В 1495 году Колумб понимал, что пора уже возвращаться в Испанию и отчитаться перед Изабеллой и Фердинандом, терпение которых подвергалось испытанию тем, что Новый Свет не давал пока отдачи, соразмеримой с вложенными в экспедиции к его берегам средствами. Однако в июне того же года три корабля из четырех, что были в его расположении, затонули недалеко от Изабеллы во время страшной бури. Осталась только любимая каравелла Колумба «Нинья». Но вице-королю новых земель не пристало возвращаться домой на одном-единственном судне, и Колумб решил построить еще одну каравеллу, названную им «Индией». Ее строительство было завершено только в начале 1496 года, и адмирал тотчас же покинул Изабеллу. С ним было 250 человек (из них 30 индейцев) – очень много для двух не таких уж и больших кораблей.

Переход оказался очень длительным – 52 дня. Под конец начался голод, достигший такой степени, что солдаты и матросы предлагали съесть индейцев или, как минимум, выбросить их за борт, чтобы не было лишних ртов. Колумбу стойло больших трудов уговорить команду не предпринимать этих шагов несколько дней. Индейцев спасло то, что уже через пару дней после опасных для них перипетий каравеллы подошли к европейским берегам.

11 июня 1496 года Колумб завершает второе плавание у берегов Кастилии. Ко двору его позвали не сразу, и он ожидал приглашения на аудиенцию к Их Католическим Высочествам неподалеку от Севильи у знакомого монаха, будущего хрониста Бернальдеса.

Противники Колумба, и в особенности францисканский ученый муж Бойль, преуспели в критике адмирала. Надо сказать, что во многом они были правы. Великие исследователи и первооткрыватели совсем не обязательно должны быть хорошими правителями. Колумб таковым не был. Его предназначением было открытие Америки. Он его выполнил и, видимо, перестал быть интересным Провидению или Тому, кто скрывается за этим словом.

Но не только недовольство деятельностью адмирала на его посту вице-короля новых земель послужило причиной задержки его приема королевской четой после его второго плавания. У Изабеллы и Фердинанда хватало и других забот. Начались войны с Францией за господство в Италии, нужно было укреплять свое положение в Европе династическими браками, да и работу инквизиции следовало держать под постоянным контролем.

Приглашения ко двору в Вальядолид (католические монархи находились тогда в этом городе) Колумб все-таки дождался. По пути из Севельи, проезжая через встречные города, адмирал устраивал в них процессии: его спутники несли клетки с чудными птицами попугаями, а рядом шествовали индейцы, обвешанные золотыми украшениями.

Прибыв к испанскому двору, Христофор Колумб приложил максимум усилий, чтобы вернуть себе расположение Изабеллы и Фердинанда. Отчасти ему это удалось. Конечно, золота от него ожидали больше, но и то, что он привез, произвело впечатление. Адмирал получил согласие на снаряжение новой экспедиции на Эспаньолу. В то же время испанские монархи не собирались придерживаться тех обязательств, которые они давали Колумбу ранее. Это касалось признания его единственным управляющим новых колоний. К берегам Нового Света были направлены и другие экспедиции, доходов от которых Колумбу, естественно, не полагалось.

Непосредственно подготовка к третьему плаванию Колумба началась в апреле 1497 года и затянулась более чем на год. Мореплавателю дали шесть кораблей, а не восемь, как он просил. Возникли трудности с набором экипажей на эти судна: пример спутников адмирала, вернувшихся из второго плавания больными и изможденными, не очень вдохновлял потенциальных искателей приключений. Пришлось частично набирать заключенных, которым было предложено вдвое сократить срок их наказания. Но в конце концов команды кораблей удалось набрать. Жюль Верн в своей «Истории великих путешествий» отмечал: «Вместе с «адмиралом моря-океана» (таков был его официальный титул) в новые земли отправились сорок кавалеристов, сто пехотинцев, шестьдесят матросов, двадцать рудокопов, пятьдесят хлебопашцев, двадцать ремесленников, тридцать женщин, несколько врачей и даже музыкантов».

Проблема была еще и в том, что снаряжение экспедиции снова поручили старому недоброжелателю Христофора – Фонсеке. Тот не сильно спешил, постоянно ссылаясь на нехватку средств. Словом, Колумб мог еще не скоро отправиться в плавание, однако несколько событий сыграли ему на руку. Во-первых, стало известно, что в середине 1497 года в Индию отправилась португальская экспедиция Васко да Гамы. Конкуренция заставила испанцев торопиться. А тут еще Колумб, используя свой богатый практический опыт мореплавателя, верно предсказал дату прибытия из Фландрии австрийской невесты сына монархов (она запаздывала, и никто, кроме адмирала, точно не угадал, когда вернутся посланные за ней корабли). И тогда Изабелла вновь приняла сторону Колумба, и подготовка экспедиции была ускорена.

Старт экспедиции был дан 30 мая 1498 года. Шесть кораблей вышли из устья Гвадалквивира в открытый океан и направились к португальской Мадейре (этот маневр был сделан, чтобы избежать встречи с поджидавшими испанцев французскими корсарами, о чем Колумб знал заранее), где взяли на борт припасы, а затем направились к Канарским островам. Дальше три корабля с грузами для поселенцев, под началом Педро де Арану, Алонсо Санчеса де Карвахаля и Хуана Антонио Колумба (одного из родственников адмирала), последовали в сторону Гаити, а три корабля, руководимые самим адмиралом, отправились на юг, рассчитывая открыть земли, находящиеся южнее уже известных испанцам Антильских островов. Однако переход через Атлантику не заладился. Вначале дней десять корабли шли по направлению к бразильским берегам, но при приближении к экватору каравеллы попали в полосу штилей и резкого повышения температуры. Какое-либо продвижение вперед практически прекратилось. От жары стали портиться запасы мяса, перегревались мешки с зерном, бочки с водой и вином лопались, разрывая обручи. Из-за рассохшейся обшивки корпуса кораблей в некоторых местах начинали давать течь. «Все сразу впали в такое смутное состояние, – писал Колумб в отчете Католическим Королям, – что не нашлось человека, который решился бы спуститься под палубу, чтобы взять посуду для воды или пищу. Жара эта стояла восемь дней». Экспедиция оказалась на грани срыва. Не удивительно, что когда жара немного спала и задули ветры, Колумб решил не рисковать и изменить курс вначале на запад, а потом и на северо-запад к Антильским островам.

31 июля 1498 года, когда на судах оставалось только по одному бочонку воды, испанские каравеллы подошли к крупному острову, который был назван адмиралом Тринидадом (Троицей). Еще через какое-то время на юге была обнаружена земля, представляющая собой побережье современной Венесуэлы.

По большому счету, именно в этот момент и был открыт американский материк, поскольку до этого все земли, открытые Колумбом, были пусть даже и большими, но все же островами. С этого момента и можно говорить о начале исследования Южной Америки. Продвигаясь дальше по направлению к Гаити, 15 августа 1498 года Колумб открыл остров Маргарита (Жемчужина), названный так из-за того, что на нем индейцы носили украшения из жемчуга. Колумбу, конечно же, хотелось исследовать этот остров, но матросы были изморены тяжким плаванием, да и сам адмирал почти все это время испытывал серьезные проблемы со здоровьем. Лас Касас писал об этом периоде третьего плавания: «Идя в этих местах, адмирал страдал глазами от того, что совсем не приходилось ему спать, – путь между всеми этими островами чреват был постоянными опасностями, а в таких случаях обычаем его было бодрствовать. Адмирал говорит, что здесь он чувствовал себя более усталым, чем когда открывал другой материк, то есть Кубу, потому что глаза его застилались кровью. Таковы были его ни с чем не сравнимые труды на море».

20 августа 1498 года Колумб добрался до уже почти что родного острова Эспаньола (Гаити). Но в Изабеллу корабли заходить не стали, Колумб направился в поселение Санто-Доминго, основанное в отсутствие мореплавателя его братом Бартоломе, в пятидесяти милях от Изабеллы, возле устья большой реки.

У колонистов дела шли не лучшим образом. Часть из них хотела вернуться в Испанию, другие же стремились добывать золото без административного контроля. Поселенцы отказывались сооружать дома за плату, обещанную в Испании, но никогда не выдававшуюся. Намного перспективнее им казалось создание собственных хозяйств, на которых можно было заставить работать индейцев.

Еще до возвращения Христофора на Эспаньолу произошел открытый бунт части колонистов (60–70 человек), выступивших под предводительством главного судьи острова Франсиско Рольдана против брата адмирала Бартоломео, занимавшего пост губернатора Санто-Доминго. В отсутствие последнего они совершили набег на Санто-Доминго и учинили там погром. И в это время на остров вернулся Христофор Колумб.

Как уже отмечалось выше, он был великим мореплавателем, но весьма посредственным администратором. Справиться с неповиновением колонистов адмирал не мог. Он не стал трогать бунтарей, и те совсем перестали ему подчиняться, тем более что с каждым днем их становилось все больше. Жюль Верн в своей «Истории великих путешествий» пишет об этом: «Авторитет Колумба и его власть настолько упали, что в августе 1499 года он вынужден был подписать с Рольданом унизительное условие, согласно которому за Рольданом сохранялась должность главного судьи, а его приверженцам была обещана выплата жалованья за все время восстания и предоставлялись «репартимьенто» – земельные наделы вместе с прикрепленными к ним индейцами».

Но главный удар поджидал адмирала в другом месте – в Испании с каждым днем усиливалось недовольство им. И дело не только в том, что отпущенные на родину колонисты распускали порочащие его слухи и писали на него доносы. Главное было в другом. Доходы от вновь открытых земель никак не могли покрыть расходов на отправленные к берегам Нового Света экспедиции. А тут еще и конкуренты португальцы (Васко да Гама) вернулись из настоящей Индии с богатым грузом.

Чтобы как-то поправить дела, Фердинанд принимает решение назначить своего придворного вельможу и командора религиозно-военного ордена Алькантара Франсиско Бовадилью судьей-правителем на Эспаньоле с неограниченными полномочиями.

23 августа 1500 года Бовадилья прибывает на Эспаньолу и сразу же начинает судебное преследование Колумба и его братьев. Христофор соглашается признать Бовадилью только лишь представителем правосудия, но никак не губернатором колонии. Но у того в «рукаве припрятан туз», он вручает адмиралу письмо короля и королевы следующего содержания:

«Дон Кристоваль Колон, наш адмирал моря-океана! Мы приказали нашему командору дону Франсиско Бовадилье объявить вам нашу волю. Повелеваем подчиняться ему и исполнять все, что он скажет от нашего имени.

Фердинанд, Изабелла».

В этом письме даже не упоминается присвоенное ранее Колумбу звание вице-короля. Можно представить, какие чувства испытывал в этот момент великий мореплаватель. Но это было еще не все. Бовадилья еще до начала расследования приказал заковать в цепи Колумба и его братьев и отвести их в тюрьму. Затем было проведено очень быстрое и, разумеется, весьма и весьма пристрастное расследование, позволившее Бовадилье обвинить Колумба в государственной измене. Новый правитель Эспаньолы приказал отправить Колумба в Испанию как преступника – в кандалах.

Капитан каравеллы, доставлявший адмирала к испанским берегам, предложил Колумбу освободить его от цепей, но тот решительно отверг эту поблажку Он заявил: «Короли приказали мне повиноваться, и Бовадилья заковал меня в кандалы; я останусь в них до тех пор, пока короли не позволят снять их, и я сохраню эти цепи на память о своих заслугах».

Между 20 и 25 октября 1500 года корабли с узниками прибыли в Кадис. Колумба и его братьев повели по городу под стражей и в оковах. Из Кадиса его направили в один из монастырей Севильи. Известно, что он оставался в кандалах, по меньшей мере, до конца декабря, когда пришел приказ о его освобождении. Биографы Колумба отмечают, что обращение с великим мореплавателем как с уголовным преступником вызвало негодование по всей стране, что не могло не встревожить Фердинанда и Изабеллу. Король заявил, что Бовадилья превысил свои полномочия, а Изабелла приказала выдать адмиралу две тысячи дукатов, чтобы он мог явиться ко двору «в приличном виде». Это был не лишним, поскольку адмирал вернулся из Америки без золота, изъятого Бовадильей.

Аудиенция была дана Колумбу в королевском дворце в Гранаде. Там, по словам историка XVI века Г.Ф. де Овиедо, адмирал «целовал руки королю и королеве и со слезами приносил самые глубокие извинения. Его выслушали, с большим милосердием утешили, произнесли слова, которые его несколько обрадовали». Другой историк, Антонио де Эррера (XVII в.), писал, что сильно постаревший и изможденный Колумб, представ перед королевской четой, упал к ногам королевы. Изабелла в этот момент не смогла удержаться от слез, а Фердинанд стал говорить адмиралу о своей признательности и неизменном расположении.

Стоит отметить, что еще до приема его государями Колумб приложил много усилий, чтобы вернуть себе доброе имя. В частности, он рассылал письма своим высоким покровителям. Хорошо известны два таких письма: «Письмо кормилице дона Хуана Кастильского» и «письмо «Неизвестным сеньорам».

Знатная придворная дама Хуана де ла Торрес (ум. в 1503 г.) была кормилицей наследного принца Хуана (1478–1497). Но самое главное было то, что она пользовалась расположением королевы Изабеллы. Колумб не без оснований надеялся, что его жалобы на действия Бовадильи от нее дойдут до королевы.

Он писал в этом письме:

«Достойнейшая сеньора! Если новы мои жалобы на мир, зато исстари знаком мне обычай людей поносить других. Тысячу сражений дал я этим людям и устоял во всех битвах, ныне же – мне не помогают ни оружие, ни советы. С жестокостью был я ввергнут в бездну; надежда на того, кто всех сотворил, поддерживает меня. Его помощь всегда была своевременна.

С какой горячей любовью я стал служить [кастильским] государям и служил им в деле, невиданном и неслыханном! Господь сделал меня посланцем нового неба и новой земли… и туда Господь указал мне путь. Все относились ко мне с недоверием, но Бог дал королеве, моей сеньоре, великую силу и ясный дух и сделал ее своей наследницей, точно она была его дорогой и нежно любимой дочерью. Во владение всем этим вступил я от ее королевского имени. Все желали утаить свое невежество, пытаясь болтовней о трудностях и издержках [связанных с моим предприятием] скрыть собственную неосведомленность.

Ее Высочество, напротив того, одобрила мое предприятие и поддерживала его сколь могла. Семь лет прошли в спорах, восьмой был годом свершения. За это время произошли значительные и достопамятные события, о коих нет нужды здесь упоминать.

А ныне нет человека, который не поносил бы меня. Добродетелью должно быть сочтено всякое несогласие с этими клеветниками».

Похожее содержание было и у письма «Неизвестным сеньорам»:

«Сеньоры! Прошло уже семнадцать лет с тех пор, как я прибыл к этим государям, чтобы служить им в индийском предприятии. Восемь лет прошло в спорах, и в конце концов мой замысел стал объектом для издевки.

Но я с любовью продолжал вести [дело], начатое мною, а Франции, Англии и Португалии ответил, что эти земли и владения предназначены для короля и королевы, моих государей. Обещания [мои] не были ничтожными и пустыми. Сюда наш Искупитель указал мне путь. И в этой стороне я ввел королей во владение большими земельными пространствами, чем имеется их в Африке и Европе, и дал им свыше 1700 островов, не считая Эспаньолы, которая в окружности больше Испании. Думалось, что будет процветать и возвеличиваться в тех землях святая церковь, а из мирских благ можно было ожидать там приобретения всего, на что надеялся простой народ. За семь лет я осуществил с помощью Божьей завоевание [этих земель]. И в то время, когда, как я полагал, мне будут оказаны милости и я обрету покой, я был внезапно схвачен и, на мой позор, привезен [в Кастилию] закованным в железо, причем подобное учинилось не на пользу Их Высочествам и явилось плодом интриг.

Виной всему были должностные лица, которые, возмутившись, хотели овладеть страной. И этому человеку [Бовадилье], который прибыл сюда [для расследования], поручено было оставаться правителем в том случае, если против меня выдвинут тяжкие обвинения. Кто и когда мог бы счесть это справедливым? Я в этом предприятии утратил здоровье и часть доходов, которые причитаются мне от него, и связанные с подобным делом почести.

Но не только в Кастилии будут оцениваться мои дела; и меня будут считать капитаном, который завоевал [страны] от Испании до самых Индий, и притом такие, где не было управляемых городов, местечек, селений. Приходилось подчинять Их Высочествам диких и воинственных людей, живущих в лесах и горах. Умоляю ваши милости, которым столь доверяют Их Высочества, с рвением, присущим вернейшим христианам, просмотреть все мои писания [где сказано], что издалека явился я на службу этим государям, оставив жену и детей, которые постоянно были в разлуке со мной, а также и о том, что ныне, на склоне дней своих, я был без причины лишен имущества и чести. И совершено это было бесчеловечно и несправедливо, и не причастны к этому Их Высочества, потому что неповинны они в том, что произошло».

Благодаря этим и, скорее всего, и другим письмам, а также умению произвести нужное впечатление при личной встрече Колумбу удалось вернуть расположение католических королей. Они пообещали восстановить его в правах и наказать Бовадилью за недостойное обращение с адмиралом и причиненный ему ущерб.

Прошло совсем немного времени, и Колумб стал готовиться к своему четвертому плаванию к берегам Нового Света.