Глава 1

Мало кому еще среди людей великих и знаменитых посвящено столько книг и биографических очерков, как Христофору Колумбу. Но было бы наивным думать, что в них дается полное и достоверное описание жизненного пути великого мореплавателя – в его биографии «белых пятен» предостаточно. Многие из них относятся к периоду от рождения Христофора до того момента, когда он поступил на службу в генуэзский флот.

В настоящее время большинство биографов мореплавателя утверждают, что он был сыном ткача по имени Доменико Коломбо из Генуи или Савоны и родился не ранее 25 августа и не позже 31 октября 1451 года. О ранних годах жизни Колумба среди историков часто возникают споры, поскольку документы о месте проживания семьи Коломбо носят весьма разрозненный характер. Тем не менее, туристам, посещающим Геную, как место рождения Христофора показывают обвитый плющом домик возле Порта-Сопрана, добавляя, что здесь «у него еще в детстве пробудилось влечение к морю».

Однако далеко не все историки согласны с подобной точкой зрения. Известный испанский ученый профессор Альфонсо Энсенат де Виллалонга, сотрудник департамента изучения Америки Вальядолидского университета, утверждает, что историки неправильно «расшифровали» генуэзскую фамилию, к которой якобы принадлежал знаменитый путешественник. Кроме того, ученый ссылается на новые исследования, которые позволяют утверждать, что Колумб родился не в 1451 году, как считалось, а в 1446-м. Энсенат де Виллалонга отмечает: «Он был, без сомнения, из испанской семьи, которая эмигрировала в Италию. Будущий путешественник действительно родился в Генуе, но его семья через некоторое время снова переехала на Иберийский полуостров. Он писал по-кастильски и по-португальски, а не по-итальянски, и никогда не возвращался на Апеннинский полуостров».

По мнению ученого, семья будущего мореплавателя носила фамилию Колонне, когда жила в Генуе. Виллалонга отмечает: «Мальчик был Кристофором Колонне. Именно поэтому его называли Колоном в Испании и Португалии. Это не испанская версия его имени, это его настоящее имя. Имя Колонне принадлежало одной генуэзской купеческой семье уже в XV веке. Я отыскал некоего Доменитко Скотто, который принял имя Колонне, поскольку работал на эту семью и у него был сын Христофоро, как раз родившийся в тот год, что и великий мореплаватель. В те времена люди часто меняли свои фамилии. Скотто, или Колонне, был не ткачом, а богатым купцом, потерявшим свое состояние в войнах, которые вели между собой различные итальянские города, особенно во время сражений в Ломбардии».

Профессор Виллалонга обосновывает свои утверждения рядом итальянских документов, обнаруженных в Национальной библиотеке Мадрида. Ученый отмечает, что слово «Колон» в этих документах иногда ошибочно писалось как «Колом». А когда слово «Коломбо» приобрело широкую известность в Италии, ученые стали искать семью Коломбо в Генуе.

Виллалонга не согласен и с общепринятой версией, по которой Колумб впервые вышел в море юнгой в Генуе и прибыл в Португалию лишь несколько лет спустя. Профессор утверждает, что семейство Доменико Колонне перебралось в Лиссабон в 1451 году, стремясь нажиться на торговле корой пробкового дуба, когда Христофоро Колонне (Христофору Колумбу) исполнилось пять лет.

Отметим, что в настоящее время сразу несколько стран претендуют на то, чтобы называться родиной Колумба (только в итальянской провинции Лигурия об этом заявляют четыре прибрежных города – Генуя, Савона, Коголетто и Нерви; на это же претендуют еще как минимум десять итальянских городов в других провинциях). Версия, согласно которой он родился в Генуе и которой придерживается и профессор Энсенат де Виллалонга, является самой распространенной. Американский историк Киркпатрик Сейл отмечает, что Колумб мог появиться на свет не только в Генуе, но и на Хиосе (греческий остров, в то время колония Генуи), Мальорке (населенной во времена Колумба в основном каталонцами), в Галиции, Франции, Польше, Испании. И это далеко не полный список стран-претендентов на право быть родиной Колумба.

Что же получается? С уверенностью нельзя назвать ни год рождения Колумба, ни место, где это произошло, ни кем он был по национальности. Нет никаких сведений и о раннем детстве будущего первооткрывателя. И этот факт весьма печален, поскольку именно в возрасте до пяти лет в человеке формируется то, что впоследствии становится его внутренним стержнем.

Христофор Колумб был тем, кого Лев Николаевич Гумилев называл пассионариями. Интересно было бы проследить формирование этой внутренней пассионарности. Что способствовало тому, что Колумбом овладеет великая цель? Воспитание? Личный пример родителей (это как раз представляется сомнительным, если его отец был действительно ткачом)? Или же он стал таким не благодаря, а вопреки воспитанию и влиянию окружающей его действительности? Все эти вопросы остаются без ответа. Богатейший простор для фантазии биографов.

 

Глава 2

Помня о различных альтернативных вариантах биографии Колумба, будем все же придерживаться наиболее распространенного. И он позволяет предположить, что с самого раннего детства Христофор жил морем. Генуя того времени была мощнейшей морской державой Италии, и не вызывает сомнения, что будущий мореплаватель не только любовался стоящими на рейде кораблями, но не раз и не два слушал рассказы об отважных капитанах и не менее отважных моряках. И пусть эти истории были полны преувеличений и откровенных вымыслов, они делали главное – пробуждали в Христофоре внутренний огонь, горение которого определит всю его дальнейшую жизнь. Открыв рот, мальчик слушал о дивных морских сиренах; о страшных глубинных монстрах, способных в мгновение ока проглотить самый большой корабль; об удивительных странах, в которых золота так много, что даже простолюдины едят с золотой посуды; о прекрасных закатах и рассветах, краше которых в мире ничего не существует; о штормах, носящих по океану огромные каравеллы, словно щепки; да много еще о чем, что было и чего никогда не было. Стоит ли удивляться, что как только представилась такая возможность, подросший Христофор отправился в море. Скорее всего, свою карьеру он начал с низшей ступени в корабельной иерархии, став юнгой. Прошло время, и он стал матросом, причем матросом очень необычным. Эта его необычность заключалась в его стремлении постоянно учиться морскому делу, тратя каждую свободную минуту на освоение самых разных наук, которые могут пригодиться будущему капитану (а в том, что он им будет, у Христофора сомнений не было никогда). По прошествии многих лет Колумб писал: «Мореплаватель хочет исследовать тайны мира. Господь благословил мое стремление, Он даровал мне мужество и разум. В науке мореплавания Он наградил меня с избытком, в астрологии – дал столько, сколько необходимо, также в геометрии и астрономии. Затем Он наделил меня умением и охотой к рисованию карт, я учился наносить на них города, горы, реки, острова и гавани – все на своем месте. По книгам я изучал описание путешествий, историю, философские сочинения и еще другие искусства, для которых Господь открыл мой разум. Он послал меня в море и воодушевил на великие свершения».

Когда же Колумб понял, что его предназначение – проложить морской путь в Азию, полную чудес и сокровищ? Вполне вероятно, что произошло это после знакомства Христофора с книгой «Описание мира» венецианского купца Марко Поло о его путешествии в Китай.

Тут позволим себе небольшое отступление. Забавно то, что вполне возможно, что сам Марко Поло в Поднебесной никогда не был. К такому выводу пришла автор вышедшей в 2000 году книги «Был ли Марко Поло в Китае?» заведующая секцией китайской литературы Британской библиотеки Франсез Вуд. В этой книге, произведшей настоящую сенсацию в научных кругах, Ф. Вуд открыто усомнилась в том, что «великий путешественник» когда-либо заезжал восточнее торговых домов своей семьи в Константинополе и на территории Крыма. Все, кто за последние столетия пробовали повторить путь Марко Поло, теряли его следы именно там.

В ходе исследования Франсез Вуд изучила огромный объем исторических хроник периода правившей в XIII веке в Китае монгольской династии Юань и пришла к однозначному выводу о том, что путешествие венецианского купца Марко Поло в Серединную империю – не что иное, как грандиозная мистификация.

В пользу версии Вуд свидетельствуют такие факты, как, к примеру, отсутствие в книге путешественника каких-либо упоминаний о Великой Китайской стене, об обычае чаепития и об обычае бинтовать ступни девочкам, т. е. о вещах столь непривычных и необычных для европейца, что он просто не мог бы не сказать о них. Ни разу не упоминает он и о палочках для еды и каллиграфических иероглифах. Странно и то, что человек, якобы прекрасно владевший четырьмя языками, за 17 лет не удосужился выучить хотя бы одно слово по-китайски. Кроме того, в книге есть и множество других «проколов», которые очевидец вряд ли бы допустил. Добавим и то, что никаких документов, подтверждавших семнадцатилетнюю службу венецианца у монгольского хана Хубилая, в архивах обнаружить не удалось. По мнению английской исследовательницы, Марко Поло просто-напросто творчески обработал путеводитель по Серединному государству, составленный торговцами из Персии. На это указывает и использование венецианцем персидских названий китайских городов.

Но, как бы то ни было, похоже, именно сочинение венецианца укрепило веру Колумба в то, что нахождение нового пути в богатейшую Азию принесет ему и славу, и деньги и послужит исполнением религиозного долга. Как и многие пассионарии, Колумб был чрезвычайно религиозен. Вера в Бога, уверенность в том, что Господь избрал его для «великих свершений», придавали ему решимости и силы для достижения своей цели, тем более что препятствий на этом пути было очень и очень много.

Надо сказать, что вера Колумба прекрасно сочеталась в нем с его страстью к золоту. Более того, он предполагал использовать добытые богатства для претворения в жизнь главной цели христианского мира – освобождения Святой земли от мусульман.

Может, это была показная религиозность, ведь инквизиция уже контролировала умы и настроения жителей католических стран? Не думаем. Во-первых, инквизиции в основном приписывают то, за что ответственности она нести просто не может. Как отмечал американский историк Генри Чарльз Ли: «Нет в европейской истории более ужасных страниц, чем сумасшествие охоты на ведьм в течение трех веков, с XV по XVIII. В течение целого столетия Испании угрожал взрыв этого заразного помешательства. Тот факт, что оно было остановлено и сокращено до относительно безобидных размеров, объясняется осторожностью и твердостью инквизиции… Я хотел бы подчеркнуть контраст между тем ужасом, который царил в Германии, Франции и Англии, и сравнительной терпимостью инквизиции». Добавим, что при бесстрастной оценке фактов можно увидеть, что именно для протестантских стран были характерны массовые человекоубийства, а вовсе не для тех, где властвовала инквизиция. И в коллективном помешательстве, охватившем Западную Европу времен Ренессанса, виновна не только и не столько инквизиция, сколько невежество и религиозный фанатизм тех, кто, казалось бы, должен был им противостоять. Что ж, это далеко не единственный парадокс в истории человечества.

Во-вторых, религиозность Колумба была чуть ли не важнейшей составляющей его одержимости найти новый путь в Азию. И сомнений по этому поводу возникать не должно.

Итак, мы определились с главными составляющими характера Христофора Колумба, превратившими его из обычного мореплавателя, которых тогда были тысячи, в пассионария, повлиявшего на ход развития всей нашей цивилизации: несокрушимая решимость, постоянное совершенствование, безумная жажда славы, страсть к богатству и горячая вера в Бога.

 

Глава 3

Для того чтобы пассионарий осуществил возложенную на него задачу (кем возложенную, это уже другой вопрос), ему необходимо оказаться в нужное время в нужном месте. Не всем это удается. Колумбу удалось. Он очень вовремя родился. К моменту его становления как личности в мире уже был, так сказать, сформирован вызов, ждущий тех, кто на него откликнется: «Перемен, мы ждем перемен…».

И откликов было много. Самые известные – это произведения великих творцов и философов Ренессанса. Не следует, правда, думать, что вся эпоха Возрождения была таким себе временем счастливой жизни в Европе, когда все предавались искусствам, философствовали и были приверженцами гуманизма. Величайшие произведения искусства, благодаря которым эта эпоха и была названа Возрождением, появились на фоне общего загнивания светского и духовного общества, костров инквизиции и бесконечных жестоких войн.

Лев Николаевич Гумилев отмечал по этому поводу: «…все культурное наполнение Ренессанса создано трудами нескольких десятков талантливых художников и очарованных античностью гуманистов именно в то время, когда человекоубийство стало для западноевропейцев повседневным занятием и приняло массовые масштабы. Однако ни Сикстинская мадонна Рафаэля, ни Давид Микеланджело ничего не скажут историкам о злодействах папского семейства Борджиа или насилиях, творимых герцогами Сфорца. Поэтому для человека, интересующегося тем, что было на самом деле, предпочтительнее не путать произведения культуры и систему поведения этноса, эту культуру создавшего».

В то же время без этих откликов на вызов эпохи, которые в такой прекрасной форме донесли до нас творцы Возрождения, наша цивилизация могла бы пойти совсем по другому пути. Гуманизм, привнесенный ими, оказал серьезнейшее влияние на дальнейшее развитие Старого Света.

Но был период, когда это развитие стало затруднительным по весьма банальной причине – отсутствие материальных средств. Фундаментом богатства городов и республик (Флоренция, Рим, Венеция, Генуя), в которых, кстати, и проживали мастера Возрождения, была их торговля с азиатскими странами. Однако с того момента, как в 1453 году турки-османы захватили Константинополь, эта торговля оказалась под угрозой. Нужны были новые пути в Азию. Нужны были пассионарии, способные их найти.

Одним из них и был Христофор Колумб. О молодости великого мореплавателя мы имеем сведений побольше, чем о его детстве. Но почти все они основаны на тексте книги его незаконнорожденного сына Фернандо Колумба. Увы, многое в этом сочинении выглядит неправдоподобным. Возможно, вины самого Фернандо в этом и нет, ведь впервые его книга была опубликована в Италии как перевод с испанского через 32 года после смерти автора. Современные исследователи полагают, что и перевод был не везде точным, да и в подлинник с целью украшательства было внесено много дополнений.

Так или иначе, не имея других более достоверных сведений об этом периоде жизни Колумба, будем использовать этот источник.

Из-за отмеченных нами выше проблем, возникших у генуэзцев в их торговле с азиатскими странами, моряки из Генуи стали искать новые места для приложения своих талантов. Одной из таких стран, где в них была нужда, была в те времена Португалия, искавшая свой путь в Азию в обход Африки. И пусть по сравнению с Италией она была несколько провинциальной, а ее столица Лиссабон был вдвое меньше Генуи – главное то, что возможностей пробиться к деньгам и славе здесь было больше.

В 1476 году Христофор навсегда покидает родные земли и отправляется к брату в Лиссабон. Брат его работает картографом, и первое время своей жизни на португальской земле Колумб зарабатывает на жизнь рисованием географических карт, попутно безуспешно пытаясь сколотить капитал за счет занятия торговлей. Но его деятельной натуре подобное времяпровождение явно было не по вкусу, и вскоре он поступает на службу на португальский флот. Дальше следуют плавания на Мадейру, к берегам Фландрии, Англии, Ирландии, Атлантического побережья Африки. Все это время Христофор неустанно продолжает совершенствовать свои познания в морской науке. Сами по себе знания – этого мало, и он это прекрасно понимает. Опыт, в первую очередь опыт, за которым уже последуют и навык, а затем уже и умение, вот к чему стремится Колумб. И всего этого за годы своих плаваний он получает предостаточно.

Спустя три года после появления в Португалии Христофор женится на Филипе Перестреллое-Мониш. Знакомство их произошло в часовне лиссабонского монастыря Всех Святых. Монастырь, служивший некогда пристанищем для рыцарей, к моменту появления Колумба в Португалии стал убежищем для дворянских жен и вдов, а заодно и пансионатом благородных девиц. Одной из воспитанниц пансионата и была Филипе Мониш.

О ней известно не так уж и много. Девушка была благородного происхождения, но в то же время не особенно богата. Ее семья имела обширные связи в высшем обществе, вплоть до королевского двора. Тесть Колумба, в прошлом мореплаватель, за свои заслуги получил пост наместника острова Порту-Санту в архипелаге Мадейра (впрочем, некоторые историки эти сведения оспаривают).

Благодаря появившимся связям Колумб получает доступ к архиву португальского короля. Там ему попадается на глаза всеми забытое письмо флорентийского ученого Паоло Тосканелли, еще в 1474 году советовавшего монарху снарядить экспедицию за азиатскими сокровищами на запад: «Я знаю, что существование такого пути может быть доказано на том основании, что Земля – шар. Тем не менее, чтобы облегчить предприятие, я решился изобразить новый путь на морской карте. Отправляю Его Величеству карту, сделанную мною собственноручно. На ней изображены Ваши берега и острова, откуда Вы можете плыть непрерывно к западу; и места, куда Вы прибудете; и как далеко Вы должны держаться от полюса или от экватора; и какое расстояние Вы должны пройти, чтобы достигнуть стран, где больше всего разных пряностей и драгоценных камней. Не удивляйтесь, что я называю западом страны, где растут пряности, тогда как их обыкновенно называют востоком, потому что люди, плывущие неуклонно на запад, достигнут восточных стран за океаном в другом полушарии. Но если Вы отправитесь по суше – через Ваше полушарие, то страны пряностей будут на востоке…».

Тосканелли писал также, что по его оценкам от Лиссабона «до великого и великолепного города Кинсай» – 26 раз по 250 миль, т. е. примерно 9,6 тысячи километров. По океану, по мнению флорентийца, такой путь проделать вполне реально.

Снаряжать тогда экспедицию никто не стал. Возможно, идея показалась монарху чересчур смелой, возможно, просто не было средств, которые как в бездонную бочку уходили на многочисленные африканские экспедиции и продолжавшуюся много лет войну с маврами.

Предложение Тосканелли было забыто. И вот его письмо попадает в руки Колумбу. Он в свою очередь пишет флорентийскому ученому письмо, в котором интересуется возможностью подобной экспедиции. Ответ не замедлил себя ждать. И этот ответ был положительным – за прошедшие годы Тосканелли только укрепился в своей идее.

В 1483 году Христофору Колумбу удалось добиться аудиенции у короля Португалии Жуана Второго. Как она прошла, точно не известно, никаких свидетельств нет, если не считать слов самого Колумба, что Господь закрыл глаза португальскому королю и не дал ему оценить проект путешествия на запад.

Не исключено, что Христофор уже на этой встрече наряду с описанием своего дерзкого прожекта выдвинул требования, от которых он не отступал и в дальнейших переговорах с монаршими особами. Ему нужны были не только несколько кораблей, но и им самим установленная награда: титул вице-короля открытых земель, звание адмирала, а также десятая часть всех добытых сокровищ.

Можно было бы предположить, что Жуан Второй был поражен дерзостью чужеземного мореплавателя. Но, скорее всего, ему пришлось по душе то воодушевление, с которым говорил Колумб, ведь это было время, когда находили подтверждение даже самые фантастические слухи. Монарх предложил рассмотреть план Колумба специальному совещанию придворных, ученых и теологов, под руководством епископа Сеуты (так называемый «Совет математиков»). Они отвергли проект морехода, видимо посчитав, что синица в руке все же предпочтительнее журавля в небе. Вывод, к которому пришел Совет, был следующий: целесообразно продолжать экспедиции вдоль западноафриканских берегов, тем более что они уже оправдали затраты. А «господина из Генуи» придворный летописец назвал «большим болтуном, фантазером и мечтателем».

Конечно же, это было великим потрясением для Колумба. Но беда не ходит одна. Практически в это же время неожиданно умирает его супруга. Произошло ли это до его отъезда в Испанию или после, точно не известно. Разные историки по-разному отвечают на этот вопрос. Но, скорее всего, это произошло после его отъезда. Точно известно, что в 1484 году мореплаватель спешно покидает Португалию вместе со старшим сыном. И причина этого, похоже, в том, что у него были какие-то неприятности с заимодавцами. Есть сведения, что он погасил свои долги, но не в силах был расплатиться за огромные даже по тем временам проценты.

Недавно опубликованное письмо португальского короля Жуана Второго к Колумбу подтверждает эту версию:

«Христофору Колумбу, нашему особенному другу, в Севилье.

Мы, Дон Жуан, Божьей милостью король Португалии и Альгорвии, по сю сторону моря и в Африке, государь Гвинеи, по ту сторону моря, шлем вам много приветствий. Мы читали письмо ваше, которое вы писали к нам, и увидели из него ваше доброе желание и склонность к нашей службе. За это изъявляем вам благодарность. Что же касается вашего прибытия к нам, то оно весьма желательно вследствие тех причин, о которых вы упоминаете, а также и потому, что ваш гений и ваше усердье кажутся нам полезными, почему ваше прибытие для нас очень важно. Если же вы опасаетесь наших судов вследствие некоторых дел, то настоящим письмом ставим вас в известность, что даруем вам полную безопасность прибытия, пребывания и отъезда, дабы не могли вас ни арестовать, ни задержать, ни обвинить в чем-либо, ни преследовать по суду за какое-либо дело, будь оно гражданское или уголовное. Итак, мы просим и предлагаем вам ускорить свой приезд, от которого вам не будет никакого стыда. И мы будем иметь вас в милости.

Писано в Авице,

20 марта 1488 г.».

Есть также и письмо самого Колумба, в котором он сообщает, что оставил в Португалии жену и ребенка. Можно предположить, что они умерли вскоре после его отъезда. Что послужило причиной их смерти – неизвестно.

Это был тяжелый удар судьбы. Христофор выстоял, но впоследствии великий мореплаватель практически не упоминал об этом столь болезненном для себя периоде жизни.

 

Глава 4

Не секрет, что многое о человеке можно узнать по его внешности. Увы, с Христофором Колумбом этот номер не пройдет, потому что даже те несколько портретов, которые называют прижизненными, вызывают большое сомнение в том, что они были написаны при жизни мореплавателя. Остальные же (а их более трехсот) написаны после смерти адмирала. Более-менее можно доверять лишь описанию испанского путешественника и миссионера Лас Касаса, который встречался с Колумбом весной 1493 года: «Ростом был высок, выше среднего, лицо имел длинное и внушающее уважение, нос орлиный, глаза синевато-серые, кожу белую, с краснотой, борода и усы в молодости были рыжеватые, но в трудах поседели». А вот описание внешности отца, сделанное сыном Колумба Фернандо: «…хорошо сложен, ростом выше среднего, с удлиненным лицом и несколько высокими скулами, не тонкими и не толстыми. У него был благородный нос, глаза светлые, цвет лица также светлый, который, однако, легко переходил в живой румянец. В молодости волосы у него были светлые, однако в 30 лет поседели».

По сообщениям хронистов XV–XVI веков, одевался великий мореплаватель очень просто. А когда после второго плавания к берегам Нового Света его все чаще стали обвинять в честолюбии и корыстолюбии, он стал одеваться еще проще – его ежедневный гардероб составляли бурая францисканская ряса с веревкой вместо пояса и простые сандалии.

Но в один из самых важных моментов своей жизни, когда он сумел-таки попасть на прием к испанской королевской чете, Христофор постарался одеться так, чтобы произвести надлежащее впечатление. И он его произвел. Но дело, конечно, не только в одежде.

Будь Христофор чуть менее красив, обаятелен и харизматичен, то не исключено, что история нашей цивилизации пошла бы по другому пути. Но случилось то, что случилось: Колумб понравился супруге короля Фердинанда Изабелле Кастильской.

Здесь стоит рассказать немного об этой очень неординарной семейной паре. Средневековый хроникер Фернандо дель Плугар охарактеризовал их следующим образом: «Одно стремление в двух головах». В каждом их документе говорится: «Король и королева повелели». Своими неустанными стараниями они смогли вывести из хаоса Юго-Западную Европу. Им удалось освободить Пиренейский полуостров от мусульман.

Ими же был создан государственный аппарат, сохранившийся до 1834 года, названный испанской инквизицией. Однако охота на ведьм в Испании не приняла тех масштабов, которые были в странах, где инквизиции не было (Англии, Франции, Германии). Возможно, причиной этого была бюрократия, насквозь пронизавшая все структуры инквизиции. Главной же задачей испанской инквизиции на протяжении трех с половиной столетий было обслуживание интересов монархии.

Методы, использовавшиеся Фердинандом II Арагонским и Изабеллой Кастильской для упрочения собственной власти и для построения сильного государства, часто были жесткими, а порой и жестокими (например, изгнание евреев из Кастилии и Арагона или публичные казни гомосексуалистов), но и время было тогда таким – не слишком уж либеральным.

Хорошо характеризует этих католических монархов проводившийся ими регулярно по четвергам своеобразный ритуал солидарности с самыми низшими слоями населения страны. Король и королева прилюдно мыли ноги дюжине бедняков, затем вместе с ними ели, а под конец церемонии одаривали их новой одеждой и золотыми дукатами.

И, наверное, не удивительно, что именно Фердинанду и Изабелле довелось стать в какой-то степени соавторами великого открытия, изменившего ход развития нашей цивилизации.

Первая встреча Колумба с монархами не принесла мгновенного результата. Как сообщает летописец, Фердинанд Арагонский не выказал большой заинтересованности в планах мореплавателя. На тот момент его больше волновали другие вопросы: окончательное изгнание мавров с Пиреней и учреждение инквизиции.

Но его супруге пришлась по душе горячая вера генуэзца в собственные планы, его красноречие и, похоже, его обаяние. Она отнеслась к Колумбу более благосклонно, но поддержать его проект в то время она не то чтобы не хотела, а скорее не могла.

Тем не менее, генуэзцу не был дан отказ в резкой форме. Для того чтобы провести экспертизу его планов, было проведено специальное совещание в Саламанке (там в 1486–1487 гг. находился королевский двор), участниками которого были представители двора и высшего духовенства, включая кардинала де Мендосу.

С подачи сына мореплавателя Фернандо появилась легенда о том, что во время этого совещания была высмеяна уверенность Колумба в шарообразности нашей планеты.

На самом же деле в XV веке уже мало кто сомневался в том, что Земля имеет форму шара. Тем более не сомневались в этом образованные люди, которые находились при королевских дворах Испании и Португалии. И поэтому ничего особо странного в желании достичь Индии, не огибая Африку, они не видели. Другое дело, что многие сомневались в возможности осуществления этого «дерзкого прожекта», основываясь на том, что невозможно преодолеть столь огромные расстояния. Дело в том, что тогда в ученом мире приняты были две разные точки зрения на размеры Земли. Согласно первой (оценка Эратосфена), длина экватора составляла 39 тысяч километров. По второй (заимствованной у арабов через труд аль Фаргани) – его длина составляла 28 тысяч километров. Придворные ученые придерживались первой точки зрения и были ближе к истине. Колумб же был уверен, что правы арабы. Неверно оценивая размеры Земли, Колумб сделал столь же неверный вывод, что Западным путем он доберется в Индию быстрее, чем огибая Африку. Вот так историю вершат даже ошибки великих людей.

К слову, сам Колумб никогда и не утверждал, что наша планета имеет форму шара. Он считал, что Земля имеет грушевидную форму, причем размером примерно в четвертую часть от реального.

Но, пожалуй, главной причиной того, что Колумба не поддержали в Саламанке, было то, что все понимали, что снаряжение подобной экспедиции – дело затратное, а будет ли от нее какой-то результат – еще не известно.

И опять Христофору приходилось ждать. Нельзя сказать, что он ничего не делал, чтобы осуществить свои грандиозные планы. Напротив, Колумб смог добиться приема у влиятельных придворных и не менее влиятельных церковников. Он нашел и несколько их сторонников, желавших участвовать в финансировании экспедиции. Но ответа от королевской четы все не было. И тогда Колумб начал искать себе покровителей в других странах, в частности во Франции и Англии. Когда ему показалось, что французский король может пойти навстречу, он, долго не раздумывая, выехал во Францию. Но покинуть пределы Испании не успел – на полпути к Севилье его догнал гонец от короля с повелением вернуться. Так гласит традиционная версия. Однако не так давно было найдено письмо Л. де ла Серда, герцога Медина-Сели, который сообщал кардиналу Мендосе, что задержал отъезд Колумба во Францию и дал ему на два года приют в своих владениях. Герцог писал, что он сам может дать Колумбу три-четыре корабля, но предпочел бы, чтобы эту экспедицию организовала испанская корона.

Стоит отметить и то, что время между двумя приемами у испанских монархов для Колумба не прошло даром и в плане личной жизни. В конце 1487 года, пребывая в Кордове, он сблизился с местной девушкой Беатрисой Энрикес де Арана. Она родила ему сына Фернандо, ставшего впоследствии летописцем жизни своего знаменитого отца. Правда, жениться на Беатрис Колумб не стал, скорее всего, по той простой причине, что она не была дворянкой и подобный брак мог помешать ему быть на равных с испанскими придворными. А на внебрачные связи дворян в то время внимания практически не обращали. И если кто и осуждал за это Христофора, то это был он сам.

В конце 1491 года в Санта-Фе состоялась новая встреча мореплавателя с Фердинандом Арагонским и Изабеллой Кастильской. К ней он подготовился еще лучше, чем к предыдущей. Колумб продемонстрировал монархам искусно выполненную будущим картографом Нового Света Де ла Косой карту мира и привел новые доводы (в частности, экономические) в пользу экспедиции к далеким Индиям. В этот раз королевская чета отнеслась к генуэзцу благосклоннее, и переговоры были продолжены уже в феврале следующего года, в недавно захваченной испанцами Гранаде. Оказалось, что за время, прошедшее с первой встречи Колумба с испанскими монархами, у мореплавателя значительно прибавилось сторонников. Снова было проведено совещание, подобное тому, что было в Саламанке, и в этот раз большинство придворных и церковников поддержали мореплавателя.

Но дело вновь застопорилось, когда речь зашла о том, а что же хочет получить сам Колумб. Он стоял на своем: титул вице-короля открытых земель, дворянство с правом наследования, звание адмирала, одну десятую долю из будущих доходов от торговли. Эти требования при испанском дворе были восприняты как чрезмерные. И снова пришлось ждать.

В конце концов при дворе решили пойти на уступки. По большому счету, Фердинанд и Изабелла ничего не теряли, поскольку большую часть экспедиции финансировали несколько сторонников Колумба из числа знатных и, самое главное, богатых господ.

В то же время в случае успеха предприятия в страну из далеких чудесных Индий могли потечь рекой несметные сокровища, которые помогли бы королевской чете осуществить их грандиозные планы.

И был еще один важный момент. К тому времени на землю Испании пришел мир, война с маврами закончилась. Но среди испанской знати было немало тех, кто уже привык к войне, кто привык создавать личное благосостояние за счет захвата чужого. Было бы неплохо найти новое применение этим людям, пока они не начали воевать между собой. И если бы были найдены новые земли, то эта проблема решилась бы сама собой.

17 апреля 1492 года в Санта-Фе между Христофором Колумбом и испанскими монархами было заключено соглашение довольно-таки своеобразной формы. Перечень требований Колумба фиксировался его представителем Хуаном Пересом, тогда как Фердинанду и Изабелле их докладывал королевский секретарь Хуан де Колома. Против каждого требования мореплавателя он отмечал, согласны ли король и королева удовлетворить то, о чем просил Колумб. В частности, в этом договоре было сказано:

«Условия, просимые и которые Их Высочества предоставили дону Христофору Колумбу в вознаграждение за то, что было открыто (ha descubierto) в морях-океанах и в плавании, каковое ныне предстоит ему с помощью Божьей совершить на службе Их Высочеств.

Условия эти таковы. Во-первых. Ваши Высочества, как сеньоры названных морей-океанов, жалуют отныне названного дона Христофора Колумба в свои Адмиралы всех островов и материков, которые он лично и благодаря своему искусству откроет или приобретет в этих морях-океанах…

Угодно Их Высочествам.

Далее. Ваши Высочества назначают названного дона Христофора Колумба своим вице-королем и главным правителем на всех названных островах и материках, которые он, как уже упоминалось, откроет или приобретет в названных морях…

Угодно Их Высочествам.

Со всех и со всяческих товаров, будь то жемчуг или драгоценные камни, золото или серебро, пряности и другие вещи и товары любого рода, вида и наименования, которые будут куплены, обменены, найдены или приобретены в пределах названного Адмиральства (Almirantazgo), пожалованного отныне Вашими Высочествами упомянутому дону Христофору, да будет он иметь и да оставит он за собой десятую часть всего приобретенного…

Угодно Их Высочествам.

Составлены [главы] договора, с ответами Ваших Высочеств в конце каждого раздела, в селении Санта-Фе, в долине Гранады, 17 апреля года от рождения нашего Спасителя Иисуса Христа 1492.

Я – король.

Я – королева».

Кроме того, адмиралу Колумбу испанскими монархами было дано и миссионерское поручение: «…увидеть этих правителей, народы и земли, их расположение и все в целом, а также изучить способ их обращения в нашу святую веру». Сам Колумб впоследствии писал об этом: «…Ваши Высочества, как католики-христиане и государи, почитающие святую христианскую веру и споспешествующие ее распространению, и как враги секты Магомета и всяческого идолопоклонства и ересей, решили отправить меня, Христофора Колумба, в указанные земли Индий, с тем, чтобы повидал я этих государей и эти народы и дознался бы о состоянии этих земель и также о том, каким образом окажется возможным обратить их в нашу веру. И повелели [Ваши Высочества], чтобы я направился туда не сушей, следуя на восток, как обычно ходят в ту сторону, но западным путем, каковым, насколько мы это достоверно знаем, не проходил еще никто».

 

Глава 5

На рассвете 3 августа 1492 года был дан старт путешествию, сыгравшему важнейшую роль в развитии нашей цивилизации. Три каравеллы «Санта-Мария», «Пинта» и «Нинья» по мутным водам Рио-Тинто устремились к океану из городка Палое на юге Испании.

Сам Колумб писал об этом событии: «Мы отправились в пятницу, 3 августа, от отмели Сальтес в 8 часов утра и до захода солнца прошли 60 миль, или 15 лиг, в южном направлении при сильном бризе. Затем взяли курс на юго-восток и на юг, четверть к юго-западу, по направлению к Канарским островам».

На трех кораблях было всего 90 человек (в основном экипаж набирался в Паласе). Среди них были и переводчик Луис де Торрес, еврей, владевший арабским языком (путешественники думали о возможной встрече с Великим Ханом Китая), королевский нотариус (кому-то ведь нужно будет контролировать, чтобы сокровища не ушли мимо королевской казны), ювелир и три врача. В команде также оказался один убийца из тюрьмы Палоса и трое его подельников, которые предпочли опасности плавания долгой отсидке.

Интересно, что при всей горячей, чуть ли не фанатичной религиозности Колумба в экспедицию не взяли ни одного священника. Те художественные полотна, на которых великий мореплаватель, вступая на неведомый берег, получает благословение посланцев церкви, не имеют ничего общего с действительностью.

Колумб возглавлял всю экспедицию. Капитаном флагмана «Санта-Мария» был владелец этого корабля Де ла Коса (однофамилец известного географа). «Пинтой» командовал Мартин Алонсо Пинсон, а его младший брат Висенте Яньес Пинсон взял под свое командование «Нинью». Отношения с братьями у Колумба не заладились почти сразу. Дело в том, что старший Пинсон был не только на 10 лет старше Христофора, но еще и пользовался безусловным авторитетом у людей из Палоса (а ведь они составляли почти всю команду). Забегая вперед, отметим, что уже после прибытия к американским берегам Пинсон имел серьезный конфликт с Колумбом из-за желания искать золото в Новом Свете самостоятельно и бесконтрольно (и к тому же еще и развлекаться с индианками подальше от суровых глаз консервативно настроенного в этом отношении адмирала). Кстати, не исключено, что эти развлечения и послужили причиной смерти капитана «Пинты» вскоре после возвращения в Европу. Считается, что к столь трагическим последствиям привел его сифилис.

Здесь имеет смысл сделать маленькое отступление. Так, принято считать, что эту болезнь завезли в Европу именно матросы Колумба. Они якобы заразились от индейских женщин, а сами индейцы-извращенцы подцепили сифилис от лам.

Однако эту версию разделяют далеко не все ученые. Все дело в том, что исследования древних останков, найденных на европейской территории, показывают, что сифилисом европейцы болели задолго до Колумба.

Недавние находки археологов Университета Бредфорда на месте средневекового мужского монастыря августинцев указывают на то, что в Европе сифилисом болели и до XV века. Палеопатологи извлекли скелеты, датируемые 1300–1450 годами и несущие четкие признаки перенесенного сифилиса. Как отмечают ученые, одним и тем же венерическим заболеванием, судя по останкам, были поражены не один и не два, а множество погребенных.

А исследователи китайских и индийских древних источников обнаружили в них подробные описания заболевания, являющегося, по заключению медицинских экспертов, именно сифилисом. В манускриптах, возраст которых исчисляется тысячелетиями, древние медики описали не только все стадии сифилиса и всевозможные варианты его локализации, но и вызываемые им осложнения и даже сифилис новорожденных. Естественно, древние медики приводили и описание методов лечения этой болезни, и, что интересно, они довольно грамотны, даже с современной точки зрения.

В настоящее время большинство современных историков поддерживают точку зрения, по которой сифилис был известен и в Европе, и в Азии, и в Африке задолго до эпохи Великих географических открытий, т. е. за многие сотни, а возможно, даже и тысячи лет до Колумба.

Кстати, на Колумба и его товарищей долгое время возлагали ответственность за «доставку» в Европу и другой страшной болезни – туберкулеза. Однако новейшие исследования снимают с них этот тяжкий груз. Так, группа немецких ученых из Мюнхенского университета нашла в легких трехтысячелетней мумии из Фив фрагменты ДНК туберкулезной палочки. Надо отметить, что это первая такая находка – до того в течение нескольких десятилетий антропологи обнаруживали на скелетах мумий изменения, похожие на следы костного туберкулеза, но окончательное доказательство того, что египтяне болели туберкулезом, получено только сейчас.

Получается, что и в Старом Свете, и в Новом туберкулез «проявился самостоятельно», и, по всей видимости, болезнь перешла на человека от животных, причем в процессе эволюции ее возбудитель изменился и приспособился к человеку.

Но вернемся непосредственно к первому трансатлантическому путешествию Колумба. О том, как проходило само плавание, сведений довольно много благодаря тому, что Колумб оказался первым европейским мореплавателем, чьи записи (он записывал в судовой журнал события каждого дня) сохранились для потомков.

Обращаясь к монаршим особам, он писал: «…вознамерился я описать это путешествие самым подробным образом, изо дня в день, отмечая все, что бы я ни совершил и что бы со мной ни происходило, как то видно будет из дальнейшего.

Равным образом я решил, государи-повелители, каждую ночь описывать то, что случилось за день, а днем отмечать случившееся при плавании ночью, имея в виду составить новую морскую карту, на которой, на надлежащих местах, были бы показаны под их ветром все моря и земли моря-океана, и еще завести книгу и в ней помещать все подобным же образом в рисунках с пометками экваториальной широты и западной долготы. И настолько обременил я себя всем этим, что позабыл о сне; и многое испытал я в плаванье, выполняя предначертанное, и совершение всего потребовало великих трудов».

Стоит отметить то, что до нас «Дневник Колумба» в оригинале не дошел. Приводящиеся на страницах этой книги фрагменты записей мореплавателя, как и используемый всеми исследователями текст дневника, это конспект копии утраченного оригинала, составленный в середине XVI столетия испанским историком Бартоломе Лас Касасом.

Надо сказать, что немало было и тех, кто высказывал сомнения по поводу того, что именно Колумб был автором «Дневника». Однако большинство исследователей отмечают, что эти сомнения беспочвенны. О том, что подобные записи существовали, указывает и сам Колумб. В феврале 1502 года он пишет папе Александру VI: «Возрадуется и найдет успокоение моя душа, если я ныне смогу, наконец, явиться к вашему святейшеству с моим писанием (my escrytura), которое ведется мною в форме и на манер записок Цезаря; и я продолжаю вести его с первого дня и доныне, когда мне стало известно, что я должен во имя Святой Троицы совершить новое путешествие».

Другое дело, что копия Лас Касаса, скорее всего, в некоторых местах не соответствует оригиналу, особенно там, где речь идет об отношении Колумба к коренным жителям американского континента. Лас Касас, похоже, сильно их идеализировал, поскольку приписывал адмиралу гуманное отношение к индейцам, в то время как великий мореплаватель таковым вовсе не отличался. Но ничего более достоверного и более информативного о плаваниях Колумба, чем эти записи, просто нет.

 

Глава 6

На каждом из трех кораблей экспедиции Колумба находилось от 20 до 40 человек. Условия жизни моряков были, мягко говоря, не самыми лучшими. Ночью они спали в трюме среди запахов пота, плесени, соли и смолы, которой промазывают доски от сырости, когда же погода была хорошей – то и на досках палубы. Каюты полагались только капитанам, а штурманам – маленькие каморки меньше метра высотой и полутора метров длиной.

Еды поначалу хватало. Нельзя сказать, что меню было чересчур уж разнообразным: готовили чечевицу, фасоль, горох и ели их с солониной, вяленой рыбой, сухарями. Правда, к концу путешествия провиант был на исходе и матросам пришлось какое-то время голодать.

И, конечно же, одним из главных испытаний для моряков была скука. Удовольствий, кроме скромных порций вина, не было никаких, а постоянный однообразный вид бесконечного океана просто сводил с ума. К тому же далеко не у всех, как у адмирала, была уверенность в том, что впереди будет земля.

Небольшим развлечением для команды было утреннее и вечернее пение гимнов и чтение молитв. Каждый день это полагалось делать юнге, а моряки должны были ему подпевать. Можно предположить, что наиболее ретиво они это делали тогда, когда сталкивались с какими-то сложностями, например, во время многодневного шторма. И наоборот – когда все шло более-менее хорошо, религиозный порыв утихал, и порой случалось так, что юнга пел гимны в гордом одиночестве.

Для определения местонахождения кораблей Колумб использовал разные приборы, разумеется, далекие от совершенства. Направление движения каравелл он определял по компасу. Европейские моряки использовали это китайское изобретение уже с XII века. Но была одна проблема – стрелка компаса показывает на магнитный северный полюс, который, как нам уже известно, не совпадает точно с географическим Северным полюсом. Наблюдательный Колумб, сверяя показания компаса с положением Полярной звезды, обнаружил, что стрелка отклоняется к западу. Христофор был первым из европейских мореплавателей, кто зафиксировал эту «ошибку».

Для определения широты, на которой находились корабли, использовалась астролябия, а для измерения времени – песочные часы (песок высыпался каждые полчаса, после чего юнга переворачивал часы). Надо сказать, что такой учет времени был достаточно приблизительным, поскольку из-за влажности морского воздуха песок отсыревал, слипался и с меньшей скоростью стекал в узкое отверстие.

Были проблемы и с определением скорости корабля. Для этого использовался маленький кусочек дерева, который много раз на день матрос на носу корабля бросал в воду. В это же время штурман пел старинную песенку-считалку и таким незатейливым способом определял, за какое время дощечка проплыла дистанцию, отмеченную на борту корабля. А определить скорость, зная расстояние и время, уже не составляло труда. Но понятно, что такой подсчет был все же приблизительным.

Оставалось только надеяться на способность адмирала водить корабли даже при таких способах измерения и таких приборах. И он старался не подвести команду. Как писал участник второго плавания Колумба к американским берегам М. де Кунео, итальянец на испанской службе, «…не было человека столь великодушного и столь знающего практику мореходства, как адмирал. В море ему было достаточно облака, а ночью – звезды, чтобы знать, что случится и будет ли непогода. Он сам правил и стоял у руля, а после шторма ставил паруса, когда другие спали».

Не зная точно, сколько может продлиться путешествие, и видя, что далеко не все его спутники были людьми, способными ради великой цели рисковать своей жизнью, Колумб принимает решение умышленно занижать пройденные расстояния и тем самым создавать у моряков впечатление, что они не так уж и далеко находятся от родных берегов. Он пишет в своем дневнике:

«Воскресенье, 9 сентября. Прошли за день 15 лиг. Адмирал принял решение отсчитывать доли пути меньшие, чем проходили в действительности, в том случае, если плаванье оказалось бы длительным, чтобы людьми не овладели бы страх и растерянность.

Ночью прошли 120 миль, или 30 лиг, делая по 10 миль в час. Матросы плохо управляли рулем и отклонились более чем на четверть к северо-востоку. Отошли от курса почти на полветра. За это адмирал многократно выговаривал им.

Понедельник, 10 сентября. За день и ночь пройдено было 60 лиг – по 10 миль, или 2,5 лиги в час, но чтобы в случае долгого пути не наводить на людей страх, если путь окажется долгим, исчислили пройденное расстояние в 48 лиг.

Среда, 12 сентября. Продолжая идти тем же путем, прошли за день и ночь 33 лиги, засчитав по той же причине меньшее число лиг.

Четверг, 13 сентября. За день и ночь прошли тем же путем на запад 33 лиги, исчислили тремя или четырьмя лигами меньше. Течения были противные. В этот день игла компаса отклонилась к северо-западу 10, и то же повторилось на следующее утро.

Воскресенье, 16 сентября. Днем и ночью плыли тем же путем на запад. Прошли 39 лиг, отметили только 36. Днем было облачно, моросило».

Впрочем, подобная уловка годилась разве что в отношении простых моряков, так как капитаны «Санта-Марии», «Пинты» и «Ниньи» вели собственные подсчеты пройденных миль и ввести их в заблуждение было гораздо сложнее.

Изучая дневник Колумба, трудно не обратить внимание на то, что Христофор не оставался без поддержки свыше. Океанский переход длился 33 дня, экспедиция пересекла самую широкую часть Северной Атлантики практически по прямой, близ тропика Рака, пройдя к тому же такие места, как Саргассово море и Бермудский треугольник. И, несмотря на все сложности пути, постоянно находилось что-то, что указывало на близость земли, даже тогда, когда до нее было очень и очень далеко:

«Здесь начали замечать множество пучков зеленой травы, и, как можно было судить по ее виду, трава эта лишь недавно была оторвана от земли. Поэтому все полагали, что корабли находятся вблизи какого-то острова, и, по мнению адмирала, это был именно остров, а не материк. Он говорит: «самый материк лежит еще дальше».

Понедельник, 17 сентября.…Видели часто траву, и ее было очень много. Это была та трава, что растет на скалах, и приносилась она с запада. Моряки рассудили, что находятся вблизи земли.

После того как рассвело, в тот же понедельник, увидели еще больше травы, и оказалась она речной. Среди трав нашли живого рака, которого адмирал сохранил. Адмирал отмечает, что все это были верные признаки земли и что корабли находятся от нее не далее чем в 80 лигах. Обнаружено было, что со времени отплытия от Канарских островов не было еще столь малосоленой воды в море и столь тихой погоды. Все повеселели, и каждый корабль ускорял ход насколько возможно, чтобы первым увидеть землю. Видели много дельфинов, а люди с «Ниньи» одного убили.

Адмирал отмечает при этом, что все это – признаки западной стороны: «Уповаю на Всевышнего, от коего зависит все, и надеюсь, что очень скоро даст он нам узреть землю».

Утром, как он отмечает, видели белую птицу, которая называется «рабо де хунко». Птица эта не спит над морем.

Вторник, 18 сентября. Шли день и ночь, пройдя более 55 лиг, но показали только 48. Море все эти дни было очень спокойное, совсем как река в Севилье. Мартин Алонсо (Пинсон) на «Пинте», корабле весьма быстроходном, пошел вперед, не дожидаясь остальных каравелл. Он сообщил со своей каравеллы адмиралу, что видел множество птиц, летящих к западу, почему и надеялся этой же ночью увидеть землю; по этой причине он шел так быстро.

На севере показалась большая туча – верный признак близости земли.

Среда, 19 сентября. Плыли своим путем, и так как погода была тихая, за день и ночь прошли 25 лиг, записали же 22. В этот день, в 10 часов, на корабль залетел глупыш, вечером видели еще одного. Птицы же эти обычно не удаляются более чем на 20 лиг от земли. Порой шел дождь, но ветра не было – верный признак земли.

Четверг, 20 сентября. Плыли в этот день на запад, четверть к северо-западу, так как ветры неоднократно сменялись затишьем. Прошли 7 или 8 лиг. На корабль прилетело два глупыша, а затем еще один – верный признак близости земли. Видели много травы, хотя минувшим днем ее не было заметно. Поймали руками птицу, похожую на чайку. То была речная, а не морская птица, и лапки у нее такие, как у чайки.

Незадолго до восхода солнца с пением залетели на корабль две или три птицы из тех, что водятся на земле, но они исчезли, как только солнце взошло. Затем прилетел с западо-северо-запада глупыш, а летел он к юго-востоку – признак того, что он оставил за собой землю к западо-северо-западу, потому что спят эти птицы на суше, а по утрам вылетают в море в поисках пищи и от земли они не удаляются более чем на 20 лиг.

Пятница, 21 сентября. Большую часть дня было затишье, затем подул несильный ветер. За день и ночь, продвигаясь вперед то в своем направлении, то другим курсом, прошли около 13 лиг. На рассвете увидели столько травы, что, казалось, все море кишело ею, и шла она с запада. Видели глупыша; море было гладко, как река, погода же – какой лучше и быть не может. Видели кита – признак близости земли, – потому что киты плавают неподалеку от берега.

Воскресенье, 7 октября. Плыли своим путем к западу. Сперва проходили по 12 миль, а затем по 8 миль в час. Прошли до захода солнца 23 лиги, людям насчитали 18 лиг.

Днем, на восходе солнца, каравелла «Нинья», которая шла впереди, так как она ходкая (и кроме того, все стараются идти возможно быстрее, чтобы первыми увидеть землю и воспользоваться наградой, которую обещали тому, кто первый увидит землю), подняла на вершине мачты знамя и разрядила ломбарду, что было условным сигналом [который должен даваться] при виде земли, согласно распоряжению адмирала. Было приказано также, чтобы на восходе и на заходе солнца все корабли присоединялись к адмиральскому, так как в эти часы воздух особенно чист и можно обозревать все на значительном расстоянии.

Вечером не нашли земли, которую будто бы видели люди на «Нинье». Пролетело великое множество птиц с северной стороны к юго-западу: судя по этому, можно было полагать, что они летят, чтобы ночевать на суше, или же, быть может, бегут от зимы, которая в тех землях, откуда они вылетели, должна была уже наступить (адмирал знал, что большинство островов, которыми владеют португальцы, были открыты благодаря птицам). Поэтому адмирал решил оставить путь к западу и направился на западо-юго-запад с тем, чтобы в течение двух дней идти этим путем. Это случилось за час до захода солнца.

За ночь прошли 5 лиг и за день 23 лиги.

Понедельник, 8 октября. Плыли к западо-юго-западу и прошли за день и ночь 11,5 или 12 лиг, и порой казалось, что ночью делали по 15 миль в час, если только запись эта не ошибочна».

Что мы видим из этих записей? С удивительной регулярностью появляются самые разные «признаки близости земли». Что было бы, если бы подобные «признаки земли» не появлялись совсем или не появлялись бы так часто? Подозреваем, что тогда морской путь к американским берегам нашел бы кто-то другой.

Отметим и то, что при первом переходе через Атлантику экспедиции благоприятствовала и погода и океан. Адмирал писал о том, что море было – как река в Севилье: «Благодарение Господу, воздух очень мягкий, как в апреле в Севилье, и одно наслаждение дышать им. Такой он душистый».

Стоит упомянуть еще одно важное обстоятельство. Дважды Колумбу приходилось отклоняться к юго-западу, когда чуть ли не вся команда уверяла, что где-то там видит землю, а потом признавала, что все спутали очертания облаков. Можно предположить, что не будь этих отклонений, каравеллы Колумба вышли бы вовсе не к Багамским островам, а к Флориде, а может быть, даже севернее ее. В таком случае сразу же были бы открыты те территории, которые впоследствии колонизовали англичане. Каким бы путем тогда пошло развитие нашей цивилизации? Вопрос без ответа.

Один раз Колумбу пришлось повернуть на юго-запад по настоянию Пинсона, который в противном случае грозил покинуть экспедицию вместе со своим кораблем. Колумб, уставший и измотанный от необходимости постоянно всех подбадривать, не нашел в себе силы сопротивляться. Так, сами того не ведая, они очень своевременно увернулись от Гольфстрима, а ведь это мощное течение легко могло отогнать каравеллы далеко на север или даже назад, в сторону побережья Европы.

Несмотря на увещевания Колумба, его постоянные попытки убедить экипажи кораблей в том, что земля уже близка, был один момент, когда корабли могли повернуть назад. В начале октября 1492 года все три капитана каравелл потребовали от адмирала немедленного возвращения в Испанию. По некоторым сведениям, Колумбу даже пригрозили оружием. С огромным трудом ему удалось убедить капитанов подождать еще несколько дней. Команда, правда, весть об этой уступке восприняла с недовольством. До прямого бунта дело еще не доходило, но среди матросов пошли разговоры о том, что было бы неплохо отправить адмирала за борт, когда он ночью снова станет разглядывать звезды.

В очередной раз судьба экспедиции висела на волоске 10 октября. Фернандо Колумб писал об этом дне: «Матросы собрались в трюме и решили: адмирал хочет купить себе дворянский титул ценой их жизни, оно они не желают пропадать из-за его бреда, пусть гибнет один. Они исполнили свой долг, но обещанной земли все нет, они от нее далеко. Если адмирал не повернет назад, они сбросят его за борт, а в Испании скажут, что он упал в море, когда наблюдал за звездами, и никто не усомнится в их рассказе».

Что оставалось делать Колумбу? Его честолюбие и алчность делали просто невозможным возвращение назад ни с чем. Он не мог просто так взять и распрощаться с мечтой всей своей жизни. И он использовал весь свой немалый дар убеждения, чтобы уговорить матросов продолжить плавание. В ход пошли и рассказы о сказочных богатствах, и слова о том, что появилось множество признаков близости земли, и что зашли они слишком далеко и вернуться назад попросту невозможно, поскольку придется идти против ветра и на обратный путь не хватит припасов, которыми нужно запастись на тех землях, которые будут открыты… В дневнике Колумба было отмечено:

«Среда, 10 октября. Плыли к западо-юго-западу, шли по 10, а порой по 12 и по 7 миль в час, и за день и ночь прошли 59 лиг. Насчитали людям не более 44 лиг. Люди теперь уже не могли больше терпеть, жалуясь на долгое плаванье. Но адмирал ободрял их как нельзя лучше, вселив в них добрые надежды на большие выгоды в будущем. Он добавил, что тщетно было бы жаловаться, так как он уже прибыл к Индиям, и следует продолжать путь до тех пор, пока Индии не будут, с помощью Господа нашего, найдены».

Сколько бы еще команда смогла терпеть, сложно сказать, но события следующего дня настроили всех на оптимистический лад. Читаем в дневнике: «Четверг, 11 октября. Плыли на запад-юго-запад. За все время плаванья еще не было такого волненья на море. Люди с каравеллы «Пинта» заметили тростинку и сук и выловили обтесанную, возможно железом, палочку и обломок тростинки и прочие травы, что родятся на земле, и одну дощечку. Люди на каравелле «Нинья» видели другие приметы земли и веточку, усеянную ягодами шиповника. Все воодушевились и обрадовались, видя эти приметы».

А дальше произошло еще одно событие, во многом повлиявшее на то, что корабли не повернули назад. Вот что пишет об этом Людвиг Соучек, автор книги «Энциклопедия всеобщих заблуждений»: «…темной ночью, примерно в 22 часа по местному времени 11 октября 1492 года, Колумб заметил с палубы корабля «Санта-Мария» на морской глади недалеко от себя мигающий огонек, подобный пламени свечи. Он радостно указал на него команде, которая была на грани мятежа и отказывалась плыть по бескрайнему морю дальше. Всем казалось, что по воде плывет лодка, на которой кто-то зажег огонь, и что, следовательно, где-то недалеко суша.

Благодаря общему заблуждению и радости «Санта-Мария» продолжила плавание вместе с двумя другими кораблями, и на второй день были брошены якоря у побережья Сан-Сальвадора (те, кто утверждает, что экспедиция пристала к берегам Америки в другом месте, просто стараются прослыть оригинальными – Колумб был знаменитым мореплавателем, хорошим картографом и скрупулезным летописцем путешествия, так что ошибка весьма неправдоподобна)».

В наше время можно с определенностью говорить о том, что никакой лодки со свечой (или другим источником огня) в 35 морских милях от Сан-Сальвадора быть не могло. Во-первых, в эти места (глубокое и бедное рыбой море) индейцы никогда не заплывали даже днем, а тем более ночью. Во-вторых, во время рыбалки никаких свечей индейцы, само собой, не жгли. Так что же это были за огни? Людвиг Соучек пишет об этом: «Загадку удовлетворительно решил биолог Л. Р. Крачи: вероятно, речь шла о наблюдении морского червя (Odontosyllis) из семейства Syllidae, самка которого именно в октябре при кладке яиц вместе с каждой порцией выделяет светящееся вещество, сияние которого хорошо видно на расстоянии до 200 метров. Однако оно вскоре погасает. Свечение привлекает самцов, чтобы они оплодотворили яйца. Умная «червячиха» в этом случае решила основать семью в нужное время и в нужном месте!»

Что ж, Провидение для осуществления своих замыслов выбирает в качестве орудия самых разнообразных представителей мира животных. Колумб ДОЛЖЕН был тогда добраться до Америки, и помог ему в этом обыкновенный морской червь.

 

Глава 7

Прежде чем перейти непосредственно к описанию того, как Христофор Колумб открыл Америку, имеет все же смысл поговорить о том, что для исследователей давно уже не секрет, что первооткрывателем он не был.

И кстати, для кого Колумб открыл Америку? Для западной цивилизации – да. А для индейцев, которые там уже жили? Так может, те, кто там и жил, первыми открыли Америку? Ученые в большинстве своем считают, что коренное население американского континента – это выходцы из Азии. Именно они открыли Америку и заселили ее.

Такова общепринятая версия. Однако не так давно были обнаружены гораздо более древние следы материальной культуры на этом континенте.

Так, неподалеку от городка Кловис в штате Нью-Мексико ученые обнаружили четырех мамонтов, убитых, как показал анализ, уже тринадцать тысяч лет назад. А чуть позже профессор Хиббен открыл в горах, в районе Сандии, пещерную стоянку первобытного человека. Помимо грубых каменных орудий в пещере было несколько десятков костей вымерших животных, возраст которых колебался в пределах от 20 до 25 тысяч лет.

Но на этом открытия ученых не закончились. Подобные находки были сделаны не только в штате Нью-Мексико, но и за Полярным кругом Аляски, в Канаде, Южной Аризоне, Вайоминге. А в калифорнийской пустыне Юба, неподалеку от границы с Мексикой, археолог Чайлдерс обнаружил древнейшее из известных в Западном полушарии захоронений: возраст скелета в нем, по заключению экспертов, превышал 21 тысячу лет.

Эти открытия привели к тому, что была пересмотрена сама теория заселения Северной Америки. Большинство современных ученых считают, что она заселялась последовательно несколькими волнами примерно 30–35 тысяч лет назад через Берингов пролив (в то время на месте Берингова пролива существовал естественный мост) и Аляску.

Есть и более экстравагантные гипотезы. Например, бывший директор отдела антропологии Смитсоновского института (Вашингтон) археолог Деннис Стенфорд считает, что первыми ступили на землю Америки, переплыв океан, европейцы эпохи неолита, пришедшие с территории современных Испании и юга Франции за 18 тысяч лет до Христофора Колумба. По мнению ученого, американский континент заселялся волнообразно племенами самого разного происхождения. Некоторые пришли по суше, другие – морским путем через Атлантический или Тихий океан.

Надо сказать, что теория Стенфорда не такая уж и голословная. Одно из ее доказательств – находка древнего человека из Кенновика, одного из старейших американских скелетов, которому более 9 тысяч лет. Его обнаружили в 1996 году на берегу реки Колумбия в штате Вашингтон. При исследовании черепа этого древнего жителя Америки было замечено, что он вовсе не обладает теми характерными морфологическими чертами, которые свойственны современным индейцам. По мнению ученых, этот человек не являлся потомком монголоидных племен (которые, как принято считать, и были предками индейцев), а, скорее, был выходцем с юго-востока Азии, полинезийцем или японским аборигеном с острова Хоккайдо.

Подлили масла в огонь и генетики. Если ранее они утверждали, что в Америке существует четыре типа людей, происходящих от одного «корня» из Центральной Азии, то недавно были открыты две новые генетические метки, которые не содержат черт, присущих азиатским генам. Деннис Стенфорд комментирует открытия генетиков: «Одна из них (генетических меток. – С.М.), названная «U», появляется только в скелетах доисторического времени. Другая, окрещенная «X», присутствует у некоторых индейцев Новой Мексики, но также и в Европе, в останках доисторических людей солютрейской культуры. Они были обнаружены на Иберийском полуострове и на юге Франции. Техника обработки камня, свойственная этой культуре, странным образом похожа на ту, что отмечена учеными на наконечниках стрел, найденных на самых древних американских стоянках, таких как Кактус Хилл. Моя гипотеза следующая: эти инструменты, не имеющие ничего общего с культурой «Clovis», были произведены людьми того же генетического типа «X», относящегося к солютрейской культуре».

Стенфорд же объясняет, как 20 000 лет назад европейцы могли попасть в Америку: «В то время большая часть Северного полушария была покрыта льдами. И уровень моря был гораздо более низким, чем сегодня: расстояние между берегами Ирландии (где были найдены останки солютрейских людей) и берегами американского континента составляло тогда всего лишь две с половиной тысячи километров! Участки земли и пакового льда, в которых жили многочисленные морские животные, располагались тогда на севере современного Атлантического океана. Охотникам было относительно легко плавать с места на место вдоль этой линии, становясь лагерем прямо на льду. Многим моим коллегам не нравится эта идея, потому что до сих пор в Америке не обнаружены следы каких-нибудь доисторических лодок. Но, возможно, речь идет о пирогах, и шкуры, которыми они были обтянуты, давным-давно сгнили. Известно также, что те, кто заселил Австралию 50 тысяч лет тому назад, приплыли туда морским путем. Но никаких материальных следов, доказывающих это, не обнаружено».

Но даже если рассматривать эту проблему с точки зрения Западной цивилизации, то все равно Колумб не является первооткрывателем Америки. За 500 лет до Колумба берегов Америки достигли скандинавские мореплаватели. Плывя на запад, они открыли Исландию, Гренландию и Америку.

Первым европейцем, достигшим Америки, в настоящее время считают норвежца Бьерни Хьорлфсона, отправившегося около 990—1000 года в Гренландию, но сбившегося с пути во время бури. Однако обнаружив неведомую землю (северно-восточное побережье Америки), покрытую лесами, Хьорлфсон понял, что Гренландия в другой стороне, и повернул обратно. А о новой земле он рассказал жившим в Гренландии викингам, когда наконец туда добрался.

Первым же европейцем, ступившим на землю Америки, был Счастливчик Лейф (Лейф Эриксон), сын знаменитого Эрика Рыжего, первооткрывателя Гренландии. Примерно тысячу лет назад отважные викинги отплыли из Гренландии на запад. Встречая новые земли, Лейф давал им названия: Маркландия («Лесная страна», в настоящее время – часть Лабрадора), Хелунландия («Плоская страна», в настоящее время – остров Баффин), Винландия («Винная страна»; по мнению ученых, Винландией называлась либо Новая Англия, либо Ньюфаундленд).

Счастливчик Лейф сотоварищи оставались в Америке недолго – перезимовав, они вернулись в Гренландию, после чего сам Эриксон к новым землям уже не плавал. А продолжил начатое Лейфом его брат Торвальд. Он стал первым европейцем, который встретил индейцев и был убит ими. В первом поселении, основанном братьями Эриксонами, родился первый белый американец – Снорри Торфиннсон (Snorri Thorfinnson), сын Торфинна Карлсефни (Thorfmn Karlsefni) и Гудрид Торбьярннардоттир (Gudrid Thorbjarnardottir).

Долгое время, вплоть до середины 1960-х годов, ученые сомневались в том, что викинги достигли Америки. Но в 1968 году на Ньюфаундленде нашли остатки поселения викингов, свидетельствующие о том, что это действительно правда. Во время раскопок был найден типичный для культуры викингов комплекс из восьми строений из дерна и дерева, где могли жить до 90 человек. Ученые считают, что примерная дата строительства – X – начало XII века, что подтверждает правоту исландских «Саг Винланда», где сообщается, что Лейф Эриксон высадился на берег Северной Америки примерно в 1000 году.

Еще одно доказательство того, что норманны побывали в Америке задолго до Колумба, – это так называемый Кенсингстонский рунический камень. Он был найден шведом Олафом Оманом в 1891 году в штате Миннесота (а это далеко не побережье!). Кто-то из путешественников оставил такую надпись на камне:

«[Нас] 8 готов [то есть шведов] и 22 норвежца [участников] разведывательного плавания из Винланда на запад. Мы остановились у двух шхер в одном дне пути к северу от этого камня. Мы [ушли] на один день и ловили рыбу. Потом мы вернулись, нашли 10 [наших] людей окровавленными и мертвыми. Ave virgo Maria [Благоденствуй, Дева Мария], избавь нас от зла!

Десять человек из нашего отряда остались у моря, чтобы присматривать за нашими кораблями [или за нашим кораблем], в 14 днях пути от этого острова. Год 1362».

Есть и более экзотическая версия, по которой самыми первыми поселенцами на новых землях были предки современных шотландцев, совершившие свой дерзновенный переход за горизонт примерно в VIII веке нашей эры. Именно так считает Фарли Моуэт – канадский писатель, автор 36 книг об истории, экологии и образе жизни в Северной Америке.

В своей книге «Мореходы: задолго до древних скандинавов» Моуэт утверждает, что за 200 лет до похода на запад Лейфа Счастливчика к берегам Америки отправились представители племени олбанов (т. е. древних шотландцев). Отважные мореходы были охотниками и рыболовами. В дальнюю дорогу они собрались за моржовым клыком, который в те времена ценился дороже золота. По мнению канадского писателя, олбаны выбрали маршрут западнее Исландии из-за того, что опасались нападения людей, не брезговавших работорговлей. После продолжительного плавания моряки высадились на северном побережье острова Лабрадор, где и зазимовали, используя в качестве крыши для хижин свои лодки.

Фарли Моуэт утверждает, что ему удалось обнаружить аналогичные строения на Шетландских островах (находящихся к северу от Шотландии), где местные жители в зимнюю пору укрывали свои лачуги рыболовными посудинами. Подобные сооружения были найдены Моуэтом и в Гренландии.

Впрочем, представители академической науки встретили теорию Моуэта в штыки. Ведущий археолог университета в Калгари Петер Шледерманн заявил: «У него нет ни крупинки доказательств». На что Моуэт, чьи книги разошлись по всему миру тиражом в 15 миллионов экземпляров, ответил: «Мы должны забрать историю из рук академиков и вернуть ее в первородное состояние, сделать снова достоянием рассказчиков, для которых история – попросту сага».

Однако вполне возможно, что первыми на берег американского континента ступили не норманны и не шотландцы. Есть сведения о еще более раннем открытии Америки китайскими моряками. Жители островов Южного моря и сейчас в своих песнях вспоминают великих людей прошлого, приплывших в Южную Америку задолго до того, как белый человек достиг ее.

Так 10 ноября 1999 года профессор Лянь Юнь-Шань на проходившем в Пекине Международном симпозиуме заявил, что первооткрывателем Америки является древний китайский путешественник и писатель, буддийский монах Фасянь. Юнь-Шань считает, что китайский первооткрыватель ступил на берег Нового Света зимой 412 года. Открыта Америка была в результате… ротозейства шкипера и сурового океана, помешавших трем китайским джонкам достичь Японии, куда они направлялись. «Промахнувшись» после более чем трехмесячного скитания по океану, китайские корабли достигли берегов Америки.

Но все же не будем спешить отдавать пальму первенства в открытии Америки кому-либо из путешественников, о которых было рассказано выше. Вполне возможно, что археологами и историками будут найдены доказательства того, что были и другие первооткрыватели Нового Света.

 

Глава 8

Кто бы ни был первооткрывателем американского континента до Колумба, это ни в коей мере не умаляет того, что сделал он. Он ДОЛЖЕН был это сделать, и он это сделал. Правда, сам Колумб до конца своей жизни был уверен, что нашел другой путь не к новому континенту, а к старой доброй Индии.

Но вернемся к описанию первого плавания Колумба к американским берегам. Кульминация его наступила в пятницу 12 октября 1492 г… Ночью на шедшей впереди остальных кораблей быстроходной «Пинте» раздался крик матроса Родриго де Триана: «Tierra! Tierra!» Все, кто в это время не спал, бросились к борту и увидели вдали песчаный берег, блестевший в лунном свете.

Радости матроса, первым заметившего землю, не было предела. Еще в Испании команде объявили, что Их Католические Высочества обещают первому увидевшему землю пожизненную королевскую ренту.

Увы, Родриго де Триана обещанных денег так и не получил. Христофор Колумб записал в своем дневнике, что это именно он первым увидел землю – еще за несколько часов до крика матроса, когда стоял в одиночестве на корме «Санта-Марии». Якобы он обратил внимание на «мерцающий свет»: «…адмирал, находясь на кормовой площадке (castillo de рора), видел в 10 часов вечера свет, но свет был так неясен, что, не желая утверждать, что [впереди] земля, адмирал вызвал Перо Гутьереса, королевского постельничего, и сказал ему, что он видел свет и попросил его всмотреться [вдаль]. Тот, исполнив просьбу, также увидел свет. Сообщил об этом адмирал Родриго Санчес де Сеговия, которого король и королева отправили с флотилией в качестве контролера. Родриго Санчес до этого не видел света, потому что находился в таком месте, откуда нельзя было ничего приметить, но после того как адмирал сказал ему о свете, они стали всматриваться вдвоем и разглядели нечто подобное огоньку восковой свечи, который то поднимался, то опускался.

Немногие сочли это признаком земли, адмирал же считал несомненной ее близость».

Забавно, что, скажем прямо, не самый благородный поступок Колумба нашел свое отражение и во «Всеобщей истории», обработанной «Сатириконом»:

«…и в-третьих, если бы даже скандинавские мореходы не забежали вперед, Колумб все равно никакой Америки не открывал. Пусть проследят читатели все его поведение в деле «открытия Америки». Он плыл, плыл по океану, пока один матрос не закричал во все горло: «Земля!» Вот кто и должен был бы по-настоящему считаться открывателем Америки – этот честный, незаметный труженик, этот серый герой… А Колумб оттер его, выдвинулся вперед, адмиральский напялил мундир, вылез на берег, утер лоб носовым фуляровым платком и облегченно вздохнул:

– Ффу! Наконец-то я открыл Америку!

Многие будут спорить с нами в этом пункте, многие отвергнут нашего матроса… Хорошо-с. Но у нас есть и другое возражение: в первый свой приезд Колумб никакой Америки не открывал. Вот что он сделал: наткнулся на остров Сан-Сальвадор (Гванагани), вызвал в туземцах удивление и уехал. Едучи, наткнулся на другой остров – Кубу, высадился, вызвал в туземцах удивление и уехал. Сейчас же наткнулся на третий остров, Гаити, по своей, уже укоренившейся, привычке высадился, вызвал в туземцах удивление и уехал домой, в Испанию. Спрашивается, где же открытие нового материка, если тщеславный моряк повертелся среди трех островов, вызвал в туземцах удивление и уехал?»

Многие биографы Колумба размышляют над тем, что творилось в душе великого мореплавателя, когда он наконец-то осуществил свою мечту. Ощущал он триумф или опустошенность, часто сопровождающую сбывшуюся мечту? Понимал ли он, что ему удалось сделать? Понимал ли он, к каким последствиям приведет это его открытие? Нет, скорее всего. Большое видится на расстоянии, а непосредственные творцы истории, как правило, не осознают, что они делают. Тем более, что мы уже отмечали, что сам адмирал думал, что всего лишь проложил новый путь к Индиям.

Итак, на рассвете 12 октября 1492 года три каравеллы медленно приблизились к неизведанному берегу. В дальнейшем Колумб писал об этом острове: «Этот остров (Гуанахани) очень большой и очень ровный, и здесь много зеленых деревьев и воды, а посередине расположено очень большое озеро, способное вместить корабли всех стран христианского мира. Гор же никаких нет. Весь остров так зелен, что приятно глядеть на него…»

Когда корабли бросили якорь, Христофор Колумб в сопровождении Мартина Алонсо Пинсона и Висента Яньеса Пинсона отправились на лодке на берег. Адмирал захватил с собой королевский стяг, капитаны – два знамени с зелеными крестами, которые обрамляли увенчанные короной буквы F и Y – инициалы испанской королевской четы. В дневнике об этом событии было сказано следующее: «Адмирал призвал обоих капитанов и всех прочих, кто сошел на землю, в том числе Родриго д’Эсковедо, эскривано всей флотилии, и Родриго Санчеса де Сеговия и сказал им, чтобы они под присягой засвидетельствовали, что он [адмирал] первый вступил, как оно воистину и было, во владение этим островом от имени короля и королевы, его государей, свершив при этом все формальности, какие требовались; более подробно это отмечено в актах, которые здесь же были составлены в письменном виде».

Свершилось! Предводимые генуэзцем испанцы именем Их Католических Высочеств 12 октября 1492 года завладели своей первой землей на американском континенте.

Интересно, что в ученом мире есть немало и тех, кто считает, что в приведенной выше дате открытия верны только число и месяц, но не год. Так, Руджеро Марино, итальянский историк и писатель, считает, что свое открытие Колумб сделал на семь лет раньше общепринятой даты – еще в 1485 году.

Доказательством его предположения является карта турецкого адмирала Пири Рейса, датированная 1513 годом. На ней хорошо видны очертания американского материка, и прилагается подпись: «Эти берега были открыты в 890 году мусульманского летоисчисления неверным из Генуи». А ведь 890 год по мусульманскому счету – это 1485—1486-й по европейскому. Что же касается «неверного из Генуи», то Колумб вполне подходит под это описание (хотя, как мы уже отмечали выше, генуэзское происхождение мореплавателя далеко не бесспорно).

Есть еще одно доказательство правоты Марино. В соборе Святого Петра в Риме на могильной плите папы Иннокентия VIII (на ватиканском престоле находился с 1484-го по 1492 год) есть латинская надпись «Novi orbis suo aevo inventi gloria», что переводится как «Его время прославилось открытием нового мира». Если следовать традиционной версии, то Колумб отплыл в свою экспедицию уже после смерти Иннокентия VIII. Руджеро Марино отмечает: «Вряд ли надпись на гробнице папы высечена в предвкушении открытия Нового Света, кто же мог заранее гарантировать открытие? Скорее всего, само открытие было сделано раньше, еще при жизни Иннокентия VIII».

Он также предполагает, что эту экспедицию финансировал вовсе не испанский королевский дом, как принято считать, а папа, надеявшийся завоевать души туземцев для христианства и золото для снаряжения крестовых походов.

Насколько могут быть верны предположения Руджеро Марино? Сложно сказать. Написав несколько книг об исторических заблуждениях, автор пришел к выводу, что нет ни одного исторического события, которые не обросли бы мифами, выдумками, откровенной ложью, и такое знаковое событие в истории человечества, как открытие морского пути к берегам Америки, не является в данном случае исключением.

Кстати, тут можно упомянуть и о некоторой неувязке, связанной с самим названием вновь открытого континента. В детстве я очень сильно переживал за Колумба. Как же так – он открыл Америку, а континент почему-то назвали в честь другого мореплавателя? Несправедливо получается. Но справедливость, конечно же, понятие достаточно относительное, поэтому попробуем разобраться, как все было на самом деле.

Итак, согласно общепринятой точке зрения, подробно изложенной в книге Стефана Цвейга «Америго», вновь открытые земли были названы Америкой в честь одного из ее первооткрывателей главного кормчего Кастилии и хорошего знакомого Христофора Колумба Америго Веспуччи. Во многом это заслуга самого мореплавателя, обладавшего литературным даром и первым среди путешественников увлекательно, на доступном живом языке описавшего свои странствия. К тому же он первым или одним из первых догадался, что новые земли – это никакая не Индия, и предложил называть их Новым Светом.

Тогда как Северную Америку по-прежнему еще считали частью Азии, земли, которые обследовал Веспуччи, на картах рисовали в виде не очень большого острова, который географ Вальдземюллер и предложил назвать Америкой – в честь первооткрывателя.

Но со временем стало понятно, что Северная Америка к Азии не имеет никакого отношения, а Южная Америка – совсем не остров, а материк. И вот тогда, рисуя первую правильную карту Нового Света, картограф Меркатор назвал Америкой сразу всю эту территорию – от Аляски до мыса Горн.

Казалось бы, все замечательно и вполне правдоподобно. Но есть некоторые нестыковки. Так, в одной из книг, изданной примерно через сорок лет после смерти Веспуччи (т. е. тогда, когда Меркатор создавал свою карту), сказано, что Америго Веспуччи прозван этим именем в честь «острова» Америки. И тогда становится понятным, откуда у итальянца такое странное имя. Ведь в католических святцах имени Америго не наблюдается. К тому же известно, что Веспуччи звали Альберико. Это имя где-то созвучно с Америго, и вполне возможно, что оно в одном из диалектов в него и превратилось. Но более вероятным представляется, что Веспуччи прозвали «американцем», т. е. Америго.

В честь кого же тогда названа Америка? Есть еще одна версия. Через шесть лет после первой экспедиции Колумба в Новый Свет под эгидой английской короны была снаряжена экспедиция во главе с Джоном Каботом (Джованни Габотто). А не так давно были обнаружены документы того времени, из которых следует, что эта экспедиция финансировалась в основном за счет частного капитала и самый большой взнос сделал английский купец по имени Ричард Америк.

Но и тут не все ясно. Дело в том, что Кабот плыл по северному маршруту и до той части Бразилии, которая первоначально называлась Америкой, он не добрался.

Что же получается? В настоящее время можно с большой долей уверенности говорить о том, что американский континент не получал свое название в честь «американца» Альберико Веспуччи. И в то же время до сих пор остается загадкой, почему же Америка имеет такое название.

 

Глава 9

Остров, оказавшийся первым на пути экспедиции Колумба, был одним из островов Багамской группы, которая тянется от Южной Флориды до Гаити. Выше мы уже упоминали его индейское название (Гуанахани), Христофор же окрестил его Сан-Сальвадор (Святой Спаситель). Традиционно считается, что это тот остров, который в настоящее время носит название Уотлинг. Однако в 1986 году американский географ Дж. Джадж предоставил серьезные доказательства в пользу того, что первой увиденной Колумбом американской землей был остров Самана (120 км юго-восточнее Уотлинга).

Весь же архипелаг, ныне называемый Багамским, получил от Колумба название Лукайского; это слово местного происхождения сохранялось еще и в XX веке на некоторых картах как дополнительное наименование Багам.

По той простой причине, что у Колумба не было никаких сомнений, что он прибыл к берегам Индии, жителей Нового Света не долго думая он стал называть индейцами. В своем дневнике Христофор так описывает свои первые впечатления от встречи с ними:

«Поскольку они держали себя дружественно по отношению к нам и поскольку я сознавал, что лучше обратить их в нашу святую веру любовью, а не силой, я дал им красные колпаки и стеклянные четки, что вешают на шею, и много других малоценных предметов, которые доставили им большое удовольствие. И они так хорошо отнеслись к нам, что это казалось чудом. Они вплавь переправлялись к лодкам, где мы находились, и приносили нам попугаев и хлопковую пряжу в мотках и дротики и много других вещей и обменивали все это на другие предметы, которые мы им давали, как, например, на маленькие стеклянные четки и погремушки. С большой охотой отдавали они все, чем владели.

Но мне показалось, что эти люди бедны [и нуждаются] во всем. Все они ходят нагие, в чем мать родила, и женщины тоже, хотя я видел только одну из них, да и та была еще девочкой. И все люди, которых я видел, были еще молоды, никто из них не имел более 30 лет, и сложены они были хорошо, и тела и лица у них были очень красивые, а волосы грубые, совсем как конские, и короткие. Волосы зачесывают они вниз, на брови, и только небольшая часть волос и притом длинных, никогда не подстригаемых, забрасывается назад. Некоторые разрисовывают себя черной краской (а кожа у них такого цвета, как у жителей Канарских островов, которые не черны и не белы), другие красной краской; иные тем, что попадается под руку, и одни из них разрисовывают лицо, другие же все тело, а есть и такие, у которых разрисованы только глаза или нос.

Они не носят и не знают [железного] оружия: когда я показывал им шпаги, они хватались за лезвия и по неведенью обрезали себе пальцы. Никакого железа у них нет. Их дротики – это палицы без железа. Некоторые дротики имеют на конце рыбьи зубы, у других же наконечники из иного материала.

Они все, без исключения, рослые и хорошо сложенные люди. Черты лица у них правильные, выражение приветливое. У многих я видел рубцы на теле, объясняясь знаками, я спросил их, отчего у них эти рубцы, и они таким же образом растолковали мне, что сюда приходили люди с других, лежащих рядом островов, и хотели эти люди захватить их всех, они же оборонялись. И я думаю, и иные думают, что сюда те люди пришли с материковой земли, чтобы захватить всех живущих здесь в плен.

Они должны быть хорошими и толковыми и сметливыми слугами (servidores) – я заметил, что они очень быстро научились повторять то, что им говорилось; и я полагаю, что они легко станут христианами, так как мне показалось, что нет у них никаких верований (que ningun secta tenian). И, с Божьей помощью, я привезу отсюда для Ваших Высочеств шесть человек, которых возьму при отправлении [в обратный путь],чтобы научились они говорить [по-испански]».

Печально то, что этих индейцев, столь гостеприимно встретивших Колумба и его людей как посланцев небес, впоследствии испанские конкистадоры либо полностью уничтожили, либо вывезли, обратив в рабство. Когда Багамские острова стали английскими владениями, индейцев на них уже не было.

Но не будем забывать, что целью экспедиции Колумба было вовсе не этнографическое исследование открытых земель. Золото – вот то, что требовали от него спонсоры экспедиции, и то, к чему стремился он сам. В этих краях золото, похоже, было. Но не в таком уж и большом количестве. Многие из индейцев носили украшения в виде кусочков золота, которые прикрепляли к носу. Эти украшения они охотно меняли на стеклянные бусы. Когда же испанцы попытались выяснить, откуда они берут золото, то местные жители знаками показали, что где-то на юге лежат обширные земли и золота там много.

Колумб писал об этом: «Я же был внимателен к ним и упорно дознавался, имеют ли эти люди золото. Я видел, что у некоторых кусочки золота воткнуты в отверстия, которые они для этой цели проделывают в носу. И, объясняясь знаками, я дознался, что, плывя на юг или возвращаясь на этот остров с юга, я встречу в тех местах одного короля, у которого есть большие золотые сосуды, и король этот имеет очень много золота. Я попытался узнать, как пройти туда, но вскоре понял, что они не знают пути в те края.

Я решил остаться здесь до завтрашнего вечера, а затем отправиться на юго-запад, так как из объяснений многих из этих людей выходило, что и на юге и юго-западе и северо-западе есть земля и что люди с северо-запада много раз нападали на местных жителей. Поэтому и решил я идти к юго-западу в поисках золота и драгоценных камней».

Две недели экспедиция продвигалась на юг вдоль цепи Багамских островов. Там, где это было возможно, Колумб высаживался на берег и объявлял эти территории испанскими владениями. Золота в большом количестве по-прежнему найти не удавалось. Надежда была на остров Куба, на который указывали многие из индейцев, рассказывая Колумбу, что там ему удастся найти большого вождя.

В конце октября флотилия оказалась у берегов Кубы.

28 октября 1492 года этот остров пополнил испанские владения в Новом Свете. Колумба до глубины души поразила красота этих земель. В его дневнике мы можем прочесть:

«Адмирал говорит, что он никогда еще не видел такой красивой земли. Вся местность, прилегающая к реке, заросла прекрасными зелеными деревьями, отличными от наших [кастильских], и у каждого плоды и цветы были на свой лад. Повсюду сладкозвучно пели птицы. Во множестве росли пальмы, непохожие ни на гвинейские, ни на кастильские, средней высоты, со стволом без чешуи и с очень большими листьями. Этими листьями здесь кроют крыши домов. Берег же был низкий и ровный.

Трава здесь была очень высокая – такая, как в Андалусии в апреле и мае. Адмирал нашел среди трав портулак и латук. Он вернулся к лодке и прошел значительное расстояние вверх по реке. По его словам, было таким наслаждением любоваться зеленью лесов и птицами, что трудно было покинуть эти места».

Но не только и не столько красота природы волновала Колумба. Он надеялся, что уж здесь золото будет точно. И казалось, этому были предпосылки. К уже встречавшимся ранее на других островах золотым украшениям на Кубе прибавились маски из золотых пластин, разного рода бляхи. На расспросы о золоте местные жители указывали куда-то в глубь территории своей страны, которую Колумб поначалу склонен был считать материком. Он принимает решение отправить в глубь страны уже упоминавшегося выше Л. де Торреса, еврея из Мурсии, взятого в экспедицию переводчиком, вместе с одним матросом по имени Родриго де Херес и двумя индейцами. Им было поручено не только искать места, где много золота, но и узнать, где находится правитель этих мест, которого Колумб на арабско-китайский манер называл богдыханом, а также узнать, не в этих ли местах обосновалось одно из колен Израилевых, затерявшееся после египетского пленения.

Увы, никакой информации ни о богдыхане, ни о египетском пленении Торрес по возвращении не сообщил. И никаких особых сведений о наличии большого количества золота в этих местах он тоже не принес. Но зато он сообщил, что индейцы любят вдыхать через трубки дым от тлеющих и благоухающих листьев.

Это было одно из первых упоминаний об использовании индейцами табака. Традиционно считается, что именно экспедиция Колумба доставила впервые это растение из Нового в Старый Свет. Однако не исключено, что учебники истории в очередной раз придется переписывать. В последнее время появляется все больше доказательств того, что табак был хорошо знаком древним египтянам. В тканях многих мумий, обследованных учеными, обнаружен не только гашиш, что вполне объяснимо, но и табак и кокаин, которые, как известно, появились в Европе уже после смерти Колумба.

Адмирал продолжал расспрашивать местных жителей по поводу золота. И они указывали ему на юго-восток, утверждая, что золота там не счесть. Якобы там золотые украшения носят в ушах, на ногах, на руках, на шее, а еще в той стороне есть жемчуг. Кроме того, рассказывали они и про какие-то большие корабли, а также о еще более далеких землях, где живут одноглазые люди и люди с собачьими мордами, которые едят человеческое мясо.

Помня все время о золоте, Колумб не забывал и том, что он верный и благочестивый сын католической церкви. Индейцев он воспринимал как возможную новую паству и призывал обратить их в христианство, ну а тех, кто этого не захочет, этот «добрый человек» советовал просто-напросто уничтожить. Он писал:

«Они люди бесхитростные и не воинственные, все нагие, и мужчины и женщины, как мать родила. Правда, женщины носят лоскут хлопчатой ткани, достаточный, чтобы прикрыть свой стыд, но не больший, и они очень обходительны и не слишком черны, даже менее черны, чем жители Канарских островов.

Я уже говорил, светлейшие повелители, что как только достойные духовные особы овладеют их языком, тотчас же все индейцы станут христианами. И молю Бога, чтобы Ваши Высочества приложили старания, чтобы ввести в лоно церкви столь великие народы и обратить их в нашу веру, а также уничтожить всех, кто не пожелает поклоняться Отцу, Сыну и Святому Духу.

…Потому что я вижу и знаю, что нет никаких верований у этих людей и что они не идолопоклонники, а очень смирные люди, не ведающие, что такое зло, убийство и кража, безоружные и такие боязливые, что любой из наших людей может обратить в бегство сотню индейцев, даже если он потешается над ними.

Они способны верить и знают, что в небе есть Бог, и твердо убеждены, что мы пришли с неба. Они легко усваивают любую молитву, повторяя ее за нами, и делают крестное знамение.

Таким образом, Ваши Высочества должны принять решение и сделать их христианами. Стоит только начать, и я убежден, что в короткое время можно будет завершить обращение в нашу святую веру многих народов».

12 ноября 1492 года испанские каравеллы покинули Кубу в поисках земель, где золота будет намного больше. По рассказам кубинских аборигенов, люди в тех южных землях собирают золото прямо по побережью, в ночное время при свечах, а затем молотами выковывают из него жезлы.

Путь к следующему большому острову оказался достаточно долгим. К тому же по пути к нему состав экспедиции существенно уменьшился. Мартин Алонсо Пинсон решил поискать золото самостоятельно. Адмирал приказал держать сигнальный фонарь все время зажженным, в надежде что Пинсон все-таки возвратится. Однако его надежды не оправдались.

Впоследствии Пинсон принесет Колумбу извинения за этот поступок и попытается оправдаться тем, что он покинул флотилию против своей воли. Но, судя по записям в дневнике, адмирал капитану не верил и считал, что он это сделал преднамеренно из-за гордыни и жадности.

Только 5 декабря испанцы добрались до острова, названного Колумбом Эспаньолой (Маленькая Испания – по-кастильски), по той простой причине, что адмирал был в восторге от красивых долин, раскинувшихся недалеко от берега и напоминавших ему земли Кастилии.

Рядом с Эспаньолой находился еще один остров, который также теперь стал частью испанских заморских владений. Его название – Тортуга – хорошо знакомо всем, кто читал романы о пиратах. В XVII веке этот остров стал базой своеобразной пиратской республики, просуществовавшей больше полстолетия.

На Эспаньоле Колумб продолжил поиски золота. Но обмен предусмотрительно захваченных из Испании безделушек на золотые украшения не был единственным занятием моряков. Ведь будущие доходы от колонии могли проистекать не только от золота, но и от других природных богатств. Ценные породы дерева, пряности, специи, мастика, растения и культуры, еще неизвестные в Старом Свете (маис, табак, томат, маниок, подсолнечник, картофель, какао, арахис), – все это должно было принести ощутимую выгоду испанской казне.

О выгоде думает Колумб и когда пишет об индейцах:

«Да поверят Ваши Высочества, что так изобильны, красивы и плодородны эти земли и особенно остров Эспаньола, что не найдется человека, который сумел бы рассказать об этом, и лишь тот поверил бы сказанному, кто воочию увидел бы здешнюю страну. И да поверят Ваши Высочества, что этот остров, так же как и все прочие, принадлежит вам, и вы владеете им ныне, как Кастилией.

Тут следует лишь утвердиться и приказывать индейцам делать все то, чего Ваши Высочества желают. Потому что, как ни мало у меня людей, но я обошел все острова, и никто не оказал мне сопротивления; и достаточно было трем морякам высадиться на берег и встретиться с огромным скопищем индейцев, как все они обратились в бегство, не желая причинить моим людям зла. Нет у них оружия, и они наги и неизобретательны в военных делах и так трусливы, что тысяча индейцев не отваживается лицом к лицу встретиться с тремя испанцами. И они годны на то, чтобы над ними повелевать и принуждать их работать, сеять и делать все, что будет необходимо. И пусть они построят себе города, научатся ходить одетыми и усвоят наши обычаи».

Рождество 1492 года для испанской экспедиции не задалось. В ночь на 25 декабря «Санта-Мария» потерпела крушение у северо-западного берега Гаити. Рулевой корабля вопреки имеющимся у него инструкциям в Сочельник отправился спать, передав руль юнге, а тот в силу неопытности посадил корабль на мель и пропорол днище.

Увы, спасти корабль не удалось. Успели только выгрузить все ценности, съестные припасы и оружие. Самое активное участие в спасении груза принимали прибежавшие из соседней деревни индейцы. Колумба растрогала их бескорыстная помощь и их искреннее сочувствие горю моряков. Он писал:

«Король и весь народ проливали слезы. Настолько бескорыстны и любвеобильны эти люди, и так сговорчивы они во всем, что заверяю Ваши Высочества и твердо убежден в том сам – в целом свете не найдется ни лучших людей, ни лучшей земли. Они любят своих ближних, как самих себя, и нет во всем мире языка более приятного и нежного, и когда они говорят, на устах у них всегда улыбка».

Через несколько дней после кораблекрушения «Санта-Марии» вернулась «Пинта». Но даже на двух каравеллах «Пинте» и «Нинье» разместить весь экипаж затонувшего судна не представлялось возможным. Пришлось оставить часть экипажа (сорок человек) на острове, пообещав вернуться за ними при первой же возможности. Для остающихся поселенцев спешно соорудили деревянный форт (из остатков флагманского корабля), получивший название Навидад (Рождество). Морякам оставили годовой запас хлеба и вина, зерно для посева и необходимое оружие, в том числе и несколько пушек для защиты форта. Испанцы, остававшиеся на острове, скорее всего, не сильно печалились, надеясь, что теперь уж у них будет достаточно времени на поиски золота.

16 января 1493 года за три часа до наступления дня «Пинта» и «Нинья» покинули бухты острова Эспаньола и направились к родным испанским берегам.

 

Глава 10

Если во время плавания к американским берегам погода благоприятствовала экспедиции Колумба, то обратный путь оказался не в пример тяжелее. Попутные ветры обернулись во встречные и это оказалось неприятным сюрпризом. Начиная с 12 февраля 1493 года «Пинте» и «Нинье» постоянно приходилось выдерживать натиск штормов и бурь. После одной из таких сильных бурь Колумб вложил в бутылку записку: «Судам не выдержать другого дня бури. Мы надеемся, что какой-нибудь мореход, найдя этот документ, доставит его по назначению». Брошенная им в воду бутылка была выловлена около Гибралтара только в 1851 году. Что же получается? Не вернись Колумб из Америки – и его путь, вполне вероятно, сочли бы бесперспективным и как минимум на 359 лет (до момента обнаружения бутылки) Америка оставалась бы неоткрытой. Но, повторимся снова, она должна была быть открыта в это время, и своим орудием Провидение выбрало именно Христофора Колумба.

Они должны были выстоять, и они выстояли.

14 февраля во время шторма два корабля экспедиции потеряли друг друга из виду. Всю ночь на «Нинье», где находился Колумб, подавали сигналы фонарем. Но «Пинта» Пинсона исчезла, и, забегая вперед, скажем, что добралась до берегов Испании раньше.

Для того чтобы умилостивить небо, Колумбом и его людьми был избран интересный способ. Было решено с помощью жребия выбрать человека, который по прибытии в Кастилию будет обязан совершить паломничество в храм Святой Марии Гвадалупской и поставить перед ее образом восковую свечу весом в пять фунтов. Стоит ли удивляться, что специально помеченную горошину (на ней ножом был сделан знак креста) вытащил сам адмирал?

Второго паломника решили отправить в монастырь Святой Марии Лоретской в городе Лорето. В этот раз жребий пал на моряка из порта Санта-Мария Педро де Вилья.

Третьего паломника Колумб предложил отправить в монастырь Святой Клары Могерской, где он должен был отстоять всенощную и заказать благодарственную мессу. И что же? Жребий снова выпадает адмиралу.

Кроме того, вся команда дала обет: по прибытии на первую же землю всем в одних рубахах направиться крестным ходом на благодарственную мессу в церковь Святой Марии. Как отмечает в своем дневнике Колумб, кроме общих для всех обетов, моряки давали и свои собственные, потому что им казалось, что избежать неминуемой гибели во время этой страшной бури не удастся.

Обеты помогли или что-то другое – сказать сложно, но, пережив много испытаний, до европейского берега «Нинья» в конце концов добралась. Колумб писал:

«Я узнал это во время своего плавания, оно чудесным образом подтвердило подобное мое убеждение, как то можно усмотреть из этого описания по многим отмеченным мною чудесам, что свершились во время путешествия, а также и со мною [лично]. Ведь сколько времени нахожусь я при дворе Ваших Высочеств против воли и желания многих видных особ из вашего дома. И все они были против меня, и высмеивали мое дело, которое, я надеялся, послужит к величайшей славе христианства, и притом слава эта будет достигнута с неслыханной доселе легкостью».

В Испании Колумба ждали с нетерпением, поскольку «Пинта» туда уже добралась и известия о заморских чудесах распространились по всей стране. Интересно, что Мартин Алонсо Пинсон по прибытии к испанским берегам отправил послание королевской чете, в котором испрашивал разрешения лично посетить их, чтобы рассказать о результатах путешествия. Фердинанд и Изабелла ответили, что они ждут возвращения адмирала. И когда это возвращение состоялось, Колумбу было направлено повеление прибыть в Барселону ко двору для торжественного приема.

Празднования сопровождались благодарственными молебствиями. Участие в них принимали и братья Пинсоны, и Де ла Коса – похоже, Колумб, не стал жаловаться на своих капитанов. Торжественные приемы прошли не только в Барселоне, но и в Севилье и Кордове.

На одном из приемов по случаю возвращения экспедиции якобы и произошла история, которая с небольшими разночтениями уже много лет кочует по страницам популярных изданий о Колумбе и газетных статей о нем, а в последнее время ее уже стали и экранизировать в фильмах о первооткрывателе Америки. Вот одно из недавних изложений этой легенды (газета «Комсомольская правда»):

«Христофор Колумб был очень чувствительным человеком и не любил, чтобы над ним насмехались. Однажды приятели стали подшучивать над его открытием Америки, намекая на то, что свершилось оно элементарно: Колумб просто наткнулся на новую землю. Насупленный Колумб произнес, по свидетельству историков, следующее: «Вы, которые так чертовски надуты, можете вы заставить яйцо стоять?» Присутствующие задумались, потребовали яйца, начали пытаться их «поставить». Тщетно. Тогда Колумб просто взял и шмякнул одним яйцом о стол. Скорлупа на тупом конце разбилась, и яйцо встало «носом вверх». После этого и появилось выражение «Колумбово яйцо», означающее гениально простое решение проблемы».

Красивая легенда, но она имеет мало общего с действительностью. Эта история была приписана Колумбу уже после его смерти. О ней рассказал в 1565 году итальянский писатель Бенцони в книге «История Нового Света». Но и его нельзя назвать сочинителем истории об умном человеке и надбитом яйце. Дело в том, что подобная история встречается уже в древних восточных сказках о Гаруне-аль-Рашиде.

В Европе же этот способ победы в споре был известен еще до рождения Колумба. Людвиг Соучек пишет: «В Европе этот небольшой фокус продемонстрировал в 1420 году строитель Брунеллески, чтобы переубедить критиков, интересующихся, каким дьявольским способом он собирается возвести свод большого флорентийского дома не только без опорных колонн, но даже без строительных лесов».

Но вернемся к тому приему, который был устроен Колумбу на испанской земле. Во многом отношение католических монархов к открытию нового пути к «Индиям» зависело от того, какие богатства можно было из этого извлечь. Точно не известно, сколько адмирал привез золота после первого плавания (слухи об этом ходили самые разные), но речь в основном шла о перспективах. И Колумб использовал все присущее ему красноречие, чтобы убедить испанскую королевскую чету в том, что перспективы этого предприятия весьма велики. Он рассказывал, что на открытых землях много золотоносных районов, что оттуда можно будет везти сахар и пряности, а также ценные породы дерева. А для работы на плантациях и рудниках можно будет использовать местное население, которое со временем приобщится к цивилизации (хороший, заметим, способ приобщения к цивилизации! – С.М.). В своем «Письме Католическим Королям Изабелле и Фердинанду об открытии Индий» Колумб отмечал: «Эспаньола – просто чудо: холмы, и горы, и долины, и равнины, и превосходные тучные земли, чтобы сажать на них и сеять, разводить всяческий скот, сооружать дома городские и сельские. Как хороши морские бухты, пока сам не увидишь, не поверишь, и рек много больших и с вкусною водой; большинство из них золотоносные. Деревья, и плоды, и травы сильно отличаются от тех, что растут на Хуане; на Эспаньоле имеется много пряностей и есть большие рудники с золотом и другими металлами…

На сей Эспаньоле, в месте, богатом золотыми россыпями и удобном для торговых сношений как со здешним материком, так и с другим, подвластным Великому Хану, где нам можно будет выгодно торговать, я заложил большое селение…

Есть еще остров, говорят, больше Эспаньолы, жители коего безволосы. Там, слышал я, золота не счесть, и я везу с собою индейцев с этих и других островов как свидетелей…

Надеюсь, из рассказа лишь о том, что совершено в сем довольно поспешном путешествии, Ваши Высочества убедятся, что я смогу доставить золота сколько понадобится, получив от Ваших Высочеств лишь самую незначительную помощь; пряностей и хлопка…сколько прикажут Ваши Высочества привезти… и древесины алоэ сколько прикажете привезти, и рабов сколько прикажете привезти из племен идолопоклонников; и я, кажется, нашел там ревень и корицу и найду еще тысячи полезных вещей…»

Доводы Колумба были восприняты благосклонно, и вторая экспедиция была подготовлена через полгода после завершения первой. Причем финансировала ее испанская корона. Правда, какое-то время считалось, что деньги на вторую, а также третью и четвертую экспедиции к берегам Нового Света адмиралу давали его соотечественники итальянцы. Однако данные из испанских архивов, которые стали известны не так давно, показывают, что расходы на это плавание были покрыты золотом и драгоценностями, конфискованными инквизицией у евреев. Какую-то часть расходов взял на себя герцог Медина-Сели, особенно благосклонно относившийся к Колумбу.

Если в первой экспедиции у Колумба было всего три корабля и команда около 120 человек, то во второй, которую он возглавлял уже в должности вице-короля вновь открытых земель, под его началом были 17 судов с экипажем в полторы тысячи человек.

Из них примерно тысяча человек получали королевское жалованье. Остальные пятьсот человек были те, кого сегодня назвали бы нелегальными эмигрантами. Их ничто не держало в Испании (более того, многие из них в силу разных причин рады были уехать из страны куда подальше), и они надеялись поселиться в «Индии» – кто навсегда, кто временно. О том, что представляет собой эта разношерстная публика, Колумб, конечно же, знал, но, видимо, считал, и не без оснований, что других людей на данном этапе колонизации новых земель просто не найти.

Во второй экспедиции приняли участие и священнослужители в количестве более десяти человек, в том числе два францисканских монаха, один из которых, Б. Бойль, предположительно был приставлен к Колумбу соглядатаем. Были в этом плавании и знатные люди, например X. Понсе де Леон (будущий первооткрыватель Флориды) и А. де Охеда, племянник севильского епископа X. Р. де Фонсеки. Кстати, с самим епископом, который на момент подготовки экспедиции был еще архидиаконом и руководил хозяйственной подготовкой второго плавания, Колумб часто и серьезно конфликтовал. По слухам, адмирал даже наградил пинками одного из фаворитов Фонсеки, любившего вмешиваться не в свои дела. Позднее под контроль Фонсеки попали все хозяйственные связи с Новым Светом. Не раз и не два у него возникали конфликты с адмиралом, причина которых была не только в личной неприязни, но и в том, что католические монархи ставили перед епископом задачу увеличить поступления в королевскую казну, и, как это ни печально было для Колумба, в том числе и за счет нарушения обязательств Фердинанда и Изабеллы по грамотам, предоставленным в свое время Колумбу.

 

Глава 11

25 сентября 1493 года эскадра из 17 кораблей покинула порт Кадиса и взяла курс к американскому берегу. Колумба и его моряков ждали новые открытия. Перед отплытием он получил подробнейшую инструкцию от католических государей, регламентировавшую порой даже самые мелкие детали плавания. Приведем небольшие фрагменты из нее:

«Инструкция короля и королевы, наших повелителей, дону Христофору Колумбу, Адмиралу Их Высочеств островов и материковой земли как уже открытых, так и тех, которые могут быть открыты в море-океане, в стороне Индии, и вице-королю и правителю их и, сверх того, генерал-капитану флотилии, которую ныне Их Высочества отправляют на эти острова и материк…

…Их Высочества, желая, чтобы возвеличилась и распространилась наша святая вера, повелевают и обязывают упомянутого Адмирала, вице-короля и правителя, чтобы всеми возможными путями и способами он добивался и стремился привлечь обитателей указанных островов и материка к обращению в нашу святую католическую веру.

И, чтобы помочь ему в этом, посылают Их Высочества в те земли ученого монаха брата Бойля, а с ним и других духовных лиц, которых упомянутый Адмирал должен взять с собой…

И надлежит им обучать святой вере наилучшим способом. А так как подобное дело легче всего осуществить в случае, если флотилия явится в упомянутые страны в добрый час, Адмирал обязан добиться и сделать так, чтобы все, кто находится во флотилии, а также лица, которые впоследствии прибудут в Индию, обращались хорошо и дружественно с индейцами, не причиняя им никакой обиды, и чтобы те и другие [кастильцы и индейцы] поддерживали б друг с другом тесное общение и вели частые беседы, совершая при этом возможно больше благих дел.

И точно так же должен упомянутый Адмирал раздавать индейцам безвозмездно различные дары, употребляя для этого товары Их Высочеств, которые он везет с собой для менового торга. И надлежит ему относиться с уважением к индейцам. И если случится, что какой-нибудь или какие-нибудь лица будут обращаться дурно с индейцами, упомянутый Адмирал должен, как вице-король и правитель Их Высочеств, вне зависимости от того, каким способом причинена была обида, примерно наказать виновных в силу тех полномочий Их Высочеств, которыми он на сей случай пользуется…

Их Высочествам угодно, чтобы упомянутый Адмирал имел восьмую часть от всего, что будет выручено за золото и другие ценности с указанных островов и материка. Адмирал же должен оплатить восьмую часть стоимости товаров, так как он участвует в меновом торге. Но предварительно он получает десятую часть выручки от торговых сделок, каковая доля ему приходится согласно договору [Капитуляции], заключенному по приказанию Их Высочеств с упомянутым Адмиралом.

Настоящим мы, король и королева, повелеваем вам, дону Христофору Колумбу, нашему Адмиралу, вице-королю и правителю островов и материка, которые по нашему повелению были открыты в море-океане в стороне Индий, и генерал-капитану нашей флотилии, которую приказали мы снарядить для похода в те земли, соблюдать эту инструкцию и выполнять все, что в ней содержится, и не нарушать ее ни по существу, ни по форме и не следовать в Индии путями, не предуказанными нами».

Большинство пунктов инструкции касались товарно-денежных отношений и колонизации новых земель. Особенно подчеркивалась важность соблюдения монопольного права испанской короны на меновую торговлю: «Их Высочества повелевают, чтобы никто, ни одно лицо из числа находящихся во флотилии, каково бы ни было его звание и положение, не приносил и не смел провозить на кораблях флотилии какие бы то ни было товары, предназначенные для менового торга на упомянутых островах и материке, ибо никто не имеет права вести этот торг, за исключением Их Высочеств, как о том далее будет идти речь».

Также были даны подробные указания адмиралу о том, как создать простую (поначалу) систему управления новыми землями: основать испанскую администрацию, судебные органы и таможню.

Но до этого было еще далеко. Вначале предстояло добраться до берегов «Индии». Учитывая то, что флотилия покинула Кадис в конце сентября, когда в океане с приближением похолодания можно было ждать ненастья, Колумб проложил новый маршрут, южнее старого. Поход через океан длился три недели. Из-за того что маршрут был несколько иным, первые острова, к которым добралась экспедиция, были Малые Антильские. Первый из этих островов был назван адмиралом Доминика (Воскресение), по той простой причине, что именно в этот день испанцы его увидели. Следующий остров был назван Гваделупе – в честь знаменитого испанского монастыря.

На этом острове испанцами было захвачено несколько десятков местных жительниц, которых ждала участь служанок или наложниц. Во время первой экспедиции Колумб противился подобному, в этот же раз и позже (а захваты женщин продолжались регулярно) – не стал. Даже если ему это и не нравилось, он понимал, что колонизация новых земель без таких вещей никак не обойдется.

Особенно испанцам из вновь открытых островов приглянулся Пуэрто-Рико. Кстати, это довольно странное название для острова, поскольку означает в переводе с испанского «богатый порт». Кто же додумался назвать «богатым портом» большой остров? Чей это злой умысел?

Но, оказывается, никакого злого умысла здесь нет, а всему виной недоразумение и нерадивость европейских картографов.

Дело в том, что Христофор Колумб назвал его островом Святого Иоанна Крестителя (по-испански Сан-Хуан-Батиста. Со временем для удобства название острова было сокращено до Сан-Хуан. А в живописной бухте был основан город, получивший название Пуэрто-Рико. Но тут составлявшие карту Нового Света европейские картографы перепутали названия: остров получил название города, а столица его стала именоваться Сан-Хуан. В дальнейшем закрепились именно эти названия.

Подобные истории, надо сказать, в эпоху Великих географических открытий происходили довольно часто. Некоторые из них связаны и с Колумбом. Так, например, в Центральной Америке есть небольшая республика, название которой Коста-Рика в переводе с испанского означает «богатый берег». Такое название дал этой местности в 1502 году сам Христофор Колумб. Испанцы, пораженные количеством золотых украшений у местных жителей, полагали, что эти края богаты золотом. Однако они ошибались. Впоследствии оказалось, что месторождений золота здесь нет, а золотые украшения индейцев имели перуанское происхождение. Тем не менее, эта местность с тех пор называется «богатым берегом».

На Пуэрто-Рико, приглянувшемся испанцам своей живописностью, они задерживаться долго не стали, Колумб спешил добраться до Гаити (Эспаньолы), где во время прошлого плавания им был основан форт Навидад. Увы, на месте форта было обнаружено лишь пепелище. Индейцы из соседней деревни рассказали, что причиной гибели поселенцев стало нападение на форт пришлого племени. Сами же жители этой деревни якобы сражались на стороне поселенцев, но помочь им так и не смогли. Рассказали индейцы и о том, что колонисты отбирали у них молодых женщин, что каждый европеец обзавелся тремя-четырьмя служанками и наложницами. Однако, учитывая, что в хижинах этих индейцев были обнаружены вещи поселенцев, не многие испанцы верили местным жителям. Окружение Колумба требовало немедленной и показательной расправы с «кровожадными дикарями». От принятия непростого решения Колумба избавили сами «дикари», поспешившие скрыться в глубь острова.

Адмирал не захотел вновь основывать поселение на месте разрушенного форта. Место было неплохим, но у него уже была дурная слава. Возможно, Колумба смутили и рассказы индейцев о том, что многие колонисты умерли от болезней.

По всей видимости, причиной их смерти был сифилис. Дело в том, что у индейцев это заболевание протекало в смягченной форме, поскольку в связи с давним инфицированием болезнь утратила свою остроту под воздействием естественного иммунитета. Для испанцев же этот новый штамм сифилиса, против которого у них не было никаких особых иммунных свойств, нес самые тяжелые последствия.

Новый форт на берегу Гаити Колумб назвал Изабеллой. Впоследствии оказалось, что место для него было выбрано не очень удачно – поселение оказалось удаленным от золотоносных районов острова.

При строительстве форта, кроме досаждавших испанцам болезней, было множество и других трудностей. Здания воздвигались каменные и внушительные по величине – своеобразные маленькие крепости. Работа шла медленно, к тому же в сезон дождей ее приходилось останавливать совсем. С сельским хозяйством поначалу все шло тоже не так, как хотелось бы, по той простой причине, что у индейцев тяглового скота не было, а те животные, что были привезены из Испании, быстро слабели и погибали.

Да и с золотом все было не так хорошо, как рассчитывал адмирал. Он предполагал, что благородного металла на Гаити много, тогда как в действительности местные золотые россыпи были не так уж богаты. Все, что удавалось добывать испанцам, – это то золото, которое они выменивали или, не мудрствуя лукаво, отбирали у индейцев.

Колумб понимал, что необходимо исследовать еще не открытые берега «Индии». В апреле 1494 года адмирал на трех судах отправился обследовать бассейн Карибского моря. Экспедиция посетила южную часть Кубы, на которой до этого испанцы еще не были. Затем в середине мая того же года была открыта Ямайка, которая своей великолепной природой пришлась Колумбу и его спутникам очень по душе.

После Ямайки каравеллы вновь повернули к Кубе. Ее южные берега были обследованы в течение месяца. В ходе этих исследований был открыт остров Пинос, впоследствии снискавший славу логова пиратов и контрабандистов. Этот остров и стал конечной точкой Карибского похода Колумба – он решил возвращаться к берегам Гаити, так и не обойдя остров Кубу и не убедившись, что это не материк. Причиной, скорее всего, послужил износ кораблей, нуждавшихся в ремонте. Но для того чтобы обезопасить себя от возможной критики недоброжелателей, командам было объявлено, что основная задача выполнена – точно установлено, что Куба является частью материка (ведь не может же быть островов такой большой протяженности, утверждал Колумб) и относится, по всей видимости, к Китаю. На всякий случай Колумб заручился письменной поддержкой всех участников экспедиции. Нотариус составил акт, по которому все (и командные чины, и матросы) соглашались с утверждением адмирала. Удивительно, что нашелся человек, не согласившийся с точкой зрения Колумба. Но этого матроса адмирал запугал тем, что оставит его на Гаити и тот никогда не вернется в Испанию. Для тех, кто не дай бог впоследствии захочет отказаться от своих слов, были предусмотрены штрафные санкции – отрезание языка и высокий денежный штраф.

Возвращаясь в Изабеллу, Колумб тяжело заболел. Болезнь его продолжалась пять месяцев. Но, еще находясь в постели, он стал снаряжать одну за другой экспедиции для полного подчинения гаитянских индейцев. Процесс этот был недолгим. За короткий период с 1494-го по 1496 год остров был покорен всего лишь сотней-другой испанских солдат и колонистов. Здесь свою роль сыграло и наличие у испанцев огнестрельного оружия, и использование ими лошадей и крупных собак (они были завезены с Канарских островов). Эти доселе невиданные гаитянцами ужасные звери пугали их не меньше, чем стреляющие огнем трубки. В некоторых частях острова испанцам пытались оказывать сопротивление, но индейцам не хватило мудрости объединиться (только в этом случае у них были бы шансы на успех в борьбе с завоевателями), более того, некоторые вожди со своими племенами переходили на сторону испанцев и помогали последним уничтожать других индейцев. Только ничего хорошего им это не сулило. Все индейцы были обложены повинностями. Кроме того, что нужно было сдавать испанцам все золото, предоставлять продовольствие и женщин, необходимо было еще и работать на них – добывать золото и носить грузы (и не только грузы – индейцы и самих испанцев носили на закорках). Многие индейцы не выдерживали подобного унижения и убегали в горы, где умирали от болезней. Были и те, кто сам себя лишал жизни, лишь бы не быть в рабстве у испанцев.

Лас Касас писал об этих событиях: «За это время произошли чудовищные избиения индейцев, и целые области совершенно обезлюдели, особенно в королевстве Каонабо… Так произошло потому, что индейцы прилагали все свои силы, чтобы попытаться выбросить из своей страны таких жестоких и свирепых людей. Они видели, что без малейшего на то повода, без всякого вызова с их стороны их лишают родины, земли, свободы, жен и детей и самой жизни и ежедневно истребляют жестоко и бесчеловечно. При этом христиане легко достигали своей цели, ибо бросались на индейцев на лошадях, разили их копьями, рубили мечами, рассекая людей надвое, травили их собаками, которые терзали и пожирали индейцев, сжигали их живьем и подвергали на разный манер иным немилосердным и безбожным пыткам… Таким образом, как о том пишет сам адмирал королям, усмирено было население острова, по его словам, неисчислимое, и силой и хитростью от имени Их Величеств приведены были к покорности все народы. Адмирал же, как испанский вице-король, обязал каждого касика или туземного короля платить за землю, которой они владели, подать в виде продуктов этой земли и стал эту подать собирать с 1496 года. Таковы собственные слова адмирала».

 

Глава 12

В 1495 году Колумб понимал, что пора уже возвращаться в Испанию и отчитаться перед Изабеллой и Фердинандом, терпение которых подвергалось испытанию тем, что Новый Свет не давал пока отдачи, соразмеримой с вложенными в экспедиции к его берегам средствами. Однако в июне того же года три корабля из четырех, что были в его расположении, затонули недалеко от Изабеллы во время страшной бури. Осталась только любимая каравелла Колумба «Нинья». Но вице-королю новых земель не пристало возвращаться домой на одном-единственном судне, и Колумб решил построить еще одну каравеллу, названную им «Индией». Ее строительство было завершено только в начале 1496 года, и адмирал тотчас же покинул Изабеллу. С ним было 250 человек (из них 30 индейцев) – очень много для двух не таких уж и больших кораблей.

Переход оказался очень длительным – 52 дня. Под конец начался голод, достигший такой степени, что солдаты и матросы предлагали съесть индейцев или, как минимум, выбросить их за борт, чтобы не было лишних ртов. Колумбу стойло больших трудов уговорить команду не предпринимать этих шагов несколько дней. Индейцев спасло то, что уже через пару дней после опасных для них перипетий каравеллы подошли к европейским берегам.

11 июня 1496 года Колумб завершает второе плавание у берегов Кастилии. Ко двору его позвали не сразу, и он ожидал приглашения на аудиенцию к Их Католическим Высочествам неподалеку от Севильи у знакомого монаха, будущего хрониста Бернальдеса.

Противники Колумба, и в особенности францисканский ученый муж Бойль, преуспели в критике адмирала. Надо сказать, что во многом они были правы. Великие исследователи и первооткрыватели совсем не обязательно должны быть хорошими правителями. Колумб таковым не был. Его предназначением было открытие Америки. Он его выполнил и, видимо, перестал быть интересным Провидению или Тому, кто скрывается за этим словом.

Но не только недовольство деятельностью адмирала на его посту вице-короля новых земель послужило причиной задержки его приема королевской четой после его второго плавания. У Изабеллы и Фердинанда хватало и других забот. Начались войны с Францией за господство в Италии, нужно было укреплять свое положение в Европе династическими браками, да и работу инквизиции следовало держать под постоянным контролем.

Приглашения ко двору в Вальядолид (католические монархи находились тогда в этом городе) Колумб все-таки дождался. По пути из Севельи, проезжая через встречные города, адмирал устраивал в них процессии: его спутники несли клетки с чудными птицами попугаями, а рядом шествовали индейцы, обвешанные золотыми украшениями.

Прибыв к испанскому двору, Христофор Колумб приложил максимум усилий, чтобы вернуть себе расположение Изабеллы и Фердинанда. Отчасти ему это удалось. Конечно, золота от него ожидали больше, но и то, что он привез, произвело впечатление. Адмирал получил согласие на снаряжение новой экспедиции на Эспаньолу. В то же время испанские монархи не собирались придерживаться тех обязательств, которые они давали Колумбу ранее. Это касалось признания его единственным управляющим новых колоний. К берегам Нового Света были направлены и другие экспедиции, доходов от которых Колумбу, естественно, не полагалось.

Непосредственно подготовка к третьему плаванию Колумба началась в апреле 1497 года и затянулась более чем на год. Мореплавателю дали шесть кораблей, а не восемь, как он просил. Возникли трудности с набором экипажей на эти судна: пример спутников адмирала, вернувшихся из второго плавания больными и изможденными, не очень вдохновлял потенциальных искателей приключений. Пришлось частично набирать заключенных, которым было предложено вдвое сократить срок их наказания. Но в конце концов команды кораблей удалось набрать. Жюль Верн в своей «Истории великих путешествий» отмечал: «Вместе с «адмиралом моря-океана» (таков был его официальный титул) в новые земли отправились сорок кавалеристов, сто пехотинцев, шестьдесят матросов, двадцать рудокопов, пятьдесят хлебопашцев, двадцать ремесленников, тридцать женщин, несколько врачей и даже музыкантов».

Проблема была еще и в том, что снаряжение экспедиции снова поручили старому недоброжелателю Христофора – Фонсеке. Тот не сильно спешил, постоянно ссылаясь на нехватку средств. Словом, Колумб мог еще не скоро отправиться в плавание, однако несколько событий сыграли ему на руку. Во-первых, стало известно, что в середине 1497 года в Индию отправилась португальская экспедиция Васко да Гамы. Конкуренция заставила испанцев торопиться. А тут еще Колумб, используя свой богатый практический опыт мореплавателя, верно предсказал дату прибытия из Фландрии австрийской невесты сына монархов (она запаздывала, и никто, кроме адмирала, точно не угадал, когда вернутся посланные за ней корабли). И тогда Изабелла вновь приняла сторону Колумба, и подготовка экспедиции была ускорена.

Старт экспедиции был дан 30 мая 1498 года. Шесть кораблей вышли из устья Гвадалквивира в открытый океан и направились к португальской Мадейре (этот маневр был сделан, чтобы избежать встречи с поджидавшими испанцев французскими корсарами, о чем Колумб знал заранее), где взяли на борт припасы, а затем направились к Канарским островам. Дальше три корабля с грузами для поселенцев, под началом Педро де Арану, Алонсо Санчеса де Карвахаля и Хуана Антонио Колумба (одного из родственников адмирала), последовали в сторону Гаити, а три корабля, руководимые самим адмиралом, отправились на юг, рассчитывая открыть земли, находящиеся южнее уже известных испанцам Антильских островов. Однако переход через Атлантику не заладился. Вначале дней десять корабли шли по направлению к бразильским берегам, но при приближении к экватору каравеллы попали в полосу штилей и резкого повышения температуры. Какое-либо продвижение вперед практически прекратилось. От жары стали портиться запасы мяса, перегревались мешки с зерном, бочки с водой и вином лопались, разрывая обручи. Из-за рассохшейся обшивки корпуса кораблей в некоторых местах начинали давать течь. «Все сразу впали в такое смутное состояние, – писал Колумб в отчете Католическим Королям, – что не нашлось человека, который решился бы спуститься под палубу, чтобы взять посуду для воды или пищу. Жара эта стояла восемь дней». Экспедиция оказалась на грани срыва. Не удивительно, что когда жара немного спала и задули ветры, Колумб решил не рисковать и изменить курс вначале на запад, а потом и на северо-запад к Антильским островам.

31 июля 1498 года, когда на судах оставалось только по одному бочонку воды, испанские каравеллы подошли к крупному острову, который был назван адмиралом Тринидадом (Троицей). Еще через какое-то время на юге была обнаружена земля, представляющая собой побережье современной Венесуэлы.

По большому счету, именно в этот момент и был открыт американский материк, поскольку до этого все земли, открытые Колумбом, были пусть даже и большими, но все же островами. С этого момента и можно говорить о начале исследования Южной Америки. Продвигаясь дальше по направлению к Гаити, 15 августа 1498 года Колумб открыл остров Маргарита (Жемчужина), названный так из-за того, что на нем индейцы носили украшения из жемчуга. Колумбу, конечно же, хотелось исследовать этот остров, но матросы были изморены тяжким плаванием, да и сам адмирал почти все это время испытывал серьезные проблемы со здоровьем. Лас Касас писал об этом периоде третьего плавания: «Идя в этих местах, адмирал страдал глазами от того, что совсем не приходилось ему спать, – путь между всеми этими островами чреват был постоянными опасностями, а в таких случаях обычаем его было бодрствовать. Адмирал говорит, что здесь он чувствовал себя более усталым, чем когда открывал другой материк, то есть Кубу, потому что глаза его застилались кровью. Таковы были его ни с чем не сравнимые труды на море».

20 августа 1498 года Колумб добрался до уже почти что родного острова Эспаньола (Гаити). Но в Изабеллу корабли заходить не стали, Колумб направился в поселение Санто-Доминго, основанное в отсутствие мореплавателя его братом Бартоломе, в пятидесяти милях от Изабеллы, возле устья большой реки.

У колонистов дела шли не лучшим образом. Часть из них хотела вернуться в Испанию, другие же стремились добывать золото без административного контроля. Поселенцы отказывались сооружать дома за плату, обещанную в Испании, но никогда не выдававшуюся. Намного перспективнее им казалось создание собственных хозяйств, на которых можно было заставить работать индейцев.

Еще до возвращения Христофора на Эспаньолу произошел открытый бунт части колонистов (60–70 человек), выступивших под предводительством главного судьи острова Франсиско Рольдана против брата адмирала Бартоломео, занимавшего пост губернатора Санто-Доминго. В отсутствие последнего они совершили набег на Санто-Доминго и учинили там погром. И в это время на остров вернулся Христофор Колумб.

Как уже отмечалось выше, он был великим мореплавателем, но весьма посредственным администратором. Справиться с неповиновением колонистов адмирал не мог. Он не стал трогать бунтарей, и те совсем перестали ему подчиняться, тем более что с каждым днем их становилось все больше. Жюль Верн в своей «Истории великих путешествий» пишет об этом: «Авторитет Колумба и его власть настолько упали, что в августе 1499 года он вынужден был подписать с Рольданом унизительное условие, согласно которому за Рольданом сохранялась должность главного судьи, а его приверженцам была обещана выплата жалованья за все время восстания и предоставлялись «репартимьенто» – земельные наделы вместе с прикрепленными к ним индейцами».

Но главный удар поджидал адмирала в другом месте – в Испании с каждым днем усиливалось недовольство им. И дело не только в том, что отпущенные на родину колонисты распускали порочащие его слухи и писали на него доносы. Главное было в другом. Доходы от вновь открытых земель никак не могли покрыть расходов на отправленные к берегам Нового Света экспедиции. А тут еще и конкуренты португальцы (Васко да Гама) вернулись из настоящей Индии с богатым грузом.

Чтобы как-то поправить дела, Фердинанд принимает решение назначить своего придворного вельможу и командора религиозно-военного ордена Алькантара Франсиско Бовадилью судьей-правителем на Эспаньоле с неограниченными полномочиями.

23 августа 1500 года Бовадилья прибывает на Эспаньолу и сразу же начинает судебное преследование Колумба и его братьев. Христофор соглашается признать Бовадилью только лишь представителем правосудия, но никак не губернатором колонии. Но у того в «рукаве припрятан туз», он вручает адмиралу письмо короля и королевы следующего содержания:

«Дон Кристоваль Колон, наш адмирал моря-океана! Мы приказали нашему командору дону Франсиско Бовадилье объявить вам нашу волю. Повелеваем подчиняться ему и исполнять все, что он скажет от нашего имени.

Фердинанд, Изабелла».

В этом письме даже не упоминается присвоенное ранее Колумбу звание вице-короля. Можно представить, какие чувства испытывал в этот момент великий мореплаватель. Но это было еще не все. Бовадилья еще до начала расследования приказал заковать в цепи Колумба и его братьев и отвести их в тюрьму. Затем было проведено очень быстрое и, разумеется, весьма и весьма пристрастное расследование, позволившее Бовадилье обвинить Колумба в государственной измене. Новый правитель Эспаньолы приказал отправить Колумба в Испанию как преступника – в кандалах.

Капитан каравеллы, доставлявший адмирала к испанским берегам, предложил Колумбу освободить его от цепей, но тот решительно отверг эту поблажку Он заявил: «Короли приказали мне повиноваться, и Бовадилья заковал меня в кандалы; я останусь в них до тех пор, пока короли не позволят снять их, и я сохраню эти цепи на память о своих заслугах».

Между 20 и 25 октября 1500 года корабли с узниками прибыли в Кадис. Колумба и его братьев повели по городу под стражей и в оковах. Из Кадиса его направили в один из монастырей Севильи. Известно, что он оставался в кандалах, по меньшей мере, до конца декабря, когда пришел приказ о его освобождении. Биографы Колумба отмечают, что обращение с великим мореплавателем как с уголовным преступником вызвало негодование по всей стране, что не могло не встревожить Фердинанда и Изабеллу. Король заявил, что Бовадилья превысил свои полномочия, а Изабелла приказала выдать адмиралу две тысячи дукатов, чтобы он мог явиться ко двору «в приличном виде». Это был не лишним, поскольку адмирал вернулся из Америки без золота, изъятого Бовадильей.

Аудиенция была дана Колумбу в королевском дворце в Гранаде. Там, по словам историка XVI века Г.Ф. де Овиедо, адмирал «целовал руки королю и королеве и со слезами приносил самые глубокие извинения. Его выслушали, с большим милосердием утешили, произнесли слова, которые его несколько обрадовали». Другой историк, Антонио де Эррера (XVII в.), писал, что сильно постаревший и изможденный Колумб, представ перед королевской четой, упал к ногам королевы. Изабелла в этот момент не смогла удержаться от слез, а Фердинанд стал говорить адмиралу о своей признательности и неизменном расположении.

Стоит отметить, что еще до приема его государями Колумб приложил много усилий, чтобы вернуть себе доброе имя. В частности, он рассылал письма своим высоким покровителям. Хорошо известны два таких письма: «Письмо кормилице дона Хуана Кастильского» и «письмо «Неизвестным сеньорам».

Знатная придворная дама Хуана де ла Торрес (ум. в 1503 г.) была кормилицей наследного принца Хуана (1478–1497). Но самое главное было то, что она пользовалась расположением королевы Изабеллы. Колумб не без оснований надеялся, что его жалобы на действия Бовадильи от нее дойдут до королевы.

Он писал в этом письме:

«Достойнейшая сеньора! Если новы мои жалобы на мир, зато исстари знаком мне обычай людей поносить других. Тысячу сражений дал я этим людям и устоял во всех битвах, ныне же – мне не помогают ни оружие, ни советы. С жестокостью был я ввергнут в бездну; надежда на того, кто всех сотворил, поддерживает меня. Его помощь всегда была своевременна.

С какой горячей любовью я стал служить [кастильским] государям и служил им в деле, невиданном и неслыханном! Господь сделал меня посланцем нового неба и новой земли… и туда Господь указал мне путь. Все относились ко мне с недоверием, но Бог дал королеве, моей сеньоре, великую силу и ясный дух и сделал ее своей наследницей, точно она была его дорогой и нежно любимой дочерью. Во владение всем этим вступил я от ее королевского имени. Все желали утаить свое невежество, пытаясь болтовней о трудностях и издержках [связанных с моим предприятием] скрыть собственную неосведомленность.

Ее Высочество, напротив того, одобрила мое предприятие и поддерживала его сколь могла. Семь лет прошли в спорах, восьмой был годом свершения. За это время произошли значительные и достопамятные события, о коих нет нужды здесь упоминать.

А ныне нет человека, который не поносил бы меня. Добродетелью должно быть сочтено всякое несогласие с этими клеветниками».

Похожее содержание было и у письма «Неизвестным сеньорам»:

«Сеньоры! Прошло уже семнадцать лет с тех пор, как я прибыл к этим государям, чтобы служить им в индийском предприятии. Восемь лет прошло в спорах, и в конце концов мой замысел стал объектом для издевки.

Но я с любовью продолжал вести [дело], начатое мною, а Франции, Англии и Португалии ответил, что эти земли и владения предназначены для короля и королевы, моих государей. Обещания [мои] не были ничтожными и пустыми. Сюда наш Искупитель указал мне путь. И в этой стороне я ввел королей во владение большими земельными пространствами, чем имеется их в Африке и Европе, и дал им свыше 1700 островов, не считая Эспаньолы, которая в окружности больше Испании. Думалось, что будет процветать и возвеличиваться в тех землях святая церковь, а из мирских благ можно было ожидать там приобретения всего, на что надеялся простой народ. За семь лет я осуществил с помощью Божьей завоевание [этих земель]. И в то время, когда, как я полагал, мне будут оказаны милости и я обрету покой, я был внезапно схвачен и, на мой позор, привезен [в Кастилию] закованным в железо, причем подобное учинилось не на пользу Их Высочествам и явилось плодом интриг.

Виной всему были должностные лица, которые, возмутившись, хотели овладеть страной. И этому человеку [Бовадилье], который прибыл сюда [для расследования], поручено было оставаться правителем в том случае, если против меня выдвинут тяжкие обвинения. Кто и когда мог бы счесть это справедливым? Я в этом предприятии утратил здоровье и часть доходов, которые причитаются мне от него, и связанные с подобным делом почести.

Но не только в Кастилии будут оцениваться мои дела; и меня будут считать капитаном, который завоевал [страны] от Испании до самых Индий, и притом такие, где не было управляемых городов, местечек, селений. Приходилось подчинять Их Высочествам диких и воинственных людей, живущих в лесах и горах. Умоляю ваши милости, которым столь доверяют Их Высочества, с рвением, присущим вернейшим христианам, просмотреть все мои писания [где сказано], что издалека явился я на службу этим государям, оставив жену и детей, которые постоянно были в разлуке со мной, а также и о том, что ныне, на склоне дней своих, я был без причины лишен имущества и чести. И совершено это было бесчеловечно и несправедливо, и не причастны к этому Их Высочества, потому что неповинны они в том, что произошло».

Благодаря этим и, скорее всего, и другим письмам, а также умению произвести нужное впечатление при личной встрече Колумбу удалось вернуть расположение католических королей. Они пообещали восстановить его в правах и наказать Бовадилью за недостойное обращение с адмиралом и причиненный ему ущерб.

Прошло совсем немного времени, и Колумб стал готовиться к своему четвертому плаванию к берегам Нового Света.

 

Глава 13

Как и раньше, Колумбу приходилось ждать, поскольку в казне денег на дальние странствия в Новом Свете попросту не хватало. Уезжать из Гранады он не стал, справедливо рассудив, что лучше быть поближе к королевскому двору. Но там долгое время об адмирале не вспоминали. Секретарь венецианской миссии в Испании писал в августе 1501 года об этом: «Ныне Колумбу не везет, он не в чести у королей и впал в безденежье».

Однако Колумб не мог просто ждать, он приложил много усилий, чтобы добиться своего, в частности, в сентябре 1501 года отправил католическим королям подборку текстов под названием «Книга предсказаний». В них он, ссылаясь постоянно на Библию, рассуждал о собственной роли как исполнителя Божественных предначертаний: «Когда я отправился в Индию, мне не пошли впрок ни здравый смысл, ни математика, ни карта мира. Полностью сбылись слова Исайи…». И утверждал, что ему предначертана свыше экспедиция в Святую землю через открытые за океаном страны, чтобы завершить начатое ранее дело.

Возможно, на ревностную католичку Изабеллу эти тексты и произвели впечатление. Как бы то ни было, но в конце сентября 1501 года Фердинанд и Изабелла распорядились о выплате причитавшихся адмиралу доходов от Вест-Индии, а также – о возврате имущества, конфискованного Бовадильей.

В феврале 1502 года в Новый Свет была отправлена экспедиция Николаса де Овандо, нового губернатора Эспаньолы. Он возглавил флотилию из двадцати трех кораблей, которые перевезли за океан около трех тысяч солдат и поселенцев.

Христофору Колумбу, которому так и не был возвращен официальный титул вице-короля, на его новое плавание выделили всего четыре каравеллы и полторы сотни членов команды.

Колумб предполагал добраться до Индии через «Западный океан». Он считал, что это более безопасный и более короткий путь, чем тот, который использовал Васко да Гама, обогнувший мыс Доброй Надежды. Более того, в этот раз Колумб задумал осуществить кругосветное плавание. Естественно, что возражающих против этого плана при королевском дворе было очень много, поскольку подобное в те времена считалось просто невозможным.

Как и ранее, адмирал получил инструкции от Католических королей. Ему было предписано «открыть острова и материк», лежащие «в наших владениях». Кроме того, эта инструкция во многом ограничивала его права и ставила все его действия под контроль двух лиц: королевского нотариуса и капитана «Гальеги» Франсиско де Порраса. Им было поручено принимать от адмирала «все, что будет добыто и приобретено… будь то золото, серебро, жемчуг, драгоценные камни и пряности или иные ценности». Кроме того, Фердинанд и Изабелла запретили Колумбу высаживаться на Эспаньоле.

9 мая 1502 года флотилия Колумба вышла в океан из Кадиса. Началось четвертое и последнее плавание великого мореплавателя к американским берегам. Вместе с Колумбом в путь отправились и его брат Бартоломео, и тринадцатилетний Эрнандо, сын Колумба от второго брака.

Через Атлантику каравеллам Колумба удалось в этот раз пройти без особых проблем. 23 июня (по некоторым данным, 29 июня) корабли были уже на рейде Санто-Доминго. Адмирал не собирался приставать к острову, откуда он был с позором изгнан, но одной из каравелл требовалась починка. Однако Овандо, получивший от Изабеллы и Фердинанда приказ не пускать Колумба на остров, не разрешил ему войти в гавань, где в это время заканчивалась погрузка флотилии, с которой должны были отправить в Испанию большую партию золота. Возглавлял эту флотилию старый недруг Колумба, смещенный с должности Бовадилья. А на борту одного из кораблей находились и другие враги адмирала – Рольдан со своими друзьями и сообщниками.

Погода в это время стояла тихая и ясная. И только Колумб с прозорливостью опытного моряка почувствовал приближение бури. Его встревожило обилие дельфинов, изменившийся характер приливов, облачности и волн, набегавших с юго-востока. Он понял, что очень скоро можно ожидать урагана. К чести адмирала, он решил предупредить об этом местные власти. На берег был послан один из капитанов с письмом от Колумба, в котором он сообщал о надвигающейся опасности и просил разрешения для флотилии укрыться от бури в Санто-Доминго.

Увы, Колумбу не поверили. Когда губернатор Овандо зачитал письмо приближенным и капитанам, отправлявшимся в Испанию, раздались насмешки в адрес «предсказателя». Адмиралу отказали в стоянке (он в срочном порядке велел всем своим кораблям немедленно сняться с якорей и уйти как можно дальше на запад), а флотилия с золотом, состоявшая из трех десятков кораблей, отправилась в путь. Но далеко они не ушли. Не успели еще корабли достигнуть восточной оконечности острова, как налетел страшный ураган, свирепствовавший несколько дней. 25 кораблей практически сразу же затонули. Среди погибших (их было более пятиста человек) были и недоброжелатели Колумба – уже упоминавшийся в связи с этим командор Бовадилья и судья Роль-дан. На дне Карибского моря оказались и золотые слитки общим весом более четырехсот килограммов. До Санто-Доминго добрались только несколько полуразрушенных кораблей, потерявших управление. Из всей флотилии всего одному кораблю удалось достичь берегов Испании. И надо же такому случиться, что именно на нем находилось личное имущество Христофора Колумба, возвращенное ему испанской короной! Видимо, Провидение не забывает своих любимцев. Только благодаря этому адмирал провел последние дни свои жизни, ни в чем не нуждаясь.

Когда же он узнал о гибели своих злейших врагов Бовадильи и Рольдана, то сказал, что их постигла «кара Господня».

Надо заметить, что и кораблям Колумба во время этой бури тоже прилично досталось. В своем послании королю и королеве он писал: «Буря была ужасная, и в ту ночь она разметала все мои корабли. Люди дошли до крайности, потеряв всякую надежду на спасение, и ждали гибели. На каждом из кораблей думали, что все другие корабли погибли. Разве на моем месте любой смертный, будь он даже Иовом, не впал бы в отчаяние, видя, что в час, когда дело шло о моем спасении и о спасении моего сына, брата, друзей, запрещено мне было приближаться к земле, к гаваням, которые я промыслом Божьим приобрел для Испании в кровавом поту!»

Благодаря предусмотрительности адмирала все его корабли хоть и были изрядно потрепаны, но остались целы, так же как и все члены команды. Колумб дал время экипажам на отдых и починку каравелл, после чего маленькая флотилия покинула в этот раз негостеприимный для Христофора остров Эспаньолу.

Движимый инстинктом первооткрывателя, Колумб, после того как достиг южной оконечности Кубы, повернул на юго-запад и очутился в местах, где до него еще не было европейцев (викингов в данном случае мы не рассматриваем). Второй раз судьба привела мореплавателя к берегу американского материка. 30 июля 1502 года был открыт небольшой остров Гуанаха, лежащий напротив северного берега Гондураса, а 14 августа испанцы добрались до новой неизвестной земли, и Колумб пристал к мысу Гондурас, продолжением которого является Панамский перешеек, соединяющий оба континента.

Четыре месяца корабли двигались вдоль этого берега к юго-востоку, преодолевая сопротивление ветров и течений.

Адмирал рассчитывал таким образом найти пролив, ведущий в Индийские моря. Не исключено, что в меньшей степени он искал такой пролив, а в большей – земли, богатые золотом, в относительной близости от Гаити.

Природа подсказывала Колумбу, что он сделал не совсем правильный выбор, но он ее знакам не внимал. Таких трудных условий плавания он не помнил. В письме Изабелле и Фердинанду Колумб описывает это мучительное плавание: «В течение восьмидесяти восьми дней не прекращалась ужасная буря – такой силы, что от взора были скрыты и солнце и звезды. Корабли дали течь, паруса изодрались, такелаж и якоря были потеряны, погибли лодки, канаты и много снаряжения. Люди поражены были недугами и удручены, многие обратились к религии, и не оставалось никого, кто не дал бы какого-либо обета или не обязался совершить паломничество. Часто люди исповедовались друг другу в грехах. Им нередко приходилось видеть бури, но не столь затяжные и жестокие. Многие из тех, кто казался сильным духом, впали в уныние, и так было в продолжение всего этого времени. Болезнь сына, который находился со мной, терзала мою душу, и тем горше было мне сознавать, что в нежном тринадцатилетнем возрасте ему пришлось претерпеть в течение столь долгого времени большие невзгоды. Но Бог дал ему такую силу, что он воодушевлял всех прочих и вел себя так, как будто провел в плаваниях восемьдесят лет. Он утешал и меня, а я тяжко захворал и не раз был близок к смерти. Из небольшой надстройки, которую я приказал соорудить на палубе, я направлял ход корабля. Брат мой находился на корабле, которому угрожала еще большая опасность…»

Улучшения в погоде произошли, когда каравеллы прошли Кабо-Грасьяс-а-Дьос – мыс Благословения Господня, крайнюю точку современного Гондураса. От этого мыса корабли продолжали двигаться вдоль берега, попутно называя открытые земли: Берег Москитов (Москито), Никарагуа, Коста-Рика (Богатый берег), Верагуа (современная Панама). В последнем месте испанцам удалось приобрести у индейцев особенно много золота. Там же они слышали рассказы о том, что в крае, называвшемся Сигуаре, золота можно найти еще больше.

А еще туземцы рассказывали, что будто в десяти днях пути от этой страны находится большая река, название которой показалось Колумбу похожим на Ганг. Слушая эти рассказы, адмирал полагал, что он находится недалеко от устья Ганга. Он снова отправился в поиск, следуя вдоль лесистых берегов Панамы.

В начале ноября на пути экспедиции оказалась обширную гавань с такими красивыми берегами, что она была названа Колумбом Пуэрто-Бельо (Прекрасная гавань). Это название сохранилось до наших времен, и сейчас так называется порт в зоне Панамского перешейка.

В конце ноября корабли Колумба вновь испытали на себе силу американских ураганов. Адмирал писал об этом: «Девять дней я был словно потерянный, утратив надежду на то, что мне удастся выжить. Никому еще не приходилось никогда видеть такое море – бурное, грозное, вздымающееся, покрытое пеной. Ветер не позволял ни идти вперед, ни пристать к какому-нибудь выступу суши. Здесь, в море цвета крови, кипевшем, словно в котле на большом огне, я задержался на некоторое время. Никогда я еще не видел столь грозного неба. День и ночь пылало оно, как горн, и молнии извергали пламя с такой силой, что я не раз удивлялся, как могли при этом уцелеть мачты и паруса. Молнии сверкали так ярко и были так ужасны, что все думали: вот корабли пойдут ко дну. И все это время небеса непрерывно источали воду, и казалось, что это не дождь, а истинный потоп. И так истомлены были люди, что грезили о смерти, желая избавиться от подобных мучений. Дважды теряли корабли лодки, якоря, канаты и были оголены, ибо лишились парусов».

В январе 1503 года испанцы попали в ловушку, уготованную им природой. Из-за непогоды они были вынуждены искать стоянку в заливе Москито. Им удалось укрыться в устье реки Белен (Вифлеем). Но на этот момент из-за проливных дождей уровень воды в реке был высоким. А когда паводок спал, оказалось, что отмели близ устья реки стали непроходимыми для кораблей. Экспедиции пришлось три месяца ждать нового паводка, открывшего выход в море.

Захваченных ранее припасов к этому времени на кораблях уже не осталось. Пришлось, как обычно, жить за счет индейцев. Поначалу отношения с ними были мирными, но когда испанцы стали обращаться с индейцами, как привыкли делать это ранее (т. е. отбирать у них продовольствие, вещи, насиловать женщин), то местные жители начали оказывать сопротивление. Во время одной из атак в первой половине апреля 1503 года индейцы уничтожили десять испанцев – экипаж лодки, подвозившей на корабли пресную воду.

Эти места нужно было срочно покидать, тем более что путь в море был уже открыт. Но дело осложнялось тем, что каравеллы, источенные корабельным червем, текли все сильнее, и морякам то и дело приходилось браться за насосы. На выходе из реки Белен пришлось бросить наиболее поврежденное судно, а через некоторое время еще одно. Почему же во время трехмесячной стоянки днища кораблей не были очищены на берегу? Скорее всего, Колумб опасался нападения индейцев.

Учитывая состояние кораблей, адмирал понимал, что ему необходимо вернуться на Эспаньолу, находившуюся в 600 милях от Панамского перешейка.

Переход снова был очень и очень сложным. Встречные ветра мешали продвижению судов, провизии постоянно не хватало. Возле островов, названных Колумбом Сады королевы (у южных берегов Кубы), каравеллы снова попали в шторм, настолько сильно повредивший корабли, что они стали совсем уж непригодными для плавания. В дневниках Колумба об этом сказано: «По прошествии шести дней, когда погода улучшилась, я снова пустился в путь, потеряв все снасти, на кораблях, изъеденных червями и похожих на пчелиные соты, и с людьми, утратившими мужество и павшими духом. Я прошел путь дальше того места, куда доходил раньше, когда буря заставила меня повернуть назад, и на том же острове нашел довольно надежную гавань. Спустя восемь дней я вновь пустился в путь и в конце июня прибыл на Ямайку, причем ветры все время были противные, а суда находились в еще худшем состоянии. Тремя насосами, горшками и котелками нельзя было даже с помощью всех людей справиться с водой, которая просачивалась внутрь корабля, а устранить зло, причиненное червями, не было никакой возможности».

Из-за плачевного состояния кораблей никакой речи о возвращении на Эспаньолу уже не шло. 24 июня 1503 года по приказу адмирала два корабля были связаны и посажены на мель в одной из гаваней на северном берегу Ямайки (впоследствии эта гавань была названа Убежище дона Кристоваля). Трюмы наполнились водой, а палубы были превращены в крытые соломой дома.

Оставалось только надеяться на то, что мимо случайно будет проходить какой-нибудь испанский корабль, или же пытаться наладить связь с внешним миром. Ситуация усугублялась тем, что съестные припасы были на исходе. Это, а также тяжкие испытания, выпавшие на долю матросов, привели к тому, что часть из них вышла из повиновения. А тут еще и тяжкая болезнь вконец обессилила Колумба.

Он принимает решение отправить на Эспаньолу посланника. В качестве такового был выбран надежный офицер Диего Мендес. Ему предстояло переплыть пролив шириной в двести километров на туземной пироге, что уже само по себе было очень и очень рискованно. А тут еще враждебно настроенные индейцы помешали ему осуществить порученное Колумбом дело. Они перехватили Мендеса на востоке Ямайки, и лишь с огромным трудом ему удалось от них освободиться. Вторая попытка была подготовлена лучше. На восточную оконечность Ямайки под охраной доставили две пироги. В них сели 20 индейских гребцов, десяток испанских моряков и два офицера – Мендес и Бартоломео Фреско. Путь был чрезвычайно трудным. Продовольствие было смыто волнами, вода быстро закончилась. Один из гребцов умер от жажды и зноя. По пути на одном из встречных островов была обнаружена вода и несколько индейцев опились ею до смерти. Но в конце концов посланникам удалось добраться до Гаити.

А в это время оставшиеся с Колумбом матросы подняли мятеж под предводительством капитана каравеллы «Гальега» Франсиско де Порраса и его брата Диего, занимавшего должность нотариуса флотилии. Разъяренные мятежники ворвались в каюту адмирала, и только вид престарелого и немощного Колумба немного остудил их порыв. Колумб пробовал убедить их дождаться прибытия с Эспаньолы Мендеса и Фреско. Однако братья Поррас заявили, что они с матросами желают покинуть остров немедленно.

Забрав десять пирог, которые до этого Колумб выменял у индейцев, мятежники отправились к восточной оконечности острова. Там они разграбили одно из селений, насильно захватив несколько десятков индейцев. Пленники им нужны были в качестве гребцов. Когда пироги вышли в открытое море, направляясь на Эспаньолу, поднялся шторм. Чтобы облегчить пироги, испанцы выбросили за борт всех индейцев. Но это им не помогло, их отбросило ветром обратно к берегам Ямайки. Добравшись до острова и поняв тщетность надежд на возвращение на Гаити, мятежники разбрелись по всему острову, где, как сообщают хроникеры, «грабили индейцев и творили всякие бесчинства».

Положение же самого адмирала и оставшихся верными ему матросов и офицеров становилось все более отчаянным. Начинался голод. Индейцам надоело снабжать испанцев продовольствием в обмен на переставшие их интересовать безделушки. И тут Колумбу помог случай и его знание астрономии. Зная, что 29 февраля 1504 года должно произойти полное лунное затмение (это было вычислено еще в 1474 году), адмирал пригласил к себе всех вождей окрестных племен и заявил, что за их нехорошее поведение (т. е. отказ снабжать продовольствием) испанский бог лишит туземцев Луны. Когда предсказанное Колумбом свершилось, индейцы стали молить его о прощении и клясться, что возобновят поставки продовольствия. Колумб «смилостивился», и примерно через полчаса Луна «вернулась» на небо. С тех пор голод Колумбу и его соратникам уже не угрожал.

Но ожидание вестей с Эспаньолы затянулось. Адмирал предполагал, что им просто не удалось добраться до острова и они давно уже стали добычей океана.

На самом же деле причина столь долго отсутствия помощи была в другом. Губернатор Эспаньолы Овандо под разными предлогами задерживал обоих офицеров, не пуская их в Санто-Доминго, где они могли снарядить корабль и без его помощи. Но распространению слухов о беде, постигшей Колумба, он помешать никак не мог. И тогда ему пришлось выслушать немало упреков от влиятельных колонистов за нежелание оказать помощь адмиралу, которому Испания обязана открытием и завоеванием Эспаньолы. Лишь тогда Овандо разрешил Мендесу и Фреско заняться снаряжением судна за счет Колумба. Пока они этим занимались, к берегу Ямайки был отправлен корабль под началом Диего Эскобара, одного из злейших врагов адмирала, но не для оказания помощи, а с целью сбора информации о положении дел на острове.

Как же были разочарованы Колумб и его спутники, когда капитан корабля, который, казалось, должен был принести им спасение, отказал им в помощи и даже не вступил в переговоры с адмиралом. На его борт с острова не было взято ни одного человека. Все, что Эскобар сделал для потерпевших крушение, – передал им «в дар» от губернатора бочонок вина и ящик солонины.

И лишь через год после отъезда Мендеса и Фреско на Ямайку прибыли два корабля. Один из них был снаряжен Мендесом на средства Колумба, второй же был послан Овандо под давлением общественного мнения. На борт каравелл поднялись все: и верные Колумбу люди, и мятежники, всего чуть больше 100 человек. 33 моряка погибли в стычках с индейцами, вследствие болезней и несчастных случаев.

24 июня 1504 года Колумб и его команда покинули Ямайку и отправились на остров Эспаньолу, куда прибыли только в середине августа, из-за того что были задержаны в пути встречными ветрами. В Санто-Доминго Колумба, к его большому удивлению, встречали с великим почетом. И даже губернатор Овандо радушно принял его у себя в доме. Правда, хорошие отношения между ними длились недолго. Очень скоро Колумб понял, что ему следует возвращаться в Испанию. Он нанял два корабля и 12 сентября 1504 года отплыл к испанским берегам. Это было последнее плавание Христофора Колумба.

И оно оказалось не очень удачным. Как только каравеллы вышли из гавани, они попали в сильный шторм. Из-за того что флагманский корабль потерял мачту, Колумбу вместе с экипажем пришлось перейти на второй корабль, а поврежденное судно отослать обратно в Санто-Доминго. Переходить через Атлантику на одном небольшом корабле было чрезвычайно рискованно, но адмирал пошел на этот риск.

По пути к Европе одинокая каравелла постоянно выдерживала натиск штормов и ураганов. Лишь 7 ноября полуразвалившийся корабль добрался до берегов Испании и бросил якорь в андалузском порту Санлукар-де-Баррамеда, в устье Гвадалквивира.

Как и предыдущие плавания Колумба, это также привело к новым великим открытиям. Да, ему не удалось найти западный проход из Атлантического океана в «Южное море» и совершить кругосветное плавание, о котором он так мечтал, но в то же время на географическую карту мира были нанесены очертания американского побережья от мыса Гондурас до Дарьенского залива и несколько архипелагов в Карибском море.

 

Глава 14

О новых плаваниях Колумб уже не задумывался. Его здоровье было разрушено, и он понимал, что жить оставалось ему недолго. Благодаря привезенному из-за океана золоту он мог позволить себе провести остаток дней безбедно, в кругу родных и близких людей. За оставшееся ему время адмирал хотел восстановить принадлежавший ему по договору титул вице-короля новых земель и получить причитавшиеся ему доходы. И здесь его ожидал новый удар. Он узнал, что благосклонно относившаяся к нему Изабелла умерла от водянки через неделю после того, как адмирал прибыл в Испанию. Получить деньги от Фердинанда было очень сложно. Колумб попытался было и даже добился аудиенции у короля, но Фердинанд принял адмирала очень сухо и ничего ему не обещал. По сообщению историков, подобная «неблагодарность и вероломство короля так глубоко потрясли Колумба, что он опять слег и больше уже не мог подняться».

Христофор понимал, что умирает. За пару недель до смерти он успел продиктовать окончательный текст завещания, не забыв никого – ни родных, ни друзей. В нем он кратко сообщал и о своих великих достижениях:

«Во имя Пресвятой Троицы, внушившей мне мысль и впоследствии совершенно прояснившей ее для меня, что я могу, отплыв из Испании на запад и переплыв океан, достигнуть Индии, – мысль, сообщенную мной королю дону Фердинанду и королеве донье Изабелле, государям нашим, им благоугодно было снабдить меня потребным количеством людей и кораблей и возвести меня в звание адмирала названного океана на всем его пространстве, лежащем к западу от мысленной черты, проведенной от одного полюса к другому, в ста милях к западу от островов Зеленого Мыса и Азорских, и пожаловать меня титулом вице-короля и губернатора всех земель и островов, какие я открою за этой чертой, с правом передать вышеназванные звания и титулы старшему сыну моему, а потом его наследникам на вечные времена и даровать мне при этом десятую часть со всего, что будет приобретено в странах, которыми я буду управлять, и со всех доходов и прибылей, которые будут с них получаться, и сверх того восьмую часть всех земель и всего прочего, с окладом жалованья по моим званиям адмирала и вице-короля и губернатора и со всеми иными выгодами и преимуществами, тем званиям присвоенными, на основаниях, подробно изложенных в договоре моем с Их Величествами, ими одобренном и утвержденном. И было угодно Всемогущему Господу, чтобы я в 1492 г. открыл индийский материк и великое множество островов, в том числе Испаньолу, называемый индейцами Гаити, а мониконгосами – Чипанго. После этого я возвратился в Кастилию, к Их Величествам, которые повелели мне, согласно моим представлениям, предпринять вторичное путешествие для новых открытий и устройства поселений в найденных мною землях. И даровал мне Господь победу на острове Испаньоле, который простирается на 600 миль протяжением, и покорил я его, а жителей сделал данниками. И в 700 милях от этого острова к западу я открыл много других островов, на которых живут людоеды, и в их числе Ямайку, названную нами Сант-Яго, да сверх того 333 мили материковой земли, простирающейся в юго-западном направлении, не считая 107 миль на север, открытых мною в первое путешествие. Сверх того, мною открыто множество островов, что можно яснее видеть из моих писем, записок и карт».

По сообщениям хроникеров, скончался Колумб в день Вознесения, 20 мая 1506 года в Вальядолиде.

Умер великий мореплаватель, пребывая в уверенности, что открыл всего лишь новый путь в давно известную Индию, и в полном неведении того, что он сделал на самом деле. Его открытия стали поворотным моментом в развитии нашей цивилизации. Не будь Колумба, и все могло бы быть совсем по-другому. Или нашелся бы другой Колумб? Наверное, да. Но в любом случае мы имеем все основания, чтобы перефразировать Максима Горького и заявить: «Безумству пассионариев поем мы славу», поскольку именно благодаря этим людям наша цивилизация и развивается. В том направлении или нет – это уже другой вопрос, но то, что она не стоит на месте – это заслуга исключительно таких людей, как Христофор Колумб.