 За несколько минут,.. секунд!.. до выхода из камеры.
Да. Всё! Теперь действительно всё. Сделано – всё. Опять стучат. Время! Время… Время… Истекает. Прощай, тюрьма! Прощай!! И – помни…