Если во время плавания к американским берегам погода благоприятствовала экспедиции Колумба, то обратный путь оказался не в пример тяжелее. Попутные ветры обернулись во встречные и это оказалось неприятным сюрпризом. Начиная с 12 февраля 1493 года «Пинте» и «Нинье» постоянно приходилось выдерживать натиск штормов и бурь. После одной из таких сильных бурь Колумб вложил в бутылку записку: «Судам не выдержать другого дня бури. Мы надеемся, что какой-нибудь мореход, найдя этот документ, доставит его по назначению». Брошенная им в воду бутылка была выловлена около Гибралтара только в 1851 году. Что же получается? Не вернись Колумб из Америки – и его путь, вполне вероятно, сочли бы бесперспективным и как минимум на 359 лет (до момента обнаружения бутылки) Америка оставалась бы неоткрытой. Но, повторимся снова, она должна была быть открыта в это время, и своим орудием Провидение выбрало именно Христофора Колумба.

Они должны были выстоять, и они выстояли.

14 февраля во время шторма два корабля экспедиции потеряли друг друга из виду. Всю ночь на «Нинье», где находился Колумб, подавали сигналы фонарем. Но «Пинта» Пинсона исчезла, и, забегая вперед, скажем, что добралась до берегов Испании раньше.

Для того чтобы умилостивить небо, Колумбом и его людьми был избран интересный способ. Было решено с помощью жребия выбрать человека, который по прибытии в Кастилию будет обязан совершить паломничество в храм Святой Марии Гвадалупской и поставить перед ее образом восковую свечу весом в пять фунтов. Стоит ли удивляться, что специально помеченную горошину (на ней ножом был сделан знак креста) вытащил сам адмирал?

Второго паломника решили отправить в монастырь Святой Марии Лоретской в городе Лорето. В этот раз жребий пал на моряка из порта Санта-Мария Педро де Вилья.

Третьего паломника Колумб предложил отправить в монастырь Святой Клары Могерской, где он должен был отстоять всенощную и заказать благодарственную мессу. И что же? Жребий снова выпадает адмиралу.

Кроме того, вся команда дала обет: по прибытии на первую же землю всем в одних рубахах направиться крестным ходом на благодарственную мессу в церковь Святой Марии. Как отмечает в своем дневнике Колумб, кроме общих для всех обетов, моряки давали и свои собственные, потому что им казалось, что избежать неминуемой гибели во время этой страшной бури не удастся.

Обеты помогли или что-то другое – сказать сложно, но, пережив много испытаний, до европейского берега «Нинья» в конце концов добралась. Колумб писал:

«Я узнал это во время своего плавания, оно чудесным образом подтвердило подобное мое убеждение, как то можно усмотреть из этого описания по многим отмеченным мною чудесам, что свершились во время путешествия, а также и со мною [лично]. Ведь сколько времени нахожусь я при дворе Ваших Высочеств против воли и желания многих видных особ из вашего дома. И все они были против меня, и высмеивали мое дело, которое, я надеялся, послужит к величайшей славе христианства, и притом слава эта будет достигнута с неслыханной доселе легкостью».

В Испании Колумба ждали с нетерпением, поскольку «Пинта» туда уже добралась и известия о заморских чудесах распространились по всей стране. Интересно, что Мартин Алонсо Пинсон по прибытии к испанским берегам отправил послание королевской чете, в котором испрашивал разрешения лично посетить их, чтобы рассказать о результатах путешествия. Фердинанд и Изабелла ответили, что они ждут возвращения адмирала. И когда это возвращение состоялось, Колумбу было направлено повеление прибыть в Барселону ко двору для торжественного приема.

Празднования сопровождались благодарственными молебствиями. Участие в них принимали и братья Пинсоны, и Де ла Коса – похоже, Колумб, не стал жаловаться на своих капитанов. Торжественные приемы прошли не только в Барселоне, но и в Севилье и Кордове.

На одном из приемов по случаю возвращения экспедиции якобы и произошла история, которая с небольшими разночтениями уже много лет кочует по страницам популярных изданий о Колумбе и газетных статей о нем, а в последнее время ее уже стали и экранизировать в фильмах о первооткрывателе Америки. Вот одно из недавних изложений этой легенды (газета «Комсомольская правда»):

«Христофор Колумб был очень чувствительным человеком и не любил, чтобы над ним насмехались. Однажды приятели стали подшучивать над его открытием Америки, намекая на то, что свершилось оно элементарно: Колумб просто наткнулся на новую землю. Насупленный Колумб произнес, по свидетельству историков, следующее: «Вы, которые так чертовски надуты, можете вы заставить яйцо стоять?» Присутствующие задумались, потребовали яйца, начали пытаться их «поставить». Тщетно. Тогда Колумб просто взял и шмякнул одним яйцом о стол. Скорлупа на тупом конце разбилась, и яйцо встало «носом вверх». После этого и появилось выражение «Колумбово яйцо», означающее гениально простое решение проблемы».

Красивая легенда, но она имеет мало общего с действительностью. Эта история была приписана Колумбу уже после его смерти. О ней рассказал в 1565 году итальянский писатель Бенцони в книге «История Нового Света». Но и его нельзя назвать сочинителем истории об умном человеке и надбитом яйце. Дело в том, что подобная история встречается уже в древних восточных сказках о Гаруне-аль-Рашиде.

В Европе же этот способ победы в споре был известен еще до рождения Колумба. Людвиг Соучек пишет: «В Европе этот небольшой фокус продемонстрировал в 1420 году строитель Брунеллески, чтобы переубедить критиков, интересующихся, каким дьявольским способом он собирается возвести свод большого флорентийского дома не только без опорных колонн, но даже без строительных лесов».

Но вернемся к тому приему, который был устроен Колумбу на испанской земле. Во многом отношение католических монархов к открытию нового пути к «Индиям» зависело от того, какие богатства можно было из этого извлечь. Точно не известно, сколько адмирал привез золота после первого плавания (слухи об этом ходили самые разные), но речь в основном шла о перспективах. И Колумб использовал все присущее ему красноречие, чтобы убедить испанскую королевскую чету в том, что перспективы этого предприятия весьма велики. Он рассказывал, что на открытых землях много золотоносных районов, что оттуда можно будет везти сахар и пряности, а также ценные породы дерева. А для работы на плантациях и рудниках можно будет использовать местное население, которое со временем приобщится к цивилизации (хороший, заметим, способ приобщения к цивилизации! – С.М.). В своем «Письме Католическим Королям Изабелле и Фердинанду об открытии Индий» Колумб отмечал: «Эспаньола – просто чудо: холмы, и горы, и долины, и равнины, и превосходные тучные земли, чтобы сажать на них и сеять, разводить всяческий скот, сооружать дома городские и сельские. Как хороши морские бухты, пока сам не увидишь, не поверишь, и рек много больших и с вкусною водой; большинство из них золотоносные. Деревья, и плоды, и травы сильно отличаются от тех, что растут на Хуане; на Эспаньоле имеется много пряностей и есть большие рудники с золотом и другими металлами…

На сей Эспаньоле, в месте, богатом золотыми россыпями и удобном для торговых сношений как со здешним материком, так и с другим, подвластным Великому Хану, где нам можно будет выгодно торговать, я заложил большое селение…

Есть еще остров, говорят, больше Эспаньолы, жители коего безволосы. Там, слышал я, золота не счесть, и я везу с собою индейцев с этих и других островов как свидетелей…

Надеюсь, из рассказа лишь о том, что совершено в сем довольно поспешном путешествии, Ваши Высочества убедятся, что я смогу доставить золота сколько понадобится, получив от Ваших Высочеств лишь самую незначительную помощь; пряностей и хлопка…сколько прикажут Ваши Высочества привезти… и древесины алоэ сколько прикажете привезти, и рабов сколько прикажете привезти из племен идолопоклонников; и я, кажется, нашел там ревень и корицу и найду еще тысячи полезных вещей…»

Доводы Колумба были восприняты благосклонно, и вторая экспедиция была подготовлена через полгода после завершения первой. Причем финансировала ее испанская корона. Правда, какое-то время считалось, что деньги на вторую, а также третью и четвертую экспедиции к берегам Нового Света адмиралу давали его соотечественники итальянцы. Однако данные из испанских архивов, которые стали известны не так давно, показывают, что расходы на это плавание были покрыты золотом и драгоценностями, конфискованными инквизицией у евреев. Какую-то часть расходов взял на себя герцог Медина-Сели, особенно благосклонно относившийся к Колумбу.

Если в первой экспедиции у Колумба было всего три корабля и команда около 120 человек, то во второй, которую он возглавлял уже в должности вице-короля вновь открытых земель, под его началом были 17 судов с экипажем в полторы тысячи человек.

Из них примерно тысяча человек получали королевское жалованье. Остальные пятьсот человек были те, кого сегодня назвали бы нелегальными эмигрантами. Их ничто не держало в Испании (более того, многие из них в силу разных причин рады были уехать из страны куда подальше), и они надеялись поселиться в «Индии» – кто навсегда, кто временно. О том, что представляет собой эта разношерстная публика, Колумб, конечно же, знал, но, видимо, считал, и не без оснований, что других людей на данном этапе колонизации новых земель просто не найти.

Во второй экспедиции приняли участие и священнослужители в количестве более десяти человек, в том числе два францисканских монаха, один из которых, Б. Бойль, предположительно был приставлен к Колумбу соглядатаем. Были в этом плавании и знатные люди, например X. Понсе де Леон (будущий первооткрыватель Флориды) и А. де Охеда, племянник севильского епископа X. Р. де Фонсеки. Кстати, с самим епископом, который на момент подготовки экспедиции был еще архидиаконом и руководил хозяйственной подготовкой второго плавания, Колумб часто и серьезно конфликтовал. По слухам, адмирал даже наградил пинками одного из фаворитов Фонсеки, любившего вмешиваться не в свои дела. Позднее под контроль Фонсеки попали все хозяйственные связи с Новым Светом. Не раз и не два у него возникали конфликты с адмиралом, причина которых была не только в личной неприязни, но и в том, что католические монархи ставили перед епископом задачу увеличить поступления в королевскую казну, и, как это ни печально было для Колумба, в том числе и за счет нарушения обязательств Фердинанда и Изабеллы по грамотам, предоставленным в свое время Колумбу.