Историческая драма в пяти актах, восьми картинах

 

Действующие лица

Кутузов Михаил Илларионович.

Багратион Петр Иванович.

Барклай-де-Толли Михаил Богданович.

Платов Матвей Иванович.

Кутайсов, Ермолов, Дохтуров, Раевский, Воронцов, Коновницын, Сен-При — генералы.

Александр I Константин Павлович — цесаревич.

Кохта, Гагарин, Грабовский, Давыдов Василий — адъютанты Багратиона.

Багратион Реваз — брат Петра Ивановича Багратиона.

Давыдов Денис — подполковник.

Гангардт — доктор.

Андрианов — унтер-офицер Кирасирского полка.

Константинов — интендант.

Карацапов Иван Андреевич — смоленский подрядчик.

Анна — жена Карацапова.

Лиза, Николай — их дети.

Наполеон Бонапарт.

Граф Нарбон.

Мюрат, Ней, Даву, Жиуно, Бертье — маршалы Франции.

Мареско — адъютант Наполеона.

Секретарь.

Прусский посол.

Принц Вюртембергский.

Офицеры, солдаты.

 

Пролог

В глубине сцены огромный камин. В камине пылают дубовые плахи. Ближе к рампе тяжелое кресло с орлами, обитое роскошной материей. В кресле сидит Александр I. Слышны звуки вальса. На матовых стеклах видны силуэты танцующих пар. Между камином и креслом стоит высокий худой человек с большим бледным лбом, его левая рука на черной перевязи. Это военный министр, генерал-от-инфантерии Барклай-де-Толли.

Барклай (продолжая чтение). «Опасность с каждым днем увеличивается. Война неизбежна. Надо выиграть время для победы, ведя войну не оборонительную, а наступательную. Силы против нас уже стягиваются. Не благоугодно ли будет его императорскому величеству обнародовать ноту, к императору Наполеону обращенную, и в ней изъяснить, что правительство наше осведомлено об интригах Турции, о сосредоточении французской армии в Пруссии, о занятии Данцига и усилении гарнизона в Силезии и Померании…»

Александр I. Так учит он императора своего. Он считает себя не подданным императора Александра, а преемником Александра Суворова. Продолжайте, дорогой мой Барклай.

Барклай (читает). «Необходимо требовать от Наполеона гарантий, что со времени получения ноты река Одер станет демаркационной линией, и известить императора Наполеона, что переход этой линии будет нами понят как объявление войны…»

Александр I. С тех пор как один генерал стал императором, другие генералы стали невежливы с императорами и, кажется, добиваются права объявлять войну.

Барклай (читает). «Промедление с нашей стороны — преступление перед родиной. Наполеон не медлит. Он уже развертывает армию на нашей границе…»

Александр I (взглянув па Барклая). Война… Багратиону скучно без войны.

Барклай (читает). «Необходимо довести Белостокский корпус до ста тысяч, усилить его артиллерию; необходимо сосредоточить корпус полевой и осадной артиллерии на границе с Пруссией и расположить пятидесятитысячный корпус на второй линии, как стратегический резерв, готовый для удара в любом направлении. Необходимо заключить мир с Турцией, стягивать войска, отказавшись от принципа кордонного охранения. Ударную группу обеспечить годовым запасом и подвозом снабжения по Балтийскому морю. Не позднее мая войска должны двинуться к Праге и Варшаве. Европа спит, но народы ненавидят Наполеона…»

Александр I. Не план, а боевая поэма. Только нет рифм.

Барклай (читает). «В тот же день корпусу, расположенному на границе Восточной Пруссии, перейти Вислу у Граудонта. Флот подходит и помогает осаде Данцига. Пятидесятитысячный корпус наносит дополнительный удар. Европа пробуждается. Мы — надежда мира, потому каждый шаг наших войск должен быть наступательным, дабы не дать возможности Наполеону бросать на нас армии, составленные из солдат покоренных им стран Европы…»

Александр I (встал, прошелся, вздохнул). Среди генералов многие сочувствуют этому плану?

Барклай. Да, ваше императорское величество. Имя Петра Багратиона дорого народу.

Александр I. Русские генералы выдвигают свою военную теорию, они завидуют немцу Пфулю, прекрасному теоретику. Между тем Дрисский лагерь дает нам надежду воздействовать на коммуникацию противника при любом его движении.

Барклай (читает). «Ваше императорское величество, я призываю Вас на Париж. Русское оружие обеспечит победу. Надо дать народу в войне цели простые и ясные, чтоб это была война не обыкновенная, а национальная, народная. Ваше императорское величество, сегодня еще есть возможность принять решение отвести войну за границу нашего отечества. Ваш покорнейший слуга — генерал Багратион».

Александр I. О боже мой, сколько у царей советчиков! Если мы потерпим поражение, отвечает перед страной не генерал Багратион, а я.

Звуки вальса слышнее.

(Недовольно поморщился.) Вам нравится вальс, Михаил Богданович?

Барклай (пожимает плечами). Мода, ваше императорское величество.

Александр I. Пошла мода на вальс и на большие планы войны, но все вернется к прекрасному менуэту. Наполеон еще не готов, силы его не стянуты. А если он перейдет нашу границу, то у нас есть Дрисский лагерь, дорогой министр. (Медленно поворачивается и идет к дверям.)

Занавес

 

Акт первый

Картина первая. «Смоленск»

Две комнаты: первая — приемный зал, вторая — спальня. В зале стулья из простого дерева, окрашенного масляной краской. В простенках в качестве украшения стоят почти аршинные фигуры из крашеного гипса, изображающие солдат русской армии. В обеих комнатах на стульях, на столах и в углу сложено оружие.

В зале у стены, на лежанке, на диване спят три человека. В спальне — большая, чисто убранная кровать. Посредине комнаты на матраце спит человек, укрытый шинелью. Другой человек спит на деревянном жестком диване.

У входной двери стоит часовой — унтер-офицер кирасирского полка Михаил Андрианов. В углу зала на сложенной кошме сидит молодой смуглый курчавый офицер. Это адъютант Багратиона — Кохта.

Уже утро. Косые лучи солнца освещают комнату. Перед Кохтой сидят восемнадцатилетняя девушка Лиза и четырнадцатилетний мальчик Николай. Мальчик поминутно засыпает, а девушка, зачарованная, слушает рассказы Кохты.

Кохта (глядя на Лизу). Не отдадим Смоленска. Нам отдать дом ваш, дом Ивана Карацапова, — нет, Лиза, мы не так воспитаны. Позавчера переплыли реку, обошли врага с тыла — начался сумасшедший рукопашный бой. Черепа людей становились подножьем копыт, гремели сабли.

Николай дремлет.

(Желая привлечь его внимание, повышает голос.) Пламя боя уже погасло, но Багратион ударил плашмя шпагой коня и крикнул: «Ребята, вперед! Вперед!» (Кричит, подражая Багратиону.)

На знакомый голос вскочили и бросились к оружию три адъютанта Багратиона: Василий Давыдов, Грабовский и Гагарин.

Давыдов (протирая заспанные глаза). Чего ты чужим голосом орешь?

Кохта (указывая Лизе на Давыдова). И тут, Лиза, Вася обнажил шпагу и ринулся в привычную для него сечу.

Довольный Давыдов завертывается в шинель и укладывается.

Гагарин. Кохта! Почему ты не спишь?

Кохта (указывая рукой на Гагарина). О, если бы вы видели, Лиза, как сражался Гагарин! Он ударил во врага, как молния в гору.

Гагарин ложится.

Грабовский. А ты, Кохта, на кого похож с бессонной твоей болтовней?

Лиза (глядя на Кохту влюбленными глазами). Разве можно спать, слушая господина офицера?

Николай. И мне не хочется спать.

Кохта. Хочет спать один Грабовский. В наказание он ничего не услышит о себе. А жаль! У меня есть что про него рассказать. Но зачем портить сон человеку рассказом о его славе?

Грабовский ложится и мгновенно засыпает.

(Продолжает, понизив голос.) Но что значат эти рассказы по сравнению с повестью о том, как сражался князь Багратион, командуя шестью тысячами русских и удерживая под Шенграбеном всю армию Наполеона!

Лиза. Расскажите всё! Боже мой, что вы за воин, если ваша сабля рубит так, как вы рассказываете!

Кохта. Дорогая моя, когда я рассказываю, я перевожу с грузинского. Когда я рублю, я рублю без перевода, по-свойски.

Николай. Вы давно знаете Багратиона?

Кохта. Я крестник князя и младший сын его кормилицы. Значит, я его молочный брат. Мои отец и мать были слугами родителей моего господина и вместе со старым Багратионом пришли в Кизляр из Грузии.

На сцену входит Иван Карацапов, человек лет сорока, со своей красавицей женой Анной. Они вносят еду на больших подносах. Ставят на стол. Кохта вскакивает.

Карацапов. Неужели мои дети не дали вам спать, господин офицер?

Анна. Вы уж простите, господин офицер.

Кохта. Это я им не давал спать.

Лиза. Так спокойного сна, господин офицер.

Кохта. Какой сон, госпожа моя, — уже утро.

Лиза. А я и не заметила.

Кохта. Спокойного сна, мадемуазель!

Лиза и Николай уходят.

(Проходит в спальню. Шепотом.) Какая милая девушка. А может, и в самом деле поспать полчаса? (Бросает шинель. на пол, кладет на нее подушки от седла, ложится.) Хотя бы полчаса. (Засыпает.)

Анна. Что будет со Смоленском, Иван Андреевич?

Карацапов. Не нам думать, Аннушка. О городе нашем думает большой человек, князь Петр Багратион.

Анна. Какой он простой человек! Когда вошел к нам тот высокий с орденом, я подумала, что он и есть Багратион.

Карацапов. То граф Сен-При, при Багратионе начальник штаба.

Анна. А князь Петр Иванович пришел после всех. Я думала, что это простой солдат. Когда вошел он, все вскочили. Он посмотрел, и я по глазам его поняла, что он самый главный.

Карацапов. Господи, неужели мы не отстоим Смоленска! Ведь он за Днепром и за такими стенами!! Смоленск — Москве ворота. (Уходит.)

В зал на цыпочках входит Лиза.

Лиза. Мама, я помогу тебе.

Анна. Не надо, иди спать.

Услышав голос Лизы, Кохта просыпается, садится и прислушивается.

Лиза (помогает матери накрывать на стол. Шепотом). Мама, может православная выйти замуж за магометанина?

Анна. Да как же можно, коли он не нашей веры?

Лиза. Мама, а грузины магометане?

Анна. Нет, дочка, наш священник говорил, что Иверская божья матерь — значит божья матерь грузинская. Все равно как Смоленская — наша божья матерь. Значит, они, как мы, православные.

Лиза. Так почему они такие черные?

Анна. От солнца, дочка.

Кохта ложится, охватив руками подушки. В зал входит Карацапов. Он вносит на подносе графин и рюмки.

Карацапов (останавливается перед часовым, наливает рюмку). Выпей, служивый!

Андрианов. Не могу, служба.

Карацапов. Выпей, служба! Ведь дневальный — не часовой.

Андрианов. Разве выпить? (Пьет.) Вкусна!

Карацапов. Как зовут?

Андрианов. Гвардии Кирасирского полка унтер-офицер Михаил Андрианов, при генерале Багратионе завсегда.

Карацапов (наливает). Выпей за дом.

Андрианов. А как вас зовут?

Карацапов. Карацапов Иван. Сын Андреев.

Андрианов. Дому вашему, и Смоленску, и делу нашему — полного успеха.

Пьют.

Анна. Спасибо. (Мужу.) Как ты думаешь, отец, не придется ли нам уходить из Смоленска?

Карацапов. Я еще об этом не думал и тебе говорю: не беспокойся, покамест я тебе не скажу — беда, мол.

Анна (Андрианову). Как вы думаете, что будет со Смоленском?

Андрианов. Много лет вожу я за генералом Багратионом планшет да дальнозорную трубу. Упористый он генерал.

Карацапов. А что слыхал про Барклая-де-Толли?

Андрианов. Я, друзья, человек старослуживый и даром говорить не буду. Генерал он со многими кавалерами и Георгиями даже. Ходил на Наполеона, ходил на шведов с Багратионом, через лед, и с ним шли мы три дня и на тот берег вышли.

Карацапов. Значит, генерал надежный?

Андрианов. Хороший генерал, да не Багратион. Вот орел — летит и чует крылом ветер.

Входит Николай.

Николай. Когда встанет Багратион?

Андрианов. Рано, дружок. Спит он всего два часа.

Карацапов. Уходи, не буди людей.

Николай. Коли в Смоленске будут бои, так я тоже в армию пойду.

Анна. Придет твое время, сынок. (Уходит.)

Лиза уходит за ней.

Быстро входит генерал Платов. Андрианов вытягивается.

Платов (проходит, не глядя, мимо Андрианова, втягивает в себя воздух). Анисовая. Она для утра хороша. Анисовая?

Андрианов. Не могу знать, ваше превосходительство.

Платов. Вот что плохо, то плохо — пить, да не разбираться. Командующий проснулся?

Андрианов. Нет еще, ваше превосходительство.

Платов (Николаю). Здравствуй, молодец!

Николай. Здравия желаю, ваше превосходительство генерал Платов.

Платов. Ты откуда меня знаешь?

Николай. Видал, ваше превосходительство, на картине героев.

Платов. Воином будешь: глаз у тебя приметливый. (Проходит в спальню.)

Николай. Сам Платов!

Андрианов. Среди легкоконных нет в мире лучше донцов, а Платов донцам — атаман и слава.

Платов. Здравствуй, Кохта!

Кохта (вскочил, шепотом.) Здравия желаю, ваше превосходительство!

Платов. А это кто? (Указывает на человека, лежащего на диване).

Кохта. Реваз.

Лежащий на диване полковник поднял голову.

Реваз. Здравствуй, Матвей Иванович.

Платов. Здравствуй, князь, с приездом.

Денис Давыдов вводит пленного французского полковника. При полковнике конвой из двух гусар. В зале просыпаются Грабовский, Василий Давыдов и Гагарин.

Грабовский (Андрианову). Что случилось, Михаил?

Андрианов. Разрешите доложить: гусарский подполковник Денис Давыдов представляет пленного хранца — полковника.

Грабовский, Василий Давыдов и Гагарин быстро идут в спальню.

Николай. Я хочу видеть Багратиона.

Андрианов. Этого, браток, нельзя. Вот к завтраку выйдет; если тут будешь — увидишь, а так не обременяй.

Денис. Разрешите, господа…

Платов (рассматривает пленного француза). Молодец, Денис, привел полковника непомятого!

Реваз. Как взяли?

Денис. Ночью, на правом берегу Днепра. Мой отряд столкнулся с французским авангардом. Изрубили сто восемнадцать, пленных — двадцать три.

Платов (пленному). Садитесь, господин полковник!

Пленный садится.

Попросите генерала Сен-При!

Грабовский быстро уходит.

Реваз (пленному). Вы из авангарда маршала Нея?

Платов. Отвечайте, господин полковник.

Пленный. Я отвечаю только моему императору и маршалам Франции.

Платов. Вы в плену, дорогая курочка.

Пленный. Мой император меня освободит. Мой плен — случайность. Государство, в которое приходит Наполеон, всегда ему покоряется.

Человек, спящий под шинелью, поворачивается и встает. Это Багратион, широкоплечий, с черными курчавыми волосами, орлиным взором.

Багратион. Фанфарон! Как вы смеете так разговаривать со старшим в чине?

Пленный (вскакивает). Мой бог! Багратион! Я не так сказал…

Багратион. Садитесь. Здравствуйте, Матвей Иванович! Здравствуй, Денис! (Пленному.) Вот что, господин полковник, вы не в Австрии, вы не в Пруссии, вы на русской земле. И вам придется давать ответ каждому русскому офицеру, который будет с вами разговаривать по делам службы.

Пленный. Слушаюсь, господин генерал. Меня зовут Пьер Жакто.

Багратион. Уведите мсье Жакто!

Пленного уводят.

(Платову.) Как дела, Матвей Иванович?

Платов (пожав плечами). Спасибо, хорошо.

Багратион. Трезво скучаешь?

Платов. Выполняю слово, данное вашей светлости. Две недели в рот ничего не брал, все ожидаю графского титула.

Багратион. А вчера утром?

Платов. Так случилось. Он попался.

Багратион. Кто же это «он»?

Платов. У Малеева болота, когда я разбил авангард маршала Нея, у пленного французского доктора оказалась фляга. При разборе вещей проверил флягу… оказался он… спирт… Сколько ни запивал водой, все какой-то привкус остается, ваша светлость.

Багратион. Пока ты с ним не раззнакомишься, трудно подписать ходатайство о твоем графском титуле.

Платов. Допустить невозможно, князь, чтобы я был просто атаманом, а штабной генерал Сен-При носил титул графа.

Входят генерал Сен-При и Грабовский.

(Кланяясь Сен-При.) Генерал, примите мое уважение! Багратион. Зачем тебе графство?

Платов. В хозяйстве пригодится. Я дочери обещал.

Багратион. Ну ладно, черт с тобой. Сегодня напишу императору.

Платов. Честное слово?

Багратион. Честное.

Платов выходит в зал.

(К Сен-При.) Эммануил Францевич, подполковник Денис Давыдов привел еще одного пленного полковника.

Сен-При. Очень рад, господин подполковник. (Жмет руку Денису.)

Багратион. Я уверен, что авангард маршала Нея бродит где-то около Смоленска. Пленный дерзок. Вероятно, будет разговорчивее.

Сен-При идет в зал, где Платов уже пьет третью рюмку водки.

Платов. За ваше здоровье пью, граф. Выпьем! Сен-При. Рановато праздновать графство, господин генерал.

Платов. Все учат старого донца. Хотел бы я, чтобы в бою у меня было столько советчиков.

Сен-При. Я знаю, что сердце генерала Платова для меня неприступно.

Платов. Дело в том, что я с детства терпеть не мог штабных генералов и офицеров.

Сен-При. Слава богу, что я не исключение. (Уходит.)

Платов. Всё языком арканит. Вьется. Вот они какие, графы, бывают — на скользком месте живут. (Уходит.)

Багратион (надевает мундир). Спасибо, дорогой Денис.

Денис. Рад служить вам, князь. Разрешите идти?

Багратион. Иди, не прекращай разведку ни на минуту. О результатах доноси прямо мне.

Денис уходит. Багратион рассматривает бумаги, лежащие на столе, читает письмо.

Реваз. До свидания, Петр!

Багратион. До свидания! (Гагарину.) Интенданта Константинова ко мне!

Реваз уходит, за ним — Гагарин.

(Василию Давыдову.) Лети в арьергард, к Милорадовичу, поторопи оттуда с донесением! (Грабовскому.) А ты передай интенданту армии полковнику Скворцову, чтобы срочно были присланы сведения о заготовке сухарей и фуража.

Василий Давыдов и Грабовский выбегают.

Кохта. Как вы думаете, князь, из Смоленска мы тоже отступим?

Багратион (сердито). Мне не пошлет Барклай приказа отступить из Смоленска без генерального боя.

Кохта (шепотом). Князь, а может быть, Барклай и в самом деле предатель?

Багратион. Молчи, Кохта! Барклай — честный генерал. Предателем он не был и быть не может. Это грязные сплетни цесаревича Константина Павловича.

Кохта. Тогда зачем Барклай все время отступает? Почему он не принимает боев, князь?

Багратион. Очевидно, таков его план.

Кохта. Сердце болит, князь. Я не могу понять, почему не вас назначили главнокомандующим?

Багратион. Наверное, я сам не замечаю того, чего мне недостает, и ты не видишь, ослепленный любовью ко мне… Ты мой воспитанник, одной грудью с тобой мы вскормлены. Прямо тебе скажу, что у меня тоже болит сердце. Но, богом клянусь, не из честолюбия! (Подходит к окну, смотрит.) Чудесный, исправный сад! Хозяин этого дома — или деловой человек, или вор и жулик.

Кохта. Чрезвычайно честный человек, замечательный человек, князь!

Багратион (с сомнением). Если ты в этом убежден, зачем говоришь так горячо?

Кохта (растерянно). Я на него посмотрел, сразу и увидел — хороший человек.

Багратион. Сатана, давая людям хитрость, торопился, и, увидав мой большой нос, он мне дал сто порций хитрости, подумав, что я тоже черт. Скажи, у нашего хозяина красивая дочь?

Кохта (еле слышно). Необычайной красоты, князь.

Багратион. Все ты к красоте не можешь привыкнуть. Но если ты обманешь женщину в доме, где я ел хлеб, — я оторву тебе голову.

Кохта. Клянусь, что женюсь!

Багратион. А кто ее за тебя отдаст?

Кохта. Женюсь, если вы согласны.

Багратион. Я ей не отец.

Кохта. Согласитесь, князь, — и тогда пусть весь Смоленск стоит на страже, я все равно украду! Меня тоже черт не обидел.

В зал входит Карацапов, начинает убирать комнату.

Багратион. Попроси сюда нашего хозяина.

Кохта (быстро выбегает в зал, Карацапову). Вас просит князь.

Карацапов (удивленно). Князь? (Оправляет одежду, вместе с Кохтой входит в спальню.)

Багратион. Здравствуй, хозяин. За беспокойство прости.

Карацапов. Какое беспокойство, ваша светлость! Почетный гость — хозяину честь.

Багратион. Спасибо на добром слове. Как зовут?

Карацапов. Карацапов Иван. Сын Андреев.

Багратион. Смоленский?

Карацапов. Из Смоленской губернии, из крестьян села Сысоевка. Плотник-подрядчик. Почти все новые дома в Смоленске построены или мной, или моими учениками.

Багратион. Значит, вы Смоленск любите больше всего?

Карацапов. Люблю каждую доску в каждом доме, ваша светлость. Люблю то, что цело и что сгорело.

Входят адъютант Гагарин и интендант Константинов, плотный, слегка седой офицер. Багратион косо смотрит на Константинова.

Константинов. Чем заслужил честь вызова, ваша светлость?

Багратион (спокойно). Заслужил воровством и жульничеством.

Константинов (отступает назад). Что вы, ваша светлость!

Багратион (приближается к Константинову, хочет сорвать с него погоны, но сдерживается). Отвечай, подлец, — сколько вчера проиграл в карты?

Константинов. Тысячу сто.

Багратион. Купил коня? Сколько дал?

Константинов. Меньше четырехсот рублей, князь.

Багратион. Сколько домой послано?

Константинов. Две полтыщи.

Багратион. Не по приходу расход. Откуда деньги взял? Бессовестный человек!

Константинов (еле слышно). Взял жену с приданым, ваша светлость.

Багратион. Врешь! Украл. В Рудне ты продал фураж и сказал, будто бы его перехватил неприятель. Вчера продал в Смоленске сухари, завтра меня французам продашь за две пол тыщи. Россию продашь. Уже привык, негодяй! В такие дни, вместо того чтобы за родину кровь проливать, жуируешь?

Константинов. Разрешите, ваша светлость, с оружием в руках кровью искупить свою вину.

Багратион (разгоряченный). Нет! Я не оскорблю чести русского солдата, поставив рядом с ним вора и жулика, и не дам тебе погибнуть геройски в бою! Твоя грязная кровь отечеству не нужна!

Константинов. Расстреляйте.

Багратион. Нет! Это для тебя будет наградой, а не наказанием. Иди сейчас же и передай интенданту армии Скворцову мой устный приказ, чтобы он объявил по всей армии, что князь Багратион разжаловал офицера Константинова за воровство и жульничество и отправил копать рвы для солдатских нужников.

Константинов. Помилуйте, ваша светлость! Я дворянин.

Багратион (свирепо). Воришка ты, а не дворянин. Убирайся! Выполняй приказ!

Константинов (вытянулся). Слушаюсь, ваша светлость! (Пошел к двери.)

Багратион (вдогонку). Да смотри, копай хорошо!

Константинов уходит.

(Карацапову, спокойно.) Простите, хозяин.

Карацапов. Что вы, ваша светлость! Видно, бессовестный человек. Такие люди огорчения приносят солдатам.

Багратион (Карацапову). Я вас назначаю офицером милиции.

Карацапов обомлел.

В ваших руках будет столько денег, сколько вам потребуется для заготовки продовольствия дивизии и фуража. Но жизнь моих воинов вы должны устроить так же хорошо, как этот дом и сад. Вы согласны?

Карацапов. Боюсь, что не смогу, мой князь. Я никогда не служил на военной службе.

Багратион. Вы хорошо знаете смоленских купцов и фабрикантов. Можете у них купить продовольствие, фураж и товары?

Карацапов. Слову моему верят, князь.

Багратион (быстро садится, что-то пишет, потом передает Карацапову). Вот вам, Иван Андреевич, бумага с моей подписью. Хозяина над собой вы не будете знать, кроме Багратиона. Вы будете кормить мне армию, а насчет боя заботу оставьте на нас. Смотрите, чтоб бумаги было мало, а счет ясный. (Гагарину.) Идите с офицером Карацаповым к интенданту армии полковнику Скворцову, передайте, что я его назначаю вместо Константинова. До свидания, Иван Андреевич. Помогай вам бог!

Карацапов (оторопевший и растерянный). Спасибо, ваша светлость. Но я…

Багратион (Гагарину). Офицера, присланного Милорадовичем, ко мне!

Гагарин. Будет вызван, ваша светлость.

Гагарин и Карацапов уходят.

Багратион (ходит взад и вперед. Останавливается перед Кохтой, смотрит ему в глаза). Помнишь, Кохта, в Кизляре наш маленький сад?

Кохта. Как не помнить, князь. В детстве я играл там в войну.

Багратион. И я часто играл, Кохта. То Александром Македонским был, то Александром Невским.

Входит молодой офицер.

(Офицеру.) Скажите, молодой человек: думали ли вы в детстве о славе Македонского?

Офицер (опустив глаза). Какого ребенка не мучила, ваша светлость, его слава?

Багратион. А Суворов?

Офицер (смущенно). Он был моей мечтой.

Багратион. Как случиться могло, что молодой офицер, мечтавший о судьбе Суворова, убежал с фронта? Разве вы окончили корпус для того, чтобы носить блестящие погоны и на петербургских балах восхищать девушек мазуркой?

Офицер молчит.

Правду или нет генерал Милорадович сообщает, что вы во время рукопашного арьергардного боя оставили свою часть и позорно убежали?

Офицер (опустив голову). Правду, ваша светлость.

Багратион. А вы знаете, что вас ожидает за это? Военный суд. Прогонят сквозь строй. Давно служишь в армии?

Офицер (бормочет). Месяц, ваша светлость.

Багратион. Разве в школе учили только тому, как держаться перед старшими в чине? И забыли обучить, как держаться в бою? Эх, я твоих учителей, генералов и офицеров, послал бы на один год на фронт повоевать! Только после этого они стали бы настоящими учителями.

Офицер (пристыженный). Растерялся, ваша светлость. Первый раз попал в рукопашный бой.

Багратион. Ну что мне сейчас с тобой делать? Что мне, военную школу открывать или драться с Наполеоном? Отвечай… что делать?

Офицер. Мне стыдно, ваша светлость. Прощения не прошу.

Багратион. Я попрошу Милорадовича простить тебя. Иди. Дерись! Бог тебе в помощь!

Офицер бросился на колени, хотел поцеловать Багратиону руку.

(Отдернул руку.) Молодец руку целовать. Я не патриарх и не барышня. Землю целуй, умри за нее и шага назад не отступай. Как фамилия?

Офицер. Львов, ваша светлость.

Багратион. Львов! Какая хорошая фамилия пропадает даром. Хорошо, поручик, иди и старайся, чтобы о твоей фамилии мне иначе напомнили бы.

Офицер. Разрешите идти, ваша светлость? Багратион. Иди!

Офицер быстро вышел. В зал входят генералы Ермолов и Кутайсов.

Ермолов (Андрианову). Главнокомандующий проснулся?

Андрианов. Давно, ваше превосходительство. Ермолов и Кутайсов входят в спальню.

Багратион (обрадованный, бросился к ним). Здравствуйте, дорогие други! (Обнял, расцеловал сначала Ермолова, потом Кутайсова.) Как живете? Ермолов. Мы ничего, князь. О вас горевали. Багратион. Горевали… Видно, что Барклай не очень обо мне беспокоился. Еле догнали вас. Скажите мне — куда бежите? Если бы не догнал вас в Смоленске, то, наверное, заставили бы бежать за вами до Москвы.

В зал входят Раевский и Воронцов.

Раевский (услышав голос Багратиона, Воронцову с улыбкой). Ага! Наверное, князь генералов Первой армии славит.

Багратион. Отвечайте уж: если собирались без боя отдать Наполеону Россию, зачем нужны были мои бои?

Раевский и Воронцов проходят в спальню.

(Указал рукой на Раевского.) Против шестидесятитысячного корпуса маршала Даву дрался один Раевский. Генералы Воронцов, Басильченков, Паскевич, Милорадович, как простые солдаты, дрались в рукопашных боях. А бой для чего? Для того чтобы я соединился с Первой армией и вместе мы ударили бы по Наполеону. А ваш главнокомандующий вместе с вами, дорогие, други, бежит, и догнать невозможно.

Ермолов (Раевскому и Воронцову). Николай Николаевич, Михаил Семенович, мой низкий поклон! (Обнимает обоих.)

Кутайсов (обнимает Воронцова и Раевского). Слава богу, что мы уже вместе. Наполеон, наверное, это почувствует.

Раевский (Кутайсову). Если главнокомандующий будет такого же мнения, дорогой Алеша.

Багратион. Россия велика, Николай Николаевич. У Барклая и его Первой армии оказались быстрые ноги Кутайсов. Армия здесь ни при чем, ваша светлость. Первая армия и ее генералы так же хотят генерального боя, как и Вторая армия и ее главнокомандующий князь Багратион.

В зал не спеша входит Дохтуров, коренастый, с длинными волосами, воспаленными глазами. Андрианов вытягивается.

Дохтуров (Андрианову). Князь у себя?

Андрианов. У себя, ваше превосходительство.

Дохтуров (тяжело дыша, отрывисто). Унтер, как Александр Васильевич Суворов, князь Италийский, граф Рымникский, про лазарет говорил?

Андрианов. Приказано было помнить, ваше превосходительство: здоровым — питье, воздух, еда; больным — тоже воздух, питье, еда.

Дохтуров. В лазарете один умирает, а десять хлебают его смертный дых. (Повысил голос.,) Не затащат меня в гроб из боя!

Андрианов. Так точно, не затащат, ваше превосходительство.

Багратион (прислушиваясь, удивленно). Дохтуров?

В спальню шатаясь входит Дохтуров.

(Раскрыв объятия, идет навстречу.) Дмитрий Сергеевич, а мы тебя в числе мертвых считали.

Дохтуров. А Дохтуров — как колобок: «Я от дедушки ушел, я от бабушки ушел» — вот и от Наполеона ушел. Только не обнимай меня, Петр Иванович. Еще заразишься. Здравствуйте, господа генералы!

Багратион. Что ты, Дмитрий Сергеевич, и глаза горят и разговор необычный? (Кохте.) Позвать доктора!

Кохта уходит.

Дохтуров (садится к окну). Жар томит.

Входит Кохта с доктором Гангардтом. Гангардт приветствует присутствующих.

Гангардт (пробует пульс Дохтурова). Горячка. Тифус. Вам в лазарет нужно, Дмитрий Сергеевич.

Дохтуров (жадно пьет воду). Нам смерть спокойная на роду не написана, доктор… (Опять пьет.) Если умирать, так уж лучше на поле славы, чем в лазарете.

Багратион. Болен ты, мой дорогой, совсем ты больной.

В спальню быстрыми шагами входит цесаревич Константин Павлович, молодой еще, но у лее лысый и очень похожий на Павла I.

Константин Павлович. Здравствуйте, господа генералы!

Генералы:

— Здравствуйте!

— Здравствуйте, ваше императорское высочество!

Константин Павлович. Ого! Здравствуй, Ермолов! Здравствуй, Кутайсов! (Рассматривает близорукими глазами в лорнет сапоги Ермолова и Кутайсова, иронически.) Господа генералы Первой армии, которую пару сапог вы истрепали во время бегства с наших границ?

Воронцов. Нет, ваше высочество, они сапог не трепали, лошадей загоняли.

Константин Павлович (хохочет). Лошадей загоняли! Лошадей загоняли! Ха-ха-ха!

Ермолов. Здесь ничего смешного нет, Константин Павлович. Барклая сам император назначил главнокомандующим.

Константин Павлович. Напрасно вы думаете, Алексей Петрович, что каждое решение моего брата меня радует и я с ним всегда согласен.

Ермолов. Здесь не так виноват Барклай, как негодный план обороны прусского генерала герр Пфуля. Рассеивание и расчленение сил наших армий дало возможность Наполеону дойти до Смоленска почти без боя.

Дохтуров (вздыхает). Ой, Смоленск… (Пьет воду.)

Раевский. Если б его величество принял план Багратиона в начале года, то сегодня не Наполеон дрался бы у Смоленска, а русская армия была бы под Парижем.

Багратион (Раевскому). Не люблю я, Николай Николаевич, когда воспоминания заменяют дело. (Ермолову.) Скажи, Алексей: что думает Барклай? Даст он генеральный бой Наполеону под Смоленском?

Ермолов. Это от тебя зависит, князь, — как встретишься ты с ним и что вы решите.

Дохтуров (про себя). Барклай решит… Барклай тифус… (Пьет воду.)

Через зал в спальню врывается возбужденный Платов.

Платов (срывает с себя мундир, бросает па лавку). Нет, я не хочу больше носить мундир генерала, мне стыдно! Мои казаки глядят на меня так, как будто бы я виноват в том, что Наполеон берет Россию без боя. На улице женщины смотрят на меня, будто я отдал Наполеону Россию до самого Смоленска.

Багратион. Кто скажет после этого, что атаман Платов не сумасшедший? Правду говорят. (Платову.) Надень мундир, Матвей Иванович! А то подумают, что ты пьян.

Быстро входит Сен-При.

Сен-При. Здравствуйте, господа генералы! (Здоровается за руку с Ермоловым и Кутайсовым. Багратиону.) Петр Иванович, делегация смолян просит приема.

Багратион. Каковы показания пленного полковника?

Сен-При. Похоже, что силы армии Наполеона уже соединились… Авангард маршала Не я завтра утром подойдет к правому берегу Днепра. По более свежим сведениям, полагаю, что маршал Жиуно с корпусом вестфальцев старается обойти нашу армию и отрезать путь на Москву.

Багратион (генералам). Этого как будто и ждал Барклай. Если бы Первая армия подождала меня у Горок и мы отрезали бы путь французам к Смоленску, если бы объединенная сила наша ударила по Наполеону, у которого главные силы тогда еще разбросаны были, а обманутый мною маршал Даву со своим шестидесятитысячным корпусом медлил с боем под Салтановкой, то мы победили бы. (Быстро выпрямился и взглянул на Ермолова.) Может, Барклай не собирается защищать Смоленск?

Ермолов (пожав плечами). Не могу ничего ответить, Петр Иванович. Несмотря на то что я начальник штаба, его планы для меня остаются неизвестными до последней минуты… Я думаю…

Багратион. Что? Что вы думаете, господин генерал?

Ермолов. По моим наблюдениям, защита Смоленска не входит в план Барклая.

Кутайсов (вскочил). Сакраменто! Пусть меня разжалуют в солдаты, пусть расстреляют, но я из Смоленска не уйду!

Дохтуров (низким голосом). Друзья, я сейчас начну кричать…

Раевский. Если и Смоленск сдадим без боя, ни один солдат уже не будет верить в своих генералов и мы вынуждены будем оставить армию и фронт.

Константин Павлович (кричит). Предательство! Россию предали!

Платов (Багратиону). Князь, сегодня в Смоленске собраны все лучшие, прославленные генералы России. Не за себя одного скажу. Я знаю, что думают Милорадович, Басильчиков, Паскевич, Коновницын, Дохтуров и другие. Не сегодня-завтра Наполеон со своими маршалами и корпусами подойдет к Смоленску. Его величество наш император далеко. Вы должны взять в свои руки командование и защитить Смоленск и этим спасти Россию от вечного позора.

Багратион. Ты пьян, атаман!

Кутайсов. Этого требуют не только генералы, но и обе армии, солдаты которых жаждут боя и будут драться до последней капли крови.

Воронцов. Правильно!

Раевский (Багратиону). Вы должны принять решение и всем пожертвовать для России, ваша светлость. Таково желание всех наших генералов.

Ермолов. Друзья, по-моему, это похоже на бунт генералов.

Дохтуров (бормочет). Бунт… пусть будет бунт… пусть дело будет…

Константин Павлович (испуганно). Бунт? Против кого?

Раевский (обозленный). Для нас все равно. Против кого бы то ни было, ваше высочество. Сегодня Россию надо спасать.

Сен-При. Что скажут во дворце?

Раевский. Мы деремся не для петербургских салонов, а для России…

Воронцов. Правильно!

Дохтуров (бормочет). Я от Смоленской битвы выздоровею. А такая война, друзья мои, и для здоровых вещь вредная, — Барклай это знает.

Кутайсов (Багратиону). Господин главнокомандующий, обе армии ожидают ваших приказаний.

Багратион. Этого не может быть, други.

Платов (разгоряченный). Почему не может быть? Отвечайте: кто сегодня считается в России лучшим учеником Суворова и старика Кутузова? Кто прославил русское оружие у стен Очакова, в Италии, на Альпах, у Шенграбена? Кто не раз обращал в бегство лучшие корпуса прославленных маршалов Франции?

Багратион (повысив голос). Я приказываю замолчать.

Генералы замолчали.

Ермолов. Это все правильно, господа, но так действительно не годится.

Раевский. А как же иначе, Алексей Петрович, ведь половину России без боя оставили! Наши солдаты не закоптили стволов пороховым дымом. Я уверен, что Барклай-де-Толли оставит Смоленск без боя.

Константин Павлович (кричит). Барклай — предатель!

Багратион (еле сдерживая себя). Молчите, ваше высочество!

Константин Павлович. Как вы смеете!

Багратион. Барклай — честный человек, и я как ваш главнокомандующий вторично приказываю прекратить этот разговор.

Константин Павлович. Вы забываете, ваша светлость, что я наследник престола. (Быстро повернулся и вышел.)

Ермолов догнал его в зале.

Ермолов. Ваше высочество, убегать не годится. Рассердится князь.

Константин Павлович. Вы думаете? (После паузы, вдруг вспомнив, сердито.) Но он меня оскорбил!

Ермолов. Вы ошибаетесь. Просто происходил военный разговор в спартанском духе. Историки оценят вашу выдержку. Вернитесь и помиритесь с ним!

Константин Павлович (быстро возвращается, подходит к Багратиону, который стоит спиной и смотрит в окно. Тронул его за руку). Петр Иванович, простите, что я вас расстроил.

Багратион (обнимает за плечи Константина Павловича и показывает в окно). Видите, ваше высочество, какой замечательный Смоленск? Западные ворота страны нашей. Вот город, в котором столько умирали за Россию. Вот страна обширная, цветущая, в которой можно гордо жить, за которую умереть можно без колебаний. И если не здесь, то где же мы должны защищать судьбу нашей земли? (Быстро поворачивается. Кохте.) Ну, Кохта, шпагу мне, ордена и парадный костюм! Я должен явиться с визитом к министру и главнокомандующему генералу Барклаю-де-Толли. (Расстегивает пуговицы мундира.)

Дохтуров (встал). Значит, мне опять дело будет.

Сен-При. Ваша светлость, что передать делегации смолян?

Раевский. Передайте, что князь Багратион решил защищать Смоленск.

Багратион. Передайте, что армии российские соединились, и главнокомандующий Барклай-де-Толли решил защищать Смоленск, и генерал Багратион этому очень рад.

Занавес

 

Акт второй

Картина вторая. «Лед и пламень»

На холме, среди начавших уже желтеть полей, стоит шалаш главнокомандующего Барклая-де-Толли. Заходящее солнце освещает шалаш. Горизонт слева застлан дымом, освещенным пламенем пожара. Чем ниже спускается солнце, тем краснее и ярче горит пожар. Со стороны пожара доносится гул боя. Справа виден неширокий Днепр. У шалаша стоят Платов, Воронцов и Коновницын. Они смотрят в подзорные трубы в сторону пожара. В шалаше у рабочего стола сидит Ермолов и пишет. Перед столом ходит Барклай-де-Толли. К группе наблюдающих генералов быстрыми шагами подходит Кутайсов.

Кутайсов (взволнованно). Есть бой, но нет решения. Проклятие! Две дивизии храбрецов дерутся против всех маршалов Франции, а наши главные силы изнывают от бездействия. Почему нет приказа о генеральном наступлении? О чем думает Барклай?

Коновницын. Как дела у Дохтурова?

Кутайсов. Маршал Даву второй раз атакует ворота города. Все холмы покрыты трупами французов. Прославленный маршал удрал, не подобрав раненых.

Воронцов (смотря в сторону пожара). Горит город. Как смола, горит Смоленск!

Барклай-де-Толли стоит прямой и неподвижный, как мумия, и только рука па черной перевязи несколько нарушает прямую и мертвую линию его фигуры. Когда он говорит, оживает его сухой рот с тонкими, как будто мертвыми губами.

Барклай. Господин Ермолов, в письменной форме передайте генералу Кутайеову мое предупреждение, что если он не оставит свои бравады и будет без моего разрешения вмешиваться в бой, то я его пошлю в Петербург… Где это слыхано, чтобы генерал артиллерии сам принимал участие в рукопашном бою?

Ермолов. Ваше высокопревосходительство, но артиллерия сейчас отбивает картечью натиск французов, и генерал Кутайсов поддерживает дух сражающихся.

Барклай. Господин начальник штаба, я не нуждаюсь в ваших дружеских выгораживаниях ослушников. Сегодня я сам видел, как генерал Кутайсов во главе пехотного полка полковника Веснина шел в атаку… и полчаса жонглировал шпагой и колол неприятельских солдат.

Ермолов (продолжая писать). Надо ему еще раз простить его дерзость, ваше высокопревосходительство. Он молод. Но осмелюсь заметить, что ваше нахождение в этом пункте, откуда вы видели бой рукопашный, тоже рискованно.

Барклай. За себя я сам отвечаю, господин начальник штаба.

Кутайсов (указывая рукой в сторону шалаша). Спит, наверное, наша рыба с генеральскими лампасами.

Воронцов. Нет, Ермолова вызвал. Наверное, пишет приказ о генеральном сражении. Приказ со многими пунктами и оговорками.

Платов. Как зарево ярко! Уж вечер… Небось главный бой на завтра отложили. Не знает наша рыба, что щи вкусны, пока горячи.

Воронцов. Ой, друзья, боюсь, что главнокомандующий пишет, как по всем правилам Смоленск неприятелю оставить.

Платов. Не мудри, Миша. Коли так было бы дело, мне бы пришлось остаться здесь с одними казаками. Мы-то не уйдем! Стыд не отпустит.

Барклай (почти шепотом). Платов пьянствует?

Ермолов. С горя, ваше превосходительство. Платов видит дела свои бесплодными. Что дала засада Платова, десятого июля произведенная? Что дал бой у Молева болота?

Барклай. Вы опять выгораживаете своих друзей? Ермолов. Я уверен в ваших генералах, ваше высокопревосходительство. Приказ готов, ваше высокопревосходительство. Но умоляю его не подписывать.

Барклай медленно берет бумагу, читает.

Ваше высокопревосходительство, не подписывайте этого приказа: он может быть роковым.

Барклай (кладет бумагу на стол, спокойно, не садясь, подписывает). Я подписал, господин генерал. Обеспечьте выполнение приказа.

Ермолов. Приказ подписан, но он еще не сдан. Кутайсов (увидел вдали Багратиона). Князь! Воронцов. Вот всадник, который решит судьбу России! Боже, дай крылья Багратиону!

Слышен топот коня. Топот смолкает. Врывается на сцену запыленный Багратион в простом мундире. В руке Багратиона нагайка. За ним — Кохта.

Багратион. Здравствуйте, господа генералы!

Все. Здравствуйте, князь! Здравствуйте, Петр Иванович!

Багратион (стремительно бежит к шалашу и сталкивается у входа с Ермоловым). Здравствуйте, Алексей Петрович!

Ермолов не успевает ответить ему: Багратион уже в шалаше.

(Жмет руку Барклаю.) Друг! Победа за победой! Дохтуров отразил вторую атаку Даву. Победы Дохтурова, Неверовского и Раевского будут написаны золотыми буквами на стенах Смоленска. Потери неприятеля огромны.

Ермолов (перекрестился). Слава богу, что пришел! (Генералам.) Уйдем отсюда, господа. Барклай сейчас все расскажет князю, и начнется такой пожар!

Кутайсов. Что случилось?

Ермолов. Пойдемте ко мне. Я вам сообщу.

Барклай (после паузы). Раевский — хороший генерал. Он хорошо выполнил приказание. Русская армия выигрывает в моральном отношении.

Багратион. Михаил Богданович! Раевский, бесспорно, талантливый генерал. Но надо превратить успех в победу, надо собрать все силы и бросить их туда, где неприятель уже начинает колебаться. Мы сломим крылья Наполеону.

Барклай (после паузы, чуть слышно). Князь!

Долгая пауза.

Багратион. Не больны ли вы, ваше высокопревосходительство?

Барклай (тихо). Наполеон силен.

Багратион. Для нас это не новость. Не ново и то, что силы Наполеона тают. Вначале у него было триста пятьдесят тысяч человек.

Барклай. Четыреста семьдесят тысяч, ваша светлость.

Багратион. Сейчас он потерял в боях, потерял больными, истратил на гарнизоны до двухсот тысяч.

Барклай. Полтораста, любезный князь.

Багратион. Наши люди узнали, как бить Наполеона.

Барклай. У Наполеона под Смоленском силы превосходят наши.

Багратион. Михаил Богданович, вы командующий… вы, а не бог. Задумаем маневр, создадим место, где мы сильней.

Барклай (указывает рукой на карту). Маршал Жиуно с корпусом вестфальцев обходит нас, намереваясь отрезать нам дорогу. Императору Наполеону выгодно, чтобы мы дали генеральное сражение на смоленских рубежах…

Багратион (внезапно понял мысль Барклая, еле слышно). Короче. Что вы хотите сказать?

Барклай. Потери под Смоленском велики, ваша светлость. У Раевского погибло много людей.

Багратион. Знаю.

Барклай. У Дохтурова тоже.

Багратион. И это знаю. Но скажите, что вы решили?

Барклай (почти шепотом). Мной решено Смоленск оставить.

Багратион. Что? (Двинулся на Барклая.)

Барклай (делает шаг назад). Мой дорогой князь…

Багратион. Этого не может быть! Вы… вы…

Барклай. Ругайте меня, дорогой мой князь, если это вас успокоит.

Багратион. Не может быть! Нет, вы не хотите оставить Смоленск! Вы не знаете, здесь, в Смоленске, есть улица, она зовется Резницкая. Здесь смоляне резались ножами, защищая город от татар. Здесь можно держаться.

Барклай. Наука военная, мой дорогой князь, не знает таких способов сопротивления. Положение Смоленска стратегически тяжелое, город горит.

Багратион. Господи боже мой, подумайте, вас и так называют предателем! Вы это знаете…

Барклай. Я все знаю, князь. И знаю, что князь Багратион этим слухам не верит. И знаю, что говорит это цесаревич Константин Павлович. И сегодня его высочество оставит армию и выедет в Петербург.

Багратион. Что это исправит?

Барклай. Я знаю, что генералы против меня. Я знаю войну, и бремя этой войны, может быть, не для моих плеч. Но я назначен императором, и я обязан принять то решение, которое считаю правильным.

Багратион. Михаил Богданович, может быть, еще не поздно. У каждой войны свои законы. Михаил Богданович, может быть, вы не верите в армию? Не верите в наш народ?

Барклай. Я верен России.

Багратион. Вы не верите России. Без этого нельзя командовать. Что я отвечу толпам беженцев, чем мы оправдаемся перед ними?

Барклай. Мы оправдаемся победой.

Багратион. Я чувствую войну, я не только верен России. Я верю в Россию. Я знаю — Смоленск горит. Но мы будем драться среди горящих развалин, мы выпустим кровь из армии Наполеона, мне нужно вырвать из рядов Наполеона… еще сорок тысяч, и только тогда возможно остановить врага у Москвы, а не за Москвой.

Барклай. Я принял решение. Я не согласен с вашей военной теорией, князь.

Багратион. Вы думаете, что я рубака, что я не понимаю большой войны. Михаил Богданович, я вижу, как вы отступаете, но я не вижу у вас плана отступления.

Барклай. Ваш план разгрома Наполеона путем наступления был замечателен, но он отклонен, и я теперь о том скорблю.

Багратион. Сорок тысяч! Мне нужно выбить у Наполеона сорок тысяч! Я здесь должен защищать Москву. После вы можете говорить, что Багратион сумасшедший. Что он умеет только наступать и побеждать. После я буду постигать вашу науку, буду учиться унижаться. Но сейчас отмените свой приказ!

Барклай молчит.

Багратион быстро идет к двери.

Барклай. Вернитесь, дорогой князь!

Багратион. Что вы от меня хотите?

Барклай. Я хочу, чтобы вы согласились с моим приказом.

Багратион. Я солдат, и, слава богу, я еще не потерял способности подчиняться. Но скажите: какой у вас план? Я знаю, Петр говорил: когда война идет в России, надо пользоваться глубиной театра военных действий. Но, ваше высокопревосходительство, на какую позицию мы отступаем? Вместе с приказом об отступлении я должен передать корпусным генералам, где мы остановимся.

Барклай. Для выбора позиции послан полковник Толь.

Багратион. Надо было сперва выбрать позицию, а потом отступать. Отступление — это наука. Это тоже решение. А мы идем на авось.

Барклай. Неужели бог авангардных и арьергардных боев, храбрейший человек — Багратион обеспокоен отсутствием заранее подготовленной позиции?

Багратион. Не хвалите меня, я этого пшена не клюю. Я не цыпленок!

Барклай. Богом клянусь! Перед вами я имею сердце чистое и сокрушенное.

Багратион (резко). А что вы скажете, господин главнокомандующий, если Наполеон свою кампанию тысяча восемьсот двенадцатого года кончит взятием Смоленска, а наступление на Москву отложит до весны?

Барклай (опешил). Этого не может быть! Это было бы против законов военной логики!

Багратион. В Смоленске запасы, в Смоленске дома для зимовки. В тылу Наполеона земли разорены только вдоль дороги. Он укрепится на зиму и с весной, по первой траве, придет к Москве.

Барклай (кричит). Этого не может быть! Наполеон не успокоится на взятии Смоленска.

Багратион. А если успокоится? Неужели вы сомневаетесь в военном гении Наполеона? Наполеон может и не допустить ошибки. Вот вы утверждали, что он в этом году не нападет на Россию.

Барклай. Это утверждал император.

Багратион. Отвечаем мы. Отмените приказ…

Слышен звук далекого взрыва.

Что случилось?

Барклай. Согласно приказу моему днепровский мост взорван. Мы отступаем.

Багратион. Мы не подрезали жил Наполеону. Вы сошли с ума… За дерзость прошу прощения. (Пулей вылетает из шалаша.)

Навстречу ему идут генералы. Уже темно. Сцена освещена пламенем пожара.

(Смотрит в сторону Смоленска.) Горит Смоленск… Даром горит… Оставлен Смоленск… (Вдруг заметил около себя Платова, Коновницына, Сен-При. Спокойно, к Сен-При.) Эммануил Францевич, мы оставляем Смоленск. Передайте мой приказ об отступлении Второй армии. Дохтурову приказываю сдерживать противника.

Платов (тихо). А что, если я не выполню приказа?

Багратион (кидается к Платову, обнимает его, целует). Слава тебе, атаман! Слава тебе, рубака! (Хватает его за горло.) Выполняй приказ, атаман, иначе… (Отходит, останавливается на склоне холма.) Матвей Иванович, мчись со своими казаками, обеспечь возможность отхода армии, умри в бою, но свяжи армию Наполеона!

Генералы уходят. На сцену выходят Ивам Карацапов с сыном Николаем.

Карацапов. Ваша светлость, склады я успел поджечь. Но моя Аннушка и моя Лиза…

Кохта. Лиза…

Николай. Мать оставили, ваша светлость, и сестра осталась.

Багратион. Почему они остались в городе?

Карацапов. Приказа моего двинуться не было, князь. Склады надо было жечь. Не оставлять же сухари Наполеону. А домой я не поспел. Я знал, что Багратион не может оставить Смоленск.

Багратион. Какой стыд мне! (Надвинув на лицо папаху, быстро уходит.)

Кохта (Карацапову). Вы не беспокойтесь, не беспокойтесь, дорогой мой! (Убегает.)

Карацапов. Эх, господин офицер!.. Убежал! Да кому до нас дело! Пойдем, Николай! Без нас обозы запутают.

Барклай (один в шалаше). Виновен ли я? Может быть, мною руководят страхи, естественные перед бесповоротными решениями и ответственностью тяжкой… И я веду армию назад, не зная предела отступления и часа боя. О князь Багратион, сумасшедший генерал, как тебя другие называют, я люблю тебя больше, чем родного брата! У тебя сердце решает заодно с разумом. (Задумался.) Неужели я ошибаюсь? «У каждой войны свои законы». Я согласен — история стоит за тобой, Багратион, но я — не предатель. А вдруг Наполеон действительно останется в Смоленске, воспользуется нашими запасами? Кому будет дело, что я решал с чистым сердцем! (Застонал.) Тогда я буду предателем! Генерала Барклая-де-Толли, многих походов генерала, назовут предателем! И будет забыто сражение под Очаковом, и под Бендерами, и под Вильно, и Пултусское сражение, и метели на льду Ботнического залива! (Съежился.) Какой стыд мне!

Картина третья. «Император»

Дом Карацаповых в Смоленске. Вечерние сумерки. В русской печи еще что-то варится. Окна освещены пожаром. В зал вбегает Лиза.

Лиза. Мама, мама, где ты? (Вбегает в спальню.) Мама, они!

В зал входят двое французских солдат. Плечом к плечу, стремительно и деловито идут они в сторону спальни. На минуту заглядывают в печь. За ними в зал вбегает опаленный боем Кохта с обнаженной шпагой в руке.

Первый солдат (поворачиваясь). Рюсс!

Кохта. Русский, русский! (Поражает солдата шпагой.)

Второй солдат бежит в спальню и прячется за дверью.

Лиза. Французы! Помогите!

Кохта. Лиза!.. Я иду. (Бросается к двери и ударяет в нее с такой силой, что она распахивается. Пронзает француза шпагой.)

Лиза. Господин офицер!..

Кохта. Лиза, жизнь моя!..

Лиза. Зачем вы здесь, господин офицер, вас убьют!

Кохта. Я убиваю сам!

Лиза. Где мама, где отец, где Николай?

Кохта. Отец и Николай в безопасности.

Лиза. Мама…

В зал входит адъютант Наполеона Мареско с солдатами.

Мареско (видя труп солдата). Убитый! Обыщите помещение!

Кохта (открывает окно, подает руку Лизе). Прыгайте!

Лиза. Где мама?

Кохта. Прыгайте!

Лиза. Я не уйду без мамы.

Кохта. Прыгай! (Заставляет Лизу прыгнуть в окно.)

В комнату вбегают французы. Кохта стреляет, прыгает.

Мареско. Держите его!

Гвардеец. Это город помешанных. У дома мы застали женщину, она поджигала. Мы ее убили.

Мареско. В этой стране живут одни помешанные. Уберите трупы!

Солдаты несут убитых. Вбегает второй адъютант.

Адъютант. Император!

Мареско. Трупы в окно! Что вы, не понимаете, идет император!

Солдаты выбрасывают тела убитых французов в окно.

Я, кажется, помешаюсь здесь сам.

В зал входит Наполеон, у него бледное лицо, высокий белый лоб, прямые брови и темные глаза, в руках треуголка. Прядь волос прилипла ко лбу. Он выглядит усталым.

Наполеон. Эта женщина, которую вы не оттащили от входа, и мертвая была красива. Какой страшный народ! Скифы… скифы… (проходит в спальню, снимает шпагу, бросает ее на стол.)

Через зал в спальню проходят Мюрат, Жиуно, начальник штаба маршал Бертье и граф Нарбон.

Мюрат. Смоленск у ног вашего императорского величества.

Наполеон. Гасконада! Пышные слова! Огни пожара Смоленска над моей головой. (Пауза.) Как вы думаете, мои маршалы, кампания тысяча восемьсот двенадцатого года начинается взятием Смоленска или кончается им?

Взволнованные маршалы молча смотрят на императора. Пауза.

Кампания кончается. Смоленск взят. В наших руках ворота к Москве. В Польше, Литве и Белоруссии укрепим тыл. Подтянем новые силы из Европы, и Москва будет взята весной 1813 года.

Мюрат. Горе генералу Барклаю, что он не дал под Смоленском генерального боя. Багратион задушит его.

Наполеон (Мюрату). Если бы Барклай дал мне у Смоленска генеральный бой, я уничтожил бы русскую армию, продолжал бы наступление на Москву и закончил бы кампанию в этом году.

Жиуно. Барклай был бы счастлив, если бы слышал, что ваше императорское величество признает его талантливым полководцем.

Наполеон. Барклаю не суждено быть счастливым, Жиуно. Он не потому не дал мне генерального боя, что он так решил. Бой у Смоленска мог бы быть выигран, но не Барклаем. Барклай держался под Рудней, то отступая, то наступая. У него есть разум полководца, но нет сердца полководца. Десятки раз он хотел дать мне сражение, но не решался. И вообще он более похож на вдову великого человека, чем на великого человека. (Косо взглянул на маршалов.) Впрочем, у меня он был бы хорошим маршалом.

Бертье. Какие будут распоряжения у вашего императорского величества?

Наполеон. Вывесить на улицах объявления и сообщить населению, что тех, кто будет замечен в поджогах и в сокрытии продовольствия, каждый солдат имеет право расстрелять на месте.

Бертье. Слушаюсь, ваше величество.

Наполеон. Сведения о запасах продовольствия в городе соберите мне немедленно.

Бертье уходит.

Барклай был бы у меня хорошим маршалом. Мне не надо было бы ему приказывать. Он бы сам мне представил сведения о продовольствии. Но у него нет сердца великого полководца. Он заменяет решения благоразумием. Не таким был Суворов. Не таков Кутузов. Кутузов умеет заставить людей совершать безумные поступки. Уговорил же он сейчас турок заключить мир с русскими. Кутузов думает сам, а не старается догадаться, что думает противник.

Входит Даву.

Даву. Весь город объят пламенем.

Наполеон. Кутузов был бы у меня прекрасным маршалом. Я требую действия от маршалов, а не сообщений, Для сообщений у меня есть адъютанты. К счастью, Александр не любит Кутузова… И Кутузов сегодня разводит огороды и кур где-то в деревне. Александр улыбается, как женщина, и ревнив, как женщина. Он боится славы своих генералов. Не любит он и Багратиона. Багратион был бы у меня великим маршалом.

Мюрат. Ваше императорское величество, вы сегодня склонны к похвалам.

Наполеон. Вас я сегодня не хвалю. Сегодня хорошо дрались Раевский, Дохтуров, Неверовский. Я вас спрашиваю: что было бы, если бы командовал Багратион?

Даву. Город полон раненых.

Наполеон. Велите подбирать раненых. Забота о раненых подымает дух армии. (Подходит к окну.) Что думают эти люди, когда сжигают собственные дома? Ведь я уйду отсюда, и они будут жить среди углей.

Мареско. Они сумасшедшие, ваше величество.

Наполеон. Нет, это нация воинов. Этот народ не имеет чувства самосохранения. Каждое сожженное дерево затрудняет движение моей армии.

В комнату входит камердинер Наполеона, расстилает ковры, расставляет несессеры, вешает на стене портрет сына Наполеона — мальчика, держащего в руках глобус. Входит Бертье.

Бертье. Ваше императорское величество, в складах были рассыпаны угли. Склады пылают. Оставшихся запасов едва ли хватит на пять дней.

Наполеон. Ну а потом?

Бертье. Я издал приказ разослать отряды, которые будут изымать у крестьян продовольствие.

Даву. В деревне можно заготовлять только угли.

Наполеон (с ласковой улыбкой). Составьте мне, дорогой Бертье, приказ, что за каждого голодного солдата я расстреляю двух интендантов.

Даву. Боюсь, император, что на Россию нам не хватит корпуса интендантов. Придется устраивать дополнительную мобилизацию во Франции.

Жиуно. Ничего, расстреляем десяток — и продовольствие сразу появится.

Даву. Я всегда завидовал вашей любезности, герцог, но мы сейчас нуждаемся в продовольствии, а не в умении соглашаться с императором.

Жиуно (Даву). Не надо ссориться со мной, дорогой Даву. Я не генерал Багратион, который сегодня ушел от вас и не оставил не только ни одного орудия, но и ни одного колеса.

Даву. Жиуно, очевидно, вы тоскуете по своему маршальскому жезлу, который вами потерян у Островки.

Наполеон (раздраженно). Спокойной ночи, мои маршалы, вы договорите комплименты друг другу на улице.

Маршалы уходят. Остаются Наполеон, Бертье и Нарбон.

(Взглядом провожая маршалов.) Мне они служат хорошо. Как они будут служить моему сыну? (Бросил взгляд на портрет сына.) В бою — львы, в жизни — сплетники. Женщины… (Пауза.) Эта женщина, которая лежит мертвая у нашего входа, красива, Нарбон.

Нарбон. Русские женщины вообще красивы.

Наполеон. Русская женщина, взятая татарами, на невольничьих базарах Генуи, Венеции была драгоценным товаром. Тамерлан соблазнил свою армию рассказом о скифских женщинах с золотыми волосами и телами, подобными розовому мрамору.

Нарбон. На мой взгляд, ваше величество, нет женщин прекраснее, чем женщины нашей страны.

Наполеон. Не знаю, сумеют ли они поджигать свои дома, когда к ним ворвется враг.

Бертье. Кстати, о прекрасном, ваше императорское величество. Получено письмо от императрицы.

Наполеон. Посмотрите письмо.

Нарбон распечатывает письмо.

(Сидя над картой.) Она сердится, что я не пишу?

Нарбон. Вы угадали, ваше величество.

Наполеон. Поражаюсь уму женщины. С утра до вечера все французские газеты печатают только о том, как я выгляжу, какое у меня настроение, и для нее всего этого мало. Скажите секретарю, чтобы он написал императрице, что ее супруг, что его величество император Наполеон жив и здравствует. Пускай прибавит, сколько ему захочется, ласковых слов. (Просматривает бумаги.) Составьте мне проект об увеличении налогов с крестьян. Они получили дворянские земли, пускай платят. И другой проект — новый налог на торговлю. Оба подпишу не я, а президент сената, господин Ласепед. Я не настаиваю, чтоб все в мире делалось от моего имени. (Поднимает голову.)

Бертье (кланяясь). Жду приказания вашего императорского величества.

Наполеон. Ну что вы хотите сказать?

Бертье. Ваше императорское величество, посол прусского короля Фридриха-Вильгельма ждет уже третий день.

Наполеон. Пускай ждет. Мне нужны от Фридриха-Вильгельма не послы, а армия.

Бертье. Понятно, ваше императорское величество. (Уходит.)

Наполеон. Ах, любезный мой Нарбон, что победы, когда в России рождается ежегодно полмиллиона детей. Это двести пятьдесят тысяч мальчиков. Русский солдат стоит и после смерти, — его нужно не только убить, но и повалить.

Нарбон. Поля вокруг Смоленска усеяны трупами русских. Непонятно, на что надеется Александр, не заключая с нами мира.

Наполеон. Александр рожден императором, любезный Нарбон. Посте поражения он может вернуться в свой дворец, как после неудачной охоты. А я простой солдат и не могу вернуться к своему народу побежденным. Побежденный император Александр остается императором, победитель Александр — все равно император. Одним словом, всегда останется при своем. (Звонит.)

Входит секретарь.

Составьте приказ о досрочном призыве молодежи в армию. Вы, кажется, огорчены, господин Нарбон? Но одна ночь Парижа восстанавливает любые людские потери.

Секретарь кладет на стол бумаги.

(Читает бумаги, просматривает газеты. Секретарю.) Напишите Фуше, чтобы он всех редакторов парижских газет уволил с их должности.

Секретарь. Слушаюсь, ваше императорское величество.

Наполеон. Не торопитесь, вы еще не поняли. Пускай это будет сделано так, чтобы они помнили, что во Франции существует смертная казнь. Без меня они слишком разговорились. А мысль империи и слово империи — это я, и я этого не скрываю. Утром покажите мне репертуар театра Французской комедии.

Секретарь. Слушаюсь, ваше императорское величество.

Наполеон. Я разрешаю смеяться французам, но хотел бы, чтобы этот смех проверялся в моем штабе. (Читает следующую бумагу.) Жулик и вор! (Показывает Нарбону.) Вот еще сообщение о том, что Талейран все время приценивается, сколько ему заплатят на рынке за Наполеона.

Секретарь. А вот еще о нем секретное письмо.

Наполеон. От Фуше?

Секретарь. Да, ваше императорское величество.

Наполеон. Фуше и Талейран! Одного надо было бы сварить, другого надо было бы зажарить. Но вместе они продают друг друга и не успевают продать меня. (Читает письмо.) И мой дорогой тесть, австрийский император, шалит.

Нарбон. Вы защищены славой, мой император.

Наполеон. Зевс был защищен молнией, но я проверил— его нет сейчас на Олимпе. Слава защищает только тогда, когда она все время растет. (Подходит к портрету сына.) Земной шар. Египет, Сирия, Персия. Эх, Нарбон… земля не только на глобусе маленькая… (Секретарю.) Вызовите ко мне этого прусского посла!

Секретарь. Слушаюсь, ваше императорское величество. (Уходит.)

Наполеон. Александр Македонский достиг Ганга и вернулся со своей армией в Персию победителем.

Нарбон. Мы достигнем Ганга, перезимовав в Смоленске.

Наполеон. Европа мала, мой Нарбон. После взятия Москвы русский царь или помирится со мной, или погибнет от обычного дворцового заговора. И тогда откроется путь на восток.

Нарбон. Солдаты, ваше императорское величество, в Париже уже принимали поручения на посылку персидских шалей и индийских шелков. Ваши победы больше соединенных побед Александра Македонского, Ганнибала и Цезаря.

Наполеон. Эти имена мучили меня еще в детстве, дорогой Нарбон. Мы дойдем до Ганга, мы достигнем Индии. Англия рухнет. А вот письма из Персии. Мои люди уже обучают солдат шаха. Египту я ничего не обещал. Сирийцам мои люди говорили о моей любви к исламу. Персия сейчас влачит нищенское существование, но имя Персии еще много значит на Востоке. И я обещал шаху земли от Черного до Каспийского моря— Грузию, Армению, Азербайджан.

Нарбон. Какие прекрасные обещания!

Наполеон. Договоры победителей победителями не выполняются. А побежденным нечем платить. И те, которые принимают от меня обещания, об этом знают.

Нарбон. Почему же они так добиваются ваших обещаний?

Наполеон. Ими владеет страх, мой дорогой друг, страх перед могуществом. Они думают не о себе, а стараются догадаться, что я думаю о них. Разве не от страха отступил Барклай от Смоленска? Правда, есть люди, которые меня не боятся. Меня не боятся Багратион, Кутузов, но я их устрашаю теми, которые меня страшатся. (Пауза.) Значит, в Смоленске запасов напять дней?

Нарбон. Бертье так сказал.

Наполеон. Значит, их на три дня.

Входит секретарь.

Секретарь. Прусский посол, ваше величество!

Прусский посол. Добрый вечер, ваше императорское величество!

Наполеон (не отвечая на приветствие, стоит cпиной к послу. Потом поворачивается, кричит). Где армия, мне обещанная?!

Прусский посол. Ваше императорское величество, его королевское величество Фридрих-Вильгельм…

Наполеон. Короче! Я на войне. Где армия?

Прусский посол. Ваше императорское величество…

Наполеон. Не нужны мне бродячие послы… мне нужна армия! Ваш подлый король у меня в руках. Я сожму руку — и не будет существовать подлая нация. Подлое государство, которое всегда всех обманывало и не заслуживает права на существование.

Прусский посол. Ваше императорское величество, мое положение…

Наполеон. Ваше положение заставляет вас молчать. Убирайтесь отсюда!

Прусский посол. Не смею более беспокоить ваше императорское величество. (Пятясь и кланяясь, уходит.)

Наполеон (садится, совершенно спокойно). Поужинаем, Нарбон. Знаете, я многому научился у нашего великого трагика Тальма. Хотя он и многое перенял у меня. Я актер, который не дает своим партнерам реплик. Игра Тальма в классических трагедиях стала более реальна, чем прежде… Сейчас многому можно научиться у истерии. Короли, потерявшие свои государства, генералы, жаждущие чужестранных корон… соперничество… надежды… Разве можно найти лучший материал для трагика? Я сам пишу свою историю, но еще не знаю последнего акта трагедии. Тальма не обменялся бы со мной ролями. Моя роль опасна.

Нарбон. Тальма — талантливый актер.

Наполеон. Странное выражение — театр военных действий. На русском театре военных действий трудно выступать.

Входит Бертье.

(Взглянув на Бертье) Вас что-то волнует, маршал?

Бертье. Ваше императорское величество, в Смоленске не оказалось запаса фуража. Наши кони не могут тянуть артиллерию, питаясь только травой.

Наполеон. Чем еще обрадуешь, маршал?

Бертье. Получены сведения из Петербурга от наших разведчиков, что русский император сместил Барклая-де-Толли с поста главнокомандующего.

Наполеон (быстро). Назначен Багратион?

Бертье. Нет, ваше императорское величество, генерал Кутузов.

Наполеон. Кутузов?! Эта северная лисица? Еще хуже!!! Значит, русские готовятся к долгой войне. (Быстро подходит к карте. Бертье.) Вызвать маршалов! (Рассматривает карту.)

Входят маршалы Мюрат, Ней, Даву, Жиуно.

(Не поднимая головы.) Иоахим!

Мюрат. Слушаю, мой император.

Наполеон. В русском командовании произошли изменения, и русские будут пытаться вернуть себе стратегическую инициативу. Преследуйте армии Багратиона и Барклая кавалерийскими корпусами!

Мюрат. Слушаю, мой император.

Наполеон. Маршалам Нею, Даву следовать со своими корпусами за кавалерией маршала Мюр та!

Ней. Слушаю, ваше императорское величество.

Наполеон. Маршал Жиуно с корпусом вестфальцев пойдет на левом фланге. Не давайте противнику оторваться от преследования. Кампания тысяча восемьсот двенадцатого года начинается, мои маршалы, и она закончится в московском Кремле! (Встает, надевает шпагу.) Вперед, мои орлы! Земля не велика, она кругла, и это очень удобно для завоевателей!

 

Акт третий

Картина четвертая. «Кутузов»

Изба, срубленная из крупных, чисто вытесанных бревен. Между окнами большое лубочное изображение московского Кремля. В углу киот с иконами. Пол избы сделан с «парадом», то есть круто поднимается к красному углу. У тяжелого, чисто выскобленного стола сидят генералы Багратион, Ермолов, Дохтуров, Раевский, Воронцов, Платов, Коновницын, Кутайсов, Сен-При.

В темном углу сидит худой и мрачный Барклай-де-Толли. Его высокий лысый лоб бледен, как будто выточен из слоновой кости.

На другом конце стола сидит в широком простом мундире полный седой генерал, один глаз его закрыт черной повязкой.

Это — Кутузов. В дверях стоит часовой-кирасир.

Кутузов. Значит, так, господа генералы мои, на сем и закончим первую нашу беседу. (Спокойно улыбается.) Про первую встречу сказал я ненароком. Не вижу я никого, с кем бы вместе не находился уже в пламени сражения. Итак, будем говорить о встрече перед боем. Надеяться будем, что встреча после боя будет в том же составе, потому что нет среди нас людей для России и для меня, вашего старого командующего, не драгоценных.

Раевский. Дай бог вам здоровья, Михаил Илларионович.

Кутузов. Деревня Бородино в истории ничем не памятна, но река, здесь протекающая, Колоча и ручьи Стонец и Война показывают, что некогда здесь были бои. Но не было в истории нашей дней столь страшных, как сегодня. Скажите офицерам и солдатам, что за нами Москва.

Дохтуров. Князь! Солдаты ожидают боя, как светлого праздника.

Кутузов. Передайте им от меня, что завтра ни один из нас не останется без бремени, и родина надеется, что бремя мы снесем. Скажите им, что Наполеон— сильный враг, отечество же надеется на русского солдата, все превозмогающего.

Коновницын. Ваша светлость, наше левое крыло — Семеновские флеши — плохая позиция.

Кутузов (смотрит на карту). Правый фланг защищен впадением Колочи в реку Москву. Правый берег крут. И здесь стережем мы старую Смоленскую дорогу. Центр позиции прикрыт Колочей и ручьем Стонец. Левый фланг по местоположению не представляет выгод.

Сен-При. Ваша светлость! Французы умеют использовать выгоды позиции в наступательном бою.

Кутузов. Любезные генералы мои, исход боя решают не позиции только, а армия и полководец, ею разумно и храбро руководящий. Завтра Семеновские флеши в руках князя Багратиона будут неприступны.

Сен-При. Пленные говорят, что Наполеон сосредоточивает перед нами до семисот орудий. Дым канонады затмит солнце.

Кутузов. Итак, храбрые войска мои будут сражаться в тени. (Встает.) До свидания, дети мои, готовьтесь к труду и победе… Господа главнокомандующие, останьтесь!

Генералы. До свидания, Михаил Илларионович, спокойной ночи!

Дохтуров. До свидания, князь!

Кутузов. До свидания, господа генералы.

Генералы уходят, остаются Багратион и Барклай-де-Толли.

Кутузов (подходит к кирасиру). Слушай, друг, ты встанешь по ту сторону двери и не будешь слышать, что здесь говорят, и никто другой не услышит.

Кирасир. Будет сделано, ваша светлость! (Уходит.)

Барклай (подходит к карге). Если Наполеон сможет овладеть Семеновскими флешами и выйдет на старую Смоленскую дорогу, то положение наше будет затруднительно.

Багратион. В случае таком наши передовые части будут продолжать атаки, а главные силы отступят на Можайск, где соединяются все дороги, ведущие к Москве.

Кутузов. Ты прав князь, это мой план.

Барклай. А если Наполеон не будет наступать на Семеновские флеши и из деревни Утицы начнет заходить нам в тыл?

Кутузов. У Утицы я учредил засаду корпуса под командованием генерала Тучкова. Определяю я только главнейшие действия, все остальные действия, поражающие неприятеля, предоставляю вам соображать. Помните, однако, — берегите резервы: тот, кто сохранил резервы, сохранил возможность победы.

Барклай. Наполеон сильней нас у Бородина: мы превосходим его количеством пушек, но пехота его многочисленней. Примите также во внимание, что у нас десять тысяч ополчения и семь тысяч казаков, войска нерегулярного.

Кутузов. Казаки, дорогой мой, — войско доброе. И думаю я, Михаил Богданович, что Наполеон первое свое наступление обратит на вас. и вам будет принадлежать честь боя. Трудности же его и мне ведомы.

Барклай. Ничто не тяжко для меня, если это сделано будет для победы.

Кутузов. Михаил Богданович, связаны вы только общим планом. Перегруппировка сил — дело ваше.

Барклай. Спасибо, князь.

Кутузов. Пока неприятель может хвалиться только территориями занятыми, а не победами. И это можно отнести к славе вашей, Михаил Богданович.

Барклай (шепотом). Перед совестью своею считаю себя правым.

Кутузов. За заслуги эти история увенчает вас, Михаил Богданович. И если самолюбию вашему тяжко мое назначение, то… (Развел руками.)

Барклай. Михаил Илларионович, решается судьба отечества. Не мне спорить о чинах. Думать о самолюбии сейчас преступно и перед богом и перед землей нашей.

Кутузов. Итак, да поможет вам бог, Михаил Богданович!

Барклай. Разрешите идти?

Кутузов. Примите пожелания победы, друг, от старика, который в вас крепко верит. (Провожает Барклая, закрывает за ним дверь и долго стоит, точно прислушиваясь к шагам уходящего.) Для командующего ночь перед боем в тысячу раз труднее, чем день боя. (Шепотом.) Трудно самолюбие честного, но в делах несчастливого человека облегчать лживой улыбкой и лицемерием.

Багратион. Ошибка Михаила Богдановича в том, что он сейчас прощает, а не забывает себя… Ошибка его императорского величества в том, что не вы были назначены с самого начала главнокомандующим.

Кутузов. Друг и брат мой, ошибка Кутузова была в том, что он в Аустерлицком бою думал не только о России, но и об императоре. Но Аустерлиц для меня уже был. Императору наши победы нужны. Слава ему наша огорчительна. Генерал Пфуль, военный заводной механизм, сухарь Беннигсен и осторожный Барклай-де-Толли не требуют от императора душевных решений. Разве Павел не завидовал славе Суворова? У наследника характер отца. Но ничего, мой князь, народ и отечество нас не забудут.

Багратион. Мы должны были бить французов тогда, когда в Поречье и Велиже противника еще не было. До Рудни дошла только кавалерия Мюрата, а Наполеон со своей гвардией еще сидел в Витебске.

Кутузов. Понимаю тебя, князь. Мы сегодня должны были воевать не под Москвой, а под Парижем. Кто лучше русского любит жить безмятежно, пока его не тронут и не разозлят!

(Горячо, взволнованно.) Смоленск, ключ к воротам Москвы, врагу сдан! Я сам Суворовым на штурмах воспитан. Горячность более всего сердцу моему и сейчас свойственна. (И сразу же скрыл свое волнение под привычной маской хладнокровия.) Я должен воевать в открытом поле. Генералам и солдатам я должен показывать спокойную улыбку. От горя углем стало старческое мое сердце.

Багратион. С вами мы победим, Михаил Илларионович!

Кутузов. Именем Михаила, ангела божьего, Москвы покровителя, клянусь, что верю в победу, князь! Верю! Судьба России зависит от завтрашнего дня, и я ее тебе вручаю.

Багратион. Спасибо, Михаил Илларионович.

Кутузов. Наполеон называет меня хитрой лисою. Постараюсь доказать великому полководцу, что он не ошибается. Пускай мысль о хитрости моей его свяжет. Я в бою буду прост, но твоя задача трудная.

Багратион. Приказывайте, как солдату и сыну.

Кутузов. Униженье паче гордости, князь. Наполеон тебя считает из русских генералов первым и больше тебя боится, чем старика Кутузова, а армия его вся будет направлена не на Бородино и Барклая, а на твою позицию.

Багратион. Возможно.

Кутузов. Главная цель неприятеля будет левый фланг. Флеши деревни Семеновской еще не готовы, неприятель постарается захватить их, постарается дать мне бой генеральный. При сем случае не излишним почитаю тебе представить, что резервы должны быть сберегаемы сколь можно долее. На случай неудачного дела тебе будет указано, по каким дорогам армия должна отступать. Сей последний пункт остается единственно для твоего сведения.

Багратион. План Барклая! (Вскочил.) Мы будем отступать?

Кутузов. Успокойся, князь! Богом клянусь, французы будут конину жрать. И конины им не хватит. Непобедимого императора и бегать и плакать научу. (Взглянул в глаза Багратиону улыбаясь.) А интересно будет нам увидеть плачущего Наполеона! Я принимаю груз этой войны на привычные свои плечи. Отвечаю тебе, как своему старому боевому другу, что французская армия домой не вернется.

Багратион. Какова задача моя?

Кутузов. Коммуникации Наполеона растянуты. Если завтра на Семеновских флешах ляжет тридцать тысяч наполеоновских солдат, то, клянусь тебе костями Суворова, война решена. Я тогда сумею одолеть Наполеона. Ты и твоя армия завтра свяжете Наполеона, и ты будешь сжигать французов, как жгут хворост, и будешь гореть сам, и не сгоришь.

Багратион. Постараюсь, ваша светлость.

Кутузов. Бог свидетель — жалею тебя и каждого твоего солдата. Жалею! Но для России не жалко ничего, дорогой Петр!

Багратион. Я понимаю, ваше сиятельство, что полководец и армия созданы для боев, а не для празднеств и парадов.

Кутузов. Итак, да поможет нам бог, князь Петр! (Целует Багратиона.)

Багратион. Разрешите идти? (Идет к дверям, поворачивается, что-то вспомнив.) Михаил Илларионович, помните, я вам вчера говорил насчет гусарского подполковника Дениса Давыдова?

Кутузов. Денис Давыдов?

Багратион. Он представил план партизанских действий.

Кутузов. Хорошая мысль, понятая им еще не вполне.

Багратион. Денис Давыдов просил отряд в пятьсот человек гусар и казаков.

Кутузов. Вы его хорошо знаете?

Багратион. Очень хорошо, Михаил Илларионович. Он у меня был пять лет адъютантом. Он поэт.

Кутузов (улыбается). Поэт! Да, помню… Такой курчавый. Дайте ему полтораста человек.

Багратион. Не мало ли, ваша светлость?

Кутузов. Мало, если не подымется народ. И четыреста человек — тоже мало, но он поэт. Ему полтораста человек хватит. Этот курчавый большое дело задумал. Выход на фланг противника в историю войдет. Мы, русские, еще покажем Наполеону иную войну.

Багратион. Давыдов — смелый человек.

Кутузов. Благослови его в дорогу, князь.

Багратион. Спасибо, Михаил Илларионович.

Кутузов. Спокойной ночи, князь.

Багратион уходит.

(Долго смотрит в сторону закрытой двери. Шепотом.) И ему не сказал всего. Что ж, ему так легче. (Хлопает в ладоши.)

В избу входит слуга-казак.

Ну, Тема, чаю, и сними со свечей. (Подходит к карте, меряет расстояние циркулем, шепчет.) Да, да… Значит, так., совсем так… И не так…

Картина пятая. «Друзья»

Простая изба в Бородине. В углу справа стоит русская печь. В другом углу нары, покрытые соломой. На нарах лежит Денис Давыдов. Кох та раскладывает вещи Багратиона.

Кохта. Устал небось, Денис, а завтра бой… Погода холодная, продувает пехоту в поле.

Денис. А ты, говорят, в Смоленске девушку какую-то спас из-под носа Наполеона.

Кохта (как будто рассеянно). Хозяина нашего дочь. Гостеприимство, друг. Какое хорошее семейство! Мать ее, кажется, Анной звали… дом свой поджигала. Ее французы саблями зарубили…

Денис. Молодец! Лихое дело, брат.

Кохта. Еле удалось спасти дочь. Выпрыгнул в окно — навстречу гвардейцы. Я скрылся в горящем здании. Клянусь, Денис, я собственными глазами видел Наполеона.

Денис (приподнимаясь). Ну и что же?

Кохта (с досадой). Пистолет был разряжен.

Денис. А девушка где?

Кохта. Она отца разыскала. Отец провиант для нас заготовляет. Такой замечательный человек! Какая семья, Денис!

В открытой двери незаметно появляется Лиз а; услышав разговор, останавливается на пороге.

Денис. Ты влюблен, Кохта. Ох, не время, брат…

Кохта. Нет, Денис, я совсем не влюблен. И сделал все это из чувства долга.

Денис (улыбается). Влюблен, как на каждом привале. (Встает.) Пойду навстречу князю. (Идет к двери.)

Лиза хотела уйти, но Денис застает ее врасплох.

(Учтиво, низко кланяясь.) Здравствуйте, мадемуазель.

Лиза (смущенно). Простите.

Кохта (радостно). Лиза! Лиза!

Денис (галантно, приглашая ее жестом в избу, взглянул на Кохту). Я бы не отказался даже быть раненным для спасения такой девушки. (Лизе.) Простите, мадемуазель… (Быстро уходит.)

Кохта (бросается к Лизе.) Лиза!

Лиза (сухо). Господин офицер…

Кохта. Вы слышали?

Лиза. Нет, господин офицер, я не все слышала. Но я слышала достаточно.

Кохта. Лиза, я говорил сейчас Денису неправду.

Лиза. Вы сейчас говорите неправду, господин офицер. Но вы хвалили мою семью, вы спасли меня из чувства долга, и я не буду говорить больше из чувства благодарности.

Кохта. Лиза, клянусь совестью, я люблю вас!

Лиза. Это вам кажется, господин офицер.

Кохта. Разве не любовь привела меня в горящий Смоленск?

Лиза. А князь не наказал вас?

Кохта. Князь благодарил меня за ваше спасение. (Вдруг, радостно.) Лиза! (Порывисто обнял ее и начал целовать.)

Лиза. Сумасшедший!

Кохта. Не скрываю, что я сумасшедший! Пусть я буду всегда сумасшедший, но только с тобой. Жизнь моя, любовь моя! (Усаживает ее на нары.) Ох, Лиза!.. Когда кончится война, я попрошу моего князя… (Замолчал, опустив голову.)

Лиза (нетерпеливо). О чем? О чем попросишь?

Кохта. Не знаю… Я не могу оставить его…

Лиза. А меня? Меня можешь оставить?

Послышались шаги. Кохта растерялся.

Я уйду.

Кохта. Нет. (Осматривает комнату.) Спрячься на печке.

Лиза. Что ты! Я лучше уйду.

Кохта. Полезай на печь! (Тащит ее к печке.)

Лиза покорно влезает на печь и прячется так, что зрителю она видна. Входит Гагарин. Кохта принимает деловой вид, убирает вещи.

Гагарин. Здравствуй, Кохта. Говорят, ты спас в Смоленске девушку?

Кохта. Говорят…

Гагарин. Романтическая история— похищение девушки кентавром? А девушка, говорят, хороша, как ангел, и храбра, как амазонка.

Лиза на пыльной печке старается сдержаться, чтобы не чихнуть, но не выдерживает и чихает. Гагарин быстро поворачивается, озирается по сторонам.

Кохта (очень смущен, чихает несколько раз подряд). Черт возьми, простудился! В Смоленске жарко, а выехал из города без шинели — продрог.

Гагарин подозрительно посмотрел на него, все так же оглядываясь по сторонам.

(Смущенно.) Не выпьешь рюмку, Гагарин?

Гагарин не успел ответить, как входят Реваз и Денис Давыдов.

Реваз. Еще не вернулся?

Кохта. Нет еще, князь.

Денис. Над станом французским зарево багровое… много костров.

Гагарин. Плохая погода, моросит. Греются французы.

Реваз. Волнуешься, Денис?

Денис. Волнуюсь, князь. Боюсь, как бы командующий не отказал.

Входит Платов.

Платов. Здравствуйте, герои!

Денис. Здоров будь, Матвей Иванович!

Платов. Князь не вернулся?

Денис. Нет еще.

Платов. Страшная штука, Кохта, война.

Кохта. Страшная, ваше превосходительство.

Платов. Как только бои, сейчас же водка пропадает.

Денис. У меня ром во фляжке.

Платов. Ром… Выпить было бы недурно. Но резко у него благоухание. Князь прознает.

Кохта. Есть водка, пожалуйста!

Платов. Всем налей! Я говорить буду.

Кохта наливает.

Друзья генералы, за нашу завтрашнюю победу! Но не пейте сразу, слово у меня долгое. Вот воюем мы, и каждому что-нибудь от войны надо — кому славы не хватало, кому графство нужно для хозяйства.

Реваз. Выпьем за генерала Платова!

Платов. Постой! Есть один человек — старый человек, старший среди нас. Нужна ему в войне одна справедливость. Забыл о себе, помнит о родине. За Кутузова, друзья генералы!

Денис. Хорошо сказал, Платов. И зачем тебе быть графом, когда ты и так атаман?

Платов (выпивает). Равнодушия к малому не достиг.

Вбегает Грабовский.

Грабовский. Князь идет!

Платов (накрывает рюмку шапкой). Попались…

Входит Багратион.

Багратион (Денису). Поздравляю тебя, Денис. Главнокомандующий благословил тебя в дорогу.

Денис. Спасибо глубокое.

Багратион. Передай генералу Васильчикову мой приказ — дать тебе гусар. (Платову.) Матвей Иванович, передай сто пятьдесят доброконных казаков начальнику партизанских отрядов подполковнику Денису Давыдову.

Платов. Дам с удовольствием, князь.

Багратион. Только, атаман, выбирай людей, чтобы дрались храбро, уходили бесшумно.

Платов. Дам на подбор, князь.

Багратион. Ну, Денис, счастливого пути! Бог на помощь!

Денис. До свидания, князь.

Багратион (обнимает Дениса, глядя ему в глаза). Связала дружба горбоносого с курносым. Знаю — нельзя говорить «прощай». Ну, если не встретимся, то кто-нибудь вспомнит нас рядом. Жизнь солдата славна не числом прожитых лет. Вырастил я тебя, поэт, — лети!

Денис (целует Багратиона). Отец, родной вы мне отец! (Не глядя больше на Багратиона, быстро выбегает из избы.)

Багратион (провожая Дениса взглядом). Взволновался поэт. Чистый человек. (Обнял за плечи Платова.) Разве не счастье, атаман, умереть за такой народ?! (Махнул рукой.) Хотя умирать рано. Лучше жить, атаман. Будем жить врагам на огорченье!

Из-за сцены доносится солдатская песня:

(Подпевает низким голосом.)

И как это умудряется пехота в походе такие песни придумывать?

Платов. Поход — это жизнь, князь.

Багратион. Эх, атаман, с каким удовольствием сегодня выпил бы вместе с тобой!

Платов. Составил бы вам компанию, князь, но давно не пил.

Багратион. Как же, верю… старый плут! Впрочем (снимает шапку с рюмки), все равно получишь графский титул. И зачем тебе быть графом? Платов на весь мир один!

За сценой песня.

Слышишь, Матвей, как прекрасно поют?

Песня:

(Подпевает.) «Ох, девушки, девушки…» (Платову.) Если бы я мог, атаман, сейчас я расцеловал бы все сорок две тысячи своих солдат. Кто знает, сколько из них завтра, в этот час, больше не будут петь… (Адъютан там.) Ну, други, летите сейчас ко всем командирам дивизий и корпусов, передайте мой приказ, чтобы завтра к пяти часам утра все генералы и офицеры были одеты в парадные мундиры.

Платов. В парадные мундиры?

Багратион. Да, Матвей. Армии Багратиона не до парадов. Всегда она в походах. Пусть же завтрашний бой будет торжественным парадом всей армии. Мои генералы и офицеры кровью в боях завоевали ордена и почетное оружие в алмазах. Пусть их блеск ослепит врага, а сердце друга — радует!

Платов. Вся армия купается в ночной холодной воде, князь. Армии, князь, приказ твой понятен. Солдаты надели чистые рубахи.

Багратион. Русский солдат умеет к бою готовиться.

Входят Ермолов и Кутайсов.

Ермолов. Хозяин нас принимает?

Багратион. Ого! Друзья, как хорошо, что вы пришли! Знал… верил, что вы придете.

Входят Раевский и Воронцов.

Николай, Миша! Добро пожаловать! Кохта, накрой стол! Можешь на завтра ничего не оставлять. Завтрашний день пускай сам о себе думает.

Ермолов. Когда ты думал о завтрашнем дне, а не о завтрашнем бое?

Багратион. Пока я жив, дорогие други, мне всего хватает. Что делать, если я не гожусь для балов и торжественных приемов. (Смеется.) Наливай, Кохта! Выпьем, други мои, за завтрашнюю победу!

Пьют.

Ермолов. Семеновские флеши отрыты еще неглубоко, а завтра весь свой огонь Наполеон направит туда, на тебя.

Багратион. Не зря тебя пророком называют.

Кутайсов. Я завтра убегу к князю Багратиону, я в детстве мечтал сражаться рядом с вами, ваша светлость.

Воронцов. Сколько вам лет, граф?

Кутайсов. Двадцать восемь, Михаил Семенович.

Раевский. Ребенок…

Ермолов. Да, ребенок только по уму.

Все смеются.

Кутайсов. Что ты пристал? Ей-богу, не понимаю!

Ермолов (смеется). Ты веришь в бога?

Платов. Каждый воин верит в своего бога. На гербе войска запорожского, говорят, был вырезан воин на бочке. Может, то и не казак, а бог Бахус! (Пьет.)

Все смеются.

Воронцов. Хорошо было бы завтра вечером собраться всем вместе у князя Багратиона.

Раевский. Это невозможно, Миша. Завтрашний бой опустошит наши ряды.

Багратион. Завтра, други мои, многих из нас смерть наградит бессмертной славой.

Ермолов. Хорошо быть, друзья, воином русского народа. У нас Александра Невского и Дмитрия Донского святыми сделали за то, что они спасли родную Русь от гибели.

Кутайсов. Быть может, мой внук будет молиться в церкви на образ, на котором будет нарисован Ермолов с густыми эполетами на плечах и с сиянием вокруг головы.

Смеются.

Воронцов. Недаром Ермолова и при жизни называют пророком.

Ермолов. Я могу тебе сегодня сказать как пророк: ты не будешь иметь внука, Алеша.

Кутайсов (удивленно). Почему?

Ермолов. Бородино — предел твой.

Кутайсов (роняет стакан из рук). Что ты?! (Испуганно.) Пророк.

Ермолов. Я пошутил, Алеша.

Багратион. Горький у тебя язык, Алексей Петрович. Ты знаешь, Кутайсов, Ермолов каждый бой предсказывал, что этот бой для меня последний. А я вот жив и еще сто лет жить буду.

Ермолов. Не надо мне было пить вина. А не то я еще что-нибудь скажу. (Взглянул на Багратиона.)

Платов. Нет, казаки лучше пьют. Они пьют и поют. Зачем говорить о смерти? Если бы собрались все люди, которых убил я и убили мои воины, то набралось бы их не на графство, а на целое королевство. А что бы я сказал им? «Не становитесь, ребята, на пути донцу, а если можете сейчас биться — сразимся еще раз!»

Багратион. Прав атаман, лучше петь, други мои.

Платов. Гитара Кохты мяукает хорошо.

Кохта (Багратиону). Разрешите, князь?

Багратион. Пой, Кохта! Раз начал атаман… (Махнул рукой.)

Кохта. Что петь, князь?

Платов. Пой, что хочешь.

Кохта (поет, то и дело поглядывая в сторону печки).

Кутайсов. Эх, Кохта, влюблен…

Кохта, очевидно, хотел что-то возразить, но, испуганно посмотрев в сторону печки, сдержался.

Платов. Сказано во писании: не единым хлебом живет человек, живет человек не единым хлебом, не токмо войной живет человек, живет он еще песней. (Запевает казацкую песню.) Пойду посмотрю, как кони и казаки.

Багратион. Спокойной ночи, друг.

Платов. Спасибо на добром слове, князь. Ермолов. Ну, и нам пора! До свиданья, Петр Иванович!

Воронцов и другие генералы. Спокойной ночи, князь!

Генералы уходят. Остаются Реваз, Багратион и Кохта. Дверь избы открыта. Тишина. Темная ночь, освещенная на горизонте огнями бивуаков. Багратион и Реваз стоят в дверях и смотрят вдаль.

Багратион (обнимает за плечи Реваза). Бивуаки врага пылают бесчисленными огнями. Кругом огни. Огни отражаются багровым заревом на темных облаках. Пламя на небе знаменует пролитие крови на земле, дорогой брат.

Реваз. Велики собранные силы, великое предстоит побоище. Знаменито оно будет в летописях мира.

Багратион. Судьба отечества должна решиться здесь. Неужели маленькая деревушка Бородино станет более знаменитой, чем Троя и Карфаген?

Слышна далекая песня.

Реваз. Слышишь, кто-то поет?

Багратион. Чисто сердце русское… поет перед боем, как после победы.

Кохта вынимает из сундука генеральский парадный мундир.

(Улыбается.) На парад готовишь меня, Кохта?

Кохта. Так не годится, князь, хоть немного усните, завтра такой бой…

Багратион. Парад близится, Кохта. Спать будем после. Завтра против моей армии Наполеон выведет силы в два раза большие. Будет большой пир, и хватит ли нашего кровавого вина? (Обнимает Реваза.) Что скажешь, Реваз? Неужели я постарел?

Реваз. Откуда ты это взял? >

Багратион. Сорок семь лет, а сердце еще не истрачено… (Подошел к карте, нагнулся над ней. Не поднимая головы.) Спокойной ночи, брат…

Реваз (надевает фуражку). Спокойной ночи. (Уходит.)

Багратион (смотрит на карту, думает; негромко). У меня триста пушек, у французов — семьсот и сто тридцать тысяч отборного войска… Неравенство сил уравнено любовью к отечеству и жаждой мщения. (Поднимает голову.) Реваз!..

Кохта. Он уже ушел, князь.

Багратион. А почему не попрощался?

Кохта. Он попрощался, князь.

Багратион (задумывается над картой). Трудно… трудно, когда у полководца вынужденная позиция. Завтра сольются выстрелы и не будет промежутков между ударами. (Указывает Кохте на карту.) Видишь, Кохта, на каком открытом поле придется нам сражаться?

Кохта. Такова наша судьба, князь, — вы победите.

Багратион. Эх, мой друг, бои у стен Очакова, бои у итальянских крепостей, бои в альпийских скалах, Чертов мост и Шенграбен — все это по сравнению с завтрашним боем детские мечты. (Чертит на карте, свистит.) Почему так долго не рассветает?

Кохта. Еще и полночь не наступила, князь.

Багратион. Ну, Кохта, давай папаху. Пойдем посмотрим, как армия отдыхает. (Опоясывается шпагой, смотрит в глаза Кохте, подающему ему папаху.) Как ты думаешь, Кохта, уложит ли завтра Петр Багратион на поле Бородинском тридцать тысяч наполеоновских солдат?

Кохта (решительно). Уложит, князь!

Багратион (подмигнул ему). Я уверен, что уложит, мой друг. Он ведь у тебя такой.

Багратион и Кохта уходят, Лиза слезает с печки. Быстро распахивается дверь, вбегает Кохта.

Кохта (тревожно, громким шепотом). Лиза!

Лиза. Я чуть не умерла от страха.

Кохта (хватает ее за руку и уводит. Снова быстро открывает дверь, вводит ее обратно. Целует). Забыл! (Целует.) Никогда больше не буду забывать!

Лиза (шепотом). Сумасшедший! Князь, наверное, ждет!

Кохта. Отвезу тебя к отцу, а потом догоню его. (Быстро выбегает, увлекая за собой Лизу.)

Занавес

 

Акт четвертый

Картина шестая. «Тень нарастает»

Насыпь Шевардинского редута изрыта ядрами. Лежит подбитое орудие. Шатер Наполеона. Со стороны фронта доносятся ружейные залпы и рев пушек, потом протяжные и как будто печальные крики «ура», и после этого наступает тишина рукопашного боя.

Наполеон, в сером сюртуке, стоит чуть сгорбившись. Рядом с ним Мюрат, Бертье, Нарбон. Все смотрят в сторону боя.

Наполеон (передает подзорную трубу Бертье; ходит взад и вперед, смотрит на свою отчетливо видную на земле тень). Укорачивается тень, отбрасываемая солнцем Аустерлица. (Быстро поворачивается.) Иоахим!

Мюрат. Я здесь, мой император!

Наполеон. Почему Даву запаздывает с сообщением о взятии Семеновских флешей?

Мюрат. Вы видели, мой император, как наша пехота сходится с неприятельской. Они пускают батальный огонь, развертываются, рассыпаются и исчезают.

Наполеон. Мне нужны не картины боя, и донесения.

Мюрат. Если вашему императорскому величеству нужно мое мнение, то я считаю, что надо прибавить к корпусу Понятовского два кавалерийских полка, обойти русские войска со стороны деревни Утица. Битва лицом к лицу уже дорого нам стоит.

Наполеон. Ваша мысль хороша, Иоахим, но каждый бой и даже каждое сражение имеют свои законы. У северной лисицы Кутузова много путей для отхода. Я жажду боя, маршал, в котором был бы переломлен хребет русской армии. Мне надо сломить волю Кутузова и волю русского солдата, после чего ворота Москвы свободно откроются передо мной.

Вбегает Мареско. Наполеон поворачивается к нему.

Мареско. Ваше императорское величество, при столкновении с русскими кирасирами погиб сто шестой линейный полк. Генерал Пловон… вместе со своими офицерами погиб в бою.

Наполеон (кашляет). Как здесь ветрено! Пловон. Мой Пловон погиб… Русским, видно, мало, — они желают быть уничтоженными. Я помогу им в этом законном желании! Пловон… Сегодня это мой двадцать седьмой погибший генерал. Странно, что мне сегодня пришла мысль считать потери.

Вбегает третий адъютант.

Третий адъютант. Ваше императорское величество, развивая наступление, дивизия генерала Компана попала под перекрестный огонь русских батарей. Генерал Компан тяжело ранен. Сам маршал Даву направился на помощь дивизии и уверен в успехе.

Наполеон. Он уверен… Двадцать восьмой… (Кашляет.)

Нарбон (протягивает Наполеону маленькую шкатулку). Примите лекарство.

Наполеон (глядя па тень). Тень укорачивается. Бегите, Мареско, передайте маршалу Нею, чтобы он поддержал наступление Даву. Приближается тот мог мент боя, когда надо брать все и бросать в одно место. Всё на Багратиона!

Марееко убегает.

Мюрат. Ваше величество, а корпус вестфальцев?

Наполеон. Передайте маршалу Жиуно, что как только двинется корпус Нея, вестфальцы должны начать наступление на левый фланг Семеновской флеши: Искусство боя — это искусство в определенный момент в нужном месте быть сильнее своего противника. (Кашляет и входит в палатку.)

Третий адъютант убегает.

Мюрат. Сегодня я не узнаю нашего императора.

Бертье. Он болен, господа. У него насморк, и он не спал всю ночь.

Мюрат. Наш император умеет заменять сон победами.

Нарбон. Господа! Император чувствует то, чего мы еще не знаем!

Бертье. Просто русский климат вреден для императора.

Слышен топот копыт. Наполеон быстро выходит из палатки.

На сцену вбегает четвертый адъютант.

Четвертый адъютант. Мой император, дивизия генерала Морана штурмом взяла батарею русских!

Наполеон. Давно пора!.. Передайте Богарне — пусть с итальянским корпусом углубит прорыв русских позиций.

Четвертый адъютант. Слушаюсь, ваше величество! (Убегает.)

Наполеон (повеселев). И вот нет тени. И вот поворотный пункт сражения. Я сломил волю Кутузова. Все идет по плану… по плану. Только почему опаздывает Жиуно с известием о своих вестфальских свиньях?

Вбегает второй адъютант.

Второй адъютант. Ваше императорское величество, к сожалению…

Наполеон. Мне нет дела до вашего сожаления!

Второй адъютант. Русские ценой больших потерь вернули свои позиции, и дивизия генерала Морана отступает.

Наполеон. Не считайте за русских их потерь! Все ложь! Багратион в окопах, не отрытых в полный профиль, сегодня задержал всех моих маршалов. Это сказка, рассказанная трусом. Передайте генералу Морану, чтобы он явился ко мне в мундире простого солдата и принял от меня имя труса!

Второй адъютант (пошатнулся). Ваше императорское величество, генерал Моран никогда не примет от вас даже награды, потому что он геройски погиб на поле брани.

Наполеон (пристально глядя на второго адъютанта). Вы ранены?

Второй адъютант (быстро). Нет, ваше величество, я мертв. (Как подкошенный падает к нагом Наполеона.)

Наполеон (раздраженно). Адъютант Кутузова умер бы без слов. (Шагнул вперед.) Моран… Двадцать девять… Что происходит, я вас спрашиваю? Вы зажирели, господа маршалы. Может быть, я сплю и не могу пошевелить рукой? Нет, это вы спите, господа! Я разбужу вас! (К Бертье.) Приведите ко мне немедленно пленных русских! Я спрошу у них, какими дьявольскими хитростями они держатся.

Бертье. Пленных нет, ваше величество… не сдаются…

Наполеон. Маршал, соберите все батареи, сосредоточьте их против Семеновских флешей. Огонь пушек не раз развязывал узел, который не могли бы разрезать сабли кавалерии.

Вбегает третий адъютант.

Третий адъютант. Ваше величество, маршал Даву вторично взял батарею русских, но русские артиллеристы, умирая на пушках, до последней секунды отбивались картечью. Конь под Даву убит. Маршал вынесен из огня боя без сознания. Багратион начал контрнаступление.

Мюрат (тревожно). Даву?

Наполеон. Даву! Ах, Даву, Даву!.. Идите, Мюрат, сменяйте Даву и ведите его корпус против русских. Возьмите себе войска Нея, войска Жиуно, три кавалерийских корпуса генералов Нансури, Монбрюна и Ла-тур-Мобура. Ведите за собой всех. Вы прорвете линию Багратиона — или вы больше не король Неаполя!

Третий адъютант уходит.

Мюрат. Я отдаю свою жизнь, а не продаю свою кровь, ваше императорское величество.

Наполеон. Вы и сейчас торгуетесь, Иоахим. Мой приказ — под Бородином уничтожить русскую армию. Выкорчевывайте из земли русский дуб! Вам, господин Мюрат, заплачено за то, что вы погибнете на поле славы, а не в постели своей жены, хоть вы и зять императора.

Мюрат. Я сумею умереть без упреков, ваше императорское величество. (Уходит.)

Слышен его громкий голос: «Да здравствует император!» Рев армии: «Да здравствует император!» Голос Мюрата: «Вперед, за императора!» Слышен топот коней и возгласы: «Да здравствует император!» Шум постепенно удаляется. Наполеон сморкается, прячет носовой платок в карман, сердито скомкав его.

Ему надоел этот шум. Вбегает Мареско.

Мареско. Ваше императорское величество, корпус князя Понятовского лопал в засаду корпуса генерала Тучкова и наполовину уничтожен. Понятовский просит подкрепления.

Наполеон. Передайте господину Понятовскому, что ему обещана польская корона и что он не получит подкрепления и не получит польской короны, если не справится сам со своей задачей. В этом случае он получит пинок императора.

Мареско. Приказание будет передано. (Убегает.)

Нарбон (смотрит в бинокль в сторону фронта). На Семеновских флешах жестокий бой.

Вбегает третий адъютант.

Третий адъютант. Ваше императорское величество, маршал Ней ворвался на Семеновские флеши и ведет бой. Дивизии генерала Воронцова и Волкова наполовину истреблены.

Наполеон. Маршал Ней сегодня достоин своей славы.

Третий адъютант. Маршал Ней будет счастлив от слов вашего величества. (Уходит.)

Вбегает четвертый адъютант.

Четвертый адъютант. Корпус Богарне после двух ожесточенных атак захватил русские батареи. Солдаты вашего императорского величества устилают поле боя, как трава. Они скошены картечью.

Наполеон. Без поэзии… Говорите вашу дурную новость.

Четвертый адъютант (опустив голову). Русские отбили батареи. Бригадный генерал Бон-Ами взят русскими гусарами в плен.

Наполеон. Браво! Браво! У меня нет русского пленного, даже солдата, а они взяли в плен моего генерала! Может быть, к ночи они и маршалов возьмут!

Четвертый адъютант уходит.

Друг мой Бертье, молю вас, приведите ко мне как-нибудь того русского солдата, который утащил моего Бон-Ами, как коршун уносит цыпленка. Клянусь, сегодня я его сделаю французским маршалом, а завтра — польским королем! (Замолкает. Ему кажется, что он говорит слишком горячо, может быть обидно для французов. Другим тоном.) Но солнцу еще далеко до заката. Я пока еще не сделал решительного хода на шахматной доске боя. (Останавливается перед картой.) Бертье, я думаю выделить одну кавалерийскую дивизию и направить ее к деревне Мишино. Потом на деревню Псарево, и она окажется, таким образом, в глубоком тылу русских.

Бертье. Ваше императорское величество. У Псарева стоит русская артиллерия.

Наполеон. Она должна стать нашей добычей.

Бертье. Лес и кустарники наполнены русскими егерями.

Наполеон. Вы начинаете говорит!., как офицер Кутузова. Он подчинил вас своей воле.

Вбегает Мареско.

Мареско. Ваше императорское величество, соединенные по вашему приказу в одну группу силы маршалов Мюрата, Даву, Нея, Жиуно, Нансури, Монбрюна и Латур-Мобура прорвались сквозь Семеновские флеши и обратили русских в бегство!

Нарбон. Слава богу!

Наполеон. Передайте маршалу Мюрату, чтобы он не останавливался, а прорвался бы в сторону деревни Татариново и стремительно шел в тыл армии Барклая и штаба Кутузова, и пусть окружит их.

Мареско. Слушаюсь, ваше императорское величество. (Уходит.)

Нарбон. Гений славы сегодня еще раз увенчает гений победы моего императора.

Наполеон (обычным, будничным тоном). Я предпочел бы всем этим пышным словам одно извещение— что генерал Багратион мертв. Я не хотел бы больше слышать его имя в моих боевых приказах. Маршал, дайте приказ старой гвардии приготовиться.

Бертье. Гвардия готова, ваше величество!

Вбегает четвертый адъютант.

Четвертый адъютант. Ваше императорское величество, в направлении сел Логино и Беззубово в тылу нашей армии показались колонны наступающей кавалерии. Они опрокинули пехотную дивизию.

Наполеон. Кавалерия в тылу у нас?

Четвертый адъютант. Казаки и гусары.

Наполеон. Я не могу разгадать этого Кутузова. Он дерзок. Но старая гвардия добьет Кутузова. (Бертье.) Приготовиться гвардии, маршал!

Бертье. Гвардия готова, ваше величество.

Вбегает маршал Ней с обнаженной шпагой.

Ней. Генерал Бонапарт!

Наполеон. Что вы принесли мне, генерал?

Они говорят, как два старых боевых товарища, забыв, что один император, а другой маршал.

Ней. Нам необходимо подкрепление.

Наполеон. Ней, вы же взяли Семеновские флеши, вы прорвали линию фронта Багратиона.

Ней. Ваше императорское величество, они собрали последние силы и отбили обратно флеши.

Наполеон. Ней, этому не бывать. Я туда отправил подкрепление.

Ней. Лежат горы трупов. Они мешают пролетать ядрам. Но русские поднимались снова, как будто воскресали из мертвых. Сам маршал Мюрат чуть не был взят в плен.

Наполеон. Замечательно! Клянусь богом, замечательно!

Ней. Еще есть время до вечера, мой император. Это последние усилия русских. Дайте подкрепление — и сегодня мы вам принесем окончательную победу.

Наполеон (подходит к Нею и тихо несколько раз касается рукой его груди, как будто щупая его). Неужели это Ней, храбрейший из храбрых? Ты просишь у меня помощи? Что я слышу? Ней… Раньше для победы тебе было достаточно моего приказа, ты по одному моему слову сравнивал с землей города, республики и государства. (Кашляет.)

Вбегает Мюрат.

Мюрат. Трудно играть в шахматы с сумасшедшими, ваше императорское величество. Они проигрывают партию, а потом кусаются.

Наполеон. Это лучше, чем проигрывать партию, а потом лгать.

Мюрат. Это их последняя вспышка, судороги умирающего. Дайте нам подкрепление.

Наполеон. Маршал, у меня нет больше резервов.

Бертье. А старая гвардия, ваше величество?

Ней. Дайте гвардию, ваше величество!

Мюрат. Гвардия — и победа наша!

Наполеон. Неприятель в тылу у нас. Я не могу рисковать своими последними резервами в трех тысячах километров от Парижа. Я не хочу воевать с Кутузовым завтра, не имея гвардии.

Мюрат. Мы уничтожим русскую армию сегодня, мой император.

Наполеон. Все наши силы сегодня направлены против одного Багратиона. Правый фланг русской армии не разбит. Резервы Кутузова стоят нетронутыми.

Ней. Сегодня мы истребим армию Багратиона и заставим Кутузова пустить в бой и свои резервы.

Мюрат. Дайте гвардию, ваше величество!

Наполеон. Я не дам гвардии.

Входит Жиуно.

Ты не спешишь, Жиуно. Прославленные маршалы империи Мюрат, Ней, Даву! Разве не вы дрались в Египте под пирамидами? Разве не вы уничтожили у Абукирома грозную армию турок? Забыли победы Лоди и Риволи? Забыли Маренго и Аустерлиц, Иен, и Фридланд, и Ваграм? Где ваши наступления, которые были похожи на второе пришествие?

Мюрат. Мы все те же, мой император.

Наполеон. Неужели я растил вашу славу для того, чтобы вы ее закопали в могиле у этой дикой деревни Бородино? Будут рассказывать, что никогда и не было храброго маршала Мюрата, сына парижского трактирщика…

Мюрат. Мой император…

Наполеон. Будут говорить, что людям приснилось. будто сын лотарингского ремесленника Ней стал маршалом и завтра должен был стать князем Московским…

Врывается Мареско.

Мареско. Ваше императорское величество, наша кавалерия отброшена. Багратион перешел в контрнаступление.

Наполеон (внезапно успокаивается. Теперь ото не просто взволнованный человек, а император. Бертье). Маршал, держите старую гвардию наготове! (Остальным маршалам.) Мои маршалы, все корпуса и дивизии сосредоточьте у Шевардинских редутов. Все батареи соединить против Семеновских флешей. Руководить боем будет сам император. (Быстрыми шагами уходит.)

За ним — маршалы.

Занавес

 

Акт пятый

Картина седьмая. «Багратион»

Бородино. Командный пункт Багратиона. Слышен шум боя. Через правое плечо Багратиона перекинута голубая лента, на шее крест синего цвета, на груди серебряная звезда с Андреевским крестом, будто он принимает парад, а не руководит кровавым боем. Вокруг Багратиона Се и-При, Коновницын, Кохтаи доктор Гангардт. Все одеты в парадные костюмы.

В стороне стоит знамя. При знамени почетный караул. Около знамени пушки.

Багратион. Ускользнул маршал.

Сен-При (смотря в бинокль). Но шестая атака отбита.

Коновницын. Более сорока тысяч неприятельских трупов лежат перед нашими флешами. Багратион. Но этого еще мало.

Сен-При (смотря в бинокль). По моему мнению, корсиканское чудовище выводит до сорока тысяч солдат.

Багратион (раздраженный). По вашему мнению? Сен-При. Да, ваша светлость, а у нас осталось около двадцати тысяч.

Багратион (к Сен-При). Вычислять на счетах — это дело бакалейщиков, Эммануил Францевич, а не мастеров боя. Я не понимаю, кто вы — мелкий торгаш или французский аристократ?

Сен-При. Прощения прошу!

Багратион (дружески похлопал по плечу Сен-При). Жалко, граф! Мюрат не должен был уйти от нас.

Со свистом пролетает несколько ядер. Шум шагов приближающейся пехотной колонны. В стороне слышен крик: «Становись!»

Свист ядер учащается. Слышен крик: «Вперед!»

За бугром развевается знамя.

Вбегает адъютант Давыдов.

Давыдов. Князь, на левом фланге со свежими силами Понятовский возобновил атаку, генерал Тучков первый геройски погиб в рукопашном бою.

Багратион. Сказано было в Апокалипсисе: «И небо сольется, как свиток пергамента, и звезды упадут, как спелые смоквы». Падают наши генералы, но дорого достается их смерть врагам.

Давыдов. Четыреста орудий направлено на нас, князь, но Платов и Уваров, перейдя Колочу при селе Малом, прогнали легкую кавалерийскую дивизию Орнано за ручей Войну и ударили на пехотную дивизию Дельзона. Сам вице-король еле спасся от плена. Казаки Платова врассыпную рубятся среди французских колонн, ваша светлость.

Багратион. Это дает нам время, но не уменьшает тяжести давления на наш фронт. Лети, Вася, на крыльях, лети, передай генералу Тучкову-второму, чтобы он со своей дивизией заменил брата и отбросил Понятовского. На помощь я посылаю ему одни слова: «Во имя России».

Вбегает адъютант Грабовский.

Грабовский. Ваша светлость, тяжело раненный генерал Тучков-второй вынесен с поля боя. Французская кавалерия ворвалась на редуты левого фланга.

Багратион (Коновинцыну). Прими же ты честь, друг, лети со своими орлами, спасай левый фланг.

Коновницын. Слушаюсь, князь. (Уходит.)

Багратион (вдогонку Коновницыну). Петр Петрович, судьба боя от быстроты твоей зависит. (Грабовскому.) А ты, Леонид, лети на крыльях, скажи Паскевичу, чтобы он продержался пять минут — так я приказываю, а десять минут пускай держится — так я надеюсь. Пусть пятнадцать минут держится — так надо. Понимаешь?

Грабовский. Понимаю, ваша светлость. Паскевич продержится пятнадцать минут. (Убегает.)

Багратион (к Сен-При). Скопил Наполеон мощь всей Европы, и вот навалилась сила на нас. И мы на флешах сих — как апостол Андрей, на косом кресте распятый. На одного пятнадцать идут.

Вбегает опаленный боем Воронцов.

(Улыбаясь.) Михаил Семенович, вид у вас не парадный.

Воронцов. Рубили же мы их, князь! (Горячо.) Но еще одну дивизию, умоляю вас, одну дивизию!

Багратион. Друг мой… (Вывернул пустой карман, взглянул на Воронцова.) Ты же Воронцов… тебя не надо окрылять, и без того ты горишь…

Воронцов. Дайте тогда глоток воды.

Гангардт (подавая воду). Вы ранены, генерал?

Воронцов. Пустое… Что скажете, господин главнокомандующий?

Багратион. Наступает пятый акт нашей трагедии, граф. Кутузов приближает резервы к генералу Милорадовичу. Четвертому пехотинскому и второму кавалерийскому корпусам он приказал подтянуться влево.

Воронцов. Спасибо, князь. (Идет и останавливается. Указывая на дым.) Князь, сквозь дым приближается французская колонна. Что скажете, князь?

Голос фельдфебеля за сценой: «Становись, равняйсь!»

Багратион. Штык! На штык!

Воронцов уходит. За бугром движется пехота.

(Давыдову.) Вася, лети на крыльях, минуты смертельны! Передай Раевскому, чтобы дивизию генерала Львова направили в мое распоряжение. Передай генералу Ваеильчикову, чтобы гусары шли за дивизией Неверовского. Скажи генералу Дохтурову, скажи ему, что князь Петр просит на Семеновские флеши хотя бы несколько батальонов. Армия Наполеона наступает.

Давыдов. Я скажу, князь. (Убегает.)

Багратион (к Сен-При). Эммануил Францевич, все триста пушек пускай стреляют картечью, пускай подпустят французов ближе, а чтобы не волноваться прикажи — пусть повторяют имена погибших на батарее. Стрелять не дальше, чем за сто шагов. Понятно?

Сен-При. Понятно, ваша светлость. (Уходит.)

Вбегает адъютант Гагарин.

Гагарин. Князь, на правом фланге дивизия генерала Макарова полностью уничтожила сто шестой линейный полк французов. Но французская кавалерия возобновила жестокие атаки, дивизия тает как сне г, ваша светлость.

Багратион. Передай гусарам, пускай помогут. Таем мы все в огне, но и французы тают.

Нарастает шум боя.

Гагарин. Французы приближаются.

Кохта. Наши гренадеры отступают.

Гагарин (Багратиону). Князь, оставаться здесь опасно! Умоляю уйти.

Багратион. Я знаю свое место.

Вбегает Сен-При.

Сен-При. Князь, спасайтесь!

Багратион. Кохта, посмотри, заряжена ли пушка. Что ж, приготовимся принять бой. Други мои! Приказ, данный мне, ясен — здесь не пройдут французы. Понятно?

Гагарин. Понятно, ваша светлость.

Сен-При. Фронт прорван. Гренадеры бегут.

Багратион. Я поверну их обратно.

Вбегает Реваз.

(Кричит.) Ты чего здесь бродишь?

Реваз. Раевский послал меня.

За Ревазом показываются несколько солдат. На сцену врываются отступающие гренадеры.

Багратион. Садитесь, садитесь, храбрецы, ведь здесь же стреляют!

Солдаты невольно садятся.

(Спокойно.) Ну что ж, отдыхают ноги? Куда ты бежишь, капитан, на кого ты оставил позиции?

Капитан. Там ад, ваша светлость.

Багратион. Если там ад, ты должен быть чертом. Но мы же и похожи на чертей. Посмотри, как ты вымазался. (Выпрямляется.)

Капитан (в отчаянии). Ложитесь, князь! Багратион. Я здесь, и за мной Россия! Я здесь, ваш Багратион, — и кто меня оставит здесь одного? Вста-а-ать!

Гренадеры встают. Пули свистят. Падает сраженный гренадер.

Видите? Здесь стреляют. Братцы, в атаку! Вперед!

Кохта. Французы!

Багратион. Стреляй, а не кричи.

На сцену врываются французские солдаты и офицеры. Идет рукопашный бой.

Кохта (сражаясь с французским офицером, отбивая шпагу, ударяет снизу). Надо вот так, мусью! (Протыкает его насквозь шпагой.)

Багратион. Ура! За славу России! Ура!

Кохта хватает знамя и несет его. Русские идут в атаку под предводительством Багратиона. Долго слышно постепенно удаляющееся «ура». Входит Карацапов, за ним два ополченца и Николай вносят тяжелый котел, укутанный попоной.

Карацапов. Опоздали! Говорил, торопиться надо. Ушли люди в бой без каши. (Садится.)

Первый ополченец. До каши ли сейчас, Иван Андреевич?

Слышны лязг и звон.

Второй ополченец. А это что?

Карацапов. А это, милый мой, пуля в котел ударилась. Может, и котел пробила.

Первый ополченец. Ужасти какие!

Карацапов. И никакого ужаса нету. Пулю солдат не проглотит. И пуля не таракан — еду не испортит. Возьмет на ложку — выбросит.

Вбегает Кутайсов.

Кутайсов (смотря в сторону боя). Где князь?

Карацапов. Вот видите, господин генерал, князь уже на флешах, вместе с гренадерами… О, какая резня!

Николай (обрадованный, кричит). Бегут! Бегут! Видишь, отец?

Кутайсов (Карацапову). Как сердце у тебя выдерживает, русский офицер, что издали следишь за баталией? (Выхватил шпагу и побежал в сторону флешей.)

Карацапов (как ужаленный, крикнул). Господин генерал! (Заметался на месте.) Вы за кашей следите, а я этому генералу покажу, как надо драться и умирать! (Поднимает с земли шпагу убитого француза, передает ее Николаю.) Бери, сынок! Ведь смерть один раз на роду написана… (Бросился в сторону флешей. За ним — Николай.)

Входит генерал Платов.

Платов. Ну и бой! Я думал, что у меня бой. Нет, бой здесь. Как Багратион-то крутит!

Первый ополченец (вскрикнул). Упал! Багратион упал! (Хватает лежащее ружье.)

Платов. Этого не может быть! Багратион мне здесь приказал быть. Каша какая?

Второй ополченец. Гречневая с салом, ваше превосходительство.

Платов (разворачивает попону, садится возле котла). Разве поесть?

Входит Ермолов.

Ермолов. Кого несут?

Первый ополченец (с ружьем в руках). Неужто князя Багратиона? Вот с кашей замешкался… Бежать надо было, грудью заслонить.

Ермолов. Нет, Багратион вон идет. Это Сен-При несут.

Платов (глотая кашу, удивленно). Сен-При? Не может быть!

Ермолов. И кавалерия довершает смятение. Но вот распалась сеча. Наши идут.

На сцену выходит возбужденный Багратион. За ним — Кохта и Гагарин.

Багратион. Здорово, атаман, ты дал нам передохнуть! Но нету в мире, други, лучше солдат, чем наши гренадеры. А где Кутайсов?

Ермолов. Опять исчез. Где-нибудь в рукопашном бою дерется. Не хочет артиллерист понять, что пушки, бьющие картечью, — великая в пехотном бою сила.

Багратион вытирает лезвие шпаги белоснежными перчатками. Кохта подает ему ложку.

Багратион (с жадностью ест, все время поглядывая в сторону флешей). Хороша каша! Трудно было… очень трудно. (Глядит в сторону флешей.) И опять сила идет с Шевардина… Лети, Гагарин, скажи князю Кутузову, что нам трудно. У меня пятнадцать генералов убили. Наши сводные дивизии легли. Курган Раевского переходит из рук в руки. Перед нами лежит сорок тысяч убитых французов. Пленные говорят, что Наполеон потерял сорок семь генералов. И все, что видишь, передай. Ну, мчись, друг мой! (Совсем тихо.) Еще скажи князю, что у Багратиона больше нет армии. (Ест кашу.)

Гагарин. Слушаюсь, князь! (Убегает.)

Ермолов. Дела хороши, князь.

Багратион. Это ты после скажешь, Алексей. (Встает.) Ну, приготовимся, други!

Платов. Что мне прикажете, князь?

Багратион. Где сейчас твои казаки?

Платов. Уж недалеко и ждут вашего приказа. Багратион. Приказ будет, атаман.

Лиза и три женщины вносят самодельные носилки, на которых лежит Сен-При.

Кохта. Лиза!

Багратион. В чем дело?

Кохта. Сен-При в лазарет несут.

Багратион (Гангардту). Рана опасна, доктор?

Гангардт. Не смертельна, ваша светлость.

Платов (подходит к Сен-При). Очень рад положению вашему, граф, и прошу принять от меня ложку каши. Водка была — в бою выпил.

Сен-При. Чему же вы рады, Платов?

Платов. Ошибке своей рад, граф. Вижу вас героем. (Снимает шапку.) Перед вами склоняю голову, Эммануил Францевич. Значит, и на самом деле нужны штабные, коли умеют сражаться.

Сен-При. Спасибо, граф.

Платов. На добром слове спасибо. Но мне в бою графство как осетру зипун.

Багратион (глядит в сторону позиции; дотронувшись до руки Кохты.) А это что за сумасброд, ищущий смерти?

Кохта. Ой, трудно ему!

Багратион. Ну и молодец…

Ермолов. Храбрость сумасшедшая…

Кохта. Разрешите, князь?

Багратион. Иди, конечно.

Кохта убегает.

Лиза. Кохта!

Багратион. Девушка, в бою нет слез.

Первый ополченец (Лизе). Матери нет, чтоб тебя правилам учить. Коли ты на поле с бородинскими бабами вышла, так жалей всех. Видишь, человек без ноги лежит. Жалей его, быстро!

Появляется адъютант Давыдов.

Давыдов. Разрешите доложить… дивизия генерала Неверовского на марше, Васильчиков со своими гусарами ожидает приказа, уцелевшие сводные батальоны вновь сформированы.

Багратион. Сейчас, Вася.

Входит Кохта, за ним — офицер. Багратион подходит к офицеру, хлопает его по плечу. От плеча поднимается пыль.

(Смотрит на эполет.) Молодец поручик! Фамилия?

Офицер. Львов, ваша светлость. (Вытирает лицо.)

Багратион. Правильная фамилия. Где я вас видел?

Офицер (опустив голову). В Смоленске, ваша светлость, на вашей квартире.

Багратион. А, помню… Ты хорошо дрался, капитан…

Офицер. Поручик, ваша светлость.

Багратион (снимает с груди Георгиевский крест, прикрепляет к груди Львова). Кавалер ордена святого Георгия, офицер Львов, произвожу вас в капитаны!

Офицер. Недостоин!

Багратион. Вот это, милый, мое дело. А ты садись кашу есть. Где твоя часть?

Офицер. В поле легла, ваша светлость.

Багратион. Поешь каши, мой мальчик, и беги к полковнику Багратиону, возьми под командование батальон. Не много будет людей! И с богом, вперед!

Офицер. За честь спасибо, князь. (Убегает.)

Карацапов вносит на руках убитого Николая.

Карацапов (кричит). Доктора! Доктора мне! Доктора!

Багратион (Карацапову). Эх, несчастный!

Карацапов. Сына убили, князь. Моего Коленьку убили…

Гангардт. Положите его сюда.

Все молча смотрят на Николая. Гангардт встал, снял фуражку. Все присутствующие также сняли фуражки.

Карацапов (зарыдал). Горе мне, сын… Я его видел… я его узнаю… я его убью! (Убегает.)

Багратион. Убей любого, несчастный, и ты не ошибешься!

Лиза (увидела Николая, вскрикнула). Николай, Коленька! (Бросилась на колени перед братом.)

Первый ополченец (Лизе). Девушка, ты здесь всех одинаково и по порядку жалей, здесь все братья и отцы.

Лиза (встала. Слез у нее пет. Шатается). Одинаково и по порядку… Одинаково и по порядку… Неужели все это правда? (Простонала.) Коля!

Багратион (Кохте). Чего ты стоишь? Успокой девушку.

Кохта (бросается к Лизе, берет ее за руку). Пойдем, Лизанька! Ничего не поделаешь… Здесь война и убивают… И, конечно, трудно…

Лиза. Пустите, я буду работать… и буду… буду… всех одинаково жалеть. (Шепчет.) Коленька… Коленька… (Шатаясь уходит.)

Багратион (слушает приближающийся бой барабанов). Вот восьмая атака и, наверное, последняя. Даже скалы рушатся, дорогой Алексей, под частыми ударами урагана.

Ермолов. Люди сильнее скал, князь, когда родина за ними.

Багратион (адъютантам). Эй, ребята, по коням! Скачите к командирам, передайте приказ о контрнаступлении!

Адъютанты разбегаются, слышны залпы пушек, крики «ура».

Ермолов. Начали!

Багратион (Платову). Ну, братец граф-атаман, ударь со своими бородатыми чертями по французам, покажи им, как тяжел удар легкой кавалерии!

Платов. Как их прикажете расколоть?

Багратион. Коли по средним флешам, в лоб.

Платов. До встречи, князь! (Уходит.)

Ермолов. Опять все запылало!

Багратион. Восемнадцать тысяч русских идут в атаку, спешат к победе. Как ты думаешь, Алексей, а неприятеля сколько? Не глаза ли меня обманывают?

Ермолов (смотрит в бинокль). Раза в два больше. Шестьдесят тысяч солдат в единой схватке. Видите? Бросились друг на друга. Шестьдесят тысяч солдат в одном рукопашном бою. Где это видано!

Багратион. Не было в мире такой страшной бойни. И не принимали с начала века люди смерть с такою гордостью! (Воодушевленный, обнимает Ермолова и прижимает его голову к своей груди.) После всемирного потопа не было зрелища более страшного. Но крепок ковчег русской армии, и наше каре стоит в волнах этого моря…

Ермолов. А где наш Арарат, князь Петр? Наполеон двинул кавалерию.

Багратион. Вероятно, Наполеон принял командование на себя. Дыхание боя изменилось. Если бы у меня было три корпуса, Ермолов, то я взял бы сегодня в плен непобедимого императора и половину его прославленных маршалов.

Ермолов. Давят французы.

Багратион. Трудно, брат, хоть и привычно видеть бой рукопашный…

С разных сторон входят Гагарин, Кохта, Грабовский и Давыдов.

Грабовский. Дорогой Гагарин, лети и передай князю Кутузову, что трудно, очень трудно, весьма трудно.

Гагарин убегает.

Ермолов. Есть такая песня у нас — о том, как был бой-пир и кровавого вина не хватило.

Багратион (улыбаясь). Но мы уложили гостей… Двигалась туча Наполеона, и туча пролилась кровавым дождем. Еще час, Ермолов, еще один час, други, и мы решим участь врага.

Давыдов (обрадованно). Подкрепление, князь! Вот знамена Измайловского, Екатеринбургского и Литовского полков приближаются!

Ермолов. Я встречу и поведу войска. (Уходит.)

Багратион (вдогонку Ермолову). Скорей, Ермолов! И пускай они сражаются, как бессмертные.

Кохта. Французы на флешах, князь!

Грабовский. Как все перемешалось! Видите, что творится на левом фланге?

Стрельба.

Гангардт (бросается к Багратиону). Нагнитесь, князь! Нагнитесь, умоляю! (Пуля пронзает его. Он пошатнулся.) Великий боже, умираю!

Багратион (поддержал падающего Гангардта. Адъютантам). Помогите Гангардту, ребята!

Гангардт (умирающим голосом). Спасайтесь, любезный князь…

Гангардта уносят.

Давыдов. Скройтесь, ваша светлость!

Багратион (шепотом). Нас хватит… Возможно невозможное…

Давыдов (обрадованный). Наши кирасиры отбили флеши!

Багратион (шепчет). Замечательно!.. Замечательно!

Кохта. Корпуса французской кавалерии двинулись!

Багратион. Знаю. Моя музыка.

Грабовский. Ух, как идут! Умирают, но все идут.

Багратион. Браво, французы! Браво, герои! Жалко уничтожать такой народ, други, из-за какого-то сумасшедшего корсиканца, будь он трижды гениальным полководцем, который заботится о славе и пьет ее как соленую воду! (Глаза его сверкнули. Показывает рукой адъютантам.) Кто это на белом коне первым ворвался на флеши?

Давыдов. Король Неаполитанский, маршал Мюрат, ваша светлость.

Багратион. Кичливый петух, кричащий «кукареку» на кровавом поле. (Обнажил шпагу.) Коня мне! Я оставлю сиротой, без короля, это карманное государство! (Бросился к флешам.)

Кохта за ним.

Вдруг точно грянул гром, и Багратион на секунду застыл, потом, пораженный, упал. Наступила минутная тишина.

Кохта (кричит). Князь!!

Багратион (привстал, тихо). Что случилось? (Крикнул.) Этого не может быть! (Порывается снова бежать на флеши, но снова падает.) Этого не может быть… не может быть этого, други…

Грабовский (подбегает). Ваша светлость!

Давыдов. Господин главнокомандующий, успокойтесь.

Гагарин. Ради бога, пожалейте себя, князь. Багратион. Пустите меня! Отойдите… Я приказываю. Пустите меня… (Привстал, упирается шпагой о землю. Выпрямился, шепчет.) Прощайте, бои и победы… Прощай, шпага, подаренная Суворовым… Прости мне, Бородино, что я так рано ухожу… (Пошатнулся.) Эй, други, поддержите меня, чтобы не видели упавшего Багратиона.

Давыдов и Грабовский поддерживают его. Багратион на короткий миг потерял сознание и повис на руках адъютантов. В это время на сцену вбегают первые отступающие солдаты и, увидев Багратиона, застывают на месте.

Первый солдат. Князя убили!

Второй солдат. Боже мой, что же будет? Гагарин (взволнованно). Армия по всему фронту отступает. Маршалы приближаются. Уведем князя.

Багратион (вдруг выпрямился). Не смейте! Шинель мне, Кохта!

Кохта приносит шинель.

(Показывает на свои ноги.) Прикрой их, чтобы не видели мою раздробленную ногу.

Кохта прикрывает ему ноги.

(Адъютантам.) Разыщите мне Платова, атамана. Быстрее летите!

Давыдов. Сейчас, ваша светлость! (Убегает.) Кохта. Вот и Платов мчится сюда.

Багратион (крикнул). Атаман!

С обнаженной шпагой вбегает Платов — видно, что он вырвался прямо из боя.

Платов. Мой светлейший… неужели правда? Багратион. Неправда, атаман… неправда… Понимаешь?

Платов. Мы погибли?

Багратион. Нет, Матвей, победили мы, и ты увидишь дороги Европы и чужие холмы и пойдешь путями, о которых я мечтал… А я не увижу…

Платов. Сил у меня нет без вас, князь… плакать не могу…

Багратион. Ты другое можешь, мой граф-атаман. Иди и поверни войска обратно, прорубай дорогу, и пускай так ревут донские львы, наступая, чтобы я услышал их, даже если буду уже мертвым.

Платов. Я долго хочу слышать ваши приказы. А головы мы не боимся сложить. (Убегает.)

Вбегают отступающие солдаты.

Багратион (опираясь на плени адъютантов, крикнул). Кто смеет отступать с поля славы? Видите, я, раненый Багратион, вместе с вами в первых рядах! Мы поклялись князю Кутузову, что французы здесь не пройдут. (Вытянул руку в сторону флешей.) Там или геройская смерть, или победа! Позади — гибель отечества и вечный позор. Выбирайте же, мои солдаты, мои орлы: кто себя любит — меня оставит, а кто родину любит— вместе со мной пойдет в наступление. Ура! С нами бог и победа! (Двинулся в сторону флешей. Адъютанты почти несут его на плечах. Но вот он снова потерял сознание.)

Солдаты бросились в сторону флешей. Крики «ура» слышны по всему фронту.

Грабовский. Оставьте фронт, ваша светлость, вы истекаете кровью.

Багратион. Я знаю, что я делаю… Зачем моя кровь вне поля боя?

Вбегают Реваз, Воронцов и несколько офицеров.

(Сердито кричит.) Умереть я и без вас сумею! Вы мне бой покажите! Ведите армию!

Все, кроме Реваза, уходят.

Реваз (подбегает к Багратиону). Петр! Что с тобой?

Багратион. Ты же видишь. Ты расскажи мне, что там происходит… на флешах.

Реваз. Наша армия тает, брат, и корпуса Наполеона вырастают словно из-под земли.

Багратион. Эх, Бородино, Бородино…

Входит полковник.

Полковник. Ваша светлость, командир Литовского полка Воробьев ожидает вашего приказа.

Багратион. Ну, любезный полковник, наступать на средние флеши, на кавалерию французов!

Полковник уходит. Входит второй полковник.

Второй полковник. Ваша светлость, командир Екатеринбургского полка ждет вашего приказа!

Багратион. Счастливый вы, полковник, что со шпагой в руках вместе с солдатами можете идти в атаку. Летите на крыльях, дорогой, вырвите у врага батарейный курган!

Второй полковник (вскакивает на холм и кричит за сцену). Герой Екатеринбурга князь Багратион жив и здравствует. По его приказу мы должны овладеть этим курганом!

За сценой полк грянул «ура». Второй полковник уходит.

Грабовский (смотрит в сторону флешей). Наша армия снова теснит корпуса маршалов.

Багратион. Уложите меня.

Багратиона укладывают на шинель. Входит Андрианов, несущий шпагу, эполеты, ордена какого-то генерала.

(Приподнимается.) Андрианов, чья это шпага и ордена?

Андрианов. Генерала Кутайсова, ваша светлость.

Багратион (вздохнул). Ох, Алеша, и ты погиб… (Приподнялся на руках, глядит в сторону боя.) Видите, вон мчится его залитый кровью вороной. Видите?

Андрианов. Он был ранен смертельно, снял ордена, шпагу и эполеты, передал мне и крикнул: «Убери их с поля боя, унтер, пусть враг думает, что я простой боец, чтобы он не радовался смерти русского генерала!» Сказал — и умер, ваша светлость…

Реваз (садится у изголовья Багратиона, обнимает его). Петр, брат…

Багратион (открыл глаза, обнял одной рукой голову Реваза, поцеловал его). Прощай, брат! (Кохте, Грабовскому, Давыдову.) Ко мне, други мои… мальчики мои, мои родные… Передайте дорогому князю Кутузову, что солдат Багратион погиб…

Реваз. Молчи!

Багратион. Барклаю передайте мою дружбу. Кончен спор. Пускай забудет горе он в общей славе. Закройте Московскую дорогу зубами, когтями своими. Моим генералам передайте, что моя слава — дело их геройства.

Кохта (зарыдал). Князь, мой князь…

Багратион (уже слабея). Моим солдатам передайте мое спасибо.

Картина восьмая. «…И победа»

Командный пункт Кутузова. Слышен шум отдаленного боя. Перед хатой стоит чрезвычайно взволнованный Кутузов, рядом с ним принц Вюртембергский и адъютанты. Перед Кутузовым стоит адъютант Багратиона Грабовский.

Кутузов. Более тяжкого известия мне сегодня никто не мог сообщить. Мой князь… дорогой мой Петр Иванович… (Грабовскому.) Ранение смертельно?

Грабовский молчит, опустил голову.

(Вздыхает.) Дорогой мой друг… (Принцу Вюртембергскому.) Не угодно ли будет вашему высочеству принять на себя командование Второй армией?

Принц Вюртембергский. Приказывайте, ваша светлость!

Кутузов. Прошу, ваше высочество, укрепить флеши и не отступать без моего приказа.

Принц Вюртембергский. Постараюсь, ваша светлость. (Уходит. За ним — его адъютант.)

Кутузов (провожает его взглядом; уже сознавая, что ошибся в выборе, недовольно шепчет). Постараюсь… постараюсь… (Тяжело вздыхает.) Эх, Петр, друг…

Вбегает молодой офицер. Кутузов вопросительно смотрит на него.

Офицер. Ваша светлость, главнокомандующий генерал Барклай-де-Толли просит письменного подтверждения приказа не отступать.

Кутузов (после паузы). Передайте Михаилу Богдановичу, что завтра здесь же, в Бородине, мы атакуем противника. Объявить всем командирам всей армии приказ завтра атаковать противника.

Офицер. Слушаюсь, ваша светлость. (Убегает.)

Кутузов (вздыхает). Дорогой мой князь… любимый мой..

Вбегает адъютант принца Вюртембергского.

Адъютант. Ваша светлость, его высочество принц Вюртембергский просит подкрепления!

Кутузов (будто обрадовался). Как? Разве принц уже на флешах?

Адъютант. Нет, ваша светлость, но…

Кутузов (перебивает его). Передайте принцу, что я в такой тяжелый момент не могу обойтись без его помощи и советов и прошу вернуться ко мне.

Адъютант. Передам, ваша светлость. (Убегает.)

Кутузов (своему адъютанту). Ну, беги к Дохтурову и передай Дмитрию Сергеевичу приказ принять командование Второй армией. Передай, чтобы ни в коем случае не отступал без моего приказа.

Адъютант. Слушаюсь, князь. (Убегает.)

Кутузов. Дорогой друг мой…

Солдаты вносят носилки с Багратионом. За ними идут Кохта, Гагарин и Василий Давыдов.

(Идет к ним навстречу.) Ах ты, мой подстреленный сокол…

Солдаты опускают носилки на землю. Кутузов подходит к носилкам.

Багратион (увидел Кутузова). Друг мой, хозяин мой, скажи — отстояли мы Москву или нет?

Кутузов (наклонился над Багратионом). Родина спасена, мой дорогой князь, любимый друг мой…

Багратион. Больше мы не будем отступать?

Кутузов. Общей славой, славой прошлой, сегодняшней, будущей славой, клянусь тебе, не хитря, что ты сегодня завоевал победу.

Багратион. Я о Москве спрашиваю, Михаил Илларионович.

Кутузов молчит.

Неужели так надо?

Кутузов. Мы победим, дорогой Петр.

Багратион (вздохнул). Я видел, как сегодня Барклай четыре раза шел в атаку и два раза убили под ним коня, и хочу, чтобы это знала Россия.

Кутузов. Князь Петр, ты сейчас подарил ему в истории место рядом со мной. А для себя чего ты хочешь?

Багратион. Славы России. Клянусь богом, славы России.

Кутузов. Россия долго собирается, тяжко бьет и никогда ничего не забывает. Твои подвиги приняты в реку ее славы.

Багратион. Пусть так будет, если так нужно… Кончен мой трудный и многими не понятый путь…

Кутузов. Ты был не понят, князь Петр, не привел господь тебе повести войска по твоим планам. Кто знает, сколько еще ты мог бы сделать для России. (Наклоняется, целует Багратиона.)

Багратион. Прощай, отец… Слезы?.. Слезы Кутузова.

Кутузов (вытирая глаза). Мне не хватает глаз, чтобы выплакать горе… (Поднял голову.) Непобедима и едина наша страна, Багратион. То узнает враг в свой смертный час! Сегодня на Бородине спасена Европа! (Вдруг словно помолодел, выпрямился.) Пусть помнят народы, что здесь Россия!

Занавес

1945