Дореформенный период

Марксистско-ленинская наука об армии и войнах подчеркивает глубокую зависимость вооруженных сил страны от уровня развития всех отраслей промышленности и народного хозяйства. Ф. Энгельс, знаток военного дела, неоднократно подчеркивал тесную связь этих факторов. К этой мысли он возвращался неоднократно. Производство стрелкового оружия и боеприпасов к нему долгое время являлись слабым местом России. «Ружейная драма», как называл этот период Д. А. Милютин, объяснялась отсталостью не теоретической и технической мысли русских оружейников, а отсталостью промышленности России, серьезными недостатками в области производства ручного огнестрельного оружия, узостью и рутинностью его технической базы, консервативностью взглядов многих военачальников русской армии, от которых зависело ее перевооружение.

В трудах П. А. Зайончковского, В. H. Ашуркова, Л. Г. Бескровного исследованы вопросы деятельности оружейных заводов в России главным образом в 60-70-х годах, а работы А. А. Александрова, Н. Н. Кононовой, М. Н. Потехина, С. В. Мурзинцевой, В. А. Цыбульского, В, A Сухова, Ю. Ф. Субботина, А. А. Королева, А. В. Федорова заключают в себе материалы по производству, и главным образом по положению рабочих на казенных заводах, обслуживающих армию. Что же касается первой половины XIX столетия, то, кроме работ В. Н. Ашуркова, по данному периоду исследований не существует. Между тем 30-е и 50-е годы XIX в. — самое неизученное время в истории производства стрелкового оружия в России — играли немалую роль в перевооружении русской армии. 30-40-е гады явились временем, когда экспериментальной базой стал Сестрорецкий завод, игравший эту роль на протяжении многих десятилетий. Сестрорецкий завод состоял из ствольного, замочного, ложевого и инструментального цехов и мастерских: сверхнарядной, штамповой, стержневой, кузницы и особенно важных механической и образцовой.

Очень большую роль как опытная, испытательная, экспериментальная база сыграла развернувшаяся с 1849 г. опытная мастерская. Следует отметить также особое значение образцовой мастерской Сестрорецкого завода. В это время на Сестрорецком заводе изготовлялись и проходили испытания капсюльные ружья Эртелу, игольчатые ружья, ружья русских оружейников Куликовского, Поппе, Житинского и др. Работы над этими системами являлись трудоемкими и сложными. Считалось, что изготовить ружье Эртелу в три раза трудней, чем обычное капсюльное. Поэтому нередко на Сестрорецкий завод направляли оружейников из Тулы и Ижевска. Но иногда Сестрорецкий завод за отсутствием соответствующих механизмов отказывался взять заказ на какой-либо опытный образец.

Рассматриваемый нами период времени в области изготовления капсюльного оружия можно назвать временем кустарного производства опытных образцов. Это было время поисков нового, более совершенного, по сравнению с кремневым ружьем, капсюльного ружья военного образца, поисков нередко вслепую, при крайне недостаточной теоретической основе этих поисков, когда не только лица, стоявшие у власти и долженствующие ведать делом перевооружения русской армии капсюльным стрелковым оружием, но даже сами оружейники не очень отчетливо представляли себе, чего они хотят, что нужно солдату, какими путями идти в деле конструирования нового образца оружия, каким требованиям оно должно удовлетворять. Поэтому между экспериментом, испытанием образца оружия, и принятием на вооружение лежал длительный путь, преисполненный надежд и разочарований. До принятия на вооружение переделанных капсюльного ружья 1844 г. и нового ружья 1845 г. о массовом производстве «ударного» (имеется в виду капсюльного) оружия солдата не могло быть и речи.

Отдельные экспериментальные экземпляры капсюльного стрелкового оружия изготовлялись мастерами-оружейниками, как правило, имевшими некоторый опыт в изготовлении капсюльных охотничьих ружей. Хорошо известно, что нововведения в области конструкции ружей и ружейного производства — капсюли, казнозарядные системы, унитарные патроны — завоевывали вначале охотничье, а затем военное оружие. Капсюли для стрелкового оружия, подвергавшегося испытаниям, нередко, а в начале 30-х годов поставлялись исключительно частными оружейниками и торговцами, располагавшими импортными капсюлями или изготовленными ими самими. Военному ведомству приходилось приобретать («приторговывать») «ударные колпачки» у Рамбю, Орлова, Куприянова и других мастеров и торговцев.

Для изготовления экспериментальных («опытных») образцов оружия прибегали к услугам оружейников Вишневского, Орлова и Вагнера в Петербурге, Батова и Маликова в Туле, Конева и Баумгертена в Саратове и др. Да и вообще промышленность в России находилась еще на стадии мануфактурного производства, и переход ее к фабричной стадии, в частности в области изготовления оружия, являлся делом будущего, процессом длительным и сложным. «Промышленной революцией в России» Ф. Энгельс называет изменения, происшедшие в промышленности страны только после Крымской войны. Производство стрелкового оружия в 30-40-х годах сосредоточилось на трех заводах: Сестрорецком, Тульском и Ижевском с обшей проектной производительностью в 105–135 тыс. ружей и пистолетов ежегодно. Фактически на заводах в 1825–1850 гг. производилось в среднем около 62 тыс. ружей и 4 тыс. пистолетов, т. е. в два раза меньше. По своей социальной природе заводы являлись крепостными мануфактурами, типичным проявлением «государственного феодализма» и обслуживались трудом прикрепленных к ним государственных мастеров-оружейников. Па характеру использования рабочей силы казенных оружейников эти заводы отличались друг от друга. В Туле на самом заводе производились лишь важнейшие операции, а все прочие работы велись оружейниками у себя на дому, что давало им возможность иметь самостоятельное производство. Тульский завод являл собой типичный пример гетерогенной, рассеянной мануфактуры. Что касается Сестрорецкого и Ижевского заводов, то они были основаны позже, их оружейники считались «заводскими поселянами» с правами и обязанностями «вoеннослужителей». Это были централизованные мануфактуры, где весь производственный процесс протекал на заводе руками «непременных работников».

30-е годы XIX в, явились временем начала промышленного переворота в России. Коснулся он и казенных оружейных заводов. «Машины старого устройства» постепенно сменялись «машинами нового устройства». На оружейных заводах устанавливались новые механизмы: сверлильные (в том числе двойные) и шуставальные станки, плющильные машины для прокатки ствольных пластин, лицевальные станки для обточки и равнения поверхности ствола, станки для нарезки винтов, штампы для изготовления частей ружейных замков и пр. Все эти нововведения связаны с деятельностью выдающихся русских техников Л. Ф. Собакина на Ижевском и H. Д. Захавы на Тульском заводах. При этом следует отметить, что в отношении новой техники наиболее передовым являлся Тульский завод, откуда разные станки и механизмы «на манер тульских» распространялись на Ижевском и Сестрорецком заводах. Благодаря усовершенствованиям в области техники удалось добиться взаимозаменяемости частей. Первым добился взаимозаменяемости тульский завод (1826 г.), а с 1839 г. на всех оружейных заводах стал и изготовлять все части ружей по стандартным чертежам и по строго установленным допускам.

С началом Крымской войны военное ведомство проявило большую озабоченность о заводском оборудовании. Все три завода получили новые станки, приборы и инструменты. Особенно много новых «механизмов» получил Тульский завод. На Тульском и Ижевском заводах учредили особые учебные мастерские для обучения оружейным работам «грамотных молодых людей» «из среды заводского населения». В Ижевске по особой системе перестраивали гидротехнические сооружения завода.

Но если в рабочих механизмах на оружейных заводах был достигнут определенный успех, то двигателем оставалось то самое «мельнишное колесо», которое приводило в действие тульские заводы еще в XVII в. Что касается парового двигателя, то внедрение его оказалось делом трудным и сложным и встречало сопротивление со стороны консервативного заводского начальства. Среди начальства Ижевского завода господствовало убеждение, что из всех машин «лучше те, которые приводятся в движение силой рук человеческих». Застойность, рутинность, техники, свойственная феодальному обществу, сказывалась и на оружейных заводах. Правда, на Тульском заводе паровую машину установили еще в 1835 г., но она обладала мощностью всего 28 л. с., и поэтому, естественно, главным двигателем на заводе оставался двигатель водяной — огромное колесо, приводимое в движение силой падения воды.

Проект установки паровой машины относится еще к 1841 г., но заводское начальство отвергло его и паровой двигатель на Ижевском заводе установили только в 1875 г. Ограничивались либо увеличением числа колес, которых к 1850 г. на Ижевском заводе насчитывалось 57, либо постройкой новой плотины, как это имело место на Сестрорецком заводе. Феодальная природа оружейных заводов сказалась еще и в том, что заводы должны были обеспечить всех рабочих работой и заработной платой. Когда, например, встал вопрос о введении машинного изготовления ружейных лож, то начальство и Сестрорецкого, и Тульского заводов воспротивилось этому, указывая, что мастера-ложенщики («ложники») останутся без работы, а следовательно, без куска хлеба, и специальность «ложника» исчезнет. Понадобилось немало времени для того, чтобы ввести машинное изготовление лож. Оно было налажено на Сестрорецком заводе лишь в 1860 г. на станках, привезенных в 1857 г.. В этом году штабс-капитан Лилиенфельд привез из США ружье с березовой ложей, изготовленное на машине. Привез он и станок для изготовления лож. Комитет об улучшении штуцеров и ружей признал целесообразным изготовление лож машинным способом. Всякие новшества по созданию нового образца стрелкового оружия нарушали установившийся ритм работ. Так, когда на Сестрорецком заводе началось изготовление ружей, Эртелу и все опытные мастера были заняты производством этих ружей (Herteloup), встала угроза, что свободные от этих работ мастера останутся без дела, а следовательно, без средств существования. И с октября 1838 г. заводское начальство вынуждено было подыскивать им работу, «чтобы они в состоянии были содержать себя с семейством из задельной платы». А таких «свободных мастеров», оставшихся без работы именно в силу того, что завод осваивал новый образец стрелкового оружия, на заводе насчитывалось 460 человек. Брак был очень велик. В 1851 г. он составил на Тульском и Сестрорецком заводах 56 %, на Ижевском — 62 %. В следующем году Тула дала 49 %, Сестрорецк — 43 %, а Ижевск — 60 % брака. Иногда брак возрастал до 85 %, а порой всю партию стволов браковали полностью. Причину брака нельзя искать в неумении мастеров-ствольщиков или в их нежелании хорошо работать. Они были заинтересованы в качестве изготовленных ими стволов, так как за брак высчитывали — и немало. Дело было в материале — им было железо. Тем не менее производство капсюльных ружей налаживалось. С 1845 по 1850 г. на всех трех оружейных заводах была сделано 266 788 «ударных» (капсюльных) ружей. А в период с 1841 по 1842 г. — 144 466.

При этом следует отметить, что Ижевский завод ранее других освоил массовое производство капсюльных ружей и в первые годы их производства (1846–1847) изготовил столько же ружей, сколько дали Сестрорецкий и Тульский заводы, вместе взятые.

К началу Крымской войны из кремневых в капсюльные переделали 378 880 ружей.

Следует отметить большую роль Сестрорецкого завода, ставшего в 30-40-х годах экспериментальной базой. В 1832 г. здесь делались капсюльные ружья системы смотрителя заводя К. И. Поппе, в 1834 г, началось производство штуцера полковника Э. А. Рамзая, заряжающегося с дула. В 30-40-х годах изготовлялись казнозарядные ружья и пистолеты Робера, Бертрана, игольчатые ружья, которые в те времена являлись новинкой, ружья Шарруа, Эртелу («коптиптеры»), Хитинского, Бибикова и др.

С 1841 г на Сестрорецком заводе началась переделка кремневых ружей в капсюльные по «французской системе», предложенной Б. Г. Глинкой-Мавриным. В 1843 г. оно шло уже полным ходом. Через год было принято на вооружение капсюльное «переделочное» ружье. Переделка обходилась всего в 63 к. В 1845 г. на Сестрорецком заводе началась переделка гладкоствольных драгунских ружей в нарезные штуцера по системе русского офицера Гартунга, а в 1851 г. начали переделку гладкоствольного пехотного ружья в штуцер штабс-капитана Эрнрота.

Горький опыт сражений Крымской войны побудил форсировать производство нарезного оружия на Сестрорецком заводе. Среди оружейников широко распространялась работа «сверх наряда», в «часы отдохновения». Война докатилась до самых стен Сестрорецкого завода. 14 июня 1855 г. англо-французская эскадра вошла в Финский залив и с расстояния 200–300 саженей открыла артиллерийский огонь. Рабочие Сестрорецкого завода мужественно выдержали бомбардировку, за что все рабочие и служащие «благонадежного поведения» были награждены бронзовой медалью на Андреевской или Анненской ленте.

Когда на вооружение русской армии были приняты шестилинейные винтовки, Сестрорецкий завод довольно быстро освоил их производство. На международной выставке в Париже в 1867 г. весьма скупые на похвалу французские оружейники наградили винтовку, изготовленную в Сестрорецке, бронзовой медалью. На Сестрорецком заводе в те годы работали выдающиеся варшавские оружейники Э. Коллет и А. Коллет, уроженец Ревеля (Таллина) Ф. Ф. Труммер, офицеры-оружейники Н. И. Чагин, А. А. Житинский, смотритель завода К. И. Поппе, рабочие-оружейники, положившие начало династии сестрорецких оружейников Фирфаровых и Кочерегиных. На Сестрорецком заводе в 30-50-х годах трудились опытные рабочие-оружейники — Михаил Захаров, Иван Молчанов, Алексей Лебедев, Тимофей Семенов, Василий Соболев. Для обучения и помощи на Сестрорецкий завод направляли опытных мастеров: из Тулы — Николая Гольтякова, Михаила Аверина, Василия Баташева и других, из Ижевска — Давыда Крысова, Афанасия Феклистова, Петра Красильникова. Петербургский арсенал послал в Сестрорецк Андрея и Михаила Тимофеевых, Винцента Кульчииского, Буруксузова. В свою очередь, Сестрорецкий завод направлял своих рабочих в различные полки для переделки кремневых ружей в капсюльные. Так, в Финляндский, Волынский и Егерский полки направили Павла Кочерегина и Павла Фирфарова. Сестрорецкий завод с его образцовой мастерской стал своего рода школой русских оружейников.

Военная промышленность отражала уровень развития народного хозяйства России ко времени и в период Крымской воины. Ф. Энгельс подчеркивал, что комплектование армии, ее структура и организация, тактика, снабжение всем необходимым и в конечном итоге результаты сражений, которые она ведет, обусловлены уровнем развития различных отраслей промышленности, а следовательно, качеством и количеством вооружения. Основную массу населения России составляло крепостное крестьянство, а техника являлась отсталой. «…Россия после Крымской войны нуждалась в своей собственной крупной промышленности… она могла иметь ее…в капиталистической форме», — писал Ф. Энгельс. Вот почему во время Крымской войны «царизм потерпел жалкое крушение». Вместе с тем, как подчеркивал Ф. Энгельс, «поражения во время Крымской войны ясно показали необходимость для России быстрого промышленного развития». В письме к Н. Даниельсону в 1892 г. Ф. Энгельс указывал: «И еще одна несомненно: если Россия после Крымской войны нуждалась в своей собственной крупной промышленности, то она могла иметь ее лишь в одной форме: в капиталистической форме». «Ружейная драма» была обусловлена слабостью технической базы России, консервативностью военной доктрины правящих кругов, отсутствием необходимых средств, слабостью финансовой базы. Необходимо было не только снабдить армию в короткие сроки современным оружием, но и создать запас на случай войны.

Перед Крымской войной расходы на армию занимали все меньшую и меньшую часть государственного бюджета. Если в 1842 г. они составляли 36 % государственного бюджета, то в 1852 г. — только 27 %.

Знакомство с фондами Центрального государственного военно-исторического архива, архива Военно-исторического музея артиллерии, инженерных войск и войск связи, Центрального государственного архива Военно-Морского Флота, Ленинградского государственного исторического архива заставляет прийти к выводу, что власть больше заботилась об экономии средств, нежели о совершенствовании стрелкового оружия русской армии.

Более того, даже тогда, когда острая потребность в перевооружении армии стала очевидной, когда «промедление смерти подобно», в годы военных реформ и преобразования армии финансовая сторона реформ и перевооружения играла весьма существенную роль. Д. А. Милютин жаловался на то, что в первые пятнадцать лет его управления военным министерством вечно не хватало средств.

Отсюда постоянное стремление к тому, чтобы провести перевооружение как можно дешевле и поставить оружейную мысль и ее техническое осуществление под контроль всесильного рубля. Только осложнение международной обстановки в 1863 г. во время восстания в Польше, австро-прусской воины 1866 г. заставило правительство отпускать необходимые средства на перевооружение армии.

Что же касается взглядов генералитета на роль стрелкового оружия в современной войне и на те требования, которым оно должно отвечать, то следует отметить, что даже такие передовые умы, как М. И. Драгомиров, решительно выступали против скорострельных ружей, заявляя, что главное в бою — довести дело до штыка и «все усовершенствование огнестрельного оружия ведут только к тому, что пуля становится несколько менее дурой, но молодцом она никогда не была и никогда не будет».

Конечно, взгляды М. И. Драгомирова разделяли не все, но такое отношение к стрелковому оружию, как к «стреляющему приспособлению к штыку», проходит через всю историю царской России. Преемник Д. А. Милютина на посту военного министерства П. С. Ванновский вскоре после Крымской войны старательно разрабатывал вопрос об уменьшении числа патронов, выдаваемых для обучения солдат стрельбе в цель.

Однако оружейная техника в странах Западной Европы и в США развивалась так быстро, что голоса поборников штыка-молодца потонули в хоре голосов, публично сетовавших на отсталость стрелкового вооружения русской армии и требовавших ее скорейшего перевооружения современным ручным огнестрельным оружием. И тут решающее слово должна была сказать оружейное производство и в первую очередь казенные оружейные заводы. Винтовка образца 1856 г. заключала «все усовершенствования, сделанные в новейшее время в военном оружии». Но освоить ее производство было нелегко. Ф. Энгельс отмечал: «Почти до самого последнего времени производство огнестрельного оружия представляло самую отсталую отрасль современной промышленности, в ней весьма широко применялся ручной труд и весьма мало труд механический». Для старого гладкоствольного оружия это могло быть допустимым.

При переходе к нарезному оружию, подчеркивает Ф. Энгельс, потребовалась большая точность, и отклонения от нее стали теперь такими недостатками, которые делали оружие в целом непригодным. Эта положение Ф. Энгельса целиком относится к России. Старые нарезательные станки не годились. Сестрорецкий завод сам установил новые станки для нарезки стволов шестилинейных винтовок, но на Тульском и на Ижевском заводах станки устанавливали бельгийские предприниматели Фалис и Трапман, обязавшиеся нарезать в течение двух с половиной лет 100 000 стволов. Они установили 24 нарезательных станка, сверлильные станки, приборы для вырезки оснований прицелов. За ствол шестилинейной винтовки они брали 1 р. 75 к..

Введение шестилинейных винтовок поставило перед оружейными заводами трудную задачу — добиться производства высококачественных нарезных стволов. И речь шла не о старых нарезных ружьях, не о нарезке гладких стволов, а о совершенно новых нарезных ружьях, получивших впервые название «винтовка», причем эти винтовки изготовлялись не семилинейного, а шестилинейного, «уменьшенного» калибра. Производство винтовок образца 1856 г. началось в 1857 г., но в этом же году изготовили только 2000 винтовок, т. е. 0,5 % наряда, темпы производства шестилинейных винтовок нарастали очень медленно. В 1859 г. Тульский завод изготовил только 12 000 винтовок. «Малый калибр», точность и сложность сверловки чрезвычайно затрудняли производство. Причиной неудач являлся ствольный материал, каким оставалось железо. Брак при приемке стволов по-прежнему доходил до 80–85 %. Драконовские меры, принимаемые заводской администрацией по борьбе с браком, били по рабочим, урезая их заработок, но эффекта не давали — шестилинейная винтовка требовала ствола, изготовленного из металла высокого качества, были сделаны попытки ввести машинную заварку стволов, применить новый способ получения железа, так называемый контуазский, использовать «грандмонтанское» и «уральское рафинированное» железо, железо «старый соболь», использовать газосварочные печи Феллениуса, но все эти новшества, введенные на Сестрорецком и Ижевском заводах, давали очень незначительный эффект. Железо оставалось железом. В. Л. Чебышев, с именем которого считались, писал о пороках, свойственных стволам из железа, о недостатках машинного изготовления стволов из него.

Все попытки сохранить железо в качестве ствольного материала не дали результатов. Стало очевидным, что материалом для ружейных стволов должна стать сталь. Еще в 1852 г. академик Б. С. Якоби выехал за границу для ознакомления с производством литой стали у Ф. Круппа в Эссене. Опыты, произведенные над стальными стволами, показали их высокое качество, а единственным их недостатком являлась дороговизна. Комитет об улучшении штуцеров и ружей высказался за стальные стволы, и в 1854 г. Сестрорецкий завод приступил к их массовым испытаниям. В России в те годы сталь очень высокого качества изготовляли по способу полковника П. И. Обухова на Князь-Михайловской фабрике в Златоусте. Сравнение стволов из крупповской и обуховской стали выявили преимущества последней — она легко обрабатывалась и оказалась гораздо прочней и дешевле крупповской. При испытаниях ствол крупповской стали разорвало на восьмом выстреле зарядом пороха в 9 золотников (около 38 г) с пятью пулями и пятью пыжами, а ствол из стали Обухова разорвало только на четырнадцатом выстреле зарядом пороха в 11 золотников (около 44 г) с семью пулям и и семью пыжами. При этом специальная комиссия признала, что сталь Обухова «удовлетворяет всем качествам наилучших ружейных стволов и превосходит по прочности». Обуховская сталь обходилась 1 р. 60 к. — 2 р. серебром за пуд, тогда как сталь Круппа стоила 5 р. 50 к. пуд. Наконец, и это весьма существенно, это была своя, русская, отечественная сталь, и она могла быть приобретена независимо от политических событий, от международной обстановки. Комитет об улучшении штуцеров и ружей высказался за стальные стволы, поставив одновременно условие, чтобы «машинная работа» вытеснила ручную.

В 1857 г. Главное Артиллерийское управление заказало Златоустовскому заводу первую партию стальных болванок, из которых на Ижевскам и Сестрорецком заводах должны были изготовить по 1000 стволов. Стволы оказались высокого качества. Брак составлял 22 % на Ижевском и 15 % на Сестрорецком заводах, т. е. был значительно ниже, чем при изготовлении стволов из железа. Главное Артиллерийское управление справедливо объясняло этот брак не качеством стали — оно весьма высокое, а отсутствием опыта изготовления стволов из стальных болванок. Виднейший знаток литой стали, «известный своими специальными по этой части назначениями», преемник уральских горных заводов капитан (впоследствии генерал) Н. В. Калакуцкий писал, что «ствольная сталь обуховского завода очень хороша». Большой вклад в производство стали внес штабс-капитан Каратаев, назначенный «для особых поручений» на Сестрорецкий завод, где он наладил производство ствольной и инструментальной стали. В. Н. Бестужев-Рюмин, известный бельгийский оружейник Л. Фалис дали высокую оценку обуховской стали. В. Н. Бестужев-Рюмин сетовал на то, что «пока стали у нас выплавляют мало и в случае войны мы можем остаться без оружия» и требовал не жалеть средств на сталь и форсировать ее производство. Такое же решение приняла и Оружейная комиссия.

Во время Гражданской войны в США Россия находилась на стороне северян, что вызвало недовольство Англии. Визиты русских эскадр в Сан-Франциско в 1863 г. и в Нью-Йорк усилили неприязнь Англии и России. Обстановка стала очень напряженной. Обеспокоенное царское правительство отпустило военному министерству крупные суммы. Д. А. Милютин подчеркивал, что если бы не угроза войны, армия никогда не могла рассчитывать на полученные ею суммы. Перевооружение шестилинейными винтовками пошло быстрей, но на снабжение ими всей армии необходимо было много времени. Д. А. Милютин полагал, что для перевооружения шестилинейными винтовками Оренбургского, Туркестанского, Западно-Сибирского и Восточно-Сибирского военных округов необходимо иметь еще миллион винтовок, а на их изготовление заводам потребуются годы.

Не вняла правительства и офицерам-патриотам, настаивавшим на создании своего отечественного производства стали. Стремясь удешевить производство, Военное ведомство продолжало посылать на оружейные заводы партии железа, а конкуренция вестфальского заводчика Бергера, ввозившего в Россию свою сталь, привела к сокращению изготовления обуховской ствольной стали. Из стали Обухова делались лишь орудийные стволы, и только в 70-х годах, после принятия на вооружение четырехлинейных винтовок, оружейные заводы полностью перешли на изготовление стволов винтовок из стали.

Производство шестилинейных винтовок налаживалось с трудом. Ниже приводим следующие данные:

При этом к середине 60-х годов производства шестилинейных винтовок представляло собой переход от ручной к машинно-ручной организации. Д. А. Милютин полагал, что полное перевооружение шестилинейными винтовками завершится лишь в 1867 г., но на самом деле у амурских и семиреченских казаков семилинейные капсюльные и даже кремневые ружья сохранялись до 1878 г..

В деле перевооружения русской армии и флота стрелковым оружием немаловажную роль сыграли арсеналы, мастерские, лаборатории, лабораторные роты. В конце 30-х и в 40-е годы в оружейной мастерской, устроенной Кронштадтской артиллерийской частью при Сестрорецком заводе, переделывали в нарезные семилинейные ружья. Оружейная мастерская Морской арсенальной роты переделывала кремневые пистолеты в капсюльные, установила штамп для штампования составных частей замков капсюльных ружей.

В 1854 г. на заводях, в арсеналах и мастерских починили 32 048 ружей. В том же году Киевский арсенал переделал в капсюльные 32 454 ружья. В Петербургском, Киевском и Брянском арсеналах переделывали кремневые ружья на капсюльные и гладкоствольные на нарезные, чинили ружья и пистолеты, делали бумажные патроны. Изготовлением бумажных патронов занимались также 6 лабораторных рот.

О производстве боеприпасов к стрелковому оружию следует сказать несколько подробнее.

Огнестрельное оружие требует прежде всего пороха. Именно порох породил «огненный бой». Снаряд мог быть каменным, свинцовым, чугунным, железным, стальным, но заряд обязательно составляет порох. В России существовало три казенных пороховых завода: Охтинский, Шостенский и Казанский. Они производили несколько сортов пороха: пушечный, крупный мушкетный, мелкий мушкетный и винтовочный.

В 1846 г. для всех трех пороховых заводов были установлены следующие размеры пороховых зерен: 1) пушечный — 8 точек (2 мм), 2) крупный мушкетный — 6 точек (1,5 мм), 3) мелкий мушкетный — 4 точки (1 мм), винтовочный — 2 точки (0,5 мм). Винтовочный порох применяется в нарезных, а мушкетный — в гладкоствольных ружьях. После введения на вооружение шестилинейных винтовок встал вопрос о свойствах пороха для нового нарезного оружия «уменьшенного» калибра. Еще в 1856 г. Комитет об улучшении штуцеров и ружей принял решение изучить вопрос о порохе и создать его новый сорт.

В результате исследований и испытаний для всего ручного огнестрельного оружия в апреле 1861 г. был принят единый порох, получивший наименование «ружейный». Для шестилинейных винтовок заряд «ружейного» пороха составлял 15/16 золотника (около 5 г), а для старых семилинейных ружей — 2 золотника (8,32 г). Диаметр зерен ружейного пороха достигал от 3 (0,75 мм) до 5 точек (1,25 мм). По составу ружейный порох не отличался ат винтовочного (75 частей селитры, 10 частей серы и 15 частей угля), но несколько уступал ему в силе, занимал больше места, что делало бумажный патрон длиннее и давал больше нагара.

Пытаясь разрешить это противоречие в производстве винтовочного пороха, Оружейная комиссия Артиллерийского комитета учла эти недостатки ружейного пороха, на сочла возможным не считаться с ними. Унификация пороха и достоинства ружейного пороха компенсировали его недостатки с лихвой.

Как известно, дымный порох состоял из селитры, серы и угля. Древесный уголь, главным образом ольховый, не был дефицитом, и приготовление его в России никогда не было проблемой. Другое дело селитра и сера.

Уже в начале XIX в. в России стало не хватать селитры. Возрос ее импорт. Необходима было стимулировать добычу селитры у себя в стране. Для этого подняли цены на селитру, а следовательно, и на порох. Селитра делилась на естественную (природную) и искусственную. Природную селитру искали повсюду и всячески стимулировали их розыски и добычу, поощряли усовершенствования в ее производстве. Селитру добывали в разных местах: в Поволжье, на Украине, под Воронежем, Оренбургом, Курском, в Казахстане и в других местах. Что касается искусственной селитры, то ее собирали со стен конюшен, выгребных и помойных ям, скотных дворов, боен и т. п. Такую селитру укладывали в бурты, а потом литровали (очищали). На Украине селитру добывали из свеклы. Предлагались различные новые способы добычи селитры, ее очистки, составляли разные наставления и инструкции, предлагали новые варницы и т. д. Наряду с ценными и важными предложениями (профессора Ходиева, инженера Солмона, капитана Шатилова) имели место и наивные описания архаических способов добычи селитры. Производство селитры росло медленно. Если за 1856–1865 гг. было добыто 884 000 пудов селитры, то за время с 1866 по 1877 г. только 618 200 пудов. Между тем, как совершенно справедливо в 1865 г. писал петербуржец Шнакенбург, предложивший свой проект добывания селитры, «преобразование оружия приведет… к огромному истреблению пороха в кратчайшее время», а селитренные заводы в России «не могут ныне удовлетворять усиленным и поспешным требованиям».

Ощущался недостаток и серы. Серу тоже искали повсюду. Ее добывали в Поволжье, у Самары и Саратова, на Дону, в Московской, Новгородской и Черниговской губерниях, в Нахичевани и Закавказье, откуда шла основная масса отечественной серы. Но большую часть потребности пороховых заводов в сере покрывала импортная, главным образом сицилийская, сера. Так, например, с 1856 по 1865 г. в России было выплавлено 113 800 пудов серы, а с 1866 по 1875 г. в стране добыли немногим более 40 000 пудов. За эти же годы импорт серы в рублях составил соответственно 1,5 млн., стоимостью в 3 млн. р., что свидетельствует о возрастании роли импортной серы.

Техника и технология пороходелия совершенствовалась медленно. Во избежание взрывов, а они имели место неоднократно (особенно сильные были взрывы на Охтинском пороховом заводе в 1858 и 1864 гг.), здания строились без «топки», и заводы работали лишь с апреля по ноябрь. В остальное время заводы стояли. Технику пороховых заводов определяло водяное колесо и «коннодействующие фабрики». Долгое время на заводах безраздельно господствовал подневольный труд. Работы на всех трех пороховых заводах, вплоть до реформ 60-х годов, «производились нижними чинами гарнизонных артиллерийских бригад». Таких рот («бригад») насчитывалось на Охтинском заводе 10, на Шостенском 2 и на Казанском 1 рота. Производительность пороховых заводов не полностью удовлетворяла потребность в порохе, а еще нужно было иметь на случай войны определенный и немалый запас, когда потребность в порохе значительно возрастала. Так, в середине 30-х годов считалось, что запас пороха должен составлять 500 000 пудов, но накануне Крымской войны он составлял лишь 370 000 пудов. Естественно, что когда разразилась Крымская война и потребность в порохе чрезвычайно возросла, стал отчетливо ощущаться недостаток пороха. На пороховых заводах устанавливались новые «коннодействующие фабрики», вводили круглосуточные работы, сокращали время обработки сырья и пр. В результате пороховые заводы произвели в 1854 г. 158 000, а в 1855 312 000 пудов винтовочного пороха. Наряд пороховым заводам на 1856 г. довели до 400 000 пудов, но прекращение военных действий дало возможность сократить производство. В 1856 г. Охтинский завод выработал 47 500 пудов, Шостенский 66 000 пудов, Казанский — 42 500 пудов, т. е. производительность всех трех пороховых заводов составила 156 000 пудов.

Шестидесятые годы ознаменовались большими переменами в истории пороховых заводов в России. Заводы расширялись. В 1861 г. Охтинский завод насчитывал 43 «фабрики», Шостенский — 40, Казанский — 35. К переменам на пороховых заводах следует отнести прежде всего, как уже указывалось, принятие нового, единого для всего стрелкового оружия пороха, получившего название «ружейного». Перестраивалось производство пороха. В 1863 г. на Охтинском заводе приступили к освоению предложенного генералом Яфимовичем бочечно-бегунного способа обработки порохового состава, при котором пороховая смесь после смешения в специальных бочках в течение часа обрабатывалась двухпудовыми бегунами. В 1863–1864 гг. ввели вместо ручной механическую прессовку на прессах, сконструированных И. А. Вышнеградским. Но, несмотря на эти нововведения, Охтинский завод не мог полностью обеспечить заказ казны. От него требовали 80 000 пудов пороха, а в 1863 г. он дал только 15 000 пудов. Для выполнения заказа пришлось прибегнуть к ночным работам при свете жировых ламп. Результатом явился взрыв 18 июня 1864 г..

После взрыва специальная комиссия, в состав которой вошел И. A. Вышнеградский, признала необходимым изготовлять порох исключительно при помощи бегунов на вододействующих фабриках и отказаться от кожаных бочек, так как только таким способом можно было значительно повысить производительность завода. Но чтобы бегунный способ мог обеспечить рост производства пороха, необходимо было увеличить приток воды, устроить новое русло, поставить новые вододействующие колеса. Ведь основной движущей силой оставалась сила падения воды, а основным двигателем — вододействующее колесо. Но на это требовались и деньги, и время. Средств, как обычно, не хватало, а восстание в Польше грозило «большой войной». Поэтому начиная с 1865 г. приняли новый способ передачи движущей силы на расстояние посредством проволочных канатов, проходящих через большие шкивы.

К концу 60-х годов на Охтинском заводе имелось 32 пары вододействующих бегунов, 16 пар вододействующих бегунов с проволочным канатным приводом, 2 пары коннодейcтвующих бегунов. На заводе трудилось 700 человек рабочих. Завод давал в среднем в год 50 000 пудов пороха, а при так называемой «усиленной работе» производительность завода могла быть доведена до 80 000 пудов. Шостенский завод имел 8 вододействующих и 43 коннодействующих пары бегунов. На заводе трудилось 1500 человек. Завод вырабатывал в год 36 000-37 000 пудов пороха, а при «усиленной работе» 80 000 пудов. Казанский завод насчитывал 35 коннодействующих бегунов и обслуживался 900 рабочими. Производительность завода составляла ежегодно 33 000 пудов, а при «усиленной работе» могла быть доведена до 45 000 пудов пороха в год.

Производство пороха (в пудах) в 60-х годах являло следующую картину:

При пороховых заводах изготовляли и гремучую ртуть. Как ранее отмечалось, вначале, при испытаниях первых капсюльных ружей, сухопутному и морскому военному ведомствам приходилось обращаться к торговцам, имевшим в продаже капсюли, «приторговывать» «ударные колпачки» или покупать их у немногочисленных оружейников, выделывавших у себя в мастерских капсюли в довольно ограниченном количестве. Впервые в России «ударный порох» в массовом количестве стали изготовлять на Охтинском заводе в 1842–1843 гг. В 1860 г. на этом заводе производили ежегодно 100–105 пудов гремучей ртути. С 1850 г. гремучую ртуть стал производить Шостенский завод. B 1846 г. была издана инструкция «Для руководства капсюльного заведения».

Следует отметить, что артиллерийский поручик Л. Н. Шишков исправил ошибки Либиха и Гей-Люссака и дал правильную формулу гремучей ртути.

Массовое производство «ударных колпачков> дало возможность снизить их цену. Казенное капсюльное заведение Охтинского порохового завода в 1855 г. изготовляло капсюли стоимостью 1 р. 71 к. серебром за тысячу. В конце 30-х годов у оружейных мастеров Орлова и Вагнера 1000 капсюлей стоили 7 р. серебром, у Шарля Рамбю — 2 р. серебром. Были «капсюлки» и дешевле, например у купца Сиверцева, но они были малы и скверного качества, В те годы вообще «справочных… цен на капсюлки… не существует». Рост потребности в капсюлях стимулировал развитие производства на Охтинском и Шостенском пороховых заводах. В 1864–1867 гг. они выпускали 40 млн. капсюлей в год, к концу 50-х годов — уже около 80 млн. капсюлей в год, а в начале 60-х годов — 100 млн.. На Шостенском заводе капсюли делали 260 «казенных рабочих», производительность завода составлял а 50 млн. капсюлей год. Потребности в капсюлях удовлетворялись полностью.

C целью подготовки пороходелов с 1830 г. на Охтинском заводе учредили «школу для образования мастеров», в 1852 г. преобразованную в пиротехническую школу и, наконец, в 1863 г. реорганизованную в техническое и пиротехническое училище.

Вряд ли необходимо говорить о потребности оружейного производства в свинце. В России имелось несколько районов добычи свинца. Свинец добывали на Алтае, в частности на Локтевском заводе. Алтай давал 30 % всей отечественной выплавки свинца. Так, в 1868 г. Алтай дал 13 670 пудов свинца. Качество алтайского свинца было очень высоким, свинец, добытый на Алтае, не уступал английскому. Лили свинец твердый, с сурьмой на Луганском заводе. Довольно много свинца хорошего качества производил серебро-свинцовый завод в Алагире, на Кавказе. Добывался он и на Нерчинских рудниках в Сибири, но в очень небольшом количестве. Обычно на заводах имелось 10–12 — 15 тыс. пудов свинца. Свинца не хватало. И героическим защитникам Севастополя приходилось собирать пули и либо переливать их, либо пускать в дело сразу же. «Добыча» достигала порой нескольких десятков, а то и сотен пудов ежедневно. Свинца не хватало, а потребность в свинце к концу 60-х годов составляла 250 000–300 000 пудов в год. Естественно, что приходилось в самых широких масштабах прибегать к ввозу свинца, платя 2 р. 50 к. за пуд, а то и больше. Таким образом, в области снабжения оружейной промышленности таким важным сырьем, как свинец, Россия в значительной мере зависела от импорта.

Следует отметить, что, несмотря на наличие в России цинковых руд, добыча цинка была организована плохо, и столь необходимый для производства латуни цинк тоже ввозился из-за границы. Ввозили его до 100–135 тыс. пудов в год.

Для капсюлей требовалась медь (красная медь) или латунь (сплав меди с цинком). Добыча меди (самородной меди, медного колчедана и других сернистых и окисленных медных руд) в России была относительно невелика. Самородную медь добывали в Казахстане, на Урале, Алтае и в Олонецком крае, медный колчедан, кроме того, еще и в Закавказье. Но в общем добыча меди была невелика, и ее хватало только на изготовление капсюлей. Впрочем, в те времена к добыче меди военные люди других претензий и не предъявляли.

Все изменится с появлением металлического патрона, но это дело будущего, хотя и не отдаленного. В 1850–1854 гг. выплавка меди в России составляла в среднем 375 000 пудов в год.

Таково была состояние производства стрелкового оружия и боеприпасов к нему в России накануне буржуазных реформ 1860–1870 гг. Поражение в Крымской войне явилось толчком для развития оружейной промышленности в России, которая по сваей природе являлась крепостнической, основанной на «обязательном» труде несвободных групп рабочего люда. Оружейная промышленность носила характер «государственного феодализма». Но процесс развития капиталистических, буржуазных элементов в стране подтачивал изнутри феодальную систему организации труда и производства, Мастерство русских оружейников, хотя и с трудом, но преодолевало техническую отсталость страны и обусловило успехи в производстве стрелкового оружия и боеприпасов к нему, хотя полной независимости от импорта оружейная промышленность не достигла. В. И. Ленин указывал, что даже в конце XIX столетия «Россия еще очень отстала, по сравнению с другими капиталистическими странами, в своем экономическом развитии».

Эпоха капитализма

Развитие капитализма в России, массовое движение крестьян, сокрушительное поражение в Крымской войне побудили правящие верхи пойти по пути реформ. И главнейшей реформой явилось освобождение крестьян от крепостной зависимости, подготовка к которой началась еще в 1857 г.

Естественно, что встал вопрос и об «обязательном» труде на казенных оружейных и пороховых заводах. В 1856 г. впервые в правящих верхах встал вопрос о необходимости перехода к вольнонаемному труду. Трапман и Фaлис предлагали правительству отдать им Тульский и Сестрорецкий заводы в аренду «на коммерческом праве». В процессе подготовки крестьянской реформы и в связи с ней 18 февраля 1859 г. была создана специальная комиссия для выработки «проекта преобразования». Она предлагала создать категорию «поселенных вольных оружейников», привязав их к заводу землей и усадьбой, но так, чтобы они не давали бы «вольным оружейникам» возможности существовать без труда на заводе.

Однако проект отклонили. Военное ведомство требовало отмены обязательного труда на казенных оружейных и пороховых заводах. Они должны были перейти на вольнонаемный труд. Отчетливо представляя сложившуюся в стране ситуацию, Д. А. Милютин в своем докладе на имя царя от 15 января 1862 г. писал, что от «"обязательного труда", не вознаграждаемого "задельной платой", нельзя требовать должного совершенства». Этот «обязательный труд» «приписанных к заводу особых сословий стеснял до сих пор совершенствование производства». Развивая свою мысль, Д. А. Милютин считал необходимым построить весь производственный процесс на «вольном труде» с «задельной платой мастеровым». Но справиться с принципиальной перестройкой оружейного производства Главное Артиллерийское управление оказалось не в состоянии, полагая, что «вольный труд» вреднее для казны, чем «обязательный». Поэтому пошли по привычному пути полумер и передали за-воды сроком на пять лет в арендно-коммерческое управление их командирам. Генерал-майор Стандершельд получил на этих началах Тульский завод, полковник Лилиенфельд — Сестрорецкий, а Ижевский — полковник Фролов и его помощник полковник Стандершельд, брат арендатора Тульского завода, Впоследствии Ижевский завод перешел к капитану Бильдерлингу. Но общее направление перестройки, связанное с необходимостью проведения буржуазных реформ, нельзя было направить на иные рельсы. Старая система организации труда прекратила свое существование. В 1864 г. обязательный труд был отменен на Тульском заводе, в 1866 на Ижевском, в 1867 г. — на Сестрорецком.

Однако новая система так называемого «арендна-коммерческого управления» оказалась неудовлетворительной. В. Л. Чебышев, Н. В. Калакуцкий и другие авторитеты в области оружейного дела категорически настаивали на сохранении всего производства оружия в руках государства. Товарищество Тульских оружейных мастеров просило передать Тульский завод ему в аренду на гораздо более выгодных для государства условиях, нежели те, на которые согласился Стандершельд. Последствия подобной «реформы» не замедлили сказаться. Командиры меньше всего заботились о выполнении заказов армии. Их интересовали лишь свои выгоды.

Реформа совпала с принятием на вооружение игольчатой винтовки образца 1867 г. Д. А. Милютин отмечал, что русские оружейники вложили всю душу в дело снабжения армии новыми винтовками, проявив исключительную энергию и усердие, и тем не менее в своем докладе царю в 1868 г. он подчеркивал, что вопреки ожиданию оружейные заводы не справились с задачей производства игольчатых винтовок. За весь 1868 г. заводы выполнили лишь 8 % наряда. В октябре 1868 г. Д. А. Милютин в своей резолюции на записке Главного Артиллерийского управления отмечал, что Тульский и Ижевский заводы работы «ведут крайне неуспешно», и обратился с письмом к их арендаторам. Специальная комиссия, возглавляемая генералами Б. Г. Глинкой-Мавриным и Нотбеком, ознакомилась с деятельностью Ижевского завода и пришла к выводу о порочности системы арендно-коммерческого управления, крайне невыгодного для государства. В конечном счете казна вернула себе оружейные заводы и взялась за их коренную реконструкцию. Но это произошло уже в годы перехода к стрелковому оружию с металлическим патроном.

После принятия на вооружение в 1867 г. игольчатой винтовки заводы получили заказ на их изготовление. Заказ на игольчатые винтовки получил завод Нобеля в Петербурге, но качество их заставляло желать лучшего, и изготовили их на заводе мало. Еще хуже обстояло дело с производством игольчатых винтовок на других заводах. Это видно из таблицы:

Таблица 1

Производство игольчатых винтовок в России*

* Таблица составлена П. А. Зайончковским по материалам «всеподданнейшего доклада» Д. А. Милютина от 1 января 1869 г. (ЦГВИА СССР, ф. 1 «Л», оп. 2, д. 11, с. 166–167).

** Стандершельд собирался открыть в Тифлисе мастерскую по переделке винтовок.

В скором времени выявились недостатки игольчатой винтовки и преимущества винтовки под металлический патрон. Производство игольчатых винтовок прекратили. Армия получила 106 707 игольчатых винтовок. Кроме того, Военное министерство обязывалось принять еще 108 793 игольчатые винтовки из числа уже находившихся в производстве. Таким образом, всего русская армия получила 215 000 игольчатых винтовок. За убытки, понесенные в связи с ликвидацией заказа на игольчатые ружья, заводчикам компенсировали 400 000 р.

Вместе с тем следует отметить, что в 60-х годах оружейное производство в России сделало шаг вперед. Посетивший Россию видный оружейник и заводчик Л. Фалис, побывавший на Сестрорецком заводе, дал весьма высокую оценку «обширным механическим двигателям» и подчеркнул, что на оружейных заводах «находятся хорошие и усердные офицеры и огромное число отменных работников». Фалис отметил «необыкновенные способности» русских рабочих-оружейников, указав, что они отличаются «терпением, трудолюбием, особенной сметливостью и умением скоро понимать и приспосабливаться ко всем нововведениям а оружейном деле». Подтверждением характеристики, данной Л. Фалисом, являются награды, полученные на Международной выставке в Париже в 1867 г. русскими оружейниками. За шестилинейные винтовки, винтовку Терри-Нормана и револьверы Тульский и Ижевский заводы получили серебряные медали, Сестрорецкий завод — бронзовую. Почетные отзывы получили И. Норман и Ф. Вишневский. Высокую оценку дал мастерству русских оружейников Несслер и В. Пленниес. B. Л. Чебышев настаивал на том, чтобы рабочих-оружейников награждали деньгами, почетным гражданством, медалями, орденами. Они этого заслуживали.

Для организации перевооружения армии винтовками под металлический патрон создали две комиссии: Главную распорядительную комиссию под председательством Д. А. Милютина и Исполнительную комиссию, которую возглавил генерал-лейтенант Резвый. Этим двум комиссиям надлежало организовать производство стрелкового оружия и перевооружения им армии.

После принятия на вооружение для переделки шестилинейных дульнозарядных винтовок в казнозарядные, и для изготовления новых шестилинейных винтовок под металлический патрон системы Сильвестра Крнки согласно заключенным договорам заводы должны были переделать по этой системе в течение 1869 г. 128 000 винтовок и до 15 сентября 1870 г. еще 384 000 винтовок. За 1869 и 1870 гг. Тульский, Сестрорецкий и Ижевский заводы должны были изготовить 120 000 новых винтовок Крнки.

Кроме того, к переделке капсюльных винтовок, заряжающихся с дула, в казнозарядные по системе Крнки привлекались и частные заводы: Нобеля в Петербурге, Мейнгарта и др. в Либаве, Менке в Киеве, Стандершельда в Тифлисе. В Варшаве открыли казенную мастерскую, где также переделывали винтовки по системе Крнки. Как уже указывалось, переделка дульнозарядных шестилинейных винтовок по системе Н. М. Баранова, принятой по настоянию наследника престола будущего императора Александра III для перевооружения флота, началась на заводе Путилова еще до работ по переделке по системе Крнки, Всего к концу 1870 г. казенные заводы должны были переделать 183 000 и изготовить 120 000 новых винтовок Крнки, а частные заводы обязывались поставить армии 319 695 переделанных винтовок. Новые винтовки должны были изготовлять только три казенных завода.

Стоимость переделки с дула заряжающейся винтовки в казнозарядную по системе Крнки или изготовления новой винтовки на разных заводах была различной.

Переделка обходилась:

На казенных заводах:

Тульском — 10 р. 93 к.

Сестрорецком — 7 р. 96 к.

Ижевском — 8 р. 69 к.

В Варшавской мастерской — 10 р. 33 к.

На частных заводах:

Нобеля — 11 р. 44 к.

Мейнгарда — 10 р. 99 к.

Менке — 9 р. 12 к.

Стандершельда — 9 р. 42 к.

Новая винтовка обходилась на заводах:

Тульском — 21 р. 11 к.

Сестрорецком — 22 р. 28 к.

Ижевском — 21 р. 25 к.

Но прежде чем начать массовое производство винтовок Крнки и переделку по его системе старых винтовок, заряжающихся с дула, необходимо было провести все испытания, в процессе которых русские мастера-оружейники внесли в первоначальную систему Крнки ряд усовершенствований: изготовили измерительные и поверочные инструменты, создали образец винтовки, который мог бы служить эталоном для всех заводов. Заводы требовали по несколько таких образцов каждый, но Главное артиллерийское управление имело всего-навсего один образцовый экземпляр переделочной винтовки Крнки для всех шести заводов, которые должны были изготовлять винтовки Крнки, новые и переделочные, а между тем только один Тульский завод требовал 10 образцов винтовки Крнки для всех своих 9 мастерских. Но налицо был лишь один экземпляр винтовки Крнки, и этот единственный экземпляр пересылали с завода на завод, причем каждый завод изготовлял для себя образец. Заводчик, а в прошлом морской офицер Н. И. Путилов писал: «…в 1869 г. приказано было машинистам и механикам-слесарям на 6 заводах переделать ружья на заряжающиеся с казенной части. Дан был только один образец на все 6 заводов и ни одного другого пособия! А через два месяца 10 тыс. ружей было сделано по новому образцу».

Русские мастера-оружейники блестяще справились с трудной задачей налаживания производства винтовок под металлический патрон и по системе Крнки и по системе Баранова.

Переделочные винтовки Баранова кроме завода Н. И. Путилова изготовлялись еще на Ижорском заводе, в новом Адмиралтействе, на заводе братьев Фрикка на Васильевском острове, на заводе Стручкова за Московской заставой, заводах Израильтина и Калмана в Туле. Данные представлены в табл. 2:

Таблица 2

Производство игольчатых винтовок, винтовок Крнки и Баранова*

* ЦГА ВМФ СССР, ф. 416, оп. 2, д. 5971, ч. 1, л. 111–112 об., 133; Путилов Н., О ходе работ по переделке 10 000 старых винтовок на ударные по системе лейтенанта Баранова (докладная записка). — Русский инвалид, 1869, № 35, с. 4.

Кроме того, в 1868 г. было изготовлено 66 105 игольчатых винтовок, поступивших на вооружение в воинские части.

Таким образом, русская армия и флот имели 1 001 898 казнозарядных шестилинейных винтовок, новых и переделочных под бумажный патрон Вельтищева для игольчатых ружей, под металлические патроны Фюсно для винтовки Баранова и патроны Гана-Крнки, составного или цельного для винтовки Крнки.

Учитывая, что армия и флот нуждались в 710 000 винтовках, что к 1872 г. имелось в запасе более 290 000 винтовок, можно считать, что к 1872 г. перевооружение шестилинейными казнозарядными винтовками было закончено.

Но шестилинейный калибр отходил в прошлое. Преимущество «малого», или «уменьшенного», каким считался в те времена четырехлинейный калибр, было столь очевидным, что сохранение на вооружении шестилинейных винтовок обусловливалось лишь тем, что в целях экономии средств и времени — путем переделки — сохранилось и модифицировалась многочисленное с дула заряжающееся стрелковое оружие. Начиналась как бы вторая его жизнь. Это давало возможность в короткий срок и с минимальными затратами вооружить солдат более или менее современной винтовкой, дешево и скоро превратить старое оружие в новое, модернизированное, современное. Но это оружие уже технически и морально устарело. И это понимали русские оружейники еще во времена безраздельного господства шестилинейного калибра. Поэтому параллельно шло два процесса: 1) переделка и отчасти изготовление шестилинейных винтовок и 2) изготовление винтовок четырехлинейного калибра. Причем принятие на вооружение винтовок четырехлинейного калибра порой обгоняло принятие какой-либо системы для переделки шестилинеек. Как известна, четырехлинейную винтовку А. П. Горлова и К. И. Гуниуса приняли на вооружение в 1868 г., а остановились на системах Крнки и Баранова для переделки шестилинейных винтовок в 1869 г. В России к четырехлинейному калибру перешли раньше, чем во многих странах Западной Европы и в США. Германия, Англия и Испания — в 1871 г. (Маузер, Мартини-Генри, Ремингтон), Италия в 1872 г. (Веттерли), США — в 1873 г. (Спрингфильд), Франция в 1874. (Гра). В России первый образец четырехлинейной винтовки был принят в 1868 г. (Горлов и Гуниус), а второй (со скользящим затвором, так называемая берданка № 2) в 1870 г. Но производство четырехлинейных винтовок принципиально отличалось от производства семи- и шестилинейных. Оно требовало только высококачественной стали. В записке «О водворении в России стального производства» такие выдающиеся русские оружейники и металлурги, как Гадолин, Беляев, Чагин, Бестужев-Рюмин, Лавров, Гуниус и Калакуцкий, указывали на то, что при переходе к четырехлинейному калибру стало совершенно очевидным, что стволы необходимо изготовлять только из стали высокого качества.

Кроме стали производство четырехлинейных винтовок требовало сложных сверлильных станков, максимальной стандартизации и полной взаимозаменяемости частей и, что очень важно, полного перехода на машинное производство и отказа от ручного труда. В России всего этого предстояло достичь, и если русские оружейники Гopлов и Гуниус создали образец который дал возможность принять на вооружение в России четырехлинейную винтовку ранее, чем где-либо (исключение — Швейцария), то саму винтовку образца 1868 г. все же пришлось заказывать заводу Кольта в США, а не в России. Кольт изготовил 30 000 винтовок Горлова и Гуниуса образца 1868 г.

Четырехлинейную винтовку со скользящим затвором образца 1870 г. тоже пришлось вначале заказать в Англии, но и здесь, в Бирмингеме, производство винтовок «малого калибра» было основано на ручном труде, и, по отзыву Бильдерминга, «здешний завод такой же новичок в деле малокалиберного оружия, как мы… Машинная выделка, виденная мною в Америке, еще далеко не принялась в Англии… Они (англичане. — Вал. M.) сами откровенно сознают, что… вынуждены на нашем заказе учиться». При этом у англичан брак доходил от 25–30 % (механизмы) до 50 % (стволы и ложи).

B докладе Александру II, поданному 1 января 1869 г., Д. А. Милютин подчеркивал, что «необходимо, не теряя времени, приготовить все средства, чтобы ружья новой системы и металлические к ним патроны изготовлять у себя, не прибегая к заграничным заказам», причем производство и винтовок, и патронов должно быть основано «исключительно на точном машинном способе фабрикации, с устранением по возможности ручной работы».

Для производства четырехлинейных винтовок необходима была коренная реконструкция оружейных заводов. И началась она с Тульского. Специальная комиссия, обследовавшая в 1870 г. Тульский завод, пришла к выводу o том, что за время арендно-коммерческого управления завод пришел в очень тяжелое состояние. Начали с того, что завод вернули в казенное управление. По предварительной смете на реконструкцию ассигновали 1 650 000 р. Прежде всего изменению подверглась система двигателей. Вместо старых водяных двигателей, останавливаемых во время паводков на реке Упе, когда на месяцы прекращалось производство, поставили 3 турбины в 300 л. с. и 2 паровые турбины в 200 л. с. Установили около 1000 новых станков, в том числе 854 английских станка завода Гринвуда и Бетли. По вине английских поставщиков станков реконструкция завода затянулась и обошлась гораздо дороже, чем предполагалось, а именно в 2 900 000 р. 30 августа 1873 г. завод был открыт. Он стал одним из крупнейших и лучших, если не самым лучшим оружейным заводом в Европе. В перестройке и модернизации Тульского завода большую роль сыграл B. Н. Бестужев-Рюмин.

Начав изготовление четырехлинейных винтовок в 1872 г., в 1873 г. завод перешел на производство винтовок исключительно образца 1870 г..

Иначе сложилась судьба Сестрорецкого и Ижевского оружейных заводов. Несмотря на настойчивость Д. А. Милютина, стремившегося и эти заводы направить по пути Тульского завода, у государства не хватило на это средств, и в 1871 г. они были вновь переданы в арендно-коммерческое управление. Первый — генерал-майору О. Ф. Лилиенфельду, второй — капитану П. А. Бильдерлингу.

Арендаторов обязали реконструировать заводы, с тем чтобы они были подготовлены для валовой машинной выделки четырехлинейных винтовок. Каждый завод обязывался начиная с 1873 г. изготовлять 10 000 винтовок ежегодно, а всего за время арендно-коммерческого управления произвести 200 000 винтовок.

В контракте особо выделялось обязательство заводов наладить производство стали, стальных стволов и ружейных коробок. На Ижевском заводе устанавливались новые станки: стволотокарные, сверлильные, винторезные, долбежные и др. Водяные колеса заменялись турбинами и паровыми двигателями, В 1879 г. на Ижевском заводе уже стояли 3 турбины, 2 паровых двигателя и 3 паровых молота, Перестраивался сталеделательный завод. На заводе установили 24 газоплавильные печи, а также пудлинсовые, отражательные и мартеновские. Древесный уголь стал вытесняться каменным. В 60-х годах Ижевский завод изготовил первую тигельную сталь, которая отличалась высоким качеством. Ижевский завод был единственным в России, изготовлявшим сталь для стрелкового оружия.

На Сестрорецком заводе установили турбины Жонваля, увеличили число станков, возвели новые здания.

Изготовив первые винтовки образца 1870 г., в 1873 г. оба завода — Ижевский и Сестрорецкий — успешно освоили производство четырехлинейных винтовок (табл. 3):

Таблица 3

Производство винтовок образца 1870 г.*

* Исторический очерк деятельности военного управления в России в первое двадцатипятилетие благополучного царствования государя имп. Александра Николаевича (1855–1880), т. 6, СПб., 1881, с. 226.

Достигнутый уровень производства четырехлинейных винтовок явился несомненным успехом русской оружейной промышленности.

Что касается различных образцов четырехлинейной винтовки, то следует иметь в виду, что в 1872 и 1873 гг. производились лишь пехотные винтовки. Позже стали изготавливать казачьи, драгунские винтовки и карабины (табл. 4).

Нельзя не отметить, что по-прежнему кроме ведущих оружейных заводов в вооружении и перевооружении русской армии немалую роль сыграли арсеналы, мастерские и лаборатории. Особенно большие работы велись в Петербургском Киевском и Брянском арсеналах. Кроме того, имелись менее значительные арсеналы: Варшавский, Тифлисский, Хабаровский, Новогеоргиевский, Бобруйский, Брест-Литовский, Замостский. В арсеналах стрелковое оружие ремонтировалось и переделывалось. Этим же занимались оружейные мастерские Морского ведомства в Кронштадте, Сестрорецке, Николаеве, Астрахани. В арсеналах и мастерских лили и штамповали пули, причем штамповка вытесняла литье. Очень хорошую штамповальную машину сконструировал унтер-офицер Каргин. В 60-х годах началась перестройка Петербургского, Киевского и Брянского арсеналов, где поставили паровые двигатели и новые механизмы. В Петербургском арсенале переоборудовали литейную мастерскую. Неизбежно встал вопрос о рабочей силе. В 1866 г. лишь в качестве временной меры («в виде опыта»), на два года перевели Петербургский арсенал на вольнонаемный труд. Опыт оказался удачным, и через четыре года перешли на вольнонаемный труд и другие арсеналы.

Таблица 4

Производство винтовок образца 1870 г.*

* История отечественной артиллерии, т. 2, кн. 4, M.; Л., 1965, с. 17; Зайончковский П. А., Перевооружение русской армии в 60-70-x годах XIX века. — Исторические записки, 1951, т. 36, с. 98.

Всего на 1 января 1877 г. Россия на вооружении имела в запасе 1 323 525 винтовок. Из них 810 783 шестилинейные, игольчатые и Крнки и 512 772 четырехлинейные винтовки главным образом образца 1870 г. Не трудно сделать вывод, что воевать с Турцией русскому солдату пришлось в основном с шестилинейными винтовками Крнки (Балканский театр военных действий) или игольчатыми (Закавказье). Лишь к концу 1883 г. все шестилинейные винтовки сдали на склад. В армии остались лишь четырехлинейные винтовки.

Производство четырехлинейных винтовок предполагалось наладить «не иначе как со стволом из литой стали нашей внутренней отделки». Снова встал вопрос о стали, но теперь он стоял в иной плоскости. Спор — железо или сталь — был бесповоротно решен в пользу стали. Речь шла о том, какой завод поставлял лучшую сталь, на какой стали оружейные заводы должны были остановить свой выбор. Ствольную сталь должны были дать Пермский, Златоустовский и Обуховский заводы. При этом на первое место выдвигалась Князь-Михайловская фабрика (Златоустовский сталепушечный завод).

Качество князь-михайловской ствольной стали было очень высоким. Она превосходила мартеновскую и бергеруленную сталь. С лета 1867 г. хорошую сталь начал лить Ижевский завод, используя для этого газовые печи, что дало ему возможность все части запирающего механизма винтовки изготовлять из стали. Н. В. Калакуцкий указывал на необходимость обеспечить машинное производство винтовок базой — сталелитейной промышленностью.

Специальная комиссия во главе с профессором Артиллерийской академии генерал-майором А. В. Гадолиным в марте 1869 г. пришла к выводу о необходимости и возможности организации в России производства литой стали, что избавит страну от той зависимости, в которой она находилась от иностранных сталезаводчиков.

Комиссия под председательством Н. B. Калакуцкого занималась испытаниями ствольной стали. Она действовала до лета 1871 г. Ее материалы изучались комиссией А. В. Гадолина. Лучшей признали сталь Пермского завода, а второе место разделили Златоустовская («Князь-Михайловская фабрика») и сталь Обуховского завода. Правда, Н. В. Калакуцкий признал лучшей ствольной сталью златоустовскую.

К тому времени в России действовали уже 8 сталелитейных заводов: Пермский, Златоустовский, Обуховский, Ижевский, Камско-Воткинский, Сормовский, Серебрянский и Алапаевский. Всякая необходимость в импорте стали отпала. Тем более, что отечественная ствольная сталь превосходила заграничную. Огромную роль' в налаживании производства ствольной стали сыграли русские металлурги П. М. Обухов, Д. К. Чернов, Н. В. Калакуцкий.

Принятие на вооружение шести- и четырехлинейных винтовок под металлический патрон поставило вопрос о необходимости заводского изготовления патронов. Настало то время, о котором писал Ф. Энгельс, что «до 1848 г. можно было самим изготовлять из пороха и свинца необходимый заряд, теперь же для каждого ружья требуются особые патроны, похожие друг на друга лишь в том отношении, что все они представляют собой сложный продукт крупной промышленности и, следовательно не могут быть немедленно изготовлены…».

Естественно, что и в России металлические патроны к шести- и четырехлинейиым винтовкам должна была изготовлять крупная промышленность.

Встал вопрос о строительстве патронного завода.

Металлический патрон в России был известен со времен первых протопатронов. В середине 60-х годов на Охтинском капсюльном заведении полковник Ракус-Сущевский и поручик Патцевич начали работать над изготовлением металлических патронов. В 1866 г. на Охте заработали первые станки для изготовления металлических патронов. Спустя два года А. П. Горлов и К. И. Гуниус, направленные В США для изучения казнозяpядных систем под металлический патрон, на основе патронов Ракус-Сущевского и Патцевича создали свой патрон калибром 4,2 линии (10,67 мм). После принятия на вооружение четырехлинейных винтовок образца 1868 и 1870 гг. встал вопрос о строительстве патронного завода, производительностью в 40 млн. патронов в год, из них 25 млн. новых патронов и 15 млн. переснаряженных. Весной 1867 г. под председательством генерал-лейтенанта Яфимовича была создана специальная комиссия, которой и было поручено разработать вопрос о строительстве патронного завода. В состав комиссии вошли командующий Охтинским пороховым заводом Ракус-Сущевский, выдающийся ученый механик И. А. Вышнеградский, Патцевич, полковник Н. И. Чагин и др..

Решено было строить завод в Петербурге. На его строительство предполагалось затратить 1 млн. 350 тыс. р. Как всегда, с финансовой стороны дело обстояло не совсем благополучно, но необходимость налаживания производства металлических патронов ощущалась столь остро, что нельзя было дожидаться 1869 или 1870 г., когда завод должен был вступить в строй, — нужно было сделать хотя бы первые шаги. В конце 1868 г. в здании Старого арсенала на углу Литейного и Шпалерной улиц в Петербурге была устроена мастерская по производству металлических патронов, рассчитанная на производство 1 млн. металлических патронов в последующие годы (начиная с 1869 г.). С 1 января 1869 г. Мастерская приступила к производству четырехлинейных патронов. Производительность патронной мастерской была очень невелика. В мае 1869 г. она изготовляла 25 тыс. патронов в день, а к концу 1869 г. ее производительность достигла 102 тыс. патронов.

Но принятие на вооружение системы Крнки для переделки заряжающихся с дула шестилинейных винтовок поставило вопрос о необходимости изготовления и четырехлинейных и шестилинейных патронов. Производительность опытной патронной мастерской, как и других мастерских, например Петербургского порта, где изготовлялись патроны Фюсно для винтовок Баранова, частной мастерской полковника Гана, изготовлявшей составные патроны его конструкции, удовлетворить армию не могла.

В ходе подготовки к массовому заводскому производству патронов пришлось отказаться от экспериментов изготовления гильз гальваническим способом, предложенным Г. Федоровским, с максимальной предполагаемой производительностью… 30 000 гильз в год, 100 гильз из «привилегированного металла» майора Лаврова, испытывавшихся на заводе Людвига Нобеля, от гильз, изготовленных не из латунной ленты, а в виде колпачков, отлитых из латуни или фосфористой бронзы, предложенных Гольтяковым.

Необходим был современный патронный завод с первоклассным оборудованием и высококвалифицированной рабочей силой. Такой завод и был основан в Петербурге. Немало трудностей встало перед оружейниками. Импортные станки, полученные из Льежа (Литтиха), Парижа, Брюсселя, Хемница, нередко оказывались недоброкачественными, не имели должной документации (технических чертежей и паспортов). Не хватало мастеров и квалифицированных рабочих. В итоге строительство завода обошлось в 2 136 406 р.. В 1869–1870 гг. общие расходы на патронное производство составляли 8 583 946 р..

Строительство началось в мае 1869 г. Петербургский патронный завод, построенный под руководством профессора И. A. Вышнеградского, начал массовое машинное производство металлических патронов в конце 1869 г. Завод состоял из трех отделов и нескольких мастерских: 1) Литейный отдел (на углу Литейного и Шпалерной), изготовлявший шестилинейные гильзы. Здесь имелась паровая машина мощностью в 50 л. с., 9 кузнечных горнов, 6 отжигательных печей и 8 серий гильзовых станков, каждая из которых имела все необходимое для выделки одной гильзы. Каждая серия могла в 10-часовой рабочий день изготовить 150 000 гильз, а все серии в год могли выпустить 34 млн. гильз. На выработке шестилинейных патронов трудилось 750 рабочих; 2) Василеостровский гильзовый отдел на территории упраздненного «винного городка» на Васильевском острове (о. Голодае) имел 5 паровых машин обшей сложностью в 105 л. с. Работало здесь 1300 человек. В год отдел выпускал 78 млн. гильз; 3) Снаряжательный отдел (на Выборгской стороне), где снаряжались патроны и штамповались пули; 4) Специальная мастерская (отдел) для производства составных гильз Гана, где в течение 10-часового рабочего дня изготовлялось до 160 000 тыс. гильз; 5) Капсюльное заведение, переданное заводу от Охтинского порохового завода, изготовлявшее до 900 тыс. капсюлей в год; 6) Мастерская для изготовления железных чашек для пуль. Начальником завода вместо скоропостижно скончавшегося К. И. Гуниуса был назначен штабс-капитан В. Загоскин.

Петербургский патронный завод был одним из наиболее мощных предприятий в Европе. Производство металлических патронов в общей цепи мер по перевооружению русской армии имело огромное значение. и естественно привлекало к себе внимание русских оружейников. Вначале завод изготовлял 150 000 гильз ежедневно, затем, к началу 1870 г., — 300 000, а вскоре производительность завода должна была достичь 500 000 гильз ежедневно.

В 1870 г. на вооружение русской армии приняли четырехлинейную винтовку со скользящим затвором — так называемую «бердан № 2». Патронный завод должен был производить и шести- и четырехлинейные патроны. Но, как уже указывалось, в России еще в 1868 г. была принята на вооружение четырехлинейная винтовка А. П. Горлова и К. И. Гуниуса. И уже в 1869 г. в специальной мастерской Литейного отдела началось производство четырехлинейных патронов. Однако в день она давала только 10 000 гильз. Теперь, с осени 1871 r., на отдел возложили обязанность целиком переключиться на изготовление четырехлинейиых патронов. Большие затруднения встали перед заводом в области поставки латуни. Для изготовления металлических патронов прежде всего нужна была латунь, а для ее производства медь и цинк. В середине 50-х годов добыча меди в России равнялась в среднем 375 000 пудов в год. В дальнейшем цифра эта то увеличивалась, то уменьшалась. Например, в 70-х годах ежегодная добыча меди составляла 215 000 пудов, и только к концу XIX в. ее выплавка значительно возросла. Занимая 9-10-е места в мировой добыче меди, Россия имела только 40 % для своих нужд. Недостаток отечественной меди компенсировался импортом. Но меры, принятые военным ведомством (повышения цен на латунь, снабжение заводов медью и пр.), обусловили развертывание производства латуни на Ижорском заводе в Колпино, на заводах Чикина, Розенкранца, Берда, Кольчугина, Комелова, наследников Кайданова, Петербургском металлическом, причем отечественная латунь «превзошла самую лучшую заграничную».

Патронному заводу удалось преодолеть одно большое затруднение первого времени — нехватку квалифицированных рабочих, но именно в Петербурге нашлось достаточное число опытных слесарей, токарей и прочих металлистов, что дало возможность в короткий срок преодолеть эти трудности в России тогда, когда «производство металлических патронов и в Западной Европе нельзя еще считать делом вполне установившимся». Что же касается качества гильз, изготовленных на Петербургском патронном заводе, то они «по доброкачественности металла стоят несравненно выше заграничных. Нам приходится в этом убеждаться почти ежедневно параллельными испытаниями на разрыв обоих сортов латуни». Так наладилось производство металлических патронов а России.

C начала выработки металлических гильз и до конца 1871 г. Петербургский патронный завод изготовил 209 млн. шестилинейных и 5 млн. четырехлинейных патронов. К 1877 г. завод изготовил 496 млн. шестилинейных и 165 млн. четырехлинейных патронов.

Д. А. Милютин, высоко оценивая деятельность Петербургского патронного завода, писал, что завод «по своим техническим средствам и по размеру производимых им работ приведен в такое положение, которое представляет полное ручательство в успешном его действии не только при обыкновенных обстоятельствах, но и в экстренных случаях, так как при усиленной работе он в состоянии выдавать до 600 тыс. шестилинейных и 160 тыс. малокалиберных патронов в день». Однако русско-турецкая война 1877–1878 гг. показала, насколько прожорливой является современная винтовка, и хотя многие среди высшего офицерства весьма скептически относились к «трескотне» или «сверхбыстрой стрельбе», но примененная под Плевной турками, она привела к большим потерям русских войск.

Уроки русско-турецкой войны, когда Петербургский патронный завод не додал армии свыше 190 млн. патронов, побудил правительство подумать о его расширении. У государства, как и прежде, средств на создание еще одного патронного завода не хватало, решили обратиться к частному капиталу. ГАУ объявило торги и 17 мая 1883 г. купец 1-й гильдии Ф. Г. фон Гилленшмидт получил разрешение на строительство в Туле патронного завода с обязательством в течение семи лет изготовить 210 млн. патронов для четырехлинейных винтовок. Таким образом, завод должен был производить 30 млн. патронов в год. Гилленшмидт пользовался ссудами, рядом льгот и преимуществ, в том числе материалами (копиями чертежей станков, инструментов и пр.) и советами работников артиллерийского ведомства. Завод начал производство в 1881 г. Доходы, полученные Гилленшмидтом, были очень велики. Коме того, заводчику удалось наладить свое производство латуни. Число рабочих Тульского патронного завода быстро росло. Росла и сумма продукции.

Переход к четырехлинейному калибру вызвал необходимость в создании нового ружейного пороха. Он был предложен капитанам гвардейской артиллерии Кайгородовым, штаб-офицером по искусственной части Охтинского порохового завода. Это был порох, состоящий из 77 % селитры, 8 % серы и 15 % бурого, т. е. не вполне обожженного, угля. Качество этого «нового», «бурого», ружейного пороха было признано очень хорошим, нисколько не уступающим порохам западноевропейских стран и США. В отличие от своего предшественника, так называемого «нового», или «ружейного», порох Кайгородова имел некруглые зерна с гладкой поверхностью. Зерна его имели угловатую форму. Кое-где на поверхности они сохраняли пороховую мякоть. Размеры зерен пороха — от 2 до 3,5 точек (0,5–0,85 мм). Плотность нового пороха была большей, воспламенялся он скорее «старого» (бывшего «нового»), но горел медленнее. Пули с парезов не срывались. С 1876 г. стали производить утряску пороха в гильзах. Сравнение русского пороха четырехлинейки с американским, немецким и английским показало его преимущество, так как «излишне взрывчатое свойство» иностранных порохов приводило к срывам пуль с нарезов, тогда как новый русский порох («бурый»), даже при пулях из мягкого свинца, лучше заполнявших нарезы и способствующих их более длительному сохранению, почти исключал срыв пуль.

Среди трех пороховых заводов России в те годы особенно выделялся Охтинский, в деятельности которого приняли участие выдающиеся ученые И. А. Вышнеградский и Д. И. Менделеев. С октября 1879 г. на заводе установили свечи Яблочкова. Работать стало легче и безопаснее. Высококачественный дымный порох русских четырехлинейных винтовок сменил лишь бездымный порох трехлинейных винтовок С. И. Мосина.

Таким образом, производство в России стрелкового оружия и боеприпасов к нему находилась накануне решительного сдвига — появления магазинных винтовок с патронами, снаряженными бездымным порохам и оболочечной пулей.

Принятие на вооружение трехлинейкой винтовки С. И. Мосина поставило перед военной промышленностью ряд новых и трудных задач. Надо было наладить производство трехлинейных магазинных винтовок, бездымного пороха и патронов. Еще в мае 1889 г. Военный министр П. С. Ванновский предложил каждому из офицеров, возглавлявших ту или иную область перевооружения, высказать свои суждения. Инспектор оружейных патронных заводов В. Н. Бестужев-Рюмин заявил, что после получения образца винтовки заводы смогут изготовлять по 300 000 винтовок ежегодно лишь к концу второго года. Следовательно, 2 млн. винтовок армия получит лишь через 5 лет.

Инспектор пороховых заводов заявил, что необходимо перестроить все пороховые заводы, построить новые с производительностью 25 000 пудов бездымного пороха в год. А между тем армия нуждалась в 2 млрд. патронов и в 3 290 000 винтовок, причем в 2 млн. в первую очередь.

Ванновский предложил заказать 500 тыс. винтовок во Франции, на заводе Шательро. Его поддержали Нотбек и Пузыревский, но Бестужев-Рюмин, Софиано и Куропаткин настаивали на том, что следует организовать изготовление трехлинейных винтовок на заводах в России, Заказ на изготовление 503 000 винтовок передали заводу Шательро, но совершенно естественно, что задачу перевооружения русской армии должна была решать оружейная промышленность самой России. Как и во времена перехода к четырехлинейному калибру, были созданы Главная распорядительная и Исполнительная комиссии, возглавляемые военным министром и начальником ГАК. Предполагалось, что Тульский завод должен был давать в год 250 000 винтовок, Ижевский — 200 000 и Сестрорецкий— 50 000. Началась перестройка и переоборудование оружейных заводов. Из Англии, Франции и Швейцарии стали поступать станки: для Тульского 972 станка, для Ижевского — 675, для Сестрорецкого — 206.

Петербургский патронный завод изготовил первые лекала и шаблоны, направленные на завод в Шательро и на русские оружейные заводы. В создании лекал и шаблонов большую роль сыграл С И. Мосин. В июле 1891 г. инструментальный отдел Петербургского патронного завода изготовил первые винтовки С. И. Мосина. Только весной 1893 г. началось массовое производство трехлинейных винтовок по лекалам. Производство развивалось медленно. Вместо 1820 винтовок в день изготовляли лишь 975, т. е. 54 %. Тульский завод давал 58 % дневной нормы, Сестрорецкий — 60 %, Ижевский — 40 %. Baловую выделку винтовок начали лишь в 1893 г. К концу этого года все три оружейных заводя подготовили 141 000 винтовок (при плане 420 000). Производительность заводов возрастала. Если в 1893 г. заводы давали 975 винтовок в день, т. е. 54 % нормы, то в 1896 г. их производительность возросла до 1670 винтовок, т. е. 88 % нормы (табл. 5).

Таблица 5

Производство трехлинейных винтовок (1892–1896 гг.)*

* В таблице не учтены учебные винтовки, число которых за эти годы составляло 35 121. Таблица составлена по материалам АВИМАИВС, ф. 6, сборные дела, д. 29, л. 111. Таблица в основном совпадает с приводимой Л. Г. Бескровным в его книге «Русская армия и флот в XIX веке» (М., 1973, с. З18), основанной на материалах ЦГВИА СССР.

Всего за 1892–1902 гг. на русских оружейных заводах изготовили 2 964 484 винтовки и на заводе Шательро 503 589 винтовок. Вся русская армия и флот получили 3 878 703 винтовки С. И. Мосина.

Тульский завод выпускал трехлинейные револьверы Нагана:

* Бескровный Л. Г., Производство вооружения и боеприпасов для армии в России в период империализма. — Исторические записки, 1977, т. 99, с. 95.

Необходимо отметить большую роль Ижевского завода в перевооружении русской армии трехлинейными винтовками. Ижевский завод поставлял стальные стволы и коробки. Он производил не только пехотные, но и драгунские и казачьи винтовки. Начиная с 1895 г. Сестрорецкий завод приступил к переделке драгунских и казачьих винтовок в карабины по системе выдающегося оружейника Н. И. Юрлова. Карабины эти предназначались для специальных частей. Впоследствии производство карабинов наладилось на Ижевском заводе, изготовившем в 1911 г. 22 437 карабинов. Всего за время с 1910 по 1913 г. все три завода изготовили 122 659 винтовок — сказывалась убежденность в том, что перевооружение трехлинейками завершено.

Большую роль в развитии производства трехлинейных винтовок на Сестрорецком заводе сыграл С. И. Мосин, назначенный в июле 1894 г. начальником. По его инициативе была пересмотрена технология разработки различных деталей винтовки образца 1891. В изготовлении первых трехлинейных винтовок особенно отличились выдающиеся сестрорецкие оружейники В. Г. и И. К. Фирфаравы, А. М. Кочерегин, М. Д, Щукин, Н. Е. Романов и И. Н. Соколов. В производство винтовки С. И. Мосина большую лепту внесли замечательные мастера своего дела тульские рабочие-оружейники 3емцов, Санаев, Сеночильников, чертежник Пастухов. Трехлинейная винтовка С. И. Мосина была задумана и создана в Туле. В 1897 г. Тульский завод изготовил миллионный экземпляр русской трехлинейки. В 90-х годах в Туле спустили платину, водяные турбины сменили дизели, к станкам подключили электричество.

Нельзя не подчеркнуть, что высокое качество изделий сестрорецких оружейников неоднократно отмечалась. Так, на Всемирной выставке в Париже, в 1867 г., завод получил высшую награду тех времен — бронзовую медаль; в 1873 г. на Всемирной выставке в Вене Сестрорецкий завод также удостоили бронзовой медали; в 1876 г. на выставке в Филадельфии за свою винтовку завод получил почетный отзыв, на Всероссийской выставке в Москве завод был удостоен диплома 1-й степени, равнозначного золотой медали; в 1900 г. на Всемирной выставке в Париже за трехлинейную винтовку сестрорецкие оружейники Евграф Фирфаров и Егор Шилов, а за модель трехлинейки Захаров и Фомичев получили высшую награду — бронзовые медали.

Чрезвычайно трудно решался вопрос о рабочей силе, В большинстве своем на всех трех оружейных и трех пороховых заводах работали мастеровые дореформенных времен или их дети. Теперь же численность рабочих на заводах колебалась и зависела от того, на какой стадии находится перевооружение новой системой стрелкового оружия. После завершения перевооружения численность рабочих сокращалась. Так, на Ижевскам заводе после русско-турецкой войны 1877–1878 гг. в 1881–1882 гг. уволили много рабочих. Только в январе 1882 г. было уволено 1338 человек. Большинство потерявших работу ушло на строительство Сибирской железкой дороги. Когда началось производство трехлинейных винтовок, Ижевский завод вновь стал ощущать потребность в рабочих. В 1895 г. на заводе трудились 11 165 человек. Но с 1897 г. численность рабочих вновь сократилась и достигла 3637 человек. Массовое увольнение рабочих имела место и в 1902 г. Лишь в годы русско-японской войны число рабочих на Ижевском заводе вновь возросло и в 1905 г. достигло 6 366 человек.

То же самое происходило и на Тульском заводе, где безработица становилась трагическим явлением. Так, после реконструкции завода в 1873 г. на заводе осталось лишь 1500 рабочих. Численность их в годы перевооружения армии трехлинейной винтовкой характеризуется следующими цифрами:

* История Тульского оружейного завода, 1712–1972, М., 1973, с. 90–91.

Эти цифры свидетельствуют не только о подъеме и спаде производства, но и о имевшейся конъюнктуре в отношении численности рабочих. Заводское начальство пыталось сохранить кадры квалифицированных рабочих, предоставляя им работу в период спада производства, наступавшего вслед за окончанием перевооружения.

Тульский и Ижевский заводы стали изготовлять охотничьи ружья, а Сестрорецкий завод — различного рода инструменты, предопределившие его производственный профиль инструментального завода в дальнейшем.

В первые годы перевооружения русской армии трехлинейной винтовкой С. И. Мосина ощущалась недостаточная производительность патронных заводов. Армия нуждалась минимум в 1 млрд. трехлинейных патронов. Начали с перестройки и реконструкции Петербургского патронного завода. Необходимы было не только новые станки и механизмы, но и переделка старых и строительства новых зданий, в частности для снаряжательного отдела. К концу 1892 г. перестройка Петербургского патронного завода закончилась. Обошлась она в 1 380 000 р..

Попытка отказаться от услуг частного Тульского патронного завода, предпринятая в 1897 г., успеха не имела, и в 1899 г. пришлось снова вернуться к его услугам. К 1896 г. Тульский частный патронный завод изготовил 372 млн. патронов. В 1892 г. решено было приступить к строительству нового казенного патронного завода.

Выбор пал на Луганск, где находился бездействующий металлообрабатывающий завод. Работы начались в 1893 г., и в 1895 г. Луганский завод вступил в строй. Луганский завод явился вполне современным совершенным промышленным предприятием, широко использовавшим электроэнергию. Он был рассчитан на производство 70 млн. (при 10-часовом рабочем дне) и 140 млн. (при 20-часовом рабочем дне) патронов в год. В виду того, что патроны Тульского частного патронного завода стоили очень дорого — 45 р. тысяча, тогда как стоимость патронов, изготовленных на казенных заводах, равнялась 37 р., от услуг Тульского завода отказались. Постепенно отказывались от заказов иностранным заводам. Мельхиор, необходимый для оболочек пуль, представлявший сплав меди с никелем, вначале заказывали во Франции, а потом стали производить его в России в достаточном количестве. Обоймы также вначале заказывали Л. Нагану, а затем наладили их производство в Туле. К 1896 г. Тульский завод изготовил 177 млн. обойм. В 1895 г. Петербургский патронный завод изготовил 540 млн. патронов, Тульский — 70 млн., Луганский 72 млн, патронов.

Новые задачи перед патронными заводами встали в связи с принятием в 1908 г. остроконечной пули. Перестройка соответствующих механизмов отняла много времени. К 1910 г. заводы изготовили только 298 млн. патронов с остроконечной пулей.

К началу первой мировой войны, к 1914 г., патронные заводы России изготовляли 550 млн. патронов в год, Причем Петербургский патронный завод изготовлял 200 млн. патронов в год, Луганский — 150 млн. и Тульский частный завод 200 млн. Все-таки от услуг последнего окончательно отказаться Военное ведомство не могло.

Переход к трехлинейному калибру одновременно являлся переходом к бездымному пороху.

В течение всего периода в истории стрелкового оружия в России, началом которого стали первые капсюльные ружья, а завершением — четырехлинейка, единственным метательным веществом, употребляемым в пушках, гаубицах, мортирах, ракетах, ружьях, винтовках, пистолетах, револьверах, явился классический дымный («черный») порох, состоящий из селитры, серы и угля. Однако в это время в России имели место первые опыты с бездымным порохом.

Бездымный порох в России пришел на смену безраздельно господствовавшему в Огнестрельном оружии сотни лет дымному пороху вместе с принятием на вооружение в русской армии в 1891 г. винтовки C. И. Мосина с оболочечной пулей. Но опыты бездымным порохом русские оружейники стали производить за полстолетия до трехлинейки.

В России 40-50-х годов XIX столетия бездымный порох называли «метательной хлопчатой бумагой», «огнестрельной хлопчатой бумагой», «огнестрельной бумагой», «ватным порохом», или «пироксилом» («пироксилином»). Открытие бездымного пироксилинового пороха связывают с именами Бетчера (Франция), Шейнбейна (Швейцария), Бракана (Франция), Ленкса, Тонсерна, Грегейма, Тиммерганса. Открытие его и первые опыты относятся к 1846–1847 гг.. Несколько позже, в 60-х годах, капитан Шульц (Шульце) изготовил свой бездымный, так называемый «белый» порох, которым особенно заинтересовались во Франции. Порох Шульца, о котором в 60-х годах писали, что он «не заслуживает подробного исследования», впоследствии, после его совершенствования, применялся в патронах охотничьих ружей вместе с порохами Вальсроде, Ротвейля, Лишева, «Х», «Сокола» и др..

Одновременно, а подчас и опережая Германию, Францию и Бельгию, велись работы по изготовлению бездымного пороха в России. Выдающийся химик, знаток порохов и оружейник полковник А. А. Фадеев начал свои труды над пироксилином еще в 1841 г. Он изготовил свой «ватный порох» («огнестрельную бумагу») и надеялся «заменить вату более дешевым материалом». Позднее А. А. Фадеев получил образчик «зерненого пироксила» (piroxil), способ зернения которого открыл Тиммерганс, усовершенствовавший пулю Петерса. Фадеев добился того, что получил «зерненый пироксилин своего приготовления», не только не уступавший, но и превосходивший имевшийся до этого «piroxil». «Пироксил» обладал способностью самовоспламеняться, и это делало его, как метательное вещество, весьма опасным. Считая, что «пироксил» имеет большие перспективы, Фадеев стремился избавить его от опасного свойства самовоспламеняться. Выход Фадеев видел в зернении «огнестрельной бумаги», а увеличение плотности зерен, по мнению Фадеева, устраняло опасность разрыва ствола.

А. А. Фадеев внес большой вклад в развитие порохового деля в России, в частности в изготовление «огнестрельной бумаги». Хотя в те времена «огнестрельная бумага» была еще далека от того, чтобы заменить порох, и обращение с ней было небезопасным, А. А. Фадеев считал ее перспективной, совершенно справедливо полагая, что со временем она или вещество, ей подобное, заменят дымный порох.

Опыты над предтечей бездымного пороха — «огнестрельной бумагой» — производил в России не только А. А. Фадеев, но и Гартунг в 1846 г.. В том же 1846 г. предложил свой способ изготовления хлопчатобумажного пороха Турбин.

В эти же годы началось производство «огнестрельной хлопчатой бумаги» на Охтинском пороховом заводе, в Юрьеве (Тарту) и в Москве. «Огнестрельная хлопчатая бумага» отличалась высоким качеством. В Юрьеве изготовлял «огнестрельную бумагу» по своему способу профессор А. Гебель, в Москве — лаборант университета Г. Шмидт, руководствовавшийся своим оригинальным способом. Охтинский завод, производивший для опытов «огнестрельную хлопчатую бумагу» в большом количестве, руководствовался методом Кнопа. Позднее, в начале 50-х годов, над «метательной хлопчатой бумагой» работал академик Якоби.

Опыты с «огнестрельной бумагой», весьма успешные, результативные, производились под общим руководством Артиллерийского отделения Военно-учетного комитета в Петербурге, Москве и в Варшаве в 1846–1847 гг. 3 пуда «весьма хорошей метательной бумаги по 3 р. серебром за фунт изготовили по способу Кнопа, улучшенному профессором Дерптского университета Гебелем на Охтинском пороховом заводе». Ее исследовали и испытали академик Гесс, профессор А. Гебель, полковник Фадеев, полковник Носов и поручик Вестермарк. «Метательная хлопчатая огнестрельная бумага» Охтинского завода получила с их стороны высокую оценку и была признана лучшей, чем производство Шейнбейна и Бетгера.

Начались опытные стрельбы. Стреляли из опытной мортирки, артиллерийских орудий, штуцеров и ружей. Испытания производились в России в широком масштабе. Они значительно превосходили соответствующие эксперименты во Франции, Англии, Швейцарии, США. Опыты выявили положительные и отрицательные качества «хлопчатой метательной огнестрельной бумаги». К положительным качествам нового метательного вещества отнесли. 1) почти полное отсутствие дыма при выстреле, а следовательно, возможность видеть цель и не выдавать себя клубом дыма, 2) невысокую температуру при горении, 3) небольшой удельный вес, 4) в перспективе дешевизну и простоту изготовления (затрат в среднем на 10 % меньше, чем при изготовлении дымного пороха), 5) меньшую отдачу при выстреле, 6) невосприимчивость к сырости, 7) небольшой нагар в стволе, 8) небольшой объем заряда (в ружьях), 9) восстановление качества после отсырения и последующего высушивания, 10) большую силу по сравнению с дымным порохом.

Вместе с тем были отмечены и недостатки «огнестрельной бумаги»: 1) возможность самовоспламенения (от удара или трения), 2) чувствительность к сжатию, 3) дороговизна (в тот период от 1 до 3 р. за фунт, т. е. в 6 раз дороже дымного пороха), 4) возможность резкого повышения давления при выстреле, что могло привести к разрыву ствола, 5) необходимость не отмеривать, а отвешивать заряды и в силу этого трудность и медленность изготовления ружейных патронов, 7) сохранение в канале ствола ружья несгоревшей бумаги после выстрела, 8) необходимость применения шпиглей под пули для предохранения их от удара, что замедляло заряжание ружья, 9) нестабильность боя и отсутствие однообразия в результате выстрела (меткость, пробивная способность пули), 10) способность к разложению и невозможность длительного хранения.

Как указывалось, серьезным недостатком «огнестрельной бумаги» являлась ее способность к самовоспламенению. Так, например, 12 ноября 1847 г. на Охтинском пороховом заводе взорвался 81 фунт «метательной бумаги». Последующие опыты, произведенные на том же заводе в конце 1847 и в 1848 гг., позволили выработать метод ее хранения, хотя полностью устранить опасность самовоспламенения все же не удалось.

«Метательную хлопчатую бумагу» испытывали и в артиллерийских орудиях, и в ручном огнестрельном оружии. Вначале стрельба из штуцеров и гладкоствольных ружей была неудачной. Стволы часто разрывались, результаты стрельбы были нестабильными, меткость и пробивная способность пуль очень разнообразны. Тогда с левой стороны ствола, у казенника, стали просверливать отверстие, по диаметру равное отверстию в затравочном стержне. При заряжании шомпол изгонял через это отверстие «газы и пар от предшествующего выстрела». Через это же отверстие при выстреле выходили лишние газы, чем ствол предохранялся от разрыва, а пули от деформации. Меткость и пробивная сила выстрела из гладкоствольных капсюльных ружей при стрельбе «метательной хлопчатой бумагой» оказались лучше, чем при применении дымного пороха (исключение в этом составляли лишь штуцеры стрелковых батальонов). Неудачную стрельбу «штуцерных» объясняли тем, что стрелки не сумели приспособиться к стрельбе- «метательной бумагой» и брали прицел как при стрельбе обыкновенным порохом.

Опыты, проведенные в России с бездымным порохом в столь широких масштабах, показали его перспективность. Большое будущее предсказывали ему А. А. Фадеев и Данилович. Высказано было мнение, что «хлопчатая метательная огнестрельная бумага» «может совершенно заменить порох».

Все это свидетельствовало о том, что русские химики, оружейники по достоинству оценили первый тип бездымного пороха, провели успешные опыты стрельбы из артиллерийских орудий и стрелкового оружия и наладили производство «огнестрельной бумаги». Но устранить ее недостатки на том уровне развития химического производства и пороходелия не удавалось, и прошло еще сорок лет, пока, наконец, трудами Вьеля, Менделеева, Чельцова и других бездымный порох нашел подобающее место в огнестрельном оружии всех видов.

Таким образом, на том уровне развития техники пороходелия победа осталась за старым обыкновенным дымным порохом с его традиционными составными частями — селитрой, серой и углем. «Старый порох не уступил своего права», писал в «Военный журнал» полковник Ферсман, подводя итоги испытаниям «метательной хлопчатой бумаги». Он считал, что пока «нет повода возобновлять дело об этой бумаге».

Усложнение производства требовало повышения квалификации рабочих-оружейников. С этой целью на заводах создавались различные школы и училища. Еще в 60-х годах при оружейных и пороховых заводах функционировали пиротехнические и технические училища и школы. С 1894 г. при Тульском заводе существовали оружейные и ремесленные школы.

В 1870 г. при Ижевскам заводе была основана оружейная школа с четырехлетним сроком обучения, выпускавшая в год 20–25 мастеров II разряда. В 1885 г. в Ижевске открыли новую ремесленную школу с четырехлетним сроком обучения, в которой изучались кузнечное, слесарное, токарное и столярное дела. Школа выпускала в год 20–25 подмастерьев. Тогда же была создана ремесленная школа при Сестрорецком заводе. Во всех этих школах кроме общеобразовательных предметов изучались основы механики, физики и технологии, и велись практические занятия по оружейному делу. Имелась специальная школа при Охтинском пороховом заводе. Эти училища и школы в немалой степени способствовали развитию мастерства русских рабочих-оружейников.

Исходя из изложенного следует прийти к выводу, что конструкторская мысль русских оружейников и рабочих-мастеров оружейных заводов России в какой-то мере компенсировала отсталость русской промышленности, и порой уровень оружейного производства в России нисколько не уступал производству стран Западной Европы. Но это было характерно для мирного времени.

«Прожорливость» начавшейся войны поставила Россию в период первой мировой войны в очень трудное положение, и она была вынуждена направить отца русского автоматического оружия В. Г. Федорова в союзные страны и за океан на поиски оружия. В руках русского солдата оказалась не только трехлинейка Мосина, но и винтовки Гра, Гра-Кропачка, Ветерли-Витали, Арисака, Винчестера, Лебеля и др.. Промышленность России не смогла обеспечить солдат винтовками и патронами. К русским винтовкам изготовляли патроны в Англии (Кейнох), в Америке (Ремингтон).

Промышленность перестраивалась, но этот процесс шел неудовлетворительно. Царизм терпел поражение и на фронте, и в тылу. Заготовить в мирное время все, необходимое для ведения войны, было невозможно, но если мощная промышленность Англии, Германии и Франции, перестраиваясь, могла обеспечить армии всем необходимым, то царская Россия сделать этого не могла.