Немного позже Мишель ехал по дороге Лазаля, а Мюрьель следовала за ним на «рено» модели «Твинго», взятом напрокат. Он ехал медленно, поглядывая время от времени в зеркало заднего вида и убеждаясь в том, что Мюрьель не отстает.

Безусловно, в профессиональном плане эта женщина казалась ему интересной. Напрасно он выказывал ей недоверие, сейчас Мишель начал воспринимать всерьез методы ее работы. Она не только продвигалась вперед, благодаря правильной тактике никогда не поддаваясь первым впечатлениям, но, кроме всего прочего, не попадала под чужое влияние, что, по его мнению, было отличным качеством, которым должен обладать каждый человек.

Им не потребовалось много времени, чтобы добраться до жилища Жерома. В это время дня дом представал во всей красе: стены из камня сверкали белизной под яркими лучами солнца. Создавалось впечатление, что это современная постройка, хотя на самом деле дом возвели более двухсот лет назад.

Выйдя из машины, Мишель залюбовался этой картиной:

— Чудный домик! — сказал он, когда Мюрьель подошла к нему.

— Ты мечтаешь о чем-то подобном?

Он покачал головой:

— Нет! Прежде всего у меня нет средств, чтобы купить такой дом, да мне и не хочется: это слишком связывает.

— Вечная боязнь потерять свободу…

— Да. Во всяком случае, сузить свой выбор…

Как только они вошли в дом, Мишель отправился в кухню и налил себе стакан воды, а Мюрьель поднялась за кассетами в комнату. Поскольку она долго не возвращалась, Мишель пришел к ней и застал ее за безуспешными поисками.

— Невероятно! — бормотала она. — Я уверена, что оставила их на ночном столике.

По прошествии нескольких минут они спустились вниз, заглянули в видеомагнитофон и на полки. Все напрасно. Кассеты исчезли!

Мишель предположил, что Жером забрал их с собой. Они позвонили ему, но тот ответил, что кассет у него нет. Для Мюрьель удар был слишком чувствителен. Поскольку исчезли доказательства ее общения с Тома, теперь невозможно их проанализировать и двигаться дальше. Не говоря уже о том, что она хотела их использовать на ближайшем семинаре как исключительное свидетельство контакта с потусторонними силами.

Мюрьель села на кровать совершенно расстроенная.

— Хорошо, что ты видел фильм, иначе мне пришлось бы все время убеждать тебя в его существовании.

— Вероятно, — согласился Мишель.

Он был сильно огорчен, но старался не показывать этого. Если кассеты похитили, значит, кто-то проник в дом.

— Это невыносимо, — сказал он, — но ведь получается, что твоя работа кому-то мешает. Иначе почему сначала исчезли снимки, а теперь кассеты?

— Верно! Остается лишь найти того, кто… Может, Элен подаст нам какую-нибудь идею?

— Почему она?

— Не знаю, просто догадки…

Мишель покачал головой:

— Нет-нет, я не чувствую женщины за всем этим.

— Почему?

— Потому что такие методы действия несвойственны женщинам.

— Вот как?

— Да, здесь не хватает изящества.

Когда они оказались в имении Кальвиак, Мюрьель присвистнула от восхищения.

— Смотри-ка! А они ни в чем себе не отказывают!

— Да, действительно, — отозвался Мишель, ставя машину перед парадной лестницей, около автомобиля марки «Порше-911», черного цвета, с блестящим кузовом. Он внимательно осмотрел его со всех сторон. — Черт возьми! Вот какую машину я хотел бы иметь, если бы мне побольше платили!

— Скажешь тоже, — ответила Мюрьель. — И для чего? Чтобы ехать по автобану со скоростью сто тридцать километров в час? Ничего интересного!

— Все вы, женщины, одинаковы. Ни во что не ставите интересы мужчин. Это то же самое, как если бы я сказал, что глупо иметь жемчужное ожерелье, потому что можешь носить его один-два раза в год!

Их разговор был прерван появлением Пьера Дюваля, который спускался по лестнице. Он, казалось, был не в настроении, как и в прошлый раз, когда Мишель встречался с ним в антикварном магазине. После короткого приветствия он сел в машину. Мишель поспешил подойти к нему, пока он не закрыл дверцу.

— Пользуюсь случаем сказать, что заеду проведать вас и вашу жену.

Пьер кивнул, что-то пробормотал и резко тронулся с места, отчего гравий полетел под ноги Мишелю и Мюрьель.

— Кажется, этот тип не хочет разговаривать с тобой! — заметила она.

— Да, но ему придется. Иначе я буду вынужден вызвать его в жандармерию…

— Почему? Он вызывает подозрение?

— Не более, чем кто-либо другой в этом деле. Пока, во всяком случае.

Они уже находились на середине лестницы, когда к ним подошла Элен. Она улыбалась:

— Инспектор! Мне кажется, я слышала шум другой машины…

Элен поздоровалась с Мишелем, тот представил ей Мюрьель.

— Ах да… — сказала Элен, якобы вспоминая. — Об этой молодой женщине вы говорили мне в прошлый раз?

— Именно так! — ответил Мишель, зная точно, что никогда не упоминал имени Мюрьель.

Значит, кто-то это сделал за него.

Элен пригласила их в гостиную, где принимала Мишеля в первый раз, и предложила им выпить. Следуя примеру хозяйки, Мишель предпочел виски, Мюрьель выбрала апельсиновый сок.

В прекрасном настроении Элен села, скрестив ноги, а они у нее еще были очень красивые. Ее руки дрожали, но не так сильно, как тогда.

— Слушаю вас, инспектор. Хотя, думаю, я уже все вам сказала.

— Сожалею, но появились новые обстоятельства, которые вынуждают вновь докучать вам.

Элен широко улыбнулась:

— Ну что вы! Если я могу быть полезна, то с удовольствием отвечу на все вопросы.

Мишель отпил глоток виски, чтобы скрыть раздражение. Этой женщине определенно нравилось выводить его из себя!

— Старый человек, Эмиль Массар, — начал он, — был убит в Лазале, и у нас есть основания полагать, что его смерть связана с колдовством.

— Боже мой! Какой ужас! Но я-то какое имею к этому отношение?

— Пока никакого. Но незадолго до своей смерти этот человек поведал мне о старинном тайном обществе протестантов, которые занимаются весьма подозрительными делами. Зная, что вы принадлежите к одному из самых уважаемых протестантских родов, давно обосновавшихся тут, я подумал, что вы, вероятно, располагаете кое-какими сведениями об этом.

Элен изумленно посмотрела на него:

— Очень мило с вашей стороны предположить, что я имею подобную информацию, но это не так. Если бы мой муж был жив, он бы мог вам об этом рассказать, но я…

— Кстати, от чего он умер?

— От сердечного приступа, у себя в кабинете.

— А доктор Полен находился у вас?

— Нет. Я ему позвонила, но, когда он приехал, было уже слишком поздно.

— Где похоронен ваш муж?

— Здесь же, в имении.

— А почему Тома кремировали?

— Он сам выразил такое желание во время одного из разговоров с родственниками. Мы исполнили его волю.

— Думаю, вы сохранили урну с прахом?

— Нет. Он пожелал, чтобы его прах был развеян в парке, который он так любил.

— Значит, вы никогда и не слышали об этом тайном обществе? — вмешалась Мюрьель.

— Да нет же! Наша семья никогда не имела к нему отношения.

— Извините, мадам, честно говоря, это общество интересует меня только потому, что я вижу связь между ним и смертью Тома…

— Каким образом? — живо перебила ее Элен.

Мюрьель и инспектор обменялись понимающими взглядами, и она рассказала о странных случаях, произошедших в последние дни, но при этом не упоминала имени Мишеля.

Элен отпила виски. Она продолжала улыбаться, но чувствовалось, что она напряжена.

— Думаю, — предположила мадам Дюваль с лукавым видом, — что вы, мадемуазель, очень чувствителны и…

— Чепуха!

— То, что она рассказывает, мадам, — правда. У меня есть веские основания верить ей…

— Убеждена в этом, инспектор!

— И я должен задать вам еще несколько вопросов.

— Прошу вас!

— Встречался ли ваш сын Тома с другими девушками помимо Матильды, невесты брата? Короче, была ли у него подружка?

— Я же сказала вам «нет» еще в прошлый раз! Для него существовали лишь брат и его жена.

— А вы не думаете, что Тома завидовал Пьеру?

— Это нелепо. Они прекрасно ладили. К чему вы клоните?

— Как мать вы, очевидно, были в курсе многих дел, касающихся вашего сына.

— Возможно, но, если бы Тома влюбился, он рассказал бы мне об этом в последнюю очередь. Мальчишки не любят говорить о таких вещах, а Тома вообще отличался скрытностью.

— Полная противоположность брату, который приходил сюда с Матильдой…

— Верно, они были очень разные.

— Любопытно, но бригадир Кастеллан, который вел расследование в то время, говорил мне о какой-то другой девушке, входившей в их компанию…

Элен с интересом посмотрела на него:

— Он назвал вам ее имя?

— Нет, я рассчитывал на вас.

— Сожалею, но ничего не могу добавить.

— Кстати, мадам, — вмешалась Мюрьель, — дух вашего сына…

— Ах нет, умоляю, мадемуазель, не будем возвращаться к этой теме…

— Тогда, скажем, Вероника… Она назвала имя: Шарль. Вам это о чем-нибудь говорит?

Элен встрепенулась. В ее взгляде появилось беспокойство.

— Шарль? Не имею понятия…

— Жаль, — пробормотала Мюрьель, глядя на Мишеля.

Тот ликовал. Чередуя вопросы, он был уверен, что в конце концов Элен сдастся или по крайней мере совершит ошибку, которой можно будет воспользоваться.

— Я подумал, — продолжил Мишель, — что это может быть кто-то из ваших родственников, например, мужчина, которого я видел в прошлый раз, когда покидал имение.

— Вероятно, тайный воздыхатель, — с иронией произнесла Элен, взяв себя в руки.

— Кто знает? Вы не первая и не последняя женщина…

— Я нахожу, инспектор, что вы очень неделикатны, я должна была бы выставить вас за дверь.

— Вы можете это сделать, мадам, но тогда вам придется отвечать на мои вопросы в жандармерии. Во всяком случае, человек с длинными седыми волосами, которого я видел, не показался мне молодым.

Элен залпом выпила виски.

— У меня не было любовников с тех пор, как умер Бернар, — сухо сказала она, — и раньше тоже. И уж если бы я в них нуждалась, то выбрала бы не того красавца, о котором вы говорите!

Наступила тишина. Мюрьель воспользовалась моментом, чтобы осмотреть гостиную. Она не заметила ничего странного, хотя и удивилась отсутствию фотографий Тома. Правда, об этом ей уже говорил Мишель. Однако Мюрьель почувствовала, что какая-то важная деталь от нее ускользает.

— Скажите, — вновь обратился к хозяйке дома Мишель, — у вас сохранились личные вещи Тома? Например, в его комнате?

Элен отвела взгляд и налила себе еще виски, не предложив Мишелю. Ей приходилось прилагать неимоверные усилия, чтобы унять дрожь в руках.

— Я ничего не сохранила… Что касается его комнаты, то теперь это комната для гостей.

— Почему вы вычеркнули Тома из своей жизни? — удивилась Мюрьель. — Матери, которые теряют сыновей, обычно хранят воспоминания, фотографии…

— Каждый поступает по своему усмотрению, мадемуазель. Страдание затухает, когда нет постоянного напоминания о его причине.

— Могу я попросить вас об одной любезности?

Элен согласно кивнула, и Мюрьель продолжила:

— Готовы ли вы прослушать голос Вероники и сказать, похож ли он на голос вашего сына?

— Я уже сказала: нет и только нет!

— Вы даже не хотите опознать его почерк?

— Как это?

— Я попробую провести эксперимент под гипнозом.

— Это смешно! — бросила Элен, вставая. — Я хочу оставить все на своих местах. Ваши вопросы относительно Тома кажутся мне неуместными, а ваше поведение похоже на домогательство. Думаю, мне следует обратиться к адвокату.

— Хорошая мысль, — одобрил Мишель. — Но, боюсь, он вряд ли сумеет способствовать прекращению расследования. Быть может, вы еще не знаете, но с сегодняшнего дня дело считается официально открытым.

Элен посмотрела на инспектора без тени смущения. Он выдержал ее взгляд, отметив, что эта женщина — сильная личность. Она проводила их до двери и попрощалась, не подав руки.

Когда они сели в машину, мадам Дюваль уже скрылась в доме.

По возвращении в Лазаль Мюрьель и Мишель решили провести остаток дня дома, чтобы проанализировать случившееся.

Удобно расположившись в гостиной, где царила приятная прохлада, они обменивались мнениями об Элен.

— Восхищаюсь такими женщинами! — призналась Мюрьель. — Элен всегда элегантна, несмотря на возраст, и обладает потрясающей живостью ума.

— Да, — вяло подтвердил Мишель. — Она действительно никого не оставляет равнодушным.

— Ты не очень убежденно это говоришь.

— Да нет же! Просто я в меньшей степени интересуюсь этой стороной дела, нежели тем, как она вела себя с нами.

— Что ты имеешь в виду?

— У меня создалось впечатление, впрочем, как и после разговора с Ноэми, что Элен недостаточно искренне отвечала на вопросы… Что ей приходилось делать усилие, дабы быть такой, какой ты ее описываешь.

— Не понимаю, что заставляет тебя так думать.

— Не знаю, — признал Мишель. — Всего лишь интуиция.

— А если поконкретнее?

— Скажем, мне непонятно ее отношение к сыну, который покончил жизнь самоубийством. В ее поведении и словах чувствуется эмоциональный надрыв…

— А я и не знала, что ты психоаналитик! — усмехнулась Мюрьель.

Мишель рассмеялся:

— Ты права, я несу какой-то бред.

Мюрьель внимательно на него посмотрела — не в его привычках было так легко отступать. Судя по всему, у него имелась какая-то идея. Однако она не хотела настаивать и лишь предложила систематизировать факты, которыми располагал каждый из них, для выявления связи между ними. Мишелю эта мысль чрезвычайно понравилась, и они принялись за работу. Это было нелегко, ведь уже столько времени прошло с момента смерти Тома. Свидетели многое забыли или делали вид, что не могли вспомнить о тех событиях.

Элен продолжала давать одни и те же ответы, Ноэми не вносила никакой ясности, Полен отвечал уклончиво. Что же до бригадира Кастеллана, то он оставил свою память на дне бутылки.

С другой стороны, колдовство в этом деле стало играть важную роль. На Антонена наслали порчу, жертвами колдовства оказались Мюрьель и Мишель. Вероятно, именно магия явилась причиной смерти Эмиля, хотя ни одного подозрительного лица обнаружить не удалось, как, впрочем, и ни одного колдуна, если только им не был сам Эмиль.

Первым препятствием на пути Мюрьель и Мишеля оказалось отсутствие связей между семьей Дюваль, Эмилем и Антоненом.

Кроме того, пока не представлялось возможным определить истинную причину смерти Тома и Эмиля, как и объяснить их поведение и высказывания.

Чтобы хоть немного продвинуться в расследовании, Мюрьель и Мишель решили перечислить очевидные факты.

Прежде всего Тома не покончил жизнь самоубийством, и по крайней мере один, а вероятно, даже все свидетели, то есть Пьер, Матильда, Элен и Полен, знали правду. Не исключено, что Антонен, Эмиль и Ноэми тоже знали какую-то долю правды.

Другой очевидный факт: Эмиль был убит, а Антонен обречен на молчание по одной или нескольким причинам, имеющим отношение к данному делу. В таком случае напрашивался следующий вывод: они стали жертвами одного и того же лица. И наконец, анализируя совершенные против них действия, исчезновение кассет и причину молчания, стену которого перед ними воздвигли, Мишель и Мюрьель убедились, что кто-то не хотел завершения расследования.

Когда жара на улице спала, Мюрьель и Мишель расположились у бассейна и продолжили разговор.

— Я задаюсь вопросом, как найти концы в этом запутанном деле, — сказал Мишель.

— Придется проявить максимум воображения…

— Это верно, но недостаточно. Нам нужно знать причину преступления. А она всегда существует: месть, зависть, корысть…

— Можно убить и из-за безумия… или чего-то необъяснимого.

— Я знаю, это твое хобби, но даже необъяснимое есть не что иное, как ширма для прикрытия неблаговидной реальности. Ничто не происходит просто так…

Но Мюрьель уже не слушала его. Ее охватила смутная тревога, причем она не могла объяснить, откуда взялось это чувство. Ощущение появилось внезапно и стало усиливаться. Резкая боль пронзила живот, горло сжала судорога, сердце бешено заколотилось.

Удивленный молчанием, Мишель внимательно посмотрел на нее. Мюрьель была мертвенно-бледной.

— Что-нибудь не так? — забеспокоился он, резко вскочив с места.

— Да, мне что-то не по себе…

Он помог ей подняться.

— Тебе надо лечь на диван.

Мюрьель казалось, что она вот-вот упадет в обморок. Она вся дрожала, ноги едва двигались, сознание помутилось. Ее охватил панический страх.

— Мне действительно плохо, — призналась она, ложась на диван, — предупреди Жерома…

Мишель укрыл ее пледом и позвонил в клинику. Убедив друга приехать немедленно, он приготовил травяную настойку и дал ее выпить Мюрьель, которая обливалась потом.

— Ничего страшного, — повторял он, чтобы ее успокоить. — Ты просто съела что-то не то или простудилась…

На самом деле инспектор был встревожен. Недомогание Мюрьель слишком походило на то, что он испытал в своей комнате несколько дней назад, а также напоминало муки Антонена, перед тем как тот погрузился в странное состояние. Мишель обнял ее.

— Ты понимаешь, что я тебе говорю?

Она покорно кивнула.

— Скажи что-нибудь! — настаивал он, гладя ее по лицу.

Мюрьель безуспешно попыталась произнести несколько слов. Постепенно черты ее лица заострились, а глаза ввалились.

Мишель проклинал свою беспомощность. Он подумал об отравлении, потом отбросил эту мысль, ведь он ел и пил то же самое.

Внезапно Мюрьель схватила его за руку и с большим усилием произнесла:

— Поищи что-нибудь похожее на талисман. Быстро!

— Какого рода?

— Что-нибудь из моих вещей…

Мишель заколебался, потом, поцеловав ее в лоб, поднялся в ее комнату, где занялся тщательными поисками.

— Талисман… Талисман… — повторял он, чтобы почувствовать себя более уверенно.

Инспектор разобрал постель, перетряс всю одежду Мюрьель, посмотрел за картинами, порылся в сумках, перебрал обувь. Ничего! Он передвинул мебель, приподнял ковер, подергал занавеси. По-прежнему ничего.

Остановившись на минуту, чтобы перевести дух, Мишель посмотрел на беспорядок, который учинил в комнате, пытаясь понять, что же он упустил.

— Боже мой! Постель! — воскликнул он, заглядывая под кровать.

Увидев в полумраке что-то непонятное, он приподнял матрац.

На полу Мишель обнаружил три пыльных шарика из волос и соломы, перевязанных очень тонкой веревочкой. Не понимая, в чем дело, он не решился к ним притронуться и спустился к Мюрьель. У нее был ясный взгляд, но она продолжала слабеть. Он описал ей свою находку. Мюрьель качнула головой.

— Возьми их, не прикасаясь, и сожги в саду…

— Что это?

— Иди…

Вооружившись небольшим совком, найденным на кухне, Мишель поднялся в комнату, забрал шарики и снова спустился вниз. В глубине сада он зажег несколько газетных листов в мангале для барбекю и бросил туда шарики. Когда все сгорело, он собрал пепел при помощи совка и развеял его над рекой.

В первый раз с начала расследования инспектор был по-настоящему встревожен. Не только потому, что ситуация уходила из-под контроля, но и потому, что жизнь Мюрьель подверглась опасности. Теперь он больше не сомневался: эта женщина ему очень дорога, в чем ранее он ни за что бы не признался.

Вычистив совок, Мишель вернулся к Мюрьель. Вопреки его ожиданиям она была на ногах и даже слегка порозовела.

— Кажется, дело идет на поправку! — заявила она.

— Я вижу, — сказал он, обнимая ее. Удивленная и счастливая, Мюрьель разрыдалась.

— Не волнуйся, — прошептал он, — мы покончим со всем этим…

Он вдруг засмущался от того, что все еще держал ее в объятиях, и, отпустив, зажег сигарету.

— Спасибо, — проговорила она. Затем, опираясь на руку Мишеля, Мюрьель попросила проводить ее в кухню. — Я хочу пить, у меня совершенно пересохло во рту.

Выпив воды, она съела бутерброд с сыром. Немного успокоившись, Мишель налил себе вина и сел рядом с ней.

— Черт побери! Ну и напугала же ты меня!

— Ничего страшного. Но, думаю, надо быть осторожнее. Тот, кто это затеял, знает свое дело!

— Ты можешь мне объяснить, что я нашел под твоей кроватью?

— Шарики… Это твердые тела, образованные путем скопления проглоченных, обычно быками, волосков, трение которых о стенки желудка придает им сферическую форму. В науке их называют безоарами.

— О'кей! Но какое отношение это имеет к тому, что я сжег?

Мюрьель отпила глоток вина из стакана Мишеля.

— Отношение самое непосредственное. В деревне, где с древних времен наводят порчу на животных, колдуны используют те же методы, чтобы воздействовать на людей. Они изготавливают шарики из волос жертвы и прячут их в ее жилище.

— Надо было это знать.

— Я поняла это, когда вспомнила об исчезновении расчески прошлым вечером.

— Может, стоит переехать в другое место?..

— Нет! Наоборот, я хочу остаться. Пусть наш противник видит, что у него ничего не получается. Это заставит его волноваться, он станет рисковать и обнаружит себя.

Мишель только хотел ответить, как вбежал запыхавшийся Жером. Увидев, что друзья сидят на кухне за столом, он разозлился:

— Вы что, издеваетесь надо мной?

— Вовсе нет! — воскликнул Мишель и рассказал ему, что произошло.

Когда он замолчал, Жером опустился на стул, недоверчиво поглядывая на них обоих.

— Нет, у вас определенно крыша поехала! Шарики! Я брежу? Вы уже и не знаете, что придумать! Покажите мне по крайней мере, как это выглядит!

— Я их сжег, — сказал Мишель.

— Так надо было, — объяснила Мюрьель, — иначе все могло закончиться гораздо хуже.

Жером налил себе выпить.

— Если вам захотелось провести вторую половину дня со мной, — с иронией произнес он, — лучше бы вы попросили меня об этом заранее!

Раздосадованный упрямством друга, Мишель повел его в комнату Мюрьель.

— Ты что, думаешь, я бы устроил здесь такой кавардак, если бы на это не существовало причины?

Жером игриво посмотрел на него:

— Так это, наверное, было очень приятно, разве нет? Я не знал, что у нее такой темперамент!

Мишель пожал плечами.

— Нет, ты в самом деле кретин, — сказал он, оставив Жерома в комнате.

Через несколько минут тот спустился вниз.

— Ну хорошо! Это не так важно! Но вы должны понять мое недоверие. Исчезнувшие кассеты, шарики под кроватью Мюрьель… Покруче, чем «Секретные материалы»!

— Ты можешь насмехаться, — возразила Мюрьель, — потому что не тебя околдовывают! А что касается кассет, так ты, возможно, знаешь, где они лежат?

— Откуда мне это знать?

— В таком случае, — заметила Мюрьель, — в дом несколько раз кто-то проникал во время нашего отсутствия.

Жером заволновался.

— Послушайте! Мне начинают надоедать ваши истории. Вы во всем видите подвох! На службе от меня уже отворачиваются коллеги, Ноэми Майар начинает требовать, чтобы ты прекратила эксперименты. И наконец, когда я возвращаюсь домой, здесь все вверх дном! Пора с этим кончать! — Повернувшись к Мишелю, он добавил: — Ну, то, что Мюрьель несколько впечатлительна, я еще понимаю. Но почему в это веришь ты, мне не ясно!

— Послушай, Жером, — возразил Мишель, стараясь сдержать раздражение, — я не имею никакого отношения к ясновидящим, и ты это знаешь. Я просто констатирую, что здесь происходят странные вещи, и это не случайно. Кто-то стоит за этим, и я хочу найти его.

Жером ухмыльнулся:

— Ты пытаешься мне что-то объяснить? Это же просто паранойя! По-вашему, всех можно подозревать! Семью Дюваль, Ноэми, Полена, Антонена! Почему еще и не Веронику? И меня самого?

— Хочу тебе напомнить, — сухо сказал Мишель, — что Эмиль был убит. Если из-за признания этого факта кого-то считают параноиком, то пусть к больным причислят и меня!

— Прекрати болтать глупости!

— Ты прав, глупо умереть с проломленным черепом!

— Ну и что, это мог быть вор!

— А что там мог взять вор? Эмиль был беден как церковная мышь!

Кипя от возмущения, Жером вышел из кухни. Мюрьель и Мишель остались сидеть молча. Чуть позже Жером покинул дом, хлопнув дверью.