Комедия в трех действиях. Семи картинах

 

Действующие лица

Медея — 18 лет.

Кик — переводчик.

Гуга, Гиго — бродяги

Бин Джераль — иностранный офицер.

Джо — его брат, офицер.

Гледис — его жена.

Бондо — грузчик, 20 лет.

Мариам — мать Медеи.

Попандопуло — миллионер.

Амвросий — его секретарь.

Поликарп — министр меньшевистского правительства.

Доктор.

Нотариус.

Человек с маузером.

Рабочие, красноармейцы, агенты разведки, иностранные солдаты, купцы, промышленник и, генерал, женщины.

 

Действие первое

Картина первая

Пустынный берег моря. Вдали виднеются похожие на пирамиды горы марганцевой руды. У самого берега сидят два босяка — Гуга и Гиго.

Гуга (мечтательно). Ах, если бы эти горы были не из марганца, а из свежевыпеченного хлеба!

Гиго. Что бы ты тогда сделал?

Гуга (проглотив слюну). Я? Я проделал бы в хлебе дырку, влез внутрь, наелся и заснул бы там. Как сладко спать в свежем, теплом хлебе…

Гиго (перебивая его). И во сне грызть хрустящую, поджаристую корку.

Гуга (продолжает). А потом я бы проснулся, поел и опять заснул. Так я бы и жил до самой смерти. И умер бы толстым и счастливым. (Пауза.) А что бы ты сделал, Гиго?

Гиго (проглотив слюну). Я? Я проделал бы в хлебе дырку, влез внутрь, наелся и заснул бы там. Потом я бы проснулся, поел и опять заснул. Так я бы и жил до самой смерти. Мне тоже хочется умереть толстым и счастливым. (Задумался и вздохнул.)

Гуга. Ты помнишь, Гиго, когда ты был сытым?

Гиго. Нет, Гуга, голодный не может помнить, был ли он когда-нибудь сытым.

Гуга. А я помню. Ох и нажрался я тогда как следует!

Гиго. Когда это было?

Гуга. В тысяча девятьсот тринадцатом году, когда я работал матросом у Аристида Попандопуло. На пароходе вспыхнула эпидемия холеры. Все боялись есть, а я… ничего… Я ел… И сожрал паек всей команды.

Гиго. А большая была команда?

Гуга. Нет, тридцать человек.

Гиго. Долго ел?

Гуга. Нет. С утра до вечера. Тогда у меня зубы были крепкие.

Гиго. Должно быть, долго спал потом?

Гуга. Нет, через семь дней очнулся в холерном бараке.

Гиго (мечтательно улыбаясь). Паек тридцати человек… и ты один всё съел… (Задумался.) А разве Попандопуло и раньше был таким богатым?

Гуга. Попандопуло всегда был богатым. Видишь эти горы марганца? Они заросли травой… А до войны здесь их и не было; пароходы Попандопуло развозили марганец по всему свету. А теперь — вот уже шесть лет, как и пароходы в Поти стоят и рудники в Чиатурах заброшены.

Гиго. Говорят, что теперь и рудники заработают и пароходы пойдут… Раз к нам пришли иностранные войска, и работа появится… и все будет, как раньше…

Гуга (передразнивает его). «Говорят»… А ты, дурак, веришь всему, что говорят. Мало ли что говорят… Говорят, что меньшевики…

Гиго (перебивает его). Ага! Ты тоже говоришь, что «говорят»…

Гуга (рассердившись). Твое «говорят» — это одно, а мое «говорят» — это другое. (Серьезно.) Говорят, что наше правительство пригласило иностранные войска потому, что оно боится большевистского восстания.

Гиго (протяжно). А-а-а! Вот, оказывается, в чем дело.

Гуга. Понял, дурья башка?

Гиго. Понял.

Гуга. Эх, Гиго, какие дни наступят, какая катавасия поднимется, если бы ты знал!

Гиго (вздохнул). А нам-то что? Наше дело сторона.

Гуга. Глупости! Мы тоже должны бороться, иначе оба издохнем, как голодные собаки, где-нибудь на пустынной улице, и некому будет нас похоронить.

Гиго (растерянно). С кем бороться? С Попандопуло, с меньшевиками?.. Я не знаю… Я ничего не знаю. Гуга.

Гуга. И я ничего не знаю и ничего не хочу знать. Посмотрим, Гиго, что принесет нам жизнь. Она то шуршит, как прибой на песке, то ревет, как ураган. Я только одно знаю: в нашем маленьком Поти будет большая буря!

Гиго. Нам от этого легче не станет.

Гуга. Верно, Гиго. А все потому, что мы рождены без счастья. Понимаешь, без счастья!

Гиго. Проклятая наша судьба! Почему у одних есть счастье, а у других нет?

Гуга. Во всем виноват бог, Гиго. Когда рождается человек, он посылает к нему курьера, и тот на лбу новорожденного пишет его судьбу. Если ребенок ему понравится, он пишет на лбу судьбу целых ста человек.

Гиго (удивленно). Целых ста человек?

Гуга. Да, ста человек. А остальные девяносто девять так и бродят по свету без счастья, как ты да я… Человек без счастья — как дырка от бублика. Он мечется, из шкуры лезет, но что поделать, когда его счастьем пользуется другой!

Гиго. Если бы я знал, на чьем лбу написано мое счастье?

Гуга. На лбу Попандопуло!

Гиго. Попандопуло?

Гуга. Чего ты удивляешься? На лбу Попандопуло написано не только твое счастье, а счастье всего города Поти, может быть счастье всей Грузии.

Гиго (вскакивает, хватает камень). Пойду к нему в дом и убью его. Он вор: он украл мое счастье. (Собирается убежать.)

Гуга (улыбается). Зачем его тревожить дома? Смотри, вот идет Попандопуло.

По берегу в сопровождении секретаря проходит седой, дряхлый старик Попандопуло. Гиго уступает ему дорогу.

Гиго (провожает его глазами). Попандопуло!

Гуга (смеется). Почему же ты не убил его?

Гиго (выронил из рук камень). Не посмел… испугался… Руки задрожали…

Гуга. И в этом его счастье.

Гиго (рассердившись). Почему я должен был его убить? Мое счастье мне все равно никто не вернет, а убей я эту каракатицу — меня бы сгноили в тюрьме.

Гуга (меланхолически). Судьба…

Гиго (кричит). Судьба… Ты меня с ума сведешь этой судьбой!.. Неужели ты дал бы мне прикончить эту падаль?

Гуга. Я знал, что ты его не убьешь.

Гиго. Почему?

Гуга. Мало ли голодных хотели убить Попандопуло, но никто не осмелился поднять на него руку У него счастье такое…

Гиго. Плевать мне на его счастье! Я жрать хочу… Жрать! Что мне делать, Гуга?

Гуга. Садись рядом.

Гиго (садится). Ну и что?

Гуга. Видишь, перед нами стол.

Гиго (удивлен). Какой стол? Ты что, рехнулся?

Гуга. Самый обыкновенный обеденный стол.

Гиго (все еще ничего не понимая). А-а-а! Стол? Вижу… вижу.

Гуга. И мы с тобой сидим в ресторане. Можешь заказывать все, что твоей душе угодно.

Гиго. Но у меня ни копейки в кармане.

Гуга. Неважно. В этом ресторане все отпускается в кредит. Заплатишь на том свете.

Гиго. Это меня устраивает. (Робко обращается к воображаемому официанту.) Дайте мне, пожалуйста, тарелку супа.

Гуга. Дурак! Во-первых, не проси, а требуй! Во-вторых, закажи что-нибудь поприличнее. (Кричит.) Эй, человек! Жареную индейку!

Гиго (кричит еще громче). Эй! Жареного поросенка с хрустящим хвостиком! (Вопросительно смотрит па By га.)

Гуга Молодиц! (Орет.) Человек! Жареных цыплят! Две порции… Мне и моему другу. И живо!

Гиго (входит во вкус). Человек! Кахетинского!

Гуга. Ты на верном пути, Гиго. Молодец! (Напевает.)

Гиго (подпевает).

А шашлык…

(Неожиданно прекращает пение.) Какое безобразие! Как я мог забыть?

Гуга. Что случилось?

Гиго. Мы, оказывается, обедаем без хлеба.

Гуга. Проклятая рассеянность. (Кричит.) Человек! Хлеба!

Гиго (старается перекричать друга). Белого хлеба! И побольше!..

Гуга (кричит). Хлеба! Хлеба! Хлеба!

На сцену вбегает человек с маузером, в черном башлыке, в черной гимнастерке, в мягких черных сапогах.

Человек с маузером (кричит). Чего вы орете, сукины дети? Хлеба требуете? Бунтовать задумали? Вот вам хлеб!.. Получите… ешьте на здоровье! (Он хлестнул Гуга и Гиго нагайкой.) Вон отсюда, чтобы вас не видели иностранные гости!

Гуга и Гиго скрываются за камнями. Па сцене выстраиваются пять человек с маузерами, одетые так же, как их начальник. В сопровождении министра Поликарпа входят иностранные офицеры Бин и Джо Джераль, жена Бина — Гледис, переводчик — Кик и несколько иностранных солдат.

Поликарп (останавливается, принимает торжественную позу и обращается к офицерам). Я счастлив приветствовать вас, дорогие гости! Мы, суверенное правительство Грузии, вручаем вам заботу о нашей стране, о наших плодородных землях, о недрах, богатых марганцем, углем и золотом, о наших горах, которые улыбаются вам своими седыми бровями…

За сценой гремит оркестр. Слышны крики «ура».

Бин (обращается к Кику). О чем говорит министр?

Кик. Врет, господин Джераль, все врет.

Поликарп. Господин Кик, переведите господину Джералю, что мне выпала высокая честь передать представителям военного командования судьбу и счастье нашей страны и нашего народа.

Гиго. Значит, и мое счастье, Гуга? Но я же его об этом не просил.

Гуга. Молчи, дурачок. Его никто об этом не просил.

Джо (Кику). Что говорит министр?

Кик. Врет, господин Джераль.

Поликарп. Благодарю вас, господин Кик, за точный перевод. Откуда вы так хорошо знаете грузинский язык?

Кик. Я грузин, господин министр. Я — Кикнавелидзе из Зестафони.

Поликарп (обрадованный). Что вы говорите? Какая приятная новость!..

Кик. Ровно двадцать пять лет тому назад с этой пристани я отправился в далекое плавание. Как Одиссей, странствовал я по морям, двадцать пять лет тосковал по родине — и вот наконец вернулся.

Гиго. Оказывается, он грузин.

Гуга. А непохож.

Гиго. Как он счастлив, что вернулся на родину!

Гуга. Непохоже. Это жулик. Посмотри на его лицо— это вывеска для вранья!

Джо. Кик! Чьи это пароходы стоят у пристани?

Кик. Чьи это пароходы, уважаемый министр?

Поликарп. Господина Попандопуло.

Кик (к Джо). Пароходы принадлежат господину Попандопуло.

Джо. А чей это марганец?

Кик. Уважаемый министр, и марганец принадлежит Попандопуло?

Поликарп. Да, господин Кик.

Кик (к Джо). И марганец принадлежит Попандопуло, господин Джераль. И весь этот город принадлежит Попандопуло. (Увлекаясь.) Все, что вы видите вокруг, принадлежит Попандопуло.

Джо. Какой счастливец этот Попандопуло! Сколько богатств в этой прекрасной стране, которая сама по себе сокровище! Представьте себе, Гледис, если бы все это принадлежало нам!

Бин. Держи язык за зубами, Джо.

Поликарп. Господин Кик. о чем говорят наши гости?

Кик. Высокие гости недовольны встречей.

Поликарп. Мы сделали все, что в наших силах, господин Кик. Их встречала наша гвардия, оркестр играл гимн, почетные граждане города преподнесли хлеб-соль.

Кик. Но они недовольны тем, что их не встречал Попандопуло.

Поликарп. Попандопуло… Это не в наших силах. Деньги сильнее власти.

Кик. Неужели он так богат?

Поликарп. Богатейший человек! Никто даже не знает, сколько у него миллионов.

Кик. Скажите, господин министру него много наследников?

Поликарп. Он настолько скуп, что не хотел обзаводиться наследниками.

Кик. Кому же достанутся его миллионы?

Поликарп. Не знаю. Может быть, он завещает свое богатство нам — правительству демократической Грузии.

Гиго. Какое ему дело до наследства Попандопуло?

Гуга. Видать птицу по полету. Он чувствует, что в воздухе пахнет жареным…

Бин (Кику). Спросите министра, много ли в Грузии большевиков?

Кик (Поликарпу). Господин Джераль спрашивает…

Поликарп (перебивает его). Понимаю… Большевик на всех языках звучит одинаково. (Сокрушенно.) Много, господин Джераль… Большинство рабочих, много крестьян… Все голодные — большевики!

Гиго. Что он говорит, Гуга? Я голодный, но я жене большевик. (Гордо.) Я босяк!

Гуга (гордо). Молчи, дурачок.

Поликарп. К сожалению, это общее явление. В вашей стране, господин Джераль, наверно, тоже есть большевики?

Кик. Министр полагает, что вы, господин Джераль, у себя на родине тоже знакомы с большевиками.

Бин (сухо). Мы их повесили.

Все уходят. Остаются спрятавшиеся за камни Гуга и Гиго.

Гиго (испуганно). Слышал?

Гуга. Слышал.

Гиго. Мы ведь голодные. Вдруг нас объявят большевиками и повесят? Я с этим не согласен: я хочу умереть сытым.

Гуга. Пусть вешают! Все равно нам терять нечего. (Сладко улыбается.) Хорошо мы всё заказали, но вот беда, гости не дали дообедать. (Садится, смотрит на Гиго.) Может, продолжим? Смотри, стол накрыт…

Гиго. С меня хватит… Я сыт по горло. (Ощупывает себя, кряхтит.) Ох, мерзавец, как больно бьет!

Гуга. Молчи! Кто-то идет.

Гиго (шепотом). Это Бондо.

Гуга. У него здесь, наверно, свидание с Медеей. Гиго. Не будем им мешать, Гуга. Они хорошие ребята.

Гуга (ложится). Ох, бока болят от камней. Сколько лет живу на свете, никак не могу привыкнуть к этой постели.

Входит Бондо, осматривается по сторонам, садится па камень и насвистывает мелодию «Сулико». Вдруг, заметив кого-то, прячется за камнем.

Вбегает Медея. У нее в руках большая корзина Цветов для продажи. Она с досадой осматривается по сторонам.

Бондо (выскакивает из-за камня). Здравствуй. Медея!

Медея. У-ух! Напугал меня… бессовестный!

Бондо (ласково пожимает ей руку). Здравствуй, мое солнышко… родная моя.

Медея. Здравствуй, Бондо.

Бондо (усаживает ее на. камень, садится рядом с ней). Вот тебе… (Вынимает из кармана две конфеты, передает их Медее.) Весь рынок обегал, больше ничего не мог достать.

Медея. Не надо.

Бондо. Возьми… возьми, Медея… Они вкусные.

Медея (лукаво). Откуда ты знаешь? Ты ведь только две и достал.

Бондо. Конфеты всегда вкусные.

Оба смеются.

Медея (разворачивает конфету, откусывает половину и протягивает конфету Бондо). Правда, вкусная… Возьми…

Бондо. Не хочу.

Медея. Возьми, а то выброшу!

Бондо. Говорю, не хочу.

Медея. Не хочешь? (Выбрасывает конфету, которая падает около Гиго.)

Гиго (поднимает конфету). Спасибо.

Медея (удивленно, встрепенулась). Что!

Бондо. Ничего.

Медея. Я слышу чей-то голос.

Бондо. Это тебе показалось.

Гиго (откусывает конфету, оставшуюся часть протягивает Гуга, шепчет). Кушай…

Гуга (шепотом). Спасибо. (Ест.)

Бондо (глядя Медее в глаза). Знаешь, Медея?

Медея. Что?

Бондо. Я очень… очень тебя люблю.

Медея. Правда?

Бондо. Честное слово, правда! Я всегда о тебе думаю. и днем и ночью… И во сне ты мне снишься… и наяву тебя вижу перед глазами… А ты?

Медея (лукаво). Сейчас я тебя вижу, а во сне… нет.

Бондо, Не хитри со мной. Я с ума сойду!

Медея. Не советую, Бондо! Кто полюбит сумасшедшего?

Гиго (зло шепчет). Не ожидал я этого от Медеи. (Хочет встать.) Я ей покажу!

Гуга (шепотом). Не суй свой нос в чужие дела. Они и сами разберутся… без твоей помощи.

Бондо. Медея, родная, скажи, что ты хочешь, — я все сделаю!

Медея. А я ничего не хочу.

Бондо. Хочешь, я куплю все твои цветы, чтобы тебе не нужно было стоять с ними на улице?

Медея. Откуда у тебя деньги?

Бондо. Я сегодня разгружал фелюгу с табаком. Хорошо заработал… (Вытаскивает из кармана пачку бон.) Вот деньги! (Быстрым движением вынимает из корзины Медеи все цветы и подает ей.) Позвольте вам преподнести букет!

Медея (испуганно). Не надо… Не смей!

Бондо (неожиданно увидел на дне корзины пачку каких-то аккуратно сложенных бумаг. Удивился). А это что за цветы?

Медея (пытается отшутиться). Это не цветы, а ягодки. (Хочет спрятать бумаги.)

Бондо. Это листовки. Кто тебе их дал?

Медея. Не помню.

Бондо. Дядя Леван?

Медея. Не помню.

Бондо. А ты вспомни.

Медея. Может быть, он.

Бондо. Разве можно так рисковать? Почему ты до сих пор не раздала эти листовки?

Медея. Не успела… к тебе спешила.

Бондо. А что, если у тебя найдут их?

Медея. Не найдут. Кто подумает, что у меня листовки?

Бондо. Подумают… и арестуют. Не только себя — и дядю Левана погубишь.

Медея. Если даже меня арестуют, я о дяде Леване не скажу ни слова.

Бондо. Начнут пытать — скажешь.

Медея. Если даже вешать будут, не скажу!

Слышен пронзительный свист. Но сцене пробегает какой-то молодой парень. «Сюда идут!» — кричит он и скрывается за сценой.

Бондо (кладет листовки обратно в корзину, маскирует их цветами). Беги скорей!

Медея. А ты?

Бондо. Беги, говорю!

Медея убегает. Бондо. проводив ее взглядом и немного выждав, не спеша уходит. Остаются только укрывшиеся за камнями Гуга и Гиго.

Гиго. Видишь?

Гуга. Ничего не вижу.

Гиго. Ты же говорил, что в маленьком городе Поти будет большая буря!

Гуга. Ну и что?

Гиго. Ты же говорил, что мы должны бороться?

Гуга. Ну и что же? Кто тебе мешает? Борись!

Гиго. Против кого бороться?

Гуга. А я откуда знаю?

Гиго. И я не знаю. Может быть, об этом написано в листовках, которые приносила Медея?

Гуга. В этих листовках говорится о борьбе. Понял?

Гиго. Ничего не понял. Против кого борьба?

Гуга. Какое тебе дело? Против Попандопуло.

Гиго. Если против Попандопуло — это мое дело. Попандопуло украл мое счастье.

Вбегают люди с маузерами. Это агенты разведки.

Человек с маузером. Окружить район порта! Задерживать всех, кого бы ни встретили!

Агенты разведки разбегаются в разные стороны. Несколько человек остаются на сцене.

Гиго (шепотом). Что с нами теперь будет?

Гуга. Молчи!

Человек с маузером (слышит голоса, крикнул.) Они здесь! (Выхватил маузер и скрылся за камнями.)

Человек с маузером. Руки вверх! Встать!

Гуга и Гиго прижались к камню, не двигаются с места.

Гиго (шепотом). Что делать, Гуга?

Гуга. Ложись!

Человек с маузером. Сдавайтесь, а то будем стрелять!

Агенты ползут на четвереньках, замыкая кольцо вокруг Гуга и Гиго, затем поднимаются, с револьверами в руках подбегают к друзьям.

Гуга и Гиго выходят из-за камня.

Гуга. Позвольте представиться: Гуга! Мой друг — Гиго! Кланяйся.

Гиго кланяется.

Чем могу быть полезен?

Человек с маузером. Что вы здесь делаете?

Гиго. Дышим морским воздухом. Это благотворно действует на пищеварение.

Человек с маузером. Ага! Это тоже благотворно действует на пищеварение. (Хлестнул Гиго нагайкой. Кричит.) Кто здесь был, говори!

Гиго молчит.

Гуга (угодливо). Я скажу… Я все скажу господину начальнику…

Гиго (прерывает). Гуга, опомнись!

Гуга. Я бедный, но честный человек. Я не могу врать господину начальнику.

Человек с маузером. О чем они здесь говорили? Против кого?

Гуга. Против Попандопуло.

Человек с маузером. Против Попандопуло?

Гуга. Да, господин начальник.

Человек с маузером. А ты знаешь этих людей?

Гуга. Как же, господин начальник! Дайте закурить. (Затягивается.) Английская. Последний раз курил такие папиросы в тысяча девятьсот тринадцатом году у Аристида Попандопуло. Вы знаете, господин начальник, на пароходе вспыхнула эпидемия холеры…

Человек с маузером (вытаскивает блокнот, нетерпеливо). Потом расскажешь. Кто здесь был?

Гуга (вспоминает). Был наш министр, господин Поликарп. какой-то господин Кик, два иностранных офицера и какая-то подозрительная женщина.

Человек с маузером. Ты дурак или мерзавец?

Гуга. Босяк, господин начальник.

Человек с маузером (больно ударяет Гуга нагайкой). Я с тобой еще поговорю! Ну, быстрее в порт! (Убегает.)

За ним — агенты.

Гиго. Что это такое, Гуга?

Гуга (потирает избитую спину). Это борьба, дорогой Гиго.

Гиго. А нам что? Наше дело сторона.

Гуга. Не совсем. Подпольные листовки мы видели?

Гиго. Видели.

Гуга. Дядю Левана знаем?

Гиго. Знаем.

Гуга. Охранка нас била?

Гиго. Била.

Гуга. А кто такой дядя Леван?

Гиго. Понятия не имею.

Гуга. И я.

Гиго. Мало ли таких дядей Леванов в нашем городе…

Гуга. А ты, Гиго, оказывается, не дурак!

Гиго. Неужели? Это правда?

Гуга. Честное слово, правда.

Гиго. Первый раз в жизни слышу. Спасибо тебе, друг. Я тебя за это угощу. (Садится.) Кутить так кутить! Нам теперь море по колено! (Кричит.) Эй, человек! Кахетинского! (Поет. Гуга ему подтягивает.)

Картина вторая

Кабинет в особняке Попандопуло. За большим письменным столом сидит Попандопуло. Перед миллионером в угодливых позах склонились министр Поликарп и секретарь Попандопуло — Амвросий.

Поликарп (подобострастно). Вы наша надежда, Аристид Сократович!

Попандопуло (иронически). Надежда — невеста бедняка. Что вам от меня угодно, господин министр?

Поликарп. Мое правительство обращается к вам с просьбой о займе… Два миллиона золотом под реальную гарантию.

Попандопуло. А какая у вас гарантия? Сегодня вы министры, а завтра — не министры… Сегодня вы правительство, а завтра — не правительство… Рискованно вкладывать капитал в такое сомнительное предприятие.

Поликарп. Гарантия — наши недра и слово социалиста.

Попандопуло (смеется). Слово социалиста… вылетело— не поймаешь. Ведь вы. господа социалисты, против капиталистов. Почему же вы просите у меня денег?

Поликарп. Это недоразумение, господин Попандопуло. Мы, слава богу, не большевики, а социал-демократы. Мы за вас, за ваше процветание, за концентрацию капитала. Мы за то, чтобы все богатство страны сосредоточилось в ваших руках. Это даже удобнее для конечного торжества социалистической доктрины. А потом, лет через пятьдесят — шестьдесят, наши потомки овладеют всем вашим богатством и не спеша, спокойно, без кровопролития установят социализм.

Попандопуло. Мне наплевать на образ мыслей ваших потомков через шестьдесят лет! (Сердито.) Можете вы мне гарантировать, что большевики не победят в Грузии?

Поликарп (поднял правую руку). Можем, Аристид Сократович. Мы пригласили иностранные войска, чтобы охранять ваше спокойствие. Вот реальная гарантия.

Попандопуло (нагло). Врете, господин министр. Иностранные войска помогают вам удержаться у власти.

Поликарп. Наши интересы сходятся, господин Попандопуло. Тем приятнее… Одолжите два миллиона.

Попандопуло (протягивает ему руку). Я подумаю. Зайдите через три-четыре дня к моему секретарю.

Поликарп (подобострастно пожимает руку). Значит, я могу сообщить правительству о вашем согласии?

Попандопуло. Это было бы преждевременным. У меня в Грузии денег нет; мои небольшие средства я храню в иностранных банках. Но я не отказываю: надо подумать, подсчитать…

Поликарп. Правительство заранее благодарит вас, Аристид Сократович. (Кланяется. Уходит.)

Амвросий. Неужели вы собираетесь одолжить два миллиона этим министрам-попрошайкам?

Попандопуло. И не подумаю! Я миллионер только потому, что не разбрасываю деньги на ветер!

Входит служанка Мариам с бумагами в руках.

Мариам. Вам телеграмма. (Передает секретарю и уходит.)

Попандопуло. Прочти!

Секретарь (монотонно читает). «Поти. Попандопуло». Это из Италии. «Ваше предложение о продаже марганцевых рудников принимаем. Сегодня выезжает представитель для подписания договора. Председатель правления акционерного общества Феррари».

Попандопуло (обрадованно). Дай сюда! (Скользнул глазами по телеграмме.) Эх, Амвросий, мой мальчик, ты ничего не понимаешь. Разве можно оставаться равнодушным, читая эти строки? Это новые миллионы, миллионы к миллионам. Миллионы — как розы. Они цветут дважды в год.

Амвросий. Поздравляю, поздравляю, мой господин!

Попандопуло. Слава богу. Теперь я могу вздохнуть спокойно. Продам все… к чертовой матери и уеду из этой страны. Здесь становится тревожно: пахнет революцией… Это неподходящий климат для миллионеров.

Амвросий (преданно). Я за вами, мой господин, хоть на край света! Вы для меня как отец родной!

Попандопуло (не обращая внимания на эти излияния). Что там еще? Читай!

Амвросий (читает другую телеграмму). «Поти. Попандопуло. В районе Трапезунда во время шторма ваш пароход „Геркулес“…»

Попандопуло (нервничает). Что? Что с ним случилось?

Амвросий. «…груженный марганцем, потерпел аварию и пошел ко дну…»

Попандопуло (кричат). Пароход! Мой пароход! Мой марганец! Помогите! (Схватился за грудь.) Помогите!

Амвросий. Успокойтесь… Успокойтесь, мой господин.

Попандопуло. Мой пароход!.. Мой марганец! (Сделал несколько шагов и зашатался.) Помогите! Сердце… Задыхаюсь! Амвросий, помоги!

Амвросий. Что с вами? Господин Аристид…

Попандопуло. Пом… пом… (Не закончил, слова, грохнулся навзничь, упал сзади стола.)

Амвросий. Господин Аристид! Не умирайте… подождите! Господин Аристид! (Вынимает из кармана лист бумаги, хватает со стола ручку и подбегает к Попандопуло.) Милый, дорогой, распишитесь здесь! Умоляю… Вы мне как отец родной! Погибаю! Остаюсь нищим! (Вкладывает в пальцы Попандопуло ручку.) Горе мне! Что со мной будет? Кому достанутся миллионы Попандопуло? Родной мой, подпишите! Господин Аристид! Господин Аристид! (Трясет его за руку.) Никак не поверю, что ты не можешь подписаться! Аристид! Чтоб ты издох! (Толкнул его ногой, перешагнул через труп. Подбежал к столу, роется в бумагах.) Эх, ты, бессовестный! Сволочь! Негодяй! Чем я перед тобой провинился, что на всю жизнь остался нищим? (Садится в кресло Попандопуло, опускает голову, вздыхает.) Был собакой и издох, как собака. (Пауза.) Все унес с собой в могилу. Сволочь! Собака! Только пять минут тому назад он думал о новых миллионах. К нему уже подбирались могильные черви, а он все еще мечтал о золоте. (Передразнивает.) «…миллионы — как розы. Они цветут дважды в год». Поэт! Собака! Падаль! (Подходит к мертвецу, обыскивает его.) Ничего! Бросил свои миллионы псу под хвост. А мне? Кукиш! Я служил тебе верой и правдой, думал — ты оставишь мне наследство. А ты обманул меня: издох — и ни денег, ни завещания! (Подходит к столу, берет графин с водой, льет воду на голову Попандопуло. Кричит.) Помогите! На помощь!

На его крик со щеткой в руках вбегает Мариам.

Мариам. Что случилось, господин Амвросий?

Амвросий. Скорей! Хозяин умирает!

Мариам. Господи! Что вы говорите? (Подбегает к мертвецу.)

Амвросий (по телефону). Больница? Скорей! Попандопуло умирает!

Мариам (кричит). Ой, горе! Ой, горе мне!

Амвросий. Этот несчастный даже не успел подписать завещание…

Мариам. Боже, что с нами теперь будет?

Амвросий (садится, смотрит на бумагу). Завещание приготовлено у меня давно… Только его подписи не хватало… (Читает составленный им проект завещания.) «Это завещание составил я, Аристид Сократович Попандопуло. Находясь в здравом уме и твердой памяти, я оставляю единственным наследником всего моего движимого и недвижимого имущества Амвросия Александровича Чинчаладзе…»

Мариам (угрожающе). Что?!

Амвросий (продолжает читать). «Ему я завещаю мои Чиатурские рудники, восемнадцать грузовых пароходов, десять домов в городе Тбилиси, семь домов в городе Поти, марганцево-очистительный завод в городе Чиатуры…»

Мариам. Ой! (Подбегает к Амвросию.) Кто ты такой? Кто ты такой, негодяй? Каких-нибудь три года терся около Попандопуло, а я отдала ему всю свою жизнь. Моя молодость увяла в этом доме…

Амвросий. Отстань от меня, баба!

Мариам. Карманник! Вор!

Вбегает Медея.

Медея. Что ты кричишь, мама?

Мариам. Посмотри на этого вора! Он думал, что Попандопуло после смерти оставит ему все свое богатство.

Амвросий. Ой, горе! Кончилось мое счастье!

Медея (увидев мертвого). Что такое? Что с ним?

Амвросий. Нет его. Издох.

Мариам. Этот жулик (указывает на Амвросия) хочет оставить меня нищей. Что с нами теперь будет, дочь моя?

Медея. Успокойся, мама. Проживем и без Попандопуло.

Вбегает доктор.

Доктор. В чем дело, господа?

Амвросий. Доктор, помогите! Может быть, можно вернуть его к жизни?

Доктор (к Попандопуло). Дорогой Аристид, что с вами?

Амвросий, Умоляю вас, оживите его хоть на несколько минут. Он не вовремя умер… не успел вот тут (показывает на бумагу) расписаться…

Мариам. Как вы думаете, доктор, он не может очнуться? Хотя бы на минуту-другую…

Доктор (осматривает Попандопуло). Я думаю…

Обнадеженные Амвросий и Мариам подбегают к Попандопуло. Амвросий держит в руках бумагу.

Амвросий. Как-нибудь, доктор… Хоть на минуту…

Доктор (думает, что они заботятся о рецептах). Смерть последовала от паралича сердца. Ничего не поделаешь. Никакие лекарства ему не помогут. (Отстраняет от себя бумагу, которую Амвросий продолжает держать в руках.)

Медея. Они не о рецептах беспокоятся. Они гонятся за завещанием Попандопуло. Им нужна подпись покойника.

Доктор. А кому он оставил свои миллионы?

Амвросий. Никому. Так скоропостижно издох, что никому не завещал ни копейки.

Доктор. Покойник всю жизнь был скупым.

Амвросий. А теперь даже похоронить не на что. Из банка без его подписи копейки не выдадут.

Медея (стоя у окна). Ага! Вот они и похоронят. (Зовет.) Гуга! Гиго! Зайдите сюда!

Доктор. Мое дальнейшее присутствие здесь бесцельно.

Амвросий. Извините, доктор, что я не могу уплатить за визит, но… сами понимаете… (Беспомощно разводит руками.)

Доктор. Ничего. Покойник и при жизни не любил платить за визиты. (Уходит.)

Входят Гуга и Гиго.

Гуга. Мир дому сему!

Гиго. Мир дому сему!

Медея. Вот… умер Попандопуло, а похоронить некому. Может, вы возьметесь?

Гуга и Гиго (вместе, удивленно). Что вы говорите? Попандопуло? Сам Попандопуло? Такой богатый человек!

Гуга. А кому он оставил свои миллионы?

Амвросий (зло, иронически). Все завещал Мариам. (Хлопнув дверью, выходит из комнаты.)

Гуга и Гиго (вместе). Правда, Мариам?

Мариам. Это так же верно, как то, что этот негодяй попадет в рай. (Выходит из комнаты.)

Гуга. Это правда, Медея? Скажите, кому он все оставил?

Медея. Никому. Он бросил все на произвол судьбы. Попандопуло был умный человек: он знал, что не сегодня-завтра потеряет все свое богатство, и поэтому решил умереть вовремя. (Уходит.)

Гуга и Гиго долго удивленно смотрят друг на друга.

Гиго. Гуга! Кто знает, может, это не Попандопуло умер, а я?

Гуга (смеется). Ты?..

Гиго. Чья судьба написана на лбу у Попандопуло? Моя! Может, я уже покойник! Посмотри на меня — похож?

Гуга. Как две капли воды. Прямо с того света… Видишь, как плохо владеть судьбой ста человек. За ней не уследишь: то один умрет, то другой… Лучше совеем не иметь судьбы, тогда, может быть, смерть тебя забудет и пройдет мимо.

Гиго. Эх, Аристид Попандопуло, сколько богатства у нас с тобой было!..

Гуга (прерывает). А ты при чем?

Гиго. Как при чем? Я с ним — одно целое. Может, именно моя судьба сделала его богатым.

Гуга. Все может быть в этом мире.

Гиго. Эх, Аристид, Аристид! Как бесславно ты кончил свой земной путь. (Садится в кресло Попандопуло.) Представь себе, Гуга, что Попандопуло составил завещание, где-то его спрятал и все свои миллионы завещал нам. Мы с тобой… находим завещание… и миллионы наши! Вот бы мы зажили!

Гуга. Я мог бы продолжать дела покойника. Я немного разбираюсь в коммерции. (Мечтательно.) В Трапезунде я хотел даже открыть табачную лавочку, но денег не хватило.

Гиго. А я был бы кассиром.

Гуга. Нет, деньги должен хранить я.

Гиго. Почему? Ведь мое счастье было у Попандопуло. Он умер, счастье вернулось ко мне, и вместе с ним пришли деньги.

Гуга (рассердившись). Ты это брось! Можешь изображать из себя миллионера, а деньги буду хранить я.

Гиго. Почему?

Гуга. Хотя бы потому, что я умнее тебя.

Гиго. Клянусь совестью, что ни одной копейки я не истрачу без тебя!

Гуга. Наверно, ты клянешься моей совестью, потому что своей у тебя нет. Делай что хочешь, но денег я тебе не отдам!

Гиго (схватил тяжелое пресс-папье со стола, двинулся на Гуга). Я знаю, что ты задумал… Хочешь ограбить меня и удрать с деньгами. Нет… Я не так глуп, как тебе кажется… Тебе не удастся провести меня.

Гуга (смеется). Пожалуйста, господин наследник, бери себе все деньги, делай с ними что хочешь, только скажи: кто нам заплатит за похороны этой старой собаки?

Гиго (опомнился). Откуда я знаю?

Гуга. У него нет ни родственников, ни приятелей, ни друзей. В этой комнате (осматривается) нет ничего такого, что мы могли бы взять на память о дорогом покойнике.

Гиго. А если даже и возьмем, нас арестуют за кражу.

Гуга. Пойдем, Гиго! Живой Попандопуло не был нашим другом. Почему же мы должны оплакивать мертвого миллионера?

Гиго. Черт с ним, туда ему и дорога! Пойдем, дорогой Гуга, и будем жить, как жили, а наше счастье пусть плетется за нами, как голодная собачонка… (Задумался.) А все-таки, кому он оставил свои миллионы? Может быть, мне?

Гуга. А может быть, мне?

Гиго (сердито). Почему тебе, а не мне?

Гуга (смеется). Ну ладно, пусть тебе! Пойдем.

Идут к двери, останавливаются. Гуга задумался.

А все-таки, кому же он оставил свои миллионы?

Занавес

 

Действие второе

Картина третья

Декорация второй картины. Кабинет Понандонуло. На сцене Бин и Джо Джераль и жена Бина — Гледис. Им предоставлен особняк Попандопуло.

Джо. Я приехал в Грузию, чтобы разбогатеть, но не знаю, с чего начать. Скажите, Гледис, что делать человеку, который в двадцать пять лет еще не нашел своей дороги в жизни?

Гледис. Выпить кофе, а потом погулять в саду.

Джо. Куда пропала эта проклятая старуха?

Гледис (зовет), Мариам! Мариам!

Входит Мариам.

Мариам. Что вам угодно, господа?

Гледис. Кофе!

Мариам. Не понимаю вашего языка, чтоб он у вас отсох!

Гледис (Бину). Объясни этой старой ведьме, чтобы она принесла кофе.

Бин (достает словарь, читает). Кофе… принеси…

Мариам. Пожалуйста. Сейчас. (Выходит из комнаты.)

Входит Кик.

Кик. Доброе утро, господа!

Все. Здравствуйте, Кик!

Джо. Куда вы исчезли, Кик?

Кик. Дела, господин Джо. Дела чрезвычайной важности. Вчера я был на коне, сегодня растоптан его копытами…

Бин. Ваши аллегории непонятны. Яснее!

Кик. Извольте. Вчера я был миллионером, сегодня я снова нищий.

Гледис. Ах, как интересно! Расскажите нам, как это случилось.

Кик. Извольте. Позавчера умер миллионер Аристид Попандопуло — хозяин этого дома.

Джо. Как, и этот дом принадлежал Попандопуло?

Кик. Да, господа. За этим столом проходила деловая жизнь богатейшего человека. Я слышу, как шуршат векселя, доллары, фунты, как звенит золото. Миллионы жили в ящиках этого стола.

Джо (повторяет задумчиво). Этого стола…

Гледис. Но я не понимаю, что общего между вами и миллионами Попандопуло?

Кик. Представьте себе, что этот скупой старик не оставил после себя никакого завещания. А у него никогда не было родственников.

Все. Неужели?

Бин. Великолепно, Кик! Если родственников нет, их надо выдумать!

Кик. Я тоже так думал, господин Джераль. Мне казалось, что моя покойная бабушка была гречанкой. Вот я и подумал: а кто знает, нельзя ли пристроить старушку к Попандопуло — и тогда я могу оказаться наследником его миллионов. Я разослал телеграммы всем своим родственникам, нанял юриста и дал делу ход…

Джо. Дальше, дальше! Рассказывайте!

Кик. Что тут рассказывать. Увы. все стало ясным. Моя бабушка оказалась чистокровной грузинкой, и я потерял миллионы Попандопуло.

Входит Мариам с кофейником в руках. Споткнувшись, она пролила горячий кофе на руку Гледис.

Гледис (истерически вскрикнула). Ой! Помогите! (Дает пощечину Мариам.) Вон отсюда!

Кик. Вон отсюда, старуха! Убирайся, когда тебе говорят!

Мариам. Простите, я нечаянно… (Уходит в слезах).

Гледис. Почему вы наняли эту старуху, господин Кик? Неужели нельзя было выбрать более опытную и молодую служанку?

Кик. Мне ее рекомендовали с самой лучшей стороны. Она двадцать лет обслуживала самого Попандопуло.

Гледис (капризничает). А Бина совсем не беспокоит моя рука. Все мужья одинаковы. (Показывает Кику руку.) Видите, что она со мной сделала?

Бин (встает). Успокойся! (Берет ее под руку.) Пойдем, я перевяжу тебе руку.

Гледис (вытирает глаза). Тебе все равно, ты не бываешь дома, а я целый день одна с этой опасной, глупой женщиной.

Кик. Не беспокойтесь. Я сегодня же найду вам опытную горничную, а эту женщину вместе с дочерью мы отсюда выселим.

Гледис, Бин и Кик выходят. Джо остается один.

Джо (любовно гладит стол Попапдопуло). Судьбы миллионов решались за этим столом… Еще позавчера здесь сидел человек, одного слова которого было достаточно, чтобы сделать меня миллионером. И вот он умер и, как скиф, забрал в могилу все свои сокровища. (Задумался.) Неправильно устроена наша планета. Деньги движут миром, и смерть должна отступать перед ними. Чем богаче человек, тем дольше он должен жить на свете. (Испугался своих слов.) Нет, нет, тогда я, наверно, умер бы раньше всех! Я же нищий… хоть и в погонах. (Открывает ящики стола.) Сколько бумаг! И за каждой из них деньги, дела, жизнь. И все это остановилось… (Неожиданно натыкается на потайной ящик в столе.) Ага, это, наверно, потайной ящик. Потайной ящик в рабочем столе миллионера! Это открытие, сенсация! (Нервно возится, пытаясь открыть ящик.) Кто знает, может быть, в этом ящике спрятаны какие-нибудь золотые вещи.

Входит Мариам Джо испуганно отпрянул от стола.

Мариам. Не угодно ли позавтракать?

Джо (истерически). Вон отсюда! (Подбегает к Мариам. хватает ее за рук у и указывает на дверь.) Убирайся!

Мариам (и испуге кричит). Пустите меня!

На крик Мариам вбегает Медея.

Медея. Что такое?

Мариам. Этот недоносок толкнул меня… чуть не избил. Нет, дочка, не могу я больше у них работать…

Медея (к Джо). Как вам не стыдно! Поднять руку на женщину! Идем, мать! (Уводит Мариам.)

Джо (снова подбегает к столу, пытается открыть потайной ящик, наконец ото ему удается. Он лихорадочно обшаривает ящик и вынимает оттуда огромный револьвер старой системы; плюет па пего). Тьфу! Неужели судьба наградила меня только вот этим заржавленным допотопным оружием? (Обращается к револьверу.) Нет, я не воспользуюсь твоими услугами. Я не настолько богат, чтобы жить, но и не настолько беден, чтобы расставаться с жизнью. (Смотрит в глубину ящика.) Ого! Здесь какие-то бумаги! (Вынимает бумагу, разворачивает. Это какой-то документ с подписью и печатями.) Что такое? (Вздрогнул.) Может быть, это и есть завещание Попандопуло? Может быть, здесь судьба миллионов? (Кричит.) Бин! Бин! Кик! (Пугается своего крика, прячет бумагу.)

Вбегают Бин, Кик, за ними Гледис.

Бин. Что случилось? Чего ты кричишь?

Джо (торжественно и вместе с тем нервно). Я нашел завещание Попандопуло.

Кик. Что? Что вы говорите?

Бин. Дай сюда! (Берет у него из рук документ.) Это написано по-грузински. (Передает бумагу Кику.) Переведите.

Кик (читает). «Я, Аристид Сократович Попандопуло, находясь в здравом уме и твердой памяти, настоящим завещанием делаю следующие распоряжения. Все мои богатства — марганцевые рудники в Чиатурах, заводы, все мои пароходы…» (От волнения у него прерывается голос.)

Джо. Спокойнее, спокойнее, Кик!

Кик (продолжает), «…все мои дома в Тбилиси, Кутаиси и Поти. все мое движимое и недвижимое имущество, оцененное в двадцать миллионов золотом…»

Гледис. Боже мой!

Бин. Черт возьми, это состояние!

Джо. Дальше, дальше!

Кик (продолжает), «…оставляю в полную собственность…»

Все. Кому?

Кик (продолжает), «…оставляю в полную собственность моей незаконной дочери, дочери моей прислуги Мариам Шелия — Медее, родившейся в Поти тринадцатого сентября тысяча девятьсот второго года».

Джо. Что?

Бин. Какой Медее? Какой прислуге?

Кик. Вот этой старухе Мариам, которой госпожа Гледис так неосмотрительно дала пощечину.

Гледис. Но разве я могла предполагать?

Бин. Во всем виноват твой несносный характер, Гледис. (Шепотом.) Мы должны овладеть этими миллионами. Вы представляете себе — двадцать миллионов!

Джо. Не забудь, завещание нашел я!

Гледис. Кто нам их даст?

Бин. Тебя никто об этом не спрашивает. Не женского ума дело судить о таких деньгах!

Гледис. Ты невыносим, Бин! Как ты смеешь так невежливо говорить с женщиной?

Бин. Убирайся к черту! Речь идет о двадцати миллионах. Теперь не время для вежливости.

Джо. Главное — миллионы!

Бин. А вы почему молчите. Кик?

Кик. Я думаю, господин Джераль.

Бин (принял решение). По-моему, здесь думать долго не приходится. Путь один — женить Джо на этих двадцати миллионах.

Джо (обрадованно). Да, да! Это замечательно! Я согласен. Я женюсь.

Бин. А тебя никто и не спрашивает. (Продолжает.) Простая бедная девушка будет счастлива выйти замуж за блестящего офицера.

Гледис. Великолепная идея! Я прощаю твою грубость, Бин.

Бин. Джо, начинай атаку! Объяснись ей в любви.

Джо. Но она не поймет меня.

Бин. В этом нам поможет Кик. Он будет твоим переводчиком и посредником. Господин Кик, вы получите за это одну десятую. Два миллиона золотом! Вы представляете себе, что это значит?

Кик молчит.

Почему вы молчите? Что вас беспокоит?

Кик. Я наивный и глупый человек. Вот что меня беспокоит.

Гледис. Вы напрашиваетесь на комплименты, господин Кик.

Кик. Кто меня тянул за язык? Первый раз в жизни я допустил непростительную глупость — перевел вам текст завещания… а теперь вы предлагаете мне какие-то жалкие десять процентов!

Джо. Это два миллиона золотом!

Кик (иронически). Какие-то несчастные два миллиона…

Бин. Ваши условия?

Кик. Половина. Десять миллионов.

Гледис. Это бессовестно!

Джо. Шантаж!

Кик (к Джо). Вам невыгодно меня оскорблять. Я могу сам остаться на бобах, но и вы ничего не получите. Все двадцать миллионов достанутся правительству моей родины.

Бин. Неуместная шутка. Скажите прямо и честно: сколько вы хотите?

Кик. Я сказал: половину.

Бин. Сейчас не время для шуток. Пас, участников дела, четверо. Давайте разделим наследство на четыре части.

Кик. У нас в Грузии при разделе имущества женщины в расчет не принимаются.

Гледис. Я вас не узнаю, господин Кик. Куда пропала ваша вежливость к женщине?

Кик. При чем здесь вежливость, когда речь идет о миллионах?

Бин. Мы деловые люди, и нам незачем терять время. Пусть будет по-вашему, Кик. Я согласен на одну треть. Но ставлю условие: свадьба должна быть не позже чем через неделю. Мы живем здесь как на вулкане. Кто знает, какие события могут произойти в Грузии. Ну как, согласны?

Кик. Хотя мне это и невыгодно, согласен.

Бин. Вашу руку!

Все трое пожимают друг другу руки,

Гледис (Кику). Я не прощу вам оскорбления.

Кик (целует ей руку). Когда у вашего мужа будет семь миллионов золотом, уверяю, вы забудете о нашем маленьком деловом споре.

Бин. А ты, Гледис, относись к старухе поласковее и до поры до времени спрячь свои коготки.

Гледис. Хотя меня и не приняли в долю, я постараюсь вам помочь.

Открывается дверь. Входит Мариам, которая решила уйти из дома. В руках у нее узелок, в нем ее имущество. Все поднимаются с мест и направляются к ней.

Бин и Джо (вместе). Пожалуйте, госпожа Мариам.

Мариам (удивленная, стоит в двери). Господин Кик, не могу я у них работать… (Плачет.) Двадцать лет служила я в этом доме, никогда грубого слова не слыхала. А теперь… Вот ключи от шкафов. Я ухожу.

Кик. Что вы говорите, дорогая Мариам? Кто посмеет вас оскорблять? Раньше он перешагнет через мой труп. (Берет из ее рук узелок, показывает па офицеров.) Не обращайте на них внимания.

Мариам (удивлена, думает, что Кик издевается над ней). Нехорошо, господин Кик, издеваться над старухой. Чем я перед вами провинилась?

Бин и Джо. (Кику, взволнованно). Что? Что она говорит?

Кик. Не мешайте мне. Я работаю в ваших интересах.

Джо (берет стул и решительно направляется к Мариам). Садитесь, прошу вас, госпожа Мариам!

Мариам (испуганная, пятится назад). Видите, видите, господин Кик, он хочет меня ударить стулом.

Кик (к Джо). Не мешайте мне, я сам с ней поговорю. (Берет стул из рук Джо и вежливо предлагает его Мариам.) Не бойтесь, Мариам. Я вас в обиду не дам. Скажите, вы давно работаете в этом доме?

Мариам. Двадцать лет.

Кик (неожиданно воскликнул). Боже мой!

Мариам. Что с вами, господин Кик?

Кик. Ваша фамилия Шелия?

Мариам. Да.

Кик. Сердце подсказало мне, что это вы. (Обнимает и целует ее.) Неужели вы меня не помните? Ведь я работал у Попандопуло.

Мариам. Не помню.

Кик, Хотя откуда вы можете помнить — с тех пор прошло восемнадцать лет. А я вас сразу вспомнил. Я даже помню рождение вашей дочери.

Мариам. Моей дочери? Медеи?

Кик. Да. Возможно, Медеи. Имени я не запомнил. Она родилась, дай бог памяти… в тысяча девятьсот втором году.

Мариам. Да.

Кик. Кажется, тринадцатого сентября?

Мариам. Да, в сентябре.

Бин (Кику). Что? Что она говорит?

Кик. Я уговариваю ее остаться, она не соглашается. Очень обижена.

Джо. Пусть она возьмет себе служанку. Я оплачу расходы. Пусть сама не работает, отдыхает. Сделайте все, чтобы она осталась.

Кик. Не мешайте мне. Стратегический план осуществляю я. Не угодно — говорите с ней сами.

Входит Медея, тоже готовая к уходу. Джо, Бин и Гледис устремляются к дверям.

Все. Медея! Медея!

Кик (резко). Назад! Вы мне испортите все дело.

Медея (матери). Чего ты здесь застряла? Ждешь, пока тебя выгонят?

Мариам. Смотри, дочь моя. (Показывает на Кика.) Оказывается, господин Кик наш друг. Он даже помнит твое рождение.

Кик. Да, я помню день вашего рождения, но я еще далеко не старик. (Здоровается с Медеей, внимательно смотрит на нее.) Может быть, глаза обманывают меня — или вы действительно такая красивая, Медея?

Медея. Глаза обманывают… Пойдем, мать.

Кик. Успокойтесь, Медея. С этими господами я расправлюсь; они ответят за оскорбление. Я их выселю из этого дома, а вы останетесь здесь. Я столько хорошего помню о вашей матери, что с радостью помогу всем, что в моих силах.

Медея. Спасибо, но ваша помощь нам не нужна. Пойдем, мать! (Выходит из комнаты.)

Кик (глядит ей вслед). А дочь у вас красавица! Не пора ли ее выдать замуж?

Мариам (смягчившись). А где теперь найдешь хорошего жениха?

Кик. Положитесь на меня, Мариам. Я это возьму на себя.

Мариам. Что вы, господин Кик! Мне, право, совестно. Почему вы вдруг начнете заботиться о моей обездоленной девочке?

Кик. Этим я хоть в малой степени оплачу свой долг перед вами, дорогая Мариам. Неужели вы не помните, как гладили мне сорочки, подавали обед, ухаживали?

Мариам. Ей-богу, не помню. Старая я стала…

Кик (снова возвращается к своей теме). Хорошая у вас, Мариам, дочка.

Мариам (обрадованная похвалой). Ничего… Девушка как девушка…

Кик (ударяет себя по лбу). Нашел! Есть жених для вашей дочери!

Мариам. Что вы, господин Кик? У нас в Поти нет хороших женихов.

Кик. Не беспокойтесь, Мариам. Есть жених! Грузин самой чистой крови; среди его предков не было ни турок, ни греков. И вы будете жить как в раю.

Мариам. Спасибо на добром слове, господин Кик.

Кик. Значит, погуляем на свадьбе?

Мариам. Шутите вы со мной, господин Кик.

Кик. Ей-богу, не шучу. Правда, жених малость постарше невесты, но еще мужчина в соку… (Смеется.) Как говорят, столетний ворон моложе годовалой курицы.

Мариам. Это правда, господин Кик.

Кик. Зачем девушке молодой муж? Ей нужна хорошая жизнь… хорошая, солидная любовь…

Мариам (плененная этими сладкими речами). Хороший вы человек, господин Кик.

Кик. Спасибо, Мариам. Мне от вас ничего не надо, лишь бы вы знали, что я хороший человек.

Мариам. Дай бог вам здоровья. (Выходит.)

Кик. Первое сражение выиграно.

Все трое. Что она говорит?

Кик. Кажется, она согласна остаться.

Джо. А что она сказала обо мне?

Кик. Мне кажется, она от вас не в восторге. Но я все сделаю, готовьте свадьбу.

Джо. Дорогой Кик! (Обнилшет его, целует.)

Бин. Выпьем, господа, за здоровье покойного Попандопуло, за здоровье человека величественной, благородной, кристальной души!

Кик (нагло). Перестаньте паясничать, господин Джераль. (Поднимает бокал.) Выпьем за миллионы… за здоровье богатой невесты. За нашу жар-птицу. За то, чтобы она не улетела от нас.

Картина четвертая

Та же декорация. Особняк Попандопуло. На сцене Гледис, Мариам и Бин. Мариам одета в новое, необычное для нее платье. Бин читает газету.

Гледис (поправляет платье Мариам). Вот так лучше, так лучше, госпожа Мариам.

Мариам. Хоть бы я догадывалась, о чем ты говоришь. сударыня. Ничего я не понимаю.

Распахивается дверь. Вбегают избитые, ободранные Джо и Кик.

Джо. Бог мой! Сил нет! Больше я не выдержу! (Бессильно падает па диван.)

Гледис. Что с вами, Джо?

Джо. Бока болят… голова болит… все болит. Умираю…

Бин. Не хнычь! В чем дело, Кик?

Кик. Ничего особенного.

Бин. Посмотрите на себя в зеркало, на кого вы оба похожи! И это называется… ничего особенного?

Кик. Так… маленькое недоразумение.

Джо. И это вы называете недоразумением? Так били… три дня тому назад били, сегодня били, — нельзя же до бесчувствия! У меня больше нет сил, Бин! Неужели в Грузии нельзя просто, спокойно любить? Все время бьют… (Стонет.) Ой… ой… умираю.

Бин. Ты ничтожество! Ты ни на что не способен. (Берет телефонную трубку.) Больница? Пошлите врача в особняк Попандопуло. И поживей! (Кладет трубку, обращается к Кику.) А вы чего молчите? Это называется у вас подготовкой к свадьбе?

Кик. Я ничего не могу поделать. Медее нравится Джо, но не забывайте, что вы в Грузии: здесь у каждой девушки есть жених, который не задумываясь может убить соперника.

Бин. Какая средневековая чепуха, Кик! Мы иногда ликвидируем целые страны. Неужели мы не можем устранить одного влюбленного бродягу?

Джо. Он был не один. Нас били чуть ли не все рабочие порта.

Кик. Это товарищи жениха. Они хотят быть шаферами на свадьбе Медеи, но…не с вами. Джо!

Бин. Вы хитрите, Кик. Со мной это не пройдет, Я вас вижу насквозь.

Джо. Да, ты прав, Бин. Он подставляет мою спину для побоев, а сам плетет какую-то паутину.

Кик. Стыдитесь, Джо! Посмотрите на мое лицо. (Поворачивается. На вспухшем, избитом лице следы побоев, царапины, кровоподтеки.) Нужно ни более убедительное доказательство того, что я стою на страже ваших интересов?

Мариам (удивленно смотрит па него). Что с вами, господин Кик? Кто вас так изувечил?

Кик. Ничего особенного. У влечение боксом.

Бин (Кику). Я хочу говорить с вами как мужчина с мужчиной. Не верьте Медее, Кик. Она обманывает и нас и свою выжившую из ума мать. Она не собирается выходить замуж ни за Джо, ни за вас, Кик. Да, ни за вас! Понятно?

Кик. Что вы говорите, господин Джераль! Я человек в летах, я отец семейства! Неужели вы думаете, что я настолько глуп, что могу мечтать о женитьбе на Медее?

Бин. Золото ослепляет людей, и они глупеют. Вы не находите этого, Кик? Берегите голову, Кик, иначе от нас могут уйти миллионы. (Стук в дверь.) Войдите!

Входит доктор с чемоданчиком в руках.

Доктор. Здравствуйте! Вы вызывали врача?

Бин. Да, доктор. Вот больной. (Указывает на Джо.)

Доктор (подходит к дивану, осматривает Джо, щупает лоб, проверяет пульс). Да-а… Температурка… Пульс учащен.

Джо (стонет, хватается за бока). Ой!

Доктор. Прошу женщин удалиться.

Гледис и Мариам уходят.

(Приподнимает сорочку больного.) Да-а… Классические кровоподтеки. Не исключена и трещина… Что с вами? Автомобильная катастрофа?

Бин. Да, катастрофа, доктор.

Доктор (продолжая осматривать стонущего Джо. Удивленно). А это что такое? Старые кровоподтеки Разве вы и три дня тому назад тоже попали в катастрофу?

Джо (стонет). И три дня тому назад и сегодня…

Бин (сердито). Молчи, Джо. Тебе вредно разговаривать.

Доктор. Если вы попадете в автомобильную катастрофу в третий раз, вам уже не страшно. Я полагаю, что у вас выработается иммунитет. А пока — полное спокойствие, постельный режим, свинцовые примочки.

Бин. Откуда вы так хорошо знаете наш язык, доктор?

Доктор. Я, господин Джераль, пять лет жил в вашей стране… Учился.

Стук в дверь.

Бин. Войдите.

Входит запыхавшийся Поликарп.

Поликарп. Здравствуйте, господа!

Все. Здравствуйте, министр!

Поликарп. Господин Кик, очень серьезное дело.

Кик. Что случилось, господин министр?

Поликарп. Восстание! Большевистское восстание!

Доктор. Боже мой, опять восстание!

Поликарп. Мы ждем военной помощи, иначе наша демократическая страна станет гнездом большевизма.

Кик. Большевики подняли восстание, господин Джераль!

Бин. Не утруждайте себя переводом. Кик. В этом кратком обмене мнений так часто повторялось слово большевик, что я все понимаю и считаю своей обязанностью прийти вам на помощь своими вооруженными силами. Я хочу, чтобы драгоценная маленькая Грузия стала родной сестрой моей великой страны!

Кик. Господин Джераль говорит…

Поликарп (перебивает). Понимаю… все понимаю.

Бин. Я и сам как представитель этой великой страны хочу еще ближе, теснее связаться с вашей страной.

Кик. Господин Джераль говорит…

Поликарп (перебивает). Понимаю… Все понимаю.

Доктор. Какое благородство мысли! Какой возвышенный интеллект!

Бин (продолжает). Поэтому я хочу, чтобы мой младший брат, один из талантливых офицеров нашей армии, скрепил эту связь, так сказать, узами Гименея с одной из достойных представительниц вашего общества.

Джо (стонет). Да, да. Я хочу жениться на грузинке.

Поликарп. Что он говорит, господин-Кик? Я не понимаю.

Кик. Какие-то глупости. Я сам не все понимаю.

Доктор (обрадованно). Что тут непонятного? Господин Джераль говорит, что он бы хотел…

Кик (перебивает). Замолчите, доктор. Эти иностранцы затевают против нас заговор.

Доктор. При чем тут заговор? Господин Джераль просто хочет женить своего брата на грузинке. Представляете себе: любовь, помолвка, свадьба, а потом… наследник.

Кик (в сердцах). Что? Еще наследник! Нас и так трое наследников. Хватит!

Бин. Кик! Вы сошли с ума!

Кик (опомнился). Да, господин Джераль! Извините, жара… (Хватается за голову.) Кажется, у меня размягчение мозга.

Поликарп (восхищен). С превеликим удовольствием, с чувством искренней радости. Такую свадьбу закатим!..

Кик (быстро меняет позицию). Господин Джераль, министр счастлив помочь в осуществлении вашего желания, но он просит о помощи…

Бин. Хорошо. Поможем, господин министр.

Поликарп. Мы пригласим сюда красивейших девушек нашей страны и выберем господину Джо такую красавицу, которая может быть королевой Европы. Только помогите вашей армией, господин Джераль.

Джо. Бин! Скажи ему прямо, что я хочу жениться на Медее. А то, чего доброго, подсунут мне какую-нибудь княжну с родословной от Адама и Евы, но без копейки!..

Бин. Молчи. (Сердито.) Ты умнее, когда молчишь!

Поликарп. Лучшая девушка страны выйдет замуж за господина Джо Джераля. Это будет такой патриотический шаг! Только не забудьте о помощи, господин Бин Джераль. Иначе не будет нашей демократичеcкой Грузии, не будет и свадьбы! Переведите это, господин Кик.

Кик (Бину). Он взывает о помощи.

Бин. Я сказал: поможем!

Кик. Господин Джераль подтверждает свое обещание.

Поликарп. Но одними обещаниями мы не можем подавить восстания. Господин Кик, вы грузин и патриот, объясните иностранцам всю серьезность положения. Нам нужны войска, снаряды. Иначе мы погибнем. Вы знаете, что такое Красная Армия?

Кик. К сожалению, господа офицеры уже знают, что такое Красная Армия.

Поликарп. Ваш прямой долг, господин Кик, помочь нам спасти Грузию от большевиков; а что касается женитьбы господина Джо на грузинке, то мы будем только рады помочь свершиться этому великому событию. Мы выберем ему невесту из самой знатной фамилии.

Доктор (Бину). Они выберут невесту из самой знатной фамилии.

Джо (чуть не плача). Бин, скажи ему, что я хочу жениться на Медее.

Бин. Вы сами понимаете, господин министр, что значит молодость…

Кик (Поликарпу). Господин Джераль говорит о молодости.

Бин (продолжает). Мой брат влюблен.

Доктор. Влюблен? Что вы говорите?!

Поликарп (восторженно). В грузинку?

Бин. Да. Правда, она не княжна, но все-таки грузинка.

Кик и доктор (вместе). Она грузинка!

Поликарп. Какое счастье! Хотел бы я знать — кто эта счастливая избранница?

Доктор. Что мешает вашему счастью, господин Джо? Кто она?

Кик. Представьте, господа, она совсем простая девушка. Это дочь прислуги Попандопуло.

Бин. Медея, дочь госпожи Мариам.

Поликарп. Медея? Какая Медея? Кто эта Медея?

Кик. Медея Шелия. Дочь служанки. Этот дурак хочет на ней жениться. Какой позор!

Поликарп. Ну так что же? Мы демократы. Княжна или крестьянка — все равно она грузинка, и господин Джо будет зятем Грузии. Кто может помешать этому великолепному, благородному делу?

Кик (в сторону). Лучше повернуть оглобли, иначе я потеряю свою треть. (Поликарпу.) Женитьбе господина Джо мешает какой-то грузчик Бондо Квицаридзе, жених Медеи.

Поликарп. Бондо Квицаридзе! Я такого не знаю, но это не имеет значения. Мы его арестуем и выдадим Медею замуж за господина Джераля.

Доктор. Как можно арестовать человека за то, что он любит девушку?

Поликарп. Какое значение имеет судьба одного человека, если речь идет о республике! Будьте спокойны, господа офицеры! Свадьба состоится сегодня же.

Кик. Зять! Уважаемый зять! (Обнимает Джо.) Как я рад! Счастлив! Безмерно счастлив!

Поликарп. Мы устроим такую свадьбу, что небо загремит и море выйдет из берегов!

Доктор. А если девушка не согласится?

Поликарп. Кто ее будет спрашивать? Если не согласится — выдадим насильно.

Доктор. Это варварство!

Поликарп. Я посоветовал бы вам, милостивый государь, осторожнее выбирать выражения, когда вы говорите с министром. Иначе я поставлю вас на место!

Доктор. Кого? Меня? За что? Я ведь правду говорю.

Поликарп (взбешен). Правду? Кто варвар? Это я варвар? Как вы смеете оскорблять в моем лице правительство демократической Грузии? Эй, взять его!

Вбегает человеке маузером.

Бин. В этом доме я хозяин и никому не позволю поднять руку на доктора, который лечит моего брата. Кик, посоветуйте министру успокоиться.

Поликарп (доктору). Я еще с вами встречусь, сударь! (Уходит.)

Доктор (Бину). Благодарю вас, господин Джераль, но он меня арестует, как только я выйду из вашего дома.

Бин. Не беспокойтесь, доктор. Я хозяин не только в этом доме, но и в этом городе.

Картина пятая

Декорация первой картины. Берег моря. Ночь. Слабо мерцают огни в порту. На песке лежат Гуга и Гиго.

Гуга. Ух, какая холодная ночь!

Гиго (отдает ему шинель). Накройся, мне не холодно.

Гуга. Тебе не холодно? А зубы стучат, будто град барабанит по крыше. Грейся сам! (Отдает шинель. Пауза.) Хорошо бы сейчас иметь здесь под руками бутылку водки…

Гиго. Лучше ведро вина; вино полезнее водки.

Гуга. Нет, лучше всего сейчас теплая комната!

Гиго. И чтобы в ней стоял стол, а на столе — закуски и горячий-горячий суп…

Гуга. И это хорошо, но лучше всего сейчас нам Индия.

Гиго (удивленно). Почему Индия?

Гуга. Там хорошо: и летом и зимой жарко— можно жить без штанов, без одеяла.

Гиго. Что ж, поедем в Индию!

Гуга. Нет, не поедем. Дорого. Для этого надо иметь триста рублей.

Гиго. Если бы у нас было триста рублей, нам ни к чему твоя Индия. Мы бы и здесь купили себе теплое одеяло.

Гуга (мечтательно). Умный ты, Гиго. Без тебя я бы совсем пропал.

Гиго. Ах, если бы у нас было большое теплое одеяло, как бы мы в него укутались!.. И еще мягкая тахта.

Гуга. Большая мягкая тахта… на двоих… И маленькая комната… И в ней жарко натопленная печка.

Гиго. А в печке жирное, дымящееся мясо.

Гуга. А на столе красное вино и белый хлеб…

Гиго. Почему собака Попандопуло не завещал нам свое богатство? Кто знает, кому он его оставил?

Гуга. Кому-нибудь оставил.

Гиго. А вдруг нам?

Гуга (безразлично). Может, и нам. (Поправляет шинель.) Накройся, накройся, а то простудишься.

Гиго. Ты представляешь себе — вдруг мы миллионеры? Представляешь — Гуга и Гиго миллионеры?

Гуга. Представляю… Спи… Спи, а то мы опять поссоримся из-за этих проклятых миллионов.

Гиго. Нет, я с тобой не буду ссориться. Честное слово, не буду! (Садится.) Если мы миллионеры, давай подсчитаем, сколько у нас денег.

Гуга. Не надо, Гиго… Не надо. Только скряги считают перед сном свое богатство… У нас с тобой, славу богу, широкие натуры. (Пауза.) Меня в Италии, в Неаполе, одна девушка полюбила, потому что я прямо на улице подарил свой костюм шарманщику. Хорошо он, сукин сын, играл, аж за душу меня взял! Подарил ему костюм и голый пошел на пароход.

Гиго. Совсем голый?

Гуга. Совсем.

Гиго. И долго эта девушка тебя любила?

Гуга. Должно быть, долго.

Гиго. Почему ты говоришь «должно быть»? Разве ты с ней не встречался?

Гуга. Никогда не встречался. Когда я костюм снимал. она кричала мне: «Вива русский матрос!»

Гиго. А ты с ней целовался?

Гуга. Нет, не целовался. Я с ней даже не был знаком.

Гиго (вздыхает). Жалко мне тебя, Гуга!

Гуга. И мне себя жалко, Гиго!

Пауза.

Гиго (вздыхает). Долго мы еще будем так мучиться?

Гуга. Еще сто лет.

Гиго. Почему так много?

Гуга. Чему удивляешься, брат? Мой дед жил сто шестьдесят лет, отец — сто сорок. Л мы что? Мы — дети. Нам обоим еще нет ста.

Гиго. Хорош ребенок, соски ему не хватает! Ты знаешь, я родился в тот год, когда было затмение солнца.

Гуга. Значит, ты проживешь до второго затмения. Так говорят в народе.

Гиго. Вот скучная у меня жизнь! Смотри вверх и жди, пока это проклятое солнце опять заблудится в небе. А вдруг оно никогда и не заблудится?

Гуга. Не спеши умирать. Если ты родился во время затмения, к тебе хоть раз в жизни, но придет счастье. Так говорят в народе.

Гиго. Только раз в жизни? Мало. Меня это не устраивает. Зачем оно мне тогда?

Гуга. А ты дурак, Гиго. Кто отказывается от счастья? Когда оно придет, хватай его за хвост, крепко держи в руках, не выпускай и броди со своим счастьем по свету.

Гиго. Тсс… тсс! Сюда идут. Это Медея и Бондо.

Гуга. Как голуби, воркуют.

Гиго. А им не холодно?

Гуга. Влюбленным и от лунного света тепло.

Гиго. Если большевики возьмут верх, вот хорошо заживет Бондо! Тогда у него будет теплая комната, и большая мягкая тахта, и широкое одеяло.

Гуга. Да, да… все будет. А пока спи. Накройся, Гиго, а то простудишься.

Гиго. Ты лучше за собой смотри. Ты только не простудись, брат! Иначе я без тебя совсем пропаду.

Гуга. Что ты ухаживаешь за мной, как отец за ребенком?

Гиго. Дорогой Гуга, ты для меня и друг, и отец, и сын, и брат. Вместе делим мы и радость и горе! (Задумался.) А что, если бы ты стал миллионером?

Гуга. Половину своих миллионов я бы отдал тебе.

Гиго (шепчет). Спасибо тебе, брат. Клянусь, если бы мне пришлось стать миллионером, я бы тоже половину своих богатств отдал тебе.

Обнявшись входят Медея и Бондо.

Бондо. Как я по тебе соскучился, Медея…

Медея. Два дня я тебя не видела.

Садятся.

Бондо. Времени не было, солнышко мое… Не будем говорить о делах. Кажется, я бы всю жизнь так и сидел с тобой, взявшись за руки, слушал шум прибоя и смотрел тебе в глаза… в мои любимые глаза… в мои хорошие глаза… (Целует ее.) Счастливее меня, Медея, нет человека на свете!

Медея (ласково проводит рукой по волосам Бондо), Ты мой любимый, ненаглядный… Люблю я тебя, родной! (Встрепенулась.) Кто-то идет.

Бондо (всматривается). Это патруль. (Пауза.) Скажи — к тебе больше не приставали?

Медея. Я не заходила домой. Но они все-таки нашли меня у подруги. Опять Кик пристает, сулит золотые горы. (Смеется.) Он хочет жениться на мне… Понимаешь, этот старый дурак хочет, чтобы я вышла за него замуж. А мама совсем из ума выжила — уговаривает меня: «Нигде лучшего жениха не сыщешь!» Потеха!

Бондо. Выходит, мало мы били его в порту. (Зло.) Я убью его!

Медея (смеется). Кого?

Бондо. Этого Кика.

Медея (ласково). Ты что, с ума сошел?

Бондо. Ничего. Скоро им всем конец будет. Потерпи пару дней. Мы им покажем, где раки зимуют. Эх, быть буре в нашем городе!

Гиго. Слышишь, Гуга, Бондо тоже говорит, что будет буря!

Гуга. Молчи!

На сцену со всех сторон входят одетые в мерное люди с маузерами. С ними Кик, Поликарп и Джо.

Кик (Поликарпу). Вот, господин министр, это Бондо а это Медея.

Гиго. Ой, Гуга, кажется, они хотят арестовать Бондо и Медею!

Гуга. Молчи!

Бондо (шепотом, Медее). Если меня арестуют, сообщи дяде Левану.

Поликарп. Взять его! Только чтобы ничего не случилось с девушкой! Вы отвечаете за каждый волос, который упадет с ее головы.

К Бондо и Медее подбегают люди с маузерами.

Бондо. Что вы от нас хотите?

Несколько человек подбегают к Медее, хватают ее и заворачивают в бурку.

Медея (кричит, старается вырваться). Бондо, помоги!

Бондо. Родная моя Медея!

Пытается вырваться, но после короткой борьбы его связывают.

Кик. Не беспокойтесь, Медея. Все это делается в ваших интересах.

Поликарп. Его в тюрьму, девушку — в особняк Попандопуло!

Человек с маузером. Слушаюсь!

Все уходят. На берегу остаются Гуга и Гиго.

Гиго. Что будет с нашими друзьями, Медеей и Бондо?

Гуга. Куда повезли Бондо?

Гиго. В тюрьму.

Гуга. А Медею?

Гиго. В особняк Попандопуло.

Гуга. Что Бондо сказал Медее?

Гиго. «Если меня арестуют, сообщи дяде Левану». Гуга. Значит, надо сообщить.

Гиго. Но ты же не знаешь, кто такой дядя Леван? Гуга. Для тебя не знаю, для себя не знаю, а для Бондо знаю… кто такой дядя Леван. (Убегает.)

Гиго (остается один). Я тоже для себя не знаю, кто такой дядя Леван, а для Бондо — знаю… (Вздохнул.) У каждого человека своя судьба… Я думал, что Медея хозяйка своего счастья… А вот ее забрали. Должно быть, и ее счастье у кого-то на лбу. Но у кого? Попандопуло умер, а счастливых я в нашем городе больше никого не знаю… Может, море счастливое: у него большой лоб. (Прислушался.) Нет, ворчит Черное море… (Кричит.) Эй ты, море! Ты такой же босяк, как и я! Если ты сердишься, если ты несчастливо, выходи из берегов и хватай свое счастье! (Испугался.) Боже мой, кажется, я тронулся, а, как на грех, Гуга нет. (Кричит.) Гуга! Гуга! Помоги! Кажется, я не так сказал.

Усиливается шум прибоя. Волны захлестывают прибрежный песок.

(Вскочил, испуганно озирается по сторонам.) Гуга! Гуга! Помоги! (Убегает.)

Занавес

 

Действие третье

Картина шестая

Особняк Попандопуло. В комнате Медея.

Медея (взволнованно). Чего они хотят от меня, проклятые? Что им от меня нужно? Зачем им понадобилось разыгрывать эту свадебную комедию? Я жена! Ха-ха! Жена этой заморской крысы с красными глазками! Нет, этому не бывать! (Пауза.) Но как мне спастись? Я заперта в четырех стенах. Арестована… Ох, Бондо! (Подбегает к окну, открывает его.)

В окне показался вооруженный солдат.

Первый солдат. Закрыть окно!

Медея закрывает окно. Подбегает к другому, открывает eго.

В окне показывается вооруженный солдат.

Второй солдат. Закрыть окно!

Медея (закрывает окно). И нет человека, с которым можно поговорить… который объяснил бы мне… Неужели все это потому, что в меня влюбился этот иностранный офицер? Нет, не может быть. Тогда за что же? Если за то, что к раздавала листовки, почему же я не в тюрьме, а в особняке Попандопуло? Я теряюсь в догадках. (Пауза.) Не падай духом, Медея. Спокойствие, спокойствие! Иначе будет хуже и мне, и Бондо, и всем нам.

Медленно открывается дверь. В комнату входит Джо с огромным букетом.

Джо. Здравствуй, моя любимая! (Протягивает ей букет.) Здравствуй, моя маленькая жена!

Медея. Вызубрил два слова, негодяй, и повторяет их как попугай! (Передразнивает.) Любимая… Жена… Я тебе покажу! Кто твоя жена? (Вырывает из его рук букет.) Вот, получай! (Ударяет его букетом по лицу.)

Джо (падает па колени). Бей сколько хочешь, только люби!

Медея. Не понимаю я твоего бормотания. Убирайся отсюда!

Джо (не отстает). Медея, солнышко, моя гурия, свет очей моих! Ты будешь со мной как королева. Я миллионер! Понимаешь, миллионер! Нет на свете женщины счастливее тебя!

Медея (подбегает к двери, открывает ее, показывает Джо на дверь). Вон отсюда, бродячая собака!

Джо. Медея!..

Медея. Вон!

Джо. Только не волнуйся. Хорошо, я не приду к тебе, пока ты сама этого не захочешь. Но помни: перед богом и людьми ты — моя жена. (Уходит.)

Медея захлопывает за ним дверь. Входит разодетая в кружевное платье Мариам.

Мариам. Здравствуй, доченька!

Медея. Уходи, я не хочу тебя видеть! Сознавайся — это ты подстроила? Захотела богато жить? Вот полюбуйся, какая у тебя счастливая и богатая дочь!

Мариам. Опомнись, что ты говоришь! Я ничего не знала.

Медея. Как не знала? Ты же сама меня уговаривала.

Мариам. Нет, дочь. Я уговаривала тебя выйти замуж не за этого проклятого иностранца, а за честного грузина, господина Кика. А они обманули меня. (Сердито.) Но ты не беспокойся, я добьюсь развода. Я хочу, чтобы ты была женой господина Кика, и он этого хочет.

Медея. Уходи, иначе я забуду, что ты моя мать!

Мариам (повышает голос). Не кричи на меня. Я лучше знаю, за кого тебе в такое смутное время выходить замуж.

Медея (резко). Замолчи, торговка!

Мариам. Как ты смеешь так говорить с матерью, дочурка!

Обозленная Медея выбегает в другую комнату.

(Сердито.) Я тебя обуздаю, взбалмошная девчонка! (Быстрыми шагами выходит вслед за Медеей.)

Входят Бин и Кик.

Бин. Что вас беспокоит, Кик?

Кик. Я хочу спросить, господин Джераль: что будет с нашим богатством, если победят большевики? В городе восстание!

Бин. Большевики ничего не могут сделать с моими миллионами, потому что эти миллионы принадлежат гражданам иностранной державы.

Кик. Значит, я могу спать спокойно? Оказывается, тяжело в наше время стать миллионером.

Бин. Зато быть им значительно легче.

Кик. Согласен с вами. Я подсчитал: мне следует шесть миллионов шестьсот шестьдесят шесть тысяч шестьсот шестьдесят шесть рублей… копейки не в счет.

Бин. Вы никогда не будете богатым, Кик.

Кик. Почему?

Бин. Тот, кто бросает копейки, не соберет миллионов.

Кик (продолжает). Так вот, это моя третья часть. Давайте разделим наследство и оформим это дело. Документы, подтверждающие право на мое состояние, приятнее держать у себя в кармане.

Бин. О каком состоянии вы говорите, Кик?

Кик. Вы шутите, господин Джераль? Здесь, у этого стола, мы договорились, что мне причитается третья часть всех миллионов Попандопуло.

Бин. Правду сказать, не помню.

Кик. Как не помните? Разве я даром мучился? Даром подставлял спину под удары? Даром был вашим сообщником, участником этого преступления?

Бин. Вы мучились и подставляли свою спину под удары потому, что сами хотели жениться ми Медее, но это вам не удалось: она выбрала другого жениха — моего брата. Какое после всего этого вы можете иметь отношение к ее богатству?

Кик. Господин Джераль, вы шутите! Правда, вы шутите! Да, да, шутите…

Бин. Бин Джераль никогда не шутит.

Входит доктор.

Доктор. Здравствуйте, господа! Я к вашим услугам, господин Джераль.

Бин. Здравствуйте, доктор. Я вас вызвал по делу. (Берет его под руку.) Пройдем ко мне.

Кик (Бину). Простите, мы не закончили разговор… Для меня это вопрос жизни и смерти.

Бин. А для меня это пустяки. Главное — спокойствие, Кик! (Уходит, уводя под руку доктора.)

Кик (усмехается). Пустяки… Мы еще посмотрим — кто кого? Еще не родился человек, который мог бы обмануть Кика! (Собирается уходить.)

Входит озабоченная Медея. Кик быстро оборачивается.

Почему вы так озабочены, прекрасная Медея?

Медея. Оставьте меня в покое.

Кик. У меня к вам серьезное дело, прелестная Медея.

Медея. У меня с вами не может быть никакого дела. Вы змея, мне противно на вас смотреть. Будь это в моих силах, я бы уничтожила вас!

Кик. Знаю. Все знаю. Но как вы можете так резко говорить с мужчиной?

Медея. С мужчиной? Ха-ха! Это вы мужчина? Оставьте меня, иначе я позову на помощь! Как вы смеете! Вы забываетесь! Какой-то ничтожный переводчик, некий Кик, осмеливается так непочтительно говорить с женой своего хозяина!

Кик. С женой? Ха-ха. Это вы — жена?

Медея. Вон отсюда!

Кик. Не будьте взбалмошной девчонкой. Я не собираюсь объясняться вам в любви. Я пришел по делу. Выслушайте меня… Не теряйте времени, дорога каждая минута…

Медея (ехидно). Может быть, вы объясните мне, зачем устроена эта свадебная комедия?

Кик. Именно за этим я к вам и пришел. Короче, я могу освободить вас.

Медея. А взамен этого я должна выйти за вас замуж?

Кик (очень искренне). Что вы? И в мыслях у меня ничего подобного не было!

Медея (недоумевающе). Что же вы от меня хотите?

Кик. Только расписку. Расписку, по которой я, Кик, стану владельцем всего вашего движимого и недвижимого имущества.

Медея (смеется). Вы шутник. Кроме кастрюли и сломанной тахты, у меня нет никакого имущества…

Кик. Для меня этого достаточно. Пишите расписку. Вам все равно нечего терять.

Медея. И вы меня освободите?

Кик. Незамедлительно.

Медея (в сторону). Действительно нечего терять. А вдруг… (Садится.) Диктуйте.

Кик (диктует). «Расписка, Эту расписку даю я, Медея Шелия, господину Кику Кикнавелидзе в том. что все мое движимое и недвижимое имущество я передаю в его полную собственность… Единственным владельцем всего этого имущества с сегодняшнего дня является господин Кик». Подпишитесь «Медея Шелия»… Число… так… и час… Сейчас три часа. Так и пометьте.

Медея. Нате, получайте! (Передает бумагу.) А теперь объясните — в чем дело?

Кик. Потерпите немного. (Открывает дверь.) Прошу.

Входит нотариус.

Господин нотариус, заверьте этот документ.

Нотариус (пробегает глазами написанное). Документ вполне официальный, юридически непогрешимый! (Подписывает, ставит печать.)

Кик (передает нотариусу деньги). Вот ваш гонорар.

Нотариус. Очень вам благодарен, господин Кик. До свиданья. (Уходит.)

Медея. Объясните же — в чем дело?

Кик. Надеюсь, у вас хорошие нервы?

Медея (нетерпеливо). Вполне. Так в чем же дело?

Кик. А сердце у вас здоровое?

Медея (нетерпеливо). Вполне.

Кик. Только в этом случае я могу вам сказать: две минуты тому назад, Медея, вы были миллионершей!

Медея. Вы в своем уме, господин Кик? (Смеется.) Я? Миллионершей?

Кик. Да. Покойный Аристид Попандопуло оставил все свои миллионы вам. В ящике этого стола иностранцы нашли завещание… Вот почему вас насильно выдали замуж за Джо Джераля.

Медея. Я — миллионерша! Это еще смешнее, чем быть женой иностранного офицера. А вдруг об этом узнают мои товарищи? Они будут смотреть на меня как на врага, как смотрели на Попандопуло. Какой ужас! Что же мне делать?

Кик. Вы не хотите, чтобы кто-нибудь об этом знал? Впервые в жизни вижу человека, который стыдится быть богатым. Хорошо, я вам и в этом помогу. Только ведите себя осторожно. Никому ни слова. Вечером я уведу вас из этого дома, и никто никогда не узнает, что вы были наследницей миллионера. (Направляется к двери.)

Входит Гледис.

Гледис. Здравствуйте, Кик! Как дела? Не приручили еще эту дикую девчонку?

Кик. Кажется, приручил. (Выходит.)

Гледис. Как вы себя чувствуете, госпожа Медея?

Медея (в сторону). Как же мне быть? (Пауза.) Нет, так будет лучше. Спокойствие, Медея! (К Гледис.) Эй, ты, рыжая кукла! Я хочу видеть Бина и Джо.

Гледис. Бин… Джо… Как они вас любят!

Медея (жестикулируя). Бина и Джо… сюда… позвать! Сюда!

Гледис. Бин… Джо… сюда! (Ухобит.)

Медея. Иностранцам нужна не я, а миллионы Попандопуло. (Радостно.) А у меня их уже нет… (Пауза.) Но они не должны об этом знать. Я — миллионерша. За деньги они продадут все. А я буду покупать.

Входят Гледис, Бин, Джо и доктор.

Доктор. Здравствуйте, Медея!

Медея. Здравствуйте! Спросите у них, доктор: известно ли им, кто я?

Доктор. Странный вопрос. Конечно, известно.

Медея. А вы все-таки переведите им, что я — миллионерша.

Доктор. Бедняжка! У нее маниакальный психоз.

Бин. Что она говорит?

Доктор. Бедная девушка помешалась. Она говорит, что она миллионерша…

Бин (удивленно). Что?

Джо. Мы погибли.

Доктор. Да, господа. Бедная девушка сошла с ума. Разве можно было насильно выдавать ее замуж.

Медея. Я здорова, доктор. Передайте им, что я единственная наследница миллионов покойного Попандопуло.

Бин. Что? Что она говорит?

Доктор. Она утверждает, что она единственная хозяйка миллионов Попандопуло. Да, она сошла с ума! Факт.

Медея. Завещание Попандопуло в их руках… Поэтому они так охотились за мной.

Доктор (Бину). Она утверждает, что завещание в ваших руках.

Бин. Она действительно сошла с ума.

Джо (меланхолически). Иду ко дну.

Гледис. Это проделки Кика. Он только что был здесь.

Медея. Я отказываюсь быть женой Джо… Я миллионерша и имею право сама распоряжаться своей судьбой.

Доктор. Она отказывается быть женой господина Джо. Она имеет на это право, господа. Кто видел, чтобы миллионершу выдавали замуж без ее согласия?

Джо (падает па колени). Медея! Я люблю вас! Вы же член нашей семьи! Мы без вас жить не можем! Не оставляйте меня! Умоляю вас.

Гледис. Бин! Джо! Надо что-то предпринять! Иначе мы всё потеряем!

Бин (к Гледис). Отстань! (Доктору.) Доктор, помогите! Вы получите за это одну треть миллионов Попандопуло! Больше шести миллионов золотом. Вы будете самым богатым человеком в Грузии.

Доктор. Как вы смеете предлагать мне чужие деньги? Зачем они мне? Я не Кик.

Медея. Передайте, что я отказываюсь от своих миллионов в пользу этих людей.

Доктор. Что вы говорите, Медея? Вы действительно сошли с ума…

Медея. Эти миллионы принадлежат мне. Кому я их подарю — это мое дело!

Бин. Что она говорит, доктор?

Доктор. Она отказывается от своих миллионов в вашу пользу, господа.

Бин. Что? Я не расслышал, повторите!

Доктор. Она отказывается от своего богатства в вашу пользу.

Гледис. Неужели это правда?

Джо. Что? Разбудите меня… Я как во сне…

Медея. Но я ставлю два условия.

Доктор. Она ставит два условия.

Джо. Пожалуйста, хоть двадцать!

Гледис. Спокойнее, Джо!

Бин. Я их принимаю заранее.

Медея. Первое условие: пусть сейчас же, при мне позвонят в тюрьму и прикажут освободить моего жениха и его товарищей.

Доктор. Первое условие: позвонить в тюрьму и освободить ее жениха и его товарищей (Пауза.) И вместе с ними пять арестованных врачей, моих товарищей.

Бин. Согласен.

Джо. Надо сейчас же звонить! Нельзя это откладывать! (Хватает телефонную трубку.)

Бин. Джо!

Джо. Я просто теряю сознание, Бин.

Бин. Если я приведу тебя в сознание, тебе не поздоровится.

Медея. Второе условие: сейчас же снять патрули с этого дома и отпустить меня.

Доктор. Второе условие: она требует, чтобы ее немедленно выпустили (пауза.), и напоминает об освобождении пяти врачей. Это не большевики. Честное слово, не большевики. Они даже не умеют обращаться с оружием.

Бин. Я согласен на эти условия, но мне нужна расписка. Я должен иметь документ.

Доктор. Они просят расписку, Медея.

Медея. Они правы. Пишите, доктор, я буду диктовать.

Бин. Гледис, вызовите нотариуса.

Медея (диктует). «Расписка, Эту расписку даю я, Медея Шелия…»

Бин (диктует). «…Бину Джералю…»

Джо. Не Бину, а Джо Джералю. Кто из нас муж, я или ты?

Гледис. Замолчите, Джо. Бин лучше знает, как составлять подобные документы. Он старше и умнее вас.

Джо. Вы хотите обмануть меня! Выбросить за борт! Пишите на мое имя, доктор!

Бин (диктует). «Бину Джералю…» Пишите, доктор!

Джо. Бин, ты мне не брат, ты вор и подлец! (Хватается за револьвер.)

Бин спокойно ударяет Джо кулаком в лицо. Джо без сознания падает на пол.

Бин (диктует). «Бину Джералю…»

Доктор (продолжая писать). Боже, это какие-то первобытные люди… варвары…

Медея (продолжает диктовать). «Все мое движимое и недвижимое имущество…»

Бин (продолжает), «…которое мне оставил по завещанию покойный Аристид Сократович Попандопуло, в чем бы оно ни состояло, я передаю в собственность Бину Джералю с сегодняшнего числа». Поставьте число… час… Сейчас три часа двадцать минут. Так и пометьте. А теперь подпишите!

Доктор (неожиданно пытается протестовать). Опомнитесь, Медея! Еще не поздно.

Джо (стонет). Джералю… Джо Джералю…

Медея (подписывается, повторяет). «Медея Шелия»…

Входит тот же нотариус.

Нотариус. Вы меня звали?

Медея. Да, господин нотариус. Надо заверить документ. Я передала все мое состояние этому иностранцу.

Нотариус. Да. Но, уважаемая Медея, одну и ту же ценность нельзя…

Медея (перебивает его). Вы получите за свои труды! Заверьте документ!

Нотариус (пробегает глазами написанное). Документ вполне официальный, юридически непогрешимый. (Подписывает, ставит печать, передает бумагу Медее.)

Бин. Получите ваш гонорар. (Передает нотариусу деньги.)

Нотариус. Очень вам благодарен. Если уважаемая Медея захочет еще кому-нибудь передать свое состояние, прошу вспомнить обо мне, вот моя визитная карточка. У меня семья, дети… а время… трудное… До свидания, господа. (Уходит.)

Медея. Теперь пусть позвонят в тюрьму.

Доктор. Позвоните в тюрьму — так говорит Медея. И не забудьте о пяти врачах — этого требует Медея.

Бин. Сейчас! (Берет телефонную трубку.) Тюрьму! Тюрьма? Что? Что? Кто говорит? Что случилось? Не понимаю… Что? Доктор, я ничего не могу разобрать. Послушайте вы сами.

Доктор (берет трубку). Слушаю. Да, слушаю. Что? Неужели правда? Взорвали ворота? Кто взорвал? Молодцы! Да, да, слушаю. А врачей? Пять врачей…

Бин. Что там?

Медея. Что там говорят, доктор? Взорвали тюрьму?

Доктор. Вооруженные рабочие напали на тюрьму, взорвали ворота и освободили всех политических заключенных… и врачей тоже…

Медея. Возьмите вашу бумагу! Дорогу мне! (Убегает.)

Доктор. До свиданья, господа. Я спешу повидаться с моими освобожденными коллегами.

Бин. Примите мою благодарность, доктор.

Доктор уходит.

(Берет бумагу, прижимает ее к груди, блаженно забывает глаза и вздыхает.) Наконец исполнилась моя мечта. Я миллионер! Миллионер Бин Джераль! Довольно мне шататься по колониям для защиты чужих миллионов. Теперь пусть охраняют мои миллионы, а я буду наслаждаться жизнью.

Гледис. А я? Я, Бин? Почему ты забываешь о своей крошке? Мы оба миллионеры! (Обнимает его.)

Бин. Отстань от меня, Гледис. Я хочу остаться наедине с собой. Ты мне мешаешь думать.

Гледис. Боже! И это говорит мой верный муж!

Бин. Нет такой силы на свете, которая могла бы отнять у меня богатство. (Вынимает из кармана завещание Попандопуло.) Вот завещание. Вот расписка Медеи… Сколько силы в этих маленьких клочках бумаги, сколько в них человеческой крови и пота! Сколько счастья и сколько несчастья в этих маленьких клочках бумаги!

Джо (поднимает голову, затуманенными глазами, как пьяный, смотрит на брата, шепчет). Кто здесь?

Гледис. Бин, дорогой! (Обнимает его.) Никто никогда не отнимет наши миллионы. Муж и жена — это одно тело, одна душа, одно имущество.

Бин (взбешен, с силой ударяет Гледис по лицу). Вот тебе одно тело и одна душа!

Гледис (вскрикивает). Ой!.. Ой!.. Помогите! (Без сознания падает на пол.)

Бин, не обращая на нее внимания, что-то записывает в блокноте.

Джо (поднимает одурманенную голову, смотрит на брата-миллионера, кричит.) Обманули! Обокрали! Воры… Бандиты!

Открывается дверь. Развязной походкой входит Кик.

Кик. У меня к вам серьезное дело, господин Джераль.

Бин. Слушаю вас.

Кик (замечает лежащих па полу Джо и Гледис). Что с вами, Джо? Почему вы на полу? И госпожа Гледис… Что с вами?

Бин. Невежливо вмешиваться в чужие семейные дела, Кик. Ну-с, зачем пожаловали?

Кик. Разрешите без предисловий. В ваших руках завещание Попандопуло, по которому все его имущество теперь принадлежит мне.

Бин. Вам?

Кик. Мне.

Бин (иронически). Очень приятно. Поздравляю.

Входит Мариам.

Мариам. Где Медея? (Зовет.) Медея! Медея!

Бин (Мариам). Убирайтесь отсюда!

Мариам (удивленная). Что он от меня хочет?

Кик. Он хочет, чтобы вы убрались отсюда. Понимаете?

Мариам. Что произошло, господин Кик? Почему у иностранцев опять такие злые лица?

Кик. Откуда я знаю, что произошло? Убирайтесь отсюда!

Мариам (ошеломленная). Что вы сказали, господин Кик?

Кик (кричит). Не мешай нам, старая дура! Убирайся, и поскорей!

Мариам (повышает голос). Как вы смеете!

Кик (хватает Мариам за руку и выталкивает за дверь). Вон, дурья голова!

Мариам (за дверью). Я этого так не оставлю! Я вам покажу! Меня, тещу иностранного офицера, выгнать из дому!

Кик. Теперь мы можем поговорить как два деловых человека. С сегодняшнего дня я — единственный владелец миллионов Попандопуло. За передачу завещания в мои руки я предлагаю вам десятую часть всего этого богатства. Это составляет два миллиона золотом. Надеюсь, вас это устраивает?

Бин (улыбаясь). Вполне.

Кик. Тогда разрешите для совершения сделки позвать нотариуса. Он ждет в соседней комнате.

Бин (так же иронически улыбаясь). Зовите кого хотите.

Кик (приоткрывает дверь). Пожалуйте сюда.

Входит нотариус.

Нотариус. Чему могу быть полезен?

Гледис (поднимается с пола, истерически хохочет). Ха-ха! Какой вы шутник, Кик! Все состояние Попандопуло с сегодняшнего дня принадлежит нам… (испуганно добавляет) моему дорогому мужу.

Джо (приподнимается с пола). Моему дорогому брату… С вами мы в расчете, Кик.

Бин. Да, Кик. Хозяин миллионов Попандопуло я. Медея передала свое наследство мне. Не так ли, господин нотариус?

Нотариус. Совершенно верно.

Кик (растерянно). Что такое? Надеюсь, вы шутите? Медея с сегодняшнего дня передала наследство мне. Не так ли, господин нотариус?

Нотариус. Совершенно верно.

Бин. Ах вот как! Посмотрите. (Протягивает документ.) Заверено нотариусом… сегодня в три часа двадцать минут.

Кик. Ах вот как! Посмотрите. (Протягивает документ.) Заверено нотариусом… сегодня в три часа. У меня на двадцать минут раньше.

Нотариус (в сторону). Кажется, здесь больше заработать не удастся. (Незаметно выходит из комнаты.)

Бин. Ваш документ фиктивный. Вы аферист!

Кик. А вы — грабитель! Хотели вытащить у меня из кармана двадцать миллионов! Я вам еще покажу!

Бин. Здесь я хозяин, и вы в этом убедитесь! (Нажимает кнопку звонка.)

Открывается дверь. Вбегает вооруженный Бондо.

Бондо. Руки вверх! Ни с места!

Кик. Господин Бондо, эти негодяи…

Бондо. Спокойнее! Не надо оскорблять иностранцев… Мы люди вежливые.

Из окна и дверей врываются рабочие с револьверами и винтовками наготове.

Гледис. Бин! Эти дикари убьют нас.

Бондо. Разрешите помочь вам. (Вежливо помогает Гледис подняться Бину.) Где Медея?

Гледис. Бин, им нужны бумаги Медеи. Отдай! Спасай свою жизнь!

Бондо (угрожающе держа в руке револьвер). Я спрашиваю — где Медея?

В окне появляются головы Гуга и Гиго.

Гуга. Смотри, Гиго, какая здесь идет катавасия. Бейте их, ребята! Бей!

Гиго. Чего с ними канителиться? Бей их, Бондо!

Гледис. Лучше отдай, Бин, а то убьют!

Бин. Возьмите бумаги, но не трогайте меня! Я подданный иностранной державы. (Передает Бондо завещание и документ Медеи.)

Бондо (пренебрежительно). Что это за бумажки? (Смотрит на бумаги и выбрасывает их в окно, туда, где стоят Гуга и Гиго.) Где Медея?

Кик. Господин Джераль, Бондо спрашивает, где Медея.

Бин. Она ушла.

Кик. Ушла, товарищ Бондо.

Бондо. В таком случае простите за беспокойство. На телеграф, товарищи!

Бондо и его товарищи убегают.

Джо. Боже мой. Где же документы?

Джо подбегает к окну. За ним Бин и Гледис, Они внимательно вглядываются.

Гледис. Я ничего не вижу.

Джо. Бумаг нет.

Бин. Пропало наше богатство, наши мечты! Только что я был миллионером, а теперь… Кто я теперь?

Вбегает Поликарп.

Поликарп. Господин Джераль, помогите! Город в руках восставших. Помогите! Где ваша армия? Почему она не выступает?

Кик. Тише. Господин Джераль серьезно болен. Его постигло тяжелое несчастье.

Поликарп (кричит). Погибаем! Помогите!

Бин (Кику). Прогоните этого министра к чертовой матери! (Цжо.) Джо, распорядись подготовить пароходы к выходу в море. Через три часа в Поти не должно быть ни одного иностранного солдата.

Джо. Слушаю. (Быстро выходит.)

Бин (Поликарпу). Напрасно надеетесь, министр. Вам не спастись от большевиков. Ваш корабль идет ко Дну.

Поликарп (в страшном волнении). Что? Что он говорит?

Кик. Он говорит, что ваш корабль идет ко дну, но он может взять вас на свой корабль. Плату за проезд вручите мне. Беру золотом, фунтами, долларами… Спешите! Спешите! Иначе вам крышка!

Поликарп. Благодарю вас, господа. Я пойду за деньгами. (Уходит.)

В комнату вбегают белогвардейский генерал, купцы, промышленники, женщины. Волнение и паника написаны на их лицах.

Первая женщина. Надеюсь, меня не разлучат с мужем!

Вторая женщина. Я жена майора вашей армии. Меня не пускают к мужу. А полк грузится на пароход. Я хочу к мужу. (Плачет.)

Генерал. Господин Кик, передайте господину Джералю. Я генерал армии Корнилова. Я не могу здесь оставаться: большевики меня расстреляют.

Промышленник. Возьмите половину моего марганца, возьмите все мои деньги, только пустите на пароход!

Все (наступают на Бина). Возьмите нас с собой! Не оставляйте нас!

Бин (отбиваясь от назойливых посетителей, отступает к дверям). Командование армии не оставит в беде преданных нам людей. (Скрывается за дверью.)

Все:

— Господин Кик! Помогите!

— На вас вся надежда!

— Господин Кик! Господин Кик! Кик. Тише!

Воцаряется тишина.

Говорю я — Кик. Полковник Джераль и я берем вас с собой. Плата за проезд принимается золотом, долларами, фунтами, брильянтами. Деньги вносятся немедленно…

Третья женщина. Когда отправляется пароход? Генерал. А если у меня нет денег?

Кик. Генерала белой армии везем бесплатно. (Смотрит на часы.) Торопитесь, господа! Если через час вы не будете готовы, вам останется только помахать платочками уходящему пароходу.

Все бросаются бежать. Промышленник на минуту задерживается.

Промышленник. А что, если нас не возьмут на пароход?

Кик. Слово делового человека — достаточная гарантия.

Промышленник убегает вслед за остальными. Кик остается один.

Утопающий хватается за соломинку. Сегодня в три часа я был миллионером, а в четыре — опять вернулся к своей прежней профессии. Позвольте представиться: комиссионер, пароходный агент Кик! Хотя и погибло богатство, погибло счастье, как видите, я не унываю. Снова я должен скитаться по разным странам, по морям и океанам без денег, без совести и без родины. Я некий Кик. Меня всегда называли человеком без чести и без происхождения. Для всех я был неким Киком. Но я жил, живу и буду жить до тех пор, пока существуют деньги и пока они управляют людьми. Прощай, город Поти! Последний миллионер покидает тебя! (Направляется к выходу.)

Картина седьмая

Берег моря. Пустынный горизонт. Пристань завалена вещами, чемоданами. На берегу брошены десятки громадных, аккуратно упакованных корзин.

На берегу сидят Гуга и Гиго. В руках у них завещание Попандопуло. Один угол завещания держит Гуга, другой — Гиго, оба устали и дремлют.

Гиго (задремал, склонив голову над бумагой; неожиданно просыпается, кричит). Стой! Куда ты бежишь, Гуга?

Гуга. Чего орешь? Видишь, я сижу и никуда не убегаю. Так больше нельзя, дорогой Гиго… У меня нет сил… Давай что-нибудь придумаем… иначе мы оба умрем от бессонницы.

Гиго. Четвертые сутки не спим. Кончится тем, что мы сами погибнем вместе с этим проклятым завещанием. Прочти… еще раз прочти…

Гуга (читает). «Я, Аристид Сократович Попандопуло, находясь в здравом уме и твердой памяти…»

Гиго. Нет, нет, конец прочти!

Гуга. «…Все мое движимое и недвижимое имущество, оцененное в двадцать миллионов золотом…»

Гиго. Двадцать миллионов… Значит, нам следует…

Гуга. Одна четверть.

Гиго. Нет, половина. Десять миллионов золотом. Представляешь, Гуга, сколько это денег?

Гуга. Почему половина? Не надо быть жадным, Гиго.

Гиго. У кого завещание? У нас. Значит, мы можем требовать. Если Медея и Бондо не согласятся, мы им не отдадим завещания. Они подумают: лучше половина, чем ничего, — и согласятся. Верно я говорю?

Гуга. Верно. Какое у нас будет богатство! Мы — миллионеры! Понимаешь, миллионеры!

Гиго. Нет, Гуга, мы им половины не дадим. Жирно будет. Им за глаза и четверти хватит. Как ты думаешь?

Гуга. А если они не согласятся?

Гиго. Что ты! Больше мы им не можем дать — невыгодно…

Гуга. Только подумай, Гиго! И пароходы наши, и марганец наш, и дома наши, и город наш! Все наше! Все принадлежит миллионерам Гуга и Гиго.

Гиго. Нам теперь некого бояться. Иностранцы дали тягу! Видал, как они бежали? Все бросили — и своих длинноухих лошадей, и мулов, и вещи. (Посмотрел на корзину.) Черт знает сколько добра в этих корзинах! Но меня это теперь не интересует. Я сам миллионер. (Задумался.) А вдруг большевики отнимут у нас наши миллионы?

Гуга. Нет, большевики нас не тронут. Они любят бедных людей. А если нужно будет, мы с ними поделимся. Государство не может жить без промышленности. Мы и будем большевистскими промышленниками… пролетарскими капиталистами… Мы ведь боролись за то, чтобы большевики победили.

Гиго. Вот они и победили! (Что-то вспомнил.) Знаешь что, Гуга! Я буду хранить наши миллионы, а ты будешь заниматься делами.

Гуга. Нет, я кассир, и я буду хранить наши миллионы в железном шкафу. Поставлю около шкафа мягкую тахту, накроюсь теплым одеялом и буду караулить миллионы.

Гиго. Нет, я не могу тебе доверить деньги. Миллионы должен хранить продолжатель дела Попандопуло. Ветер принес завещание мне. После смерти Попандопуло ко мне вернулось мое счастье.

Гуга. Какой ты бессовестный человек, Г иго! Почему ты все время хитришь? Хочешь отделаться от меня и украсть мою долю богатства?

Гиго. Как тебе не стыдно, Гуга, так меня обижать?

Гуга. Тебе незачем обижаться. Сам Попандопуло — хозяин этих миллионов — подкупал убийц и отправлял на тот свет своих родственников, чтобы завладеть их богатством. А ты ведь говорил, что ты продолжатель дела Попандопуло… Деньги липнут к деньгам, как кровь.

Гиго. Неужели из-за денег он мог убить человека?

Гуга. А как же иначе? Каждый миллионер должен обязательно быть убийцей!

Гиго. Пусть будет по-твоему. Но что делать? Сон царапает мне глаза, мышцы ослабли… Гуга, а вдруг мы оба заснем — что тогда будет?

Гуга. На, положи завещание в боковой карман, ложись на бок и засни, а я буду караулить, чтобы ты не сбежал. А потом, когда ты проснешься, я положу завещание в свой карман, лягу на бок, и ты будешь меня караулить.

Гиго. Нет, сначала ты положи завещание в карман, ложись на него и засни, а я буду караулить, чтобы ты не сбежал. А потом, когда ты проснешься, я положу завещание в свой карман, лягу на бок, и ты будешь меня караулить.

Гуга. Хорошо. (Сложил бумагу, положил в карман и лег на бок.)

Гиго (накрыл его рваной шинелью, подоткнул со всех сторон, чтобы не дуло; поет ему колыбельную).

Сразу заснул, бедняга! Устал, четверо суток глаз не сомкнул. Четверо суток! Боялись мы друг друга, боялись, чтобы кто-нибудь из нас не украл завещания. Мы миллионеры… Миллионеры не могут спать, они должны сторожить свои деньги. Гуга! Гуга! (Толкнул его рукой.)

Гуга спит.

Спит… спит… Боже мой, спит. Сердце, что ты от меня хочешь? Куда ты меня тянешь? Я не убийца… Я не убийца… Но ведь каждый миллионер должен быть убийцей, так сказал Гуга. Успокойся, Гиго… успокойся, я тебе говорю. Ты же не убийца! Ох ты, бессовестный миллионер, что ты делаешь? (Встает, осматривается по сторонам, с трудом поднимает большой тяжелый камень, подносит его к голове Гуга, поднимает над собой, собираясь раздробить череп друга.)

Гуга (проснулся и посмотрел па растерявшегося Гиго). Ты что, убить меня задумал?

Гиго (бросил камень, заплакал). Прости, прости, Гуга! Проклятая душа меня подвела, миллионы затуманили разум… А разве ты не собирался меня убить, когда предлагал мне заснуть первым?

Гуга. И ты прости меня, дорогой Гиго! (Обнял Гиго и заплакал.) Помнишь, Гиго, какими мы с тобой были друзьями?

Гиго (сквозь слезы). Помню, Гуга, мой дорогой брат…

Гуга. Помнишь, Гиго, как мы делили между собой последнюю корку хлеба?

Гиго. Помню, Гуга… А ты помнишь, как мы укрывали друг друга нашей единственной рваной шинелью, чтобы товарищ не простудился?

Гуга. Помню, Гиго… А что с нами теперь? Миллионы сделали нас врагами. Я хотел убить тебя, а ты…

Гиго. А я тебя… Я хотел быть миллионером один… без компаньонов… Что же нам теперь делать?

Гуга. Пойдем к большевикам, скажем, что мы миллионеры и отдадим им часть нашего богатства.

Гиго. К кому пойти?

Гуга. Пойдем it Бондо. Он начальник. Мы дадим ему половину наших миллионов, а половину оставим себе.

Гиго. Нет, довольно с него будет и четверти. (Вглядывается.) Смотри, сюда идет Бондо.

Гуга. Бондо!

Входит Бондо в сопровождении трех вооруженных рабочих и двух красноармейцев. Гуга и Гиго подбегают к Бондо.

Гиго! Здравствуй, Бондо!

Бондо. Здравствуйте, друзья. Как живете?

Гуга. У нас к тебе секретное дело.

Бондо (рабочим). Приступайте к описи оставленного груза, (Подходит к Гуга и Гиго.) Что скажете?

Гиго. Бондо, мы миллионеры!

Бондо (с недоумением). Что? Что вы сказали?

Гуга. Да, Бондо, мы миллионеры и хотим поделиться с тобой нашими деньгами.

Бондо. Вы здоровы? Долго не спали?

Гиго. Четверо суток.

Бондо. Тогда мне многое понятно.

Гуга. Мы сторожили наши миллионы.

Бондо. Какие миллионы?

Гиго. Миллионы Попандопуло! Его завещание в наших руках, и мы хотим поделиться с тобой. Ты жених Медеи и должен нам помочь овладеть этим богатством.

Бондо (смеется). Что за глупости! Богатством Попандопуло мы уже овладели.

Гуга. Как вы посмели? Завещание ведь у нас.

Гиго. Ой, мои миллионы! (Кричит.) Я ни с кем не хочу делиться! Я ему не дам ни половины, ни четверти…

Бондо (смеется). Бросьте дурака валять! Иначе я подумаю, что вы действительно с ума сошли.

Гиго. Гуга, что он говорит? Он издевается над нами… Я ничего не понимаю…

Гуга (смеется). Из-за этого проклятого завещания Гиго чуть не раздробил мне камнем голову. (Вынимает бумагу и передает ее Бондо.)

Бондо (посмотрел на завещание). Пять дней тому назад из-за этой бумаги могли погибнуть тысячи людей, а сейчас… она не имеет никакой цены. Друзья, вы не голодны?

Гуга. Три дня ничего не ели.

Бондо. Нате, возьмите записку, вам по ней дадут хлеб. (Отрывает кусок бумаги от завещания.)

Гиго (хватает его за руку). Что ты делаешь, Бондо! Это миллионы! Двадцать миллионов золотом!

Гуга. Отстань, Гиго. Видишь, эта бумага теперь выеденного яйца не стоит.

Бондо (пишет на оторванном клочке бумаги и громко повторяет). «Выдайте подателю сего шесть фунтов хлеба».

Гуга (обрадованно). Гиго! Шесть фунтов хлеба! Ты представляешь — шесть фунтов хлеба… хлеба… хлеба!..

Гиго (радостно кричит). Хлеб… белый хлеб!..

Гуга. Ох, и насытимся мы! Спасибо тебе, Бондо!

Из-за корзин и ящикам появляется доктор. Он осматривается по сторонам; с трудом тащит тяжелый чемодан.

Бондо. О-о! Уважаемый доктор, здравствуйте!

Доктор (смущенно). Здравствуйте, Бондо!

Бондо. Куда вы собрались с чемоданом?

Доктор. К несчастью, никуда. Пароходы ушли… а возвращаться домой мне стыдно.

Бондо. Вы хотели уехать?

Доктор (смущенно). Они обещали взять меня с собой, но в последнюю минуту столкнули с парохода, как щенка.

Бондо. Разве вы собирались бежать? От кого?

Доктор. От кого? (Смущенно опускает голову.) Не знаю, от кого… Паника… Шум… Все бегут… и я за ними…

Бондо. Эх, доктор, доктор! Сколько больных у вас в больнице, а вы… в панику ударились…

Красноармейцы и рабочие подходят к корзинам, производя опись вещей. Один из красноармейцев открывает корзину. Неожиданно отпрянул назад.

Красноармеец (вскрикнул). Баба!

Из корзины вылезает женщина. Все окружают ее.

Дама. Боже мой! Где я?

Гуга. Дома, дорогая барышня.

Дама (истерически). Где мой муж? Где мой муж?

Бондо. Кто ваш муж?

Дама. Лейтенант флота.

Гуга. Он отбыл домой и велел вам кланяться.

Бондо. Как вы очутились в (показывает на корзину) таком неудобном жилье?

Дама. Господин Кик сказал, что иначе мы не попадем на пароход.

Бондо. Кто это «мы»?

Дама. Мы… мы… (Смотрит на корзины.) Нас много…

Бондо (улыбаясь). Открыть корзины!

Открывают корзины. Щурясь от солнечного света, вылезают женщины.

Доктор. Какой позор! Позор всем нам.

Женщины молчат. Из корзин выходят Промышленник и толстые дамы, купцы.

Голоса:

— Где мы?

— Что такое?

— Боже мой!

— Ой, большевики!

Бондо. Тише, граждане!

Из корзины неловко вылезает белогвардейский генерал. Он поднимает вверх руки.

Генерал. Сдаюсь!

Гуга. А что тебе остается, ваше превосходительство?

Генерал. От Фрунзе бежал, от Котовского бежал, от Буденного бежал. А вот попался… Бежать некуда. Море… и корзина…

Рабочие возятся с последней корзиной. Она не поддается.

Бондо. Ну, кто там еще?

Рабочий. Не поддается. Он, дьявол, забаррикадировался.

Гиго (смеясь). Кидайте его в море — пусть плывет. Изнутри открывается крышка корзины.

Выходит Поликарп.

Бондо. А, господин министр. Мое почтение! Как вы себя чувствуете?

Гуга. Не было ли вам тесно в вашем новом кабинете?

Доктор. Вот мы с вами и встретились, господин Поликарп.

Поликарп. Я здесь ни при чем, господа… Меня увезли насильно… В душе я всегда был за большевиков.

Бондо. Забрать их!

Гиго. Куда?

Доктор. В музей.

Бондо. Рано еще в музей. Борьба еще далеко не кончилась.

Гуга. Слышишь, Гиго? Если мы не будем работать, нас тоже заберут в музей. А там еще скучнее, чем жить без счастья. Стой манекеном и жди, а века будут проходить мимо тебя.

Бондо (доктору). Дайте ваш чемодан! (Берет чемодан у доктора.) Я провожу вас до дому… Вам надо вернуться в больницу.

Доктор. А с кем там говорить? Главный врач сбежал. В корзинах его не было, значит, он успел сесть на пароход…

Бондо. Я слыхал, что ревком назначил главным врачом вас.

Доктор. Меня?

Бондо. Да, вас. Чему вы удивляетесь? Разве вы не справитесь с этой работой?

Доктор. Справиться я могу, но…

Бондо. Чего вы колеблетесь? Что «но»?

Доктор. Но я же не большевик.

Бондо. Это не имеет значения, доктор. Каждый, кто честно работает, тот большевик.

Гиго. А мы что будем делать, Бондо?

Бондо. Все что хотите, работы на всех хватит.

Гуга. А если нам не хочется работать?

Доктор. Эта болезнь излечима. Захочется есть — будете работать. На, возьми чемодан! Я его три дня таскал, плечи оборвал, возьми, донеси до дому. (Берет из рук Бондо чемодан, передает Туга.) А я за это заплачу и накормлю.

Гиго. А ночлег нам дашь?

Доктор. И ночлег дам.

Гуга. И одеяло нам дашь?

Доктор. И одеяло дам. Будете работать у меня в больнице. Все дам.

Гиго. Пойдем, Гуга, донесем…

Гуга (берет чемодан). Донесем. (Вздыхает.) Эх, пропали последние миллионеры… Нанялись чужие чемоданы таскать…

Медленно уходят с чемоданом.

Занавес

1940