Через несколько минут, как и ожидал Мишель, они вошли в парк имения Дювалей.

В сотне метров от дома он посоветовал Мюрьель спрятаться в траве, а сам стал вглядываться в темноту. Никакого движения. Ни шороха. Ни одного горящего окна в доме.

Тем не менее инспектор оставался начеку. Стоило лишь немного приблизиться к дому, и они становились легкими мишенями.

— Подождем, — прошептал он. — Быть может, наш незнакомец как-то проявит себя.

Через некоторое время, поскольку ничего не происходило, они подкрались к дому и обошли его кругом, прижимаясь к стенам. Им приходилось двигаться не спеша, чтобы не наткнуться на неожиданное препятствие. Когда Мишель и Мюрьель находились позади здания, они услышали голоса, доносившиеся из слухового окна. Инспектор лег на землю и заметил, что отверстие заделано ветошью и бумагой.

Осторожно убрав все это, он различил мерцающий свет, исходивший снизу, танцующие блики которого походили на пламя свечи. Потом снова раздались голоса.

Надеясь хоть что-нибудь рассмотреть, Мишель попытался просунуть голову в отверстие, но оно оказалось слишком узким и он увидел лишь сводчатый потолок помещения с романскими колоннами, украшенными лепниной.

Он встал и прошептал:

— У нас нет выбора. Если мы хотим узнать, что происходит, нужно войти в дом.

— Ты уверен?

— Абсолютно. Что тебя смущает?

— Мы проникаем на частную территорию без разрешения.

— Здесь жизнь людей подвергается опасности…

И инспектор увлек Мюрьель к парадной лестнице. Стеклянная дверь была заперта, и Мишель разбил стекло ударом рукоятки пистолета на уровне замочной скважины. Звон падающего стекла заставил Мюрьель обратиться в панику.

— Спасаемся! Они все слышали!

Словно не слыша, Мишель повернул ключ в замке и проник в холл, потащив женщину за собой.

Они прошли по дому, залитому лунным светом, открывая каждую дверь, которая встречалась им на пути. К несчастью, лестницы в подвал они так и не нашли.

— Поищем кухню, — предложила Мюрьель, указав кивком на коридор.

Они двинулись туда, стараясь идти бесшумно и не споткнуться о какой-нибудь предмет мебели. Мишель и Мюрьель вышли к просторной комнате, вероятно столовой, судя по обстановке, и без труда обнаружили кухню.

Она была довольно большая, посредине стоял простой стол, на нем высились целые горы посуды. По обе стороны стола стояли скамейки. Осмотревшись, Мишель и Мюрьель направились к двери рядом с камином, в котором тлели последние угольки. Инспектор открыл дверь. Наконец-то лестница, ведущая в подвал!

— На этот раз мы взяли верное направление! — прошептал Мишель.

Спускались они в полной темноте.

— Мне страшно, — призналась Мюрьель. Мишель взял ее за руку, чтобы успокоить, и вдруг замер. Он увидел внизу полоску света. Значит, там другая дверь. Мишель заколебался. Что-то было не так. Их поиски оказались слишком легкими! Предчувствуя, что совершил ошибку, он велел Мюрьель возвращаться.

— Уходи! Здесь ловушка! — Он передал ей свой мобильный телефон. — Позвони Вердье. Расскажи ему все! Его номер — в памяти телефона.

— А ты?

— Ради Бога, быстрее уходи отсюда!

Подчиняясь больше собственной тревоге, нежели уговорам Мишеля, Мюрьель молниеносно поднялась по лестнице, добежала до кухни и успела выскочить за дверь, готовую закрыться.

Мишель оказался прав! Эта лестница на самом деле существовала для того, чтобы поймать в капкан непрошеных гостей!

Не тратя время на раздумья, она возвращалась прежним путем с одной мыслью: дойти до дороги живой и невредимой…

Мишель же тем временем медленно приближался к двери подвала. Внезапно она широко распахнулась перед ним.

— Войдите! — приказал ему человек, которого он еще не видел.

Удивленный Мишель прошел в зал, освещенный факелами, и увидел пятерых человек, неподвижных и молчаливых. Каждый из них был одет в длинный красный балахон с капюшоном. Все они стояли на конечных точках пентаграммы, вписанной в круг, причем рисунок был выполнен белой краской.

Неожиданно шестой человек, одетый как и все остальные, вышел из-за колонны.

— Ваша подруга с вами?

Пытаясь узнать голос, безусловно принадлежавший мужчине, Мишель направил на него пистолет.

— Нет! Она пошла за подкреплением.

Незнакомец рассмеялся:

— Как вы наивны, инспектор! Когда приедет полиция, все уже будет кончено… — Он приблизился к Мишелю, не обращая внимания на оружие. — Этим пистолетом вы нас не запугаете. Разве что вам придется убить шесть человек. А я не уверен даже в том, что у вас осталось столько пуль в обойме.

— Снимите капюшон! — приказал Мишель.

Незнакомец ухмыльнулся и вошел в магический круг.

— Вы не можете отдавать приказы великому мэтру, повелителю сил ада!

Служители культа тотчас стали петь мелодии, похожие на заклинания.

— Прекращайте эту чушь! — воскликнул Мишель, подскочив к одному из них, чтобы сдернуть капюшон.

Но инспектор не успел этого сделать. Кто-то нанес ему сильный удар по затылку, и он потерял сознание.

Выбежав из парка, Мюрьель оказалась на дороге, соединяющей Кальвиак с Лазалем. Она перевела дух, пытаясь подавить страх. Ночь, какие-то тени, шорохи, резкие крики то здесь, то там — ее нервы были на пределе.

Пытаясь унять дрожь в руках, она позвонила Вердье и объяснила, что произошло.

— Никуда не уходите! — посоветовал он. — Мы будем через двадцать минут.

Мюрьель села на ствол поваленного дерева и зарыдала. Но подумав о Мишеле, который находился в опасности, она взяла себя в руки и решила пуститься в обратный путь. Необходимо сделать все возможное, чтобы помочь ему.

Это было не просто. Продвигаясь в темноте, задевая ветки деревьев и кустов, прислушиваясь к подозрительным шорохам, она почувствовала, что все детские страхи вернулись к ней.

Когда Мишель очнулся, он понял, что привязан к стулу, стоящему в нескольких метрах от группы служителей культа.

Тот, кто считал себя великим мэтром, с разведенными руками стоял в середине круга, тогда как другие произносили таинственные заклинания.

Потом они взялись за руки и стали ходить по кругу, продолжая распевать псалмы все быстрее и быстрее.

Через несколько минут круг порвался. Один из членов группы исчез на какое-то мгновение и вернулся с графином и стаканами. Он поставил их рядом с великим мэтром.

— Как поклялись, — заявил последний, — мы отдадим почести Люциферу, принеся ему в жертву наши жизни!

— Аминь! Аминь! — ответили другие хором.

Взбешенный нелепой сценой, Мишель начал кричать:

— Прекратите! Это бессмысленно! Во всяком случае, я знаю каждого из вас!

Великий мэтр прервал церемонию и приблизился к нему.

— Вы правда это знаете?

— Конечно!

Собеседник поднял пистолет Мишеля.

— Поскольку вы так в этом уверены, я даю вам возможность это доказать!

Он подошел к одному из служителей культа, приставил дуло пистолета к его виску и подвел его к Мишелю.

— Вот правила игры, месье Всезнайка! Если вы правильно назовете его имя, он помилован, если нет — умрет на месте!

— Да вы сумасшедший, Массар!!! — закричал Мишель.

Тот отвечал ему безумным смехом:

— Вы не угадали, инспектор!

— Кончайте эту глупую игру. Для вас это конец. Сейчас сюда приедет полиция.

— Нам все равно. Они найдут лишь безжизненные тела!

В следующее мгновение, словно забыв о кровавой игре, мэтр занял прежнее место и положил пистолет на линию круга.

— Братья сатаны! — воскликнул он, делая знак остальным приблизиться к нему. — Прочтем нашу последнюю молитву и исполним клятву!

Снедаемый тревогой, Мишель попытался освободить руки. Если Вердье не прибудет с минуты на минуту, он станет свидетелем кровавой резни, да и сам погибнет!

Он заметил, что его пистолет больше не лежит в том месте, где оставил его повелитель. Это не предвещало ничего хорошего. Вероятно, подумалось Мишелю, мэтр прячет его за обшлагом рукава, готовый выстрелить в любой момент…

Пока он размышлял над этим, один из служителей культа выхватил пистолет и выстрелил в повелителя. Тот упал.

— Хватит! Хватит! — истерически закричал стрелявший.

Держа других на прицеле, он освободил Мишеля и отдал ему пистолет.

— Теперь твоя очередь, — сказал он и снял капюшон.

Это был Жером.

— Вот бедолага! — пробормотал Мишель, приближаясь к людям в балахонах.

И тут прозвучал еще один выстрел. Дверь в подвальную комнату распахнулась, и в нее вбежал Вердье со своими помощниками. С сатанистов сняли капюшоны и надели наручники. Мишель увидел лица Пьера, Матильды, Полена и Элен. Мадам Дюваль рыдала. Она бросилась к безжизненному телу Массара, и ее с трудом удалось оторвать от него.

У всех был жалкий вид. По приказу Вердье задержанных вывели во двор, где их ждал специальный фургон.

Стоя рядом с Мюрьель, Мишель наблюдал за странной процессией со смешанным чувством негодования и сожаления.

— Как они могли дойти до этого?

Мюрьель взяла его за руку.

— Не стоит пытаться понять это сейчас. Для этого нам потребуется немало времени.

Через несколько минут в дом вошли жандармы, чтобы произвести обыск. По подсказке Жерома Ноэми и Вероника были найдены в котельной. Несмотря на усталость, девушка вновь обрела ясность сознания и улыбалась. Их проводили к только что подъехавшей машине «скорой помощи».

Когда Ноэми собиралась в нее сесть, Мишель отвел ее в сторону.

— Почему вы сразу не сказали мне правду? Это, возможно, помогло бы избежать еще одного убийства…

— Я не могла, инспектор. Они уже убили Тома. Я не хотела, чтобы они принялись за нашу дочь.

Мишель согласно кивнул и присоединился к Мюрьель, которая пообещала навестить Веронику перед отъездом.

На следующий день Мишель и Мюрьель покинули дом в Лазале — он был опечатан полицией — и переехали в гостиницу Алеса.

Им еще многое предстояло сделать. Мишель немало времени посвящал допросам обвиняемых и свидетелей — всех, кроме Жерома, которого передал другому инспектору. Инспектору было необходимо восстановить полную картину этого темного дела.

Поскольку речь шла о разветвленной организации, он попросил себе в помощь специалистов по уголовным делам из Парижа, а также следователей из финансовой бригады, которые должны были выявить влияние секты на экономику района.

Это была каторжная работа, требующая постоянных допросов, обысков в банках, на предприятиях, у частных лиц. Не говоря уже о том, что нужно было выяснить связи этой сатанинской секты с подобными организациями во Франции и за границей.

В конце недели, когда Мюрьель выяснила все, что могла, оказалось, что ей здесь больше нечего делать. Несмотря на формальное предписание полиции оставаться поблизости для освещения всех паранормальных аспектов дела, она тем не менее получила разрешение вернуться в Тулузу.

Мюрьель решила уехать из Алеса в воскресенье утром. Для нее это было настоящее освобождение, поскольку, покидая Лазаль, она покидала и Жерома, обвиняемого в убийстве и находящегося в заключении. Кроме того, грядущий отъезд доставлял ей радость, ведь она собиралась вернуться к Эндрю и наконец-то заняться им.

Однако был еще и Мишель. Мюрьель не хотела больше себя обманывать. Этот человек ей нравился, она привязалась к нему и готова была пойти ему навстречу, если он только подаст ей знак.

Она не могла сказать, что готова взять на себя какие-то обязательства, что ее снедает пламя жгучей страсти. Нет! Речь шла скорее о симпатии, еще робкой, но уже достаточно глубокой, вселявшей надежду на будущее.

Глупо отрицать, что в течение последней недели ей очень хотелось поговорить с Мишелем, проверить его чувства, которые он так тщательно, но безрезультатно скрывал. Однако, к сожалению, подходящий случай так и не представился. Занятые собственными проблемами, они в лучшем случае встречались случайно, в худшем — искали друг друга и не находили.

Пока она думала об их отношениях, пакуя чемодан, в то воскресное солнечное утро, в дверях ее комнаты появился Мишель и пригласил вместе позавтракать.

Они сели в укромном уголке ресторанного зала, сделали заказ и молча посмотрели друг другу в глаза. И он и она чувствовали, что еще не все потеряно. Они беспрерывно курили, как будто хотели скрыться за завесой дыма.

Когда им принесли заказ, Мишель первым осмелился заговорить с деланно-равнодушным видом:

— Я не хотел, чтобы ты уехала вот так, не попрощавшись.

— Я тоже, — ответила Мюрьель тем же тоном.

— Почему ты не предупредила меня вчера или не разбудила сегодня утром?

— Я не думала, что это так важно для тебя.

Он внимательно посмотрел на нее. Ему захотелось обнять, поцеловать ее, быть может, отвести в свою комнату. Но он не осмеливался — как если бы подходящий момент еще не наступил…

Выбитая из равновесия его молчанием, Мюрьель решила, что кажется ему смешной. Потом, вспомнив, что давно не была близка с мужчиной, она почувствовала, как ее уверенность улетучилась. Вероятно, она растеряла все навыки обольстительницы! Ей больше не удавалось вызвать любовь мужчины! Мюрьель охватила паника при мысли, что она окончательно запуталась. Она залпом выпила кофе и объявила, что ей нужно немедленно уезжать, так как дорога до Тулузы неблизкая.

Застигнутый врасплох, Мишель не знал, что предпринять. Он поднялся с совершенно глупым видом, чтобы проводить ее, но она его удержала.

— Нет, — сказала Мюрьель, целуя его в щеку, — я бы предпочла, чтобы ты остался.

— Созвонимся, — прошептал он.

— Как хочешь…

Она ушла не оглядываясь. Мишель, разозлившись на собственную глупость, ругал себя последними словами.

Уже сидя в машине за рулем, Мюрьель с трудом сдерживала слезы. Да и зачем! Здесь никто не мог ее видеть. Со слезами на глазах она тронулась с места, но в ту же минуту вспомнила об обещании, данном Веронике, навестить ее перед отъездом.

Конечно, ей очень хотелось поскорее уехать отсюда, но обещания надо выполнять. Тем более что Мюрьель не только обязана этой девушке новыми знаниями о паранормальных явлениях, но еще и симпатизирует ей.

Через несколько минут, наложив легкий макияж, чтобы скрыть следы слез, она отправилась к Майарам.

Дверь открыла Вероника. Несмотря на улыбку, она выглядела усталой: щеки ввалились, под глазами образовались большие темные круги.

— Заходите, я рада вас видеть.

Мюрьель прошла в гостиную, извинившись за визит без предупреждения.

— Что вы, — весело сказала девушка, — я обожаю сюрпризы.

Они сидели друг против друга, Мюрьель — на диване, Вероника — на пуфе, и улыбались.

— Мамы нет дома? — спросила Мюрьель.

— Нет, но догадайтесь, где она.

— Не знаю…

— Ну! Это не трудно!

— Нет, уверяю тебя, я не знаю.

— Вместе с моим отцом! — воскликнула Вероника, заливаясь смехом. — На горе Монвайан!

Заразившись весельем собеседницы, Мюрьель тоже рассмеялась.

— Какая я глупая, я должна была догадаться!

— Да, — сказала Вероника более серьезным тоном. — Все осталось по-прежнему. Только сегодня я не захотела идти вместе с ней.

— Почему?

— Эти прогулки не так много значат для меня.

— Да? А я думала…

— Вас это удивляет? — спросила Вероника немного агрессивно.

— И да и нет, — осторожно ответила Мюрьель. — Я думала, после всего, что произошло, тебе бы захотелось…

Девушка усмехнулась:

— Еше бы, после того как чуть не сошла с ума по воле какого-то кретина, я должна боготворить своего папочку, которого никогда не знала и которого моя мать описывала как сущего негодяя!

Она встала и принялась расхаживать по комнате. Мюрьель попыталась ее успокоить:

— Послушай, Вероника, я не хотела…

— Хорошо! Выслушайте меня! Вы мне симпатичны, но я не хочу вникать во всю эту чепуху про духов, призраков и так далее. С меня хватит! Это чуть не убило мою мать, а я едва не лишилась рассудка! Не хочу верить в эту дребедень и тем более зацикливаться на воспоминаниях об отце, образ которого постоянно искажали в моих глазах. Несколько лет я жила, веря словам матери, и думала, что он нас попросту бросил. Я злилась на него, хотела, чтобы с ним случилось что-нибудь плохое, воображала, как разыщу его и убью… Все эти глупости приходят в голову, когда начинаешь понимать, что ты не такая, как все! Вы знаете, чего мне стоила эта история?

— Нет, — призналась Мюрьель, искренне взволнованная словами девушки.

— Я поняла, что моя мать жила воспоминаниями о человеке, которого убили! Что она тысячу раз мне лгала, лишь бы не признаваться в ужасной правде, которая вызывала у нее чувство вины. Ведь она считала, все произошло из-за нее! — Едва сдерживая слезы, Вероника подошла к Мюрьель и продолжила: — Да, моя жизнь состояла из сплошной лжи! Сейчас я не желаю больше иметь придуманного отца, который при необходимости составил бы мне компанию! Мне не нужна мать, которая постоянно лгала! И вспоминать не хочу, как она заставляла меня в сотый раз взбираться на гору Монвайан якобы для того, чтобы полюбоваться красотой пейзажа! Это немыслимо! В сущности, она вела себя как безумная, а я этого даже не замечала! Однако мне следовало обратить внимание на то, что она запиралась в комнате со своими талисманами. Но нет! Я ее любила и поэтому была слепа!

Она упала на диван и разразилась рыданиями. Мюрьель прижала Веронику к себе — девушка продолжала плакать.

— Нет! Нет! Не хочу ничего больше слышать ни о прошлом, ни об отце, ни об этой грязной истории…

— Успокойся! — ласково попросила ее Мюрьель. — Понимаю твои чувства. Я тоже много страдала, когда была девчонкой… Но это не повод, чтобы сдаваться. В жизни тебя, вероятно, ожидает еще много приятных сюрпризов. Так посмотри на все по-другому. Не важно, что ты думаешь о духовном возрождении отца. Важно, что он у тебя был. И уверяю, судя по тому, что я узнала, это был хороший человек, он любил твою мать. Любил настолько сильно, что не отказался от тебя и защищал как только мог. А твоя мать совсем не заслуживает упреков. Возможно, она уделяла тебе мало внимания, недостаточно, как тебе кажется, любила, но она в этом не виновата. Ведь она тоже страдала. Ты понимаешь, что ее жизнь не удалась? Что она никого так больше и не полюбила? Она принесла себя в жертву своим чувствам, а ведь это тоже вызывает уважение, не так ли? Не требуй от нее невозможного…

Вероника высвободилась, вытерла слезы и обняла Мюрьель.

— Вы правы. Я была идиоткой. Извините, что я так раскисла…

— Теперь все хорошо. Я счастлива, что ты успокоилась. И спасибо тебе за то, что поделилась со мной своими переживаниями.

Вероника встала, вышла из комнаты и вернулась с фотографией Тома. Мюрьель внимательно ее рассмотрела.

— У него был свой стиль, ты знаешь это. И можешь этим гордиться. Кстати, ты на самом деле на него похожа.

Вероника улыбнулась:

— Возьмите ее на память!

— Ни в коем случае.

— Пожалуйста, прошу вас. Несмотря ни на что, именно благодаря вам я услышала его голос… А это уже немало.

Мюрьель встала и обняла девушку.

— Обещаю хранить ее очень бережно.

Она положила фотографию в сумочку и сказала, что ей пора ехать.

Вероника проводила ее до двери. Она вновь научилась улыбаться по-детски.

— Когда-нибудь я приеду навестить вас в Тулузе.

Мюрьель улыбнулась в ответ:

— Приезжай когда захочешь, ты всегда будешь желанной гостьей.

А потом, не оглядываясь, чтобы не выдать своих чувств, она пошла к машине.