Добсон откашлялся перед тем, как войти в комнату с письменными принадлежностями.

– Вы ничего не слышали, – произнесла леди Кора, и это был приказ, а не вопрос.

– Ни единого слова, миледи. – Дворецкий кивнул, избегая смотреть на Дэниела, который почесал ухо.

– Одна ложь на другой. Вот что я больше всего ненавижу в этом чертовом месте, – сказал Дэниел, когда Добсон, поклонившись, вышел из комнаты. Затем он снова схватил графин, до того, как его нежная, любящая, мягкая матушка прикончит весь бренди. Он был готов поднести графин к губам, проигнорировав бокал и восклицание его родительницы, когда дверь снова открылась.

– Мы нашли вашу корзинку для шитья, леди Кора. Она была упакована с… ох.

Девушка, стоящая в дверном проеме, оказалась выше, чем помнилось Дэниелу. Должно быть, она продолжала расти с тех пор, как он в последний раз видел ее. Теперь она была женщиной, а не злым, перепуганным ребенком, как три года назад. Ее волосы все того же светло-русого цвета сейчас были заплетены в косу и короной уложены на голове, а не распущены по плечам в несдержанном беспорядке. Девушка выглядела намного красивее, чем он запомнил, но тогда ее лицо раскраснелось и распухло от рыданий, от слов ее отца, когда тот вытаскивал ее из комнаты, оставляя Дэниела разбираться с ее любовником.

Он опустил взгляд пониже и пришел в замешательство. О, она точно превратилась во взрослую женщину.

– Вырез вашего платья слишком низкий. Люди подумают, что вы чересчур доступны.

– Дэниел! – вскричала его мать.

Мисс Эббот охнула и побледнела. Затем вся краска, которой она лишилась, вернулась обратно, начиная с вершины почти несуществующего лифа платья, как заметил Дэниел, и вверх по ее шее, к щекам с высокими скулами. Она подняла корзинку для шитья, чтобы прикрыться от его грубого взгляда.

– Дэниел, – повторила его мать, на этот раз с воплем. Теперь настала его очередь краснеть за свои слова и бесцеремонное разглядывание. Вместо того чтобы извиниться за то, что он оскорбил едва знакомую женщину, да еще в гостиной матери, ничуть не меньше, Дэниел повернулся к той, которая устроила всю эту жалкую сцену:

– Теперь ты видишь, почему вам будет лучше без меня, мама. Я же говорил тебе, что не гожусь для гостиной.

Затем его сестра проскользнула мимо мисс Эббот, подбежала к нему и поцеловала в щеку.

– Дэниел, ты ведешь себя как увалень. Низкие вырезы – это то, что сейчас принято. Мой вырез еще ниже, чем у Кори.

Бога ради, так и есть. В то время как его сестра унаследовала от их матери невысокий рост, темные волосы и голубые глаза, ей досталась и часть массивности от их отца, сосредоточившаяся, как оказалось, в одном-единственном месте. Боже, и как сосредоточилось. Дэниел огляделся, чтобы найти какое-нибудь покрывало, чтобы набросить ей на плечи. Господь знает, что салфеткой не скрыть то, что нужно.

– Какого дьявола, где ты взяла такую гру… то есть, когда это ты успела стать такой красивой?

Сюзанна улыбнулась, показав ямочки, и снова поцеловала его.

– Аманда говорит, что бюст – это лучшее, что у меня есть, а Симона уверяла меня, что все леди занижают вырезы на платьях.

Жена Рекса, Аманда, когда-то попала в тюрьму по обвинению в убийстве; а Симона, супруга Харри, была наполовину цыганкой, которая нанялась к нему на работу в качестве его любовницы. И невинная, маленькая Сюзанна следовала примеру этих двух женщин? Да помогут им всем Небеса.

– Только любовницы так откровенно выставляют напоказ свои, хм, атрибуты.

Сюзанна снова рассмеялась.

– Откуда ты можешь знать, что носят приличные женщины, братец? Я сомневаюсь, что ты приближался хотя бы к одной из них после крещения близнецов. Я доподлинно знаю, что ни один джентльмен не одевается так, как ты, потому что я старательно разглядывала каждого, мимо кого мы проезжали, когда следовали по Лондону. И я постоянно смотрю в окно.

Это заявление заставило их мать поднять глаза к небу.

– Мы посылали за модными журналами в Лондон, Дэниел, чтобы быть уверенными в фасонах.

– Ты ведь не хочешь, чтобы мы выглядели безвкусно одетыми с первого дня в городе, не так ли? – Сюзанна сморщила свой хорошенький, вздернутый носик. – Что ж, возможно, ты и не заметил бы разницы. Не важно. Готова поспорить, Добсон возьмется за тебя еще до обеда, так что мы все будем разодеты в пух и прах. Так выразился Рекс, когда мы показали ему наши новые платья. О, Дэниел, не нужно поджимать губы так, как это делала моя старая гувернантка.

А Рекс проводил среди криминальной среды все время, которое он мог уделить от своей растущей семьи.

– Отлично, я буду выглядеть как раздутая колбаса, а ты – как продажная женщина с Хеймаркета с произношением карманника.

Сюзанна повернулась к матери.

– Я же говорила тебе, что он станет надутым и чопорным. Все исправившиеся повесы становятся такими. Симона говорит, что Харри сейчас просто образец добродетели.

Боже, у Харри было, по меньшей мере, десять маскировок и псевдонимов. Дэниел надеялся на то, что никогда не был таким неискренним.

– Я не повеса. И я не исправился. То есть, у меня нет ничего, что нуждалось бы в исправлении.

Он снова почесал ухо. Его матушка потерла глаз, но Сюзанна только улыбнулась. Подумать только, когда-то он считал ее ямочки очаровательными. Но сейчас эта непослушная девчонка говорила:

– Послушай, думаю, что ты должен извиниться перед нашей гостьей. Ты ведь помнишь мисс Эббот, не так ли, Дэниел? Я так счастлива, что она согласилась приехать с нами в Лондон. В противном случае я никого бы здесь не знала. И она читает все эти путеводители и знает, какие музеи и соборы мы должны увидеть.

Дэниел застонал. Неужели они ожидают, что он будет сопровождать их и туда тоже? Кроме того, он никогда не сможет доверять этой парочке и отпустить их свободно бродить по Лондону. Неохотно, но зная, что у него нет выбора, он склонил голову в сторону девушки постарше.

– Приношу извинения, мисс Эббот, за свой неуправляемый язык. Я предупреждал мою мать, что так и будет происходить. Лучше бы ей взять с собой Добсона в качестве эскорта. Или мою лошадь.

Она не улыбнулась. Это слишком плохо. Дэниел считал, что она выглядела бы красивее со смягчившимися губами – если только для женщины было возможно выглядеть еще более красивой.

Вместо этого она присела в неглубоком реверансе в знак того, что приняла его извинение, и проговорила:

– Как поживаете, мистер Стамфилд?

Сюзанна прищелкнула языком.

– О, мы все здесь одна семья, – настойчиво проговорила она. – Нет необходимости прибегать к таким формальностям в нашем собственном доме. Вы должны называть друг друга по именам.

Перед тем, как Дэниел смог заявить насколько это будет неприлично – Боже, неужели он на самом деле уже исправился и беспокоится о приличиях? – мисс Эббот опустила корзинку для шитья на колени его матери и произнесла:

– Я пойду и закончу распаковывать вещи. Оставляю вас наслаждаться воссоединением, хорошо? – Она кивнула в его направлении. – Увидимся за обедом, мистер Стамфилд.

Теперь она осадила его так, словно была герцогиней. А если судить по виду сзади, когда девушка покидала комнату, то она могла бы быть портовой проституткой. Дэниел решил, что он вовсе и не думал исправляться. Даже наполовину.

– Обед! – Его матушка вскочила, уронив листы бумаги с заметками и перевернув рабочую корзинку, но взяв с собой чайную чашку. – Я забыла передать кухарке, что ей нужно приготовить что-то для здорового мужского аппетита. Она будет в восторге, что ей придется готовить для того, кто не следит за своей фигурой.

Что было совсем не прозрачным намеком на то, что ее сын уставился вслед мисс Эббот и ее грациозному выходу. Он и в самом деле увалень! Особенно теперь, когда его мозги и манеры отказались служить ему.

Сюзанна осталась в гостиной собирать пряжу и иголки, в то время как Дэниел сложил в кучки листы бумаги.

– Тебе не нужно выглядеть настолько охваченным ужасом, – сказала она брату, неправильно поняв причину его тревоги. – Все будет не так плохо – вот увидишь. Мы хорошо проведем время.

Пытаясь избежать сетей соблазнительницы? Но ради своей сестры он спросил:

– Предполагается, что я должен получать удовольствие, наблюдая за твоими потенциальными поклонниками, пока они будут заглядывать за вырез твоего платья? Или изучая статуи в музеях? Обе перспективы одинаково заманчивы. Черт, Сьюки, ты слишком молода, чтобы выходить замуж. Я говорит матушке, но она не слушает. – Он вручил ей наперсток, который укатился в его направлении.

– О, тебе не нужно беспокоиться насчет моих поклонников. Я не ищу себе мужа.

Дэниел не ощутил даже мурашек на коже, так что она говорила правду.

– Тогда какого дьявола вы приехали в Лондон?

– Посмотреть достопримечательности, конечно же. Чтобы танцевать всю ночь, посетить театр, три бала и два обеда – и все за одну ночь!

– Это похоже на один из кругов «Ада» Данте .

– Это восхитительно – особенно после тишины Стамфилда. Там никогда ничего не происходит. С визитами все время ездят одни и те же соседи, как тебе известно. Ты сам никогда не оставался там больше чем на одну или две недели, так что как ты можешь обвинять меня за то, что я хочу увидеть в мире нечто большее? Так сказать, расширить свои горизонты перед тем, как я выйду замуж и заведу детей? После этого я могу навсегда застрять в провинции. Не то чтобы я не любила деревню. Не думаю, что когда-нибудь привыкну к шуму или дурному воздуху в столице, но перемена места – это так захватывающе.

Дэниел наклонился, чтобы поднять маленькие золотые ножницы в форме птички, которые упали под стол.

– Полагаю, что ты в чем-то права.

– Кроме того, как я смогу найти матушке любовника в деревне?

Он выпрямился так быстро, что ударился головой о край стола. Права? Жаль, что у ножниц для вышивки слишком короткие лезвия, чтобы воткнуть их себе в сердце.

– Любовника? Матушке?

– Что ж, полагаю, что она может выйти замуж, если захочет. В конце концов, не похоже, что матушка станет жить в грехе, изгнанная соседями из общества.

Его матушка – падшая женщина? Дэниел не мог представить себе этого, так что выбрал более безопасную – для всех присутствующих – тему разговора: замужество.

– Неужели она хочет снова выйти замуж? Они с отцом были так близки, я никогда бы не подумал, что она посмотрит на другого мужчину.

– Подумай об этом сейчас, Дэниел. Мама сняла траурные платья больше года назад и сожгла их; так рада она была отказаться от темных, мрачных расцветок. Почему бы ей не найти себе другого компаньона?

– Если ей нужна компания, то мы можем нанять какую-нибудь высохшую, обветшалую старушку, вроде твоей последней гувернантки. Или я могу послать за одной из обнищавших двоюродных тетушек Стамфилд, которые переходят от одного родственника к другому, как ненужные свадебные подарки.

– Не будь таким тупоголовым. Я не имела в виду платную компаньонку или старую развалину. Я говорила о компании для нее, о ком-то особенном, ее собственном. Когда-нибудь я выйду замуж и уеду, Бог знает куда. Ты никогда не приезжаешь домой, а когда сделаешь это, то, вероятно, привезешь с собой невесту. Твоя жена захочет самостоятельно вести дом, без того, чтобы свекровь заглядывала ей через плечо. Я знаю, что так будет. И тебе захочется уединения, по крайней мере, на первых порах. Так что же останется делать матушке? Стать одной из тех кочующих старых леди, живущих за счет тех родственников, к которым они ближе всего в настоящий момент? Или основать собственное учреждение и посвятить жизнь благим делам?

– Она может заняться разведением собак.

Сюзанна взяла у брата ножницы и воткнула в клубок шерсти.

– Почему она должна провести остаток жизни в одиночестве? Она все еще молода и привлекательна, разве ты так не считаешь?

Дэниел представил себе свою мать, но на этот раз как объективный судья, а не как любящий сын. С какой стороны он бы не смотрел на нее, леди Кора была красивой женщиной. Ее лицо не покрывали морщины, фигура все еще оставалась стройной, а черные волосы и голубые глаза Ройсов до сих пор являлись изумительным сочетанием. Более того, он знал, что у матушки есть собственное неплохое состояние и дьявольская куча драгоценностей. Она обладала достаточной компетенцией, чтобы управлять как домом джентльмена, так и фермой, была в курсе текущих новостей и политики. Другими словами, она станет чертовски хорошей женой какому-нибудь счастливчику.

– Матушка, конечно же, прекрасна, но что она сама говорит по этому поводу? Мне она заявила, что хочет внуков.

– Наши дети не составят ей компанию длинными зимними ночами.

– Если не собак, тогда она могла бы разводить кошек. У меня есть одна на примете…

Сюзанна топнула ногой.

– Дэниел, я не предлагаю, чтобы матушка нашла еще одну великую страсть, как ту, что связывала их с папой. Но почему бы не найти страсть поменьше? Кого-то, чьей компанией и беседой она сможет наслаждаться. Нельзя забывать и о ласках. Я знаю, что ей не хватает…

Дэниел не собирался обсуждать с Сюзанной то, чего, по ее мнению, не хватало их матери в одинокой постели – только не со своей неоперившейся сестрой!

– Что насчет мисс Эббот? – поторопился спросить он до того, как Сюзанна начнет распространяться об удовольствиях, о которых не должна ничего знать. – Ты и для нее будешь искать любовника?

– Любовника для незамужней леди? Не будь вульгарным, Дэниел. Если Кори захочет мужа, то она получит возможность выбрать из самых замечательных джентльменов Англии, потому что она этого заслуживает.

Она заслуживает того, чтобы ее вымазали дегтем и изваляли в перьях, вот что подумал Дэниел, но не произнес этого вслух.

– Должно быть, ей уже за двадцать. Почему она все еще не замужем?

– Думаю, что она в юном возрасте разочаровалась в любви, хотя и никогда не говорит об этом. Она как-то оговорилась, что ее отец никогда не одобрял ни одного из ее поклонников. В конце концов, его дедушка был бароном. Он считает простолюдинов ниже своей дочери.

Более вероятно то, что он нашел ее под одним из них, подумал Дэниел. Сквайр Эббот вел себя так, как и должен был – делая все возможное, чтобы не дать дочери поймать в ее сети ничего не подозревающего джентльмена.

Сюзанна продолжала, распутывая моток шелковых ниток.

– Матушка подозревает, что он не хочет расставаться с ее приданым, но мы никогда не говорили об этом Кори, хотя все знают, что у сквайра Эббота характер далеко не покладистый. Он почти отказался позволить ей поехать с нами в Лондон – до тех пор, пока матушка не пристыдила его, предложив оплатить все расходы Кори. Я все еще думаю, что единственной причиной, по которой он согласился, было то, что он хотел, чтобы дочери не было поблизости, пока сам он ухаживает за миссис Ривендейл.

– Молодая вдова адмирала? – Развязная дама выказывала интерес к Дэниелу, когда тот в последний раз был в поместье. На одном обеде она даже положила руку на его бедро под столом. Ему пришлось сбежать еще до десерта.

– Да. Альберта Ривендейл, любимая тема для соседских сплетен. Они говорят, что адмирал не оставил ей достаточно средств, и она постоянно ищет голубка, которого сможет ощипать для украшения своего гнездышка. К тому же говорят и о том, что сквайр Эббот все еще надеется произвести на свет наследника, а миссис Ривендейл едва исполнилось тридцать.

– Знаешь, ты не должна распространять подобные слухи. Это не пристало леди.

Сюзанна фыркнула, что совершенно не подобало леди.

– Чепуха. Если я не буду прислушиваться к сплетням, как я вообще что-нибудь узнаю? Кроме того, это еще одна важная причина, по которой Кори должна быстро найти себе мужа. Если ее отец произведет на свет сына, то она уже не будет такой богатой наследницей. Конечно, никто из них не находится в очереди на наследование титула; у теперешнего барона большая семья и много сыновей. Но земли сквайра не передаются по наследству. Кори могла бы получить их целиком. А если ее отец снова женится, не важно, будет у него сын или нет, то ей не захочется делить свой дом с женщиной, подобной миссис Ривендейл.

– Думаю, что нет. – А Эббот просто дурак, если решил связаться еще с одной женщиной легкого поведения.

Сюзанна подобрала последний моток ниток.

– Ну, вот и все.

– Да, вот и все.

Она имела в виду швейные принадлежности. Дэниел имел в виду свою жизнь, свободу, те дни, когда он не заботился ни о чем, кроме как найти еще одну женщину, еще одну бутылку, еще одну карточную игру. Теперь он оказался с тремя женщинами, которых нужно направлять, оберегать и пристроить. Это не игра; речь идет об их будущем, их безопасности и о том, чтобы они перешли под ответственность какого-то другого бедняги.

Черт, он сделает все для того, чтобы эти трое нашли себе мужей до того, как найдут любовников. Ему нужно устроить браки для хитроумной озорницы, обожающей манипулировать людьми сводницы и несомненной распутницы – одновременно избегая ловушки священника. Был ли у него когда-нибудь худший расклад на руках?

Он проклял своего отца за то, что тот умер молодым, свою мать – за то, что та считала себя молодой, сестру – за то, что она была молодой, и мисс Корисанду Эббот – за то, что она была красивой.