Он очнулся на холодном полу от удара по почкам. Рефлекторно перевернулся, спасая внутренние органы от повреждений, и отключился вновь, провалившись в ту же серую мглу, из которой выпал.

Следующее пробуждение было мокрым. Кто-то лил из металлической кружки на лицо. Разбитые губы обожгло. Поднял веки. В глаза, как песка насыпали. Тут же закрыл. Голова гудела. Не мог вспомнить кто он и где. Кто-то стер всю память. Весь мир состоял из холода и странной, дикой пустоты. Это было страшно и вселяло ужас. Вчера не существовало.

— Не хило они его отдубасили, — послышался голос.

— Просыпаться не хотел, — раздался другой.

— Сколько ж выжрал, что в отрубе второй день?

— Эй, фраер. Ты чьих будешь? По фене ботаешь?

— Да блатной походу, зырь какая наколка на руке. Не знаешь, че значит скорпион — не трогай, покалечу. А может, вообще беспредельщик.

Скорпион окончательно открыл глаза и понял, что мозг пуст. Из горла вырвался обреченный хрип. Не помнил даже своего имени. Рожденный пустотой в пустоту.

— Хача, отойди от него, вдруг, правда, покалечит. По какой он статье?

— Проникновение со взломом, разбойное нападение, изнасилование, групповое мочилово и еще по мелочи с десяток сюжетов, — перечислил Хача.

— В натуре злой тип. Давай его под нож, и дело с концом, — донесся до слуха едва различимый шепот.

— Я честный вор, мокрушником не был и не буду. Сам давай, — остепенил Хача.

Сергей привстал на локтях. Потер засохшую сукровицу на губах, криво усмехнулся. Получился кровавый волчий оскал. В голове сияла пустота, но глаз уловил заточку под рукавом. Зло обронил:

— Покалечу!

Парень рванул вперед, надеясь успеть, пока вихрастый на полу не пришел в себя. Заточка нацелилась в шею лежавшего…

Скорпион не понял, как оказался на ногах. Тело двигалось само. Заточка вдруг перекочевала из рук бритого типа в правую ладонь. Не понимая, что делает, воткнул острие в колено недруга. Услышал свой собственный голос:

— Сказал же, сука, не лезь, покалечу.

Я могу драться. Эта уверенность… Откуда она? Кто я?

Хача оттащил соседа по камере, едва ли не кланяясь:

— Не обессудь, паря, не признали. Ошибся кореш мой. Мы ж не знаем, кто ты. Может, суч какой, может, падла ментовская. Малявы о тебе ни какой. Да и какие малявы в распределителе? Но парень ты, судя по всему, серьезный. Погоняло есть?

Скорпион присел на вмурованную в стену скамейку, рассматривая изодранные джинсы и безрукавку, попытался вспомнить хоть что-то. Только пустота. Ничего не вышло, обронил, глядя на татуировку на левом плече:

— Зови Скорпионом. Не прогадаешь.

— Не вопрос, паря, не вопрос. А ты не…

Вспышка. Злость. Скорпион сам не понял, как резко оказался подле Хачи, схватил за шею, злой шепот докатился до уха «честного вора»:

— Что-то ты вопросов много задаешь! За лоха меня держишь?

Так. Лох. Кто такой лох? Почему вылетело из головы? Сказал, не раздумывая? Да кто же я такой? Надо что-то делать. Где я? Распределитель? Холодно. Мозг, работай!

— Что ты, паря, что ты, — засипел придушенный Хача.

— Я ничего не помню. Твое дело восстановить мою память. Понял?

Хача, синея, попытался кивнуть, но ничего не получилось. Моргнул в знак согласия. Скорпион ослабил хватку, снова сел на край скамейки.

— Папироску не желаешь? — подшестерил «честный вор», глядя на муки кореша, который извлекал заточку из колена и тихо материл весь белый свет.

Почему мне так все равно? Что было или не было? Как же сложно гадать.

Скорпион поднял мутные глаза, пытаясь вспомнить, курит он или нет. Обронил:

— Меня в данный момент интересуют другие вещи. Рассказывай. И про феню и про все это кругом. А вот спички можешь отдать, пригодятся. Кстати, где мы?

Какая феня? Зачем мне спички? Это я сказал или мозг? Что за напасть такая?

— В распределителе, — Хача рухнул на скамейку, из носка достал бычок и чиркач с тремя спичками, чиркнул, прикурил одной, две другие протянул неопознанному заключенному.

— А потом куда? — Не поворачивая головы, спросил Скорпион, пряча спички в носок.

— В следственный изолятор. СИЗО. — Выдохнул порцию дыма лысый сокамерник.

— Зачем?

— Как зачем? Суда ждать!

Суда? Я что, осужден? А за что? Неужели те слова пронзенного заточкой о групповом мочилове правда? Я убийца?

— И долго ждать?

— Некоторые по несколько лет ждут. Так до «взросляка» и дотягивают. На «малолетке» круче нравы. Беспредела много. Тебе сколько лет?

Скорпион, не глядя и не поворачиваясь, ударил назад наотмашь. Хача выплюнул разбитыми губами бычок, сполз по стенке, причитая:

— Все, понял… понял… больше никаких вопросов… Все будет по понятиям, зуб даю!

— Вот с них и начни, — обронил Сергей и развалился на скамейке, оставив Хачу вприсядку у стенки. — Не с зубов, а с понятий. Откуда весь исход?

Исход? Интересное слово. Надо будет запомнить. Стоп. Это же я сказал. А-а-а, черт возьми, эта каша в голове бесит.

Хача смирился со своей участью. Лучше говорить все, что спросит, а то покалечит, как Косого или шею свернет невзначай. Отморозок, не иначе. Тихо начал свой рассказ:

— Старший говорил, что все после при Сталине пошло. В ГУЛАГах накопилось очень много политзаключенных. Лишних. Решили поэкспериментировать. Слишком мягкие порядки были среди самих заключенных, примитивные. НКВД, КГБ или другая какая контора решили поэкспериментировать и запустили в зоны что-то вроде книги особых понятий, где каждое слово имело свое прямое обозначение. Зекам эксперимент понравился. Короче, кто приспособился, тот пошел в паханы, а кто-то упал ниже плинтуса, тот… В общем, кому-то же нужно было толчки мыть. Все как в армии, только в армии не западло, а здесь…

Хача посмотрел на Косого у толчка, вздохнул и продолжил:

— И пошло-поехало. Слово стало играть большую роль. Феню выучил — молодец, хвала тебе и почет. Накосячил — ответь. И потирали руки выдумщики. Зона стала порядками жить, своими. И все бы хорошо, но понятия шагнули и за пределы зоны. Многие в ГУЛАГах перебывали. И прижилось. Комсомольцев стали чмырить, воровать стало в почете. Выросли малолетние хулиганы в преступников, со своими понятиями жизни и потянулись вереницы нового поколения по этапам. Современные отморозки, которые отринули старых авторитетов в законе. И пошел гулять беспредел по стране, — Хача все говорил, говорил. Время текло незаметно.

Скорпион притих, слушая. В пустой голове что-то звякнуло, смешалось с какими-то воспоминаниями или подсознанием. Додумал по-другому.

«Вот и развал СССР без новой идеологии, болезненная история девяностых России и сюжет наших новых дней. Вот так из-за экспериментаторов и совершаются революции в сознании. В процессе чьей-то шутки, игры. Революция совершается в первую очередь в умах. Если бы не вся смута и анархия 1914–1917 годов, то население одной лишь России составляло бы к пятидесятым годам около трехсот миллионов человек. А промышленность и прочее улетели бы и вовсе в… светлое будущее».

Скорпион тряхнул головой.

«Стоп! Вообще какая-то муть. Откуда такие мысли и знания? Что-то до этого знал? Всплыл обрывок памяти? Зачем убийце такая память? Я же убийца? Или разговоры про групповое мочилово — пустой звук? Тогда почему так просто воткнул в колено заточку? Потому что меня хотели убить, или есть еще причины?»

От ответа самому себе спас человек в синей форме, появившийся с другой стороны решетки.

— Эй, вихрастый, на выход. Следователь ждет, — надзиратель перевел взгляд на корчащегося в агонии. — Косой, ты че там воешь? Порезался что ли? Экий ты шутник, никак на больничку захотел? Хрен тебе, а не больничка. Опять косишь!

Сергей хмуро усмехнулся.

* * *

— Фамилия, имя, отчество? Где проживаешь? — Следователь, хмурый молодой мужик, пронзил взглядом.

Сергей пожал плечами:

— Ты пургу не гони, я даже не помню, почему я здесь.

«Пургу не гони? У Хачи что ли нахватался? Или всегда так разговаривал?»

— Не помнишь? — Следователь прищурился.

Парня привезли без единого документа, сведений никаких, жертва в больнице. Сложно, ох сложно. Но ничего, еще и не таких кололи. Заодно и пару висяков можно навесить, раз без памяти-то. Свидетели найдутся. А премия за успешное раскрытие дел, когда еще такая подвернется?

— Не помню, — твердо ответил Сергей.

— Иванов Федор Сергеевич тебя зовут, — следователь попытался поймать момент, когда лицо парня мимолетно изменится, отрицая, но тот не сделал ничего. Либо великолепный актер, либо действительно ничего не помнит. Продолжил. — Сидишь здесь за тройное убийство, изнасилование, кражу в особо крупных размерах, разбойное нападение на органы власти, моральный и физический ущерб группе лиц, еще одно тройное изнасилование и…

Федор? Тройное изнасилование? Бред какой-то…

— Че-то ты гонишь, начальник, — прищурился подследственный.

Следователь подскочил:

— Поговори мне еще! — и чуть тише добавил, присаживаясь — Какой резон мне гнать? Ты натворил, я говорю, как есть. Вот твое дело, твои показания. Ты же сам писал.

Сергей взял протянутый листок из папки с громким названием: «Дело? X»

Я, Иванов Федор Сергеевич, полностью признаю свою вину и участие в…

Далее следовал исписанный мелким почерком перечень преступлений на весь лист и на всей его обратной стороне.

Тут и десяток людей на весь перечень не справятся. Мне что так много лет? Левый ты следак, левый.

Сергей почесал нос, крякнул:

— Гражданин начальник, так вы еще один сюжет забыли. Дайте ручку, я допишу.

Следователь, сияя, как новогодняя елка, протянул ручку, приговаривая:

— О, вспомнил? Чистосердечное признание? Это тебе скосит половину срока, я похлопачу за тебя…

Сергей взял ручку, рефлекторно написал пару букв.

Почерк-то не мой. Вот ты и прокололся.

Обронил:

— Вот я сейчас дописываю ко всем сюжетам еще и нападение на служебное лицо при исполнении служебных обязанностей.

— Да? У тебя и такое есть? — Поцокал языком следователь.

— Нет… но сейчас будет! — Скорпион перемахнул через стол и с криком. — Врешь ты все! — обрушил серию ударов на следователя.

Бил коротко. Профессионально. В мгновение ока превратил холеное лицо в кровавое месиво. По удару за каждого невинно осужденного. Наверняка не первая жертва. В живых следователь вряд ли останется…

В кабинет ворвались двое, в ход пошли дубинки. Скорпион оглушил обоих короткими, быстрыми ударами в висок и солнечное сплетение, недоумевая, как это все легко и рефлекторно выходит. Вроде и не дрался, противники, словно сами попадали. Только сбившееся дыхание подсказало, что бил действительно он. Не понимая, что делает, забрал ключи у охранников. Пистолет брать не стал, что-то внутри рассказало про отпечатки пальцев. Подхватил свое «дело X», достал из носка спички — как знал, что пригодятся — чиркнул о стол. Первая не зажглась, чиркнул вторую. Огонек вспыхнул, пополз вверх. Быстро подставил дело под огонек.

Бумага поддалась инородному вторжению, огонь быстро завоевал новые позиции. Дым взвился под потолок, под датчик дыма. Но, из-за постоянного курения в кабинете, пожарная сигнализация была отключена разумными людьми еще со времен постройки здания.

Не останавливаясь, вырвался в коридор, пробежал возле клетки, где только что сидел.

Челюсть Хачи отпала:

— Ты че, на побег срываешься?

— Да, ты со мной?

— Мне два года светит, а за побег пятерку добавят. Не, не побегу. Косой бы побежал, но подранен, не убежит.

— Кому воля, кому доля, — подмигнул Сергей. — Сиди за решеткой, пассажир, Косого лечи.

Пассажир? Да что я вообще говорю?

Помчался дальше, остановившись возле решетки. Отворил ключом и помчался дальше. Короткий коридор сделал изгиб. Еще один человек в синей форме сидел за окошечком — дежурный. В памяти словно всплыл старый сюжет. Было стойкое ощущение, что когда-то отсюда уже сбегал. Словно повторял все действия из прошлого.

Прошелся гусиным шагом, в присядку под окном. Резко распрямился перед окошечком, почти подпрыгнул и лишил дежурного передних зубов и сознания.

Путь к свободе был открыт. Пинком распахнул дверь и вырвался на волю, в город, хватая вольный воздух полной грудью.

Но Провидение так просто не хотело выпускать из-за решетки. Еще не все уроки понял. Должен был увидеть этот мир изнутри.

* * *

Лера в панике металась по квартире. Нелепость происходящего давила на сознание. Бормотала бессмысленные слова, прокручивая в голове сотни вопросов и не получая ни одного ответа.

Тревожный взгляд то и дело останавливался на куртке Сергея со всеми документами. Ситуация вышла из-под контроля. Разрыдавшись всласть на скамейке, обратила внимание, как Скорпиона без сознания пихают в синий УАЗик, а Катю уносят на носилках в машину скорой помощи. Одноклассница так и не смогла ничего объяснить милиции, потеряв сознание, когда оперативники избивали Скорпиона, заподозрив в нем маньяка.

Подбежавшую Леру никто не слушал — Катя подтвердить ничего не могла. Родители как в пропасть провалились. Интересные показания дал сосед, описывая, как слышал крики, звуки борьбы, звон бьющейся посуды. Факт преступления налицо.

Лера понятия не имела, где искать Сергея. С милицией иметь дел не приходилось, а если рассказать родителям, посыплется столько вопросов, что лучше тихо сходить с ума одной, ожидая, пока милый сам выберется из изолятора или просто позвонит.

Провидение обучало обоих. Одной следовало понять, что даже самый крепкий человек иногда нуждается в поддержке, а другому стоило немного пересмотреть отношение к жизни. Не зря память потерял и очутился на самом дне. Но оба не хотели замечать уроков жизни, каждый видел лишь свой осколок из общей картины.

Лера в панике металась всю ночь. Уснула лишь под утро. Пробудилась, когда солнце перевалило через полдень. Но он не появился и к полудню.

Почему сидит там так долго? У него же друг работает опером. Должен же вытащить, понять всю нелепость ситуации. Чем дольше будет сидеть, тем больше повесят преступлений. И Катины показания уже никакой роли не сыграют, когда очнется. Почему Скорпион молчит?

До блондина было не дозвониться, в тайге отключил связь. Даниил с Андреем на Кавказе, вся семья Сергея в деревне. Телефонов Антисистемы за все время знакомства так и не взяла, как и номера Саныча или Никитина. Даже Васька как в воду канул…

Паника нарастала. Что делать? Что делать?! Из головы вылетели все нормальные, здравые мысли. Накинув на плечи куртку Сергея, ринулась на улицу. Настало время самой браться за поиски.

В душу забрались сомнения, разъедая ядом настрой — не поздно ли начала?

* * *

Беглец выскочил на улицу и столкнулся нос к носу с Владимиром. Рослый оперуполномоченный в чине старшего лейтенанта ничего не сказал памяти Скорпиона, рука взметнулась для оглушающего удара.

— Скорп! Ты чего? — Владимир отскочил, рука метнулась к кобуре, но придержал.

Этот жест не ушел от глаз Сергея, вихрастый обронил:

— Ты меня знаешь?

— Что с тобой, Сергей? — Владимир округлил глаза.

Все- таки не Федор!

— Поехали, по пути все расскажешь!

Сергей подбежал к ближайшему припаркованному автомобилю — тонированному джипу с синими номерами — ребром ладони выбил стекло, отмечая для себя, что удар прошел легко — даже не порезался. И откуда только знал, что нет сигнализации? Резво открыл дверь и шлепнулся на водительское сиденье, опуская разбитое стекло, чтобы не заметили. Прокричал. — Садись, опер, а то подумаю, что ты меня обманул. Бед не оберешься.

Владимир мигом запрыгнул на соседнее сиденье, доводя до сведения:

— У тебя должны быть веские причины очередного задания, если собрался угонять джип нашего начальника. Братве стуканет, разбор территорий пересмотреть придется.

— А они и так веские, — хмуро обронил Скорпион, выезжая на дорогу, — я не помню своей жизни до того момента, как очнулся в распределителе. Я в непонятках, про какой ты разбор плетешь и что за задания? Знаю только, что следак у вас ссученный, хотел прицепить к моему паровозу несколько своих вагонов. Тут я и понял, что драться умею.

Владимир повернул голову, разглядывая, словно видел в первый раз:

— Да я бы и сам рад ему голову свернуть, сколько душ невинных по зонам сгноил, выполняя план. Но с тобой-то что творится? Ты никогда так не говорил. Головой, что ли, сильно ударился?

Точно. Феня — не мое. Опер прав.

— Не знаю. Совесть чиста — следак мертв. Дело сжег. Они все равно моих данных не знали. Смирятся.

— Ну, ты даешь, — протянул Владимир. — Грубо. Правда, что ли, ничего не помнишь?

Скорпион щелкнул себя по зубам:

— Зуб даю, век воли не видать, начальник.

Тьфу, черт. Привязалось же.

Владимир хлопнул себя по лбу, причитая:

— Е-мое, сколько тебя в распределителе-то продержали? Когда успел наблатыкаться?

Скорпион молча сбавил скорость. Раздумывая, свернул в жилой сектор. Черная тонированная легковушка, «Нисан», подрезала, нарушая правила. Пришлось развернуть машину, уходя от аварии. Притормозил невдалеке.

— Сколько мне лет, если меня на зону хотели отправить? Я, правда, такой дикий мокрушник?

— Да какая зона? — взмолился Владимир. — Тебе семнадцать лет, «малолетка» только если, но убивал ты не по этому поводу, ты зачищал…

Автоматная очередь прошила стекло и дверь со стороны Владимира. Изрешетило десятком пуль. Умер почти сразу.

Скорпион, получив два сквозных ранения в бок, потерял сознание. Но перед тем, как отключиться, краем глаза отметил три толстых рожи, что запрыгивали обратно в черный тонированный Нисан.

Джип начальника.

Сознание отключилось.

* * *

Некоторое время спустя.

Сырой коридор с единственной, тусклой лампочкой под потолком шагал под ногами. Конвой из двух человек вел вдоль длинного коридора с рядами дверей-решеток. Лязг затворов и скрежет петель акустическим эхом били по ушам.

Запястья стянуты стальными браслетами, что в народе зовутся наручниками. Надзиратели ведут быстро и грубо. Стоит сбавить скорость, тут же получишь тычок дубинкой между лопаток.

Ну, здравствуй, малолетка. Угораздило же угнать автомобиль верховного мента в тот момент, когда братва собиралась сделать предъяву по всем понятиям. Кто же лучше, братва или менты? Или разницы нет?

Владимира только жалко, так и не сказал, кто он и при каких обстоятельствах познакомились. Только это имя всплыло — Владимир. И чувство, что человек был неплохой.

Верховный начальник пришел на больничку, похвалил за своевременный угон, обещал дать в поощрение «пожизненно», невзирая на отсутствие документов. Следователь был сыном начальника «малолетки». А он хороший знакомый начальника распределителя. Взамен сожженного дела нового заводить не стали. Скорпиону грозило сидеть без суда и следствия по личной просьбе вышестоящих лиц, пока, вдоволь поглумившись, не прирежут втихую. Одно дело убить, но если еще и сломать…

В колонию после больнички привезли глубокой ночью. Полночи над боевой раскраской лица работал местный следователь с помощниками, доступно изъясняя, кто есть кто, а кто совсем никто. Простое крещение, простые законы. Крепкий не сломается, другому хватит пары ударов. Крестили за сына начальника малолетки, за разбитую машину начальника распределителя. Отдыхали и снова крестили.

На днях снова задержали зарплату, солнечная активность… Мстили за гадскую жизнь, за неудавшуюся стезю, за печальные судьбы. Просто мстили, вкладывая в удары всю горечь, что скопилась внутри, создавая из людей зверей.

Скорпион вяло перебирал ногами по сумрачному коридору. С разбитых губ падали тяжелые красные капли, заплывший правый глаз как раз и выдавал сумрачную картину коридора. От ранений еще не отошел, и снова здоровье подпортили.

Что за жизнь? Почему ничего не помню? Или раньше было так же?

Тяжелая дубинка прошлась по бедру, упал, сжимая зубы от резкой боли. Тяжелый ботинок помог встать. Крепкие руки подхватили и поставили у стены. Послышалось бряканье ключей.

— Да погоди ты браслеты снимать, пусть освоится. Смотри, какие патлы отрастил, может гопникам как девушка приглянется. Пусть народ порадуется. — Конвоир заржал и открыл камеру, пинком затолкнул внутрь, в спину добавляя. — Пресс-хата, получай мясо.

За спиной захлопнулась дверь. Скорпион остановился, не поднимая головы. Кровь с разбитых губ стекала, склеивала пряди волос, попадала в рот, но сплевывать было нельзя, это считалось прямым оскорблением хаты. Хотя, если взять в толк последние слова конвоира, то пресс хата — это не хата по понятиям зоны или СИЗО. Это место, где здоровые быки по наводке начальства ломают или опускают отрицающих возможность сотрудничества с правоохранительными органами. Попросту не желают быть стукачами, «красными» или отказываются от навешанных дополнительно преступлений.

Едва переступил порог камеры, забыл обо всем человеческом, краешек которого разбудил Владимир перед смертью. Сейчас либо драка до смерти, либо снимут штаны, навсегда смешав жизнь с грязью, от которой невозможно отмыться.

Их было трое: рослый бородатый кавказец, совсем не похожий на человека, которому нет восемнадцати лет, здоровый лысый качок с тупой ухмылкой и отсутствующим взглядом и низкорослый хилячок-подстрекатель.

— Ой, какая к нам девочка пришла, — первым начал игру подстрекатель. — Тебя как зовут? Люся? Будешь Люсей? Братва, я уверен, он хочет быть Люсей.

Бык и бородач заржали, кивая. Бородач зачесал пах, приговаривая:

— Гоба прав. Люся хочет ласки. Сегодня моя очередь быть первым.

Скорпион — значит злой. Злой, так злой. Я не против.

Мироздание поставило перед выбором.

Скорпион хмуро улыбнулся, сплюнул кровавым сгустком под ноги подстрекателю и упал на спину, стараясь не кривиться от боли в ребрах. Вдел ноги в руки и перекинул руки в наручниках вперед.

Вот теперь волчий бой.

Ногой подсек хиляка, вскочил, сдвоенными ребрами ладоней припечатал в горло быка, ткнул пальцами в глаза кавказца, не придерживая руки. Пальцы вошли в глазные впадины, втыкаясь давно не стрижеными ногтями в оба глазных яблока. Постарался, чтобы бородатый любитель мальчиков навсегда потерял зрение.

Бык посинел, не в силах вдохнуть воздуха, упал и закатался по полу. Скорпион подошел ближе, наклонился над задыхающимся, обхватил шею, сдавил горло наручниками.

Жора Сидельный, излюбленный «опускатель», не видел картинок всей жизни перед глазами, просто смерть с длинными черными волосами и холодный взгляд зеленых глаз перечеркнули сучью жизнь.

Кавказец выл, как прирезанная собака. Кроссовок надавил на горло, придержал. Через тридцать секунд посиневшее лицо бородача затихло. Душа тяжелее наковальни провалилась в ад. Тело затихло.

Подстрекатель забился в угол, причитая:

— Не надо, арестант! Не стоит! Не признал! Прости суку. Не убивай! — Застучал в стену, крича. — Начальник!!! Спасай!!! Режут!!!

Скорпион повернулся, сухо обронил:

— Нырнешь головой в парашу — подумаю.

— Нет! Никогда! Прошу тебя! — Взмолился подстрекатель.

Скорпион приблизился на пару шагов. Глаза ничего не выражали — глаза убийцы, что узрел другую грань жизни.

Наверное, до распределителя таким и был. Кто знает?

Подстрекатель заскулил:

— Все сделаю, все! — Нырнул за занавеску, застыл перед очком, роняя слезы. Руки задрожали, губы задергались, снова запричитал, завыл. — Не могу… не могу.

Скорпион приблизился вплотную, голос без эмоций хмуро объяснил:

— Ты пацанчиков не спрашивал, могут они или нет. Считаю до трех…

Подстрекатель, набрав в грудь побольше воздуха, нырнул лицом до половины. Скорпион тут же подхватил под ноги, опуская в очко всей головой, так же хмуро добавил:

— Я подумал, мой ответ — нет!

Подстрекателю досталась самая ужасная смерть, которая хоть раз случалась в пресс-хате. Перед смертью он пытался кричать.

Скорпион отпустил ноги, смердящее тело рухнуло на пол. Голова так и осталась торчать в очке.

Отошел к окну, прислушиваясь к себе. Внутри стояла пустота. Дикая, пронзительная пустота, словно не было вообще ничего. Присев на скатку одного из убиенных, включил телевизор, обедая тем, чем был завален стол. Начальство обеспечивало «своих» достатком. Бык, кавказец и подстрекатель имели уютную камеру, телевизор и хорошие пайки. Прямо на столе в открытую лежали початые пачки папирос, стояли две банки пива. По тарелкам лежала совсем неплохая снедь. Странно, аппетит ничуть не пропал, наоборот, тело молило о пополнении ресурсов.

Скорее всего, до распределителя и был убийцей. Владимир ошибся? Что он говорил про зачистки?

Конвоир явился через десять минут. Зашел в камеру и застыл перед тремя трупами, один из которых головой прозябал в параше. Несостоявшаяся жертва валялась на нарах, закусывая колбасой — Скорпион не помнил, что он вегетарианец — и щелкала пультом, переключая каналы. Черноволосый вяло повернул головой, подмигнул надзирателю:

— Привет начальник. Хреновые у тебя дела. Захожу в камеру, а тут трупы кругом. И ни души. Это антураж такой или пугать вздумал? Учти, я жмуриков не боюсь. — И тише добавил, пронзая холодным взглядом насквозь. — Живых надо бояться, начальник. Захочешь мести, я знаю с кого спросить…

Конвоир, не поворачиваясь спиной, бочком-бочком выполз обратно.

Крик разорвал коридор.

* * *

Потом был пресс…

Ногами и дубинками били впятером, за каждым ударом пряча страх перед несломленным заключенным. Человек удивительно живучее существо. Скорпион не задумывался над тем, выживет или нет, просто забыл себя в океане боли, перестав воспринимать реальность. Было ли это расплатой за грехи или прошлую жизнь, не думал, просто пытался выжить во что бы то ни стало. Знал, что должен. Ради чего или кого не знал. Но поставил себе целью выжить… И выжил!

Когда через полчаса все пятеро устали, на теле почти не осталось живого места. Сплошные синяки и кровоподтеки. Лицо превратилось в месиво, шрамы обеспечены. Нашел в себе силы плюнуть одному из бивших в лицо. Последний удар снова отбросил в темный омут.

Дальше была неделя в карцере без еды, лишь несколько кружек воды в день, чтобы не сдох слишком быстро. Первые три дня держали в покое, ожидая, когда подопытный ослабнет или сам издохнет от побоев. На четвертый день подсадили мастера волчьего боя, что пытался прикинуться другом, а ночью пришлось перехватить руку с заточкой и навсегда утихомирить подсадную утку.

Толстый надзиратель, отворяя дверь, вновь видя перед собой тело и человека, сидящего в позе лотоса и без эмоций смотрящего на него в упор холодными, пронзительно ледяными глазами, потерял аппетит и перестал спать. Через два дня его найдут исхудавшим и спятившим. «Дурка» до конца дней стала надзирателю приятом. Еще у двоих избивавших позже случаться сердечные приступы. Последние двое уволятся без объяснения причины. Провидение знало, что делало. Каждый играл в жизни свою роль.

Кум, в связи с нехваткой персонала, принял решение перевести Скорпиона в камеру к блатным. Пусть сами разбираются…

Сергей, прихрамывая, переступил порог. Надзиратель за спиной толкать больше не решался. Наслышан. Наручники оставил на руках спереди.

Пахло спертым воздухом, кислым и запахом немытых тел, стояла неприятная духота. Народ в камере подскочил, хотя время за решеткой было позднее, перевалило за полночь и все должны были спать. Скорпион окинул камеру одним быстрым движением. Ничего лишнего. Мусора держат блатных малолеток под прессом: четверо трехъярусных нар вдоль стен, два матраса у параши и большой стол посредине — «дубок». Пустой, как пустота в душе

Разговоры стихли. Четырнадцать пар глаз оглядывали с нескрываемым интересом, ощупывая по клеточкам.

Скорпион заговорил первым, низким басом обронил:

— Смотрящий, чифирни.

— Че?! Ты че сказал?! — Послышалось с дальних нар с занавесочкой.

Скорпион сложил пальцы, напряг руки. Мышцы вздулись, лицо налилось краской, глаза кровью, наручники лопнули. Прошептал зло:

— Я никогда не повторяю дважды.

Смотрящий, парень со шрамом на щеке, в голубой мастерке, лет семнадцати, подскочил как ужаленный. На него тут же перевелись все взгляды и он, чтобы не терять авторитет, стал медленно приближаться, сжимая в руке старые самодельные макли из плексигласа.

— Че за фраер подставной с подпиленными железками и мордой цвета сучьей душонки. С красными заодно?

Без ответа весь остальной разговор был бы бессмысленным. Но сразу ломать не стоило. Хата восстанет. Всех бить не хотел. Осталось что-то в душе и от прошлого. Слова Владимира вновь и вновь возвращались в сознание: «Не убийства — зачистка». Это значило что-то совсем другое.

Обронил смотрящему:

— Не порядок мочить блатных на глазах шестерок, но за свои слова ты ответишь по полной…

— Слышь, чмо!? — Бычок с заточкой подкрался с боку. Скорпиону пришлось молодецким ударом с правой отправить в нокаут.

Бык описал плавную дугу и врезался в стенку. Двое других сами не поняли, что раскидало их в разные стороны, очнулись на полу.

Скорпион быстро подошел к авторитету, схватил за плечо так, что тот поневоле присел на кровать. Низким глухим голосом продолжил:

— Быков не воспитывал, гостей принимать разучился. Пообщаемся, и если ты мне не понравишься, я отменяю решение о твоем авторитете. Кто бы тебя им не ставил. Усек?

Авторитет кивнул.

Дальнейший разговор был сплошь нелитературным, каждое слово требовало отдельного словарика. Для понимания проще заменить слова авторитета речью русского языка девятнадцатого века, а ответы Скорпиона старорусскими словами.

— Ну-с, и кто же вы будете, сударь? — Авторитет судорожно крутил макли, скрывая волнение, руки мелко дрожали.

— Добрый молодец. — Не заморачиваясь, ответил Скорпион. — Силушки набираюсь.

— Извольте-с чайку. Погодка за окном нынче нелетная, хищники в небе кружат, знаете ли.

— Лишь бы в хате все было спокойно. Плох тот хозяин, что забор гниющий не заменяет. — Исподлобья глянул Скорпион.

— Что-то государев указ на ваше имя затерялся в необъятных просторах нашей империи. Небось, ямщик сдох.

— Челобитную на меня я и сам сложить сумею. Никакой Мефодий лучше не скажет.

В углу очнулся один из бычков, что улетел в нокаут. Потрогал челюсть, пересчитал зубы — вроде все на месте — осторожно подошел.

Авторитет махнул, развел руками:

— Макар, этот богатырь-с не твоего ранга. Придется спину розгам подставлять за оплошности.

— Зачем же кару холопу, авось исправится? Пущай на посту зрит, кабы вражина врасплох не застала. А как появиться кто на виднокрае, руби! — Скорпион оскалился волчьей ухмылкой.

— Извольте сударь, все будет. Чаю! Сию минуту! — Авторитет пинком подогнал одного из стремил выполнять команду. А Скорпион вел разъяснительную беседу с паханом. Несколько вопросов возникли так же по части татуировки на плече Скорпиона. Ибо каждая татуировка несла на зоне свое толкование.

Смотрящий ввел в курс дела. Колония была в основном под красными, девять из десяти пацанов работали на охранников. Черная кость, оплот порядочности и законности, к коим и причислял Роман себя и свою камеру, терпела крах, за крахом. В последние три месяца тюремщики начали беспределить, подминать под себя стойких. Избивали так, что отправляли и на тот свет. А потом и вовсе под нож пускать стали.

Вернем Скорпиона и Романа к обычной речи.

— А начальник? Причастен? Или зам его? — Скорпион, кривясь, хлебал заварку. Разбитые губы покрылись темной коркой, отек под глазом медленно проходил, оставляя синюшный оттенок.

— Заместитель, Глухарь, редко из кабинета появляется. Я за полтора года его ни разу и не видел. Тут всем Мясник заправляет. Сам начальник. Верховный волчара. Команды от него обычно две: избить или опустить. Столько пацанов с собой покончили, не стерпев позора пресс-хаты. Но ты ее прикрыл.

Скорпион посмотрел на двух угрюмых, убитых жизнью пацанов в углу возле параши. Опущенные по велению начальника малолетки, те не имели право голоса, не могли касаться кого-либо из блатных или простых пацанов, опущенные имели свою утварь из тарелки и ложки и были обречены на вечное избивание и самую грязную работу.

— Рома, они же по ментовскому беспределу.

— Скорп, это не имеет значение. Устои.

— Тебя тоже могут в любой момент. Сам знаешь.

— Все отрицальщики под этим ходят, — вздохнул Роман.

— За что чалишься, Рома?

— Затупил по малолетству. Не тому в пятак заехал. Крутняк при деньгах оказался, вот родители его и поспособствовали, что я здесь.

— А пацаны? Рецидивисты есть?

— У Сани человек неаккуратный двадцать семь раз на нож упал — взгляд перешел на Саню, угрюмого крепыша со шрамом на лбу. — Макар — соня, уснул, проснулся с руками в чужих карманах. — Макар хмуро кивнул. — А Нерп у нас плохой футболист, перепутал пацана с мячиком, запинал. — Нерпа улыбнулся.

В челюстях не хватало половины зубов.

Сергей кивнул.

— Ну, а остальные ребята просто так. Не в то время, не в то место попали. — Роман не стал представлять остальных.

— Система. — Вздохнул Скорпион, смакуя слово.

Система? Антисистема? Что-то знакомое.

В памяти стали всплывать отдельные жизненные эпизоды, отрывки. Кусочки мозаики стали складываться в единое целое. Память понемногу возвращалась.

— Ты про что? — Рома вздернул бровь.

— Да так, зарисовки на будущее. — Скорпион подошел к двери, прислушался.

— Ты что задумал? — Вскочил Роман.

— Нет смысла разбираться в самой тюрьме. Ну, помогу тысяче, хотя могу помочь миллионам. Надо просто метить выше. Я передумал, я выхожу, но я еще вернусь, чтобы закрыть это место.

— То есть? Как так? В смысле? — Половина камеры прищурились, как от яркого солнца.

— Сейчас объяснить не смогу. Прощай, Ромка, прощайте, пацаны. Запомните, вы не знаете, как я выгляжу. Убийств больше не будет. И не вздумайте бежать за мной. Я пошел на побег, с Мясником поговорю на днях лично.

Пацаны застыли. Новенький вел себя странно, хотя на стукача не походил. Что же он задумал?

Дверь камеры со скрипом распахнулась.

Скорпион нырнул в проем, хватая надзирателя за шею. Солнечная артерия легла под палец. Тело рухнуло в руки, с разворота кинул в камеру, устремляясь на второго охранника. Тот не только успел сделать квадратные глаза, но и схватился за дубинку. К несчастью для него, она была прикреплена сбоку на петельке. На манипуляции с извлечением ушли драгоценные секунды. Если бы не растерялся, то закричал бы. А так ребро ладони отправило в длительный сон.

Из камеры высунулось лицо Романа, бросил:

— Мне полгода осталось, не побегу.

— Где-то я это уже слышал. Тогда вытащите охранника в коридор и закройте двери. Меня здесь не было. Им все приснилось. Напились, и приснилось. Понял? Выполняй! — Скорпион забрал ключи у второго охранника, кивнул на прощание ошалевшему Роману и бесшумно побежал вдоль сумрачного коридора.

Первая решетка оказалась закрыта лишь на щеколду, как старые калитки в деревнях. Вторая и вовсе не закрыта. Безалаберность витала везде и повсюду. На глаза попался третий надзиратель. Этот оказался поопытнее, закричал, хватаясь за кобуру пистолета. Пришлось нанести два удара вместо одного: по руке, чтобы бросил пистолет, и под «солнышко», чтобы попал в объятья Морфея.

Массивная дверь распахнулась, выпуская свежую полоску света. Показалось заспанное лицо следователя, того самого, кто работал над макияжем лица, что уже перерос в традицию.

А детей ломать нехорошо. Не все могут противиться судьбе.

Скорпион пнул в мениск, сломал по два пальца на каждой руке. Бить больше не сможет. Пальцы доктора, конечно, вправят, но зарастут они таким образом, что про карьеру боксера придется забыть. Навсегда.

Следователь вопил, орал. Уже не тот герой, что избивает беспомощных малолеток. А кто злее? Надзиратель или надзираемый? Клетка делает человека зверем, любая. Но тот, кто владеет этой клеткой, роднится со зверем. Отпечаток профессии накладывает с годами чувство привыкания. Патологоанатомы на трупах завтракают, обедают и ужинают, и ничего, привыкли. Человек ко всему привыкает. Военные на войне ежедневно зрят и кровь, и кишки на земле. Так и крепчает человек на своей профессии, роднится, свыкается. Хомо Сапиенс — тварь приспосабливаемая, живучая. Все становится нормой, сначала планка, потом у черты границы. А потом не заметил, как планка преодолена и сама становится нормой.

Зоны должны быть закрыты. Смерть лучше несвободы. Расстрел или воля.

— Эх, система, система. — Скорпион треснул следователя лбом о стену — час крепких сновидений обеспечен — и помчался дальше, к последней двери. За ней выход из барака на территорию зоны.

На улице стояли предрассветные сумерки. Часа четыре ночи — темно. Часовые на вышках еще спят.

Скорпион мчался как тень, на ходу соображая зайти ли к Мяснику лично или сигануть через забор сразу.

Законы этикета? Ладно, потом.

Беглец подбежал к двухметровому забору с колючей проволокой по периметру. С разбега оттолкнулся от бетонки и схватился за колючую проволоку. Одна ладонь попала удачно, между зубьев, а во вторую впились стальные ежи. Стиснул зубы от боли, едва начал подтягиваться, как послышался лай собак. Почуяли. Людей обмануть можно, а вот собачий нюх, чующий злоумышленника за версту, никогда.

Пока разрывал руки, ноги и пузо в кровь, рвал одежду, балансируя на колючей преграде, на вышке зажегся огонек. В спину ударил луч прожектора. Последний раз разодрав шорты, рухнул за забор. Над головой просвистела пуля, прожектор подвинулся.

Скорпион перекатился через плечо, вскочил и дал такой старт, что любой заяц удавился бы от зависти. Под ноги легла еще одна пуля, в кровь шибанула такая порция адреналина, что никаким наркоманам и не снилась. Помчался, по кривой траектории, качая маятник, не забывая резко менять направления и бегать всякий раз по-новому, чтобы стрелок на башне не вычислил очередного рывка.

На зоне послышались звуки сирены…

* * *

На зоне послышались звуки сирены.

Мясник, хмыкая, отошел от окна. Пробурчал под нос:

— Поубивать вас всех что ли? Что за шум?

Дверь кабинета резко распахнулась, вбежал запыхавшийся лейтенантик:

— Валерий Иваныч, у нас побег!

Начальник зоны окинул его недолгим взглядом, обронил:

— Да? И кто бежал?

Лейтенант выдохнул, выпалил:

— Так этот… неизвестный.

Валерий Иваныч усмехнулся, сел в кресло:

— Как это неизвестный?

Лейтенантик замер, подумал:

— Без документов. Ну… который без «дела».

— Что ты мне мозги пудришь? Как без дела? Не положено! Инструкция есть! — Начальник повысил голос.

Лейтенантик уменьшился в размерах, поник, оправдываясь:

— Так это… вы же сами говорили, что…гм… разберетесь…

Валерий Иваныч вскочил, затрубил, как труба Иерихона:

— Кому это я говорил? Не положено! Инструкция есть! Где бумаги?! А нет бумаг! А нет бумаг, так и проблем нет! Тебе проблемы с проверками нужны? Ты с работы вылететь захотел? Быстро успокоил зону! Ничего не было! Нет бумаг, нет и человека! Не поступал к нам никакой неизвестный! Понял?! Один хрен Палыча вчера братва завалила, не нужен нам больше его подопытный. Усек?

— Так точно, Валерий Иваныч, а как же трое надзирателей и следователь?

— Ты что первый год служишь? Ветром надуло! Шли и споткнулись!

— У следователя множественные переломы…

Глаза начальника метнули молнии:

— Значит, падал неоднократно!!!

Лейтенантик совсем поник, съежился, сдулся, как старый шарик:

— Так погоню отзывать?

— Да. Скажи, что это была учебная тревога. За оперативность всем благодарности и тринадцатая зарплата… Года этак через… два.

— Есть! — Лейтенантик козырнул, по коридору послышались торопливые шаги.

Мясник дождался, пока шаги стихнут, вздохнул. Рука потянулась к сейфу, тяжелая дверка со скрипом отворилась. На кипе бумаг, рядом со старым номерным Макаровым стояли граненный стакан и початая бутылка водки. Валерий Иваныч достал бутылку, стакан, подумал и поставил стакан обратно. В два захода допил половину бутылки, занюхал рукавом, печально вздохнул:

— Что ж, настает новый день.

* * *

Скорпион продирался сквозь дебри. Ненадолго останавливался, чтобы убрать свой биологический след, что тянулся как шлейф. От людей убежать не проблема, а от собак сложнее. Идут по следу, не сворачивая, на усталость не жалуются. Узнают больше даже не по запаху, а по биополю. Оно затухает медленнее. Почуять его могут не только собаки, но и люди с высокой способностью к восприятию биополей, ауры, потоков энергии.

В голову возвращалась забытая информация, вспоминалось прошлое.

Погоня была какая-то хиленькая. Ожидал совсем другой. Вскоре сбавил бег, перешел на шаг, любуясь сквозь листву леса на восходящее светило. Скоро начнет припекать. Накатила усталость. Не спал больше суток. Организм на пределе, изломан бесконечными побоями.

«Спать надо, спать».

Эта мысль становилась все настойчивее. Тело ныло от порезов. Проткнутая проволокой ладонь зудела, хоть и запеклась коркой. Тело само повысило температуру, это забирало ресурсы организма. С каждым шагом глаза слипались все настойчивее. Наконец, когда врезался лбом в здоровый дуб, уснув на ходу, решил немного передохнуть.

Для места сна как раз и подошел этот здоровый дуб. Ветки раскидывались вширь на многие метры, за густой кроной не видно неба. Здесь и рота солдат могла улечься, не то, что один человек.

Скорпион прислонился щекой к коре. Хорошо еще, что тюремный наряд не успел получить, а то щеголял бы в робе. А так похож на обычного таежного Маугли, в изодранных шортах и едва живых кроссовках. От майки не осталось ничего.

Распластался на ветке, укрылся солнечной погодой и погрузился в сон. Дрема спеленала тело, каждая деталька тела стала тяжелой, неподвижной, налитой свинцом.

В голову постепенно возвращались сюжеты прошлой жизни, мелькали лица, события. Что-то подсказывало, что провел неделю в малолетке неспроста, совсем не зря.

Все увидел изнутри. Теперь мог судить не вслепую.

* * *

Скорпионовцы окружили колонию, взяв в кольцо.

Пятьдесят два мастера войны, усиленные пятью тройками ликвидаторов, без особого труда захватили колонию для малолетних преступников. Профессионализма никто из охраны тюрьмы не выказал. Тем более, что Совет дал приказ стрелять первыми.

Слишком много накопилось негативных данных по этому объекту. Лимит превысил допустимый предел…или беспредел. Большинство дел заключенных не разбирались вовсе, или были сфабриковано так бездарно, что просто бросалось в глаза. Эта зона была вызовом Антисистеме. Произвол лепил из несформированных личностей, что попали не в то время и не в то место, моральных уродов. Ломал на всю оставшуюся жизнь. Разгребая клубок, аналитики выдали четкий совет: «Невиновных нет».

Оставшихся в живых надзирателей и начальство выстроили в линию. Сема перезарядил рожок, обвел всех хмурым взглядом. Кинул себя в чувственную сферу. Перед глазами вспыхнули темные мрачные ауры.

О, Творец, сколько зла в этом мире? Аналитики правы — невиновных нет. Но слишком рано заниматься проблемой зон, если бы не Скорпион, не скоро бы еще доползли… Брат, что ты там удумал, пока я занимался тигром в тайге?

Нашарил глазами начальника зоны. Неприятный человек с заплывшим лицом скалил зубы, уверенный, что его происходящее не коснется.

— Вы, сучье племя, за все ответите. Через полчаса проверка из Хабаровска.

Сема подошел вплотную, врезал коленом. Начальник согнулся. Сильная рука уронила главу мордой в грязь.

— Мясник, как я понимаю? — Сема поставил ногу на спину начальника зоны. — Так вот слушай меня, Мясник. Во-первых, проверка не приедет. Как объекта этой тюрьмы больше не существует. Бумаги подготовлены, прокуратура кивнула. Во-вторых, крыша твоя из братков, что спихивали сюда пареньков, вымогая деньги из родителей, во сырой земле лежит. Нет больше этой ниши беспредела на всем Дальнем Востоке. В-третьих, конторе сейчас тоже не до тебя, она теряет человека за человеком, залатывая дыры, позволившие террористам захватить школу. Ты подал сигнал о захвате, поднял тревогу, но твоих больше в милиции нет. А армия давно с нами. Все перевели в учебную тревогу… Ты один, Мясник. — Сема наклонился чуть поближе. Прошептал. — И знаешь, что тебя ждет?

— Ты хочешь предложить мне сотрудничать? — пропыхтел Мясник.

— В аду с демонами будешь сотрудничать! — Обронил Сема, спуская курок.

Короткая очередь прошила затылок начальника. Не стал даже переворачивать, оставив лицом в грязи.

Блондин выдохнул и пошел вдоль ряда с охранниками и надзирателями, снова и снова проверяя чувственную сферу, боясь допустить хоть одну ошибку.

Сколько же грязи на их душах, сколько невинной крови? НКВД стоило бы уничтожить только за создание этой системы.

Среди черных, рваных пятен мелькнули светлые тона. Остановился перед невысоким человеком с грустными глазами.

— Ты либо недавно здесь работаешь, либо просто хороший человек. Ты свободен. — Повысил голос. — Остальным копать яму перед главным выходом! Выживет самый активный копальщик. Конкурс большой — сорок человек на место, но шанс есть у каждого. Вы таких шансов детям не давали. — Повернулся к скорпионовцам. — Мужики, раздайте им лопаты.

Сема с двумя помощниками пошел к центральному входу, где трое ребят выносили пачки дел и деловито разводили костры. Еще трое соорудили стол со всем необходимым и готовились выписывать бумаги о досрочном освобождении.

Клети внутри здания были распахнуты. У каждой камеры стояло по скорпионовцу с автоматом наперевес, в ожидании приказаний. Сема подошел к первой решетке.

Скорпионовец быстро отчитался:

— Девять человек. Работники зоны. На усиленном пайке. Есть неплохой механик и электрик.

Сема прошел в камеру, привычно включая чувственное восприятие. Семь пацанов, действительно работяги — сотрудничество или просто на волю. Один мелкий карманник, жизнь заставила доставать пропитание — простимо, на волю. Последний оказался сплошным черным пятном. Посадили по мелочи, а на душе грехи потяжелее. Намного тяжелее…

— Маньяка под нож, карманника пинком под зад, парнишек отпустить, механика и электрика на сотрудничество, если согласятся.

Сема повернулся спиной к маньяку, нарочно перекинув автомат через плечо. Едва не улыбнулся, когда почувствовал резкое движение. Резко развернулся, ломая маньяку шею.

Камера застыла. Сема повысил голос:

— Я надеюсь, никто не сомневается в правильности моих действий? Я не претендую на роль верховного судьи, но делаю то, на что способен.

— Гнилой он какой-то был, — послышалось от одного из парней.

Молча прошел с помощниками ко второй камере.

Скорпионовец отчитался:

— Красные. Пресс-хата. Пустая. По непроверенным данным, здесь мог находиться Скорпион.

Ну, раз брат, то понятно, почему пустая. И зачем тебе понадобилась эта экскурсия? Адреналина, что ли, мало? Или изнутри захотел посмотреть?

Сема улыбнулся. Если бы брат все еще был на зоне, то поднял бы тюрьму при первых выстрелах штурма. Он сбежал. Знакомый шлейф еще витает в воздухе. Где-то недалеко, пробирается к трассе.

В третьей камере сидели блатные рецидивисты. Из девяти человек невиновных было двое, но на свободу смог выпустить только одного. Психика другого требовала длительной реабилитации, на которую ни времени, ни средств…

По камере прокатились выстрелы.

Я действительно выполняю роль мусорщика? А кто я такой, чтобы судить? Все-таки есть от людей небольшое отличие — вижу дела каждого насквозь. Но разве это повод? А где эти сомнения в душе? Прокачался и понял столько, что больше не могу сомневаться? А что если Гитлер думал то же самое?

Четвертая камера являлась инфекционным карцером. ВИЧ-инфицированные, туберкулезники и болеющие гепатитом сидели вместе. Стадии болезней лечению не поддавались. Это понимали и сами заключенные, молча выстроившись возле стенки в ожидании расстрела.

Сема попал каждому аккурат в лоб, вышел, опустошенный и сухо обронил помощникам:

— Я говорил, что самые активные копальщики останутся в живых? Отменить приказ!

К черту Гитлера, я вижу все изнутри. Я не вправе сомневаться. Если сомневаются зрячие, то дела в свои руки берут слепые.

Камеры. Снова камеры. Лишь к концу дня прошелся по всем вдоль и поперек. Понятие добра и зла размылись. Грань истончилась и стерлась. Внутренне опустел. На голову давило так, словно весь небесный свод решил вдавить в землю по самую макушку. Светлые лица освобожденных, хмурые рожи порабощенных… Были и те, кто просто не дождался, сломался чуть ранее. Зона протащила через себя каждого в отдельности, провела по всем темным уголками и поставила перед выбором: сломаться или выжить? Только это «выжить» не всегда сочеталось с вольной жизнью на свободе…

Таких мест быть не должно. Свобода или смерть. Крупное преступление — расстрел, мелкое — предупреждение, второе мелкое — расстрел. Все, брат, я понял, о чем ты.

Вышел на улицу, вдыхая свежего вечернего, вольного воздуха. Бритые пацанчики курили, редко перекидывались парой слов, но в основном молча закапывали последних надзирателей и не прощенных.

Да, судья! Если никто не может, только советы дают, бразды правления должен брать самый пассионарный, самый действенный и разумный. К черту разговоры и дебаты. Лица умирающих от туберкулеза стоят пули в затылке начальника. Сверкающие глаза освобожденного стоят… много стоят! Особенно, если он ни в чем не виноват… Сучья система. Смерть тебе! Пусть жизнь положу, но другие будут жить как люди, а не как звери… Никто из ныне живущих не может правильно оценить происходящее. Это работа для будущих беспристрастных историков. Или пристрастных. А еще история многогранна, и у истины семь лиц.

Мысли, мысли, мысли. А палец давит на курок.

Брат, у тебя бы лучше получилось, я уверен. Где ты? Куда мне теперь деть пару сотен нормальных ребят? За едой и транспортом дело не станет, кашей предусмотрительно запаслись, если у кого-то вообще есть желание принимать пищу, автобусы тоже подъедут, даже времени до утра. Но, брат, что дальше? Где ты вообще?

Я просто один из Совета, — вспомнились Семе слова Скорпиона.

* * *

С удивлением выбрался к дороге. Вышел на дорогу слух, а с удивлением, потому что вдоль дороги стояли десятки машин от легковушек и мотоциклов до джипов и автобусов. На многих видах транспорта сияла желтой краска лейбла скорпиона. Вдоль техники то и дело проходили мужики с автоматами в черной спецовке и такими же лейблами на левом плече.

Удивился, разглядывая схожесть своей татуировки с тем знаком. Всплывающая память ничего путного пока не дала. Может, он тоже состоит в этой организации? Странно, что-то знакомое, но что?

Медленно прошелся несколько раз вдоль рядов машин, присмотрел джип — Ниссан Тирано. Если память что-то и дала, то это образ какой-то странной квартиры и имя — Катя. А кто эта Катя и что за квартира предстояло узнать в самое ближайшее время. Или не узнать никогда. Кто ответит?

Интуитивно прошмыгнул под машину, вылез на другой стороне, зыркнул в стекло — ключи в замке зажигания.

Эти балбесы совсем, что ли, ничего не боятся? Мафия, наверное, какая-нибудь… Надо было на зоне у Ромы спросить.

Что- то внутри снова подсказывало, что с зоной связывает не так уж и много — лишь пенка.

Фуфло какое-то, как же сложно собирать себя по осколкам.

Педаль провалилась в пол. Джип взревел, рванул по трассе.

— Эй, полоумный, останови машину, накажем, — предупредил динамик откуда-то из прикуривателя.

— Черта с два! Сначала обгоните! — Обрубил Скорпион.

Динамик затих, затем недоверчиво спросил:

— Босс? Вы в машине?

Босс? Хе. Обознались.

Скорпион нахмурился, хмыкнул:

— Ага.

— Простите, босс, ошиблись.

Динамик затих. Скорпион перевел дыхание, следя за дорогой.

Вот лохи, за босса приняли. Арестант в драных шортах — самый что ни на есть босс. Всем боссам босс.

Наугад щелкнул пальцем в магнитофон. Дисковод зажужжал, по салону из четырех динамиков покатился динамичный рок. Акустика была великолепной. Сабвуфер не отставал. Стрелка бензобака показывала почти полный уровень бензина в баке.

— Вот так и бывает, просыпаешься на дереве, слезаешь и в путь, в цивилизацию, — прошептал, подмигивая зеркалу. — А ты, случаем, не знаешь, откуда умеешь водить машину? Эй, вихрастый, у тебя и водительские права, наверное, на воле были? А сколько тебе лет тогда?

Улыбнулся, веря и не веря в происходящее. Автомобиль, как под него. Только вот сейчас ущипнет себя, проснется в камере, и все лопнет, как мыльный пузырь… Но понимал, что это не сон — желудок требовательно урчал, прося еды.

Во сне есть вроде неохота.

Искоса оглядел салон.

Может, где пакетик чипсов завалялся?

Рука потянулась к бардачку. Открыл, не сбавляя скорости. Все так легко получалось, машина даже не вихляла. Умудрился в это время обогнать спортивку, словно когда-то проходил уроки экстремального вождения.

Все- таки, наверное, есть права. Но тогда больше восемнадцати лет? А почему в малолетке? Или машины угонял?

Бардачок радостно выкинул цветастую шоколадку, следом на свет появилась тугая барсетка. Краем глаза следя за дорогой, зашелестел обверткой, впился зубами в блаженную еду. Каким же райским казался шоколад после зэковской баланды. Ничего вкуснее в жизни не ел.

В мозгу вплыли фрагменты детства: больница, скитания по большому городу.

Еще! Давай еще! Мало информации!

Шоколадка немного приглушила аппетит, не успел даже вымазать руки, только пить захотелось. Но можно и потерпеть. Открыл первый отдел барсетки, выпали водительские права — Даниил Харламов. На Скорпиона глядело смутно-знакомое лицо. Блок в голове мешал вспомнить. Открыл второй отдел, и на сиденье приземлились две тугие пачки — евро и рубли. Присвистнул, бросая взгляд в зеркало и ловя отражение.

— О, как! А по этой роже о везении вроде бы и не скажешь!

Последним, что предложила барсетка, был пистолет.

— Вот блин, точно на каких-то блатных наткнулся. Везде эти пукалки!

Взгляд снова сполз к отражению, зашептал:

— А ты случаем не блатной? А, фраер? Козырной может какой?

Отражение расплылось в улыбке. А дорога привела в пригород, что вскоре сменился городом. Наплевав на все, проехал патрульно-постовую службу. Сквозь затемненные окна даже показалось, что кивнули.

Наверное, воображение разыгралось.

Выехал на площадь, свернул, и автомобиль помчал по центральной улице города. Слева и справа призывно висели вывески магазинов, банков, офисов, ресторанов и всего, чего душа желает. Интуитивно припарковал машину возле магазина модной одежды, как гласило название, взял обе пачки денег, барсетку, ключи и, выдохнув, вышел из машины. Пальцы щелкнули сигнализацию. Улыбнулся.

Сигнализация, поди, от воров и угонщиков.

Быстрым шагом поспешил к магазину, ловля на себе немногочисленные взгляды. Еще бы, парень в рваных шортах и кроссовках вышел из джипа. Ну и мода у этих новых русских. Совсем очумели! Еще и с татуировкой на плече.

Седой охранник забраковал сразу:

— Стой, в таком виде нельзя!

— Че ты мне паришь, старый? Я для этого и зашел, чтобы вид сменить! Да ты не тушуйся, с баблом проблем нет. На, пересчитай. — Скорпион протянул охраннику рублевую пачку.

Охранник опешил, вернул обратно, поперхнулся:

— Проходите.

Сразу двое продавщиц вступили в бой, намереваясь советами забросать с ног до головы.

— Спокуха, крали, мне бы лепень по теме.

Первая переглянулась со второй, прошептала:

— «Лепень» — это пиджак вроде. У меня дядя с зоны недавно вернулся. У них там все вот так…

Скорпион нахмурился.

Надо с этой блатной феней заканчивать. Еще что-то в голову постоянно трезвонит: не твое, не твое! Все, я среди людей, по-людски общаться и буду.

— Девушки, — заставил себя произнести давно забытое слово, — мне бы костюм-тройку — всплыло в голове название. — И туфли по… погоде. — Сам себе удивился, но добавил. — На ваш вкус, конечно же.

Продавщицы заулыбались, исчезли и вернулись с нагромождением тряпья. Скорпион смутно помнил, что каждой за проданную вещь полагается несколько процентов с продажи. Если это действительно фирменный магазин. Так что понимал все старания.

Из магазина вышел преображенный, с кучей пакетов. Быстро покидал все в машину и собрался было уехать, но взгляд зацепился за взлохмаченную шевелюру в отражении блестящей машины. Эти волосы прической назвать вряд ли кто мог. А парикмахерская находилась через дорогу. Судьба?

— Была не была. Хоть человеком себя почувствовать.

Через час стараний миловидной парикмахерши при взгляде в зеркало чувствовал себя аристократом. Зубы в тюрьме сохранил, внешность нормальная.

Точно, аристократ. Манеры эти зоновские еще бы на свалку.

До джипа не дошел — наткнулся на ресторан. В этот раз проблем с охраной не было, пропустили, как родного. Мучения официанта не выдержал, заказал мясо, рыбу, салаты, вина… Понатыкал пальцем в каждый листик, понимая, что до аристократа еще как до вершины Эвереста. В голове пока не всплыло, что ни мяса, ни алкоголя не употреблял.

Мир после второго фужера дорогого вина показался не таким уж и плохим, лучше, чем утром. Как-то сам не заметил, как уничтожил запеченную телятину, карпа, котлеты, несколько видов салатов. Ел так, словно не ел всю жизнь. Наедался на будущее, впрок. Официант округлял глаза, но продолжал таскать блюдо за блюдом — клиент положил на стол рядом с барсеткой толстую пачку денег. Платежеспособен.

Распластался на мягком стуле, потяжелев как минимум на четверть. Пришлось даже ослабить ремень на брюках. Подняться получилось только с третьего раза. Довольной и качающейся походкой направился к выходу, оставив плату по счету и официанту чаевых на месячную зарплату.

Улица встретила радостным солнечным днем. Само светило перевалило за полдень. Душа пела в согласии с телом, а само тело наполнялось могучей энергией. Эффект мяса и алкоголя сказался почти сразу. Хотелось подраться и разбить кому-нибудь нос. Так, по-свойски.

— Эй, парень, закурить не найдется? — Донеслось чуть сбоку.

Скорпион улыбнулся полупьяной улыбкой:

— Не курю, бродяги, — достал тысячную купюру. — На, иди, купи в ларьке.

— Слышь, паря, у тебя че денег много? — расширил зрачки курильщик.

— А может, ты еще поделишься? А? — тут же подал мысль друг курильщика.

Скорпион снова улыбнулся, заплетающимся языком довольно обронил:

— Кто выдержит мой удар, получит еще столько же. Рисковальцы… тьфу… рисканутые есть?

Парни переглянулись и… зашагали прочь, не связываясь с всякими непонятными личностями. У богатых свои причуды. Мало ли кто за ним?

Скорпион чуть не захныкал:

— Ну, куда же вы, парни? А по сопатке?

Парни ускорили шаг, скрываясь за поворотом.

— Эх, драки не получилось. Нет драки — нужна девушка… прелестная, чтобы аж жуть, — забормотал Скорпион, переходя дорогу к джипу.

Отрывки воспоминаний не давали представления о прошлой жизни. Вел себя тем, кем жизнь научила быть с момента карцера и до побега. Подсознание вмешиваться не спешило. Но алкоголь и мясо дали странный эффект, пробив заслонку.

Едва подошел к автомобилю, в сознание проникло понимание четырнадцатой ступени развития — травы и деревья. То, во что взрастают семена. Зародыши новой жизни, другой жизни. Не живой плод, но живая плодовитость…

Это было странное понимание. В голове потяжелело, затем резко полегчало. Действие вина оборвалось. Организм и подсознание подкинули порцию воспоминаний, в частности, ступени. Вспомнил часть сил, дрожащими руками отключил сигнализацию, еле залез на заднее сидение машины. Скрючило и покорежило. Организм избавлялся от токсинов, нейтрализовывал действие алкоголя.

Сергей лишь после понял, что это его родовой тотем скорпион включился самовольно. Тотем скорпиона позволял хозяину уничтожать в себе почти любой яд. Вместе с ядом потревоженный тотем разбил в пух и прах в мозгу стену забытья.

Все стихло в один момент, вернув воспоминания и силы. Заново родился, разглядывая себя, как инопланетное существо.

Обронил отражению в зеркале:

— Ты в кого нарядился, чудик?

Перелез в кресло водителя, завел машину и неторопливо покатил по улицам города. Разгребая кашу в голове, расставлял все по местам.

Вот так провел экскурсию. Катя, полтергейст, милиция, распределитель, побег, смерть Владимира, малолетка, снова побег. Тьфу, черт, как мрачный сон. Угораздило же эту колдунью с гаданиями на демонический эгрегор нарваться. Тоже мне, ведьма. По ушам надо надавать. А Лера… хуже малолетки себя повела. Какая вообще ревность? Я когда-то повод давал? Или это все ноги в обхват? Ммм… бред. А блондин так и сидит в тайге что ли? Подсобил бы. Как я спасать, так всех, а как меня, так… Какое сегодня число-то? Антисистема еще не развалилась? Ммм… Я в машине Харламова. Заднее сиденье заблевано — придется либо оправдываться, либо покупать новую. Сам он на Кавказе. И какой из всего происходящего ты, Сергей, можешь сделать вывод? Зачищать зоны? Стучать всем по репе? Может быть, но тянет-то к Лерке, не к глобальным проблемам и не проблемам внутри страны. Владимир, кажется, я начинаю тебя понимать. Черт, тебя так нелепо пустили в расход. Я найду. Найду их всех.

Она выплыла из-за дома легкая, изящная. Лодочка, что плывет по течению. Рыжие волосы играли на солнце, сползали по плечам. Только в зеленых глазах стояла неземная тоска, по щеке текла одинокая слеза, играя на солнце, словно сама и есть капля света. Так плачут ангелы. Тихо и грустно.

Да, все ради них.

В сердце вонзилось занозой, ударил по тормозам, едва не врезав в себя автомобиль, шедший сзади. Припарковался и помчался догонять. На бегу подхватил на руки, завертел, закружил. Простил все и сразу.

— Рыжая, ты куда собралась? Чего слезы льешь? В глаз что-то попало?

Она верила и не верила, в глазах играли десятки вопросов. Мимика менялась стремительно. Губа вздрогнула, голос истончился:

— Сережа… Ты…

Она прижалась всем телом, боясь отпустить даже на мгновение. То, что потеряла на неделю, никогда больше не выпустит. Столько всего понадумала, столько представила.

— Лера, представь, мне кармические структуры такую прогулку устроили, еле отвертелся.

— Ты… Я…

— Я тебя не виню, я бы сам, наверное, психанул и ушел, если бы увидел тебя, как ты меня тогда… Дурак я, хоть и спас Катьку. Но как мог позволить отключиться? Умнее надо быть. Если человек хочет быть порабощенным демоном — его воля. В следующий раз спасать от злых духов не буду. Не зря, наверное, ведьмочкой назвали.

От нее пахло полевыми цветами и домашним уютом. Жадно вдыхал этот запах и не мог надышаться всласть. Что-то говорил, бубнил, а сам подмечал краем сознания, что так никогда бы с рук и не отпускал.

— Ты… — который раз попробовала что-то сказать Лера.

— Я память потерял. Пока вспоминал, через многое прошел. Надо будет как-нибудь написать диссертацию на тему «человек, память и обстоятельства».

— Люблю, — смогла выдавить Лера и чуть отстранилась, разглядывая два новых шрама на скулах и запрятанную лютость волка в глазах.

Он понес ее к машине, не замечая ничего вокруг. Весь мир в ее глазах, все вокруг пусто и нелепо. Усадив на переднее сиденье, буквально заставил себя разжать руки. Так не хотел отпускать даже на миг. А что было бы, если не вернулся? Если бы не вспомнил? Отогнал эти мысли прочь, вглубь. Пусть сидят под одним замком со зверем.

— Сережа, чья это машина? И чем так жутко пахнет?

— Лера, я мало того, что Данькину машину угнал и большую часть командировочных потратил, так еще и целую шоколадку сожрякал, тебе ни кусочка не оставил. Представь?

Она улыбнулась, вытирая слезы, спросила:

— С этим запахом нет аппетита. Открой все форточки… Куда едем?

Сергей выдохнул, расставляя мысли по полкам, щелкнул пальцами:

— Туда, где вся эта бурда началась. К Катюхе домой.

— Она в больнице. В реанимации. Где ее родители, понятия не имею. Сережа, я много раз пыталась…

— Да не волнуйся, все позади. — Прервал Скорпион. — Катюху мы сейчас выпишем, квартирку ее от энергосущностей почистим, соседу зубы выбьем и делов-то, как говорит наш блондинистый друг. А потом отмечать освобождение, устраивать разбор полетов и извлекать из всего уроки. Жизнь такая прикольная штука.

— Энергосущностей?

— Да, я сразу не заметил. Завелся у нашей ведьмочки полтергейст дома. Либо она что-то в детстве с гаданиями переборщила, либо сосед ее шаман какой-нибудь… Не боись, на месте разберемся. Ты мне только куртку отдай, а то что-то в пиджаке непривычно, солидным себя чувствую. Мне бы что попроще, ты же знаешь. Я ж простой, патроны есть — стреляю, нет — перезаряжаю, вообще нет — достаю.

Лера выдохнула, окончательно приходя в себя:

— Сема твою куртку забрал с документами. Он вчера с тайги вернулся. Не знаешь, где он сейчас?

Скорпион хмыкнул, посмотрел куда-то в сторону, рука потянулась ниже проигрывателя, нажал какую-то кнопку.

— Центр слушает, — донеслось из динамика.

— Индиго-1 на связи. Найдите мне блондина или кого-нибудь поумней из совета. В общем, хоть кого-нибудь мне найдите.

— Босс, вы сегодня…

— Никаких «босс» и никаких «сегодня». Есть только Скорпион. Здесь и сейчас! Где блондин? Где Василий?

Щелкнул переключатель. Голос сменился, появился Василий.

— Скорп, до ужаса рад тебя слышать. Не поверишь. Вся боевая часть Антисистемы как раз работает по плану «клеть».

— Ты поумничай мне еще, поумничай. Очки снял, так что говори, как есть. Или прослушки боишься? Не боись, контора в этой части страны работает с нами. Мудрая ее часть, по крайней мере. А обычную перехватывают в аэропорту.

— Леопард, основная группа и все тройки ликвидаторов штурмуют малолетку. По нашим данным, ты находился именно там…

— Находился, — буркнул Скорпион. — Ладно, Вася, не бери в голову.

— Совет до конца не врубается, что делать с освобожденными. Ты намекал на проблему зон слишком поверхностно. А тут блондин с тайги приехал, всех на уши поднял. В общем, докладывают, что там что-то около двухсот пареньков. Куда деть?

Скорпион повернулся к Лерке, улыбнулся:

— Знаешь, иногда память терять полезно. Честное пионерское.

— Скорп, куда деть две сотни парней? — взревел динамик.

— Это из тех, что не собираются домой?

— Именно. Всех, кого могли разогнать, разогнали. Эти хотят работать с нами.

— Энтузиазм надо поощрять. Рассели по гостиницам, я пока несколько дел доделаю.

— Да каким гостиницам? У нас же не съезд пионеров, засекут сразу. Вопросы пойдут.

— Вася, что ты как маленький? Возьми и купи пару гостиниц. Там и рассели. На днях в Москву за оставшимися деньгами съездим, заодно планы строительства домов привезем, скоро всех расселим. Да и секции пора открывать. Школу построим для своих, институт какой-нибудь маленький. Человеку не так уж и много надо, поверь мне на слово.

— Школа? Институт? Ты в своем уме?

— Вася, я, когда после карцера с пацанами общался, слышал все их желания. Не так уж много и надо: кушать, одеваться, учиться. У них стремления есть. Это пассионарии, Васька. Их энергию надо направить в правильное русло. Забери половину моего счета, если не хватит, да хоть весь забери. Думай над схемой, гений. Парни не должны пропадать. Приютишь сейчас, потом во сто крат отдадут. Понял?

— Понял, Скорп. Но ресурсов…

— К черту ресурсы, человеком надо оставаться, Вася. Отбой.

— Отбой.

Лера посмотрела вопросительно.

— Двести человек?

— Двести ровесников. Это мои одногодки. Сема наверняка какой-нибудь дуршлаг придумал. Кровавый ариец. Оставил лучших из лучших. Нельзя таким пропадать… Придумаем что-нибудь.

— Ты всегда так говоришь!

— Я когда-то обманывал тебя?

Лера замолчала. Автомобиль свернул к серому шестиэтажному зданию. Сергей припарковался, на всякий случай спросил:

— В этой больнице?

Лера скривила губки:

— Если раньше не спросил, то знал. А раз знал, то зачем спрашиваешь?

— Да хватит бубнить. Пойдем, заберем твою подругу.

— Она мне не подруга! — вспыхнула Лерка.

— И не надо вспоминать ее ноги на моей пояснице!

— Хватит читать мои мысли!

— Они у тебя на лице написаны!

— Ах, так! А у тебя машина ворованная, вот как пойду, скажу охраннику.

— Иди, в бардачке доверенность на любого из Совета, — улыбнулся Скорпион.

Лера сложила руки на груди, вспоминая, чем бы еще задеть. Как назло, на ум ничего не приходило. Сдалась, показывая язык и хватая Сергея под руку.

Главврач категорически отказывался пускать в реанимацию, мотивируя тем, что пациентка в тяжелом состоянии. Скорпион с горечью вспомнил об удостоверениях в куртке, но куртка далеко, а врач вот он, перед глазами.

— Хорошо доктор, давайте я покажу вам одну вещь, а вы сами решите пускать или не пускать.

— Что вы имеете в виду, молодой человек? — Нахмурился профессор.

— Нож есть?

— Нож? Вы хотите кого-нибудь порезать? Может, санитаров позвать?

— Не порите ерунды, доктор. Просто дайте что-нибудь острое. Я тут же верну, обещаю.

— Вы же не хотите порезать себе вены? Вы не похожи на безумца, — подметил доктор, осторожно протягивая скальпель — рабочий инструмент. Всегда в кармане.

Скорпион взял скальпель, полоснул по левой ладони.

— Я так и знал! — вспыхнул доктор, меняясь в лице.

— Прошу вас, не спешите с выводами, — взмолилась Лера, — просто смотрите.

Доктор нахмурился, разглядывая багровый поток, что стекал по руке вихрастого безумца. Парень сконцентрировался, прикрыл глаза. Поток резко иссяк, капли остановились. Края раны стянулись невероятно быстро. Доктор снял очки, протер, приблизил лицо к раненой ладони — если бы не свежие следы крови, никогда бы не поверил, что рука мгновение назад была порезана.

Скорпион сполоснул руку в умывальнике, показывая доктору здоровую ладонь, где не осталось даже шрама.

— Это что, был гипноз? — опешил доктор.

— Нет, регенерация. Воздействие энергетикой и все такое. Не заморачивайтесь, доктор. Просто пропустите к Кате, я постараюсь помочь ей тем же способом. Ей не нужно лечение, просто разум помутился из-за негативного воздействия. Это можно убрать.

— Пустите его, доктор, он знает, что говорит, — добавила Лера.

Доктор повертел в руках вернувшийся скальпель, кивнул. Непросто, совсем не просто переступить через то, что учил и практиковал тридцать лет подряд.

Катя лежала на кровати бледная, почти белая. Под глазами выделялись темно-синие круги, кожа истончилась, как пергамент, а губы высохли и потрескались, как от сильного жара. Пищали приборы, провода стелились по всей кровати.

Скорпион медленно приблизился, накрыл широкой ладонью ее ладонь. Другую руку положил на белый лоб.

Давай, маленькая, уходи из этого страха, этой пустой темноты. Сколько раз я сам стоял на ее гранях? И тебе не позволю остаться. Иди, иди ко мне, на свет. Здесь тепло, здесь очаг и огонь. Это огонь твоей души, это твое стремление к жизни, живи во имя света, во имя любви и свободы… Творец наделил человека свободой выбора и не ограничивает его в поступках. Ты можешь остаться там, среди холодной темноты, а можешь вернуться к огню… Выбирай.

Катя медленно подняла веки. Глаза наткнулись на знакомую фигуру, губы расплылись в полуулыбке — дальше растянуть не могла, грозились лопнуть — прошептала:

— Спасибо, Сережа… Я… больше не буду

Лера стояла у входа в палату и…улыбалась.

Как перевоспитать вихрастого? Такой уж он человек. Любит помогать. И ничего с этим не поделать.

* * *

Неделю спустя.

— Самолет заходит на посадку, — сообщил динамик голос стюардессы. — Займите свои места и пристегните ремни безопасности.

Сема погладил Машу по щеке, мягко встряхнул, шепча на ухо:

— Эй, соня, прилетели. Вставай и сияй. Как у тебя так получается? До первой кормежки спала, после нее спала, и после второй тоже спала. Сколько в тебя сна влезает?

Маша сладко потянулась, заслоняя зевок ладошкой. На плече блондина было удобно и тепло. Просторные кожаные кресла бизнес-класса, стоящие строго по двое, не больше, позволяли лететь с полным комфортом. Модернизированный Ил-96 с четырьмя двигателями оставил под крылом около семи тысяч километров и семь часовых поясов. Удобный, надежный самолет. Запчасти не отваливаются, двигатели не глохнут.

— Ты же меня оберегаешь от всяких террористов, поэтому мой сон спокоен и безмятежен, — обронила Маша, протирая глаза вместе с тушью. Забылась.

Сема не стал напоминать. Пусть москвичей немного попугает. Повернул голову в сторону Скорпиона и Лерки. Те сидят в том же ряду, с другого края. Какие тут террористы, когда брат все восемь часов провел в кресле в позе лотоса? И Лерку научил. Все тренирует, обучает. А та после череды последних событий делает все, чтобы быть рядом. Вот и напросились вместе с Машкой в командировку за ресурсами структуры.

И как Серега собирается оставить их одних в Москве, когда рванем через Чечню к Горэ отдавать должок вместе с Даней и Андреем? — подумал Сема.

Сема прислушался к себе, усилил кровоток, разгоняя застывшие связки без движения. Раздвинул восприятие за пределы тела, ощутил всех пассажиров, весь самолет целиком и полностью до последней детали и багажа в грузовом отделе. Все функционирует нормально, пилот опытный, посадка будет успешной.

Лера силилась постичь вторую ступень развития. Едва-едва остановила внутренний диалог, как Сережа снова дал неплохую пищу для ума в аэропорту перед самым вылетом, оградив себя на восемь часов полета от болтовни.

Надо будет как-нибудь и подруге шепнуть про ступени… По секрету, — подумала Лера.

Сам Скорпион разбирался в себе, вспоминая весь пройденный путь от рождения и до сего момента. Раньше все времени не было оглянуться назад. Но карцер научил ценить воспоминания, натолкнул на многие мысли. Нелепая ситуация заставила многое в жизни пересмотреть. Даже из потери памяти извлек для себя важные жизненные уроки.

Тело звучало в унисон с разумом. Каждый орган работал в четком ритме, энергетические потоки гуляли по телу свободно, без блоков. Одиннадцать лет тяжелых тренировок и кропотливой работы над собой раздвинули обыденные человеческие возможности сначала до рамок физического, потом вырвавшись за эти рамки. Чем дальше постигал непознанное, тем более крепчал в уверенности, что границ не существует вовсе. Можно идти и идти, все выше и выше, главное не сбиваться, не останавливаться. Идти, пока в один прекрасный день не дойдешь до самой Обители Творца. Но вряд ли Творец сидит на месте, ограничив себя рамками собственных законов… Какова же дорога самого Абсолюта?

Чем больше рылся в себе, запасаясь резервами и вскрывая тайны подсознания, тем ближе подходил к пятнадцатой ступени. Предыдущую проскочил как-то совсем нелепо, вспомогательными средствами. Три года, с самой Японии, не позволял себе мяса и алкоголя, и когда отведал того и другого, попросту забыв про это, подсознание смело все барьеры, что росли внутри с грузом и ответственностью. Ее брал давно не только за себя и близких, но и за часть окружающего мира…

Но память вернулась, и осознал, что пора работать не только на износ, вскрывая все новые и новые резервы, пока те не иссякнут вовсе, но можно и наполнить старые, закрепиться на позициях. Иногда надо остановиться, чтобы с новыми силами двинуться в путь.

Пятнадцатая ступень — «плоды овощных культур» — подобралась неспешно, плавно, но так же неотвратимо, как наступает зрелость, наполняя тело внутренней силой, расставляя все по своим местам, открывая новые горизонты. Словно в такт пятнадцатым вратам силы, колеса мягко коснулись земли. Самолет даже не подбросило, не спружинило от первого толчка. Скорость замедлилась, и по салону прокатилась волна аплодисментов мастерству пилота.

Скорпион медленно открыл глаза, настраиваясь на рабочий лад.

— Дамы и господа, самолет произвел посадку в аэропорту Шереметьево-2, за бортом стоит солнечная погода, температура воздуха двадцать три градуса выше нуля, экипаж прощается с вами и желает приятного дня, — снова заботливо сообщил динамик…

— Ну что ж, вот и Москва, — обронил Сема, первым ступая с трапа на землю. — Посмотрим, что ты нам принесешь.

* * *

Спектакль прошел как по нотам.

Скорпион по поддельному паспорту, переодетый и загримированный под молодого, богатого шейха — гостя Эмиратов, не иначе — снял со счета первый миллион евро. Благополучно сложив пачки купюр в большую спортивную сумку, под зорким оком охраны вышел из банка и направился к взятому напрокат автомобилю класса «люкс». Нанятый водитель вышел навстречу, распахнул дверцу и… длинноволосый рыжий парень на роликах пихнул шейха плечом, опрокидывая на асфальт, вырвал сумку и помчался прочь от машины и банка.

Камеры зафиксировали все.

Сема взял на себя роль бандита, что вырвал нехилые сбережения из цепких лап нефтяного шейха. Сквозь толпу покатился прочь, скрываясь по заранее запланированному маршруту через дворы, и отвлекая на себя погоню, что выслали опешившие охранники банка.

Скорпион, яростно бранясь по-арабски, поднялся с асфальта и вновь направился в банк.

— Что за день такой? Придется снимать еще один миллион.

Менеджер банка выслушал сбивчивый рассказ охранников, просмотрел запись у входа в банк. Утешая богатого клиента, вручил ко второму снятому миллиону в подарок фирменный кейс. Скорпион, под целым кордоном охраны был лично выведен им из банка и сопровожден до автомобиля.

Третий миллион, несколькими улицами далее, в схожем банке, разодетая под топ-модель Мария и молодая бизнес-вуменша Валерия переводили на подставные благотворительные счета, так или иначе перекидывая их через себя в Хабаровск на счета Антисистемы. Выполнив все, что требовалось, девчонки вернулись в люкс гостиницы «Космос».

Скорпион, закинув кейс в ячейку на Ярославский вокзал — его заберут двумя днями позже ребята из группы сопровождения — так же направился в гостиницу.

Блондин, уйдя от погони и закинув сумку в ячейку Казанского вокзала — Даня с Андреем после операции на Кавказе заберут — взял автомобиль напрокат. В поддельных паспортах и правах возраст исчислялся в количестве девятнадцати лет.

* * *

— Броня крепка! И танки наши быстры! — Кричал Сема, перестраиваясь в левый крайний ряд и доводя на спидометре скорость до двухсот десяти километров в час.

Какой индиго не любит быстрой езды?

Музыка ревела в салоне драйвовая, ритмичная, разгоняя по телу адреналин и вызывая жажду скорости.

Москва в выходные немного разгрузилась от трафика, народ рванул за город, на свежий воздух, позволяя столице хоть немного остыть и освежиться. Но прикинул, что стоит переносить столицу из Москвы в другой город. Город-государство даже в день относительно свободных трасс был забит под завязку. И не сложно было понять, что такие дни скоро исчезнут. Но и в Санкт-Петербурге столица быть не могла. Такой большой стране стоило иметь три столицы: культурную, старую и новую. Новая должна была быть возведена на свободном пространстве, где-нибудь в Поволжье. По новому, просторному плану. И цены бы на недвижимость обваливаются, Москва перестает быть самым дорогим городом мира, а новое правительство живет в отдельном городе, не тревожа жителей. Вдобавок, туда бы сместились все финансовые операции. Город, выполненный по новейшим технологиям. Город будущего.

Да разрази меня гром, если я не подам эту идею Василию.

Черная GT Карерра держала дорогу превосходно, мотор под капотом рычал яростно, мощно, бросая вызов всему окружающему миру. Вибрации скорости проходили по телу, стопа сама вдавливала газ в пол. Лишь краем глаза смотрел на светящуюся точку на жк-мониторе. Спутниковая система GPS любезно выводила быстрейший маршрут до гостиницы.

На светофоре пришлось остановиться. Параллельный поток не дал возможности проскочить на красный цвет. Сема открыл окно, вдыхая горячего воздуха. Глаза сквозь стеклянные очки зорко рассматривали высотки столицы. Не сразу услышал голос из соседнего ряда:

— Эй, парень. Крутая тачка. Как насчет, погоняться?

Сема опустил очки, приглядываясь к водиле Порше последней модели. Черный кудрявый тип с иероглифом на виске нарывался на гонку, уверенный в победе на все сто, а то и двести процентов.

Сема пожал плечами. Почему бы и не сбить спесь с этой ухмылки? Задание выполнил, народ в гостинице пробудет еще два дня, время есть.

— Места у вас мало. Вот у нас на Колыме места через край, есть, где развернуться.

Парень с иероглифом заржал, сверкнув бриллиантом в верхнем правом резце. На солнце так же ярко блестела платиновая сережка с синим камнем.

— Хорошая шутка, деревня. Расскажешь пацанам, когда я тебя сделаю. За место я ручаюсь, все будет окей. Усек?

Сема сделал небрежный жест царской длани:

— Веди, фримэн. Показывай свою пустыню.

Водила Порше действительно был похож на свободного человека. Даже с избытком. Свободный от общественных норм, морали, забот, мозгов. Такие не покорят космос, но первые купят космический корабль.

Уже через час Каррера передними колесами встала на линию на одной прямой с Порше и Ауди ТТ, водитель которой решил составить двум соперникам компанию. Не мудрствую лукаво, все трое поспорили на сами автомобили. Победителю достаются все три аппарата. Двое других довозят машины до гаража владельца.

Сема выключил музыку, сосредотачиваясь на своем автомобиле и машинах противника. Взятый напрокат автомобиль внутренних поломок не имел, но и не мог выжать все, на что способен. Требовалось сменить кучу деталей, прежде чем эта красавица могла достигнуть максимума. А вот Порш и Ауди подготовились. Под капотом стоят много полезных примочек.

Решили взять на «понт», развести, как лоха? Не в этот раз, парни. Как раз хочу подарить девчонкам пару классных машин. Надо же с чего-то начинать. Так когда-нибудь и права получат.

Трое сторонних наблюдателей одновременно махнули сиреневыми тряпками. Машины со скрежетом шин рванули с места. Следы от покрышек отметили первые мгновения гонки.

Ауди вырвалась вперед, настроенная на быстрый старт, но Порше быстро нагнал, набирая обороты с каждым мгновением. Каррера отстала, все более отдаляясь.

Сема сосредоточился на ступенях, прокачал тело до последней подвластной, расширил чувственную сферу за пределы тела, окружил своим биополем весь автомобиль. Но задатками техномага если обладал, то только чтобы разрушать, а не усиливать.

Впрочем, чего автомобиль мучить, не проще ли воздействовать на другие?

Ауди соперника резко сбросила скорость, остановилась на дороге — топливный фильтр перестал перекачивать бензин. Порше же просто потерял мощность, стал сбрасывать скорость — начались проблемы с двигателем.

Сема, улыбаясь, пересек финишную черту.

— Пацаны, сегодня не ваш день!

* * *

— Ну и где эти орки? — протянула Лера, смотря в окно с верхнего этажа гостиницы «Космос».

Маша усиленно поглощала клубнику со сливками, свесившись с роскошной кровати, целого аэродромного ложа, головой вниз.

— В делах пацаны, — ответила «ниндзя». — Как всегда. Не привыкла что ли еще?

— Мы почему-то раньше их справились…

— Ни и что? Лерка, на лучше клубники поешь. — Маша протянула клубнику, но забыла, что лежит вверх ногами, и блюдо расползлось по ковру. — А хочешь, я тебе шоколадного мусса закажу?

В дверь постучали.

— Погоди, не открывай, тут клубнику надо убрать. — Машка исчезла в ванне.

— Да ладно, — усмехнулась Лера. — Пацаны пришли. Сема тебе все простит.

Лера подбежала к двери, распахнула во всю ширь и… обомлела.

На входе застыла пара жутко айрон-бишного вида парней, помесь рэпера, нового русского и татуированного индейца с ирокезом. У одного была рыжая стоячая прическа, ощетинившаяся ежиком, как иголками, второй носил почти женскую прическу кремового цвета. Оба в странных длинных кофтах поверх маек, цепях, пирсинге и татуировках во всех отрытых местах.

— Эй, чикса, зависнем? Мы из соседнего номера, — начал «ежик».

— Мы парни хоть куда, ты узнаешь, — подмигнул жено-мальчик. — Скучно, наверное, вдвоем в четырехместном люксе? Шампусиком не угостишь?

Лера открыла рот, но забыла все слова. За плечами с тряпкой в руке выросла Мария, опешив не меньше:

— Это что еще за чудо природы? Я думала, зоопарк на ремонте.

— Поосторожнее со словами, — сделал грозное лицо жено-мальчик.

— А то что? Ты меня поцарапаешь? — Хмыкнула Машка. — А ноготок не боишься сломать?

Рыжий рванул вперед. Лера выставила руку, преграждая вход:

— Спокойно, спокойно, зверюшки, подруга пошутила. Дело в том, что мы не одни. У нас есть свои мальчики и в вашей компании мы не нуждаемся. Я выражаюсь правильно?

— Ха, таких парней пропускаете. Пойдем, Фред, причалим в другом порту, — рыжий подтолкнул кореша, зашагали прочь по коридору.

Маша, сдерживая смех, повернулась к подруге:

— Слушай, Лерка, а может, парней наших разыграем?

— Ты о чем?

— Ну, они же совсем от рук отбились, шляются где-то, а мы и не знаем где. А так малость поревнуют, глядишь, в следующий раз порасторопнее будут. Давай этих енотов подговорим сыграть нам на руку…

— Слушай, Машка, а это идея.

— Ну а то, — важно кивнула подруга, с тряпкой в руках догоняя повернутых на стиле айрон би.

* * *

Скорпион вышел из метро невдалеке от гостиницы, зашагал по улице, вырисовывая в голове заученные карты-схемы. После вокзала в нанятом автомобиле переоделся в обычную одежду, расплатился с водителем и до гостиницы добирался на метро, на ходу изучая план метрополитена.

Жаркий, душный день разморил людей. Вдобавок небо нахмурилось серыми плотными тучами. Неплохо бы дождь, а еще лучше снег или град. Для раскаленной столицы самое то.

Операция прошла успешно. Последний миллион заберут после Кавказа, с ним и поедут в далекий Дальневосточный край на скоростном экспрессе. Но о поезде потом, сейчас стоило думать, как уговорить остаться девчонок одних на тройку-другую дней, а возможно и всю неделю. Они про Кавказ не знают. Зачем пугать? Меньше знают — крепче спят.

Настроение упало. Наверное, подло не говорить все, только часть. Да, все для их безопасности, но почему надо что-то скрывать? В конце концов, это нечестно, надо быть ближе друг к другу. У каждого могут быть секреты, но когда они перерастают некую грань, это начинает грузить.

Скорпион улыбнулся. Все-таки девчонки заслужили пару роскошных букетов свежих душистых цветов. К кому еще возвращаться после тяжелой работы, как не к ним?

Все ради них, любимых.

У продавщицы цветов округлились глаза, когда получила пачку денег, на которые можно было месяц покупать все цветы, что у нее были. Парень забрал только два здоровых букета смешанных алых, розовых и белых роз. Успела только позавидовать этому любящему блеску в глазах вихрастого парня.

* * *

Сема припарковал Карреру невдалеке от гостиницы. Рядом примостились Ауди и Порше. Угрюмые водители нехотя вылезли из бывших автомобилей, протянули ключи и молча засеменили к метро.

— Привыкайте к подземелью, парни, — махнул на прощание Сема и поспешил ко входу.

Швейцар приветливо распахнул дверь. Холл встретил ярким светом. Перед лифтами с двумя огромными букетами стоял Скорпион, терпеливо дожидаясь кабинки. Наверняка рад бы и пешком, но букеты закрывают весь обзор. Собьет еще кого, не заметив. Потом еще и затопчет, как бульдозер.

— Привет, брат. Цветов купил? Это ты молодец. Мы что-то совсем о девчонках не думаем, надо исправляться.

— Держи, Сема. Сам подаришь. — Скорпион протянул один из букетов.

— М-м-м, хороший вкус, сладкий запах. — Сема внюхался в букет, — хорошие задания, хорошие вознаграждения. День практически удался. Столицу родины через десяток лет будем переносить? Душновато.

— Ага, сразу после марсианских колоний.

— Но…

— Будем, конечно, только без изысков выдумщика Петра.

Приехавший лифт распахнул объятия. Вошли. Сергей щелкнул верхнюю кнопку.

Сема в свою очередь протянул ключи от Ауди, хмыкнул:

— На, тоже сам подаришь. На стоянке стоит. Документы в бардачке.

Скорпион осмотрел фирменный брелок на ключах, перевел взгляд на букет, пробубнил:

— Опа-на, так это я сегодня лох? А ты на коне?

— Ты ж от чистого сердца, а мне все равно делать не фиг было. Разводилам рога пообломал. Ауди — это, конечно, не Порше, но тоже ничего. Кстати, можешь взять мою Карреру. Знакомые проигравших перебили номера. Неплохо в этой столице можно развернуться, пока еще столица. Народ сговорчивый. Понимаю, я виду себя, как эмиссар, все для себя, но что-то настроение сегодня такое, своеволия хочется…

— Ты же не знаешь московских дорог, когда успел в гонках поучаствовать?

— Я просто ехал прямо, а гонки сами ко мне приехали. Вопросы?

— Да нет, все нормально. Погода, наверное, давит. Нервничаю что-то, — зевнул Скорпион.

— Да ладно, сейчас шампанского в номер возьмем, фруктов, шоколада, в джакузи погреемся, как нормальные люди. Я же не совсем ты, перед Кавказом могу и шампанского выпить. Пацаны скоро подъедут.

— Делай, что хочешь, брат. Я не знаю, что меня тревожит. Что-то… Нет, не могу понять… Я что-то упустил из виду. Важное.

Лифт распахнул двери. Вдвоем зашагали по коридору.

— Ну что ты нервничаешь? ФБР далеко, МОССАДу ты на фиг не нужен, до Интерпола не дорос. Драками сегодня вроде бы не пахнет, — Сказал Сема и замолчал, открыв дверь своим ключом.

Четверо сидели за столом, пили шампанское. Последние двое были далеко не подружками, даже не Даней с Андрюхой.

Букеты полетели на пол, ключи легли рядом.

Скорпион застыл. В сердце воткнули гвоздь. Грудную клетку кто-то сжал стальными когтями, не позволяя дышать. Молча смотрел в глаза Лере. Воздух вокруг уплотнился, поплыл зримым маревом, тая в себя невероятное количество заряженных частиц, чистой энергии. Одно действие и все в пределах номера можно разнести на атомы… Такой энергии в себе никогда не ощущал… Но она другого типа, далеко не созидательного.

Сема раздумывал о плотности окон и о том, как быстро милиция найдет окна, из которых выбросит двух крашенных горилл… Или они не при чем?

— Зачем вы так? Все же ради вас.

Лера молчала, позволяя высказаться. Сто раз пожалела о затеянном плане, но что-то подсказывало, что сейчас все чувства пройдут последнюю стадию проверки. Все будет зависеть от первых произнесенных слов… Или не будет? План трещал по швам. Хотела совсем не того.

Глаза Скорпиона покрылись холодной дымкой льда, молча повернулся, вышел.

Сема постоял еще мгновение, вздохнул:

— Дуры, — и вышел следом.

Сема любил не потому, что должен был любить, как любит брат. Это была не показуха «любви за компанию», как многие делают. Но разбираться — означало ненужные нервы и чью-то кровь. Зачем это все сегодня? Зачем разносить гостиницу, положить полк ФСБ, погони, перестрелки, больницы. Достало. Просто хотелось посидеть рядом с любимой, подержать за руку и выпить на брудершафт, посмотреть в добрые глаза, снова найти ответ, почему рискует жизнью и ради кого. Просто хотелось.

А, к черту все!

— А че так стремно-то все? — подал голос «женообразный», переводя дыхание. Чувствовал себя меньше таракана. Только что было мгновение, когда могли раздавить одним пальцем. По телу бегали неприятные мурашки, липкий пот струился по лбу.

Лера прикрыла веки, по щекам побежали слезы. Маша выронила бокал, уткнула лицо в ладони.

— Савва, гон какой-то, валим отсюда, — поддержал «ежик» и на негнущихся ногах засеменил к выходу.

Двое быстро скрылись в коридоре, хлопнув дверью. На прощание ненароком помяв цветы. Розы смялись, букет распался, потеряв красу и привлекательность.

* * *

— Красивая гостиница, неплохо устроились, — протянул Медведь, поправляя десантный берет.

— Мне сейчас все равно, лишь бы помыться, отъесться, отоспаться и довести дело командировки до конца, — сухо обрезал Кот, перекидывая походную сумку на другое плечо.

Вдвоем в повседневных военных комбезах добрели до входа. Швейцар преградил дорогу:

— В такой одежде нельзя. Вояки, найдите себе гостиницу попроще.

Андрей поднял бровь:

— Я не буду сравнивать себя и тебя. Я устал и не в настроении спорить, просто сломаю руку. Уйди!

Швейцар отпрянул от мощного толчка плечом.

— Да он шутит, — похлопал по плечу швейцара Даниил, и чуть тише добавил, — не будет он руки ломать. В такую погоду он обычно… зубы выбивает. Сделай одолжение, сменись, не умеешь ты с людьми разговаривать.

Швейцар побагровел, убежал к менеджеру. Через сорок секунд двух военных окружило кольцо охраны. Бритые парни в стильных пиджаках с одинаковыми лицами хмуро смотрели на нежеланных посетителей. На их фоне выделялся менеджер, сложивший руки на груди.

Андрей неторопливо потянулся к сумке, не обращая внимания на предостерегающие позиции охраны — все потянулись к пистолетам под пиджаками — и расстегнул молнию. Тугая зеленая пачка разрезала воздух и с хлестком врезалась менеджеру в лицо. Стодолларовые банкноты рассыпались по пиджаку. Незнакомое прежде чувство стыда отразилось на физиономии. Побагровел. Так на место еще никто не ставил.

Кот молча протиснулся сквозь кольцо опешившей охраны, неторопливо двинулся к лифтам. Даня широкими плечами просто разорвал всю цепь секьюрити, двинулся следом.

Охрана молча проводила странных гостей до лифта. После желание двигаться пропало. Было стойкое ощущение, что те двое могут расправиться как с малолетними детьми. Уровень мастеров боя отражался в походке, осанке, но больше всего в глазах.

Менеджер сухо обронил, уходя:

— Собрать деньги. Гостям любой номер. По пустякам не беспокоить.

Даня первым открыл дверь номера, сразу отметив странный привкус воздуха. Словно кто-то насытил его переизбытком ионов или что-то вроде того. У порога валялись роскошные цветы, ключи с блестящими, начищенными брелками совсем неплохих фирм. За столиком в мягких креслах сидели две неподвижные фигуры. На щеках обеих двумя дорожками застыли солевые потоки. На самом столике давно растаяло мороженое, валялись сотовые, фужеры и ведро с двумя бутылками шампанского.

Даня вздохнул:

— Вот и отдохнули.

* * *

Скорпион не помнил, как сел в машину рядом с Семой. Мир вокруг странно опустел и потерял все краски. Не мог даже понять, о чем думает. Странная пустота завладела сознанием. Из тела словно вытащили стержень, сам смысл жизни существования. Не мог себя назвать даже медузой, просто какое-то невесомое облачко, не более.

Сема не торопился заводить мотор. Молчал. Ее глаза ничего не сказали, но зачем такие глупые шутки? Вздрогнул от зазвонившего сотового брата. Сергей, ничего не видя перед собой, на ощупь достал пластиковую коробочку и… сжал ладонь.

Сема бы никогда не подумал, что пластик, микросхемы и даже прорезиненные кнопки, все, может осыпаться под ноги подобием песка.

Ну почему в голове даже не возникают вопросы: «зачем?» и «за что?». Все погрузилось в какую-то странную депрессию. Лучше бы взрывы, война, бои… так хоть выпустить пар, а тут велика вероятность, что брат станет тем, с кем три года назад боролся в Японии. И что тогда станет с миром? Хотя кому нужен этот мир, если он теряет смысл существования?

Зазвонил свой телефон. Мазнул взглядом по дисплею — Даня. Щелкнул кнопкой приема.

— Так, ничего мне не говори. Просто открой дверцу и посмотри на последний этаж. И Скорпиону скажи.

Сема приоткрыл дверь, поднимая взгляд к небу — девчонки стояли на подоконниках.

— Скорп, они хотят выпрыгнуть в окно.

Сергей вздрогнул, импульс прошиб все тело, но успокоил себя, вяло ответил:

— Не сделают они этого, успокойся. — А в душу уже закрались какие-то сомнения, заерзал, сдерживая себя, чтобы стремглав не помчаться обратно. И вряд что-то внутри подсказывало, что вряд ли дождется лифта…

— Прыгнут, прыгнут, — донеслось от Даниила через динамик. — Если не прыгнут, я сам их сброшу, потом Андрея. Ему это все тоже надоело. Потом спущусь за вами. Сначала сломаю все ребра, потом скину вдогонку, потом прыгну сам, на груди предварительно ножом выцарапав: «Я свободен!». — Даня сменил тон голоса. — Так, вы, балбесы, мне надоел этот детский сад. Ничего лучше не придумали, как надуть щеки и свалить. Мир у них видите ли перед глазами рухнул… Черт, прозябая на Кавказе несколько лет, я научился у горцев одной истине — за женщин надо бороться. Усекли? Эй, Скорп, ты размазня, и ты Сема, тоже. Не обязательно проливать кровь, но… — Даня куда-то отдалился, словно прикрыл динамик ладошкой, послышалось далекое. — Что, девчонки, вы уже прыгаете?

Связь оборвалась.

Взгляды ревнивцев скрестились.

Такой скорости гостиница «Космос» не наблюдала никогда. Входные стеклянные двери, как ураганом смело. Две смазанные тени за доли секунды миновали холл, помчались к лестницам — швейцар и менеджер, позже просматривая запись видеокамер, напьются как никогда в жизни.

Сквозь тугой, плотный воздух прорвались на верхний этаж, миновали коридор и ворвались в номер, тугой волной сопротивления воздуха напрочь вынося дверь.

— Любовь это — все… И это все, что мы о ней знаем, — заключил Андрей, подняв фужер и подмигивая девчонкам.

Даня притащил две вазы, собрал цветы, поставил на стол вместо бутылок шампанского, взял ключи. Одну связку бросил Андрею.

— Пойдем, брат, покатаемся. Успеешь еще помыться. Два сантиметра — не грязь, три — сама отвалится. Все равно твоей чумазой рожи любой микроб испугается.

— Ага, твоей уже испугались. Пусть короче дальше сами разбираются. Им все равно не до машин. Лера, я, кстати, потом скажу, есть ли в Порше кондиционер или это просто бесполезная машина… Маша, то же касается и тебя…

Парни, смеясь, перешагнули сломанную дверь и исчезли в коридоре.

Взрослые. Понимают больше.

Две пары остались одни… В тишине растворились все проблемы.

Через несколько минут мир был восстановлен и тучи над столицей разгладились подозрительно быстро. Солнце вновь засияло в полную силу, унося прочь все темные мысли.

Менеджер так и не рискнул прислать человека со счетом за выбитую дверь.

Через два часа странные гости съехали.

Сергей все рассказал про операцию на Кавказе. Девчонки согласились ждать возвращения… сколько потребуется. Две путевки на двухнедельный круиз по Средиземному морю обозначал временные рамки — в те самые две недели. Не больше, а то: «Достанем и с того конца света».

* * *

Родослав искренне рассмеялся, наблюдая за приглянувшейся компанией. Эмиссар Слабо, конечно, мастер подстав. Не использовал ни силовиков, ни давления, ни генерации случайности. От всего этого боевые индиго отобьются, как от мух. Но просто послал двух придурков, создавая прецедент.

И вирус любви дал яд.

Неплохое испытание. И как блестяще помогла дружба. Надо будет поближе присмотреться к этой компании. Уходить пора. Замены нет. Справитесь ли с новым испытанием? Сила не по вам.

* * *

Четыре дня спустя. Кавказ.

Берцы сминали сочную траву, принимая на себя очередную порцию зеленой липкой жидкости, что вместе с пылью гор прочно въедалась в обувь, меняя ее цвет в сторону серого. Четверо брели молча. После ночевки на камнях с самого первого луча солнца прошагали не один десяток километров, спускаясь с гор все ниже и ниже.

Голод давал о себе знать. Последний сухой паек закончился три дня назад, и даже тренированный организм требовал восполнения необходимых ему веществ. Война не то место, где садятся на диету. Стресс и постоянные физические насилия над организмом на пределе сил и возможностей приведут к голодному обмороку. Травы, кора деревьев и мелкая живность не давали всего необходимого организму, не помогали даже ступени. Чужая местность выматывала силы. Чувствовалось давление Горэ. Эмиссар плотно окутал горы аурой войны.

Неужели так велико влияние Горэ на эти места? Но ему же только двести лет. Хотя, как раз двести с лишним лет на Кавказе и не затухает война. Кавказ добровольно вошел в состав Российской Империи. Очередной князь горцев понял, что с проблемами объединения ему не разобраться, и добровольно отрекся от престола в пользу российской короны, разумно решив сложить на царский род Романовых все бремя ответственности. Так можно было спирать на чужие плечи тотальный отказ от мирной жизни народов гор и заставлять разбираться с внутренними проблемами кого-то со стороны.

Парни брели голодные, немытые и заросшие щетиной так, что ни один нож не в силах оскоблить. Не до внешности. Была бы энергия на что-то постороннее, просто остановили бы рост щетины. Но нужен резерв, чтобы добраться до базы Горе и остановить кровопролитие. Единственный способ подобраться незамеченными — пройти весь путь пешком, преодолев три границы.

Солнце поднималось в зенит, когда уставшие от долгой войны бойцы увидали небольшое селение на склоне гор. Еще ниже глаз зацепился за небольшой город.

— Наконец-то! — Сема сам не заметил, как перешел на бег.

— Эй, блондин, ты южноосетинский язык-то знаешь? — охладил его пыл Андрей.

— Какой-какой? — бросил Сема, не разворачиваясь. — Там все на русском разговаривают. Девяносто процентов населения — русскоязычное население, насколько мне известно. Почему — не знаю. Смотри лучше, как каждое село зенитками, пушками и артиллерийскими установками обустроили. Ежели Грузия не согласится с референдумом и документами о вхождении этой области в состав России, то будут отстаивать свое мнение с оружием в руках.

Даня широко зевнул, не сбавляя шага, добавил:

— Это пока российские миротворцы здесь, но стоит им уйти, как громыхнет так, что слышно будет везде. В 1989 году грузины стерли с лица земли около 180 осетинских сел, сожгли, уничтожили, в пух и прах, воспользовавшись моментом, когда СССР рвало на части, и стране было не до Кавказа, свое рушили, как могли. Тогда какой-то крупный националистический дядя наверху в Грузии решил, что осетины это грязь из-под его ногтей и их надо уничтожить. Война длилась до 1992 года, пока сюда не забрели российские миротворцы, положив мир на десяток лет. Вот поэтому и русский язык. Учи историю, балбес. А то два высших образования не гарантируют бронежилет от пули меж лопаток, когда буркнешь что-нибудь на фоне межнациональной розни. А лучше вообще молчи. Мы с Андрюхой здесь больше знаем. За провиантом в деревню часто спускаемся.

Скорпион пригляделся и то, что поначалу принял за камни, оказалось лишь камуфляжем для десятков замаскированных орудий. Значит и в городе каждый танк, БТР и, конечно же, солдат, готов к войне. Еще один локальный конфликт на планете, каких не мало.

Сема прицокнул, погружаясь в мысли.

Такое ощущение, что люди без войны не могут и дня. За всю историю официального письменного человечества — неполные семь тысяч лет — люди не воевали всего около двухсот лет. Вот и говори после этого о встрече с космическим разумом, богом или самим Творцом. Человек далек от понимания мира. Планете и цивилизации не нужны семь миллиардов потребителей. И даже богоподобный вряд ли сумеет спасти всех. Только разумных. Ну а поскольку в Хомо Сапиенсе — Человеке Разумном, самого разума не больше чем в говорящем тапочке, напрягаться особо не стоит.

Андрей положил руку на плечо Скорпиона, обронил:

— Мы с Даней за провиантом спустимся, подкрепиться не помешает, и схрон один расконсервируем. Оружия тоже немало понадобится. Вы на выходе из деревни ждите. Просто шагайте прямо по дороге. Никто не тронет. Тут все в камуфляжной одежде ходят. Все равно, как раньше у нас в спортивном ходили. Помнишь времечко?

— Школьные бои. Как забыть? — Расплылся в улыбке Скорпион, вспоминая сломанные ребра на стадионе у школы после тренировки. Потянуло тогда чью-то честь отстоять. Всех четверых с поля уносили…

Даниил с Андреем ускорили шаг, скрылись из виду. Скорпион с Семой вошли в населенный пункт чуть позднее. Показывать, что идет все вместе, не стоило.

В селе на двух бойцов в спецназовской форме не обратили ни малейшего внимания. Здесь, как и говорил Андрей, почти каждый житель носил камуфляж или военную форму, что-то вроде повседневной одежды. В ней служили, в ней гуляли по городу на гражданке, в ней работали и назначали свидания. Городишко в любое время готов броситься к оружию, отразить натиск Грузии, если до того дойдет, и политики на словах ни о чем не договорятся, что случается чаще всего.

— Война или отмежевание, третьего не дано, — заключил Сема. — Грузия жалуется на имперские амбиции России, сама чистит автоматы, а Россия ждет референдума, советуется с мировой общественностью. И только Южной Осетии с Абхазией как-то не по себе. Обстановка накаляется с каждым днем, промедление смерти подобно. Еще Приднестровье…

— Сема пойми, у нас система устроена так, что если ты говоришь про присоединение каких-то территорий, то ты нацист, а значит автоматически ультра-националист, шовинист и как минимум антисемит. Без этих никак. Это клише.

— Как думаешь? — Сема тяжело вздохнул. — Человечество изначально агрессивно?

— Необходимая эволюционная ступенька, — устало ответил Скорпион, в который раз вспоминая об оставленных в Москве девчонках. Жизнь. Сердцем всегда где-то там далеко, разум судачит про нужды вселенной, а ноги снова топчут не ту землю.

— Но она же не бесконечна. Эта ступенька. Когда уже на другую перейдем? Дело же не только в перенаселении. Войны — не только стабилизатор численности. Да я и не думаю, что раньше народу было на Земле так же много. Конечно, понятно, что бились сначала с мамонтами, медведями, неандертальцами, это я тебе как кроманьонец говорю, бились люто. Но то другой вид был, отсталый вроде бы даже, хоть и мозг был больше, и сильнее были. Но почему мы де гении, вершина человеческой эволюции, Хомо Сапиенс, разумные мать их, бьемся друг с другом так же, как с неандертальцами когда-то?

— Своя родня понятнее, уязвимее. С ними есть что делить. — Скорпион присел на лавочку, поправляя черную бандану на голове, под ней просаленные волосы не так молили о пощаде и шампуне, как под порывами ветра, — с ней есть за что биться, она знакома во всех своих слабых местах.

Скорпион замолчал, прислушиваясь к местной речи. Леопард оказался прав, чаще всего звучал русский язык, но и про местный не забывали… И это был не грузинский. Значит, точно не зря в Южной Осетии стоят русские миротворческие силы.

Наверное, оба выглядели порядком измученными долгим непривычным переходом через горы, перед Семой вдруг остановился старичок с белой, как снег бородой и спросил:

— Устали, сынки? Пойдемте ко мне в дом, поедите. Моя жена хорошо готовит, это каждый в городе подтвердить может. Отдохнете.

Сема посмотрел в старые добрые глаза, вздохнул:

— Прости старец, у нас совсем нет денег. Мы не можем заплатить тебе, — Сема невольно вспомнил о кредитной карточке во внутреннем кармане под обоймой пистолета, усмехнулся — куда ни глянь, везде одни банкоматы.

Старик всплеснул руками, замахал головой:

— Да кто говорит о деньгах? Какие деньги? Вы только что вернулись с какого-то очень важного задания, а я, как старый шайтан, должен брать у вас деньги? Старый Ясах еще не выжил из ума, совесть не потерял. Пойдемте, пойдемте. — Старик подхватил под руки обоих и поволок с улицы во внутренние дворики.

Оба были слишком измотаны, чтобы сопротивляться. Сергей лишь добавил:

— Ясах, твое гостеприимство великодушно, — и добавил на местном наречии, включая в мозгу японский подарок Тосики. Универсальный переводчик работал безотказно. — Но вдруг мы террористы или бандиты? Ты же не можешь знать.

Ясах, не останавливаясь, ответил на своем языке, то ли догадываясь, то ли зная, что Сема на нем мог только кивать. Или выразительно молчать.

— Какие террористы? Какие бандиты? Что я бандитов от честных людей не отличу? — и уже совсем другим голосом, серьезным и многоопытным добавил. — У них глаза совсем другие. Не соврут. А по тебе могу сказать, что совсем другая судьба уготована. Зомби из тебя не сделать. К тому же, друг твой блондинистый устал от войны. Вы уходите с гор. Значит, долго воевали. Такие солдаты быстро не устают. Я слышал про зачистки в горах. Я также слышал про то, что ни одна группа бандитов не вернулась с мест зимовок. В Панкийском ущелье большой переполох. Иностранцы отказываются финансировать безрезультатные теракты. В Москве разорилась половина наркобаронов. Поток наркотика неожиданно сократился втрое. А тот, что поступает с западных границ, слишком дорог, так что наркотики большинству теперь просто не по карману. Наркоманы вымирают. И понимающие люди заинтересовались, кому же они должны медальки на грудь вешать. Не класть, как на стол, но вешать.

Скорпион усмехнулся, ответил по-русски:

— Слушай Ясах, если это твое настоящее имя. Твоя жена должна действительно хорошо готовить, потому что в противном случае совместного чаепития с фээсбешником я могу и не перетерпеть. У меня ваша манера вмешиваться вот уже где, — Скорпион показал на горло, — а Сема тот вообще зверь. Леопард при этих словах вобрал в грудь побольше воздуха, подтянулся и собрался. — Так что, Ясах, нам обоим интересно для какой цели нас пасли со спутника, ничего не предпринимая в случае нашего незаконного возмездия и не помогая.

Сема добавил:

— Ага. Хотя бы тушенки пацанам разок с вертолета сбросили. А то они как разбойники — что отберут у бандитов, тем и живы. И это притом, что все деньги, которые находили, в штаб отправляли. И фальшивых там было меньше трети. Фальшивые они вместо туалетной бумаги использовали. На них же и спали. — Сема задумался, — или наоборот?

Ясах рассмеялся:

— Не в деньгах счастье — в их количестве. На квартире вас ждет не только горячий обед, чистая одежда и теплая кровать, но и…

— Аллах Акбар! — раздалось за спиной. Автоматная очередь прошила Ясаха прежде, чем успел договорить.

Смута, мне тебя не понять. Наклепал верных воинов, но с кем борешься? Почему под пули одинаково ложатся все?

Вихрастый и блондин не успели приготовиться к бою, отвыкли от города — в горах в лесу не нападают из-за каждого угла, хотя растяжек хватает. Ускорились только в тот момент, когда пули прошили сердце агента ФСБ.

— Да откуда беретесь?! — Семин смазанный выкрик расплылся в пространстве. Мигом оказался ближе к бандиту или террористу-смертнику, что оказалось вернее. Ногой вышиб автомат из рук, оказался за спиной и свернул шею. Постоял, придерживая труп и…

И тут Индиго-2 прорвало. Сказалось напряжение последних лет бесконечных заданий:

— Я ухожу от войны! Ухожу! Прочь! Не приближайтесь ко мне, гады, с автоматами, убийствами, насилием и жестокостью! Сколько можно? Хватит!

Фундаменталист лежал под ногами, все еще сжимая автомат. Но на Сему влиял сам его вид, зеленая повязка на лбу, осточертевшая борода. Смертник бесил самим своим существованием.

Скорпион приблизился вплотную, резко ткнул пальцем в сонную артерию брата.

— Отдохни, Семка, силы еще понадобятся.

Блондин осел на землю, отключаясь от реалий жесткого мира. Скорпион устало взвалил его на плечо, зашагал дальше по двору, прочь от убитого бандита, агента, конспиративной квартиры, денег, призов и медалек, которые ни живым, ни мертвым по большему счету ни к чему. Контора не умеет сотрудничать по-человечески.

— Пошли, Семка, — прошептали губы, — не судьба нам здесь отдохнуть. Система снова хочет сделать из нас зверей… А мы ж мирные. Нам бы только Горэ завалить, и по домам.

Ноги сами понесли в сторону гор, где за перевалами и дорогами лежало Панкийское ущелье. Приют всех бандформирований, что после вооружения бегают по Кавказу и жаждут славы, крови и страха.

Настало время прекратить его существование.

Придется поговорить по душам с Горэ. Правительства прилегающих стран лишь марионетки в его руках. Хватит ли совместных ступеней силы четверых, чтобы Горэ отказался от своих намерений?

Никто не ответил. Как всегда.

* * *

36 часов спустя.

Сема валялся в траве, то и дело, проваливаясь в забытье. В последние часы перед штурмом стоило набраться сил. Скоро стемнеет, и ночь опустится на горы. Суровый Кавказ погрузится во мрак, и на несколько часов прекратит проливаться кровь. Но на рассвете снова послышатся выстрелы, взрывы, и небо разрежет людской плач по погибшим. Снова потянутся скорбные процессии по селам и городам, предавая останки погибших земле.

Но может, если сложить сумму всех ночей, то человечество не воевало больше, чем двести с лишним лет? Или ночь в одной области Земли прикрывает кровавые деяния дня на другой части земного шара?

С начала времен горит Ближний Восток, благодатная земля превращается в руины и вновь воскресает из пепла, чтобы завтра снова сгореть, как мифический феникс. Лихорадит правительства Африки, режимы меняются, как перчатки у добропорядочных врачей. Кавказ силится доказать жителям равнин свое превосходство с оружием в руках, вместо того, чтобы побеждать в спорте, науке, искусстве.

Да, люди любят войну, не иначе. Регулируют численность населения. А природа помогает, посылая на страны ураганы, наводнения, засухи, землетрясения, смерчи и цунами. Идут глобальные зачистки человечества. Только гибнут все, и те, кто даром не нужен эволюции завтрашнего дня и те, кто смог бы обеспечить эту эволюцию или хотя бы участвовать в рывке вперед, люди мыслящие и подающие идеи, развивающиеся. Почему все идет к тому, что останется не больше десятой части человечества? Чтобы таких развивающихся было больше? Отпадет желание воевать? Все силы пойдут на совершенствование или просто станут выживать, так же, как предки десятки тысяч лет назад?

В голове еще крутились мысли, а тренированное тело погрузило в сон, подчиняясь подсознанию — лучше выспавшийся боец, чем мертвый мудрец.

Солнце закатилось за горы, погружая мир в сумрак. Чуть позже превратится в непроглядный мрак. Сегодня новолуние. Не видно ни зги.

Скорпион даст команду к атаке лишь час спустя, когда окончательно стемнеет, и у охранников будет время, чтобы оказаться в объятьях Морфия. Мифического или натурального — бандиты любят баловаться наркотиками, потребляя часть перевозимого. Боссы стараются окурить их дешевым видом дурмана. Так расходов меньше, и боец неистовей, не задает вопросов. Послушно жмет на курок и идет на смерть. Зомби.

* * *

Сема ощутил себя в пустоте. Как учил Скорпион, быстро осознал себя во сне, концентрируясь на движении вперед. Просто понял, что это сон. Теперь из него можно лепить все, что угодно. Сон становится не просто управляемым, но может вынести в низшие слои астрала, энергоинформационное поле Земли… И не только Земли.

— Что ты хочешь узнать? — раздался голос сразу со всех сторон, тело, скорее разум, словно попал в четырехмерное пространство. Низший астрал.

— А что ты можешь предложить? — сразу же сориентировался Сема.

— Я могу… кхе…жжж… — сбился голос.

— Пошел отсюда! — послышался посторонний голос.

Сема моментально ощутил чье-то присутствие. Огромная аура мощи и силы, вековая мудрость, страдания, боль, любовь. Все разноцветным калейдоскопом предстало перед ощущениями Семы. Большую часть смыслового пакета информации Сема понять не мог…

— Привет, блондин, — продолжил голос.

Сема немного растерялся, теряя грань между астралом и сном. Концентрация внесознания нарушилась. Картинка видения поплыла, понял, что просыпается, изо всех сил постарался уцепиться за грань пробуждения. Удалось. Фигура неизвестного светловолосого человека, обладающего огромной мощью, предстала перед глазами.

— Не пугайся, Сема, я всего лишь выгнал твоего внутреннего стража.

— Внутреннего стража?

— Да, он словно препятствие между тобой и твоими возможностями. Это контроль твоего подсознания. Заслонка силы, чтобы ты не добился того, на что реально способен, раньше ли времени или точнее — никогда. Барьер или рамки, которые стоит сломать хотя бы затем, чтобы узнать о себе больше…

— Любопытная информация, — только и нашел, что ответить Сема, балансируя в четырехмерном пространстве, как будто завис в невесомости в космосе. — Но кто ты?

— Можешь звать меня Родослав. Но слушай и не перебивай. Времени мало. Ты еще слишком слаб и мал, чтобы долго контролировать свое нынешнее состояние. Вы с братом задумали невозможное. Горэ не победить вашими силами. Пусть он и самый слабый из Эмиссаров, но вам не по зубам. Ваших совместных ступеней всей четверки не хватит. Поверь мне… Слон и мыши.

— А откуда ты знаешь про ступени?

— Я все знаю и про Скорпиона, и про тебя, и про ваших друзей. Но вы слишком рано ринулись в бой…

— Родослав, ничего другого не остается. Когда все добрые силы бездействуют, мир превращается в прах… Кстати, а ты кто?… Кто? Кто???

* * *

— …Сема вставай! Ты мало того, что не услышал моего зова, еще и храпишь на всю округу.

Скорпион навис над ним грозной горою, облаченной во мрак безлунной ночи. Волосы распустил, похож на огромного оборотня, если таковые водятся в горах Кавказа.

— Скорп! — Подскочил Сема, сверкая горящими ликованием глазами, чуть ли не закричал. — Слоны боятся мышей!

Даня хрустнул костяшками пальцем, приподнял бровь:

— Это еще что за новости? Не знал, что ты во сне вспоминаешь детские сказки. Впрочем, ладно, с этой войной каждому свое… Сходи с ума, как считаешь нужным. Только после боя, хорошо?

Сема чуть не замахал руками, теряя самообладание:

— Нет, нет, нет. Это мы мыши и идем охотиться на слона!

Ну вот. Теперь ищи психоаналитика.

— М-да, был Леопардом, стал мышью. Мельчаешь, блондинчик, — добавил Андрей.

— Ладно, сам пойму. Потом скажу. А то что-то то ли было, то ли не было, — лихо завернул Сема, прекращая разговор ввиду его бесперспективности.

Скорпион осмотрел брата сверху донизу, что-то для себя решил, усмехнулся, почесал нос и тяжело вздохнул. Затем громким шепотом произнес:

— Авитаминоз.

Даня с Андреем притворно вздохнули.

— Я-то думал, резать придется.

— А потом вскрытие. На всякий случай.

Сема показал обоим руку у горла, пообещал за подобные шутки на днях отвести к ветеринару.

Ну вот, немного разгрузился народ, теперь можно и в атаку, — подумал Сергей и сухо обронил:

— Приготовились! До того, как проникнем в ущелье, никаких ступеней.

Отряд собрался, подтянулся.

— Использовать только то, что заработали годами тренировок, — протянул Кот. — Жаль, снайперку выкинул. Погорячился.

— Возьми мой автомат. Да и зубы тебе на что? — Медведь снял АКМ с предохранителя, готовый к бою.

— Кстати, а это идея, — Сема вышел вперед.

— Тотем? — в спину прошептал Скорпион.

— Расчищу проход. Быстро и надежно. А там будь что будь.

— Ладно, тогда Сема первый, Даня с Андреем на пять секунд отставание. Расчищайте дорогу к Горэ, а потом в дело вступлю я. Вперед! — Бросил командир.

Сема умчался вперед, перейдя на бесшумный бег.

Едва завидит первого сторожевого бандита, разбудит в себе тотем леопарда. Следом во мгле скрылись Кот и Медведь. Их дело растормошить муравейник, расчистить дальнейшие проходы, позволяя главному в команде дойти до Горэ полным сил.

Скорпион подождал тридцать секунд и помчался вслед, спускаясь в ночное ущелье там, где не рискнул бы спускаться нормальный человек и в дневное время. Руки-ноги работали автономно от мозга, на памяти мышц. Можно было думать о своем, отдаленном, пока спинной мозг выполняет все необходимые движения до того, как их передаст импульс.

Скоро научу тело биться и в бессознательном состоянии, а потом и вовсе жить отдельно от меня. Так и приду к выводу — что я вообще здесь делаю?

— Бр-р, опять мысли ботов просыпаются, — прошептал сам себе Скорпион. — Если свихнуться, природа плакать не будет. Просто не заметит. Так что стоит держать себя в руках.

Скорпион внутренне собрался, спустившись в ущелье. Сейчас начнется бой. Не на жизнь, а на смерть. Мысли стоило выкинуть из мозга. Внутренний диалог должен прекратиться или его остановит первая же пуля. Тело должно погрузиться в состояние вне-мысли, транс боя. Взять темп, разбудить рефлексы. Они не позволят допустить ошибку, не позволят оступиться…

Но куда ушла вся ярость? Где тот холодный расчетливый гнев, что всегда профессионально спускает курок и не придерживает острие ножа? Потеря памяти сместила мировосприятие? Почему перед глазами лицо Леры? Стоп! Надо брать себя в руки. Сломаться сейчас, и никогда больше ее не увижу. Сомнения — первый признак провала. Горэ, я иду.

— Это нормально, Скорпион… Нормально перед боем.

— Кто залез в мой мозг? Горэ? Ты нас засек?

— Нет, ты ошибся. Но твои эмоциональные страдания слышны за версту. Если бы темные Эмиссары хоть на каплю оставались людьми, тебя бы и не теряли из виду…

— Кто ты?

— Это твой самый важный вопрос?

— Если бы я знал свой самый важный вопрос, вряд ли шел бы в логово зверя.

— А чего ты хочешь, Скорпион? Что даст тебе драка с Горэ?

— Кавказ успокоится, кровь остановится…

— Успокоится Кавказ, взорвется Дальний Восток, Ближний Восток, Индия, Африка, Южная Америка, Европа… Вариантов много. Смотря кто займет место Горэ… Неразумно заменять пешку ферзем… Этот баланс придуман сотни тысяч лет назад. Думаешь, ты первый, кто хочет что-то изменить?

— Я это уже слышал от Рыси. Тогда он то же самое говорил и о Китае, но в итоге мы переиграли Духа…

— Никого вы не переиграли, вы только отсрочили неизбежное…

— Я не отдам Дальний Восток Духу!

— Каждый пятый житель земли думает иначе…

— Жить на острие не впервой…

— Гиперборейцы тоже так говорили. И Лемурийцы, и Титаны, и Старые Боги, и…

— Сколько тебе лет?

— Летоисчисление менялось десятки раз. Если быть точным, тридцать восемь раз. Каждый новый правитель жаждет начать историю заново. В пропасть летят тысячи лет. Последним таким выдумщиком был Петр Первый, обрезал русичам шесть с лишним тысяч лет истории. Как будто их и не было.

— Так все же?

— По современному летоисчислению, я родился сорок две тысячи лет назад. Плюс-минус тысячу лет. Кто их считает? Дни были похожи один на другой.

— Ты бессмертен?

— Я проклятый сын Световита.

— Гиперборейский бог света? Ты сын бога, проклятый на поиск счастья для всего человечества?

— Волхв неплохо натаскал тебя. Названный Скорпионом, а ты не боишься правды? Устоишь, если я открою тебе глаза? Готов к тому, что все, что ты знал — ложь, все, во что верил, было иначе, или не было вовсе.

— Лживая эпоха Рыб подошла к концу. То и дело в сознание людей будут врываться крупицы знаний. Как иначе? Глядишь, и счастье найдем. Только для всего ли человечества? Придется немало измениться. Времени мало…

— Деятели пришли к выводу, что девяносто процентов населения должно быть уничтожено. Они не примут изменения. Слишком много было опытов. Думай. Возможно, шестнадцатая ступень тебе сегодня поможет.

— Истоки низших форм жизни? Неплохой подарочек перед боем. Благодарствую.

— Не останавливайся, Скорпион. Времени действительно мало…

Мир вокруг расцвел новыми красками. Время уплотнилось. Возможности возросли. Тело переполнила новая сила.

Вот теперь в бой. Вот теперь море по колено.

Скорпион открыл глаза. И застыл, пораженный.

Поймал себя на том, что тяжело дышит и сердце бьется с максимальной скоростью. Как будто целый час бежал в крутую гору. На плече ощутил тяжесть Семиного тела. Даня рядом придерживал хромающего Андрея. Рука сжимала любимый бронебойный пистолет, что дырявит любой бронежилет последних поколений. Глаза выловили просторное помещение с чередой ламп, без окон. Словно где-то под землей. В голове комом покатились вопросы. Как здесь очутился?

— Эй, ты силен! — послышался голос от дальней стены.

Там, на бетонном полу, лежал бородатый мужик с разбитой физиономией. Он плевался кровью и бережно баюкал правую руку. Сломанная кость торчала наружу, кровь стекала по телу и скапливалась лужей.

Скорпион только сейчас понял, что дуло его пистолета смотрит на того самого бородатого в углу. А вокруг по всему помещению в беспорядке валяются переломанные, прострелянные тела. Большая часть которых отказывалась подавать признаков жизни.

— Эй, голос в мозгу! Как твое имя?

— Родослав.

— Это все сделал ты?

— Нет, ты. Я просто немного перемотал время. Жаль терять такой экземпляр…

Голос исчез. Сергей понял, что в ближайшее время он вряд ли появится.

Родослав. Да, дед говорил про него. Синеокий полубог, проклятый на поиски счастья для всего человечества. Значит, это был не морок, наведенный Горэ. Родослав действительно существует, рожденный на восходе современной человеческой расы и прошагавший с ней нога в ногу с самых Начал. Но почему помог мне? Кто я для него?

А тем временем, бородатый в углу ожидал продолжения диалога. Скорпион медленно опустил Сему, положил пистолет. Затем загнал всю неуверенность и вопросы далеко вглубь, набрался наглости и заговорил:

— Горэ, я полагаю?

Бородатый кивнул.

— Я пришел только поговорить. Мстить за твоих «засланцев» не буду. Я не злопамятный.

Бородатый недоверчиво обвел взглядом разрушенный бункер. Неизвестно какие мысли вертелись у него в голове о подобной дипломатической миссии. Они уничтожили двести девятнадцать наемников и бойцов личной охраны, лучших бойцов эмиссара, взорвали ущелье вкупе с тремя схронами оружия, уничтожили все подземные ходы, денежные станки, обесточили и ликвидировали все системы коммуникации и связи. Затем добрались до последнего бункера, прошли сквозь левую и правую «руку» ставленников, как будто и не заметили их. Ворвались в последнюю потайную дверь, словно знали, что находится чуть выше последнего бункера. Вдобавок, сам вихрастый дал в морду, сломал руку и взял на прицел раньше, чем он, один из Пятнадцати, успел что либо сказать. Хорош дипломат. Если это новый вид человечества, потомков индиго, то никакие ступени не помогут властвовать над такой расой людей. И боль в руке подсказывала, что это… правда.

Скорпион проследил за растерянным взглядом Горэ, безразлично пожал плечами, обронил:

— Ну, это все, чтобы ты лучше слушал. Кавказ умеет слушать только сильных. Советы мудрых вам ни к чему. Так ведь?

Горэ попытался потерять сознание от такой наглости, но монстр-разрушитель приблизился на пару шагов ближе, бросая в дрожь.

— Нет! Не подходи ко мне! Я слышу тебя и так! Я понятия не имею, как ты заблокировал все мои ступени и силы. Но я уже понял, что ты сильнее меня… Я слушаю, слушаю…

— Значит, так… — начал Скорпион.

— Что ты с ним нюни развозишь? — брякнул Даня, — кокнем его и все. Мало ли таких как орешки щелкали. Вдобавок Андрюхе ногу подранили, да и блондин все силы потратил. Стреляй, Скорп, потом поговорим.

Андрей хмыкнул, отключая боль в простреленной голени.

Горэ крупно задрожал, не в силах совладать с собой, завыл как раненый пес, заскулил. Нестандартность ситуации не позволяла ему разглядеть, что все бойцы были на пределе сил, а слова — лишь бравадой.

— Да не ной ты, — рявкнул Скорпион на Эмиссара, пытаясь разобраться в происходящем.

Как- то не очень борьба со злом получилась. Одно дело, если бы прошел весь бой от начала до конца, глядя, как отключился после тотема обессиленный Семен, как Андрей получил ранение, как едва не убили Даниила. А это вмешательство полубога и перемотка времени… Ярости не было. Мог думать, как перед началом боя. Эмиссар принимал это состояние как огромное превосходство вихрастого перед одним из Пятнадцати. Никто и никогда прежде так не разговаривал со ставленником Владыки.

Горэ побелел. Даже в плохом освещении было отчетливо видно, как вся краска покинула лицо, и нижняя губа зажила отдельной жизнью, вибрируя быстрее тела.

— Ты хотел свободную Ичкерию? Объединить весь Кавказ и отделиться от всех?

Горэ замахал головой и руками разом, голос сбился, пропал. Горячо зашептал:

— Я? Я?! Никогда! Какой Кавказ? Мне ничего не надо! Не убивай! — Горэ горячо зарыдал, громко и неумело, как никогда в жизни. Больше привык людей резать как баранов, смеяться над страданиями. Совсем не походил на двухсотлетнего сильного мира сего.

— Убивать не буду. Ты ничего из себя не представляешь, только под Золой да Мертво ходишь. Тебе сказали с Россией воевать, ты и воюешь, не вдаваясь в подробности и не задаваясь вопросами. Забудь о войне хотя бы на десяток лет, попробуй жить мирно, народы свои научи. Научись думать, наконец. Если сделаешь, как я тебе сказал, получишь свою свободную Ичкерию.

Горэ недоверчиво поднял глаза, поймал взгляд Скорпиона. Тот не шутил.

— Ты не лжешь…

— Не приучен.

— Что ты задумал?

— Ты хотел свободную Ичкерию, ты ее получишь. Я свое слово сдержу. А теперь выбрось нас отсюда. Не хочу снова все ломать.

— Ты решишь этот двухсотлетний клубок? — Недоверчиво приподнялся Горэ, собирая шар силы для телепорта.

— Иначе нельзя. У моего народа других проблем хватает. Пора выходить из тисков.

Горэ твердо встал. Сломанная рука за несколько мгновений срослась. Разбитая скула затянулась. Ручейки крови засохли, и глаза загорелись силой. Он снова ощутил свои силы, блок пропал. Но все так же недоверчиво глядел на Скорпиона, ожидая каждую минуту подвоха или удара в спину.

Странный дипломат стоял неподвижно. Лишь светловолосого поднял на плечо и улыбался такой странной улыбкой, какая Эмиссару будет сниться во всех кошмарах.

Горэ обронил:

— Куда вас?

— К кому-нибудь из Аватар.

Яркая вспышка резанула по глазам.

* * *

Мягкий зеленый ковер стелился под пальцами. Теплая земля согревала. До слуха докатился птичий переполох. Свежий ветерок доносил свежий воздух. Знакомая, родная земля, свой климат. Ощущение единого биополя. На Россию только не похоже. Украина? Беларусь? Страны Восточной Европы?

Скорпион прищурился от яркого солнца, сделал попытку встать, но силы словно оставили его. Мышцы выдали почти все, что могли. Перемотал время таинственный Родослав или нет, а сил не осталось. Значит, бился сам. Только ран нет, и подземная база в Панкийском ущелье зачищена. Это стоит того, чтобы устать.

Некоторое время лежал, прислушиваясь к себе, пока не донесся рассерженный голос Даниила:

— Скорп, какая еще в баню Ичкерия? Ты совсем сбрендил? Какого лешего мы с Андреем тут как горные козлы бродили? Почему ты не шлепнул эмиссара? Сил не хватило?

Скорпион продышался, перевернулся на живот, медленно поднимаясь и заряжаясь светлой энергией Матери-Земли. Определенно, родная земля. Свой, природный эгрегор.

До Харламова докатился неторопливый ответ:

— Обычная Ичкерия. Это же их мечта. Они уже давно не помнят ее смысла, но продолжают мечтать. Сам представь: детей с первого класса трехклассной школы учат собирать автомат, повязывать зеленые повязки, громче кричать «Аллах-Акбар», слушать Аятоллу, убивать и быстрее стремиться в джанну. Ну, это пацанов, а девушки дома сидят. Им вроде бы в джанну и не особо надо, просто должны побольше рожать и выучить формулу химической реакции на поясе шахида. Вся учеба и «мирная» жизнь сводится к войне, к подготовке послушных воинов. Ни учебы, ни работы, ни торговли, ни спорта, ни развития. Все для войны, все для борьбы с неверными. Седые старцы ткнут пальцем в строчку в Коране, истолкуют по-своему: «Аллах сказал убивать». И Горэ радостно заметит блеск в глазах своего народа, который вновь изведет войной.

— Хорош заливать! Я не пойму! — Ярился Даня.

— Поэтому и не маршал, — вздохнул Скорпион, теребя за щеки истощенного Сему.

— Объясни, или сломаю палец, — пообещал собрат, доставая из походного мешка аптечку и разрывая на Андрее окровавленную штанину.

— Современная мировая система общественности… — начал было Скорпион.

Даня схватился за голову:

— Стоп! Стоп! Стоп! Попроще!

Сергей выдохнул, отобрал аптечку, завозился с раной. Даня нависал над ним морским утесом, требуя ответов, мешая концентрации.

Ладно, края раны затянулись, кровоток не сильный. Время есть.

— Хорошо, хорошо, — сдался Скорпион. — Если совсем просто, то Ичкерию проще накрыть ядерным грибом. К моменту ее объединения там соберется основной костяк терроризма, и нажатие красной кнопки никто не сможет перекричать доводами о гуманизме. Понял?

— Нет.

— Тогда иди в отпуск, — легко отмахнулся Сергей. — Мы с этими войнушками совсем мозги растеряли. Возвращаемся домой — создаем свои школы и институты. Будем восстанавливать интеллект. Даня, ты не серчай, я понимаю, тебе на уроках истории и географии было скучно, да и училка, наверняка, какая-нибудь злобная старушенция, а тебе так хотелось весны…

— У-у-у, все, с меня хватит. Черта с два меня теперь кто-нибудь увидит на Кавказе. Мы с этим корейчиком подлечимся в больничке какой-нибудь местной, доберемся до Москвы, заберем содержимое ячейки на Казанском вокзале и домой, домой, домой…Нервы лечить. От твоих умностей голова кругом.

Сергей, улыбаясь, выдохнул — рана Андрея не тяжелая. Волевой импульс залечит за несколько дней. Корейчик упрямый, настойчивый. В кровати лежать не будет.

— Это не мои. Это решение мозговой группы Совета. К моменту формирования Антисистемы мир окончательно разделится на пять лагерей. Ичкерия — оплот воинственного терроризма. Глобальный лагерь-джихад перед броском на север. В этот момент и стоит выпустить весь устаревший ядерный боекомплект. Страны, ответившие на этот залп своим оружием — поддерживают терроризм. Так легко будет разделить мусульманство на две группы: мирное и воинственное.

— Это Василий просчитал? И как ты ответишь на встречный залп?

— Ядерное оружие есть только у Пакистана и Ирана.

— И?

— Индия ударит по Пакистану, а Израиль по Ирану чуть ранее. Или наоборот. Как фишка ляжет…

— Китай?

— Будет в это время отбивать атаку Юсы.

— Ты точно не сам это все придумал?

— Нет. Это всего лишь замысел демонических начал нашего мира. Если хочешь спасти оставшийся мир, сыграй свою роль в его исполнении. Отдыхай, Данька, нам еще много придется попутешествовать. И сотрудничать в какой-то степени придется не только с Аватарами и Серыми, но и с Эмиссарами. Горэ — самый слабый из них. Убьем его — придет другой. Возможно, намного сильней. Так какой смысл? Пусть уж этот. Тем более на какое-то время засядет в норке, притихнет. Даст нам время. А чтобы ты окончательно расслабился, пусть тебя успокоит тот факт, что наш Гений начал работу над Щитом.

Даня сплюнул, подхватил Андрея. Тот от толчка проснулся, залепетал: «Женщину, женщину, женщину!».

— Я даже не буду спрашивать, что такое Щит, — через спину бросил Даня, уходя прочь с другом на плече куда глаза глядят.

— А я все равно пока не знаю! Время покажет! — Прокричал вслед Скорпион, припадая к траве.

Отдых, отдых, отдых. И зачем наплел Дане больше, чем сознание способно выдержать? Добрый богатырь, за своих горой. А вот в глобальную политику ему лесть рановато. Лучше дозами.

Сема открыл глаза, повернулся на бок:

— Слышь, хитрец, а как ты юсу заставишь на Китай напасть? Китай сам уже почти юса, только жутко красного цвета. Или ты Духа собрался на пенсию отправить?

— Надо задействовать Ино. Япония будет плацдармом. А в Китае можно придумать новый вид религии или… новое оружие.

— Зачем?

— Как зачем? Чтобы юса бросилась его искать, конечно. Проверенная схема. Слабо куда Золе кость кинет, тот туда и бежит. На этом надо играть. Вообще, если тщательно отработать эту схему и задействовать все в нужный момент, Земля освободится от половины человечества и времени на доразвитие будет чуть больше.

— Расист!

Страшных слов-клише с каждым днем становилось все больше и больше. Человеческое сознание в противовес этой тенденции ослабляло значение каждого из них. Новое время — новые тенденции. Старый мир медленно, но верно давал трещину.

— Включи мозг, блондин! Глобализация уничтожит людей гораздо быстрее. И не факт, что эволюция не скатится до Начал гораздо быстрее, чем вследствие войны. Кибермир и тотальная свобода убирают рамки, но неподготовленный человек без рамок — зверь. Не стоит обманывать самого себя. Ты прекрасно знаешь, что в этом Чистилище значат лишние люди. Все признают мировые проблемы, но никто не берет на себя ответственность признать тот факт, что решить их законами старого мира бессильны.

— Опасные разговоры ведешь…

— Так и на улицу выходить опасно, но приходится… И просыпаться иногда надо, как бы ни хотелось жить в забытьи… Хотя возможен и другой вариант.

— Какой?

— Просто вытащим наверх всех постиндиго. Подготовим плацдарм для прорыва. Сверху сами все сделают. Только придется обламывать всеобщее мнение о глобальном равенстве.

— Бррр… это еще сложнее, чем…

— Сложно будет вытаскивать каждого по одиночке, нужна…

— … Антисистема?

— Вот с каких бы сторон мы не заходили, а приходим к одному выводу.

— Значит то, что создаем, имеет право на существование.

— История покажет.

— Как запишем, так и покажет.

— Ты вообще-то спать собирался.

— Ты тоже…

* * *

В то же время в Хабаровске.

Василий с огромной скоростью стучал по клавишам ноутбука. Мозг горел, мысли носились быстрее разгоряченных атомов, все записывать не успевал, вздыхал, забывая и придумывая новое. Всегда незаписанное забывается, а когда садишься работать — голова пустая, идей ноль, приходиться придумывать заново.

Гений возвращался с подгорной базы домой. Ехал в средней машине, зажатый охраной. Мысли, пометки, заметки, как занозы сидели под черепной коробкой, мешали расслабиться, отстраниться. И в салоне автомобиля приходилось работать. Дмитрий в соседнем автомобиле тоже без дела не сидел. Только пометки делал на бумажках, карандашом. По старинке.

Три черных, тонированных джипа с особой фишкой — знаком скорпиона вместо букв и цифр на месте номера, мчались по темнеющей трассе. Дорожные посты и не думали останавливать. Почти все сменены своими людьми.

Главы совета впервые за неделю возвращались с «Тени» домой. Последняя операция, намеченная на месяц — зачистка витка бюрократической системы, ответственного за «добро» на захоронение разного рода отходов в зоне тайги и деревень — прошла успешно.

Дальний Восток и Восточная Сибирь перестали быть бездонным местом хранения химических и радиационных отходов со всей страны и зарубежья. Люди перестанут умирать от лучевых болезней и раннего рака, и природа вздохнет спокойно, перестав производить мутантов. Антисистема вразумила госаппарат отказаться от жалких доходов за счет хранения на неопределенный срок отходов прочих стран, а свои посоветовала и впредь отправлять в подземные хранилища на крайнем севере, сколько бы это ни стоило. Здоровье нации дороже.

Дальнейшие намеченные планы требовали созыва Большого Совета и одобрения Скорпиона. Он часто говорил, что он — всего лишь один из Совета, но если дело касалось большой ответственности — всегда все брал на себя. Никому и в голову не приходило считать Координатором кого-то другого.

Слишком много нитей вариантов скопилось в руках Василия, он боялся отступиться, сделать ошибку. Одна единственная ошибка могла повлечь за собой череду роковых событий. Сергей словно ускорил мозг или замедлил время, позволяя успеть больше и качественнее. Вместе со зрением восстановил что-то еще, но, по-своему обыкновению, не сказал.

Гений на секунду оторвался от мира планов и мыслей. Вспомнил, где же он есть. Оказалось, на заднем сидении джипа, что из трехместного лихие умельцы переоборудовали в одноместное. Повышенной комфортности. Практически это было регулируемое кресло, со всем необходимым для работы от спутникового Интернета и запаса электричества на несколько дней, до кровати с функцией массажа. Офис на колесах. Приходилось часто бывать в дороге. Терять же драгоценные часы не следовало.

За рулем ехал проверенный водитель Седой, рядом сидел Лютый. Оба получили клички при Первой Чеченской. Фактически считались телохранителями, хоть на бодигардов и не походили. Никаких лишних мышц, «округлости», кирпичных непроницаемых лиц и пары извилин, напоминающих о двух вещах: «шеф — царь и бог» и «шефа надо слушать даже когда молчит». Даже одежда не соответствовала престижу автомобиля — светлые джинсы и темные длинные майки, скрывающие кобуру на поясе. Бравые парни, прошедшие грязь Первой и Второй Чеченских Кампаний. Были сухощавы, поджары, в цепких глазах профессионалов играл огонь жизни, переговаривались в пол голоса, шутили, что-то обсуждали, сразу и не скажешь, что каждый готов к бою в любой момент. Реабилитация и закрытые тренировки с боссом Антисистемы делали свое дело. Парни просто любили свою жизнь, работу и окружающий мир. Хотя годами ранее, лежа на улицах Грозного, никогда бы не подумали, что смогут когда-либо улыбнуться вновь.

Запищал телефон. Седой в зеркало заднего вида поймал взгляд Гения, повел бровью: «Сам возьмешь или снова в мыслях?»

Васька улыбнулся, вспоминая сюжет из «Матрицы»:

— Седой, ты бы какую таблетку выбрал, красную или синюю?

— Я бы сначала проверил рецепт. — Хмыкнул Седой.

— А я вообще не доверяю людям, предлагающим всякие таблетки. И не важно, в халате они или нет, — добавил Лютый, протягивая подопечному телефон.

Васька нажал кнопку приема. Молча дождался голоса позвонившего. Первым определяешь, кто и зачем тебе звонит, подчеркивая для себя, стоит ли начинать разговор. Поток провокаторов в последнее время увеличился.

В трубке слышалось нетерпеливое сопение, кряхтение. Даже по дыханию можно было определить, что человек страдает одышкой или лишним весом. Звонил кто-то из братвы или чиновников.

— Эй, але! Че за мля? Меня кто-нибудь слышит?

Вася подобрал в голове подходящую схему разговора, ответил, сдерживая смех:

— С какой целью интересуешься?

— Да мне чисто конкретно Вася Ботаник нужен.

Василий протянул трубку Лютому:

— Некультурный субъект.

Лютый оскалился, подхватил трубку:

— Слышь ты, крест. Ты людей тревожишь, а не со швалью своей разговариваешь. Никакого Васи нет. Есть Василий Васильевич, и если ты, падла, не усек этого момента, больше не звони, накажу.

Трубка отключилась. Васька улыбнулся. Нет, манией величия он не страдал, но предпочитал общаться с людьми такими, какие поймут его слова ввиду нормального интеллекта. А тратить время на феню с гоблинами не стоило. Хватит. Наобщался. Чего только разборка с переделом сфер влияния в городе стоила.

Скорпион умудрился подмять под себя наиболее мыслящих воров в законе, не связанных с наркотой и беспределом. Те честнее милиции, работать с ними легче. Пока Антисистеме не хватает авторитетных людей. Работать приходится с разными. Прочих отправил на тот свет. Тихо, без шума, всем скопом. Странная рокировка принесла первые плоды — бывшие авторитеты начали занимать руководящие посты во многих сферах деятельности, снабжая информацией, ресурсами. Пресекая коррупцию и воровство в своих кругах по «понятиям». Крысятниками не были и другим не давали. А голова у них варила на зависть многим. Ставили не тех шакалов, что мать родную продадут, а людей со смыслом.

Скорп не ошибся. В новую идеологию втянутся. Система трещит по швам. Новые люди перехватывают власть. Но уже не ту, старую, другую, на других принципах.

За окном в цвете багрового солнца плавились пейзажи засеянных полей. Совет решился на эксперимент и проспонсировал засев всех брошенных, бесхозных полей злаковыми и кормовыми культурами. Техники много не потребовалось — специальные самоходные посевные комплексы, собранные по простецкому эскизу, заменили бригады тракторов — люди подобрались из энтузиастов, не пришлось даже выставлять охрану.

Оголодавшие люди, что якобы способны уничтожить все плоды долгих работ, вредители и злоумышленники, не появлялись. У народа своих дел хватало, чтобы еще и шутки ради сжигать посевы.

Несколькими неделями ранее пустил по городу слух, что прозябающие поля в этом году засеяны. Если никто не додумается подлить, дешевой мукой и крупой будут завалены многие прилавки, кормовые пойдут на рынок. Это была своего рода акция. Василий хотел посмотреть, как на это откликнется народ. Хоть чем-то помочь людям.

Первым откликнулось правительство, объявив о захвате земель. Система сделала ход. На что Гений ответил, что их благотворительный фонд не забирал никаких земель, а просто засеял бесхозные, запущенные земли хотя бы для разнообразия… А может и не засеивал. Кто знает? Чиновники собрали референдум и долго принимали решение в какой форме и кому подать протест. Виновных не нашли, не хватило доказательств по факту изъятия земли, так как земля оставалась на месте и документов, что она принадлежит кому-то кроме государства, не было. Вызывали следственную бригаду. Те приехали на место, долго бродили по полям, прикидывая каким силам приписать появление среди заросших полей окультуренных злаков. Энтузиасты при поле долго смеялись над подобными группами, после чего те уехали, заключив, что засев посевных площадей произошел в самопроизвольном порядке.

Система показала себя во всей красе.

В отдельную бригаду Василий сколотил бывших заключенных «малолетки». По какому принципу их отбирал Сема, не знал, но решил проверить работой. Охранники, техники и строители Антисистемы разобрали к себе всех желающих, но вышла всего треть, еще сто с лишним человек организовались в сельхоз бригаду. Арендовал немного земли на окраинах, собрал организаторов, облагородил бывший пионерлагерь. Освобожденные парни, живя на природе в лесу в нормальных условиях, обутые и одетые, с усиленными порциями питания, резво взялись за разведения пробного огорода, отдыхая и работая себе во благо. На полях выросли парники, вытянулись аккуратные грядки. Организаторы, подмечая активное стремление к работе пацанов, ждали добротного урожая к концу года от картошки и свеклы до арбузов и кукурузы. Рынки могли пополниться и овощами. В качестве поощрения, Вася увеличил оклады пацанам. После первой получки по городу разлетелся слух, и в подобные трудовые лагеря потекли толпы желающих подзаработать. Так, ненароком, организовал что-то вроде молодежного движения. Арендованных полей скоро стало не хватать.

Свои люди из областного правительства сообщили, что способны поднять в думе вопрос о передачи этих земель Антисистеме. Дырок в законах хватало. К тому же можно было договориться с силовиками о фиктивном запуске чего-нибудь радиоактивного, чтобы свои экологи, прибыв на поля, зафиксировали чудовищный урановый фон и цены на земли упали в десятки раз. Земли должны быть дешевые, только тогда люди смогут использовать их для себя и для других.

А Василий уже понимал, что к осени по всему краю на хлеб и овощи катастрофически упадут цены. Вся сфера разорится и Антисистема скупит все по дешевке, вместе с землями. А на следующий год эта ниша рынка будет в нормальных руках, обеспечивая своих сограждан дешевыми овощами и хлебом, экспортируя излишки в другие регионы России. Китайская монополия на дешевые, химически-обработанные овощи рухнет. Также можно будет взять под свое крыло всех более-менее сведущих в фермерстве, оградив от тотальных налогов правительства и притеснений братвы. Рынки страны больше не будут нуждаться в зарубежном мясе. Рост цен на продукты первой необходимости остановятся, а затем упадут. Прибыль покроет расходы в течение нескольких лет. Все было просто как дважды два, когда были силы, разум и финансы.

— Все начинается с малого, но через пять лет этот рынок монополизирует Антисистема, — обронил вслух Василий.

— Да мне то что? — Хмыкнул Лютый. — Если хлеб дешевый, качественный и свой, то зачем мне брать чужой? То же и с мясом, то же и… Кстати, если хочешь скинуть цены еще, продумай «бензиновый вариант».

— Скорп приедет, деньжат подбросит, и приобретем земли с нефтью, и что-нибудь из начальных приисков. Уровень их доступности — хоть у черта на куличках. Это гораздо дешевле, струнному транспорту без разницы, куда тянуться. Можно и по горам. На севере земли дешевые.

Седой вопросил:

— А когда начнется строительство?

— Первую пробную ветку «Хабаровск-Владивосток» начнем строить через четыре месяца, а «Хабаровск-Южно-Сахалинск-Курилы-Токио» в конце года, если одна леди из Японии даст «добро». Но по-настоящему грузопассажирский поток и товарооборот будут приносить тысячи процентов прибыли, когда дотянем эти ветки: к югу хотя бы до Корей. К северу с ответвлением на Камчатку с перебросом в Аляску-Канаду-Соединенные Штаты, если даст «добро» еще один человек. На запад по Транссибу и… В общем, лет за пять-семь, можно связать системой транспортной связи земли от Европы до Штатов и от Колымы до Индии. В процессе скупим все самые труднодоступные ресурсные зоны. До строительства. Они вскоре станут очень даже доступными. А кроме услуг транспорта, торговать можно чем угодно, даже водой. У России семьдесят процентов территорий под снегом. А в этом снеге, чистейшей воде, нуждается знойный юг. Перспектив валом. Никто ничего не делает. Ухватились за нефть с газом, и чахни прочий мир.

— Полям нужен снег, — буркнул Седой.

— Много ты видишь не севере полей? Там где трогать нельзя, устраивать «водный прииск» никто не собирается, — ответил Василий.

— Скорость струнного транспорта четыреста километров в час? — вставил Лютый.

— Это пробники, — отмахнулся Василий. — Дмитрий в той машине сейчас прикидывает возможные варианты от тысячи до полутора тысяч километров в час. Почти ракета.

— Ничего себе! Я вот думаю, с какой скоростью обанкротятся РЖД и аэропорты.

— Девятнадцатый век пусть там и останется, — важно заключил Василий. — Железные дороги действительно исчезнут, доставляя нам немало хлопот своим сопротивлением со стороны госаппарата, а аэропорты еще понадобятся. Пусть соединяют континенты. Да и поток поначалу будет слишком большой. Впрочем, самолеты переживут поезда не намного, я уже немного представил себе проект «космическая карусель». Прыг в космос и через несколько минут ты уже в любой точке Земли… Не загадывайте, парни, давайте лучше начнем с жилья и хлеба. Там видно будет. Наша деятельность не замкнется в пределах одной страны. В принципе, новыми технологиями можно объединить несколько десятков народов. Самых мирных и трудолюбивых, тех, что смогут жить в далеком светлом будущем… А прочих, как говорит Скорп: «Халявщиков под нож!». Он любит говорить, как есть. Если мы что-то разумеем, мы должны вести за собой народ, а то его ведут те, кто ничего не понимает.

— Один хрен, народу все равно за кем вестись, — хмыкнул Седой.

— Электорат глуп, — важно добавил Лютый. — А вот каждый человек сам по себе, это уже не так уж и плохо. Не безнадежно. Но ты красиво говоришь, а я пока ничего путного не вижу.

— Время покажет, — улыбнулся Василий. — Месяц назад нас было чуть менее трех сотен, сегодня — пять с половиной тысяч.

* * *

Прокуратура города Хабаровска.

Следователь Грязнов широко зевнул. До ломоты в челюстях. Глаза намокли, смачивая красные зрачки. Защипали. Чертыхнулся, отодвигая стул.

От резкого толчка баланс на столе нарушился, сотни увесистых папок, которыми был завален весь рабочий стол, засыпали с головой, разлетелись по всему кабинету.

Дверь отворилась от пинка, на пороге застыл помощник следователя — Шырцев. Шырцев не видел ни кабинета, ни папок, так как сам нес едва ли не сотню подобных в руках, загрузившись выше головы. Первая же стопка, попавшаяся под ноги, помогла потерять равновесие. Еще одна горка дел перемахнула стол, треснув следователя Грязнова по макушке.

— К черту! Я увольняюсь! — послышалось из-за кучи дел.

Шырцев, извиняясь, осмотрел кабинет, нашел источник голоса, раскопал шефа среди папок.

— Это невозможно! — Рявкнул следователь. — За полгода убийств больше, чем за все пятнадцать лет моей работы! Вырезают целые мафиозные семьи, целые группы, кланы, поставщиков, заказчиков, лживых свидетелей, подстрекателей… всех причастных. — Грязнов поймал за шиворот помощника, притянул к себе, на Шырцева глянули безумные глаза. — И ни одной улики! Понимаешь? НИ ОДНОЙ! Эта проклятая Антисистема работает идеально, без проколов, ловятся только те, кто пытаются под нее косить, взяв на себя вспомогательную роль. Профессионалы, мать их. Даже эти хваленые детективы из столицы не смогли ничего раскопать. А группа чекистов, усиленная спецназом, пропала бесследно. Как в воду канули. И снова ни одной улики!

Шырцев улучшил момент, выскользнул из цепких лап шефа, отскочил, причитая:

— Зачем эти все дела? При каждом трупе всегда записка с подробным отчетом «почему «и «за что». Следственная группа проверила сотни. Ни разу информация не оказалась фальшивой. Так зачем эти дела, шеф? Антисистема просто чистит генофонд. Преступность снизилась на семьдесят семь процентов, воровство на восемьдесят два, все прочее так или иначе на две трети. Чекисты, я полагаю, перешли к ним полным составом.

— Ты что? Ты что? Ты…ты поощряешь их? — залепетал следователь.

— Я им завидую, шеф. Просто завидую. Они делают нашу работу, ту, о которой мы сами втайне мечтаем. Шеф, я и в милицию пошел только потому, что хотел сажать преступников за решетку. Чтобы их расстреливали. Скольких мы пересажали? И сколько из них через жалкие месяца освобождались по амнистии, вновь и вновь возвращаясь к своей деятельности? А вы… Вот вы шеф. Сколько раз получали впоследствии угрозы, записки? Каждый из осужденных в обязательном порядке считает своим делом отомстить… Так убили мою мать. — Шырцев затих.

Грязнов схватился за голову, завалился на дела, как на пляже. Глядя в потолок, замолк. Самого давно достала эта старая система правосудия. Слепая Фемида. Подгребает всех, кто не вовремя попался под руку.

Тоже мне придумали знак правосудия. В самую точку. С повязкой на глазах и сломанными весами.

Запищал телефон. Грязнов, не вставая, ногой сбил аппарат к себе, подхватил на лету трубку, замолк, выслушивая упреки начальства. Грязи лилось столько, что казалось, отмыться больше не представится возможным. Трубка в руке раскалилась, что-то в голове лопнуло:

— Да пошли вы, уроды! Я увольняюсь! — Швырнул аппарат через всю комнату об стену. Трубка разлетелась вдребезги.

Шырцев снова затих, поглядывая то на шефа, то на разбитый телефон, наконец, решился. Молча достал из кармана брюк визитку, подошел к шефу, протянул со словами:

— Леонид Григорьевич, меня неоднократно приглашали сотрудничать. Вот. Может, вместе пойдем?

Грязнов улыбнулся, доставая такую же:

— Вместе, так вместе. Я даже знаю, с чего начать…

* * *

Белоруссия.

Поляна.

Час спустя.

Среди солнечной поляны повеяло приятным ветерком. Тело охватил волнующий трепет, в воздухе словно запахло озоном. На душе стало легко и приятно.

Сема приподнял веки, в ярком солнечном свете рассматривая широкую фигуру богатыря с пронзительно-голубыми глазами и длинными волосами цвета меда. Лицо было словно высечено в граните скалы. Жесткое и волевое. Одет незнакомец был в просторную белую рубашку и белые холщовые штаны, стоял босиком.

Скорпион прокашлялся, поднял голову:

— Сем, это Бодро. Аватар. Один из Пяти.

— Исполать вам, добры молодцы.

— Кого прополоть? — переспросил Сема, но получил тычок от брата, замолк.

Бодро заливисто рассмеялся, чистым, звенящим голосом:

— Хорошая шутка всегда к месту. Особенно после Кавказа. — Склонился к Скорпиону. — Только непонятно мне твое намерение, гармонизатор. Ты странный носитель баланса. Никто из былых, черных или серых не может причислить тебя к своим. Твои методы непонятны. Объяснись, иначе Сход решит…

Скорпион прервал:

— Бодро, ты Аватар, даже светлый. Но сам понимаешь, что Сход давно ничего не решает. Я не потерял бы деда, если бы вы чего-то решали. Вы все спите, спихивая друг на друга возможности и обязанности. Так что не надо меня допрашивать, я отвечу только перед Творцом, самим Прародителем.

Бодро медленно покачал головой:

— Вы устали. Встреча с Горэ далась нелегко. Но ты не стал делать поспешных изменений, это радует. Пойдемте, отдохнете. Законов гостеприимства никто не отменял.

Скорпион поднял руку:

— Прости, Бодро, мы спешим.

— Да, — добавил Сема. — У меня дома тигр некормленый, да и к девчонкам как-то хочется… Ты скажи только, где мы, и кто такой Родослав? Мы и пойдем себе подобру, поздорову. Как белорус с корейчиком.

Богатырь повел плечами:

— Харламов и Ан переправлены в Минск, в пансионат. Вы на землях, где когда-то стоял рубленый град Искоростень, племени древлян. А про Родослава мне ведомо лишь то, что он есть. Хранитель человечества, прошедший с ним от самого начала. Раз спешите, не буду вас задерживать. Еще свидимся. Такие люди не теряются. — Казак, улыбаясь, кивнул Сергею.

Глаза Скорпиона заполыхали синим огнем. Внутренняя энергия, на Востоке ее называют — Ки, проявила свою суть в физическом плане. Внутренний резерв восстановился подозрительно быстро. Тело пронзило горячей стрелой, именно таким ощущением обрушилось понимание семнадцатой ступени, на физическом языке называемой — «насекомые и рептилии».

Сергей поднялся, поклонился, как старшему:

— Благодарствую, светлый Аватар.

Сема так же поклонился Бодро:

— Простите за грубость. Молодой я, неопытный. Биться мне еще лбом о стены и биться.

Казак рассматривал обоих какое-то время, смотрел то сквозь них, то в глаза каждому, то словно куда-то вдаль, в сторону. Наконец обронил, отвечая на незаданные вопросы:

— Хм… Последние из рода… Не ищите своих родителей, родственников, все ушли в Навь. Вы одни. У вас нет поддержки клана. Но руки развязаны, и вы вольны создать свой семейный эгрегор, свой клан. Я зрю, как он набирает силу. Вашим детям и потомкам будет многое дано.

Парни снова молча поклонились до самой земли.

Вспышка.

Сергей первым разогнул спину, ощущая едва заметную качку плавучего дворца. Ветер донес солоноватый привкус воздуха, глаза уставились в синеву за кормой. Очутились на лайнере, на верхней палубе.

Если Бодро забросил правильно, то должны быть где-то в Средиземном море.

Солнце приятно жгло кожу, вместо опостылевших комбезов ощущали на себе чистую, светлую одежду.

Сема искренне радовался, как ребенок:

— Вот это я понимаю, современный Аватар. Угадал все по нашим белым лицам.

Сергей улыбнулся, ощущая, как уходит посторонний взгляд — Бодро словно подмигнул — пальцы нащупали появившуюся поясную сумку. Не стал даже открывать, просто знал, что там документы и купюры, купюры, купюры…

— Да какие деньги, какие документы? Ты туда посмотри! — махнул рукой Сема.

Сергей проследовал взглядом по направлению, и сердце радостно стукнуло, когда увидел на пляжном лежаке до боли знакомую рыжую шевелюру. Рядом лежала Мария. Девчонки загорали впрок, давно похожие на две шоколадки.

— Я люблю Бодро, люблю Аватар, люблю светлых, люблю родину, природу, всех люблю, — залепетал Сема, стремительно удаляясь к ступенькам, чтобы побыстрее обнять родную душу.

— Не тормози, Скорп, нам еще потомков клепать!

Сергей расплылся в улыбке. С плеч упала незримая тяжесть, целая гора. Вздохнул по-новому, принимая реальность бытия, как есть, губы сами прошептали:

— Благодарю тебя, Творец. — Ноги понесли вслед за Семой.

* * *

Неделю спустя.

Столица.

Москва встретила пассажиров хмурым ненастным днем. Накрапывал мелкий, нудный дождик. Воздух под плотными облаками взопрел, стояла жуткая духота. Рейс из солнечной Испании привел в какое-то болото, парник.

Четверка загорелых, как самый сладкий шоколад юношей и девушек походила на знойных испанцев. В особенности Скорпион и Мария, с длинными черными прическами. Немного выбивались из общего фона рыжая и блондин, но разве испанцы никогда не красятся? Вся группа на отдыхе разомлела, забыв про работу и отпустив ощущение времени. Свежий морской ветер и избыток солнечных дней поправили здоровье. В здоровой, вкусной пище, состоящей в основном из свежих морепродуктов, овощей и фруктов, недостатка также не было. Бассейны, сауны, массажи… Сергей с Семой рады были видеть теплый, мягкий блеск в очах вторых половин. За это стоило перенести все трудности, рисковать жизнью, пройти десятки дорог.

Отдохнули на год вперед почти без происшествий…

…Лишь Сема как-то раз, заказывая фруктовые напитки в одном из баров, споткнулся о чью-то подставленную ногу, и, падая, сбил прицел киллера. Блондин умудрился спасти жизнь сибирскому нефтянику, за что вернулся из его номера с двумя большими сумками, полными купюр. Нефтяник Потапыч хотел приобрести родовое поместье герцога в Германии — он слышал, что там пиво хорошее варят — с тремя телохранителями вез наличку, но поскольку мертвым деньги ни к чему, Потапыч тут же изменил планы и всучил все выходные деньги новому корешу.

Так Сема стал обладателем еще пяти миллионов евро, что едва помещались в двух огромных сумках. В аэропорту Мадрида блондин долго смотрел в глаза таможенникам, но те привыкли к выкрутасам новых русских и допустили на борт. Однако Сему чуть не поставил в тупик вопрос — сдавать ли сумки в багаж или брать ручной кладью? Не выдержав улыбок друзей, одну сдал в багаж, вторую забрал с собой. Каково же было удивление, когда получил багаж в целости и сохранности. В тот момент Леопард почти поверил в людей…

На платной стоянке аэропорта разделились на две группы, возвращаясь к работе. Скорпион подхватил Леру на руки, понес к янтарно-желтому Порше, что безропотно ожидал хозяев целых две недели. Им предстояло забрать в банке последний миллион.

А Сема, на плече вместе с сумками дотащив веселую Марию до изумрудной Ауди ТТ, повел автомобиль к центру столицы. Предстояло купить что-нибудь из недвижимости: квартиры, офисы, обязательно с несколькими подземными гаражами, чтобы не раскидывать автомобили по всей столице. Сколько еще таких будет? Совсем скоро — два-три года, и Антисистема дотянется до златоглавой, перевалив через Урал. Помещения не будут лишними. И не вести же все эти сумки на поезде домой? Лучше вложить в недвижимость, цены растут как на места в последний спасательный челнок человечества. Третий Рим вырвался по расценкам за квадратный метр, на первое место в мире, обогнав Нью-Йорк и Токио.

Билли, скажи честно, куда ты умудряешься девать свои миллиарды? — подумал Семен и закинул обе сумки на заднее сидение.

* * *

Сергей вышел из банка с большой спортивной сумке на плече. Меньше, чем у брата, но тоже ничего. Гримироваться особо не пришлось, хватило черных очков и знойной улыбки. Роберто Де Ла Вега, как гласил паспорт, не смутил работников банка. А вот сумки с деньгами начали приедаться. Таскать с собой целый банкомат неуютно. То и дело ловил взгляды окружающих. Скорее даже не потому, что они так пристально смотрели, просто внутренний сторож подозревал в каждом окружающем врага, человека, что норовит отобрать капитал.

Все, болезнь капиталиста. Вася, открывай филиал, или деньги сведут с ума.

Порше покатил пассажиров дальше, немилосердно увязая в дорожном трафике. Лерка надула губки, перелезла на заднее сиденье и, подложив под голову мягкую сумку, полную купюр, задремала, изнуренная перелетом в самолете.

Зазвонил сотовый. Сергей подхватил трубку.

— Скорп, я купил недвижимости на полтора миллиона в разных концах столицы на имя нашей структуры. Теперь конспиративных квартир хватает. Можно играть в шпионов. Маша в одной из квартир и задремала, намаялась. Куда еще три с половиной ляма деть? Мне же с ними башню снесет.

Сергей откинул сиденье, разглядывая проплывающие облака, задумался. Одно дело, когда денег нет, а много хочется, и другое, когда они есть, а куда девать? Вроде бы и не знаешь…

— Позвони Ваське, узнай адрес строительной фирмы по домам, про которые я тебе говорил. Выкупи контрольный пакет акций и переправляй составами к нам. Скажи, будем строить новый завод. В ресурсах и технологиях проблем нет. Леса валом, чертежи изучены, научат наших строителей опыту и пойдет-поедет…

— Хорошо, брат. Но думаю, еще останется.

— Машке что-нибудь купи.

— Я пытался поводить ее по магазинам, но откровенно зевает. Говорит, после всех приключений к роскоши не тянет. Домой просто хочет. К маме.

Скорпион посмотрел в зеркало заднего вида на мирно сопящую Леру, улыбнулся:

— Да, напутешествовались, приелось. Вот что. Ты с собой чего-нибудь купи, камушков, одежки. В поезде протрясутся, желания проснутся.

— Хорошо, но я действительно немного растерялся, когда она отказалась от платинового колье, инкрустированного бриллиантами и изумрудом. Честное слово, чуть магазин весь не скупил. В следующий раз приеду, куплю. Тут хозяин просто в трафике застрял, лень было ждать. Хотя на кой мне этот магазин? Лучше прииск на севере? Так? Больше алмазов будет.

— Сема, это еще один жизненный урок. Денежный, хрустящий, шелестящий, приятный, но всего лишь урок. Голову не потеряй. Резко переходить с черного хлеба на черную икру и обратно не стоит — голова закружится. Да и карму подпортишь. Хе-хе.

— Лады, брат, отбой. Поеду покупать эту фирму.

Сергей отключил телефон, вырвался в крайний левый ряд, добавляя скорости. Давно перестал задаваться вопросами, откуда что в жизни берется. Ради чего и кому все это надо? Просто одно время загибался в больнице, потом жил и лечился в тайге, вышел в свет, попал в это стремительное движение, называемое жизнью, и понесло с такой скоростью, словно и не река жизни вовсе, а водопад.

Пальцы забегали по кнопкам.

— Вася, спишь?

— Сплю. — Послышался сонный голос. — У нас полночь. А ты с блондином еще живой? Тут Даня с Андреем прикатили, говорят, что был живой, дальше не знают.

— Не будешь бубнить, я тебе бонус подарю. Хочешь?

— Бонус? Хм… дай-ка подумать. Предыдущий твой бонус в количестве двухсот зэков работает на полях, на строительстве, в мастерских, в офисах… В принципе неплохо. Мне только поначалу было сложно поворачиваться спиной, а потом ничего, привык. Только сначала накормил хорошо.

— Вась, я серьезно. Я сейчас на Дмитриевском шоссе застрял, какие из необходимых тебе ученых живут поблизости? Могу заскочить. Лерка все равно спит.

Послышался грохот, словно кто-то рухнул с кровати. Вася засуетился в поиске адресов, залепетал:

— Кренделева возьми, Бахмутова и Колдобина. Отказались от зарубежных наград и остались на родине, выживают. Кренделев — единственный в России кибернетик, Бахмутов — микробиолог, а Колдобин — специалист в семи областях, замечательный техник и инженер. Записывай адреса. Все неподалеку.

— Запомню. Диктуй.

Василий дважды отчетливо продиктовал каждую букву, цифру.

Сергей отключил телефон, склонился над жк-дисплеем, вводя данные. Схема дорог поменялась. Стрелочка указала искомое, поползли цифры и путь, отмеченный километрами.

GPS — хорошая штука. Со спутником стоит поторопиться.

Припарковал машину в соседнем с домом дворе. Лера так и не проснулась, оставил работающий не на полную мощность кондиционер, чуть приоткрыл окна и бодрой походкой направился к дому «специалиста в семи областях».

Пятиэтажный понурый и серый дом наверняка не раз отмечался столичными службами под снос. Рядом давно высились элитные новостройки, каждая строго выше двадцати этажей. Домофон не работал. Дверь едва висела на единственной петле. По узким ступенькам поднялся на четвертый этаж, вдавил кнопку звонка.

Никто не отвечал. Прислушался к двери, но шагов не услышал. Странно. Что-то внутри говорило, что хозяин квартиры дома. Проверки ради расширил чувственное восприятие. Проник за дверь, по коридору, дальше, первая комната пуста — однокомнатная квартирка — туалет и ванная пусты… Ага! Хозяин на кухне, за столом, среди чертежей. Работает.

Скорпион снова вдавил в звонок, но оказалось бесполезным. Ученый и не собирался отрываться от работы. Вернулся в тело и оперся спиной о дверь. Под рукой ничего подходящего, что могло бы послужить инструментом. Помимо замка дверь заперта на мощный засов, закрытый с внутренней стороны. Сама дверь стальная, наверное, еще со времен Союза. Добротно прошита по периметру кусками железа. Выбить без шума невозможно, а при себе нет даже удостоверения

Дилемма. Но Васька так надеялся на человека под этой фамилией. Отступать? Сам же Горэ говорил, что это не в нашей крови!

Прислонил ладони к двери, уходя в себя и вспоминая ступени. Все физическое состоит из атомов. Между самими атомами большое расстояние — пустота. Практически все физическое состоит из этой пустоты, более девяноста девяти процентов. Теоретически, если взять контроль над атомами, можно пролезть сквозь пустоту между ними.

О, Творец, ну почему я раньше не практиковал подобное?

Ладони обожгло, как огнем, отдернул. Вспомнил, что атомы делятся на положительно и отрицательно заряженные частицы. Баланс равновесия удерживает те и другие на своих местах. Вторгаясь на неположенную территорию, резко повышается температура и давление растет. Непривычно. Так сразу пройти сквозь дверь не получится. Надо много времени на обучение. Оставил это дело и поднялся на пятый этаж, пролез по лестнице под крышу, плечом вышиб китайский замочек и оказался наверху.

Долго искал, чем привязать себя, подстраховать. Более-менее под роль веревки подходили телевизионные провода. Во имя науки пришлось совершить небольшую диверсию, лишив кого-то сотни-другой спутниковых каналов. По стенке, придерживаясь за кабеля и карабкаясь, как кот, спустился на четвертый этаж прямо под кухонными окнами. Без зазрения совести пинком кроссовки разнес старые двойные окна и, разрезав в двух местах шорты, проник внутрь.

Хвала Творцу, не стеклопакеты!

Колдобин поднял осоловелые глаза на отряхивающегося от мелких стеклышек вихрастого парня с широкой улыбкой. Хмуро обронил:

— Я же сказал, я не поеду в Израиль! То, что моя покойная мать была еврейкой, не дает вам право приписывать меня в иудаизм. Я вырос под знаменем пятиконечной, а не шестиконечной звезды. Вообще я атеист! И фамилия у меня не еврейская! Я таки просто прошу оставить меня в покое! Мне ни к чему ваш бизнес. И терроризировать меня не получится! Я один, у меня нет семьи! Убейте, но никуда не поеду!

Скорпион отряхнул с плеча последние осколки, оглядел маленькую пыльную кухню, грязную посуду, россыпи пустых кружек и десятки, сотни чертежей, бумажек, скомканных листиков. Хмурый и тощий мужичок метал карими глазами молнии, ждал ответов.

Скорпион стряхнул пыль с табуретки, сел напротив. Молча смотря глаза в глаза.

— Вы таки что-то еще мне хотите сказать? Если нет, уходите. Или может быть вы не масон?

Сергей осторожно взял один из чертежей, присмотрелся — двигатель в разрезе. Какая-то новая технология.

Что, Васька, хочешь совместить с твердым топливом?

— Да что вы все время молчите? Уберите руки от чертежа и уходите. Я вас не боюсь… Или вы таки глухонемой?

— Скажите, Самсон Андреевич, — осторожно начал Сергей. — Вы любите свою работу?

— К чему этот бессмысленный вопрос? Или это прямая угроза? Учтите, я припомню ваш вопрос в суде.

Нет, гениям определенно стоит общаться между собой на своем языке.

Достал сотовый, набрал номер Васи.

— Убью звонящего, — быстро отреагировал Вася. В его часовом поясе ночь давно вступила в свои права.

— В следующий раз Вася. Я у Колдобина дома… Да, ворвался… Я не знаю, что ему говорить… Да, нервный… Всю семью?… Чего ж ты раньше не сказал?… Нет, это меняет дело… Сам поговори… Хорошо…

Скорпион протянул трубку Самсону Андреевичу, кивнул.

Через пятнадцать минут оба спускались по лестнице с охапкой чертежей и схем. Ими пришлось загрузить весь багажник. Из вещей Самсон Андреевич не взял ничего.

— Лера, пересядь на переднее сидение. Нам еще двоих субъектов стоит забрать и в гостиницу. А завтра на поезд.

Лера потянулась к сумке забрать с собой на переднее, но Скорпион оборвал взглядом. Недоверчиво отстранилась, молча села рядом с водителем.

Через семнадцать минут припарковались в другом дворе. Сергей не стал глушить мотор, оставил ключи в замке зажигания.

— Нам здесь подождать? — подала голос Лера, косясь в зеркало на странного, дерганного дядьку.

— Нет, ты пойдешь со мной.

Самсон Андреевич всплеснул руками:

— Подождите! Вы уходите вдвоем, оставляя меня в машине с ключами и сумкой. Странной-странной сумкой. Это таки подозрительно. Я бы даже сказал похоже на…

— Спокойно, Колдобин. Мне достаточно вашего слова, что вы дождетесь нас, не тронув сумки с миллионом евро и не уехав на машине с генеральной доверенностью на любое имя в бардачке, — улыбнулся Сергей, подавая Лере руку.

— Хорошо, даю слово, — сказал Самсон и затих, погружаясь в раздумья. Уплыл в страну схем и чертежей.

Лера дождалась, пока войдут в подъезд, обрушилась с вопросами:

— Почему ты все это ему сказал и оставил одного?

— Все просто. Для иудеев, нарекших себя богоизбранным народом, клятвы или слова, данные гоям или акумам, в общем, всех не иудеев, неверных, не имеют силы. Они могут клясться только друг перед другом, так завещали их священные писания — Талмуд и Тора.

— Тогда почему? Он же просто пересядет на водительское сидение и уедет. Поминай, как звали.

Сергей подмигнул:

— Самсон не иудей, хотя может стать им в любой момент. Дети, чьи матери еврейки, могут принять иудаизм в любой момент, так же и перейти в другую веру, снова вернуться обратно, если так нужно делам паствы. Такая система выживания, позволяющая выжить при любой оккупации и в любых условиях. Но, помимо религиозных догм, есть в человеке, хоть инее в каждом, понятия совести. И Самсон Андреевич в автомобиле заерзал на сидении, размышляя, покуситься ли на запретный плод или выдержать испытание. Прочий бы не ерзал, хватаясь за возможность. Так дело не в религии, дело в человеке. В каждой религии есть люди, а есть толпа.

— Слушай, Скорп, а ты жестокий.

— Ну, нам же с ним работать. Для хорошей работы мы должны полностью доверять друг другу. А потерять миллион не жалко, при хорошей работе в нормальной компании заработать его можно запросто. Главное люди и идеи, атмосфера. А ресурсы приложатся после. Вася видит в нем преданного ученого-патриота. МОССАД попеременно, то предателя, то агента, а я просто хочу разглядеть человека. Без рамок системы и религиозных рамок. Люди есть везде, даже там, где людьми быть не положено и… опасно.

С Бахмутовым проблем не возникло. Заросший недельной щетиной рыжий, длинноволосый микробиолог ухватился за предложение, как за спасительный плот. Дочке, лежащей в больнице, требовалась срочная операция, и он со дня на день готов был согласиться на любую работу для любой страны или группы заинтересованных лиц. Когда дело касается близких, человек готов делать и бомбы для террористов. Родные ближе общепризнанных человеческих ценностей.

Скорпион первым вернулся к Порше, открыл дверь. Самсон сидел улыбающийся:

— Не плохо, молодой человек, не плохо. Только работа для меня значит немного больше, чем условия. И для кого и ради чего работать, тоже имеет значение.

Кренделева дома не оказалось, соседи сообщили, что лежит в больнице с истощением. За компьютером заработался так, что забыл про время, еду и потребности организма. Пришлось час к ряду накачивать энергией, мобилизуя резервы и перенастраивая психику.

Суматошный день на этом не завершился. Поместив всех троих ученых в гостиницу рядом с вокзалом, Сергей, сложив миллион в ячейку и купив билеты на следующее утро, почувствовал непонятный импульс прогуляться. Наняв у гостиницы водителя, чтобы тот доставил автомобиль в подземку приобретенной неподалеку Семой квартиры, побрели с Лерой под руку по вечерней Москве.

— И куда ты меня ведешь? — ворковала под ухом рыжая половина.

— Сам не знаю, но полезно иногда и себя слушать.

— И что говорит внутренний голос?

Скорпион остановился, прикрыв глаза. Где-то на грани сознания пищал тоненьким голоском зов, молящий о помощи. Чья-то душа вопила о пощаде, лила слезы и всеми силами стремилась к свободе от каких-то сетей. Сергей не знал, что одиннадцать лет назад так же молила о пощаде и его душа, когда старый волхв откликнулся на зов.

— Туда! — Уверенно обронил Сергей и потащил девушку за руку.

— Ого, темные подворотни, подъезды… На тебя, Сережа, не похоже… Или решил сменить антураж?… Как романтично. — Изредка подкидывала Лера слово за словом.

Ноги принесли к темному подъезду полузаброшенного здания. Непонятно как вообще оно еще стояло в довольно приличном районе столицы. Зов исходил с уровня второго-третьего этажа.

— В таких местах только гопники и сатанисты тусуются. — Зябко передернула плечиками Лера и добавила. — Или наркоманы с алкоголиками… Выбирай.

Скорпион пропустил сказанное мимо ушей, раздумывая, что именно привело его сюда. Странное внутреннее ощущение. В слух обронил:

— Ты тут подождешь или со мной пойдешь?

Лера скорчила гримасу, почесала нос:

— Дай-ка подумать. Внутри меня ждет вирус СПИДа, а снаружи маньяки и насильники. Ты знаешь, мне сложно выбрать. Можно взять звонок другу или подсказку зала?

Сергей тряхнул головой, возвращаясь в реальный мир:

— Прости, Лер, конечно, жуткое место. Ты непривычна к таким, но мне надо туда попасть…

— Это я-то непривычна? Ха, пойдем! Ты меня многому научил! И преодоление страха — первый урок. Я помню.

Лера пнула ветхую дверь, та не выдержала испытания, со скрипом рухнула на спящего в пьяном бреду бомжа. Тот хрюкнул, заворочался, но выпитое взяло свое, снова уснул.

— Пожалуй, я лучше здесь постою, — отступила на пять шагов Лера.

Сергей кивнул, остро сожалея, что с собой нет даже пистолета. Так бы вооружил. Хотя, разве выстрелит? Это он с десяти лет привык помогать черным душам растворяться за чертой, а она не сможет…Скорее всего, не сможет…

Снова ушел в себя, раздвигая чувственную сферу и окутывая золотым коконом ее сияющую светлыми тонами ауру. Укутал как одеялом, словно в защитный скафандр. На некоторое время у любого с недобрым намерением подсознательно пропадет желание действовать ей во вред.

— Тебя никто не тронет. Я быстро.

Сергей перескочил бомжа, помчался по ступенькам. В подъезде находилась «яма». Притон торговцев наркотиками. Скорее всего, вымирающий. В связи с резким ростом цен на порошок. Кавказский спецназ немало сил потратил на прекращение поставок.

Весь второй этаж был завален бледными парнями и девицами, тощими, как тросточки. Все в состоянии «ломки», на измене. Слышались молящие голоса. Один парень в приступе разбивал голову о стену. Кровь стекала по лицу, по синим запавшим векам, и капала на пол, где во множестве своем валялись старые шприцы, упаковки от таблеток, бутылки от пива и водки. Пахло гадостно: смесь кислятины и затхлости, немытых тел, блевотины. Зимой запах должен был быть менее заметен, но летом, в духоте вонь расползалась удушливо. Пока поднимался на третий этаж, переступил два трупа. Наркоманы просто высохли, иссякли под воздействием наркотиков.

Стоит дожать поставки порошка, и сдохнут все. Такие места исчезнут с лица городов. Останутся лишь торчки в деревнях с обожествляемым семицветиком.

На третьем этаже проходила вакханалия. Наркоманы, те, кто побогаче или просто при деньгах, приняли дозы и устроили групповую оргию. Шприцы гуляли по рукам, почти не прерывая телодвижений. Нарки кололись, звучал неестественный смех, кто-то «зависал», забывая о проблемах и выпадая из мира. Не стоило даже расширять чувственную сферу, чтобы видеть, что все давно мертвы. Сами ауры съежились до горошин, высохли, воспламеняясь неестественным огнем лишь на период новой дозы.

Чего, лечить наркоманов? Физические признаки проявляются потом, сначала умирают душа и дух. Тогда уже тело лечить бесполезно.

Пинком отбросил совокупляющуюся у очередной двери пару, переступил через целый океан блевотины. Рядом тощий мужик мочился на стену, на себя, на совокупляющуюся пару, не поднимаясь с пола. Никто не делал попыток отстраниться. На лице всех обоссавшего гуляла неестественная улыбка — победитель.

Во имя жизни других!

Скорпион пнул в шею, ломая высохшие позвонки, как тростинки. Тело завалилось в лужу. Рядом вскрикнула девушка — та, что когда-то была ей — верхом на парне, но тут же забыла о происходящем — по коридору протянули шприц с остатками наркотика и большими пустотами воздуха. Если кто из последних пожадничает — воздух попадет в кровь. Пузырек достигнет сердца, и смерть заберет к себе.

Сергей прошелся по телу, как по мостику, остановился перед разрисованной дверью. На двери изображалась перевернутая звезда Сатаны, череп и вязь матов.

Земля — Чистилище, где возможен рай, но большинство выбирает ад.

Толкнул дверь. В комнате находились трое. У окна в свете тусклых лампад, заправленных керосином, стоял сутулый бритый парень в майке с черепами. Взвешивал на электронных весах с точностью до миллиграмма россыпи белого порошка. Еще один у старой, зачуханной плиты держал над конфоркой алюминиевую ложку с булькающей жидкостью. Его напарник тут же заряжал эту жидкость по шприцам, аккуратно складывал рядом на чистые тряпочки. Чуть поодаль возвышались горки наличности: доллары, евро, рубли.

Плата за проданные души.

Скорпион без эмоций лишил жизни всех троих, разбивая прямым ударом ладони грудные клетки, «закрывая» солнечные сплетения. Ребра хрустнули, кости прорвали легкие, волна удара разорвала сердце.

Сергей присмотрелся к газовому баллону, что был подведен к печке, к керосиновой лампе и десятилитровой канистре…

Что ж, если здесь остались люди, Творец меня остановит. Но почему потянуло в это притон? Что в нем такого, чего не видел в других? Сколько таких закрыл?

Разлил керосин у баллона, повел, петляя тоненькой струйкой по комнате, к окну. Единственный способ быстро свалить до взрыва — выпрыгнуть в окно, и то ударной волной пошкрябает спину. Но может повести и баллон окажется надежным — сразу не шарахнет.

Из раздумий вывел едва слышимый плач. Замер с канистрой, прислушиваясь. Звук доносился из-за стены.

Дверь, дверь, а где дверь-то?

На противоположной от плиты стене висело старое грязное покрывало. Подошел, сдернул. Завешанная дверь с жутким скрипом распахнулась. В маленькой комнатушке без окон горели две свечи на полу, все прочее помещение занимала собой огромная кровать.

У кровати лежало недвижимое тело — мертвая женщина с исколотыми венами. На самой кровати, свернувшись клубком, дрожала девчушка лет тринадцати, с длинной черной прической. Глаза девчушки в тусклом свете свечей горели искрами, слезы двумя дорожками давно застыли на щеках, а губы едва заметно дергались, бормоча едва слышно:

— Сатана, забери меня отсюда. Возьми душу, только дай силу. Забери. Забери…

В руках девочка теребила кусочек мелка. Это ее зов настиг на вокзале.

А со стен комнаты на Скорпиона смотрели дьявольские знаки и лики бородатого, рогатого демона. Правдоподобные, словно выполненные красками. В свете огней они казались рисованными самими демонами. Но чувствовалась в рисунках какая-то детскость.

Неужели девочка нарисовала?

— Сатана, ты пришел за мной? — девочка подскочила с кровати, переступила труп женщины и застыла перед Сергеем.

Голубые глаза, полные мольбы застыли в ожидании. Руки теребили медальончик с перевернутой звездой. Девчушка залепетала, словно самой себе:

— Они подсадили на наркотики папу, забрали все деньги семьи. Папа умер, оставив нам с мамой большие долги, и тогда они забрали нас… Мама умерла вчера… Ее насиловали… а потом дядя что-то вколол… и мама умерла… А мне сказали готовиться и ждать гостей, сегодня меня должны принести в жертву Сатане… Это ты Сатана?… Ты пришел за мной?

— Нет, я не Сатана. — Опешил Сергей, растерявшись. Сколько прошел по жизни — такого не видел никогда.

Что за мир? Такой не жалко и ядерным грибом.

Девочка отстранилась, вздыхая. Присела на край кровати:

— Тогда уходи… Я жду Сатану… — девочка поцеловала перевернутую звезду и сложила голову в ладони. — Утром на меня уже нанесли пентакль. Видишь? — Девочка спокойно подняла майку, оголяя спину.

В свете свечей с левой лопатки на Скорпиона смотрела перевернутая звезда в кружочке. Вырезана она была… ножом. Сукровица кровоточила до сих пор.

Захотелось воскресить убитых наркобаронов, долго пытать и убить снова. И тут же резко пришла полная апатия.

Сергей склонился над девочкой, усмиряя дыхание. Первый раз в жизни хотелось потерять сознание и умереть тут же, никуда больше не стремясь, ничего больше не желая.

Как такое может быть?

Девочка опустила слабую ручку на плечо, горячо прошептала:

— Уходи, мальчик, а то Сатана и тебя заберет.

Глаза загорелись таким огнем, что позавидовал бы и Сатана. Ущипнул себя, тяжело дыша и возвращаясь к этому проклятому миру. Прошел взглядом по руке девочки — следов от уколов не было. На изнасилованную тоже не походила.

Жертва сатанизма? Почему постоянно твердит про демонов? Надоумили? Сколько дней сатанисты промывали мозги? Сколько дней видела насилия над матерью? И целые сутки провела с трупом в комнате? И живая, не свихнулась и не сломалась. Сильная… Таким стоит жить… Хотя бы давать шанс.

— Сатана не придет, — твердо пообещал Сергей, снимая с запястья девочки цепочку с пентаклем. — Никогда больше не придет.

Девочка вздрогнула, когда металлический пентакль сплющился в кулаке вихрастого парня. Погнулся, став обычным куском железа. Брякнулся на пол с металлическим звоном.

— Почему не придет? Правда? — Глаза девочки полыхнули огнем надежды.

— Правда, — пообещал Сергей, прислоняя ладонь к лопатке девочке. — Замри.

Через минуту окровавленные рубцы разгладились, слились с кожей и исчезли.

— Ты хочешь никогда больше не думать о нем и уйти отсюда?

— Уйти? Куда? Он все равно…

— Нет, — твердо прервал Сергей.

— Почему? — Девочка невольно оглянулась на труп мамы.

— Потому что ты со мной, — Сергей подхватил на руки и понес прочь из комнаты.

— Ты ангел? — шепнула на ухо девочка.

— Нет.

— Тогда демон?

— Я выше, — Сергей подхватил канистру, вышел в коридор, плеская из канистры, в том числе и на всю ту чернь, что лежала вдоль коридоров. Люди здесь отсутствовали.

— Кто? — требовательно спросила девочка.

— Человек, — обронил Сергей, дойдя до окна второго этажа.

Керосин кончился. Открыл раму, вылезая на козырек.

— Человек выше ангелов и демонов?

— Человек выше всех, кроме Творца. Мы его дети. — Сергей подхватил девочку на плечо, вытянул руку, направляя на керосин.

— Кто такой Творец?

— Я сам задаюсь этим вопросом. Давай найдем ответ вместе.

— Давай. — Улыбнулась девочка. — А меня Владленой зовут. А тебя?

— Сергей. Но ты можешь звать меня Скорпионом.

С пальцев слетели искры, очередная воспламенила керосин. Огненная змея покатилась по коридору, без разбора хватая пол, стены, нарков. Стремительно поднялась по лестнице на третий этаж.

Сергей шагнул с козырька.

Падение словно замедлилось.

Владе показалось, что Сергей расправил крылья, как ангел.

Он действительно ангел, только скрывает, — подумала девочка.

Лера опешила. Скорпион появился на козырьке с чем-то на плече, шагнул на встречу, но законы гравитации, словно кто-то отменил. Опустился плавне, чем должен был, плывя по воздуху, и едва коснулся земли, как по зданию прокатилась волна взрыва. Огонь объял здание чуть позднее.

Скорпион, не оглядываясь, поставил ребенка на асфальт, представил:

— Лера, это Владлена. Несостоявшаяся жертва сатанизма. Владлена, это Лера.

— Она тоже ангел? — Тут же сориентировалась Влада.

Лера потеряла дар речи.

— Еще какой, — улыбнулся Скорпион, уводя обоих прочь. — Только рыжий и крылья запылились в запаснике.

Лишь на секунду Лере показалось, что из горящего здания послышались чьи-то крики… Пожала плечами. Послышалось?

Сергею виднее. В конце концов, он старше на полтора года.

* * *

Три дня спустя.

Поезд Москва-Владивосток.

— Чучух-чучух, чучух-чучух, — развлекал детей Сема, бродя по вагонам.

Что заставило его забрать с вокзала пятьдесят два бездомных беспризорника, понять не мог. Просто шел на вокзал, держа Машу под руку, тащил миллионы в сумках. Душа пела, хотелось сделать мир чище и лучше, а на встречу попадались стайки ободранных, чумазых детей. В голове всплыли яхты, море, номера «люкс», красивые автомобили. А глаза видели изодранные, поношенные одежды, чумазые лица, копейки в руках и синяки вдоль всего тела. Импульс внутри сжал грудную клетку и дал хорошего, добротного пинка. Не особо раздумывая над тем, что делает, скупил в ближайшем ларьке все съестное, что было, раздал детям. Завязался разговор. Цыганята нажрались от пуза и слиняли первыми, старшие отошли и затаились неподалеку. Вдруг странный парень еще что-то подаст? Можно будет потом отобрать.

Как- то само собой получилось, что вокруг него остались младшие дети: большинство пацанов, но были и девчонки.

Какой дальнейший импульс сподвиг скупить все билеты на поезд? Сказать не мог. Скорпион, появившийся в компании Леры, трех ученых и маленькой бледной девочки, не обронил ни слова. В глазах брата читалось такое, что все прочие неприятности мира отодвинулись на задний план. Аура пылала пурпурным.

Быстро сдружились с машинистом, проводницами и работниками ресторана. На их памяти такого не было. Деньги сделали свое дело. В милицию не сообщали. Поговорили по душам, разъяснив, что детям положена другая судьба, чем слоняться по вокзалам. Согласились.

На первой же остановке Лерка, Машка и пара проводниц бросились скупать вдоль платформы весь возможный провиант и одежду, игрушки, книжки-раскраски. Расселенные по СВ, купе и плацкартам дети в возрасте от пяти до двенадцати радостно разобрали одежду, еду, принялись рисовать, играть… Снова само собой получилось, что к поезду прибились еще восемь беспризорников.

Поезд покатил дальше без необходимых остановок. Мало забрать каждого, надо еще и обеспечить потом. Если шестидесяти детям еще можно было как-то обеспечить жизнь в новом городе, то за превышенный лимит Вася мог подвесить высоко и надолго.

Вспомнился первый разговор…

— Что там у нас со школами? Я детей везу, — дозвонился до Гения Скорпион. — Шестьдесят душ.

— Каких еще детей? Ты совсем сбрендил?

— Дети — цветы жизни и наше будущее, — обронил Скорпион, вспоминая заблеванные наркоманами коридоры и пентакль на лопатке Влады.

— Я не знаю, какое у тебя будущее, но это пока неразумно.

— Никаких «но», — обрубил Скорпион и, успокаиваясь, добавил. — Будто ты так просто сдашься? Ты же любишь задачи с множеством неизвестных.

— Ну, я думал над этим немного ранее… Мало ли тебе взбредет…

— И?

— А ты честно не знал, что три группы рыщут по России в поисках учителей нового типа?

— Нет.

— Дай трубку Лере.

Скорпион протянул трубку рыжей.

— Лера, у него пальцы не скрещены? — послышалось из трубки.

— Нет, — ответила Лера, вспоминая парение с козырька.

— Ну, тогда ладно. Мне что зэки, что дети, лишь бы в космос. Ты ученых, ученых довези!

— Я и везу тебе ученых… Правда, немного будущих, но все же… Лет через двадцать будут учеными.

— Ладно, мы вас встретим. Гостиница от зэков…ммм… ребят… пока свободна, так что места найдутся. Строители едут?

— Через пару дней после нашего прибытия прибудет первый состав.

— Это уже лучше. Первый городок в двести-триста домов нужен уже в этом году.

— Нужен — сделаем, — ответил Скорпион и отключил связь.

Сема вздохнул, шагая по тамбуру, заглядывая в каждый уголок. Такого порядка не ожидал. Как расселил пацанов с пацанами по возрасту, а девчонок с девчонками, так и сидели, играя. Старших нет, вели себя вполне тихо.

Как мало детям надо.

— Сема, вас машинист зовет, — показалась миловидная проводница Натали с кудрявыми русыми локонами ниже плеч.

Леопард дошагал до первого вагона, перешел к машинисту.

— Слышь, друг, поездом милиция интересуется, — с места в карьер бросил усатый машинист. — Интересуются, почему не останавливаемся на остановках.

— А ты чего сказал?

— Билетов нет, ближайшие пассажиры сходят в Хабаровске.

— Ну, правильно. Зачем останавливаться?

— Так положено же. Сем, может, ты сам поговоришь? Я сказал, что капитан Корпионов приказал, но все же…

— Хорошо, связывайся.

Через две минуты говорил с ближайшей станцией.

— Говорит младший лейтенант Приходько. Почему поезд следует без остановок?

Сема подумал, что бы ответил Сергей, усмехнулся:

— Отвечает капитан спецназа «Альфа» Корпионов. Поезд движется без остановок, принимая участие в операции. Вопросы?

— До меня дошла информация, что из поезда были выкинуты двое пассажиров.

— Информацию подтверждаю. Карманники. Грабить оказалось некого, споткнулись, вылетели.

— Но они говорят, что в поезде одни дети.

Сема посуровел. Лейтенант проговорился.

— Младший лейтенант Приходько, я лично попрошу соответствующие органы выяснить вашу причастность к карманникам, а пока ответь мне на один вопрос.

— Причастность? Какая причастность? — Голос задрожал.

— Отвечать! Быстро!

— Да, слушаю.

— Сколько у тебя детей, Приходько?

— Двое.

— А у меня шестьдесят. Понял?

— Д-да…

— Вот и… — Сема разразился отборной полковой бранью.

— Есть! — Ответил Приходько, и связь отключилась.

Сема улыбнулся машинисту.

— Больше беспокоить не будут.

— Ловко вы их, — протянул машинист. — А вы точно из спецназа? Что-то молодые слишком, да и звания…

Сема молча протянул удостоверение.

Машинист кивнул, больше не став задавать вопросы.

Блондин вернулся в купе Скорпиона.

Брат проводил медосмотр среди детей. Как раз концентрировался на белобрысом пацанчике лет девяти.

— М-да, генофонд… больная нация. Снова легкие. — Сергей открыл глаза, — парень, отдышка есть?

— Есть, дядя Сережа, — честно ответил пацанчик.

Скорпион тяжело выдохнул, закрывая глаза. По пальцам побежало тепло, импульс пробежался по спине, исчез меж ребер. Пацанчик закашлялся.

— Ступай, сплевывай мокроту. Больше отдышки не будет. И не кури больше никогда. Хорошо?

Парень кивнул и побежал в туалет.

Сема сел рядом с братом, обнял за плечи, отдавая часть внутренней энергии — ки, как называли ее на Востоке.

— Ну, как они?

— Кто-то лучше, кто-то хуже. Мертвых нет. — Зевнул Сергей и тут же пообещал. — Месяц нормального сна, питания, движения, и ты увидишь другие лица. Ты нарочно, что ли, не брал проблемных?

— Ничего я не нарочно. Взял всех, кто попросился. — Блондин поймал взгляд брата, уловил недосказанную искорку. — Ты вот что, зубы мне не заговаривай. Пороки сердца, первые стадии рака, кисты… А ты только что разве не астму вылечил? А? Или это была уже пневмония?

— Что могу, то делаю. Не я обрек их на подобные болезни. То, что в моих силах, я исправлю.

— Скорп, осторожней, прошу, просто не изведи себя снова до дна. Да и…

— Ты еще про карму расскажи. Мол, бог наслал эти болезни этим детям в назидание. К черту такого бога, тот же Сатана.

Сема покачал головой.

— Не хочешь про карму? — Вскинул брови Сергей. — Тогда расскажи про их величайшую греховность или что-нибудь в духе христианства. Все должны мучиться и страдать. Что, так нужно Абсолюту? Самому не смешно?

— Что ты мне сам про баланс пару месяцев назад говорил?

— Да к черту этот баланс. Сатане стоит рога отпилить!

— То-то, я смотрю, аура до сих пор пылает. Насмотрелся?

Скорпион чуть помедлил с ответом:

— Да… Теперь проблемы буду жестче решать. Этот сатанизм стоит искоренить.

— Ничего и до него доберемся. Я тут с милицией проблему решил.

— Когда успел? Я надеюсь, нам пути не перекроют теперь? — Скорпион поймал взгляд блондина. — Что, даже вертолетной погони не будет?

В купе заглянула Наталья. Сияя, как радужная елка, спросила:

— Что-нибудь принести? Сережа, дети после твоего осмотра долго сидят в туалете, потом спят, но после словно преображенные. Что ты делаешь?

Скорпион отвернул лицо к окну, не отвечая.

Сема усмехнулся:

— Целитель он время от времени. Детей любит, потому лечит.

— Да вы бы так же поступили на моем месте, — повернулся Сергей.

Наталья присела рядом.

— Не знаю. Всегда хотела поселиться где-нибудь в лесу, подальше от этого странного мира, обучиться чему-нибудь и жить в мире с собой и природой.

Скорпион чуть головой о потолок не ударился.

Творец, что ты задумал? Это что, знамение? Подарок для Рыси?

Сема перехватил инициативу:

— Наталья, а вы смогли бы полюбить таежного отшельника? Доброго и заботливого, как… как… эй, а почему у человечества так мало выражений на тему доброты и заботы? Помимо религиозных?

Наталья ушла куда-то в свои мысли, чуть позже вынырнула:

— Нет таких, наверное. Да еще и в здравом уме…

Сергей и Сема подскочили одновременно:

— Есть, есть! Честно говорим, есть!

Наталья мягко улыбнулась, поправляя прическу и убегая, на ходу бросила:

— Ну, тогда знакомьте.

Взгляды братьев встретились.

— Помнишь, я Рыси обещал?

— И я обещал.

— И чего, это получается как бы само собой?

— Да кто ее поймет… эту жизнь… эту Волю Творца. Он такие фишки над нами срывает. Тот еще шутник.

Хлопок света резанул по глазам. Напротив образовался белокудрый, плечистый мужик с синими, как самый чистый лед, глазами.

— Человек — не то, что он ест, думает или, о чем мечтает. А только то, что он делает. Я как-то обронил: «По делам его узнаете его». И тут же мои слова подхватили пророки.

— Родослав? — Осторожно спросил Скорпион.

— Возможно. — Ответил синеокий. — А возможно и нет. Ты же хотел узнать совсем другое, так зачем спрашиваешь постороннее? Понимаешь, Серега, пока ясно не поставишь вопрос, вряд ли поймешь ответ. А когда получаешь ответ уже не помнишь цену вопроса.

Сема осторожно вздохнул, боясь лишнего звука.

Сергей, сглотнув ком, спросил:

— Творец… Расскажи мне про Творца. Почему он допускает зло?

Родослав откинулся на лежанку:

— Тысячи лет, а ничего не меняется. Все вам интересно одно и то же. Значит так, по моим последним данным, дело обстоит вот так. Во-первых, Бог, который сотворил мир, — личность, но отнюдь не Абсолют, только часть. Во-вторых, этот Бог, создав пространство вне себя, ограничил себя, ибо Сам находится вне созданного Им пространства. Следовательно, Бог не всемогущ. В-третьих, создав время, явление самостоятельное, Бог ограничил себя, ибо Он не может сделать бывшее не бывшим. Следовательно, он не всемогущ. В-четвертых, создав души, наделенные свободной волей, Бог не может предугадывать их поступки, иначе воля была бы несвободной. Следовательно, он не всеведущ. Это так, потому что Он добр, ибо если Он был вездесущ, то Он был бы и во зле, и в грехе, а этого нет. Это так, потому что Он милостив, ибо если бы Он был всемогущ и не исправил бы зла мира сего, то это было бы не сострадание, а лицемерие. И это так, потому что если бы Он был вездесущ, то знал бы злые помыслы людей, готовых сознательно совершить грех, а люди не могли бы избежать греха и поступить иначе, дабы не нарушать волю Его. Но тогда за все деяния должен отвечать Он, а не люди, которые всего лишь исполнители. Творец добр, а значит мир, Им сотворенный, благ. И чередование рождение и смерти — не зло, а благо. Вечная душа перерождается, забыв обиды и горе, перенесенные ей в предшествующей жизни. Цепь перерождений непрерывна. Вот. Вопросы?

— Но тогда откуда возникает зло? — Выдавил из себя Сема.

— К этому я тоже пришел. Не сразу, правда. Потребовалось что-то около пяти тысяч лет, пока я понял весь процесс. Раньше время текло медленнее, событий было меньше, и думали не торопясь. И вот что я понял. Если Бог неповинен в зле мира сего, то источник зла — Сатана. Но если Сатана сотворен Богом, то вина за дела его на Боге. Так как это не может быть — противоречит первому принципу — то, значит, Сатана — порождения небытия и сам небытие. Вдобавок Сатана действует, значит, небытие может быть активным. Небытие облекает частицы света, фотоны, и влияет на свободную волю людей через ложь, через необратимость времени через разрывы в пространстве. Зло приходит в мир из небытия, и горе тем, через кого оно проходит. Эмиссары и есть проводники этого зла. Те люди, животные, демоны, которые свободным волеизъявлением приняли обольщения Сатаны, превращаются в нежить и теряют высшие блага: смерть и воскресание; ибо тот, кто не живет, не может ни умереть, ни воскреснуть. Такая неплохая система. Но как же за пару-тройку тысяч лет ее умудрились исказить до неузнаваемости… — белокудрый поднялся, обвел пристальным взором притихших «стабилизатора» и «проводника», улыбнулся. — Ладно, парни, пора мне, комета к нам одна нехорошая летит. А сил на ее уничтожение у человечества нет. Есть только я со своим интересом. А вот по воле Творца или нет, это уже вам решать. Одно могу сказать точно, делайте добро активным и мир расцветет, а небытье отступит. — Синеглазый исчез.

Скорпион и Семен еще долго сидели, боясь пошевелиться.

— Это что, был Родослав? — Первым подал голос Сема.

— Вроде, — икнул Скорпион, прикидывая до каких высот можно добраться за сотню тысяч лет истории человечества.

— А почему он с нами разговаривал? Ну, вот так, по-простецки. Сам пришел, сам рассказал…

— А почему бы и нет? — Пожал плечами Скорпион.

— Ха, действительно… А почему бы и нет? Если ученики готовы, учитель объявится… Только не такой же сразу… Это же, это же…

— Может да, а может и нет, — ответил Сергей словами синеглазого.

Сема еще долго смотрел в окно поезда, прикидывая, куда в следующий раз занесет жизнь.