Утром проснулся от того, что по мне бегала крыса. Вообще с крысой этой надо что-то делать. Вчера ночью она только изредка высовывалась, сегодня уже откровенно бегала по всей камере, а утром вообще на меня залезла! Что же будет завтра? Надо будет ее как-то пугнуть. Чтобы боялась. Что это за наглость, в самом деле?

Поскольку до подъема время еще было, полежал, послушал утреннюю перекличку сокамерников.

Диман рассказал Вовану трогательную историю о том, как он провожал на вокзале какую-то Катюшку: "Она сидит, улыбается. Встань, говорю, мое солнышко, дай на тебя поглядеть. Счастье ты мое - и печаль". Красиво… Диман этот из блатных и, судя по всему, законченный наркоман ("Я все пробовал"). Накануне он поучал все того же Вована: "Ты ей не говори, что у меня ВИЧ! Я ей с воли позвоню, уболтаю!" - "Понял-понял!" Про Свету я уже узнал буквально все! Какого цвета у нее трусы (красные), какой размер груди (второй), большой ли член у жениха (нет) и пр., и пр. По ходу дела выяснилось, что многое еще она не пробовала.

- Я тебе сейчас расскажу! Хотя хуй ли рассказывать, тут показывать надо!

Договорились, как и куда ей писать.

- Ой! Только через четыре-шесть (номер камеры) не пишите! Я там уже переписываюсь с одним. Он ревновать будет!

- Да ладно! Чего там ревновать! Отсосешь потом пару раз - и все дела!

Расслышал, наконец, Светино погоняло: "Зульфия".